Восемь рентгенов сердца

               1

     Трамвай вёз Анира к ней. Он смотрел на грязные дороги, лужи на тротуарах, уставшую за целый год траву, но видел только солнечные блики и отражение неба, которое было сегодня необычайно чистым. Отдельные облака только усиливали ощущение опрятности; они были подсвечены каким-то странным красным и золотым светом, и между ними то и дело гордо проплывали неторопливые японские карпы, знающие о своей красоте.
     Он был курьером, и каждый раз, когда видел в базе её адрес, всё делал для того, чтобы письмо или посылку поручили ему. Делал это иногда в ущерб своему скромному заработку, своему свободному времени, в котором он всегда нуждался, как в воздухе. Но это ничего не стоило перед возможностью в очередной раз на неделе увидеть её.
     Странное дело: чем ближе был час, когда Анир встретит Залию, тем больше он думал о смерти. Возможно, это потому, что он, как никогда раньше, хотел жить. Он развернул оставленную кем-то на сиденье газету и удивился тому, какими впечатляющими бывают совпадения:
     «Всё мое прошлое – сплошная чёрная полоса: от меня отказались родители, во время практики при университете на заводе мне отрезало два пальца, с работы выгнали из-за подставы лучшего друга, и, в конце концов, я попала в автокатастрофу. Сейчас началась белая полоса. Рассказала душа».
     Эти буквы царапали душу, но где есть раны, там и самая живая кровь.
     Наконец, Анир вышел из транспорта, подтянул постоянно спадающие джинсы, и направился к дому 152, корпус 4, подъезд 1, квартира 31. Память не подвела его. Она жила высоко, и каждый день видела мир с высоты птичьего полёта. Но птицы устают, приземляются, а она может сидеть на подоконнике часами, наблюдая за жизнью бушующего города.
     - Здравствуйте, - сказал он, ставя ногу на порог, приглаживая торчащие в сторону волосы.
     - Опять вы! - улыбнулась милая девушка, уступая ему место на зелёном коврике.
     Дальше он ничего не помнил, но был счастлив.
     Анир знал, что ей пишет какой-то парень, возможно, даже возлюбленный. Но это его совершенно не волновало. Для него существовали только они, здесь и сейчас: её рука тянется к его руке, в которой он держит письмо, берёт двумя пальчиками уголок конверта, и он отпускает его. Каждый раз её рука всё ближе, но, может, это ему лишь кажется. И какой бы ни был соблазн прочитать письмо, узнать, что там написано, - а он знал, как это можно сделать, - Анир дал себе слово никогда так не поступать. Он не хотел знать.
     Через две минуты он удалялся от её дома, постоянно оборачиваясь в надежде увидеть Залию. Наконец, она открыла окно, свесила ноги над опасной высотой, достала удочку, поставила слева от себя спичечную коробочку с клочками разорванного письма, нацепила потрёпанный уголок на крючок, и забросила его в небо в надежде поймать карпа.

               2

     Они учились вместе, но ничего не знали друг о друге. В один прекрасный жаркий солнечный день они встретились в холодном вагоне метро. Усиленно работал кондиционер, пассажиры читали или делали вид, что читают, смотрели по сторонам или были погружены в свои мысли.
     - Привет, - сказал он, встав рядом с ней. Её голубые глаза улыбнулись ему.
     Уголок вагона оказался удобным местом для беседы, хотя она особо и не клеилась. Ничего серьёзного им не приходило в голову, и они просто играли в игру «пошути над тем, что видишь». Вошедшие женщины, под ногами которых поезд, казалось, вот-вот провалится в ад; мужчины, которые неслись сквозь толпу, подобно альпинистам в горах или паломникам в пустыне.
     Они смеялись, веселились. Когда Залия набросила рюкзак на спину, он подумал: «как жаль, что она выходит!» Но это была конечная станция, и они вышли вместе. Узнав, в какую сторону ей идти, он придумал предлог, чтобы пройтись вместе с ней. Через месяц он снял квартиру в этом же районе.
     - Смотри, как бушует ветер! Скоро будет дождь! Моя любимая погода!
     Она подражала своему отцу, не осознавая этого, хотя на самом деле никогда не любила дождь. Разве что смотреть на него через окно, находясь дома, в тепле. Стоило ей слегка промокнуть, как настроение омрачалось и уже не восстанавливалось, пока не удавалось провалиться в сновидения.
     Когда они проходили через парк, в котором в тот момент не было, кроме них, ни одной живой души, откуда-то заиграла песня, зазвучал старый послевоенный мотив. Голос певца, который некогда жил и радовался жизни, казался голосом ангела – далеко-близким, возможно-невозможным, цветно-бесцветным…
     - Так интересно – слушать старые песни…
     - Я тоже люблю, - Анир ухватился за общую тему, - когда-то целый год слушал только советские, тридцатых-сороковых годов. Ощущал себя в другом времени.
     - Вот сейчас многие поют старые песни, но они никогда не смогут исполнить их с тем же чувством, как те люди, которые их придумывали, живя именно в ту эпоху, для тех, кому не нужно думать, чтобы их понять.
     - Как будто песни умирают, но продолжают жить, - задумчиво произнёс он.
     - Да, странное ощущение.
     Его рука внезапно потянулась к её руке. Он схватил её, почувствовал теплоту девичьей нежной кожи. Его сердце было готово выпрыгнуть из груди и улететь из парка вместе со стаей воронов, которые именно в этот момент встрепенулись и унеслись в небо…
     В то же время рука Залии, повинуясь невидимой и неведомой силе, поднялась к руке Анира. Большая сухая ладонь, крепкие пальцы, ряд небольших холодных мозолей. По её спине пробежали мурашки, ноги слегка подкосились. Она никогда не испытывала подобного чувства…
     Анир и Залия не знали, что в этом парке реальность иногда давала трещину. Каждый из них сделал то, что сделал, и это было правдой, но только для того, кто делал. Он взял её за руку, но она этого не помнила; она взяла его за руку, но он тоже этого не запомнил. И всё это было на самом деле. Посреди аллеи стояла телефонная будка, и раздавшийся звонок вернул их к общей действительности. Они продолжили свой путь, не понимая, что в самый важный и спонтанный момент своей жизни произошло нечто, что невозможно описать.

               3

     Она прикрывала зонтом лицо от встречного мокрого ветра, но замечала, как мимо неё постоянно проходит один и тот же молодой человек. Уже четвёртый день подряд, несколько раз за утро. Когда они разминались, он скрывался за первым же домом, а через несколько минут снова выныривал откуда-то спереди.
     Что это: розыгрыш, или просто очередной сумасшедший? Вот он снова откуда-то взялся, смотрит на неё, а как только встречает её взгляд, начинает делать вид, что внимательно рассматривает витрины ещё открывающихся и ещё закрытых магазинов. Это уже начало раздражать Залию.
     За себя она не переживала – несколько лет назад занималась каратэ, получила оранжевый пояс, да и этой улицей ходила только днём, когда вокруг всегда можно было найти несколько человек. Но это отвлекало её внимание, не позволяло думать о том, о чём так хотелось думать. О том, как на работе не всё гладко; о том, как нужно помочь брату сдать экзамен, чтобы его не отчислили; о том, какое платье лучше одеть в пятницу, чтобы получилась эффектная фотография на мосту на фоне голубой реки и просыпающегося города. А ещё… обо всём остальном.
     Надо наконец-то что-то с этим делать. Может, ударить его? Или изменить маршрут?
     Вот, он снова поравнялся с ней, уголки его рта поднялись в какой-то неестественной улыбке. Залия резко остановилась, неосознанно встала в защитную позу. Он тоже остановился, и как будто слегка испугался.
     - Что вам от меня нужно, молодой человек? – спросила в недоумении она.
     - Я только хотел познакомиться с вами, - ответил он.
     - Простите, мне это не интересно! Можете оставить меня в покое?
     - Почему? Только познакомиться…
     - Вы похожи на психа, - сказала она, сжимая кулаки. – А я не дружу с психами.
     - И не надо. Но разве это не оригинально?
     Залия только подняла брови.
     - Вы сами написали в анкете, что любите необычные встречи и знакомства. Я старался.
     - Нет, вы точно сумасшедший! Я удалила всё ещё год назад. Год! Где это можно было прочитать?
     - На шоколадной обёртке. Неделю назад, когда вы промахнулись мимо урны.
     - Что?  Нет, это уже слишком! – сказала она и пошла так быстро, как могла.
     - Меня зовут Анир - не отставал от неё парень. – Простите, что так вышло. Я думал, что всё это закончится в первый же день, но мне просто не хватило смелости заговорить с вами. Я вам просто напишу: захотите – ответите, захотите – нет. Не буду назойливым. До свидания!
     Она остановились, опустила зонт – дождь тут же прекратился, и внимательно посмотрела на его лицо. Нет, он всё-таки нормальный, но со странностями; симпатичный, хотя по-началу казался далеко не привлекательным.
     - Хорошо, пойдёмте! Додумались же до такого!
     Анир только виновато развёл руками, и они пошли вместе, начав новую беседу, вдоль минаретов индустриального века – фабричных труб, торчащих за высокими заборами производственных корпусов. Она подняла зонт, и тут же снова полил дождь.

               4

     С самого детства Залия вела мыслимые диалоги сама с собой, притворяясь двумя разными Залиями, которые друг о друге ничего не знают. С возрастом она перестала замечать, как иногда это общение шло вслух. А если вопрос волновал её сердце, тревожил всё существо души, беседа шла громко и горячо, со сменой интонации, так что слепой прохожий поверил бы, что мимо него прошли подруги.
     - Он тебе нравился, Залия?
     - Не знаю… Он был странным…А теперь – вот, уехал.
     Она перешла дорогу, стараясь не попасть под брызги радужных луж от проезжающих автомобилей. Брошенный из окна окурок упал возле её ног, прямо в траву – и тут же превратился в цветок.
     - Знаешь, он не делал ничего особенного, но делал это только для меня. Я только сейчас поняла всё это.
     - Ещё чего! Мужчина должен добиваться, а не исчезать из жизни той, которую любит.
     - Обо всех вещах можно так сказать: мужчина должен то, мужчина должен это. Да и о нас так можно говорить.
     - Ты о чём?
     - Не знаю. Ну вот, скажи, разве у тебя было мало ухажёров? Побольше, чем у меня.
     Залия кивнула сама себе.
     - Тебе не кажется, что все они словно на одно лицо? Ну, почти все. Любое знакомство начинают с того, что расхваливают, какая ты красивая, чувственная, какая у тебя душа прекрасная. А что они про тебя могут знать? Разве не тошно?
     - А он не так познакомился с тобой?
     -  Нет. Но это и не важно. Я сейчас о другом. Скажи, как должен действовать мужчина – настоящий, как ты любишь приговаривать? Допустим, он тебе не нравится, или ты хочешь думать, что он тебе не нравится. Ты даёшь ему понять, чтобы он отстал. Один будет настойчивым, до пошлости противным в своём стремлении показать силу своих чувств. Другой же сотрёт себя из твоей жизни. Кто больше любит?
     - Наверное, первый…
     - Точно?
     - Постой… Ну, наверное.
     - А мне так не кажется. Как бы кто не поступил, в итоге это мы сами решаем и придумываем, чем руководствуется другой человек. Что нам хочется, то мы и видим в их поступках. Напористый? Ух ты, молодец какой, не сдаётся, готов на всё! Правда? Возможно. А возможно, и нет. Не упорный – тряпка, слабак? Или, может, его любовь так сильна, что он готов просто отпустить?
     - Может быть, ты права… А что он сказал тебе, когда вы в последний раз виделись?
     - «Я хочу отдать тебе пару слов. Что с ними делать – решать только тебе».
     - И что это были за слова?
     Залия покраснела, в уголках глаз появились щипающие слёзы.
     - «Я не могу обещать тебе вечную любовь, поскольку чтобы её проверить, нужна вечность. Точно обещаю любовь до гроба – а если после смерти что-то существует, то я хотел бы, чтобы это продолжалось дольше». Он так смотрел… А теперь я его не увижу.
     - Увидишь.
     Из окон автомобилей всё чаще вылетали тлеющие блекло-оранжевые цилиндры – и все они превращались в цветы.

               5

     Он каждый день писал ей письмо, а то и два. Почерк у него был красивый, ровный – редкость среди парней. Перед тем, как опустить лист в почтовый ящик, он привязывал его к себе ниткой, чтобы – в случае, если передумает отправлять, - выдернуть его и уберечь себя от непредсказуемых последствий. В общем, так и происходило в ста тридцати восьми случаях из ста тридцати восьми.
     По средам он заглядывал в кафе «Четверг», чтобы смотреть на уличное движение в самом центре города, почувствовать себя в стороне от всеобщей суеты. Дома сегодня его ждал неприятный разговор. Может, вообще не возвращаться туда?
     - Ты спишь с ней? – спросил его однажды стареющий человек в чёрном халате.
     - Нет, но я сплю с мыслями о ней, - ответил он, не задумываясь.
     На руке он нащупал нить, растянувшуюся на бог знает сколько километров, чтобы в очередной раз дёрнуть её. Внезапно он осознал, что нить не натянута – она оборвалась, так что письмо будет доставлено.
     Забыв оплатить свой заказ, Анир вылетел из кафе, сбивая по пути всё пока живое и ещё пока не ожившее. Официант поджал губы, но не разозлился – он знал, что этот парень потом всё оплатит.
     Анир вбежал в почтовое отделение, поздоровался со всеми, сказал о случившемся.
     - Извините, оно уже было отправлено завтра.
     Парень с недоверием посмотрел на почтальона, который передвигался как квадрат. В этом районе все люди передвигались, как геометрические фигуры.
     - Как это?
     - А вот так.
     Пришлось уйти ни с чем. Оспаривать произошедшее было бессмысленно – оно ведь уже произошло. Хоть и завтра, и ничего тут не поделаешь. Залия прочитает его письмо. Теперь надо думать, что она может ответить, и что можно будет сказать на её слова…
     Или, может, не стоит об этом думать? Сколько можно жить в бесконечном цикле ответов на ответы? Люди любят смаковать подробности биографии палачей и тиранов, обсуждать, как те давили дух свободы на каждом полушаге, а сами же добровольно отдают целые жизни на то, чтобы поддерживать образ самих себя. Чем это лучше рабства? Раб хотя бы верил в то, что настанет день, когда он разорвёт свои цепи.
     Да и чего переживать? Анир написал то, что чувствовал, и это самое важное. Он хочет стать её ангелом-хранителем, беречь каждую её ресничку, воздух рядом с ней, и пусть она понимает его слова настолько, насколько способна понять.
     Он уже один раз спас Залию – случайно, в пятницу, когда они встретились на перекрёстке и вместе переходили дорогу. Он потянул её назад, когда увидел, что на красный цвет сейчас промчится джип. Один-два шага – и дальше пришлось бы идти самому.
     И он хочет всегда быть рядом. А если она не хочет – так что же? Тогда свою роль ангела он уже отыграл. Если она окончена, останется сбросить крылья.

               6

     Они вышли из театра, будучи под впечатлением от спектакля. Казалось, вечерние улицы наполнились магией. Переверните всё верх дном – и город утонет в чёрно-синем звёздном озере. Оторвутся от земли люди, дома, фонари, асфальт. Останутся только вросшие в почву деревья, кусты, цветы.
     - Очень необычно! – сказал Анир, - Конечно, я мало с чем могу сравнить, но всё-таки в этом есть что-то особенное.
     - Я много где бывала, - ответила Залия, - но это действительно хороший театр. Не скажу, что впечатлена, но… что-то должно быть сильное в постановке, если она может показаться пресной, а потом полностью захватить внимание. Такое редко бывает.
     За углом на заснеженных проводах сидели разноцветные вороны; они время от времени потирали о них свои клювы, и могло показаться, что птицы играют неизвестную никому мелодию. Анир засмотрелся на них, стараясь прислушаться, уловить этот ритм.
     - По домам? – спросил он, потирая руки, хотя холодно не было.
     - Да нет, пошли сначала ко мне, попьём чаю. Или ты против?
     - Это я-то? Насмешила!
     Луна серебрила лица прохожих, отражалась в бесчисленных окнах. Она была ночным солнцем, ночным богом; её лучи – сновидения – заставляли склонять перед ней голову всех бездомных и тех, кому было, где спрятаться от зимней стужи.
     Анир задумался о снах, в которых он встречался с Залией. За этот год их количество приближалось к сотне. Почему-то в дни, когда он виделся с ней вживую, она ему никогда не снилась. И теперь он переживал, что Новый год приближается слишком быстро.
     Потом он начал размышлять о лицах девушек из спектакля. В каждой из них он видел свою бывшую. Вот эта – её эмоция злости, другие – гнева и раздражения, весёлости. Удивился своему открытию: как совершенно непохожие люди могут быть похожими на стоп-кадры из жизней знакомых.
     - Странная профессия – актёр, - заключил Анир после минутного молчания.
     - Почему?
     - Представил себя на их месте. Никогда бы не хотел стать актёром – у них тяжёлая судьба: всё что умеют, так это притворяться кем-то другим.
     - Ты не прав. Эти люди играют не для обмана. Они примеряют сотни ролей, и этим самым учат зрителей, что значит оставаться самими собой. Разве это не важно, особенно в наше время?
     - Не знаю, - задумался на миг он, выпуская пар изо рта, - возможно…
     - Даже их неестественность кажется чем-то более, чем естественность.
     - А вот представь мир, где все актёры!
     - Зачем?
     - Ну, представь просто. В этом мире можно пережить худшую боль недоверия, невозможности принять что-либо как правду. Допустим, ты признаёшься в любви, достаёшь из души самые потаённые угольки, а тебе в ответ: «какая игра! как убедительно!»
     Она не нашла, что сказать на это, да и он не надеялся услышать что-либо определённое.
     На Луне появились две огромные прямые тени; она стала похожа на часы, которые шли в несколько раз быстрее, чем полагается. Каждый раз они на несколько секунд застревали на числе 12.
     - Ну вот, - выдохнула устало Залия, - пришли!
     В её доме, как всегда, пахло апельсинами, которые на вкус почему-то напоминали лимоны. Именно поэтому он всегда старался здесь ни к чему не прикасаться. В большой комнате без света беззвучно мерцал телевизор.
     - Похоже, родители снова уснули перед ящиком, - пояснила она.
     - Здесь все спят?
     - Нет, здесь все спятили, - хихикнула она. – Каждый день всё повторяется снова и снова.
     - Может, я пойду?
     - Да нет же, оставайся. На кухне посидим. Сейчас быстро воду вскипячу.
     Они провели там всё время до самого утра. Он был рад, что не видел сегодня снов.

                7

     Праздник закончился, все разбрелись по домам, хотя до утра было ещё далеко. Анир решил проводить Залию прямо до ворот её дома, а потом как-нибудь добраться и к своей постели.
     Была тёплая безветренная осенняя ночь. На улице, по которой шли эти двое, отключили свет, поэтому звёзды над головой были видны так хорошо, как редко бывает в этом городе.
     - Видишь вон ту? – указывала пальцем девушка. – Она хоть и не яркая, но одна из самых больших на самом деле. А вот эта – видна только осенью, весной её будут видеть уже другие люди.
     - Мне кажется, - отметив две точки на небе, сказал парень, - что эти две звезды отлично подходят друг другу. Эта – вроде белая, но иногда кажется, что она голубая.
     - Да, она и есть голубая.
     - А вон та – красная, - продолжал Анир. – Если представить, что они вместе…
     - Такого не бывает. Звёзды не бывают вместе.
     - Стоп! У меня бывают!
     Девушка рассмеялась.
     - Ладно, у тебя бывают, - сказала она, подняв тонкие брови.
     - Это тебе не астрофизика, это - астролирика. У меня всё живёт по другим законам. Между звёздами есть не только гравитационная связь.
     - Хорошо, уговорил. И что с ними?
     - Ничего, - Анир отвёл глаза в сторону.
     - Ну же, продолжай, а то я усну прямо здесь.
     Внезапно загорелись два ряда фонарей, из окон домов, разбросанных слева и справа, полился свет. Чёрный купол резко состарился, растворился, перестал быть привлекательным для глаз.
     - Вот, теперь всё исчезло, - заключил Анир, с усилием пропуская воздух через нос.
     - Именно поэтому я не люблю мегаполис – тут можно смотреть только под ноги.
     Вдруг над головами что-то загудело – звёзды, которые ещё можно было увидеть, начали двигаться.
     - Самолёт, - сухо сказал Анир.
     - И низко летит, - предположила Залия.
     Двигающихся огоньков становилось всё больше и больше. Через минуту обоим казалось, что двигается всё небо, что все звёзды, которые они видели до этого, были всего лишь навигационными огнями.
     - Откуда здесь столько самолётов? – спросила девушка. – Целая эскадрилья.
     Шум стих так же внезапно, как и появился. Они переглянулись. Через несколько секунд погасли фонари, исчез свет в окнах всех домов. На улице снова взяла в свои руки власть тьма.
     - Смотри! – от волнения слишком громко начал Анир. – Красная и синяя звезда теперь рядом.
     - Не может быть! – прикрыв зубы обеими руками, заморгала Залия зеленью своих глаз. – Или я чего-то не видела, или это какое-то странное астрономическое явление! Ну как? Как такое может быть?
     Наконец, пришло время прощаться.
     - Доброй ночи, Анир, - смотря куда-то в сторону, сказала девушка и помахала ему рукой.
     - Спокойной… - едва слышно выдохнул он, схватился за шею, как будто его что-то укусило, и зашагал прочь, постоянно оборачиваясь, смотря на те самые две звезды.

                8

     Обеденное время – самая жара. Именно в этот час по выходным на общую кухню заглядывает Залия.  Анир в третий раз выливал в умывальник кипяток из своей кружки. Ждал, когда здесь появится она – пусть думает, что это совпадение; она любила совпадения. Можно будет перекинуться парой слов, предложить прогуляться вечером, после работы, или утром, или когда угодно, когда только она будет непротив.
     Анир не раз пытался заговорить с Залией на тему своих чувств, но всё безуспешно. Она знает, что нравится ему, но не говорит ему ни «да», ни «нет», и эта неопределённость терзает его душу, скребётся в её потёмках, как испуганная чёрная кошка.
     - Она не отвечает взаимностью? – спрашивали его друзья.
     - Она просто не отвечает, - говорил он.
     Что она хочет сказать этим молчанием? Что за ответ кроется в отсутствии ответов? «Отстань, уйди»? Или она чего-то ждёт, сама находясь в состоянии нерешительности? Скорее всего, первое, но вдруг как раз и нет? Вдруг можно признаться ей в любви и узнать, что это чувство взаимно или, по крайней мере, может быть взаимным?
     Но он боится. Боится потерять те десять минут, что есть у них каждое утро, когда они вместе идут на трамвайную остановку, где он садится на «6», а она на «5». Неопределённость пугает, но с ней можно беззаботно болтать обо всём на свете. А если она скажет «нет», разве он будет в силах, как прежде, встречать её и идти рядом, делая вид, что он ничего не говорил, зная, что она теперь смотрит на него другими глазами? Если она скажет «нет», рассыплется зыбкая возможность просто быть рядом.
     На кухню так никто и не пришёл. На следующее утро намеренное совпадение произошло на лестничной площадке. Они поздоровались, вышли, направились к остановке. У него появилось десять минут, чтобы побыть рядом, сказать что-нибудь смешное, чтобы просто услышать её смех, подобный звону маленького колокольчика.
     Анир догадывался, что Залии нравится кто-то другой, и, судя по нескольким случайно брошенным фразам, он был человеком настолько беспринципным, насколько и обеспеченным. И что она в нём нашла? Его потянуло на философию, за которую он потом был готов отрезать себе язык.
     - Жаль, что мы готовы отдать своё сердце тому, кто этого не ценит.
     - В каком смысле? – посмотрела она на него.
     - Да я так, о людях, в целом.
     - Нет, ты намекаешь на нас. Считаешь, что я должна отдать своё сердце тебе?
     Его словно облили из холодного душа. Он не думал, что она может быть такой прямой.
     - Да нет… Это просто слова, размышление. Если что-то в мире изменится, чтобы мы отдавали свои сердца тем, кто это ценит, я ведь своё отдал бы вовсе не тебе…
     - Ты нравишься какой-то девушке?
     - Много лет, - он запнулся. - Не стоит об этом.
     - Ладно. Я догадывалась, что твоё сердце занято.
     - Что? Нет, что ты… Моё сердце свободно, но для одного человека.
     Он понял, что взболтнул лишнего, поэтому через минуту вежливо попрощался, сославшись на срочные дела, и скрылся среди глухих бетонных дворов, способных спрятать в себе его отчаяние. В один момент ей захотелось пойти за Аниром, но два девятиэтажных чудовища тут же сомкнулись плечом к плечу, закрывая проход в своё внутреннее царство, тщательно оберегая его одиночество.

24.12.2018, Москва