Глава 95

   
   95.
   
   В пустой квадратной комнате, стены которой были сделаны из широких шершавых досок, находилось двое мужчин. Невероятно скудная меблировка помещения состояла из старого табурета, на котором восседал один из присутствующих, и брошенного прямо на пол широкого неровного тюфяка набитого конским волосом. Во фронтальной стене комнаты имелся оконный проем с распахивающимися наружу ставнями. Через приоткрытые ставни внутрь проникал вечерний багряный свет Яны, внося в антураж убогого жилища некую нотку задумчивости и созерцательности. Впрочем, эта нотка становилась совсем уж эфемерной, стоило лишь ощутить запах затхлости и какой-то кислятины, царивший здесь.
   Сидевший на стуле мужчина, лет тридцати восьми, рослый, крепкий, широкоплечий, с весьма выдающимся животом, сосредоточено смотрел на тонкую, заостренную костяную палочку, которую он вращал между пальцами правой ладони. Одет он был добротно, но не броско. Темная теплая рубаха, черный длинный жилет и темно-синие штаны-джансы, сделанные из знаменитой плотной прочной джансовой ткани. На ногах он носил короткие сапоги из бычьей кожи, украшенные заклепками. На коленях у него также лежал плащ из тонкой шерсти и маленькая круглая черная шапочка, называвшаяся киба.
   Второй мужчина, высокий, худощавый, лет на десять младше первого, нервно расхаживал по комнате. Его изысканная одежда, из дорогих тканей и аккуратно скроенная, давала понять что этот человек довольно обеспечен. На груди его не было никакого герба, который мог бы рассказать о его аристократическом происхождении, зато серебряными нитями был вышит символ гильдии кузнецов-оружейников. Его стройное телосложение наводило на мысль, что вряд ли он сам непосредственно стучит молотом по наковальне, скорей он мог быть торговым представителем гильдии, может быть ее юристом или казначеем или кем-то в этом роде.
 - Только бы выбраться из города, - пробормотал он. – Мне бы только выбраться из города.
   Подойдя к окну, он очень осторожно выглянул в щель между ставнями.
 - Зола объявил настоящую охоту на меня. – Пожаловался он. - Его проклятые ублюдки повсюду. – Молодой мужчина наклонил голову и помассировал длинными пальцами области над висками. – Не могу поверить что дожил до такого. Шарахаюсь от любой зеленой вещи как от чумы.
   Он повернулся к сидящему на табурете человеку и испытующе поглядел на него.
 - Ты уверен, что все получится? – Спросил он, желая чтобы владелец кибы в очередной раз развеял его страхи.
   Мужчина с костяной палочкой ответил очень спокойным глуховатым голосом:
 - Конечно. На закате ты будешь у Часовой развилки. И там будет свежая резвая лошадь. Все получится, не волнуйся.
 - Послушай, если все-таки, в глубине души, ты считаешь что я заплатил тебе не достаточно…, - представитель оружейной гильдии замолчал, пристально глядя на собеседника.
 - Все нормально, ты заплатил достаточно, - успокоил его сидящий на табурете. – Ты честно выполнил свою часть договора. И я также честно выполню свою. Не сомневайся.
 - Нет-нет, я не сомневаюсь, - молодой мужчина снова заходил по комнате. Он несколько раз ударил правым кулаком в раскрытую левую ладонь. – Мне просто слегка не по себе. Еще никогда на меня не охотились как на бешеного зверя. И ведь ни в какой-нибудь дикой жуткой чаще, а здесь, в Акануране, столице королевства.
   Владелец кибы усмехнулся и сообщил:
 - Акануран и есть самая дикая и жуткая чаща на свете.
 - А квартал этот, - продолжил молодой мужчина, - это же кошмар какой-то. Такие рожи, что хоть караул кричи. Прирежут и глазом не моргнут. Словно Дом Ронга на прогулку выпустили.
 - Зато никто не сует нос в чужие дела, а рожи это так, для острастки, как шипы у арата на голове, – сказал человек с костяной палочкой в руке. - Хотя, ты конечно мог бы одеться и попроще, по крайней мере не надевать камзол со знаком своей гильдии.
 - Прости, Цыс, - виновато улыбнувшись, произнес оружейник, - торопился очень, не подумал.
 - Да сейчас не важно уже, - отмахнулся тот, кого назвали Цыс. - Под плащом все равно никто не видел, а дальше тебе в бочке сидеть.
   Оружейник был уже посвящен в детальный план своего отъезда из Аканурана. Ему предстояло покинуть город в большой винной бочке. Цыс сам все придумал, организовал и естественно сам же приводил свой план в исполнение, в конце концов за это ему и платили. Однако упоминание бочки в очередной раз вызвало в душе оружейника сомнение и тревогу.
 - Руки и ноги наверное порядком затекут, - осторожно заметил он.
 - Ну не без этого, - откликнулся Цыс, - но не волнуйся, бочка здоровенная, ты будешь лежать вполне по-человечески. На спине, согнув ноги в коленях. Довольно терпимо. Тем более, не до самой же развилки тебе так лежать. Отъедем от ворот, вылезешь. Все будет хорошо.
   Молодой мужчина вроде бы успокоился.
 - Мне бы только до Хассельгрофа добраться. Там меня уже эти подонки не достанут.
   На это Цыс ничего не ответил. Он перестал вращать костяную заостренную с одного конца палочку и убрал ее внутрь жилета. Там имелись пришитые держатели, в виде широких петелек и узкие цилиндрические кармашки, в которые были вставлены деревянные колпачки. В один из таких колпачков, проведя через петли держателей, он и воткнул палочку. В добавлении к двум другим.
 - Зола жадная тварь. Но это здесь, в Акануране, он всесилен, а за его стенами ему придется поумерить свою прыть, - сказал молодой мужчина, надеясь что сидящий на табурете человек подтвердит правоту его слов.
   Цыс пожал широкими плечами и равнодушно проговорил:
 - Да он и здесь не всесилен. Синие и желтые люди равны ему. Не говоря уже о красных.
   Оружейник усмехнулся:
 - Эта цветовая градация просто смехотворна. Детство у них что ли в одном месте свербит? Ну то что судейских называют красными еще понятно, их красно-черные одеяния вполне соответствуют их занятию, но всей этой преступной сволоте-то зачем нужно было это разделение по цветам непонятно.
 - По-моему весьма практично. Говорят это пошло еще со времен портовых воин. Три главных городских банды дрались друг с другом целыми днями, а так как одеты все были в одинаковое рванье и союзники постоянно менялись, то чтобы хоть как-то определиться кого резать, они договорились носить разные цветные метки.
 - Лучше бы они просто перерезали друг друга и все, - мрачно произнес оружейник.
 - Это невозможно в принципе.
 - Почему это? – Удивился молодой мужчина.
 - Ну, как известно свято место пусто не бывает.
 - Ты хочешь сказать, что всегда найдутся мрази желающие жить за чужой счет?
 - Вроде того. Знаешь, как говорят, кто не сеет и не жнет, тот за здорово живет.
   Оружейник улыбнулся.
 - Нет не слыхал. Правда до меня доходили слухи, что работа дураков любит.
 -До меня тоже, - усмехнулся Цыс.
   Молодой мужчина прошелся по комнате.
 - Но все же я думаю главная вина за весь это цветник лежит на верховном преторе и его подручных, - сказал он задумчиво. – Я просто диву даюсь, все эти судьи и их гвардейцы изображают такую бурную деятельность. Все время кого-то ловят, бесконечные процессы, облавы, допросы, проверки. У нас в гильдии недели не прошло, чтобы не заявился какой-нибудь очередной инспектор из Палаты. Список казненных на воротах Дома Ронга длиннее мантии Его Величества. Все стены в мертвецах. А где результат? Все эти сине-желто-зеленые ублюдки по-прежнему шляются по городу, насвистывают песенки, усмехаются и поплевывают на нас. Я ничего не понимаю. Видимо коррупция и взяточничество настолько разъели тесные ряды Судебной палаты, что теперь их действительно можно смело считать четвертой городской бандой, чей цвет красный.
 - Я думаю ты хватил через край. Бриллиантовый герцог умен и хитер. И конечно же понимает, что самое лучшее что он может сделать в этом бардаке, это поддерживать баланс, сохранять равновесие между всеми силами, дабы не дать всему этому проклятому городу рухнуть в бездну. Кто-то из великих сказал, не помню как дословно, но смысл такой: задача человека не в том чтобы пытаться превратить окружающий мир в рай, а в том чтобы не дать ему превратиться в ад.
   Оружейник пристально поглядел на сидящего на табурете человека, как будто видел его в первый раз.
 - Значит шансов нет?
 - Никаких, - с легкой улыбкой ответил Цыс. – Абсолютно никаких. Ты слыхал о Гроанбурге?
 - Город разбойников?
 - Да. Целый город головорезов, чуть ли не в центре королевства. Живет и здравствует. Разбойники спокойно грабят караваны и соседние деревни и города и нисколько не волнуются ни о красных, ни о зеленых, ни о чем вообще. Так про что еще говорить?
 - Ну я слышал их всё же пытались истребить.
 - Пытались. Аж два раза. И каждый раз гроанбуржцы были заранее предупреждены о походе королевской армии. Разбойники уходили в леса и горы и спокойно пережидали опасность. Солдаты приходили в опустевший Гроанбург, жили там около месяца, прочесывали окружающие леса и уходили ни с чем. Напоследок они сжигали деревянный город. Но разбойники восстанавливали его за два-три месяца, согнав туда толпы рабов и крестьян.
 - А какой выход? – С интересом полюбопытствовал молодой мужчина.
 - По-моему очевидный. Оставить там сильный гарнизон, скажем пару батальонов из королевского пограничного корпуса. Пограничники они же звери. И все.
 - Это стоило бы бешеных денег.
 - Пару алмазных пуговиц с ночной сорочки главного королевского конюха. Думаю королевская казна вполне потянула бы это.
 - Возможно при помощи Гроанбурга кто-то другой зарабатывает себе на алмазные пуговицы.
 - Возможно, - согласился Цыс. И вдруг резко переменил тему. – А ведь Телум не твое настоящее имя, верно?
   Оружейник улыбнулся и сказал:
 - В том ужасном притоне где мне сказали искать тебя, я так волновался, что когда ты спросил как меня зовут, не смог придумать ничего лучше и взял слово из нашего девиза. Честно говоря, там так воняло, что я вообще почти не мог думать.
   Сидящий на табурете мужчина внимательно посмотрел на своего визави. Значит Телум, около тридцати лет, наверно чуть меньше, высокий, стройный, представитель гильдии кузнецов-оружейников, жена родом из Хассельгрофа, к ней и к ее влиятельным родственникам он сейчас и пытался добраться. Что ж, данных вполне достаточно, чтобы потом попытаться узнать чем этот человек так насолил Золе. Напрямую Цыс не спрашивал, это было ни к чему, кроме не особо искусной лжи все равно ничего не услышишь. Он выпрямил спину и с удовольствием почувствовал тяжесть либингского ножа у себя на поясе. Это всегда вызывало в нем приятное ощущение. Нет, это не придавало ему уверенности, которой у него и так было достаточно, просто это было приятно. Говорят что эти ножи ковали кузнецы лоя, самые умелые кузнецы на свете, которых либинги сделали своими рабами, что само по себе уже было невероятно. Ибо лоя так сплоченно стояли друг за друга, что нужно было либо поработить их всех, либо не трогать ни одного из них. Впрочем, вокруг либингов столько вымысла и слухов, что до правды докопаться было почти невозможно. Но факт оставался фактом, их ножи были совершенны. Почему он подумал о ноже? Ну да, вытащить Телума из Аканурана будет все-таки делом опасным. "Зеленые",  конечно, будут торчать возле всех городских ворот и если дело обернется плохо, то славный либингский нож будет весьма кстати. Весьма.
   За дверью послышались тяжелые шаги. Мужчины, не сговариваясь, поглядели в сторону входа в комнату. Шаги замерли и раздался негромкий, но четкий стук.
   Цыс посмотрел на встревоженное лицо Телума и хрипло сказал:
 - Да?
 - Вино прибыло, - произнес хриплый голос из-за двери, после чего снова зазвучали шаги, на этот раз удаляясь.
   Цыс поднялся с табурета и протянул плащ своему подопечному.
 - Одевай. – Сказал он. - Капюшон на голову. Не произноси ни слова, если рядом кто-то кроме меня. Делай всё, как я говорю. Ясно?
 - Да, - ответил оружейник, нервно застегивая пряжку плаща. Цыс надел на голову свою кибу, что, вкупе с увесистым пузом, сразу придало ему какой-то весьма умудренный и добродушный вид.
   Они спустились вниз и вышли на задний двор. Возле дровяного навеса и старого скособоченного и почерневшего сарая стояла четырехколесная повозка, в которую была запряжена ширококостная длинногривая лошадь темно-коричневой масти. Вокруг не было ни души. На повозке вдоль нее в горизонтальном положении на специальных держателях лежала огромная бочка.
   Цыс внимательно огляделся по сторонам и затем подошел к задней стороне повозки. Сделал знак оружейнику и тот последовал за ним.
 - Все помнишь? – Тихо спросил Цыс.
   Телум утвердительно кивнул. Цыс взялся могучим кулаком за деревянную ручку, приделанную к днищу бочки и сильным рывком вырвал его. Телум заглянул внутрь огромного деревянного сосуда, в котором ему предстояло путешествовать. Толстая прямоугольная доска разделяла бочку на два продольных отсека, узкий нижний, хранивший вино и потому заделанный дугообразным куском доски и широкий верхний, предназначенный собственно для Телума. Также бочка имела двойные стенки заполненные битоксом. Благодаря этому при простукивании получался глухой звук, как и положено для заполненной бочки. Нижний отсек был необходим, если какому-нибудь ни в меру дотошному стражу захочется проверить что за вино находится внутри.
   Оружейник посмотрел на Цыса. Тот кивнул и Телум, сняв плащ, полез в бочку. Забравшись внутрь, он кое-как развернулся и улегся на спину, согнув ноги в коленях. Цыс передал ему свернутый плащ и оружейник устроил его у себя под головой.
 - Чтобы ни случилось ни звука, - предупредил Цыс. – Выбьешь крышку, только когда дам знак.
   Телум, не отрывая взгляда  от маячившего в полукруглом просвете за его коленками плоховыбритого лица напарника, коротко кивнул. Ему было очень не по себе. Так или иначе, час, а может и больше, ему придется провести в тесном деревянном ящике, в полной тьме, и без движения.
 - Не волнуйся, - сказал Цыс. – Лежи себе, отдыхай. Воздух сюда проходит свободно. Так что бояться тебе нечего. Кроме своих мыслей. Думай о чем-нибудь постороннем. Составляй меню праздничного ужина. Или карту тела своей жены. Постарайся расслабиться.
   Цыс нагнулся и поднял деревянную крышку.
 - В следующий раз когда ты увидишь небо, ты будешь уже далеко за городом, - сказал он.
   Телум слабо улыбнулся в ответ и положил голову на импровизированную подушку из плаща.
   Цыс вставил в окружность бочки днище, ручкой вовнутрь, и тремя сильными ударами заколотил его. После чего взобрался на козлы и взял поводья. Умной лошади было достаточно одного легкого шлепка, чтобы тронуться в путь. Повозка заскрипела и пришла в движение. Цыс поправил жилет, чтобы он прикрывал нож на поясе.
   Из города вело четыре пути: Северные ворота, расположенные на северо-востоке столицы, Королевские ворота на северо-западе, Малые или Торговые ворота на востоке и Портовые ворота на юге. Часовая развилка находилась на северо-северо-западе от Аканурана и самый удобный путь к ней лежал из Королевских ворот. Но о них думать не приходилось, ибо они предназначались для высшей знати и судейских. Путь через Торговые или Портовые ворота предполагал слишком большой крюк, к тому же у Торговых ворот всегда было большое скопление народу и целые караваны повозок, направляющихся как в город так и из него и ожидание проезда могло затянуться на пару часов. Так что оставалась только дорога на север. Правда у Цыса все же имелись сомнения насчет того что это лучший путь. Северные ворота охранялись гораздо тщательней остальных и проверки там были более дотошными и изнурительными. И кроме того, люди Золы чувствовали себя там очень вольготно, в отличии от портового района где хозяйничали синие, банда Раника. Таким образом, путь через южные ворота казался более безопасным. Но слишком уж большой пришлось бы делать крюк. Особенно если принять во внимание, что отправная точка путешествия уже располагалась в северной части Аканурана. Так что, хорошенько поразмыслив, Цыс все же остановился на северном пути. Сейчас ему главное выбраться из Резных кварталов, жутких трущоб в северо-западной части города. Этот бедный рабочий район назвали Резным потому что первые деревянные дома, построенные здесь выходцами из Тагунской долины, были изукрашены искусной резьбой. Тагуны славились этим умением и с любовью и удовольствием покрывали свои избы удивительными узорами. Но теперь это было давно в прошлом. Домов, из-за которых район получил свое название, почти не осталось, и сейчас мрачно говорили что имя кварталов связано с вырезанием людей, а не веселых рисунков на ставнях. В целом Цыс чувствовал себя здесь вполне уверенно, ибо, как он говорил Телуму, это место замечательно тем, что никто не сует нос в чужие дела. Но все же здесь ошивалось столько всякого сброда, образовавшегося как накипь на бедняках и нищих, живущих в этом районе, что конечно нужно было быть готовым ко всему. Многие с интересом поглядывали на возницу и его груз, но Цыс, нацепив маску туповатого равнодушного работяги, не обращал на это никакого внимания. Лишь  раз какой-то шустрый малый из компания веселых молодчиков, вольготно расположившихся на крыльце одного из многочисленных местных кабаков, обратился к нему напрямую.
 - Эй, пузатый, - крикнул он, - че в бочке везешь?
 - Казну Его Королевского Величества, - хмуро ответил Цыс, даже не повернув головы.
   В компании засмеялись и повозка спокойно проследовала дальше. Цыса вполне устраивала его пузатость и он ничуть не обиделся. Особенно если принять во внимания, что она была полностью фальшивой. Он всегда старался хоть как-то менять свою внешность, когда исполнял подобные поручения. На этот раз он заложил за щеки ватные шарики, что довольно сильно изменило черты его лица, наклеил себе густые мохнатые брови и прицепил себе на живот весьма объемную подкладку сделанную из нескольких слоев плотной кожи и для надежности притянутой несколькими ремнями. Он всегда чувствовал себя гораздо увереннее в маскировке.
   Вывернув на улочку, ведущую к громадной Рыночной площади, Цыс почувствовал облегчение и понял, как он все-таки был напряжен, пока перемещался по Резным кварталам. Рынок конечно тоже был не самым безопасным местом в городе, учитывая царящую здесь суматоху и толкотню, но все же здесь уже дежурили патрули из золотого корпуса городской стражи. Золотым его называли потому что городские стражники считались самыми жадными и беспринципными взяточниками во всем королевстве, их неумная алчность уже давно стала притчей во языцех. Но тем не менее вид упитанных розовощеких констеблей в серых мундирах и черных шлемах внушал большинству граждан чувство уверенности в своей безопасности. Констебли были самым низшим офицерским чином в Корпусе городской стражи и обычно патруль состоял из одного констебля и двух рядовых стражников. Троица чинно дефилировала по вверенной ей территории, свысока оглядывая прохожих и возничих. У каждого констебля на груди висел свисток, чтобы в ситуациях, где сил троих стражей было недостаточно, пронзительным свистом созывать другие патрули. Поэтому в народе их так и называли: свистуны. На что сами констебли очень обижались и упоминать это прозвище в их присутствии было крайне неблагоразумно.
   Цыс объехал Рыночную площадь по краю. Хотя дорога напрямую через рынок была короче, но продираться сквозь толпу торговцев и покупателей было весьма затруднительно и сопровождалось большим напряжением нервов и голосовых связок.
   Теперь он двигался по цивилизованной части города и сейчас ему нужно было следить за тем чтобы не стать помехой для экипажа какого-нибудь высокопоставленного чиновника или знатного вельможи. И уж тем более, ни в коем случае не помешать каким бы то ни было образом славным представителям Судебной Палаты в отправлении их нелегких обязанностей. Иначе его путешествие запросто могло закончиться в тесной камере какого-нибудь Свода, где он будет сидеть с разбитой физиономией и без зубов, терпеливо ожидая пока кто-нибудь о нем вспомнит. Впрочем, к счастью, большинство экипажей, встреченных им, управлялось вполне адекватными людьми, которые, видя медлительную неуклюжую повозку, просто объезжали ее стороной, хотя Цыс конечно пытался проявить расторопность и убраться в сторону. Но делал он это скорей чтобы показать уважение богато изукрашенным каретам, чем чтобы действительно освободить путь, понимая, что большинство пассажиров этих экипажей будет вполне удовлетворено таким знаком покорности и подчинения.
   Он свернул на улицу носящую имя Карнавальная. Это был широкий прямой проспект ведущий от Внутреннего города к Северным воротам. Здесь всегда было многолюдно и оживленно. На Карнавальной располагались главные магазины, рестораны и гостиницы города. Так как она упиралась непосредственно в главные городские ворота на ней всегда в светлое время суток было полно карет, повозок, телег, колясок, фургонов и прочих устройств на колесах. Люди въезжали и выезжали из города, привозили и увозили товары, и все они конечно спешили. Городские ворота закрывались в девять часов и открывались в шесть и за этот промежуток времени жителям громадного мегаполиса и его окрестностей необходимо было успеть переделать сотни дел связанных с перемещением из города и в город. Все это также осложнялось круглосуточными действиями специального привратницкого батальона, входящего в состав Корпуса городской стражи. Солдаты призваны были следить за тем кто входит внутрь Аканурана и теми кто покидает его. В первую очередь они оберегали город от любой попытки вооруженного вторжения. Во вторую очередь они высматривали объявленных в розыск преступников, чьи описания и даже портреты имелись в каждой стражницкой. В третью очередь они следили за тем чтобы в город не проникли нежелательные личности, под коими в разное время понимался разный круг лиц, устанавливаемый Судебной Палатой. Обычно сюда попадали бродяги всех мастей, наркоторговцы, нищие, проститутки и воры. Однако, с мрачной улыбкой думал Цыс, судя по количеству всех вышеназванных лиц в Акануране, можно было смело предположить, что привратницкая гвардия абсолютно не способна отделять зерна от плевел. Или по каким–то своим причинам не желает этого делать надлежащим образом. Хотя, конечно, Цыс понимал, что это сложная задача, а в большинстве случаев и просто невыполнимая. Ни у кого ведь на лбу не написано что он вор или проститутка, но с другой стороны ушлые и умудренные стражники в течении недолгой беседы вполне были способны определить что за человек стоит перед ними. И они обладали абсолютным правом развернуть нежелательную для города личность на 180 градусов и придав ей ускорение чувствительным ударом пониже спины, отправить ее восвояси. Обычно нежелательные личности не возмущались. Над воротами, в специальных крытых галереях скрывались хмурые хаокшитские лучники, чьи длинные черные стрелы могли пригвоздить к земле любого недовольного в считанные секунды. Стоило наземным стражам подать знак и над головами людей начинали скрипеть натягиваемые тетивы, возвещая скорый смертельный полет стрел. Самой главной задачей стражи было уберечь город от любого вторжения и потому при любом подозрении на оное они могли отдать приказ стрелять. Хаокшиты никогда не медлили и действовали так стремительно, что рука стражника еще не успевала опуститься вниз, подавая знак, а вокруг уже свистели стрелы. В общем, те, кого не пустили в город, предпочитали высказывать свое недовольство лишь отойдя на порядочное расстояние от ворот. В четвертых стражники должны были следить за ввозимым и вывозимым товаром. Список запрещенных к ввозу или вывозу предметов также постоянно менялся. Список опять же составлялся Судебной Палатой, но тут затрагивалось столько торговых денежных интересов и процветала такая коррупция и интриганство, что по большому счету нельзя было с уверенностью сказать кто составлял этот список и из каких соображений исходили его составители. Список часто менялся. То запрещали к ввозу кантройские ткани, красители которых якобы ядовиты для человека. То лагошскую древесину, ибо вместе в ней в город якобы проникали зловредные «сердитые» жучки, которые разъедали мебель и при этом издавали противное сердитое жужжание. Вообще всяких опасных насекомых частенько использовали как причину для того или иного запрета. Это было весьма удобно. Под предлогом разносящих болезни кровососущих тварей в свое время запрещали шерсть из Туила, меха из Сайбуры, идинские специи и даже валуны из Сладонской каменоломни, для всех правда осталось загадкой где именно скрывались мерзкие насекомые в последнем случае, но все знали что хозяин каменоломни крупно повздорил с маршалом Тофером, чьим близким другом был генерал Онинг – командир Корпуса городской стражи. Неизменным оставался лишь пункт про наркотики, основная масса которых прибывала из Кирма. Что касается вывоза, то тут большей частью стражников заставляли искать различные украденные ценные реликвии королевского двора и Церкви. Впрочем, в большинстве случаев осмотр был крайне поверхностным или его не было вообще. И это было разумно, ибо в противном случае, поток через ворота просто замер бы. Три десятка стражников были конечно не в состоянии досконально осмотреть и прощупать всех людей и весь груз проходивший через ворота. Однако иногда они устраивали детальный обыск, выбирая жертву по каким-то только им ведомым соображениям.
   Так или иначе, подъезжая к воротам, Цыс понимал что это самый сложный участок его пути. Он аккуратно пристроился в очередь тех, кто желал покинуть город, встав за телегой с шумной семьей черноволосых черноглазых адаров, одетых в пестрые рубахи и разноцветные платки и шали.
   Близился вечер и народу у ворот было уже немало. Цыс быстро вычислил троих подозрительных бездельников с зелеными метками. Они стояли недалеко от большой жаровни, на которой некий предприимчивый бородатый субъект в грязно-сером халате готовил шашлыки. Поблизости слонялась пара облезлых бездомных псов и тут же, в пыли, сидело двое чумазых детей и играли в камешки. Цыс предположил, что дети были родственниками бородатого шашлычника. Трое парней весело переговаривались и как будто ждали когда приготовятся сочные кусочки мяса на металлических шампурах. Но у двоих из них Цыс разглядел зеленые веревочки на левом запястье, а у третьего тулья широкополой шляпы, в данный момент откинутой за спину, была обернута зеленой же ленточкой. Совпадение? Цыс заметил, что время от времени парни бросают цепкие внимательные взгляды на проходящих или проезжающих мимо людей. Нет, он не верил в совпадение и нисколько не сомневался, что под кожаными куртками молодчиков скрываются ножи и может быть даже пара ножей на каждого.
   Очередь двигалась медленно, но все-таки двигалась. Лейтенант и двое рядовых стражников внимательно оглядывали тех кто желал покинуть город. Еще пятеро стражников в серых одеяниях бродили поблизости, не занимая никакого определенного места и находясь как бы повсюду. Снаружи, за городскими стенами находилось еще восемь солдат, чьей задачей было проверять тех кто двигался в обратном направлении, то есть в город. Впрочем ближе к вечеру этот поток практически иссякал и работы у внешней стражи практически не было. Но свой пост никто не смел покидать. Служба в Привратницком батальоне считалось невероятно ответственной и почетной и оплачивалась соответственно по гораздо более высоким ставкам, чем в обычных армейских частях. Специальные инспектора из Судебной Палаты контролировали и оценивали работу батальона, доходя до того, что они переодевались обычными путниками и ходили туда-сюда через ворота, чтобы лично наблюдать работу стражников. Впрочем Цыс считал это выдумками. Судейские, по его мнению, были слишком ленивы для этого. Хватало и того, что солдаты прекрасно знали, упусти они что-нибудь важное и если это докажут, им непременно болтаться на крюках в Доме Ронга.
   К лейтенанту и двум стражникам приблизилась длинная телега с адарской семьей. Молодой лейтенант поднял правую руку и повозка остановилась. Адары стихли и внимательно следили за стражниками. Лейтенант подошел к краю телеги, равнодушно всматриваясь в ее пассажиров. Те с каменными лицами отводили глаза в сторону. Двое других стражников приблизились к крупу левой лошади и также равнодушно разглядывали возничего, темного большеглазого большеносого мужчину лет тридцати с черными курчавыми волосами. При этом их правые ладони лежали на рукоятях мечей, как будто они собирались вот-вот броситься вперед и изрубить адара на куски.
   Молодой офицер приподнял тяжелый холст, прикрывавший груз в телеге.
 - Что в мешках? – Спросил он.
 - Зерно, - ответила одна из женщин, та что была помоложе.
   Лейтенант поглядел на нее, словно ждал дальнейших объяснений. Однако никаких объяснений не воспоследовало.
 - Что за зерно? – Медленно проговорил привратницкий воин.
   Адарка чуть заметно пожала плечами и, поправив свою красочную шаль, ответила:
 - Ячмень.
 - Где брали?
 - На рынке, - все также нехотя проговорила молодая женщина.
 - У кого именно? – Настойчиво потребовал лейтенант.
 - А он забыл имя себе на лбу написать, - дерзко ответила адарка и наконец посмотрела занудному лейтенанту прямо в глаза. Однако тот ничуть не смутился и насмешливо сказал:
 - А даже если бы и написал, тебе бы это как помогло? Ты же неграмотная как дикий козёл с Алуанских гор.
   Темные глаза молодой адарки сверкнули черным огнем, но она ничего не сказала. Она прекрасно знала, что акануранцы не любят ее народ, считая их колдунами и ворами, и здесь, сейчас, все были против них, и солдаты, и болтающиеся поблизости обычные горожане.
   Лейтенант откинул холст в сторону, набросив его, то ли случайно, то ли намеренно, на длинную темно-синюю юбку дерзкой адарки, быстро вытащил кинжал и вспорол один из мешков. Из образовавшегося разреза хлынули светло-коричневые ячменные зерна.
 - Что ж ты делаешь, золотарь проклятый, - заголосила пожилая женщина, сидевшая спиной к спине с возницей, который в следующий момент резко обернулся, чтобы узнать причину ее вопля.
 - Да что же это такое, тут же за каждое зернышко горбатишься, - продолжала возмущаться старая адарка. – Что ж, ты нелюдь бездушный, творишь?! Ну возьми, развяжи мешок по человечий и суй туда свою носяру сколько влезет. Резать то зачем? Али совсем тямы нет?
 - Завыла сука черножопая, - со злобной насмешкой прокомментировал происходящее один из трех парней, которых Цыс причислил к подручным Золы. Сказал он это намеренно громко, нисколько, по-видимому, не опасаясь быть услышанным адарами.
   Черноволосый мужчина, правивший телегой, грозно посмотрел в сторону насмешника. Но на того это не произвело никакого впечатления и он с вызовом крикнул:
 - Что, курчавый, уставился? Сказать что-нибудь хочешь?
   Адар ничего не ответил, кажется он прекрасно понимал с кем имеет дело. Он отвернулся и каменным взглядом вперился перед собой.
   Лейтенант с легкой насмешкой поглядел на молодую женщину в синей юбке, словно бы полный приятных щекочущих ощущений власти и силы. Адарка сидела, опустив глаза.
 - Да ладно, красавица, не расстраивайся, - неожиданно весело и добродушно сказал он. - Ведь неравенства Белла нарушаются и значит всё обретает значение лишь только когда мы смотрим на это. Так что просто не смотри и забудь.
   Девушка с недоумением поглядела на него. Он улыбнулся ей.
 - Пропускай, - громко приказал лейтенант, вернул кинжал в ножны и сделал Цысу знак приблизиться. Тот слегка шлепнул послушную лошадку и та медленно тронулась вперед.
   Цыс натянул поводья, когда круп его лошади поравнялся с лейтенантом. Грозный хранитель городских ворот внимательно посмотрел на очередного возничего. Последний ответил ему тем же, хотя и понимал, что это не совсем подходящее поведение, но ему было очень любопытно с кем он имеет дело. Лейтенант выглядел достаточно молодо, лет 26-27. У него было очень бледное лицо с проступающими голубыми жилками на висках и лбу и кроме того какие-то синюшные тонкие губы. В его карих глазах горел насмешливый озорной огонек.
 - Что в бочке? – задал он стандартный вопрос.
 - Вино, - спокойно ответил Цыс, чувствуя как внутри живота растет напряжение. Наступил решающий акт сегодняшней пьесы.
   Лейтенант оглядел громадную бочку.
 - А куда тебе столько вина? Ты конечно дядька внушительный, да думаю все равно не потянешь.
 - Я же не себе. Это вино моего хозяина.
 - А кто твой хозяин?
 - Его Светлость граф Ливизан.
 - М-м, граф Ливизан, - протянул офицер и медленно прошелся вдоль левого борта повозки, заглядывая внутрь.
 - А бочка откуда?
   Цыс не совсем понял о чем его именно спрашивают. То ли о самом вине, то ли о деревянной емкости, в которой оно хранилось. Он повернулся на козлах, чтобы видеть собеседника и ответил:
 - Из дома графа.
 - Я спрашиваю где вино покупали?
 - Откуда ж мне знать? Мое дело маленькое. Я вино для графа не покупаю. Мне сказали отвезти его в Шикольский замок и все.
 - В Шикольский замок. Так ты сам в замке живешь?
 - Да.
 - И давно?
 - Да третий год уже. – Цыс знал что вступает на зыбкую почву, но тем не  менее говорил вполне уверенно. В конце концов, и такой граф, и такой замок действительно существовали.
 - А ты чего кибу напялил, женщины что ли не любят? – Спросил лейтенант, остановившись у бочки.
   Цыс, если честно, не уловил логики вопроса. Возможно догадливый лейтенант предполагал, что под шапкой скрывается лысина и намекал на нее. Цыс даже подумал, что доблестный хранитель ворот немного под шафе или обкурился, то-то у него губы какие-то синюшные.
 - Причем тут женщины, - пожав плечами, пробурчал Цыс. – Так голове теплее.
 - А что голова мерзнет? – Спросил лейтенант с каким-то странным неподдельно искренним интересом. Цыс снова подумал о его синюшных губах, какие бывают у сильно замерзшего человека. Хотя вокруг был теплый день и в зеленовато-голубом небе ярко светила Яна. – Что, неужели возле камина в уютной комнате Шикольского замка может быть холодно?
   Цыс ничего не ответил. В следующий момент лейтенант опять вытащил свой кинжал. Владелец повозки ощутил тревогу. Неужели синегубый страж додумается пронзить клинком бочку?
 - Ты, кстати, чем там занимаешься? – Поинтересовался лейтенант.
 - Лесоруб я, - неохотно проговорил Цыс, все еще изображая недалекого исполнительного работягу. – По плотницкому делу могу, ну и вообще на подхвате.
 - На подхвате чего, графских дочек и госпожи графини? – С улыбкой произнес представитель привратницкого батальона.
 - Господин лейтенант изволит шутить, - недовольно проворчал Цыс. – У Его Светлости, графа Ливизана, нет дочек. А госпожа графиня почти всегда живет в городе.
   Карие глаза офицера внимательно изучали дородного возничего.
 - Спускайся сюда, - наконец приказал он.
   Цысу это уже совсем не понравилось. Что-то слишком уж долго с ним возятся. Впрочем, в очереди за ним еще никого не было и возможно хранителю городских ворот просто нечем было заняться. Он слез с козел и подошел к молодому человеку.
   Лейтенант постучал рукоятью кинжала по бочке.
 - Полная? – Спросил он.
 - Откуда мне знать? Мое дело…
 - Бочку на повозку ты грузил? – Быстро перебил молодой человек.
 - Нет.
 - То есть ты уже на все готовое пришел, так что ли?
 - Ну да. Меня вызвали из замка. В доме графа сказали перегнать эту повозку с бочкой в замок.
 - А откуда ты тогда знаешь что в бочке?
 - Сказали.
 - Зачем?
   Цыс растерянно посмотрел на лейтенанта. Растерянность была наигранной, на самом деле Цыс начинал ощущать легкое раздражение.
 - Я не знаю зачем. Так сказали. Отвези вино в замок.
 - Богу молишься? – Спросил молодой страж, пристально глядя на возничего.
 - Что?...
 - Голова от кибы не перегревается?
 - Нет.
 - Тогда не заставляй меня повторять вопрос два раза, хорошо? Богу молишься?
 - Да.
 - Где?
   Цыс усмехнулся про себя. Лейтенант явно развлекался с ним. Но с другой стороны владелец повозки знал, что эта излюбленная тактика людей из Привратницкого батальона. Засыпать человека кучей вопросов, порой совершенно неожиданных и никак не связанных друг с другом и поймать его на лжи. На любой, пусть даже самой маленькой. И только такая ложь промелькнет, страж тут же зацепиться за нее и начнет раскручивать человека по полной. Это они умели. Но пока что эта бледная синегубая недоросль вызывала у Цыса только улыбку.
 - В храме божьем, где ж еще?
 - В часовнях Шикольского замка?
 - Там только одна часовня, - поправил Цыс, удивляясь убогой примитивности уловки лейтенанта. – И там конечно тоже молюсь.
 - А почему на повозке знак туилской мастерской? Ее гнали из самого Туила?
   Цыс пожал плечами.
 - Я не знаю откуда эта повозка появилась в хозяйстве Его Светлости. И что такого если ее сделали в Туиле?
 - А ты знаешь что у маршала Тофера украли четырех лошадей?
 - Первый раз слышу, - честно признался Цыс
 - А ты знаешь что на твоей лошади стоит клеймо скотного двора маршала Тофера?
   Бледный синегубый недоросль больше не вызывал у Цыса улыбку. Вот ведь глазастый, подумал он. Хотя с другой стороны, может никакого маршальского клейма и нет, может эта какая-нибудь глупая уловка. Честно говоря, Цыс вообще не знал что за клеймо на его лошади и есть ли оно вообще. Это было конечно упущение.
   В этот момент еще одна нехорошая мысль мелькнула в голове Цыса. Что если человек, который подготовил повозку, лошадь и бочку, сдал его? Но это было маловероятно, это было крайне маловероятно, ибо этот человек прекрасно знал с кем имеет дело, и кроме того для него не было никакой в этом выгоды. Никакой.
 - Разве?
   Лейтенант, внимательно глядя на собеседника, утвердительно покачал головой.
   Да нет, конечно же это был трюк, старый как мир, крикнуть «держи вора» и посмотреть кто побежит.
 - Господин лейтенант, я в клеймах не разбираюсь. Какую дали на той и везу. Вам бы лучше в доме Его Светлости поинтересоваться, насчет того откулева лошадь.
 - Откулева, - передразнил его страж и снова постучал рукоятью кинжала по бочке. Потом пониже, потом повыше.
 - Да ладно лесоруб, не напрягайся, я вспомнил тех лошадей уже нашли, - сказал он как бы между делом.
   Цыс подумал о своих костяных палочках с внутренней стороны жилета. Каждая была вымочена в определенном виде яда. Сейчас он и лейтенант стояли за бочкой и Цысу не составило бы большого труда уколоть его. Стражник ничего бы даже не понял. Свалился бы искореженный судорогами на землю, не в силах выдавить из себя ни звука. Прибежали бы его товарищи, а Цыс бы только охал, руками разводил и делал недоуменное лицо с большими глазами, мол, откуда мне знать что случилось, захрипел, вдруг, застонал и на землю свалился. Сердце должно быть прихватило, а ведь такой молодой, наверно пил и курил много. Да и губы такие синюшные, явно больной какой-то. Но это был самый крайний вариант развития событий. Пока еще в нем не было надобности.
 - Вином то угостишь? – Весело поинтересовался лейтенант.
 - Вино денег стоит, - хмуро изрек хозяин повозки.
 - Да ну? – Недоверчиво удивился молодой человек. – Даже для доблестных воинов из Привратницкого батальона?
 - Для всех, - твердо произнес Цыс.
 - Но я думаю ты все-таки сделаешь для меня исключение, да?
 - С какой это стати?
 - Что-то ты слишком дерзкий, а, лесоруб на подхвате. Пододичал слегка в своем лесу. Или думаешь кибу напялил, брюхо нарастил так с важной мордой можешь ходить? Или может быть ты племянник господина Ойши или заклятие неприкосновенности у Крейпинской ведьмы получил? А может быть ты сумел вывести волновое уравнение замкнутой времениподобной кривой и думаешь что ты очень умный? Или все шоти поклялись вечно служить тебе, а? Не-ет? Так а что ж ты тогда, усатый-полосатый, стоишь здесь, всякий страх потеряв, и у королевских стражников деньги вымогаешь?
 - Я не вымогаю, - мрачно проговорил хозяин повозки. Цысу показалось что он совсем уж перестал понимать этого странного лейтенанта. И ему это не нравилось. Он хотел точно контролировать, насколько возможно, ситуацию или уж по крайней мере ясно представлять себе что происходит.
 - Да нет, как раз таки стоишь и вымогаешь. А ты знаешь что я могу попросить  отъехать тебя в сторонку, дать тебе огромную лохань и кружку и ты будешь неспешно так переливать все содержимое бочки чтобы я убедился что там действительно только вино? А когда я смогу в этом убедиться будешь переливать обратно. Или дам тебе карандаш и бумагу и будешь мне рассчитывать с какой скоростью должна вытекать струя жидкости определённой плотности из крана определенного диаметра из сосуда определенного объема. А как высчитаешь начнешь делать замеры и если теория не совпадет с практикой, то будешь рассказывать почему так вышло.
   Молодой человек пристально смотрел на несколько ошарашенного возничего. Вроде бы лейтенант нисколько не улыбался, но во всей его позе, во всем его тоне неуловимо ощущалась завуалированная насмешка. Но впрочем Цыс не был в этом до конца уверен и возможно доблестный страж просто спятил, власть чересчур сильно ударила ему в голову.
 - А что ты так недовольно смотришь? - Поинтересовался молодой человек. – А вдруг ты в бочке Белую Соню везешь, или кирмианский хрусталь, или черную кхуру, или золотистый гаш или каворскую соль? Или иконы украденные из Медового храма, или драгоценности госпожи Луизы Эльборг? А еще недавно украли книги из библиотеки Трех сестер, а также ограбили сапожную мастерскую на Цветочной улице, а еще ограбили почтовую карету где были важные письма для маршала Тофера, а на Рынке украли пакетик с лазурной пыльцой, мешок грибов элло и детеныша сенвикса. Вдруг ты пытаешься вывезти это из города?
 - Ага, все сразу, - с улыбкой проговорил один из рядовых стражников стоявших чуть поодаль.
 - А кроме этого мы еще кучу преступной мрази здесь ловим, - продолжил лейтенант. – Вон иди погляди на стражницкой портреты их висят. Может быть ты наделал в бочке полочек, разложил по ним этих негодяев и пытаешься их спасти от справедливого возмездия? Как по-твоему надо проверить или нет?
   Цыс молчал. Все было ясно, лейтенант явно маялся от безделья весь день и вот понемногу приходил в себя, приветствуя наступленье деятельного вечера.
 - Ну так что нальешь вина или поедем в сторонку?
 - Налью, - тихо проговорил хозяин повозки.
   Молодой человек сделал знак своему подчиненному. Через минуту Цысу вручили деревянную кружку с массивной круглой ручкой. Он открыл кран у своей бочки и темно–красная жидкость бодро потекла в подставленный сосуд.
   Лейтенант внимательно наблюдал за происходящим.
 - Руки-то что так дрожат? Жалеешь что ли? – С улыбкой спросил он.
   Цыс недобро покосился в его сторону. Он знал что с его руками все в порядке, в них не было и тени дрожи. Когда кружка была наполнена на три четверти, Цыс завернул кран.
 - А чего не долил то? – Воскликнул лейтенант, принимая кружку из рук хозяина повозки.
 - Да может не понравится еще, - пробурчал Цыс.
   Молодой человек поднес кружку ко рту и на миг замер. Может волнуется не отравлено ли, с усмешкой подумал Цыс, и почти пожалел что действительно не отравил вино. В ядах он был большой специалист, не зря почти пять лет прожил среди лоя. Нет, конечно не так чтобы насмерть, но так чтобы бойкий страж повалялся пару дней с жаром и жутким поносом. И чтобы еще язык распух, чтоб только мычать мог.
   Лейтенант сделал несколько осторожных глотков, затем уже без опасений и с удовольствием осушил кружку до конца.
 - Неплохо, совсем неплохо, - проговорил он с довольной улыбкой. – Правда привкус какой-то странный. То ли сережек госпожи Эльборг, то ли сапог с Цветочной улицы. – Лейтенант посмотрел на хмурое лицо возничего.
   Цыс уже не изображал недовольство, он действительно немного устал от глупого стражника с его убогим чувством юмора.
 - Ладно-ладно, я пошутил, - сказал молодой человек. – А вино…
   Лейтенант замер на полуслове и поглядел на подъезжающую из города карету, запряженную парой породистых изящных лошадей. Цыс ощутил облегчение, наконец-то у лейтенанта появились другие заботы кроме как докучать ему.
 - Послушай, лесоруб, - быстро сказал молодой человек, передавая кружку одному из рядовых стражников, - ты ведь в замок через Часовую развилку едешь?
   Цыс угрюмо кивнул, чувствуя что он рано обрадовался.
 - Возьмешь с собой парнишку, - лейтенант умудрился сказать это с такой неясной интонацией, что это вроде и не приказ был, но и уж точно не просьба. – Хороший такой парнишка, да и в дороге вдвоем веселей.
   Он сделал знак рукой одному из тех бездельников, которых Цыс ранее причислил к подручным Золы. К повозке приблизился тот, у которого зеленая ленточка обвивала тулью шляпы, отброшенной за спину.
 - Сайвар, - обратился к нему лейтенант, - вот этот добрый лесоруб, так щедро угощавший нас вином, согласился тебя подвезти до развилки. – Он похлопал Цыса по спине. – Ну все, давайте двигайте, не задерживайте движение, - напутствовал он как ни в чем не бывало, как будто только что сам не измывался над несчастным возничим, совершенно не заботясь о времени.
   Цыс молча залез на козлы.
 - Приятно встретить доброго человека в этом городе, - с улыбкой проговорил Сайвар, также взбираясь на козлы и устраиваясь рядом с возничим.
   Цыс ничего не сказав, хлестнул поводьями послушную лошадку. Повозка качнулась и пришла в движение. Наконец бочка с запертым в ней человеком покинула пределы Аканурана.
   Спутник попался Цысу весьма словоохотливый. Причем он был из тех людей, которых мало заботила реакция слушателя. Если он шутил, то и сам весело смеялся своей шутке, если рассказывал историю, то ему и самому было ужасно интересно чем все кончится, если высказывал какое-то мнение, то тут же сам и давал оценку этому мнению. И этого ему было вполне достаточно и его казалось ничуть не смущала такая односторонность беседы.  Цыс сидел с каменным лицом, неотрывно глядя на дорогу впереди. Время от времени он понукал лошадь, желая побудить ее двигаться быстрее. Ему не терпелось покончить со всем этим как можно скорее.
   Когда навстречу повозке попадались пешие или конные, Сайвар прерывал свои живописные россказни о бурной жизни постоялых дворов, таверн, борделей и Рыночной площади, и с почти детским интересом и без всякого стеснения внимательно разглядывал встречных. При этом он иногда отпускал двусмысленные комментарии, которые, как с неохотой признавал Цыс, порой даже имели некоторые оттенки остроумия. 
   Когда они проезжали мимо старого обшарпанного фургона, чьи каркасные дуги были обтянуты грубой темно-зеленой холстиной, стоявшего им навстречу на противоположной обочине дороги и на козлах которого восседала полногрудая молодая особа с роскошной гривой длинных светло-русых волос, Сайвар тут же перевозбудился. Он жадно уставился на девушку, при этом так подался вперед что чуть ли не лег грудью на колени Цыса. Когда они подъехали ближе к фургону, парень весело закричал:
 - Эй, красавица, мужа не ищешь случайно?
   Девушка подняла на него глаза и едва заметная усмешка тронула её губы. В следующий момент из-за темно-зеленой холстины высунулась черноволосая толстощекая небритая физиономия с хмурым недобрым взглядом. Возбуждение Сайвара тут же улетучилось.
 - О, - сказал он уже гораздо спокойнее, возвращаясь на свое место, - вижу ты уже нашла свое счастье. Удачи.
   Хмурая физиономия пристально глядела на двух мужчин, но так ничего и не сказала.
   Когда они немного отъехали, Сайвар проворчал:
 - Ну почему рядом с каждой хорошенькой девчонкой обязательно есть какой-нибудь жлоб с раздутой харей.
   Цыс ничего на это не ответил, точно также как и на все предыдущие сентенции своего попутчика.
   Сайвар покосился на возницу.
 - А хочешь, лесоруб, я тебе страшную государственную тайну открою? - Заговорщицким тоном проговорил он.
   Цыс по-прежнему смотрел на дорогу, не выказывая никакого желания узнавать страшную государственную тайну. Однако молодого человека это не остановило. Он наклонил голову к уху своего спутника и негромко сказал:
 - Ее Величество королева Амала Селена когда изволит сосать член Его Величества, громко чмокает.
   Сайвар откинулся назад и весело, от души расхохотался. На этот раз уже Цыс покосился на своего попутчика тяжелым недобрым взглядом. «Надо же какой дебил», удивился про себя владелец повозки, «абсолютный непробиваемый безнадежный дебил». Цыс снова смотрел на дорогу, ощущая как в нем просыпается привычная застарелая ненависть к людям, большинство из которых он считал просто животными. Вернее это даже была не ненависть, а глубокое всеобъемлющее презрение. Он презирал людей за их слабости, к коим он причислял не только трусость, глупость, лень, но и также любую веру во что угодно кроме самого себя, любую надежду на что угодно кроме себя и конечно же всякую любовь, за исключение той, что направлена на самого себя. Он презирал людей за их неспособность и нежелание использовать и развивать надлежащим образом данные им тело и разум, за их неспособность смотреть за пределы собственного носа и за отсутствие в них хоть какой-то самокритики, за их непробиваемое ханжество и фальшь. Он презирал их за рабскую покорность, с которой они принимали назначенную им кем-то другим долю и за их тупое следование идиотским догмам и правилам, установленным свыше или окружающим их обществом и традициями. Цыс презирал людей за то что они с его точки зрения не желают быть свободными. Из всех святых писаний и поучений церкви он принял только одно: что он сотворен по образу и подобию божьему. То есть он и есть Бог для самого себя и что его единственная задача быть абсолютно свободным и счастливым и никто не может быть ему указом или авторитетом, ибо он Бог. И ничего в этом мире не имеет для него значения кроме его собственных желаний. И всё что происходит в соответствии с его желаниями есть Добро, а случающееся им наперекор - Зло. Но впрочем Цыс никогда не высказывал этого вслух и был достаточно благоразумен и самокритичен, чтобы понимать свою ограниченность и осознавать свои слабости. Те самые слабости, за которые он презирал других людей. Но в отличие от  них он контролировал свои собственные и не плясал не под чью дудку, сам решая как ему жить на свете. Он понимал, что вся сила, которая у него есть, это сила его ума, сила его тела и сила его характера и больше ничего. И лишь это может ему помочь на его пути к счастливой жизни, которая для него заключалась в абсолютной свободе, то есть возможности делать все что ему хочется делать, ну и также в приятном комфорте существования. Однако, конечно, иногда его донимала тревожная мысль: почему при всей его разносторонности, многогранности, целеустремленности, саморазвитии, незашоренности он к своим тридцати восьми годам не живет так как ему хочется и не достиг еще того самого "приятного комфорта существования". Но в ответ на эту мысль он всегда с горечью признавал, что не всё в его судьбе зависит только от него самого. Он жутко хотел быть богатым, но богатство на дороге не валялось и даже несмотря на всю ту вольность, с которой он относился к законам церкви и общества, к человеческой жизни и чужой собственности, он до сих пор влачил, по собственным меркам, довольно жалкую жизнь. Его способы добычи денег варьировались от мелких краж и мошенничеств до охоты на людей и заказных убийств, но однако эти способы упорно не желали обеспечить его сразу и на всю жизнь, а любой честный, каждодневный труд был противен ему по своей природе, он просто оскорблял его душевное мироустройство, он искренне почитал его неким противоестественным занятием для нормального человека. Но впрочем он воспринимал свою мизантропию и жажду наживы просто как часть своей натуры, часть которую он мог контролировать и  которая не мешала ему оставаться спокойным и невозмутимым.
   Он снова подумал о сидящем рядом с ним человеке, а потом о либингском ноже в деревянных обшитых кожей ножнах на его поясе. Для него было бы очень просто выхватить правой рукой нож и всадить его в шею сидящего справа от него молодого идиота. Действительно очень просто. Он провел немало времени тренирую удар ножом на деревянных чурках и плотных, набитых песком мешках. Он добивался идеальной молниеносности и точности. И в какой-то степени этого достиг. Никакие моральные или этические соображения ни на миг не задержали бы его руку, подобные измышления были для него просто смехотворны. Всадить лезвие по самую рукоять, вытащить нож, спихнуть дергающееся тело на обочину и спокойно себе поехать дальше. Ничего сложного. И его нисколько не пугала мысль, что люди Золы возможно со временем стали бы его искать, скажем по наводке того синегубого лейтенанта или двух других молодчиков, которые видели в чью повозку садился их товарищ. Хотя скорей всего никто и не станет напрягаться. Этот тип с зеленой полоской на своей шляпе несомненно был обычной мелкой сошкой, до которой Золе нет никакого дела, ну прирезали и черт с ним, есть еще армия других. Но все-таки Цыс конечно обдумывал возможность отправки смешливого парня на тот свет не всерьез, а скорее для собственного внутреннего удовлетворения. Цыс себя видел человеком весьма разумным и деловым, стараясь предпринимать решительные действия только когда они несли ему хоть какую-то прибыль. Убийство этого парня не сулило никакого дохода, пара жалких монет из его карманов ни в коем случае не могли считаться доходом, кроме того можно порядком запачкаться кровью, что совершенно ни к чему. Да к тому же Цыс держал в уме еще то обстоятельство, что возможно этот парень один из тех с кем ему надлежит встретиться у Часовой развилки. А договор должен быть исполнен до конца. Цыс всю свою жизнь старался свято соблюдать ту истину, что уговор дороже денег. Это было некой его идеей-фикс, неким дополнительным штрихом его характера, за который он уважал себя еще больше, считая что эта его щепетильность к исполнению уговора чрезвычайно возвышает его над всем остальным человечьим стадом. Ни то чтобы он всегда соблюдал условия любой сделки до последнего пункта, к сожалению иногда это не получалось, а впадать в крайность, доходя до нелепого фанатизма, Цыс просто считал ниже своего достоинства как человека разумного. Конечно, конформизм и гибкость были у него на первом месте, ибо только они в конечном итоге помогали выжить в этом жестоком мире, но все-таки он очень гордился тем фактом, что в определённых кругах его считали человеком, который держит свое слово и исполняет уговор до конца и старался по мере сил эту репутацию поддерживать.
   Однако мысль о том, что он в любой момент может оборвать жалкую жизнь этого никчемного субъекта все же доставляла ему определенное удовольствие. И это нисколько его не смущало. Что плохого в том что он чувствует себя сильным, если это действительно так.
   Высадив Сайвара на Часовой развилке, Цыс направил повозку на северную дорогу, ведущую к Шикольскому замку. Проехав еще немного, он увидел условленное место. Здесь росла сайма – широкоствольное невысокое дерево с узкими зелеными листьями и большими золотыми цветами. Эта конкретная сайма имела редкое Y - образное раздвоение ствола. Цыс свернул с дороги и остановил повозку. Спустившись на землю, он отправился в глубь леса, где и обнаружил привязанного к дереву породистого пятилетнего жеребца серой масти в полной экипировки для седока. Цыс ощутил удовольствие от мысли как четко он все организовал и как точно все это было исполнено. Он вообще любил планировать и затем наблюдать как его планы претворяются в жизнь. Отвязав коня, он отправился обратно к повозке. Здесь он условленным стуком сообщил своему подопечному что пришло время покинуть тесный сосуд.
   Телуму понадобилось четыре удара чтобы выбить крышку, после чего он с помощью хозяина повозки выбрался на белый свет.
   Встав на землю, представитель гильдии кузнецов-оружейников принялся потягиваться и вертеться, разминая затекшее тело.
 - Фу-у, - радостно вздохнул он. – Наконец-то.
 - Да лейтенант проныра навязал этого болвана, - как бы извиняясь, проговорил Цыс. – Пришлось везти его до развилки.
 - Ерунда, - с улыбкой глядя на своего спасителя, сказал Телум. – Главное что я теперь свободен. Это мой конь?
 - Как договаривались.
   Молодой представитель гильдии кузнецов-оружейников обошел предназначенную для него лошадь, с удовольствием разглядывая сильное животное. Затем он повернулся к хозяину повозки.
 - Слушай, Цыс, спасибо тебе огромное, - искренне, с чувством, произнес Телум. – Честное слово, думал уже каюк мне. Эти гады обложили меня как зверя на гоне. Слава Творцу Вседержителю Дэнек мне вовремя присоветовал к тебе обратиться. Ты просто жизнь мне спас. Меня там в Хассельгрофе жена ждет, я ей ничего не рассказывал, не хотел ее пугать, а сам уж грешным делом думал что не увидимся больше. А теперь, мы снова будем вместе, я так счастлив, и все благодаря тебе.
   Телум приблизился к возничему и протянул правую ладонь. Какой-то миг Цыс промедлил, а затем крепко пожал руку вывезенного им из Аканурана человека.
 - Да не о чем говорить, - отмахнулся он. – Ты хорошо заплатил,  я сделал свое дело и всё.
   Молодой мужчина с теплой улыбкой смотрел на своего спасителя.
 - Если тебе когда-нибудь понадобится помощь, - начал Телум, но Цыс остановил его.
 - Не нужно этого. С меня достаточно денег, ты ничего мне больше не должен. Я могу считать, что наш договор полностью исполнен? Претензий нет?
 - Да о чем ты?! Я бесконечно благодарен тебе. Если бы не ты … - Телум с улыбкой махнул рукой, давая понять, что чувств слишком много чтобы выразить их в словах, и повернулся к своей лошади. – Ладно, пора мне наверно.
   Цыс нащупал среднюю палочку с внутренней стороны жилета, быстро приблизился к молодому человеку со спины и точным аккуратным движением воткнул острый костяной стилет в шею Телума, причем сделал это с хирургической точностью, вонзив ядовитое жало прямо в вену. Отступив на несколько шагов назад, он спокойно наблюдал за дальнейшим.
   Молодой человек повернулся к нему с искренним недоумением на лице.
 - Что... это? – Спросил он.
   Телум протянул руку к торчавшей из его шеи палочке и прикоснулся к ней пальцами. Его карие глаза вопросительно и все еще без всякого подозрения смотрели на недавнего спасителя. Представитель гильдии кузнецов-оружейников вырвал из своей плоти отравленное острие и оглядел его.
 - Зачем это, Цыс? – Спросил молодой человек и в его голосе наконец промелькнула тревога.
   Хозяин повозки ничего не ответил, молча глядя на свою жертву. Цыс почти любил такие моменты. С внимательностью исследователя и подлинного ценителя, он с интересом наблюдал как человек вдруг осознает, что произошло непоправимое, как понимание близкого неотвратимого конца проступает на остекленевших глазах и посеревшем лице. Конечно яд был не смертельным, это парень нужен Золе живым, но вряд ли жертва сейчас способна мыслить логично.
   Телум сделал шаг вперед.
   «Может даже бросится на меня», как-то очень отстраненно от происходящего подумал Цыс. «Хотя нет, не бросится, скорей всего сейчас начнет ныть, а как же наш договор, ведь ты же обещал, ведь я же заплатил. Но договор исполнен, претензий нет, не так ли?»
   Молодой человек отшвырнул костяную палочку и попытался сделать еще один шаг. Но тело уже слушалось его плохо и он упал на колени, уперевшись левой рукой в землю. Подняв голову, он с трудом проговорил, глядя на своего отравителя:
 - Сдохнешь ведь, мразь.
   Сказано это было с какой-то внутренней силой и спокойствием, которые совсем не понравились Цысу. У этого сопляка не могло быть никакой внутренней силы. Ему даже захотелось врезать со всего размаха по смертельно бледной физиономии кузнеца. Но он конечно не стал этого делать, это было ни к чему, это было непрофессионально. «Эмоции оставим бабам и изнеженным неврастеникам», холодно подумал он, наблюдая как Телум падает лицом в землю. Дело сделано и за сегодня он умудрился отхватить двойной куш. Это было приятно, это грело его самолюбие. За один день он заработал столько сколько иные зарабатывают за полгода. Разве это не говорит о его исключительности, о том что он вне всякого сомнения неординарный человек? Цыс поднял голову, его вдруг посетило какое-то меланхолическое и даже лирическое чувство. Древние мощные деревья возвышались вокруг, увитые цветущими жгутами ползучих растений, серебряные и белые легкие лепестки чуть шевелились в слабом потоке воздуха, все было как-то тихо и величественно, исполнено понимания собственной силы и равнодушия к мелкой возне примитивных существ. Точно также как ощущал себя сам Цыс. Он чуть усмехнулся, нет, в этом нет ни капли гордыни, это просто понимание себя и окружающего мира.
   И вдруг он застыл. Он и до этого стоял без движения, но сейчас он замер всем своим существом, как будто даже его сердцебиение и дыхание перестали на недолго функционировать, чтобы не мешать ему остро и четко воспринимать окружающее. Он был здесь не один, в этом тихом и просторном лесу был кто-то еще. Нет конечно здесь был лежавший у его ног Телум и две лошади, но речь была не о них. Кто-то чужой стоял где-то недалеко и пристально смотрел на него. Цыс не сомневался в этом, чувство присутствия других разумных, а потому особенно опасных, существ редко подводило его. Он стоял не шевелясь, чувствуя как его спина почти звенит от напряжения от вонзенного  в нее взгляда. Цыс смотрел вперед невидящим взором, весь обратившись в слух. Ладонь была недалеко от рукояти либингского ножа. Ему хватит одного мгновения. Но он не спешил. Он ждал.
   Он медленно сглотнул. Ему это очень не нравилось, но он понимал кто скорей всего находится у него за спиной. Лишь одна тварь могла настолько бесшумно перемещаться в лесу. Проклятые Авра. Омерзительные рептилии, которые для Цыса были более чуждыми и неестественными чем даже непостижимые Шоти. Мир авров – закрытый мир, и люди мало что знали о его внутреннем устройстве.  Ящероподобные существа жили кланами и как такового верховного вождя у них не было. Вся их жизнь подчинялась «майяру», сложному кодексу поведения, изобретенному еще в доисторические времена и считавшемуся божественным. Цысу конечно было отлично известно, что в целом Авра равнодушны к людям или по крайней мере никак не выражают свою враждебность и по возможности стараются держаться в стороне, что по большому счету самих людей вполне устраивало. Однако к сожалению среди авров встречались свои сумасшедшие, от которых можно было ожидать чего угодно. И Цыс ждал. Он знал что в открытой схватке у него мало шансов выйти победителем, да что там мало, практически нет. Авра были тонкими, жилистыми и невероятно быстрыми. Их четырехпалые конечности с длинными пальцами и жуткими когтями вполне уверенно сжимали рукояти разнокалиберного холодного оружия, с которым они обращались с невероятным мастерством. При этом их большущие, выпуклые, очень подвижные глаза располагались по бокам узкого черепа и давали им обзор практически на 360 градусов. Но Цыс все-таки надеялся, что все обойдется, ибо насколько ему было известно в подавляющем большинстве случаев ящеры не выказывают агрессии первыми и стараются избегать конфликтных ситуаций. Однако при этом следовало быть очень осторожным, чтобы невзначай не нанести им смертельного оскорбления, задев какое-нибудь из положений их треклятого «майяру». Авра были очень чувствительны к запахам и посредствам оных могли узнавать удивительные вещи  о тех кто находился рядом. Цыс даже слышал что они способны при помощи запахов разговаривать друг с другом, но впрочем в такую способность он верил мало. На этом пожалуй познания Цыса об Авра исчерпывались. Он смотрел на лежавшего на земле Телума и пытался полностью успокоится и быть готовым к любой неприятности.
   Наконец авр показался. Он практически бесшумно появился из-за левого плеча хозяина повозки. Сделав еще два шага, он замер возле лежавшего на земле человека. Наклонив голову он казалось смотрел вниз, хотя хозяин повозки не был в этом уверен до конца, ибо сказать с полной определенностью куда смотрели эти бегающие выпуклые глазные яблоки было невозможно. Авр был облачен в длинную темно-серую, рваную хламиду, напоминающую обтрепанный халат с широченными длинными рукавами. Назывался этот "халат" "шари" их излюбленное одеяние. А сверху еще был накинут длинный ветхий плащ, который казалось вот-вот начнет расползаться. Они вообще не выносили быть обнаженными, даже частично, перед кем бы то ни было, кто не из их народа и постоянно ходили закутанные от шеи до пят в широкие мешковатые одеяния. Кроме того они ненавидели холод. Но Цыса эти плащи раздражали, совершенно непонятно кто под ним скрывается, нищий бродяга или какой-нибудь ящер-принц, если такие были. Честно говоря он пребывал в некоторой растерянности, так как даже не знал понимает это существо человеческую речь или нет. Он знал что ящеры со страшным шипящим акцентом, но способны говорить на языке людей, но также ему было известно что говорить они не любят, а большинство просто не умеют. Однако стоять здесь, посреди леса, и теряя время, молча наблюдать как рептилия то ли с любопытством, то ли с презрением, то ли еще не пойми с чем, разглядывает лежавшего на земле Телума, Цыса определенно не устраивало. Его ждали в «Золотом колесе», знаменитом постоялом дворе возле Часовой развилки, и опаздывать на встречу ему было крайне нежелательно.
 - Тебе чего, друг? – Негромко спросил Цыс, не особо надеясь на ответ.
   Авр никак на это не прореагировал, продолжая пристально изучать Телума. Но когда владелец повозки уже окончательно потерял надежду на возможность вербального диалога с этим дикарем, ящер произнес вполне внятно и без всякого шипения:
 - Плохо.
   «Хвала синеокой Брунгильде», с облегчение подумал Цыс, рептилия была говорящая.
 - Что плохо? – Поспешил уточнить он.
   Из широкого длинного рукава показался тонкий темно-зеленый палец с черным когтем и указал на Телума.
 - Плохо, - повторил авр.
 - Да, поплохело ему малость,- согласился Цыс. - Но ты не переживай, бедняга приболел немного, но скоро отойдет. 
   Хозяин повозки никак не мог уразуметь, что этому ящеру надо и почему он не идет своей дорогой.
   Авр резко опустился на корточки, взметнув широкие полы своего серого плотного "шари". Ткань плаща очертила контур чего-то тонкого и изогнутого. Сомневаться не приходилось, это был «ятун», недлинная широкая невероятно острая сабля, самое распространенное оружие среди Авра.
   Цыс внимательно следил за ящером. Насколько он понял тот вроде как обнюхивал Телума.
 - Камарта, - сказал авр.
   Цыс на мгновение оцепенел. Внутренняя секреторная жидкость этого маленького земноводного была основой того яда, которым Цыс отравил молодого представителя гильдии кузнецов-оружейников. Причем насколько он знал «камартой» его называли только Лоя, люди называли его «жгучий перст». Но неужели ящер смог определить ядовитую смесь просто по какому-то неуловимому запаху?
 - Что? – Спросил Цыс, не зная что еще сказать.
   Авр впервые повернул голову в его сторону.
 - Не больной. Яд. – Объяснил он.
 - Яд?! – Изумился Цыс.
 - Нужны вода и огонь. Я помогу.
   «Да чтоб ты сквозь землю провалился, эскулап хренов», с досадой подумал Цыс. Но все же ему стало любопытно как это ящер собирался избавить Телума от яда. Насколько он знал это было невозможно пока кровь сама себя не очистит в течении пары суток. Но впрочем сейчас ему определенно было не до медицинских изысканий.
   Авр наклонился еще ниже, обнюхивая что-то возле правой руки лежавшего на земле человека.
   Цыс тем временем огляделся по сторонам, убеждаясь что вокруг никого нет. С авром необходимо было срочно разобраться. Но как? Огреть его по голове рукоятью либингского ножа? Было бы неплохо. Но вот только как к нему подобраться, если он во все стороны сразу видит?
   Цыс сделал два шага вперед, приблизившись к авру. Тот повернул голову к нему боком, уставившись на владельца повозки правым выпученным глазом.
 - Слушай, давай я его отвезу в «Золотое колесо», - предложил Цыс. – Там ему непременно помогут.
 - Нельзя. Умрет. – Сказал ящер и кожистое буро-зеленое веко закрыло огромный желто-зеленый глаз на несколько секунд.
   Цыс не знал что это значит, может быть какой-то признак несогласия, что-то вроде того когда люди отрицательно качают головой, но у него тут же мелькнула мысль что этим можно воспользоваться. Он не видел закрыл ли ящер левый глаз, но это было и не важно, несомненно с правой стороны левый глаз, даже такой подвижный и выпуклый не мог ничего увидеть.
 - Может не умрет? - Осторожно предположил Цыс. Он конечно не хотел выдавать своих обширных познаний в токсикологии. Хорошая доза яда камарты действительно могла убить человека за несколько часов. Но в той смеси, которую он ввел в кровь Телума присутствовали дополнительные ингредиенты, которые тормозили его действие, но лишь в определенной степени. Ценность состава была в том, что он парализовал на некоторое время жертву, но не убивал. Это была сложная смесь, она требовала мастерства и знания многочисленных нюансов в сборе составляющих, их приготовления и соединения. Лишь драйды, хранители древней мудрости, колдуны и шаманы народа Лоя знали секреты подобных зелий. Пять лет Цыс провел в пещерах Каруонского хребта скрываясь от законников, преследовавших его за убийство, которое он не совершал (в чем он всегда видел великую иронию судьбы). Именно там его спасли и приютили Черные Лоя, Лоя которые не признавали власти Королевы Лазурных гор и ее законов. Именно там он постиг азы сложной науки составлять ядовитые смеси. Но конечно ничего из этого он не собирался рассказывать проклятому ящеру, а тот был уверен что человек может умереть. Одного не мог понять Цыс, какое дело этой рептилии до лежавшего на земле Телума.
 - Умрет, - отрезал авр и встал в полный рост.
   Сейчас он был на расстоянии вытянутой руки от Цыса и тот усилием воли сдерживал себя от попытки выхватить либингский нож и нанести смертельный удар. Ему нестерпимо хотелось побыстрее закончить со всем этим. Все шло так удачно, ему светил двойной куш и тут эта проклятая ящерица влезает и все портит. Но он понимал что это с высокой вероятностью может кончится фатально для него, ибо он конечно как и все на Шатгалле был наслышан о молниеносной реакции Авра.
 - Слушай, это ведь мой друг, давай я сам со всем разберусь. А ты ступай своей дорогой. – Цыс сказал это спокойно, но тем не менее позволив недружелюбным ноткам проскользнуть в его голосе.
 - Тебе лучше уйти, - также спокойно ответил авр.
 - Что? – Недобрая улыбка скользнула по лицу владельца повозки.
   Авр вытянул вперед левую руку и показал Цысу костяную палочку.
 - На ней твой запах, - объяснил авр и отшвырнул палочку в сторону.
   Цыс собирался заметить, что это мало о чем говорит, он мог оставить на ней свой запах когда вытаскивал отравленный шип из тела несчастного товарища, но авр вдруг наклонился, взялся за Телума и начал переворачивать его.
   Другого шанса не будет понял Цыс. Он выхватил нож и замахнулся. Авр был быстрее. У Цыса успела мелькнуть мысль, что возможно хитрозадый ящер специально склонился над Телумом чтобы спровоцировать отравителя на нападение. Острый ятун рассек живот владельца повозки. Но все-таки авр недооценил Цыса. Удар сабли ничуть не остановил отравителя и при этом его движения были весьма отточенными и верными. Легендарный либингский нож, созданный так что даже при не сильном ударе наносить глубокие, страшные раны, вонзился в голову.
   Мысль о том что ему повезло взорвалась в голове Цыса, но он не позволил себе расслабиться и продолжал наносить мощные удары буквально разрубая тощее тело авра. Острый ятун рассек толстенную кожаную подкладку на животе владельца повозки и нанес лишь легкий порез. В последний миг своей жизни авр наверно был очень удивлен. Светло-голубая кровь пропитала темно-серый плащ, но Цыс продолжал бить, превращая своего врага в кашу. Осознание того что он только что сумел избежать смерти наполняло все его существо дикой энергией и первобытной радостью.
   Наконец он остановился и отступил назад, глядя на месиво из темно-серой шерсти плаща, плотной ткани "шари", буро-зеленой плоти, светло-голубой жижи и какой-то черной и желтой слизи. Он не испытывал ничего кроме облегчения и может быть легкого отвращения.
   Переведя дух, он вытер свой нож, с благодарностью любуясь им, и приступил к осмотру трофеев. Первым делом он решил обнажить тело убитого авра. Он ни разу в жизни не видел нагого авра и решил не упускать случая расширить свой кругозор. Стянув лохмотья плаща и "шари", он обнаружил что на ящере было еще три одеяния в виде длинных облегающих рубах с короткими рукавами. Ткань рубах неожиданно оказалась довольно качественной и дорогой. Разрезав материю, он стянул рубахи с тела и выпрямился, оглядывая труп рептилии. Длинное худое гладкое туловище было сплюснуто с боков, никакие кости не выступали, шея как таковая отсутствовала, небольшая голова представляла из себя дискообразное основание, спереди раскрывающееся в пасть полную маленьких острых зубов, на котором покоилась дугообразная формация с гребнем, направленная от носа к спине. На боковых поверхностях этого сплюснутого черепа располагались глаза. Кожный покров в основном был буро-зеленоватым с разными, то светлыми, то темными оттенками. На груди и под мышками располагались какие-то складки кожи. «А где у него член-то?», подумал Цыс, с отвращением разглядывая гладкую промежность. Затем он припомнил россказни о том что член у этих тварей вылезает из какой-то прорези и будто бы достигает в длину полуметра. Однако он отказался от мысли попробовать найти эти прорези, да и вообще это может быть самка, неожиданно подумалось ему, и это почему-то вызвало в нем еще большее отвращение. Он решил перейти к осмотру вещей обнаруженных у ящера. Все что он нашел, Цыс аккуратно разложил на разрезанных рубахах.
   Ну, во-первых, это был ятун, прекрасный клинок, изготовленный несомненно настоящими мастерами кузнечного дела. Далее шла небольшая дорожная сумка. Первым предметом, который Цыс извлек из нее, оказалась стеклянная банка, закрытая кожаным лоскутом, перетянутым веревочкой. Увидев внутри банки копошившихся жуков жуткого вида, Цыс аж весь передернулся. «Наверно какое-то лакомство для этих тварей», с омерзением решил Цыс. И ему уже искренне казалось, что он совершил настоящее благодеяние, убив авра и избавив мир от такого отвратительного нелюдя. Он покосился на изуродованную голову трупа. «Как только земля таких мерзких гадов носит» с возмущением подумал он. Отшвырнув банку подальше, он продолжил свою инспекцию. Вторым предметом оказалась тонкая металлическая пластинка, на которой с невероятным мастерством было выгравировано изображение одного авра, под изображением были вырезаны какие-то каракули. «Баба что ли его?» подумал Цыс. Рисунок был сделан очень искусно и Цыс даже вообразил, что он улавливает эмоцию на морде рептилии, что само по себе было невероятно. Ему казалось что ящер застенчиво улыбается, но он тут же решил что это полный бред. После пластинки владелец повозки достал из сумки бархатный мешочек, в котором хранились частицы какого-то белого материала. После недолгого размышления Цыс пришел к заключению что это части скорлупы, что вызвало в нем очередной приступ отвращения, как только он припомнил что эти нелюди выводят своих потомков через откладывания яиц. Видимо остатки какого-то памятного яйца, равнодушно подумал Цыс, посылая мешочек вслед за банкой с жуками. Следующим предметом оказался кожаный кошелек, в котором к немалому изумлению владельца повозки было шесть золотых и четырнадцать серебряных монет. Это сразу же подняло ему настроение. Монеты были отчеканены в Агроне, что напомнило Цысу о том что своих денег у авров не было. «У них же там типа товарообмен или еще что-то вроде этого. Вот же дикари. Однако, неприятная встреча неожиданно обратилась в прибыльное свидание». Цыс широко улыбался. Вот это подфартило. С виду-то полный нищеброд в ветхом тряпье, а в кармане 14 золотых. Но в следующий миг он перестал улыбаться, увидев что складки кожи под левой подмышкой авра зашевелились. Когда он клинком ятуна осторожно раздвинул их, оттуда быстро вылезло маленькое змеевидное существо, сползло с трупа и исчезло в траве. Цыс просто оцепенел от тошнотворного омерзения и ужаса. «Оно что жило там?!» с содроганием подумал он. Решив что пора заканчивать с этим монстром, он  быстро вынул оставшиеся предметы. Это была связка каких-то кореньев, несколько красивых перьев, плотный лист бумаги исписанный дикими каракулями и тонкий батистовый платок с изящной вышивкой, на котором витиеватым вензелем сверкали золотыми нитями две буквы А и Т. Платок несомненно когда-то принадлежал человеку. Украл должно быть, мимоходом решил Цыс, в очередной раз убеждаясь что он совершил благой поступок избавив мир от одной из этих тварей.
   Побуждаемой давней привычкой оставлять как можно меньше следов, он занялся сооружением костра.
   Цыс понимал что уже порядком опаздывает, но все же упрямо довел дело до конца, предав огню труп ящера и его пожитки. Он даже отыскал в траве банку с жуками и мешочек со скорлупой и также отправил их в костер. Себе он оставил только ятун и конечно же деньги, сам кошелек он тоже бросил в огонь. В последний момент, когда он уже держал над пламенем плотный лист бумаги, исписанный каракулями аврского языка, он вдруг передумал и не стал его сжигать. Все-таки ему было очень любопытно о чем в нем шла речь и он решил как-нибудь со временем отыскать среди людей переводчика и узнать содержание документа.
   Владелец повозки ясно отдавал себе отчет в том, что обладание аврской саблей и этой бумагой могут быть чреваты для него проблемами, если о них прознает кто-нибудь из ящеров. Но он решил пойти на этот риск, ибо ятун стоил хороших денег и все-равно в костре бы не сгорел, а бумагу он уничтожит как только узнает о чем в ней речь. Пока костер пылал, распространяя зловонный дым, Цыс в стороне зарывал в землю металлическую пластинку с изображением возлюбленной ящера. Не смотря на то что пластинка была тонкой, он  рассудил что огонь вряд ли сумеет уничтожить ее.
   Покончив со всем этим, он погрузил парализованного Телума в повозку и накрыл его с головой заранее приготовленной холстиной. Привязав поводья лошади, которая якобы предназначалась для вывезенного из Аканурана молодого человека, к заднему борту повозки, Цыс наконец с облегчением тронулся в путь.
   Когда он добрался до Часовой развилки, огромный багровый шар солнца уже коснулся горизонта на западе. Цыс съехал на обочину, спустился с повозки и, разминая затекшее тело, огляделся по сторонам. Здесь как всегда было достаточно оживленно.
   Окруженное высоким частоколом весьма внушительное трехэтажное здание знаменитого постоялого двора с многочисленными хозяйственными пристройками находилось несколько поодаль. Однако большинство телег, разнокалиберных повозок, фургонов и даже некоторые кареты находились за оградой, вне территории «Золотого колеса». Жесткий и решительный хозяин этого гостиничного комплекса, сорокатрехлетний Дайгеро, давным-давно установил правило что тот кто размещает свой экипаж внутри частокола должен за это платить и ограничил количество стояночных мест. Это решение в свое время Дайгеро принял, побуждаемый скорее не корыстолюбием, а желанием хоть как-то привести в порядок перемещения по внутренней территории комплекса. «Золотое колесо» пользовалось огромной популярностью, все-таки какой-никакой, а перекресток миров, и когда все эти экипажи сбивались в кучу вокруг здания гостиницы, здесь возникал мертвый затор, никто не мог ни выехать, ни въехать. Из города прибывали запасы для огромной кухни и были не в состоянии добраться до черного хода здания. Дайгеро приходилось уговорами, руганью и даже угрозами убеждать посетителей освободить путь. В конце концов ему это конечно надоело.
   Но Цыс остался снаружи постоялого двора вовсе не из-за экономии на стояночном тарифе. Он просто не хотел лишний раз попадаться на глаза всей той разношерстной публике что оккупировала «Золотое колесо». Здесь снаружи тоже были люди, но они не обращали абсолютно никакого внимания на него. У них были свои заботы. В основном они просто дежурили в оставленных экипажах, дабы предотвратить их разграбление. У Дайгеро уже давно была своя команда крепких жестких парней, которые следили за соблюдением порядка на территории комплекса. На помостах, идущих вдоль всего частокола, всегда дежурили зоркие лучники, которые внимательно наблюдали за всем что происходило внутри. Воровство вещей из повозок практически сошло на нет после того как стрелки расстреляли нескольких ушлых молодцов пытавшихся разжиться чужим добром. Однако за оградой каждый был сам по себе и спасение утопающих было исключительно делом рук самих утопающих. Но впрочем обычно люди из разных экипажей объединялись и были уже до приезда сюда знакомы, и выбирали одного-двух человек для стражи. Остальные спешили в уютные залы «Золотого колеса». Стражникам конечно же присылали щедрое угощение или просто сменяли через определенный промежуток времени.
   Но люди Золы должны были ждать его внутри. Поэтому он внимательно искал того кого он мог бы попросить сходить за ними. Его испытующие взоры не остались незамеченными и одна из девиц неподобающе легкого поведения, виляя округлыми бедрами направилась к нему.
 - Привет, - сказала она приблизившись. – Удовольствий ищешь?
   «О, мой свет, ноги то какие кривые» с восхищением подумал Цыс, скользнув взглядом по коленкам, которые задевали друг за друга.  Восхищение относилось на счет самоуверенности девицы, ибо с первого взгляда было видно что она ничуть не сомневается в том что она роковая красотка. Ей было от силы лет двадцать, невысокая, симпатичная, с непослушной гривой рыжих волос. Ее стройное тело, затянутое в черные колготки и облегающую кожаную куртку, выглядело достаточно соблазнительно, чтобы как-то преуспеть в ее профессии.
   К проституткам Цыс относился с легким презрением. Он считал просто аномальным, что человек может опуститься до того чтобы по собственной воли позволять использовать свое тело как нужник для удовлетворения самых низменных потребностей других людей. У него это в голове не укладывалось. Здоровые молодые девки, размышлял он, уж какую-никакую работу всегда смогли бы найти. Впрочем, его презрение никак не мешало ему пользоваться услугами подобных особ. И порой он даже ловил себя на мысли, что относится к проституткам даже с некоторой теплотой. Ибо по его мнению, они по крайней мере были достаточно честны и прямолинейны и называли вещи своим именами. В отличие от остальных женщин, большинство из которых он считал двуличными и жеманными ханжами, и также искренне презирал их за это.
   Но сейчас эта девушка требовалась ему совершенно для других целей и ему было наплевать шлюха она там или ханжа.
 - А почем нынче удовольствия на Часовой? – С улыбкой поинтересовался он.
   Девица быстро оглядела его, а также бросила короткий взгляд на повозку с бочкой. «Оценила», с усмешкой подумал Цыс.
 - Одна сильвида, - нагло заявила девушка.
   Хозяин повозки удивленно хмыкнул.
 - Серебро. Мне кажется ты несколько переоцениваешь свои способности. Или это предложение услуг на месяц?
   Девица усмехнулась.
 - Да тебя не хватит на месяц, пень старый, а за мои способности не переживай. Плати сильвиду и час в раю тебе обеспечен.
 - Рай это хорошо, - покладисто согласился Цыс. – Тебя как зовут?
   Девушка чуть нахмурилась, но все же ответила:
 - Айза.
 - Знаешь, Айза, я не сомневаюсь что ты мастерица доставлять удовольствия, тем более с такими ножками. Но сегодня мне нужно кое-что другое.
   Цыс отчетливо увидел, что девица напряглась.
 - Что другое? – Неприветливо спросила она и кинула быстрый взгляд в сторону как будто проверяла путь к отступлению или искала того кто сможет прийти ей на помощь.
 - Да ничего особенного, - поспешил успокоить ее Цыс. – Просто сходи в «Колесо» и скажи людям, что приехал человек, которого они ждут.
   Айза пристально поглядела на него своими большими глазами.
 - Я в бандитские дела не лезу, - медленно проговорила она.
 - О, во имя Брунгильды синеокой, что ты несешь. Какие бандиты? Я что похож на бандита? Старый, лысый, в кибе, - Цыс чуть не добавил к этому описанию «толстый», но вовремя вспомнил что после встречи с ящером резко похудел. – Просто приведи сюда двух парней и получишь за это четыре копера. Согласись это щедрое предложение.
   Но девушка соглашаться не спешила. Она снова посмотрела по сторонам.
 - Приведу я их сюда, а вы меня схватите, вон в бочку засунете, увезете куда-нибудь и изнасилуете там втроем, – не очень уверенно произнесла она. – Мне девки рассказывали такое бывало.
   Цыс вздохнул, глядя на нее как умудренный годами отец на неразумную, но любимую дочь.
 - Айза, тебе в твоей профессии нужно лучше разбираться в людях, - посоветовал он по-отечески. – У меня жена и трое детей. Мне уже давно не до диких оргий в лесу. Но если ты такая пугливая, позови какую-нибудь свою подружку, пусть она сходит.
 - А что ты сам не сходишь? – С подозрением поинтересовалась она.
   Цыс улыбнулся на ее испытующий взгляд.
 - Ну что ты как маленькая, просто не хочу оставлять повозку без присмотра.
   Цыс вытащил из кармана монеты.
   - Слушай, вот тебе два медяка. Получишь еще два, когда приведешь сюда людей. Все честно. В "Зеленой зале", за столиком должны сидеть два парня. У них на столе будет черная широкополая шляпа и стакан молока на половину пустой. Подойди к ним и скажи что тот кого они ждут приехал и проведи их ко мне. Все просто.
   Цыс замолчал и выжидательно поглядел на девицу, протянув ей ладонь с двумя монетами.
 - Маловато вообще, - сказала девица.
 - Да ты уж так-то не наглей, красавица! За три медяка можно получить приличный ужин в «Колесе».  А работы тебе на пять минут. Да и вся работа-то немного размять свои очаровательные ножки. – Цыс усмехнулся про себя. Стал уже пускаться на дешевые комплименты. Но ему жутко уже хотелось покончить со всем этим.
   Девушка усмехнулась, похоже она тоже оценила дешевизну комплимента.
 - Хорошо, - сказала она наконец и взяла монеты. – А если их там нет?
 - Тогда придешь сюда и скажешь что их там нет. Деньги свои все-равно получишь. Но они там, поэтому, будь добра, смотри внимательно.
   Ничего больше не сказав, Айза удалилась.
   Начинало вечереть. Цыс поглядел на голубое небо, начинающее потихоньку переходить в изумительный ультрамариновый цвет на востоке и подумал что он порядком вымотался за этот день. Но впрочем, принимая во внимание, что еще чуть-чуть и он получит уже не двойной, а тройной куш, учитывая деньги ящера, день определенно можно было считать удачным. Однако не стоит говорить «оп» пока не перепрыгнешь, напомнил он себе. Хотя он и не ждал никаких проблем с людьми Золы, но тем  не менее нужно было быть готовым ко всему. Он поправил либингский нож, передвинув его к центру живота.
   Когда на дороге снова появилась Айза, а за ней двое мужчин, Цыс к своему огорчению увидел, что один из них тот самый парень, которого он подвозил. Болтливый Сайвар, тулья шляпы которого была обернута зеленой лентой, не вызывал надежды на конструктивный диалог. Однако при взгляде на его товарища, хозяин повозки почувствовал некоторое облегчение. Это был невысокий крепкий мужик, которому было лет сорок пять. Аккуратно подстриженные,  тронутые сединой русые волосы, глубоко посаженные глаза, которые казалось слегка прищурены, одетый в темный наряд и державший в левой руке опрятную широкополую черную шляпу, он производил впечатление человека спокойного и рассудительного.
 - Слушай, точно он! – С улыбкой воскликнул Сайвар, обращаясь к своему спутнику.
   Когда вся троица приблизилась к Цысу, молодой человек весело сказал:
 - Ну здорово, лесоруб. Я почему-то сразу подумал на тебя. Деваха говорит щекастый такой увалень в кибе на телеге с бочкой и я думаю вылитый ты. Но с другой стороны тогда на кой мы все тащились сюда. Нет, думаю, тогда не ты. А это ты.
   Цыс молча глядел на парня, всем своим видом давая понять, что он терпеливо ждет когда тот заткнется. К удивлению Цыса тот кажется понял.
   Повисло молчание. Хозяин повозки умышленно не обращал внимания на девушку. Ему было любопытно как она себя поведет. Одного взгляда на нее было достаточно чтобы понять, что девица напряжена. Естественно она не была полной дурой и понимала что может значить зеленая лента на шляпе одного из мужчин, которых она привела. Но конечно же ей очень хотелось вторую половину обещанной платы. Рискнет попросить или повернется и уйдет, спрашивал себя Цыс. Вообще-то сейчас явно было неподходящее время для психологических наблюдений, но ему было любопытно.
   Молчание затягивалось. Сайвар посмотрел на девушку и спросил:
 - Что-то еще, красавица?
   В его голосе не было ни угрозы, ни раздражения. Но Айза все-таки чуть помедлила с ответом.
 - Этот человек обещал мне денег, если я схожу за вами, - наконец тихо сказала она.
   «Молодец», подумал Цыс и молча, не глядя на нее, протянул ей две монеты. Девушка взяла медяки и повернулась чтобы уйти.
 - Э-эй, милая, ну разве можно брать деньги с такого красавца? – Весело поинтересовался Сайвар. – Разве ты не влюбилась в него с первого взгляда?
   Айза повернулась и, состроив ему насмешливую гримаску, сказала:
 - Любовью сыт не будешь.
   Сайвар некоторое время смотрел ей вслед.
 - Какая корыстная, - проговорил он. – Тут такой мужчина…, - он повернулся к Цысу. – Ты ни ради нее ли так резко похудел, а, лесоруб?
   Владелец повозки проигнорировал его вопрос.
 - Нет, серьезно, куда ты брюхо дел? – Не унимался молодой человек. – Слышь, Рамис, пару часов назад этот парень был толстый как его бочка, а теперь погляди на него.
   Тот кого назвали Рамис, спокойно глядя на Цыса, спросил:
 - Где он?
 - Где деньги? – Также спокойно спросил Цыс.
 - Сайвар, отдай ему кошелек, - сказал Рамис.
   Однако молодой человек не спешил делать этого.
 - А я что-то не вижу нашего кузнеца, - проговорил он. -  Ты что его в бочку что ли засунул? И вообще, лесоруб, к чему вся эта свистопляска? Ты что не мог его нам в Акануране отдать. Сидим тут как идиоты два часа со стаканом молока на столе. Это что, прикол такой что ли?
   Цыс почувствовал что этот балабол все же имел какой-то вес в этот тандеме и его более пожилой спутник был старшим лишь до определенной степени.
 - Кузнец в повозке под холстиной, - сказал Цыс, глядя молодому человеку в глаза.
   Сайвар поспешил проверить это сообщение.
 - Эй, так он же дохлый! – Возмутился парень. – Ты совсем дурень что ли?! На хера нам труп? Как он теперь говорить будет с того света?
   Цыс начал терять терпение.
 - Ты еще громче ори. – Злобно произнес он. - А то тебя в «Колесе» плохо слышно.
   Он приблизился к молодому человеку.
 - Что ты ведешь себя как полный кретин? Ты бы эту зеленую ленту лучше себе в рот засунул. Все мозги, твою мать, уже пропил по  своим кабакам, придурок херов.
   Сайвар вскипел.
 - Что ты сказал, мордатый?! Кто придурок? Тебе что сказали? Тебе сказали живым его привезти.
   Рамис влез между ними.
 - Тихо мужики, тихо. Успокойтесь. – Он повернулся к Сайвару. – Угомонись, приятель. Кто бы нам стал мертвяка подсовывать, что ты в самом деле. Кузнец наверно просто без сознания.
 - Да ты посмотри на него, без сознания… Сдох он  я тебе говорю.
 - Всё, тихо. Сейчас во всем разберемся. – Он повернулся к Цысу и проговорил очень тихо с легкой улыбкой. – Не горячись, дружище. Паренек еще молодой, себе на уме, да к тому же племянник Золы.
   Сайвар тем не менее конечно слышал эти слова.
 - Рамис, ты же знаешь, я хоть и молодой, но дело свое знаю, - сказал он неожиданно спокойным голосом.
 - Я знаю, знаю, - согласился его товарищ, не спуская глаз с Цыса. – Так что там с кузнецом? Ты его по голове что ли огрел?
   Цыс подошел к повозке. Двое мужчин присоединились к нему.
 - Он жив, - сказал Цыс. – Но парализован. Через пару дней окончательно придет в себя. Держите его в тепле и давайте побольше пить. Говорить сможет уже часов через десять-двенадцать, я думаю.
 - Что ты с ним сделал? – Спросил Сайвар
 - Отравил одним из ядов Лоя, – честно ответил Цыс.
   Люди Золы как-то странно поглядели на хозяина повозки. Затем Сайвар протянул руку к шее Телума. Некоторое время молодой человек пытался уловить пульс у жертвы яда.
 - Сердце не бьется, – объявил он.
   Худое лицо Рамиса помрачнело. Цыс похолодел. Конечно чисто теоретически такое могло случиться. Какая-нибудь особенная предрасположенность организма Телума к яду камарты или там слабое сердце или еще что-нибудь. Да, такое могло случиться, но это было крайне маловероятно, крайне. Цыс просто отказывался верить что ему так не повезло. Краем глаза он видел каменное выражение лица пожилого бандита и понимал что это не сулит ему ничего хорошего, мягко говоря.
 - Дай я попробую, - сказал он, стараясь говорить спокойно и заставляя себя не думать о том что пора искать пути к бегству.
 - Да ладно-ладно, я пошутил, - улыбнулся Сайвар. – Есть пульс.
   Увидев посеревшее лицо отравителя, молодой человек, чуть отступил назад.
 - Держи, - сказал он, бросая хозяину повозки тяжелый кошелек. – Однако если он через сутки не заговорит, ты знаешь что тебе делать.
   Цыс поймал кошелек и недобро глядя на молодого человека, поинтересовался:
 - Что?
 - Выпей яду, - осклабился Сайвар.
   Рамис тем временем укрывал Телума холстиной.
 - Повозку мы забираем, - сказал он.
 - Оставите ее в таверне у Синего Пита, - ответил Цыс, пересчитывая деньги.
 - Конечно, - сказал Рамис, забираясь на козлы.
   Убедившись что все деньги на месте, Цыс принялся отвязывать лошадь, которая некогда предназначалась для Телума.
   Сайвар насмешливо наблюдал за ним. Цыс посмотрел на него и сказал:
 - Знаешь, я бы посоветовал тебе на будущее меньше шутить. Для здоровья полезней.
 - Кому как, - откликнулся молодой человек. – А я бы посоветовал тебе не попадаться теперь на глаза ящерам.
   Цыс замер на мгновение, затем продолжил отвязывать поводья.
 - Ты о чем? – Спросил он равнодушно.
   Сайвар пожал плечами.
 - Ты испачкался в какой-то светло-голубой гадости. И я подозреваю что это кровь этих мерзких тварей. Когда мы сюда ехали этого не было на тебе.
 - Ты очень наблюдателен, - с усмешкой проговорил Цыс, признавая что он и в самом деле немного удивлен этим.
 - А ты знаешь, что если кровь этих гадов попала тебе на кожу, то она проникает в тебя и  в тебе навсегда остается запах, который может уловить любой из ящеров? И мало того, этот запах расскажет им что ты убил их сородича.
   Цыс стоял возле седла лошади, внимательно глядя на молодого человека.
 - Я не шучу, - сказал Сайвар. – Будь осторожен.
 - Это ты мне за придурка мстишь?
   Сайвар усмехнулся.
 - Одно дело назвать кого-то придурком, другое дело быть им. Тебе сегодня крупно не повезло, старина. Кровь ящеров очень необычная. Говорят она обладает памятью. Вэлуоннские маги за стакан аврской крови отсыпали бы тебе столько серебра что ты мог бы пару месяцев кутить в «Колесе» как наследный принц.
 - Откуда ты все это знаешь?
 - Дядя рассказывал, он много чего знает.
   Цыс взобрался на лошадь. Он посмотрел сверху вниз на молодого человека и сказал с улыбкой:
 - Знаешь, Сайвар, мы сами выбираем свою судьбу, и лучше убивать вонючих ящеров и не бояться ничего в этой жизни, чем ходить с зеленой тряпкой на башке и всю жизнь быть племянником дяди. Прощай.
   Сайвар некоторое время смотрел вслед уехавшему всаднику, затем снял шляпу и повертел её в руках, задумчиво глядя на зеленую ленточку.