Мёртвая свадьба

В ****ской местности недалеко от города **** стояла некогда деревня Заречная. Называлась она так, потому как стояла над быстрой рекой, холодные воды которой стремительно бежали на север. За той рекой раскинулся широкий луг, каждое лето сияющий блеском росистых сочных трав и душистых цветов, опыляемых пестрокрылыми бабочками. Ещё далее, за лугом, стоял старый погост; покосившиеся кресты и низенькая оградка почти на половину ушли в землю, потемнели от времени да поросли мхом. Не многие решались гулять вблизи от покойников, но деревенские исправно из года в год навещали родственников, нашедших здесь своё последнее пристанище. Через реку можно было перебраться лишь по хлипенькому мосточку, нависшему над быстрым, опасным потоком. На одной стороне с деревней простёрлись два поля с пшеничным и ржаным колосом. И деревня с полями, и луг с кладбищем были обнесены глухим хвойным лесом. Мимо домов до города и далее сквозь лес проходила только одна дорога. По утрам и на ночь глядя на чащу опускался густой туман, наводивший мистический ужас на местных жителей, и с наступлением ночи все передвижения меж деревьев прекращались. Лишь молодёжь гуляла по улицам да изредка по лугу, не покидая безопасной территории. Так и жили. Днём – работа в поле да по хозяйству, вечером – гуляния. Деревня была немаленькая, народу много и все существовали в согласии, помогали друг другу, а потому и жилось легко и нескучно, и происшествий никаких не приключалось. До поры, до времени.
Году этак в 18** случилась эта загадочная история. К тому времени в поселении сменилось не одно поколение, кладбище заполнялось и росло вширь. Дома отстраивались заново, рождались в домах новые люди. Жизнь шла своим чередом. На краю Заречной, вдоль дороги, бегущей со стороны города, жила немолодая уже чета и дети: два сына и дочь. Старшему юноше было двадцать пять, среднему – двадцать, а дочке – семнадцать. Семья ничем из себя не примечательная, жизнь вели обычную. Мужчины ходили в поле и в лес, женщины работали по дому. Все, за исключением младшей Настасьи, были уже люди взрослые, серьёзные, старший, Михаил, и подавно в женихах ходил. Только и приглядывал, что за сестрой. Молодая кровь веселья требует, вот девчонка и бегала частенько с подружками гулять, однако же, работы не сторонилась.
Как-то вечером, закончив дневные дела, поужинав, семья, по обыкновению, отдыхала избе, наслаждалась вечерним покоем. Мать вязала, дочь подле с вышивкой возилась, братья меж собою разговоры вели, а отец точил нож. Солнце давно скрылось за верхушками деревьев, уступив бледной луне, печально глядевшей с небес на засыпающую деревню и шумящий на ветру лес. Голоса вечерних гуляний становились всё тише, округу накрыло одеялом прохладной летней ночи. Неожиданно, полуночную идиллию разрушил резкий звук. Кто-то настойчиво стучал в ворота. Все присутствующие встрепенулись.
- Кого принесло в столь поздний час? – воскликнул глава семьи. Он обвёл глазами домочадцев, встретился с каждым встревоженным взглядом, направленным на него. – Миша, пойди, посмотри. Кто это к нам пожаловал?
Старший сын отложил нож и деревянную фигурку медведя, которую он вырезал из маленькой чурочки, и, прихватив лучину, выбежал из избы. Подбежав к воротам, Михаил остановился, поднял лучину повыше.
- Кто это там? С чем пожаловали?
Неожиданно для себя он услышал нежный женский голос, устало отвечавший ему:
- Прошу простить нас за столь поздний визит. Однако же я взываю к вашей милости и умоляю пустить меня и мою матушку на порог вашего дома. Боюсь, что ей нездоровится, а до города на лошадях четыре дня езды. Без отдыха ей не доехать до дома.
Не секунды более не раздумывая, парень бросился открывать ночным гостям ворота. Распахнув их, он увидел перед собой прекрасную молодую девушку, облачённую в строгое дорожное платье тёмно-синего цвета, выгодно подчёркивающее её точёный стан. Каштановые локоны её были закреплены на затылке и волнами ниспадали на хрупкие плечи, огромные, голубые глаза окружены веером пушистых ресниц. Тонкие дуги бровей, полные, алые губы, нежная бледность лица – всё было в ней прекрасно. Изящные, узкие ладони обтянуты перчатками, на ногах – туфельки на низком каблучке. По всему было видно, что гостья благородных кровей и происходила из небедного дворянского рода. Несмотря на усталость, она держалась учтиво и сохраняла прямой осанку. Молодой крестьянин был обескуражен столь необычным визитом и несколько мгновений стоял перед красавицей в немом восхищении. Позади девушки на дороге виднелась крытая бричка, запряжённая двумя вороными конями, на облучке сидел кучер, человек лет сорока пяти с короткой козлиной бородкой.
- Прошу вас, милая барышня, - Михаил чуть отступил вглубь двора, чтобы пропустить девушку, а затем бросился шире открыть ворота для повозки. Из дома выбежали отец и младший сын Евлампий. Они поспешно разнуздали коней, отвели их в конюшню и помогли сойти с повозки пожилой даме, очевидно, матери миловидной девушки. Барыня имела нездоровый вид, и крестьяне немедленно отвели её в комнаты, застелили кровать и уложили на мягкие простыни, укрыли тёплыми одеялами; хозяйка принялась варить отвар из целебных трав для больной. Когда же юная особа предприняла попытку пройти в комнату к матери, женщина решительно преградила ей дорогу. Она озабоченно покачала головой.
- Никак нельзя. Ваша матушка сейчас нуждается в исключительном покое. Да и вы устали с дороги. Поспите, барыня, а утром вы сможете повидаться с ней. Приготовь девушке комнату, - обратилась она к сыну.
Парень отправился выполнять поручение матери. Когда всё было готово, он с поклоном проводил юную гостью в покои. Задержавшись на пороге, девушка обернулась взглянуть на своего спасителя.
- Как твоё имя? – наконец спросила она.
- Михаил я.
- Я – Анна. Спасибо, что не отказал нам в крове. Доброй ночи, - сказав это, девушка закрыла за собой дверь спальни.
- Доброй ночи, - запоздало ответил Миша.
На следующее утро, проснувшаяся с первыми петухами, молодая барыня первым делом бросилась в спальню к матери. Лицо женщины, бледное вчерашним вечером, приобрело розоватый оттенок, что означало постепенное её выздоровление. Окрылённая надеждой, девушка поцеловала спящую матушку в лоб и тихонько выскользнула из комнаты, закрыв за собой дверь. Не чувствуя больше тяги ко сну, Анна решила прогуляться. Двор встретил её звуками пробуждавшейся живности, со стороны деревни доносился лай собак. За углом, у конуры, Настасья ласково звала Тяфку трапезничать. Деревня стремительно оживала.
Из-за угла дома появился Михаил. Увидев красавицу-гостью, он несколько смутился неожиданностью встречи. Остановился в двух шагах от прелестницы и неловко переминался с ноги на ногу. Девушка, оглядевши его несколько дольше, чем следовали правила приличия, отметила про себя привлекательность статного, широкоплечего простолюдина. Многие мужчины высшего света, в коих кругах доныне приходилось побывать молодой барыне, не могли похвастаться столь мужественными чертами лица, могучим и вместе с тем изящным телосложением, высоким ростом и густой, тёмной шевелюрой. Все они, по большей части, были избалованными, нежными и рыхлыми существами, целыми днями предававшимися развлечениям, охоте, пьянкам, верховой езде, не способные при случае защитить свою честь или честь дамы. Они могли лишь стреляться на дуэлях. Но такова жизнь знати, никаких других забот богачи и не знают.
- Матушка приготовила завтрак, извольте пройти в дом, - с любезной простотой предложил парень.
- Благодарю, но я что-то совсем не чувствую голода. Не мог бы ты прогуляться со мной? Мне хочется взглянуть на окрестности вашей деревни.
- Как пожелаете, - смущённый просьбою, молодой человек тут же бросился отворять ворота. Пропустив вперёд себя девушку, он поспешил следом. Прекрасная барыня легонько ступала маленькими ножками в чёрных туфельках по пыльной дороге прочь от деревни в сторону леса. Чуть поодаль, через неширокую полосу луга, поросшего степными травами и цветами, виднелась синяя лента реки, стремительно уносящей свои воды далеко на север. На ветру покачивался хлипкий мостик. К этому мостику сквозь густые заросли ковыля, луговой ромашки и клевера вела узенькая тропка. Подумав с полминуты, девушка свернула на неё и направилась к реке. Лёгкий ветерок принёс с собой свежесть речной влаги.
- Ах, как хорошо летом на лугу! – радостно воскликнула Анна. Она закрыла глаза, раскинула в стороны руки и глубоко и радостно, насколько позволяли лёгкие, втянула носом воздух, наполненный запахом душистых цветов. Идущий рядом с ней парень не без удовольствия заметил счастливую улыбку, расцветшую на нежных девичьих губах.
- Как же утомителен город со всеми его пыльными и шумными улицами, галдящими прохожими, крикливыми торгашами, грохочущими повозками. То ли дело здесь – тишина и покой. Ты бывал когда-нибудь в городе?
 – Я, сударыня, родился и живу в этой деревне, в городе бывал раз или два. С отцом на ярмарку катались. Дома большие, народу немеряно. Сердитых шибко много. Вот и всё, - скромно ответил Миша.
- Ах, оставим эту церемонность. Называй меня Анной. Я ведь даже буду младше тебя. Дома, в городе, у нас живёт служанка Сонечка, мы с ней дружны с самого детства. Росли вместе. Я давно её приучила обращаться ко мне на «ты», - Анна бросила на парня пристальный взгляд голубых глаз. Тот смущённо опустил свои карие очи, дивясь дружелюбию молодой аристократки. Знатные господа частенько проезжали мимо деревни в своих крытых ото всего мира повозках, но мало кто из них останавливался в деревне, а если такое и случалось, то путники тоном, не терпящим возражений, требовали воды или спрашивали дорогу, особо не заботясь об учтивости по отношению к простым крестьянам. Вдруг, девушка покачнулась, оступившись на невидимой в траве кочке, и наверняка упала бы, если бы парень вовремя не успел подхватить её. Тут уже оба залились краской и после скромной благодарности юной девы вся беседа сошла на нет. Воцарившееся неловкое молчание заглушил шум реки, нараставший по мере приближения к ней гуляющей парочки. Барыня подошла к самой кромке и, сняв с руки перчатку, окунула свою белоснежную ладошку в прозрачные воды. Вода была ледяная, девушка скоро выдернула руку из студёных объятий.
Они ещё какое-то время молча прогуливались вдоль берега, когда девушка неожиданно задала, видимо долго мучавший её, вопрос.
- Как ты думаешь, моя матушка поправится? – в её глазах стояли слёзы. Озабоченный этими слезами, парень не замедлил с ответом.
- Мать сказала, что барыня поправится. Хворь у неё нелёгкая, но излечимая. Ей только отлежаться надо с неделю, а уж моя матушка постарается, выходит её.
Анна благодарно взглянула на своего утешителя, и улыбка снова озарила её прекрасное, ещё сохраняющее некоторую детскость, лицо.
Дома Мишу ждала ежедневная работа, а юную госпожу проснувшаяся, но всё ещё не встававшая с постели матушка. Весь день девушка ни на шаг не отходила от матери и всячески старалась помочь суетящейся рядом с больной крестьянке.
На следующий день старший из трёх крестьянских детей снова отправился на прогулку с очаровательной гостьей. Девушка собирала цветы, парень следовал за нею шаг в шаг. Новость о неожиданных знатных постояльцах быстро облетела деревню, поэтому рядом с домом семьи Михаила частенько толпились ребятишки, проходили бабы, мужики прокладывали свой путь мимо двора, дабы хоть глазком взглянуть на чужаков. Вот парень и старался увести красавицу подальше от любопытных глаз. День за днём они проводили вместе, становясь друг другу хорошими друзьями. Она рассказывала о поэзии, книгах, которые прочла, о картинах и скульптурах, которые видела, о местах, в которых побывала. Он развлекал сказками и легендами, песнями и баснями, которые слышал от своей бабки, а та – от своей.
 
Что и говорить, а от старой барыни не укрылось расположение дочери к простому деревенскому красавцу. Все восторженные взгляды в сторону юноши, радостные рассказы о долгих прогулках и занимательных сказках - всё это решительно не нравилось пожилой женщине. Она недовольно качала седой головой и каждый раз, заслышав от девушки о приятеле, рассыпалась упрёками.
- Это ж надо! Вы только подумайте! Любезничать с деревенщиной! Не ровня он тебе. Сдались тебе эти прогулки. В городе нас давно ждёт один мой знакомый граф. У него есть замечательный сын. Он образован, прекрасно владеет французским, но самое главное – у него прекрасные владения!
А сколько прекрасных скакунов в его конюшнях. И какой дивной масти его борзые на псарнях. Именно с ним тебе и предстоит прогуляться в графских оранжереях. Только бы поскорее отпустил меня этот недуг. А простака забудь. Брось ты эту глупость. Я увезу тебя отсюда, и думать не смей об этом мужлане!
Родители Михаила тоже не остались равнодушны к увлечению сына. Они испуганно крестились и умоляли сына уберечь их от такого неслыханного позора – позариться на дворянскую красавицу, где же это слыхано! Ведь засмеют же люди.
- Гусь свинье не товарищ, сынок. Ведь что о нас могут подумать. Да тебя же слабым умом назовут. Куда тебе женихаться с этой кралей? Брось, брось ты эту дурь! – но сын шёл прочь, точно глухой не услышав ни слова супротив милой прелестницы, околдовавшей его сердце.
Точно слепец он не замечал ничего и никого вокруг и не ведал, что уже давно за его спиной среди людей ходила молва о странной привязанности двух молодых из разных сословий. Да, они были близки и приятны друг другу, но между ними пролегла такая пропасть, преодолеть которую не хватит сил ни тому, ни другому.
Они и сами знали это. Чувствовали, что не в силах изменить своей природы, противиться происхождению. Чувствовали и продолжали тянуться друг к другу, а непреодолимая тоска съедала их сердца, точно червь точит спелое яблоко. Однако, каждый ощущал перст судьбы, направленный на другого, и оба перед сном шептали в подушку заветные слова: «Я знаю, ты – моя судьба».
Он был скромен, предан и учтив, по-деревенски забавен и простоват, привычки высшего света смущали его. «Но всё же второго такого мне не сыскать во всём свете», - так думала юная дева. Она же пленила остротой ума и кротостью, легко сменяющейся на вспышку задора и бурного веселья, а большие, бездонные глаза, как два глубоких колодца, манили своей волшебной прохладой воспламенённый любовью ум юноши. Он погружался в них, и чем ближе было колодезное дно, тем отчётливее он понимал, что погиб.
 И не было для него желания сильнее, чем прижать её к себе и назвать своею. И не страшилась она так ничего, как скорого расставания.
Но как бы ни были сильны чувства, ни тот, ни другой не нашли в себе мужества признаться в своих терзаниях возлюбленному.
Старая барыня быстро шла на поправку, и близился день, когда они с дочерью должны были покинуть тихий приют и отправиться домой, в шумный город. Хоть Анна и была рада скорейшему выздоровлению матери, а всё ж грустно ей было покидать ставшие милыми сердцу края и нового друга, скрасившего дни томительного ожидания.
Вот и наступил день прощания. Утро выдалось погожее, тёплое. Рано вставший кучер готовил лошадей и бричку к дальней дороге, старая дама в самых ярких красках благодарила хозяев за радушный приём и помощь. Почти вся деревня столпилась у ворот, чтобы проводить господ, ребятишки повисли на заборах и радостно махали кучеру, гладили напряжённых лошадей.
- Барыня, пора! – нетерпеливо звал кучер.
Анна тихо стояла в сторонке, не смея поднять глаз на своего друга. Тот же напротив – не мог оторвать взгляда от юной прелестницы, любуясь милою в последний раз.
- Ну что же ты, - недовольно проворчала барыня, подтолкнув дочь к повозке.
 Когда кучер уже в третий раз призвал женщин занять места в бричке, девушка подняла голову.
- Пойдём, Миша, - ласково позвала она. – Прогуляемся на прощание. Кучер недовольно зацокал языком. Толпа заволновалась от такой дерзости, неодобрительно загудев.
 
Сбежавши от толпы, они пошли знакомой тропкой через луг к самой реке. Поднялся тревожный ветер, шумно качающий ветви деревьев и высокие травы. Солнце давно спряталось за облаком, погрузив пейзаж в хмурую тень. Анна быстро шагала по направлению к мосту. Лихой ветер раскачивал дощечки над тёмными волнами. Ни разу ещё за все семь дней парень с девушкой не ходили на другой берег. Увидев, куда ведёт его подруга, понурый Михаил нахмурился сильнее, но промолчал и последовал за ней. Никогда и никому не признался бы, как ступая по хлипким мосткам, он невольно вздрогнул, - так сильно мотало ненадёжную переправу. Не мог он видеть, как побледнела Анна, осторожно идущая впереди его. Наконец, когда опасность была позади, и оба сошли на траву, девушка остановилась на лугу, боязливо глядя на возвышавшиеся неподалёку кресты кладбища. Среди первых деревьев лесной опушки виднелись старые могилы, даже при свете дня наводившие трепет на всякого, кто осмеливался наблюдать их строгое безмолвие. Молодая барыня развернулась к своему провожатому. Как прекрасен был взгляд её печальных, голубых очей, как нежен изгиб влажных губ, тонкий стан подобен лебединому! Неожиданно Миша почувствовал сильное волнение. Руки его задрожали. Он как-то вдруг понял, что вот, настал тот самый момент, когда нельзя молчать, а нужно рассказать всё-всё, о чём безмолвно кричала его душа, все мысли, проносившиеся в его разгорячённой голове, следовало излить бурным потоком, дабы они более не мучали его. В груди у него стало горячо, а язык отнялся. Ему нестерпимо захотелось прижать девушку к себе, но он продолжал стоять столбом, в отчаянной попытке перебороть себя. Очевидно, она поняла его смятение, потому что лицо её дрогнуло, будто кто-то влепил ей звонкую пощёчину.
- Барыня…Анна, - голос его сел, как от долгого молчания. – Ты уезжаешь… Ты уезжаешь и забираешь с собой всю мою радость.
Девушка издала едва слышный глухой стон.
- Ты полюбила эти земли, - он обвёл рукой окрестности. – А мне не мил больше свет и эти луга без образа твоего.
- Ах, несчастный, замолчи же! – с выражением сильнейших страданий на лице воскликнула Анна. В отчаянии она заломила руки, лицо её посерело. – Знал бы ты, какие раны наносишь моему бедному сердцу своими словами!
- Душа моя! Без тебя мне не мила жизнь! Блаженный я, коли позарился на барыню, а только держать в себе этот жар боле не могу. Так печёт, так печёт в груди, будто углями обожгло! Как только ты уедешь, и я не смогу больше видеть прелестного твоего личика и милой улыбки, не услышу нежного голоса твоего, то знай, в тот самый момент оборвётся вся жизнь моя. Ах, как бы мне хотелось, чтобы осталась ты со мною.
- Нет, нет, нет! Перестань! Разве не мечтала я о том же? Но это невозможно, невозможно! Нам не позволят. Лучше бы мне не знать твоих слов, я до конца своих дней гадала бы о правде, но та правда, что я сейчас узнала, навсегда ранила моё бедное сердце! – глаза девушки наполнились слезами. - Расстанемся скорее, иначе я не смогу уже ни на шаг отойти от тебя! – с этими словами Анна бросилась обратно по мосту на противоположный берег реки. Миша тут же устремился следом в попытке остановить возлюбленную.
Так уж повелось, что зачастую злой рок вторгается в жизни молодых и невинных, не успевших толком повидать и испробовать этой самой жизни. Фатум безжалостно забирает людей, оставляя живым благоговейный ужас и скорбь по безвременно ушедшим. Не успели молодые добежать до середины моста, как гнилые доски с жалобным треском проломились под их ногами, и, увлекаемые бурным потоком, влюблённые скрылись в пучине вод.
 
- Ну, где же они, - нервничала старая барыня. Её немало взволновал тот факт, что за неделю пребывания в крестьянском доме её дочь очень сблизилась с простым деревенским парнем. А теперь они пропали вдвоём где-то среди лугов и полей. Да и ещё перед самым отъездом. Толпа вокруг брички начинала роптать.
- Пошлите людей за ними, - воскликнула барыня, обращаясь к родителям Михаила, которые и сами были не рады такому неловкому положению дел. Из толпы вышел Евлампий, за ним, хмурясь, его отец. Они быстрым шагом отправились в сторону реки, по следам исчезнувших детей. Толпа деревенских с любопытством ждала развития событий. Спустя двадцать минут напряжённого ожидания с луга послышались крики, кто-то отчаянно молил о помощи. Сразу несколько молодых мужчин сорвались с места и бросились на зов. Что тут началось! Визг ребятишек, галдёж стариков, крики женщин. Мать Миши и барыня со всех ног побежали за мужчинами, предчувствуя недоброе.
На берегу реки значительно севернее того места, где некогда был мост, копошились мужчины. Под руководством отца Михаила они отчаянно пытались выловить чьи-то тела из реки. Кто-то сидел в лодке, привязанной некогда ещё ниже, у деревни, и обшаривал шестом дно. Кто-то пытался нырять, тщетно сопротивляясь неистово бегущей ледяной воде. Прибежавшие следом матери вскрикнули, пронзённые страшной догадкой. Подоспевшие соседки громко раскудахтались, считая своим долгом подлить масла в разгорающийся костёр материнской безумной паники и отчаяния. Не в силах перенести такой удар и надвигающуюся истерику старая барыня потеряла сознание.
Спустя час тела двух беглецов нашли и смогли вытащить из цепких объятий водорослей, однако, оба были уже мертвы. Их одежда набухла от воды, волосы девушки растрепались и обвились вокруг хрупкого стана, делая её похожей на мифическую сирену - обольстительницу моряков. Глаза жертв пучины были широко распахнуты, взгляд остекленел. Утопленники были белее мела, из носов и ртов струилась вода. Мурашки бежали по коже от одного взгляда на несчастных, так ужасна была их молодая смерть. Дрожащими руками отец парня закрыл глаза сначала сыну, а затем его прекрасной спутнице. Теперь казалось, будто они просто спят, смерть ещё не успела забрать у них красоту. Все присутствующие стояли над трупами, не в силах нарушить безмолвия. Никто не мог поверить случившемуся, так спокойны и милы были лица усопших. Лишь только мертвенная бледность омрачила их идеальные черты, давая понять, что случившегося не исправить и детей уже не вернуть. Едва сдерживая слёзы, срывающимся голосом почерневший от горя отец поведал толпе об увиденном.
- Мы шли через луг к реке. Они на том берегу стояли. Молодая барыня побёгла по мосту обратно. За ней сынок… Мост под ними рухнул, и они… - тут он не смог сдержаться, и горькие слёзы градом покатились по его щекам, исчезая в густой седеющей бороде. Когда он, наконец, смог совладать с собой, то продолжил. – Евлампия я отправил за помощью, а сам побежал к ним, - шумно вздохнув, мужчина разрыдался. Его жалобный крик походил на крик раненого зверя, так велико было горе, захлестнувшее его с головой.

Нет смысла рассказывать о последующих событиях. Обе матери слегли с горячкой; многие высказывали опасения, что они, не в силах сдержать горя, отправятся за детьми в могилу. Евлампий и младшая Настенька были безутешны, девочка никак не могла остановить горьких слёз, за всё время ни разу не покинула комнаты. Отец же стал мрачнее самой чёрной тучи. Борода и всклокоченные волосы его, ранее едва подёрнутые сединой, стали белее снега. Трагедия превратила его в старика, горем согнув спину, отчаянием сдавив плечи. Обеспокоенные соседки ни на минуту не оставляли несчастных родственников, окружив их заботой, бесконечно передавая друг другу свой нелёгкий пост.
Утопленников поместили в самой большой комнате. Гробы вскоре были готовы, покойники теперь возлежали в своих последних постелях, окружённые цветами и свечами. Облачённые в погребальные одежды, они походили на жениха и невесту. Михаила одели в самую нарядную рубаху, на Анне была белоснежная, расшитая лёгким кружевом сорочка. Приходившие проститься деревенские в печальном изумлении качали головой, дивясь молодости и красоте усопших. И такой безвременной кончине.
На второй день родители смогли взять себя в руки и начать приготовления к погребению детей. Старая барыня, во что бы то ни стало, хотела похоронить Анну на городском кладбище, а потому, чуть забрезжил рассвет, снарядили бричку, и женщина, дав указания стеречь тело дочери, поспешила в город за повозкой для гроба.
Весь первый день и всю первую ночь приглашённый священник пел молитвы над покойниками. На рассвете второго дня сердобольная хозяйка, утирая горькие слёзы платочком, робко вошла в комнату скорби просить святого отца отдохнуть от тяжкой службы.
К вечеру пришла пора продолжить заупокойные молитвы, и батюшка вновь вошёл в горницу к усопшим. Едва приблизившись к гробам, он увидел такое, от чего зашевелились волосы на его седой голове, а лоб покрылся холодным потом. Оба покойника лежали в одном гробу, и лица их были обращены друг к другу, а руки сомкнуты. Оба, казалось, были преисполнены друг к другу такой внеземной нежности, хотя святой отец отлично помнил выражение испуга – последнюю предсмертную гримасу.
- Господи, спаси и сохрани, - судорожно обнеся себя крестным знамением, пробормотал батюшка. Он стоял не в силах оторвать взгляда от поразившего его зрелища. Когда потрясение немного отступило, он крепко призадумался над увиденным: «Да что же это я в самом деле? Испугался, как дитя неразумное. Светлый день – божье время. Никакая самая противная Богу нечисть не посмеет подшутить над горем смертных, осквернить их память. И не любовь это застыла на их лицах. У покойников лица всегда искажены смертью. Чудится мне это всё, кажется. Устал я. Это верно какой-то безумец посмел так греховно подшутить надо мною, да простит его Господь».
Окончательно успокоившись, священник сурово свёл брови к переносице и вышел на двор. Когда собравшиеся на его зов люди разлучили мёртвых, привели похоронные наряды в порядок, священнослужитель гневно обвёл взглядом всех присутствующих.
- Кто из вас, глупцов, посмел насмехаться над горем? Какой негодник потерял всякое уважение к смерти? Или вы божьей кары не боитесь за свои злодеяния?
Люди лишь испуганно качали головами, дивясь злой шутке, устроенной неизвестным негодяем. Когда же о происшествии рассказали матери Михаила, женщина побледнела и едва не лишилась чувств. Долго она рыдала над сыном, однако к ночи вынуждена была оставить священника наедине с усопшими. Всю ночь святой отец неустанно молился и крестился, ни минуты не сводя глаз с мёртвых, но всё было спокойно.
С криками первых петухов батюшка отправился отдохнуть перед кладбищенской службой, вновь оставив покойников одних. Правда, долго спать ему не пришлось. Вскоре раздался громкий вопль, и за священником прибежал мальчишка, сообщивший, что одна из соседок, вошедшая к покойникам, чтобы поменять свечи перед иконами, застала мертвецов в одном гробу. Страшно изменившись в лице, святой отец со всех ног бросился к месту переполоха. Умершие действительно лежали рядом, в одном ящике, пальцы рук их были переплетены, только теперь головка девушки покоилась на груди у парня, а у него самого – боязно поверить увиденному! – на щеке будто бы застыла слеза. И так печально было столь слёзное видение, что стоявшие тут же люди, несмотря на суеверный страх, и впрямь невольно прослезились, озадаченно покачивали головой и тихо перешёптывались. Мёртвых снова разделили, уложили по-прежнему. Дрожащей рукой батюшка перекрестил себя, затем покойников и, повернувшись к толпе, прошептал:
- Тут, верно всё же не обошлось без дьявольщины. Нельзя хоронить сегодня! Нужно отмолить души, чтобы нечистый отступил и не мешал ангелам забрать их на небеса! Я буду читать весь день, покуда не сядет солнце, - и он, выставив всех за дверь, принялся неистово молиться, окроплять углы комнаты святой водой и сыпать по сторонам крестными знамениями, не выходя до самой темноты.

Ночь была ясной. Луна озаряла поля и луга холодным, голубым светом, серебрила верхушки деревьев и водную рябь реки. Светло, точно днём. Прохладный ветерок играл травами, трепал вереск и полынь, - словно волной морская гладь всколыхнулась. Как прекрасна ночь в этих местах! Её волшебная сила преображает все окрестности, делая их иными, чем при свете дня. Иной раз заприметишь сказочно красивую лужайку, но попробуй обнаружить её ещё раз под лучами дневного светила. Хоть сто раз обойди это место, а той же лужайки тебе не увидеть. Солнце размыло краски ночи, развеяло её магию, делая окружающее блёклым и скучным, лишая мрачного очарования пейзаж. Но стоит тьме вновь вступить в свои права, как красота ночи возвращается, окутывает собою землю.
И в этот глухой час случилось одному изрядно подвыпившему разгильдяю забрести на тот самый луг, по которому так часто прогуливались молодая барыня и Миша. Сам чёрт не разберёт, почему его дурная голова так решила, или же ноги, выписывающие знатные кренделя, сами понесли от деревни, однако вскоре добрёл он до берега реки, где силы оставили его, усадив на мокрый, холодный песок. Может быть, он и уснул бы прямо там же и проспал бы до самого утра, если бы его внимание не привлекло видение, возникшее за рекой на лугу, тянувшемся в сторону кладбища. В неверном свете луны несчастный разглядел две людские фигуры, в которых, к своему ужасу, он узнал недавних жертв бурного речного течения. Девушка и парень сияли в лунном свете как две лёгкие, голубоватые тени, но красота их была отчуждённой, неживой, неуместной здесь, словно вздох печали во время весёлого застолья. Смертельная бледность изменила их облик, сделав его неземным, потусторонним. Случайный свидетель загробной встречи медленно пополз от кромки воды всё дальше и дальше, а когда высокая степная трава скрыла собой берег, он поднялся на ноги и сломя голову бросился в деревню, трясясь как в лихорадке. Вмиг протрезвев от увиденного, он прибежал домой, запер все окна и двери, рухнул на колени пред образами, висевшими на стене и начал неистово молиться. Здесь мы его и оставим до утра.
Горестно вздохнув, милая Анна, прекрасный ангел, устремила печальный свой взор в сторону деревни.
- Ну почему? Почему же, мой милый, они не оставят нас в покое? Почему и после смерти они хотят нас разлучить?
Михаил приблизился к девушке и неловко, робко обвил руками её лёгкий стан. Она же склонила хрупкую шею к его плечу. Теперь им нечего было бояться и прятать свою любовь, сама смерть обручила их.
Так и простояли они в объятиях друг друга до полуночи. И тут в высокой траве послышался шорох. Живому человеку везде в ночных звуках мерещатся голоса того света или проказы нечистого, но старуха с косой забирает все страхи, и возлюбленные лишь удивлённо обернулись в сторону потревожившего их идиллию звука. Густые заросли ковыля расступились, и глазам печальных теней предстали три рыжие лисицы. Животные, казалось, нисколько не были смущены присутствием призраков. Три пары горящих глаз уставились на утопленников. Те в свою очередь с любопытством разглядывали необычных гостей, нарушивших идиллию полуночного рандеву. В неожиданно налетевшем порыве ветра послышались голоса.
«Следуйте за нами», - точно тихий вздох прозвучал среди лугов. Или это только им померещилось? Неслышно ступая, лисицы развернулись и трусцой побежали в сторону леса, а милые моему сердцу любовники, влекомые интересом и изумлением серебристыми тенями скользили следом.
Необычная процессия быстро миновала кладбище и всё дальше углублялась в лесную чащу. Звери ни разу не оглянулись на спутников, парень и девушка ни на шаг не отстали от животных. И вот, деревья расступились, открыв взору старый, полуразрушенный дом, слепо глядящий разбитыми стёклами окон. Стены и крыльцо густо поросли травой и мхом, крыша местами провалилась, да и само строение наполовину просело в землю. Судя по всему, хозяева слишком давно покинули своё жилище, предоставив природе из года в год разрушать его печальный труп. Миша нахмурился.
- Никогда ещё я не встречал здесь этого дома, - он озадаченно разглядывал унылое здание. Лисицы проворно взбежали по гнилым ступенькам и протиснулись сквозь скрипучую дверь. Михаил и Анна вошли следом. Глазам их предстала удивительная картина. Внутри дом казался не таким уж древним и дряхлым. Вся компания очутилась в просторной гостиной. Доски пола были целы, стены украшала роспись цветочного узора, а красивая лепнина и решётка каминного портала чернели пеплом, словно совсем недавно здесь разводили огонь. Как по команде, лисы завели хоровод, образовав в центре комнаты круг. Они бежали друг за другом всё быстрее и быстрее, и вдруг! – комната начала преображаться. Какие-то необъяснимые изменения происходили вокруг. Полумрак сгустился, погрузив гостиную в почти кромешную темноту, из углов поползла тёмная дымка. Со всех сторон протяжно раздался леденящий душу приглушённый стон, и у стен открылись глаза! Десяток глаз одновременно распахнулись по периметру всей комнаты, напоминая жуткий узор лепнины. Они неподвижно смотрели в одну точку, но стоило лишь отвлечься, как сразу же на гостей направлялись сотни дьявольских взглядов. Лисицы продолжали свой странный, ритуальный бег по кругу, создавая под лапами кольцо света, мягко мерцающее во тьме гостиной и освещающее самые дальние её углы. Кольцо сияло всё ярче и ярче, пока, наконец, столб пронзительного света, возникший из кольца, не осветил всё вокруг. Когда же свет померк, глазам поражённых влюблённых предстало круглое отверстие в полу, появившееся на том месте, где секундой раньше вершился ритуал. Лисы бесшумно юркнули в дыру. Ни слова не говоря, Анна нежным прикосновением ухватила любимого за руку, и они, содрогнувшись перед неизвестным, шагнули за пушистыми провожатыми в тёмную пасть подполья. Сразу от края отверстия вниз бежала деревянная лестница; её ступеньки привели призраков в неизвестных размеров пространство, состоящее из одной лишь темноты, единственным источником света в которой являлись они сами. Правда, почти сразу чуть поодаль от них из мглы начали вырисовываться смутные силуэты. Вот среди них стали угадываться три рыжие провожатые, которые подобно часовым сидели вокруг чьей-то величественной фигуры, восседающей на невысоком кресле. Мрак рассеялся, и перед очами сумрачных гостей предстала хозяйка подземелья – невиданное доселе создание. То было необыкновенное, неземное чудище. Три лисьих головы, будто сросшихся между собой оскаленными чёрными пастями, покоились на шее молодого, обнажённого женского тела. Хрупкие плечи переходили в угольно-чёрные руки, а стройные ноги – в угольно-чёрные узкие стопы, точно как рыжий окрас прислужниц-лис плавно становится чёрным на лапах. Изящные ладони существа царственно возлежали на резных подлокотниках «трона», спина горделиво пряма. Очевидно, что чудище имело некую власть над лисицами и возможно другими загадочными существами, которых ещё не видывали простые смертные. Не зная, как вести себя со знатными, магическими особами, Михаил и Анна в нерешительности замерли у самой нижней ступеньки деревянной лестницы. Подземная владычица медленно повернула свою ужасную голову в сторону гостей, и её средняя морда немигающим взглядом уставилась на юношу и девушку. Нельзя не отметить, что оба были изрядно напуганы диковинным зрелищем. Их призрачные сердца стучали как безумные, барабанной дробью отдаваясь в ушах.
- Рада видеть вас у себя в гостях, - низким, грудным голосом обратилась к возлюбленным Лиса. Её глаза сверкали страшным бесовским огнём. – Мне известна ваша печальная история. Поэтому-то я и отправила своих подопечных за вами, - сказав это, она выжидательно замолчала. Когда молчание слишком затянулось, и стало ясно, что призрачные гости не намерены отвечать, Лиса продолжила:
- Я хочу вам предложить кое-что. Взгляните сюда, - при этом Лиса взмахнула изящной рукой куда-то в сторону. Словно из воздуха в темноте возник дверной проём, а за ним раскинулся дивный яблоневый сад. Посреди сада деревья росли в два ряда, образовывая длинную аллею, вдоль которой росли густой кустарник, травы и дикие луговые цветы. Листья яблонь и трава отливали тёмно-красным и жёлтым оттенком, значит, сейчас здесь царила осень. Над садом раскинулось бескрайнее небо. Оно было удивительного золотого оттенка, но солнца на нём не было, как не было и облаков. Вообще это было настоящее чудо – сад и небо под землёй, в подвале заброшенного, ветхого дома. В следующее мгновение из-за розовых кустов выбежала стайка лисиц. Три зверька, сопровождавших парня и девушку проворно обежали трон своей госпожи и присоединились к собратьям, скрывшимся в глубине яблоневой аллеи.
- На земле нет места вашей любви. Ведь люди слепы до чужого горя и слишком глупы, чтобы понять чужое счастье. Но здесь вы обретёте покой. Останьтесь с нами. Весь этот сад будет ваш, и небо над головой – ваше. И вы забудете все страхи и печали. Вы будете жить здесь, а по земле бегать моими верными слугами - лисами. Но раз в месяц, когда полная луна озарит всё вокруг своим бледным светом, вы сможете выйти на землю людьми и до самой зари гулять в своём человеческом обличии, - чудовище краем глаза правой морды пристально следило за лицами гостей, чтобы не пропустить ни малейшего изменения. Лиса терпеливо ждала ответа, ничем не выдавая своих тайных намерений, только глаза жутко горели во тьме, подобно шести красным уголькам.
Анна, возбуждённо дрожа, повернулась к Мише. Глаза её в попытке прочесть мысли парня лихорадочно бегали по лицу возлюбленного. Он понял её немой вопрос.
- Бесовская милость – хмуро ответил Михаил.
- Ах, какая теперь разница, не всё ли равно? Моя душа не найдёт покоя, пока не воссоединится с твоей! – обречённо отмахнулась девушка. В её глазах читалась такая мука, столько мольбы было в протянутых к нему руках, что парень с горьким стоном схватился за тонкие запястья и воскликнул:
- Ты, верно, хочешь погубить наши души?! Не Господь предложил нам покой, а тёмная, колдовская сила! Но ты рвёшься к этой силе, а я…я пойду за тобой куда угодно и отдам свою бессмертную душу, только бы быть с тобою. Ведь сама Смерть обручила нас!
И они, взявшись за руки, шагнули навстречу своей судьбе, своей горькой любви, чтобы уже никто не разрушил их хрупкого счастья, обречённого на целую вечность. Они вошли в тенистый сад, где вечная, тёплая осень нарядила яблони в праздничный цвет, а спелые яблоки падают, падают, падают с веток каждый сумрачный день и недолгую, ясную ночь. Рыжими лисами они обегают землю, а здесь, в пленительной тиши и тени деревьев они находят свой покой и радость сладкой встречи. Он берёт её за руку, она кладёт голову на его плечо и, обнявшись, они гуляют по старой, душистой аллее. Лишь смерть смогла даровать им это тайное наслаждение.
Всё померкло. Исчезла Лиса, исчез с опушки и загадочный дом. Всё стало как прежде.
 
На следующее утро измождённый ночной службой батюшка отправился было на заслуженный покой, однако стоило ему выйти за порог, как тревога ледяными пальцами сжала его сердце. Воротившись в горницу к покойникам, он застал уже привычную картину – оба усопшие лежали в одном гробу. Лица их были полны умиротворённой любви и нежности. Они сжимали друг друга в крепких объятиях, точно и не умирали никогда, а просто уснули крепким сладостным сном двух молодожёнов, обретших, наконец, друг друга на супружеском ложе. Целую минуту священник заворожённо вглядывался в их бледные лица, а затем в сердцах махнул рукой.
- Будь, что будет. Куда мне противиться божьей воле, - с этими словами он накрыл оба гроба крышкой, оставив один из них пустым. «Видно, угодно так Господу, коли не хочет он их разлучать могилой», - думал он. Затем святой отец созвал народ.
- Гробы ни в коем случае не открывать. Я всю ночь огораживал несчастных молитвами от злого духа. Так не дайте же пропасть моим стараниям зря – не открывайте гробов, обнесённых крестом.
Как ни причитали родные, как ни возмущались соседи, а всё ж слово батюшки чтили, и гроб Михаила предали земле, так и не открыв крышки.
- Верно, богатырь был, каких земля давно не знала, - тихо ворчали мужики на плечах несшие значительно потяжелевший ящик.
На другой день за дочерью вернулась старая барыня. Слова батюшки ей совсем не понравились, и она чуть было уже не велела повыдергать гвозди из дочкиного последнего пристанища, однако в последний момент деревенские всё ж уверили её в правоте святого мужа, и, тихонько роняя горючие слёзы, барыня велела погрузить гроб на повозку, пригнанную из города.
- Ах, молодая барыня-краса, легка, точно пёрышко голубки, - качали головами мужики осторожно ставя пустой ящик на телегу.

Так, на деревенском кладбище покоятся под одной гробовой плитой два любящих сердца, тайна которых известна была лишь одному священнику, не посмевшему открыть её даже на смертном одре. И каждый год, в день трагедии, на могиле распускается нежный полевой цветок. Пронзительно голубого цвета. Как её глаза.
И каждый месяц, чуть только полная луна покажет из-за туч своё печальное лико, две призрачные фигуры неизменно гуляют по широкому лугу вблизи деревни Заречной, своим появлением создавая среди народа новые легенды и небылицы.