Право знать
Евмений Николаевич усмехнулся, пригладил рукой короткие волосы, потрогал свежевыбритое лицо. Поплотнее запахнул пальто — простуда опять грудь царапает. А если с работой не повезёт? Ничего… Найдётся заработок. И не из таких передряг выкручивался. Да и работа стабильная, и предприятие — надёжнее не найдёшь. Главный бухгалтер ТЭЦ — не шутка.
Внимание Самолётова привлёк человек, свернувший с тротуара прямо на газон. Худой, бледный, с мешками под глазами. Щетина — несколько дней, сальные волосы взлохмочены. Пальто, некогда добротное и чистое, украшено свежими пятнами грязи. Будто с неделю назад неожиданно стал бомжом.
«По кредиту не расплатился?» — мелькнула первая мысль. Незнакомец сунул руку в карман, вытащил пистолет, приставил себе к виску.
— Не делай этого! — ахнул Евмений Николаевич. С какой радости?!
— Сделаю, — глухо ответил незнакомец.
— Зачем?? -
— Я смертельно болен! — самоубийца в упор поглядел на бухгалтера. — Ещё немного — и меня свалят адские боли. На руках у жены. -
Все речи о прекрасной жизни, какой бы она ни была, вмиг улетучились. И что этому человеку сказать? Теперь? Вроде бы — что-то об обезболивающих...
Грохнул выстрел. Лязгнул затвор Макарова, гильза со звоном улетела на бетон. Незнакомец рухнул ничком в траву. Ещё несколько секунд Самлётов пытался осознать произошедшее. Гадская простуда! Какой тяжёлый кашель… На мгновение показалось, что грудь разрывается на части. Потом в глазах вспыхнул ослепительный свет, а когда он погас, всё скрыла непроглядная темень. Евмений Николаевич упал рядом с самоубийцей.
* * *
В кабинете следователя Берёзкина сидит главврач онкодиспансера.
— Пётр Лукич Родригес, инкассатор, — доктор приподнимает очки на лоб. — Да, полгода назад был направлен к нам на обследование. Что и показало — пациент здоров, как бык. -
— А потом? — что-то отмечал в блокноте Берёзкин.
— Вбил себе в голову, что у него последняя стадия болезни, и мы его отпустили домой умирать. Мы его пытались переубедить, но без толку. Ведь все прекрасно знают, что нам запрещено раскрывать смертельные диагнозы. Конечно, за полгода постоянный стресс сделал своё дело — давление скакало, с сердцем проблемы, с ЖКТ. -
— А второй? -
— Самолётов Евмений Николаевич. Бухгалтер, — доктор опускает очки со лба на нос. — Да, последняя стадия. Неоперабельно. Достаточно было крепко закашляться. Интересно, как его жена с тремя детьми будет теперь по кредитам расплачиваться? -
— Вы свободны, Казимир Янович. -
Доктор попрощался, вышел. Так, теперь жёны… Две женщины. Одна — старательно закрашивает седину, скрывает под макияжем бледность лица, мешки под глазами. Вторая — не скрывает ничего этого. Берёзкин слушает первую.
— Да, он так ничего не узнал. Я тихонько зачёркивала дни в календаре… -
Вторая.
— Последние полгода с ним невозможно было жить. Я ушла из дома с месяц назад. Он требовал от меня признаться… Умолял, стоя на коленях. Угрожал. Потом рыдал. Я не выдержала, сбежала из дома месяц назад. -
Берёзкин отпустил женщин. Формальности улажены, дело можно сдавать в архив. Можно...
Следователь в сердцах захлопнул папкой.
— Понавыдумывают законов! А Берёзкин потом расхлёбывай… -
Свидетельство о публикации №218122400361