Плита, 2015

Я пыталась отмыть плиту и не собиралась отрываться от занятия только потому, что мой друг решил излить на меня все свое мировоззрение, от которого за милю несло вискарем. Главное, чтобы он делал это не на плиту.
Я корпела над ней целый час.

Мой друг пытался убедить меня, что надежды больше нет, что «раз люди хотели увидеть мудака — он станет мудаком», и что женщины слишком вероломные существа. И что мы все всё равно умрём, поэтому не стоит и трепыхаться. И детей он не заведет, так как человечество катится в яму.
Я мыла плиту. И не собиралась останавливаться.
В одиннадцать часов вечера в эту квартиру должен был вернуться мальчишка, который очень устал за смену — и он будет голоден.
А плита в доме одна. Это всё, что имело значение.

Знаете ребят, которые приходят на вечеринки и потом сидят в углу, ноют о том, что зря они это сделали и лучше бы дома остались? В общем-то, со мной так тоже бывает: я слушала и драила, и думала, прав ли он. У нас действительно нет надежды, есть только ложная, та тварь, что выползла с самого дна Ящика Пандоры.
И мы умрем, тут он тоже прав. Он абсолютно прав.
Мы умрем.
Осознание того, что я завтра могу сдохнуть, заставило меня быстрее работать губкой.

— Зачем мне заводить детей, если я только обреку их на страдания? Вот скажи, какой смысл? В этом нет логики. Или давай даже так: люди — твари. Да? Да. Вот ради них стараться? Ради людей? Я ничего не должен миру. Это как с армией, когда просят отдать долг Родине. Это когда я так ей задолжать успел?

Он задает слишком много вопросов. На коленях пред духовкой стою я, а голос слабеет у него.

— Я так не считаю.
— Как — так? По твоему, человечество не катится к ****ям?
— Катится. Но не нужно ускорять процесс.
— А ради чего стараться?
— Знаешь. Однажды, я полюбила человека, и одной из причин этому было то, что он всегда подбирал мусор. За собой. И не за собой. На улице. Везде. Подбирал и относил в мусорку.
— Хочешь, чтобы не мусорили, так научи не мусорить. Вот поднял он — и что? Все равно нагадят. В этом нет смысла.
— Вот именно, — я, наконец, оторвалась от плиты. — В этом не было никакого смысла. Разве что я его полюбила, вот и весь смысл.

Он сказал, что делать мне нечего, как мыть плиту.
А делать нечего было ему.
У меня вот плита была.