Шоана, у истоков

Я скачу на коне.  Ночь.  Ветки хлещут по лицу, по плечам и ногам. Мне необходимо уйти от погони. За мной гонится отряд Черкесов. Сердце бешено колотится в груди, пот застилает глаза, шашка больно бьет по ноге, карабин прижимает к спине мокрый бешмет. Все мои товарищи погибли, меня чудом вынес конь. Как хочется жить! Я еще так молод.  Мой Орлик снова меня спас, уже в который раз, гнедой жеребец четырехлеток с белой звездой на лбу. Пошел дождь, конь начал скользить,  пришлось слезть с него и вести его под уздцы. Я иду по лесу, под столовой горой. Мне необходимо добраться до храма, находящегося на горе, тогда есть шанс выжить. Черкесы в храм не пойдут. Сапоги промокли, в них хлюпает вода.  Очередная ветка сбила папаху, та упала в лужу. Пришлось поднимать  и отряхивать. Без папахи казаку негоже, все одно, что без головы. На тропу выходить нельзя, могут заметить, тогда от погони точно не уйти.
Наш казачий разъезд нарвался на засаду. Черкесы уже дважды за последний месяц нападали на наши разъезды. В этот раз спасся только я, мой Орлик резко отпрянул в сторону и пуля, предназначавшаяся мне, просвистела возле моего уха. Бросаться в бой не имело смысла, так как трое моих товарищей свалились с коней как кули, а один я против пятерых или больше черкесов явно не выстоял бы. Выхватив шашку я рванул в лес, в сторону от дороги, наперерез мне выскочил черкес , Орлик прянул в сторону, подставив его под мою руку. Рубанув черкеса  шашкой по лицу, я поскакал в лес, уйти от обозленных черкесов по дороге у меня вряд ли получилось бы, на открытом месте от пули не уйдешь.
Продрогший, голодный, я который час бреду по лесу, то сбиваясь с направления, то снова находя его. Орлик послушно идет за мной, временами стряхивая с гривы воду. Карабин я несу в руках, на случай внезапного появления моих преследователей. Хотя я их давно не слышу, но не думаю, что они потеряли мой след. Я уже на половине подъема до храма. Скорее бы дойти, но черкесы знают, куда я иду, могут своими тропами выйти мне навстречу. Слышу лошадиное ржание, резко бросаюсь моему коню на шею, закрывая ему рот, не дай бог заржет в ответ, тогда мы пропали. Соображаю, лошади в конюшне храма что-то почуяли. Это оттуда донеслось ржание, значит, мне недолго осталось идти. Надо быть осторожней, враг где-то рядом.
Подхожу к ограде храмового огорода, вижу, в конюшне, шагах в ста от меня, горит фонарь, видимо, служка вышел «до ветру». Залаял пёс, привязав уздечку к дереву, я потихоньку двигаюсь ко входу в конюшню. Впереди вижу силуэт большого пса. Его окликают: - Дон, ко мне! Это Захарий, он живет здесь, он и привратник, и конюх, и помощник здешнего Батюшки. Дошел. Я рухнул на колени, слезы потекли по мокрым щекам. Говорить я не могу, горло перехватил спазм. Слышу голос Захария: - Эк тебя, как ты здесь оказался? Пеший али конный? Должно конный, где коняка твоя? Я махнул рукой в сторону привязанного Орлика.  – Ну пойдем, пойдем, неча тута светиться. Захарий ведет меня в конюшню, укладывает в клеть на свежую солому.  Говорю ему дрожащим голосом: -Коня… И показываю рукой.  –Не боись казак, ща заведу коняку в стойло. А ты спи, спи, э как замаялси. Веки слипаются, дрожа проваливаюсь в забытьё…..
Восемнадцать лет назад ехали мы с женой на экскурсию в Карачаево-Черкессию, в Домбай, проезжая село Сары-Тюз, я увидел Столовую гору, которая мне снилась неделю назад. Экскурсовод рассказывает об окрестностях, я показываю на эту гору рукой и говорю жене: - Там на горе должен быть храм. Слышу слова экскурсовода: - А на склоне этой горы находится один из первых храмов Руси, десятый – начало одиннадцатого века постройки. Жена спрашивает:- Как ты узнал? Отвечаю: -Когда-то я здесь воевал… Жена ошалела: - Ты шутишь? Что я мог ей сказать? У меня перед глазами пронеслась моя жизнь, моя другая жизнь, которая была в моем сне. Позже я рассказал жене и про сон, и про то, что я во сне был другим человеком.
Попасть в этот Шоанинский храм мне довелось только спустя 18 лет, хотя проезжал я мимо него большое количество раз. Когда в 2018 году я поднимался на гору Шоана, вновь испытал все ощущения, однажды прочувствованные мною во сне. Воссоздаваемые кельи монастыря в моей памяти отразились как конюшня, где держали храмовых коней, только она была целой, не поврежденной, крытая соломой с глиной.  Ближе к храму была келья Захария, который был помощником батюшки и привратником в одном лице. Ниже конюшни располагался огород, где выращивали овощи для собственных нужд. Я долго бродил в окрестностях, узнавая камни, окружающие храм, знакомые ложбинки, в которых прятался от погони. Какой был год, я не знаю, скорее всего, вторая половина девятнадцатого века. Возможно, один из моих предков, воевал в этих местах и его память, на генетическом уровне, сохранила какие-то события, которое я и увидел во сне. Другого объяснения я просто не нахожу.