Август45 десант в Мукден пленение императора Пу И

   Рассказ моего отца, лётчика военно-транспортной авиации Сивцова Николая. Выдержка из книги «Своими глазами».
   Фотография из личного архива (Генералы и офицер 6-й гв. ТА с китайцами на фоне дворца императора в Мукдене).

   Свои отзывы, замечания, предложения можно писать и на адрес:
slawa-s@tut.by или звонить по телефону РБ, г. Гродно (+375) 296 855490.

Буду благодарен тем, и окажу содействие, кто решит экранизировать мемуары.



   …В сумерках была произведена посадка в этом труднодоступном, но уже довольно знакомом аэродроме. Еще в воздухе я был удивлен: почему на сравнительно небольшой площадке скопилось столь много боевой техники?! В течение всей войны с фашистской Германией, на одном аэродроме, такого скопления транспортных самолетов, мне видеть не приходилось.   
- Для чего такая скученность, что и посадку негде произвести,- полюбопытствовал я у командира полка после того, как доложил о выполнении задания.
- Николай, сын Ивана! Подождем утра, - похлопал он меня по плечу.
Во время, и после ужина происходили радостные встречи с однополчанами. Более месяца со многими из них мы не встречались. Наши откровенные разговоры заканчивались тем, что высказывали одно и то же предположение: завтра, наверное, будет осуществляться крупная воздушно-десантная операция. А куда – загадка для всех. 
   В полночь неожиданно к нам в самолет пришел заместитель командира эскадрильи гвардии капитан Герасимов, один из лучших летчиков полка.
- Нет ли у вас, братцы, белой краски? - негромко спросил он.
Его просьба показалась Стрельцову очередной шуткой, без которых, тот не обходился ни днем, ни ночью.
- Если бы вы спросили, товарищ капитан, есть ли у нас белое молоко, то для вас мы его обязательно достали бы, - ответил он, зная, что на каждом транспортном корабле имеется сгущенное молоко в банках.
- Идея! - громко крикнул гвардии капитан и, чувствительно хлопнув его по груди, убежал.
Этот короткий разговор прервал отдых и на долго рассмешил экипаж. Потом я стал размышлять, для чего вдруг среди ночи ему понадобилась белая краска? Эта задачка заставила меня одеться и пойти к нему. Весь его экипаж усердно работал! Сгущенным молоком наносились большие круговые полосы на плоскостях и фюзеляже самолета. Я не сам догадался, что они готовили свой самолет к парламентёрскому вылету. Вокруг собралось несколько сослуживцев, шло оживлённое обсуждение ночных работ.
Это известие обрадовало меня. Я понимал, что судьба Японии, конечно, предрешена и самое лучшее для ее будущего, это согласиться со справедливыми требованиями: прекратить военные действия и капитулировать. Напрасная, ничем не оправданная гибель тысяч людей – вот, что им ежедневно приносит дальнейшее сопротивление! О действиях нашей разведки, мне никто не рассказывал. Но чем дальше я продолжал участвовать в войне, тем больше убеждался, наша разведка работает более оперативно, чище японской или, тем более, американской. Перевозя в Читу, Чойболсан и другие города японских шпионов, пленных и перебежчиков разных родов войск, догадываясь о работе нашей разведки, я понимал, что командование фронта располагает всеми необходимыми сведениями не только о нашем противнике, но и о наших союзниках.   
   Еще до рассвета наш полк получил приказ: подготовиться к вылету в Мукден с десантниками!
На подготовку техники ушло мало времени. Нам представилась возможность обсудить с однополчанами сложившееся положение в Маньчжурии…
   Мукден – это крупный железнодорожный узел, основная военно-промышленная база японцев в Маньчжурии, город более чем с полутора миллионным населением, построенный по европейскому типу…
Жаркий спор, недоуменные вопросы возникли, когда речь зашла о правителях Маньчжурии. То, что богатства недр этой чудесной земли хищнически эксплуатируются, что миллионы людей порабощены и доведены до истощения, а все их труды, творения отбираются и увозятся, было ясно. Это требовалось руководству Японии для осуществления своей разбойничьей политики мирового господства. Но кто в Маньчжурии до нитки обдирает народ, заставляет его жить в нищете и голоде, крадет все ценности? Само ли империалистическое правительство Японии или созданное им марионеточное правительство во главе с Пу И? На этот счет ходили разноречивые толки. Сошлись на том, что правительство Маньчжурии во главе с императором, по указке правителей Японии полностью занимается этим неслыханным разбоем, а потому и в первую очередь ответственно за ограбление и угнетение народа Маньчжурии. Кто такой Пу И? Его родословная? Сколько ему лет? Где его раскопали японцы? На эти вопросы вообще никто вразумительно не смог ответить.
- Вот, наверное, отыскали громилу-китайца! От одного его вида народ трепещет! Ему ничего не стоит убить, кого угодно повесить! Иначе как можно отнять все у людей, заставить их безропотно повиноваться,- возмущался и проклинал Гринько марионетку Пу И.   
- Конечно, если поставить на его место какого-нибудь пацана, то кроме слез ничего от него не получишь, - согласился с ним штурман. - Громил там, Арсен, отыскали и понасажали много. Один все равно бы не справился.
Прослушав этот разговор между штурманом и бортмехаником, я также пришел к заключению, что взяться за выполнение столь адских, нечеловеческих обязанностей мог только пройдоха, старый матерый зверь…


   Общедоступная информация.
     С 9 марта 1932 г. по 19 августа 1945 г. на территории Маньчжурии образовано и существовало государство Маньчжоу-го.
      В ночь с 18 на 19 сентября 1931 Япония, провокационно обвинив китайцев в разрушении в районе Шэньяна (Мукдена) полотна принадлежавшей ей Южно-Маньчжурской железной дороги, ввела войска на территорию Северо-Восточного Китая. Китайские войска, выполняя приказ гоминдановского правительства, не оказали сопротивления. В результате Япония в течение нескольких месяцев, почти беспрепятственно, овладела всей территорией трёх северо-восточных провинций Китая (в 1934 также провинцией Жэхэ) и создала там марионеточную администрацию, которая провозгласила в марте 1932 создание "независимого" Маньчжурское государство.
     Верховным правителем ("правителем-регентом") стал последний император маньчжурской династии Цин (правила в Китае в 1644—1911; формальное отречение от престола — февраль 1912) Пу И, связанный с японской разведкой.
    1 марта 1934 он был провозглашен императором Маньчжурское государство. Всеми делами фактически руководили японские советники и чиновники, занимавшие большинство ответственных постов. Большую роль в идеологической обработке населения играло созданное ими общество Сехэхой ("Общество согласия"), усиленно пропагандировавшее идеи "великой миссии Японии в Азии". Был установлен военно-полицейский режим.
    Фактически Япония, грабила естественные богатства Северо-Восточного Китая, создавала различные предприятия по добыче и переработке естественного сырья, производству чугуна, стали, синтетического топлива для своих военных нужд. Были введены системы сельскохозяйственных поставок, по низким ценам и трудовая повинность. Лучшие земли передавались японским колонистам.
     Жестокая эксплуатация и полицейские порядки вызывали сопротивление со стороны местного населения. С 1932 действовали многочисленные партизанские отряды, которые в 1935 были объединены в Северо-Восточную объединённую антияпонскую армию: её возглавили китайские коммунисты. Однако к 1941 большая часть партизанских отрядов была разгромлена японцами. В пограничных с Кореей районах действовали корейские партизанские отряды.
     Глава государства Пу И (наместник в 1932—1934 г., император с 1934-1945 г.), фактически контролировался Японией и целиком следовало в русле её политики. Вооружённые силы Маньчжоу-го участвовали в 1938 в вооружённом конфликте на озере Хасан и в 1939 на реке Халхин-Гол.
    Император Пу И был захвачен на аэродроме Мукдена, десантниками Красной Армии, 17 августа.  Маньчжоу-го прекратило существование 19 августа 1945 г.


К самолетам начали прибывать десантные войска. Грузились под завязку, от взвода и более, с полным вооружением. Первым взлетел самолет-парламентер с генералом, в сопровождении автоматчиков. Вскоре, минут через двадцать, по установленной очередности начали взлетать и мы.
- Даешь Мукден! – требовательно, перед взлетом прокричал Стрельцов. - И чем быстрей, тем лучше! - продолжил я.
Моторы работали на пределе. Десантники притихли, волновался и экипаж. Самолёт не подвёл и оторвался от полосы в конце взлётной.
 
   Стояло тихое, в голубой дымке утро. Через полтора часа, километров за 15, стал виден еще дремлющий Мукден, а вскоре показалась бетонированная полоса аэродрома.
- Сколько их тут замаскировано?! - удивился Арсен, рассматривая аэродром. Я тоже увлекся этим, надо было выбирать направление и место посадки. Левей бетонированной полосы по намеченному курсу в капонирах и на открытых местах рассредоточены более ста самолетов! В конце взлетной полосы находятся в боевой готовности около десятка, видимо, дежурных истребителей. Справа полосы – ангары, а в конце их – командный пункт. Вокруг аэродрома ведут огонь зенитные установки, которых атакуют наши истребители. А нам поставлена задача – «Сесть! Десант высадить!»
- Взлетают три истребителя! – прокричал Павел Ефремов, когда я заканчивал доворот на посадочный курс. Впереди идущие два наших самолёта немного отвернули вправо, чтобы не столкнуться с врагом. Производить посадку они начали не на полосу, а рядом на грунт. Я быстро выполнил этот же маневр, готовясь сесть. На близком расстоянии мы разошлись с взлетевшим звеном истребителей. Едва начал приземляться наш второй воздушный корабль, как дикий ужас охватил меня: взлетает еще один истребитель японцев! Он сразу же уклонился влево, готовясь к тарану на земле, производит разбег прямо на садившийся самолет! «Через несколько секунд произойдет столкновение! Взрыв!» - хотелось крикнуть мне. Но однополчанин, не растерявшись, в критический момент дал газ, уклонился в сторону и чудом проскочил вперед. Японский летчик, видимо, не смог до конца выполнить безумный приказ своего начальства, провести тарант, убрал газ, а затем шасси. Истребитель, пропахал на брюхе, развернувшись на 180 градусов, задымился. Я принимаю его за посадочный знак «Т» и правей рядом произвёл посадку.    
- Ух! Отлегло!.. Думал конец, - с трудом произнес Павел Ефремов после посадки.
Самолёт притормозил до минимума на развороте, а десантники начали прямо на ходу его покидать... Командиру группы я прокричал, чтобы подождал с высадкой, но он жестом показал, что надо очень срочно, иначе снимут голову. Останавливаться было нельзя, за мной на посадку заходили другие транспорты.
Самолет-парламентёр стоял недалеко от здания командного пункта. Мы подрулили к нему, а затем протиснулись между ним и ангаром.
- Командир! Посмотри сколько тут японцев! – вдруг встревожился Гринько, показывая в сторону командного пункта.
Я не подал вида, что слышу его, и чтобы не показать свою тревогу, занялся осмотром приборной доски.
- Эх, сколько их тут! - продолжал возбуждённо он.
- Ну, сколько? - вступал в разговор Стрельцов.
- Да разве ж их сосчитаешь? - показал он в конец ангара и на КП. - Уйма!
- Ну и черт с ней, с этой уймой! - улыбнулся штурман, - для любой уймы отыщется бездна.
   Мы заглушили моторы, и вышли из самолета. Десантников наших и след простыл. Зенитные установки японцев умолкли, а наши самолеты, с малым интервалом производили посадки. Наблюдать это удивительное зрелище слаженной карусели было отрадно. Как привязанные к одной длинной веревке, самолеты на равных расстояниях висели в воздухе, снижались, производили посадку, освобождали полосу для других. Потерь с нашей стороны ни в людях, ни в боевой технике не было.
Только несколько первых самолетов, в том числе и наш, получили по 2-3 незначительных пробоины на плоскостях или фюзеляже. На аэродроме наступила мертвая тишина. Но ее неожиданно нарушили три японских истребителя. По моим предположениям, это те самые истребители, которые взлетали навстречу нам, при заходе на посадку. На высоте 150-200 метров они в разомкнутом строю подошли со стороны города. Вдруг первый, на границе аэродрома резко, почти вертикально перешел в набор высоты. Вскоре самолет потерял скорость, перевалился на крыло и вошел в крутую спирать. В центре аэродрома, столкнувшись с землей, истребитель вспыхнул как факел. Второй истребитель проделал почти то же, но упал и вспыхнул за пределами аэродрома. Третий – удалился в северном направлении.
- Жаль людей. Наверное, рулевое управление отказало, - едва выдавил старшина Гринько, хотя и он, и мы понимали, что это акт отчаянного самопожертвования, протеста.
   На аэродроме, на несколько минут установилась тишина. Было слышно, как горят самолёты и щебечут птицы. Японские офицеры стояли по стойке «смирно», отдавая дань уважения погибшим лётчикам. Быстрей всех, от этих драматических событий очнулись японские солдаты. У командного пункта, ангара и у других военных объектов продолжилось столпотворение. Они с тревогой поглядывали на приземлившиеся наши воздушные корабли, суетились, не надолго куда-то убегали. Я заглянул в ближайший от нашего самолета ангар: он до отказа набит мешками риса!
Недалеко от проходной командного пункта находилось около десятка наших общевойсковых и авиационных офицеров и намного больше – японских. Среди них я увидел капитана Герасимова. Со штурманом направляемся к нему, чтобы уточнить задачу. Но не прошли и десяти метров, как встревожились: три колонны вооруженных японцев, каждая около тысячи человек, по шоссейной дороге торопливо, строем приближались к зданию командного пункта.
- Возможно, нам лучше возвратиться к самолету? - немного замедлив шаг, прошептал Стрельцов.         
Я посмотрел на группу наших и японских офицеров. Появление японских солдат всеми ими было замечено, но они не проявляли беспокойства и вели непринужденную беседу. Мы подошли к ним.
- Как дела на парламентерском фронте? Что нам предстоит? - слегка улыбнувшись, спросил я Герасимова.
- Пока темная ночь. Но главное сделано! К тому же, говорят, где-то здесь в городе император Пу И.
- Неужели? - вырвалось сомнение у меня.
Но не успел он ответить мне и слова, как вдруг японские офицеры стали разбегаться, кричать, подавать руками какие-то команды! Из здания КП быстро повыскакивали солдаты и стали строиться в шеренги. Солдаты, освободив проезжую часть дороги, поспешила за ангары. Охрана КП засуетилась и торопливо открыла ворота центрального въезда.
«Что это все значит, что творится, что затевает наш противник?» - хотел я спросить у капитана. Но вдруг увидел колонну легковых автомашин, которая со стороны города приближалась к зданию КП, на большой скорости.
- Ставленник Пу И, наверное, едет! – немного взволнованно, прошептал наш офицер-разведчик.
- Сейчас мы увидим этого старого деспота! Но как бы он не натворил здесь дел? – дернул за рукав меня Стрельцов. Я продолжал следить за приближающимися автомашинами. Они на большой скорости въехали на аэродром, остановились недалеко от нас и японских офицеров. Быстро открылись дверцы, и китайцы в штатском мгновенно повыскакивали из машин.
«Какой из них Пу И? Нет, он еще не приехал», - разглядывая побледневших и трясущихся китайцев, определил я.
- Что-то не видно среди этих остолбеневших Пу И, - прошептал Стрельцов.
Вдруг моложавый, среднего роста, худощавый китаец стал падать. Его подхватили находившиеся рядом китайцы, а также и наши общевойсковые офицеры. Вся эта толпа людей неторопливо двинулась к самолету-парламентеру.
Не понимая, что творится, я жестом дал понять штурману, что надо идти к своему самолету.
- Запускай моторы. Кого пришлют или сами подбегут – забирай и за мной, - торопливо проговорил мне капитан Герасимов.
- А есть ли тут Пу И? - вдогонку спросил я его.
- Есть, у меня на борту, - не глядя на меня, махнул он рукой.
- Что, гражданскому парню плохо стало? В госпиталь его, наверное, повезут, - показал Гринько на самолет-парламентер, после того, как борттехник запустил моторы.
- Если тот парень – Пу И, то ему действительно должно быть плохо, - прокричал я ему.
- Его надо не в госпиталь, а в тюрьму, - так же громко дополнил меня штурман.


Общедоступная информация.
     Стремясь ускорить капитуляцию Квантунской армии, советское командование решило высадить в наиболее крупных городах Северо-Восточного Китая воздушные десанты.  Утром, 19 августа 1945 года, на аэродроме Мукден, был высажен десант 6-й гвардейской ТА в составе 225 человек, под командованием майора П.Е. Челышева. Кроме этого имелась группа военных контрразведчиков, из 30 человек, с задачей пленения Пу И.
      Уполномоченные военных советов предъявили представителям Квантунской армии требование о безоговорочной капитуляции и приступили к разоружению местных гарнизонов.
 

   С двумя офицерами нашей разведки и четырьмя китайцами, одетыми в штатское, мы взлетели следом за самолетом-парламентером. Вскоре в пилотскую кабину вошел капитан разведчик. Вид у него был бравый, ликующий. Непринужденный разговор завязался сразу.
- Сам черт не разберет, что творилось и происходит!? - развел руками Николай Стрельцов.
- Что правильно, то верно, - засмеялся разведчик. 
Я попросил его рассказать, что же все-таки произошло, и есть ли среди этих штатских пассажиров Пу И?
- Точно мне, как и вам, мало что известно, - заулыбался разведчик. – Возможно, кое в чем я только больше вас догадываюсь. Если это устраивает – могу рассказать.
Капитан сказал, что командованию фронтом было известно, что император марионеточного правительства Маньчжурии Пу И из Чанчуня перелетел в Мукден. В самое ближайшее время тот должен был улетать в Токио и вылет, как будто бы, откладывался из-за непогоды. Хотя возможно, он опасался за свою жизнь. Свидетелей убирают, а он был одним из главных свидетелей, в случае обвинения японских милитаристов. Поэтому вылет в Японию, наверное, в его планы не входил. От него юридически зависит многое: прекращение военных действий его войск, их безоговорочная капитуляция и другое, связанное с окончанием войны. Возможно, учитывая все это, командование фронтом приняло такое смелое решение: высадить воздушные десанты в Мукдене, Ганчуне, Харбине и других городах и тем самым ускорить решение этих важных для нас вопросов. Прибывший в Мукден на самолете-парламентере наш генерал, кажется, сразу встретился с японским командующим авиацией. Генерал объяснил ему цель своего прилета: принятие безоговорочной капитуляции японских войск. Командующий ответил, что лично он согласен на капитуляцию, но не уполномочен решать такие вопросы.
- В городе, в резиденции, находится император, только он может решить все это, - сорвалось у японского командующего с языка. Генерал потребовал немедленно доставить его к императору. Командующим была выделена автомашина, которая имела специальный пропуск, к столь высокой личности. Вскоре генерал с сопровождавшими его автоматчиками появился в резиденции императора. Неожиданно увидев русских, император сразу же потерял сознание. Ставленник Японии попросил, прежде чем сообщить свое решение, дать ему возможность проконсультироваться со своими министрами. Но совещание проводить он не стал! Вместе с министрами, адъютантами император Маньчжурии тайным выходом покинул резиденцию. Они срочно выехали на аэродром, чтобы улететь, возможно к нашим союзникам.
- Что было дальше, - продолжил капитан-разведчик, - вы сами видели. Сравнительно молодой китаец, потерявший на аэродроме сознание, это и есть император марионеточного государства Маньчжоу-Го, ставленник Японии Пу И.
- Неужто!? - не поверил Гринько.
- Марионеточный правитель, - начал отвечать ему разведчик ,- что прикажут, не задумываясь, выполняй! А то снимут, расстреляют, а на его место посадят другого. Армия, полиция – все в руках тех! Империалисты знают, как создавать видимость, за кого прятаться.
- Если не секрет, не сможете ли вы объяснить: откуда у вас такие подробные сведения за столь короткое время? – спросил я.
- Наивный вопрос, - рассмеялся разведчик. – Мне почему-то думалось, что летчики внимательны не только в воздухе, но и в разговорах. Я же вначале говорил, что догадываюсь. Да и притом не упускайте: генерала сопровождали автоматчики.
В районе Тунляо непрерывно патрулировали наши истребители. Мне думалось, что где-то поблизости временно разместился штаб нашего Забайкальского фронта. На аэродроме было тесно и шумно. Военно-транспортные самолеты долго не задерживались на одном месте. Они непрерывно курсировали в разные точки с десантными войсками, боевой техникой и другим. После посадки мы подрулили к самолету-парламентеру. Еще издали я заметил, что впереди него, метрах в тридцати, находятся привезенные из Мукдена, одетые в черные пиджаки, китайцы. Вскоре и наши гражданские пассажиры поспешили к ним. От начальника штаба полка я получил указание транспортировать десантные войска второй волны, в Мукден. Но так как десантники были еще на подходе, то решил этот небольшой промежуток времени провести с капитаном Герасимовым, который стоял невдалеке от пленников. Мне не терпелось узнать, что произойдет дальше с правителями Маньчжоу-Го. Капитан рассказал, что происходило с Пу И на борту его самолета. Сознание продолжительное время к нему не возвращалось. Бортмеханик дважды опрыскивал его водой, а затем жестами объяснял, что не следует так сильно расстраиваться, что его жизни ничто не угрожает. Император молился богу и охотно кланялся механику.
   Вблизи от пленников находились двумя группами наши военнослужащие. Они тихо разговаривали между собой и изредка поглядывали на китайцев. Но китайцы, как казалось, не замечали русских. Все они были заняты своими «делами». Ставленник на одном месте не стоял. То он медленно широкими шагами недалеко прогуливался, то торопливо мелкими шажками топтался на месте, то вдруг задумывался и опускался. Министры и адъютанты непрерывно следили за его прихотями и раболепствовали. Они успевали прежде, чем тот садился, вытащить из карманов свои носовые платки и расстелить их на земле. Затем, окружив, размахивали руками, чтобы непослушные насекомые не вздумали сесть на столь важную особь. Эта льстивость, угодливость смешила и удивляла нас.
Вдруг неожиданно послышалось: «Едет!».
Я осмотрелся вокруг: кроме газика, приближавшегося на большой скорости, ничего движущегося не было видно. Взоры всех присутствующих были обращены к этой военной автомашине. Метрах в двадцати от пленников газик остановился. Командующий фронтом Малиновский вышел из него. Он неторопливо осмотрелся вокруг, а затем направился к китайцам. Император и вся его свита затрусили навстречу командующему. Казалось, в нем они видят своего единственного спасителя и защитника. Командующий поприветствовал всех, а затем трясущемуся ставленнику подал руку. Тот, словно проваливающийся в бездну, ухватился за нее и долго не отпускал. Через переводчика у них состоялся краткий разговор. Переданный командующим печатный лист бумаги Пу И не читал, а бегло глянул и торопливо подписал.
- Почему ни японские офицеры, ни японские солдаты не заступились за своих правителей Маньчжурии? Они, как казалось, даже были довольны, что русские увозят от них императора? - спросил Павел Ефремов после взлета.
- Кто по бумаге числится главным, тот пусть и отчитывается за всё горе народное. А они предпочитают отсидеться в кустах, - не дал мне ответить Николай Стрельцов.
Когда второй раз мы возвратились в Тунляо, то пленники, видимо, подлетали, а возможно и приземлились в Чите.
Через несколько лет, в Хабаровске, состоялся процесс, над 12-ю бывшими военнослужащими Квантунской армии, которые были признаны виновными в создании и применении бактериологического оружия, в нарушение Женевского Протокола 1925 года. Осуждены ефрейтор, офицеры и генералы, но Пу И   там не фигурировал, а жалко.

   Вечером в окрестностях Мукдена появились наши танки, а на его аэродром перебазировалась истребительная часть. Мукден, как мне казалось, находился под полным контролем войск фронта.
Ужинали и ночевали в этом самом большом городе Маньчжурии. Японцев на аэродроме не было видно. Они, как позже я узнал, были разоружены и отправлены в свои военные городки. До глубокой темноты продолжались радостные встречи с однополчанами. Николай Стрельцов показал мне свой бортжурнал штурмана. Крупными буквами красным карандашом на нем было написано: «Решительность, поворотливость главного командования – невероятны! Исправлены ошибки прошлого. Мукден – освобожден!»...