Уголок Швейцарии

Глава № 1

                Нет повести счастливее
                на свете…
                (по В. Шекспиру)

Уголок Швейцарии – место, где небольшая речушка прокладывала себе путь меж скал, оставшихся от ледникового периода. Левый берег был более пологим, на нем был разбит парк с деревянной эстрадой, рестораном и прочими заведениями, правый -  более высокий, заросший кустами и вьющимися растениями.
Мы, пацаны, каждый год, 2 мая, по ритуалу, начинали купальный сезон. Особенностью этой речушки был небольшой водопад, как раз напротив зловещего замка. В центре водопада, в скале, было углубление в виде ванной. Она называлась Ольгиной купальней, соответствующей нашему росту.
Загадкой правого берега было исчезновение подъезжающих машин. Они исчезали в горе. Ночью слышались взрывы, и мы уже тогда понимали, что это на правом берегу.
Вскоре наступили страшные времена. Ночью бомбили мост через реку. В мост не попали, а попали в дом наших друзей. Осталась жить только их маленькая дочь, кроватка, которой перевернулась и накрыла ее.
В городе началась паника: слово «эвакуация» было самым употребляемым.
Рано утром, к дому около городской больницы подъехала военная машина. Командир, с одной шпалой в петлице, постучал в дверь. Вышел мужчина средних лет, с сединой на висках, в немодном пенсне на глазах. В руке у него был небольшой саквояж. Они сели в машину и поехали в сторону реки.
Мужчина с сединой на висках оказался известным в городе врачом-терапевтом Иосифом Абрамовичем Гольденбергом – главврачом больницы. Машина подъехала к горе на правом берегу реки и исчезла. Внутри всей горы была проложена дорога, по которой авто свободно передвигались. По бокам – бесконечное количество дверей. Конечно же,  окон не было, все освещали подвесные электрофонари - было светло.
Машина остановилась. Они вошли в помещение с табличкой «Медпункт». Вскоре вышли. Иосиф Абрамович был в белом халате со стетоскопом в руке.
- Что с ним? – спросил командир.
- Думаю, воспаление легких. Средней тяжести. Отправьте его в нашу больницу - там ему окажут качественную помощь.
Тем временем, количество людей на главной дороге значительно увеличивалось. Были боковые дорожки и металлические лестницы на второй этаж.
Вся масса людей перемещалась совершенно хаотично. Своего сопровождающего военного Иосиф Абрамович потерял сразу.
Остановившись, он попытался определить направление потока людей, однако понять что-то было невозможно.
Сколько прошло времени, Иосиф Абрамович определить не мог. Заметил, что поток резко тает и стал волноваться: «Как же выйти?» Одна дорожка вправо, две – влево – тупик, возвращение обратно. Вроде здесь уже был, а там не видно никого. Освещение стало постепенно уменьшаться, наконец, погасло совсем, только под каждой дверью светилась тусклая лампочка.
Вдруг страшный вой разорвал тишину: сирена. Иосиф Абрамович понял: его забыли. 
Этот зловещий вой усиливался пустотой. Иосиф Абрамович, опираясь спиной о стену, сел на корточки, закрывая руками уши, голова разрывалась на части. Мозг стал пульсировать, пытаясь вырваться из черепа. Все лампочки замигали. Раздался могучий скрежет. Удар чего-то тяжелого, поднялась пыль и наступила тягучая тишина…  Все двери одновременно были заблокированы. Ни звука, ни шороха, ни шагов, ни голосов… Тишина. Тишина, которую зовут «зловещей».
Сколько Иосиф Абрамович просидел, держась за голову, он не знал. Было только два вопроса:  «что делать?» и «куда идти?»
«Может быть, кричать?..» Но решения не было. Было одно желание: выбираться отсюда. Но как?
Подняв голову, Иосиф Абрамович вглядывался в темноту, пытаясь увидеть хоть что-то. Ему показалось, что вдалеке, в конце главной дороги мелькнул свет то ли спички, то ли фонарика. Он не поверил, считая это галлюцинацией. Опустил голову, закрыл глаза. Переждал. Потом – опять открыл. Нет, не галлюцинация: свет приближался, перемещаясь слева на право, справа налево. Наверняка, кто-то шел по дороге, держа в руке фонарик. Иосиф Абрамович вскочил на ноги, стал махать руками:
- Я здесь! Здесь я!
Он понимал – это спасение… Он не одинок…. Это помощь… Это за ним…
Небольшого росточка девушка, с фигурой мальчика, в военной форме, в пилотке – это то, что Иосиф Абрамович успел заметить   в свете маленького фонарика.
- Кто вы? – спросила она. Свет ударил по глазам.
- Я – врач. Меня привезли к вашему заболевшему командиру и бросили. Я не успел выбраться…  Меня зовут Иосиф Абрамович. Я – главврач больницы. А кто вы, милая девушка?
- Та я телефонистка. Был серьезный разговор. Закончили, когда объект заблокировали, я не успела….
- Что теперь? – спросил Иосиф Абрамович.
- А теперь все плохо: связи – нет, блокировку  снимают изнутри. Как - я не знаю. Это… Немцы завтра будут в городе. Так что все хреново. Отсюда выбраться невозможно. Да и некуда. Я предлагаю поискать ключи на проходной и осмотреться, Иосиф Абрамович. Вы оставайтесь здесь, а я схожу на проходную, возьму ключи, если найду, а потом заберу вас.
- Нет, милая Олечка. Я боюсь потеряться,  пойду с вами.
- Как хотите.
Ключи были найдены, и наши герои отправились смотреть, где им придется быть неопределенное количество времени.
Не буду утомлять читателей перечнем помещений и их содержимым. Следует сказать, что это оказался город в городе, с бесчисленным количеством складов продовольствия, разных товаров, подсобных помещений, складов оружия, ГСМ, аптекой, медицинскими кабинетами, баней, столовой, несколькими комнатами общежития, конечно же, спецчастью с большими сейфами и тому подобное… Сколько времени они потратили на этот поход, определить  невозможно. Они устали.
- Кушать хотите? – спросила Оля.
- Честно? Да, – ответил Иосиф Абрамович.
- Идемте в столовую. Думаю, там что-то осталось, – сказала Оля.
Действительно, осталось. И немало. Ольга предложила все остальное осмотреть завтра, и они отправились в комнаты общежития, на втором этаже.    
Ночь была громкой. Даже в этом каменном мешке слышались тяжелые разрывы, и скала содрогалась.
Они разошлись по комнатам. Электричество исчезло. Наступила черная тягучая темнота. И пришел глубокий сон…
Определить время суток он не имел возможности. Это было либо 2 часа дня, либо 2 часа ночи. Так, во всяком случае, показывали часы на руке. В дверь постучали.
- Уже утро – сказала Оля.
- Видимо, немцы уже в городе, обстрел закончился.
Она принесла обычную керосиновую лампу и зажгла ее спичками. Стало светло.
- Позавтракаем и отправимся на разведку, – сказала Оля.
В спецчасти они, к счастью, отыскали схему блокировки выходов и стали ее изучать. Нашли на схеме маленькую потайную дверь и способ ее разблокировки. Стало легче. Можно было определять время суток. Жизнь налаживалась. После  обеда они шли в «красный уголок» с удобными креслами и низким столиком и беседовали.
- Хочешь, я расскажу тебе о нашей семье? - спросил Иосиф Абрамович.
- Ага! – с интересом откликнулась Оля.
- Слушай. Семья зажиточная, жили в Житомире. Двухэтажный дом, прислуга…
- Так ты контра? – с удивлением спросила Оля.
- Какая «контра»? Отец – адвокат, мать – профессиональная пианистка. Всю жизнь трудятся. Отец с утра до вечера принимает посетителей. Помогает. Денег не берет у бедных, у тех, кто  приезжают со всей области. Мать  целыми днями занимается, если не на гастролях. Какая «контра»?
В революцию мужики выставили охрану у нашего дома, чтобы нас не грабили. Отец отдал первый этаж государству под адвокатскую контору, где сам и работал.
Нас, двоих детей, хорошо выучили, дали по 2 языка: немецкий и французский. Мы с братом получили хорошие специальности: старший – инженера,  я - врача. А ты говоришь - «контра»! Дай Бог такое каждому!.. А что твоя семья?
- У нас в семье, - сказала Ольга, - четверо детей, правда все дружные. Отец – хороший, не пьет, маму и детей – не бьёт. Его в селе уважают – кузнец он. Я закончила школу – 7 классов. У нас скучно стало, думаю, поеду в город, узнаю, что и как там. Случайно прочитала о наборе в ФЗУ, приняли. Так и стала телефонисткой. А тут пришел военный набирать телефонисток. Так я и попала в армию. Ничего, форму дают, кормят, живу в казарме с девчонками.
- Книги любишь? – спросил Иосиф Абрамович- Какую читала последней?
- Люблю, но не очень. Больше танцы в парке люблю. А читала - «Как закалялась сталь». Вот настоящий человек - Пашка Корчагин!
- А «Анну Каренину» читала?
- Не-а!
- А «Тихий Дон»?
- Не-а…
- Ну, хорошо, если захочешь, займемся твоим образованием, - сказал Иосиф Абрамович. – Все равно делать нечего.
- Хочу…  Эх, жаль танцевать негде… – сказала Оля.
Что тут началось! Начался форменный Пигмалион…
Библиотека оказалась очень качественной, явно конфискованной. На некоторых книгах экслибрисы: «Из книг проф. А.. Л. Черепанова», «Из книг доктора С.М. Степанова»…
Не буду перечислять, с чего начинала Ольга. Но с первых дней он почувствовал ее одержимость понять поступки героев, с кем-то соглашаться, с кем-то спорить, доказывать свою правоту… И конечно шла к И.А. как к арбитру.
Кроме того, он ежедневно учил ее немецкому.
Сколько времени ушло на все это никто сказать не мог. Главное, ни разу Оля не пожаловалась Иосифу Абрамовичу на усталость. Количество прочитанных книг росло, количество запомненных немецких слов – тоже, чище произносились русские слова. Уменьшалось количество слов сленга. Иосиф Абрамович был счастлив.
Но, в то же время, стали изменятся и отношения между ними. Стороннему наблюдателю было бы любопытно видеть изменение цвета лица и у Оли, и у Иосифа Абрамовича. Особенно после «случайного» касания. Внезапная остановка речи на середине фразы, продолжительные взгляды «глаза в глаза» и т.д.
 Иосиф Абрамович как врач, конечно же, понимал, что происходит. А бедная девочка мучилась, ничего не понимая…
Однажды, видимо ночью, когда Иосиф Абрамович лежал у себя в комнате с открытыми глазами, анализируя, что происходит, скрипнула дверь, послышался шорох. Вошла Оля. Ощупью нашла кровать Иосифа Абрамовича. Легла вместе с ним. Нашла его шею. Свернулась калачиком и замерла, видимо, ожидая чего-то…
Ни один язык в мире не в состоянии словами описать те ощущения, которые испытывали наши герои. Многие большие мастера слова пытались это сделать, однако, еще никому это не удавалось. Только время - свидетель этих событий, могло бы рассказать об этом, но оно безмолвно…
Наши герои не смогли бы ответить на вопрос: сколько это продолжалось, если бы их об этом спросили…
Сначала все это происходило молча. Со временем появились слова. Слова, которые отсутствовали в русских и немецких словарях. Слова перемежались криками восторга и абсолютной тишиной… Через какое-то время все это возобновлялось. Ее неопытность и его опыт создавали взрывчатую смесь необычайной силы.  Наконец – тишина стала продолжительной. Оля и Иосиф Абрамович провалились в какую-то бездну на неопределенное время…
- Что это было, Иосиф? – спросила Оля, впервые обратившись к нему по имени и на «ты».
- Дело в том, что то, что было – есть часть жизни человека, и только Господь Бог дарует всем это благо. Мы с тобой попали в число счастливчиков, получивших это.
Есть непременное условие, при котором это происходит – большая искренняя любовь двух и условие, которое я описал в своей диссертации.
Поскольку я – материалист, то точно знаю, что особая роль в этих процессах принадлежит частоте собственных колебаний человека. Солдат, шагающих по мосту, предупреждают, чтобы они в строю шли не в ногу, во избежание совпадений периода собственных колебаний самого моста и шагающих солдат. Если колебания совпадут, мост разрушается. Резонанс, знаете ли… 
У людей обратная картина. Если период колебаний совпадает, происходит то, что произошло с ними. Это дар Божий!
У них не было будней. Иосиф Абрамович заканчивал диссертацию, Ольга устраивала дни немецкой литературы. Читала немецкие стихи (особенно Гейне). В темные вечера они отпирали маленькую потайную дверь и выходили на волю из своего Эльсинора, спускались к купальне Ольги, а реальная Ольга раздевалась и погружалась в реальную купальню. Потом они смотрели на звезды…
- Ты видишь, звезда упала, – сказал Иосиф Абрамович. – Значит, кто-то ушел, нарушился баланс, как на весах. Тут же Земля начнет реагировать: где-то проснутся вулканы, начнутся землетрясения, наводнения, дожди, снегопады. Люди почувствуют себя плохо. Нарушится баланс, Земля этого не любит…
Среди доставшихся им сокровищ Иосифа Абрамовича особенно заинтересовала аптека. Перебирая лекарства, он удовлетворенно хмыкал, а однажды, взявши в руки какие-то таблетки, позвал Ольгу.
- Оленька, обрати внимание и запомни: вот эти таблетки - ни в коем случае не принимать. 3 таблетки - и заснешь навсегда. Запомнила?
Неожиданно Ольга предложила устроить шуточную защиту диссертации Иосифа Абрамовича. Написала текст:
«Внимание! Завтра состоится публичная защита диссертации на соискание звания кандидата медицинских наук лучшим врачом СССР - Иосифом Абрамовичем Гольдбергом! Вход свободный!»
Все было очень смешно, начиная с темы диссертации -  «количество поцелуев любимой для повышения творческой активности человека».  Опытным путем, докладывал соискатель, в результате исследования было определено, что чем больше поцелуев - тем лучше! На основании решения квалификационной комиссии в лице девушки Оли соискателю Гольдбергу И. А. было присвоено  звание «кандидата медицинских наук». Бурные аплодисменты, была даже выставлена бутылка красного вина…
Ежедневные занятия происходили тут же, в «Красном уголке», однако, с необычайными видоизменениями. В одно и тоже время вдруг Иосиф и Оля замолкали, начинали смотреть друг на друга, брались за руки и уходили, обнявшись…





                Глава № 2

                Нет повести печальнее на свете…
                (В. Шекспир)
 
 
 
    
 В тот день, как обычно, они устроились в мягких креслах в «Красном уголке»
- Оленька! – заметно волнуясь начал Иосиф. - Мне необходимо тебе рассказать кое-что о нашей семье. Я тебе говорил, что у меня был старший брат Мирон. Он был очень способным математиком и поэтому стал инженером, окончив КПИ (Киевский Политехнический Институт). Карьера его резко пошла вгору. В конце концов, он стал руководителем проектным бюро в Киеве и был послан на стажировку в Германию. По возвращении Мирон был арестован НКВД и по обвинению в шпионаже получил наказание «10 лет лагерей без права переписки» - это расстрел…
Больше мы его не видели. У меня тоже жизнь сложилась не гладко. Я окончил школу с отличием и поступил в Киевский медицинский институт. После окончания мне предложили стажировку в Германии. Отказаться было невозможно. Для родителей это было сущей трагедией. Я вернулся. Решил уехать работать в небольшой городок, чтобы как-то затеряться. Поначалу это удавалось, но перед самой войной, НКВД заинтересовалось мной. Приходили на работу, расспрашивали. Потом началась война. Обо мне временно забыли…
 И самое главное: перед самой войной мне диагностировали опухоль мозга. Только чудом можно объяснить то, что я еще жив. Я долго думал, что делать дальше… Я немедленно должен уйти в больницу, чтобы избавить тебя от картины моей смерти. Не все это могут выдержать. Поверь мне, как врачу. Тебе необходимо срочно исчезнуть, ты не сможешь им объяснить, где ты была, по их понятиям это дезертирство.
У меня в Ташкенте есть хороший друг, врач. Он тебя спрячет. Вот адрес. Ухожу я завтра, надо спешить…
По мере того, как Иосиф рассказывал, зрачки Ольги расширялись. Она не плакала. Смотрела в одну точку, сглатывая наворачивающиеся слезы.
- Хочу замуж, – вдруг неожиданно сказала она.
- Как ты себе это представляешь? – спросил Иосиф.
- Хочу замуж! – тоном, не допускающим отказа, твердо выкрикнула Ольга.
Весь день она занималась подготовкой к завтрашнему событию: готовила свидетельство о браке, в спецчасти нашла какую-то круглую печать, из скрепок скрутила два обручальных кольца. Даже разыскала бутылку красного вина.
Как провели ночь наши молодожены – Бог весть, известно только то, что сна не было.
Утром в «Красном уголке» появились Иосиф и Ольга. Иосиф был выбрит, Ольга – причесана. Началась церемония: были вопросы сторон – «хочет ли он/она взять Ее/Его в жены/мужья и жить до конца времен вместе в горе и в радости?»
- Да /Да
Были надеты кольца, выпито вино.
- Объявляю Вас мужем и женой – хором выкрикнули Йосиф и Ольга…
До вечера оставались счастливые часы. Иосиф и Ольга все время передвигались один относительно другого, боясь потерять друг друга из вида, и молчали. Наконец, была открыта потайная дверь, Иосиф вышел, обернулся и сказал:
- Я благодарю Бога за то, что он мне дал тебя, ты мое счастье и смысл этих лет жизни.
Повернулся и пошел. Ольга перекрестила его.
Больница находилась совсем рядом. Нужно было перейти реку, пересечь парк, а за забором стояла трехэтажная больница, сложенная из камня в псевдоготическом стиле. Иосиф Абрамович возвращался домой.
На проходной вахтер узнал его и испугался. Вскочил и почему-то отдал честь.
Путь на второй этаж оказался непростым. Силы покидали его, он остановился, отдохнул. Наконец, знакомая дверь «Главврач». За столом - Сережа – любимый ученик, светлая голова… Удивленные, большие глаза, бормотание…
- Ну, здравствуй, дорогой. У меня мало времени. Ты помнишь мой диагноз? Очень прошу тебя, во имя дружбы, считай это последней волей: никаких лекарств, уколов и других действий. Только покой, тишина. Я пришел умирать. Я знаю, ты сделаешь все, что я прошу. Помести меня в изолятор.
Силы оставили его, он опустился на пол…
Новость облетела больницу. Иосифа Абрамовича на носилках отнесли в изолятор, старшая сестра осталась дежурить, дверь была заперта изнутри. Были собраны все сотрудники больницы. Главврач просил не болтать о случившимся. Свободных от дежурства отпускали домой. Ни один человек не ушел, даже баба Маня – уборщица осталась на ночь в подсобке и плакала. Наступила напряженная тишина… Тем временем Иосиф Абрамович то приходил в сознание, то терял его. В один из моментов, когда сознание вернулось,  он показал сестре глазами на наушник, который висел рядом с ним. Она встала и приложила его к уху Иосифа. Он улыбнулся, глаза его раскрылись. Он слушал музыку, это был Шопен – любимый композитор его мамы. С детства мама часто играла вальсы Шопена, готовясь к концертам. На фоне этой божественной музыки Иосиф увидел себя в шезлонге на берегу Женевского озера, недалеко от речушки, впадающей в озеро, речушки с большими камнями и Ольгиной купальней и саму Олю, которая махала руками, приглашая Иосифа в воду. Он встал с шезлонга и стал входить в воду необычайно голубого цвета, пахнущую необычайным ароматами. Играл Шопен, он видел блаженствующую Оленьку в соседнем шезлонге...
Музыка постепенно утихала. Оленьку он потерял из виду, осталось счастье. Это был светлый конец…
Эта ночь была звездной. Оля вышла через потайную дверь, заснуть она не могла. Легкий ветерок ласкал ее лицо. Где-то скосили траву, и ее запах напомнил ей разговор с Иосифом о падающих звездах. Вот еще одна упала…
Она вернулась. Радио Оля не выключала. Единственный источник новостей работал не стабильно. Утром, практически, радио не работало. Наконец, в середине дня она услышала дословно: «Говорит местное радио. Слушайте городские новости: сегодня ночью скончался бывший главврач городской больницы номер один Гольдберг Иосиф Абрамович. Похороны состоятся завтра в 13:00.»
После этого сообщения не было ничего – только пустота. Она сидела на кровати, уставившись в одну точку. Что дальше? Слово «дальше» ушло из ее лексикона, будто и не было его в словаре. Как мог этот ушедший  человек взять примитивное живое существо, сделать из него совершенно другого человека - Женщину, Личность, европейски  образованного человека, воспитанного в лучших традициях эпохи, с котором интересно дискутировать, знающего языки, литературу, поэзию, мыслящего нетрадиционно, - как ему это удалось? Он был влюблен, в то, что он сделал.
Но вот в чем парадокс. Как жить со всем этим без него? Это главное, что мучило Олю. Иосиф не научил ее жить тем, чему она научилась, и жить без него. Она была убеждена, что с этим не справится, а это означало, что надо возвращаться к тому, что было раньше, и что она считала физически невозможным.
Это был тупик. Все напоминало о нем: если есть - то только с ним, если купаться – то только с ним, если читать книги - только те, которые посоветует он. Это был для нее папа, мама, братья, сестры, друзья, города, моря, океаны, вселенная – все это был ОН. Теперь всего этого не будет. Будет душа-одиночка во воображенном окружении. Нужно ли это?
Она оставила себе 9 дней для решения этого вопроса.
…9 дней прошли. Оля жила, если это можно назвать жизнью, скорее существовала. Все напоминала Иосифа. Кажется, его фраза возникала именно в тех местах, где Оля была с Иосифом.
Как-то она зашла в аптеку за таблетками от головной боли и вспомнила «проглотишь эти три таблетки – заснешь навсегда». Она пошла и взяла эти три таблетки с собой.
Что делать? Что делать? Главный вопрос, на который ответа не было. К Концу 9-го дня, одурманенная многодневной бессонницей, Оля выложила эти три таблетки, сняла трубку с рычага, и впервые за много лет сказала той, кто был на том конце провода:
- Девушка, возьмите лист бумаги и карандаш и записывайте то, что я буду говорить, готовы?
Я Ольга Пашинская, 1920 года рождения, разблокировала все входы и выходы КП правого берега. Я приняла смертельную дозу яда. Прошу меня похоронить рядом с моим мужем - Гольдбергом Иосифом Абрамовичем, необходимые бумаги у меня на столе. На могильной табличке прошу написать «Ольга Николаевна Пашинская - Гольдберг 19.05.1920-11.06.1944»
Записали? Прощайте!

…Оживилось радио:
- По многочисленным просьбам наших слушателей мы повторяем концерт фортепианной музыки. Вальсы Шопена исполняет народный артист СССР Святослав Рихтер.
Но этого Оленька уже не слышала.

  2018 год.