Хрупкость

     Часто многие вещи в жизни мы оцениваем опираясь на свои ощущения и опыт, думаем, что если нам было легко, то и для других это не составит никаких трудностей. Мы иногда не замечаем хрупкость других, переоцениваем их силу, думаем, что справятся. Чужая беззащитность и ранимость часто бывают для нас незаметны.

     Моя племянница Сонечка, очень долго просила у всех живого кролика. Наконец, увидев, что она закончила первый класс с хорошими оценками, мы решили ее побаловать и осуществить ее мечту.

      Мы с Соней решили посетить ближайших заводчиков, чтобы посмотреть, какие есть предложения. Первый жил за городом и мы отправились к нему на первые смотрины. Когда мы вошли в обычную двухкомнатную квартиру, то увидели множество клеток, в которых кто-то шевелился. Соня визжала, хлопала в ладоши и умоляла забрать к себе всех. Тут были малыши  различные пород: медовые капельки, пятнистики, ушастики, барашки и прочие, многие бегали по полу, играли как дети и усердно метили территорию. Они были очень милыми, словно игрушечные, а атмосфера была как в детском саду, только без визга и крика, не принужденная и чистая. Пахло сеном и свежими одуванчиками, глаза разбегались.

     Потом хозяин квартиры принес абсолютно белую крольчиху с голубыми глазами и попросил взять ее на руки, она смотрела вокруг спокойны взглядом, я почувствовала стук ее сердца, тепло ее тельца согрело меня, в носу защекотало. Мне еще что-то объясняли, но я мало, что слышала - мне стало понятно, что она поедет с нами. Соня решила назвать ее Розочкой. Ей выписали паспорт, усадили в картонную коробку и услышав на прощание фразу: «она вас еще удивит своим интеллектом», мы отправились домой. Соня пищала, визжала и всё время повторяла: «я не могу поверить, что у меня теперь есть живой кролик, я не могу поверить, я не могу поверить…».

    Начались веселые будни с привыканием к клетке, лотку, поводку, поильнику и прочим радостям. Роза привыкала, осматривалась, складывалось впечатление, что ей все нравилось, особенно балкон, она любила там сидеть на остатках ламинада, поджав под себя лапки и миленько умываясь, как кошечка. Она оказалась на удивление послушной и воспитанной девочкой, ничего не грызла и не царапала. Мне нравилась ее не навязчивость, она не смотрела жалобными глазами, каждый раз, когда я проходила мимо, не рвалась из клетки, когда у меня не было времени. Ее устраивала своя компания, но гулять по комнате она тоже любила, хотя всегда сама потом возвращалась в клетку.

    Через некоторое время, мы все вместе заехали на дачу. Каждый день Розе одевали поводок и она могла бегать по участку сколько ей захочется и лакомиться свежей травой. Она очень любила высоко прыгать, почти на высоту моего роста, иногда с переворотом в воздухе, это было очень смешно, как вырвавшийся на свободу ребенок. Соня бегала с поводком и визжала от восторга. Иногда у изгороди собирался народ, настолько это было не обычное зрелище.

      Но мне нужно было ехать в город, взяв с Сони обещание, что она позаботиться о своем кролике, будет мыть клетку, кормить и выгуливать Розочку, я уехала в город по делам. Через неделю я вернулась и заметила, что Розочка очень похудела и лоб у нее стал темнее. Я подумала, что это болезнь и стала искать телефон ветеринара. Но тут Соня мне призналась:
 -Знаешь, я не хотела тебе говорить, но ко мне приходила в гости подружка, мы играли с Розой и она покрасила ей лоб синей акварелью, потому что мы в этот момент рисовали. Мы пытались с ней сами отмыть краску мылом и водой из умывальника, но у нас так это до конца и не получилось.
-Зачем ты ей позволила сделать это?
-Я ей говорила, не делай этого, а она все равно сделала!
-Но, это же твой кролик! Это же не игрушка! Что бы я больше ее здесь не видела, раз она не слушает тебя!

      Я взяла ситуацию в свои руки, допускала играть с кроликом только спокойных подруг. Все наладилось, Роза стала выглядеть лучше и даже ложилась во время игр на бочок, постукивая лапками. Еще она очень любила получать вкусняшки, мило вставая на задние лапки и кружась вокруг себя. В бане она запрыгивала на клетку, прямо на крышу, это было очень смешно, когда она туда запрыгивала и нее был очень растерянный вид, говорящий, а что это я здесь делаю и зачем это я сюда залезла? Наблюдая за ней, все время хотелось улыбаться. Мои родители и сестра, которые жили на даче, отказывались ухаживать за Розой, решив, что это дело Сони. Она сама мыла за ней клетку, кормила и выпускала гулять в бане. Вскоре я опять  уехала по делам в город.

    Вернувшись, я увидела, что Розе плохо. Я позвонила ветеринару:
- Розе плохо, она не шевелится, подскажите какое лекарство ей дать?
- Сейчас такая жара, кролики это очень плохо переносят, дайте ей холодную бутылочку с водой и поставьте клетку в самое прохладное место в доме. И сделайте ей укол церукала.
- Но у нас только таблетки, можно их дать, уколов нет?!
- Можно, но ни один кролик не будет есть горькие таблетки, везите ее в город, хотя все клиники уже закрыты, если доживет до утра.
   Но Роза их съела, все, что мы давали, грызла эту таблетку и другие, потому что верила, что она поможет. Она хотела жить и цеплялась за нее как могла. Потом она залезла в свой домик в самый дальний угол и не хотела вылезать оттуда. Я прикорнула, сил уже не осталось. Проснулась я от грохота клетки, радостно побежала в комнату, но там был папа, который просто открыл клетку и смотрел, жива ли Роза. Но она не шевелилась, хотя была еще теплая,а ее взгляд говорил: «Эх, вы...». Хорошо, что было шесть утра Соня еще спала и не видела всего этого, мы похоронили ее в лесу, не далеко от озера.

    Роза прожила у нас всего пару месяцев. Никто так и не понял причину ее смерти, возможно, что это была жара, а возможно сильный стресс, может быть она что-то съела, а возможно было что-то, чего мы не знаем. Она многое дала мне и Соне, какого-то не понятного и не ощутимого тепла, ее так приятно было держать на руках, смотреть как она радостно прыгает и кружится на задних лапках. Появлялось какое-то ощущение нежности и  тепла, возможно, что она заполнила какую-то брешь в наших с Соней душах. До сих пор многое напоминает о ней, но другого заводить никого не хочется. Недавно Соня сказала мне: «Знаешь, к сожалению я поняла, что я все таки не готова была к домашнему животному тогда и не готова сейчас». Вот такая оказалась высокая цена этого понимания, цена понимания, чья-то жизнь.

     Есть в жизни вещи, которые очень сложно принять. Их не возможно переделать, открутить назад, сделать вид, что все еще можно исправить. Потому что исправить не возможно, потому что - это уже безвозратно. Она оказалась очень хрупким существом, можно сказать хрустальным и мы оказались к этому не готовы. Уезжая, я подозревала, что что-то не то, но я решила, что она выкарабкается, что они все вместе и Соня и родители с сестрой справятся, помогут, но она не справилась, хотя очень старалась.
Роза оказалась хрустальной вазой, которая разбилась с частью моих и Сониных ожиданий и надежд о стену безразличия взрослых и наивности ребенка.