Поющее время

У каждой семьи есть традиции. Маленькие и большие, старые и новые. Иногда - обычные, а порой - очень странные. Если их нет, то они рано или поздно объявятся. Даже не сомневайтесь. Традиции вездесущи и прилипчивы до чертиков.
Одна из таких прилипал и поселилась в просторной уютной норе под Серым холмом. У семейства кроликов. Каждую субботу, перед сном, устраивали они посиделки с чаем.
Когда солнце уползало за холм, и на дворе начинало темнеть, длинноухие собиралась за общим столом на кухне. Папа-Кроль зажигал похожую на гриб керосиновую лампу, а Кроли-мама доставала из серванта лучший сервиз, расписанный желтыми ромашками. Медный пузатый чайник ставили на плиту, и пока вода закипала, Малыш, самый младший в доме, раскладывал по вазочкам топлёный молочный сахар. Чуть позже, на шум, с каморки на чердаке спускался ворчливый дедушка-Кроль, и можно было заваривать чай.
Каждый выбирал себе сорт по вкусу и настроению: мятно игристый, клубничный или бархатно-черный с шиповником. К чаю подавали ежевичное варенье, фруктовый джем и домашние булочки с кунжутом. Но главным блюдом стола были, конечно же, бутерброды со временем. По крайней мере, для самого маленького из Кролей - Малыша.
Времени ему всегда не хватало, и он с нетерпением ждал субботнего вечера, когда папа-Кроль с кряхтеньем полезет на шкаф: за одной из бережно закупоренных банок.
В основном на столе было время старших. Папа-Кроль почти не расставался с длинной изогнутой трубкой, и его время слегка отдавало дымком. Мамино же пахло спелой душистой клубникой и немного зеленым яблоком.
Обычно, родители сидели во главе стола и подкладывали лучшие кусочки друг другу. «Дорогая, самое вкусное только для тебя», - говорил папа-Кроль и загадочно улыбался, а мама смеялась заливисто и звонко.
Иногда по праздникам приезжали тетя и дядя-Кроль с Дальнего луга, и тогда к столу подавали время с легким ароматом сосновых шишек. Особенно хорошо оно шло с васильковым чаем и джемом из чернослива, внося приятное разнообразие в привычные посиделки.
Бутерброды каждый готовил по-своему. Охочий до времени Малыш нагребал его ложкой, взрослые же нарезали тонкими, почти прозрачными дольками, чтобы потом аккуратно укладывать на хлеб. Малыш никогда этого не понимал. Если уж мазать, то от души - ломтями – так, чтобы лапу оттягивало. А иначе - что же это за бутерброд со временем?
Самым же непонятным из взрослых был дедушка-Кроль.
В особо тихие теплые вечера, когда время поскрипывало под ножом на тарелке, старик многозначительно задирал ухо и вздыхал: «Слышите?! Опять плачет. Эх-хе-хе, не то нынче время уже, не то…»
Кроли-мама снисходительно кивала, а папа вынимал изо рта погрызенную  трубку и смеялся: «Опять за свое, дед? С чего б ему плакать? Это ж всего лишь время!»
И хоть дедушка соглашался, это не мешало ему ворчать, что у бабушки всегда было к чаю самое вкусное поющее время.
Вот такой был странный дедушка-Кроль. Но Малышу это даже нравилось. Особенно, когда старик угощал его из своих запасов.
К столу дедушкино время не доставали, и его банка пылилась на дальней полке в ожидании особых случаев. «Это для внучка», - говорил дедушка-Кроль, ухмыляясь в седые поломанные усы, а Малыш важно кивал: «Конечно! Взрослые-то все сразу съедят».
Так и стояла банка в углу, в ожидании случаев, а когда Малыш простывал, дедушка отпаивал его крепким тягучим, словно мед, временем с травяной горчинкой. И были в том угощеньи ветра дальних странствий, вкрадчивый шорох сказок и легкая теплота дедушкиного пледа.
Вкуснее ничего Малыш не пробовал, но, к сожалению, болел очень редко. Это его настолько расстраивало, что как-то раз вечером он даже самовольно забрался на шкаф. 
«Я лишь немного попробую, никто и не заметит», - думал он, открывая дедушкину банку. Но было так вкусно, что Малыш спохватился лишь, когда почти ничего не осталось.
«Ну и ладно, - прошептал Малыш, пряча банку подальше. - Скорее новую принесут».
С этой приятной мыслью он слез со шкафа и пошел спать.
А на следующий день дедушка-Кроль заболел.
С неделю он покашливал и лежал в кровати, шутками-прибаутками успокаивая Малыша. Кроли-мама вздыхала, смахивая украдкой слезы, а папа курил и сурово шевелил усами.
Малыш тоже беспокоился и все ждал, когда дедушка-Кроль поправится, чтобы сходить за свежим запасом сказок и приключений с травяным вкусом. Он даже залезал на шкаф проверить, не появилась ли там новая банка, но так ничего и не нашел.
А потом к дедушке пришел врач в очках и белом халате. Он был такой строгий, и пахло от него так странно, что Малыш перепугался и спрятался в своей комнате, под кроватью.
Но утром вернулся.
- Проснись, дедушка! Я тебе попить принес, – пропыхтел он, ставя тяжелый поднос на тумбу.
И когда дедушка открыл глаза, то увидел перед собой кружку крепкого черного чая, блюдечко с овсяным печеньем и переливающуюся на солнце баночку.
- Это мое, - гордо пропищал Малыш. – У тебя ж времени почти не осталось. Вот я и подумал, а потом... Представь, прям под кроватью нашел! Оказывается, оно у меня тоже есть. Как у папы с мамой. Только молоком пахнет. Попробуй!
Малыш подхватил ложку и щедро намазал печенье радужным временем из банки. Оно было легким, прямо-таки воздушным, и на самом деле пахло молоком.
Дедушка-Кроль осторожно взял печенье в лапу, неспешно сжевал и улыбнулся:
- Вкуснота! Давно я уже такого не пробовал. Глядишь, теперь точно поправлюсь.
Малыш облегченно вздохнул, подал дедушке кружку и замялся, подергивая ушами:
- Скажи, а оно поет?.. Мое время. Или тоже скулит и плачет?
- Поет, - с серьезным видом кивнул дедушка. - Конечно же, Малыш, поет: чистым и ровным журчанием, как весенний ручеек.
- Правда? У меня его много, очень много. Нам всем хватит: тебе, папе, маме…
Дедушка-Кроль отставил кружку и с хитрой улыбкой подмигнул Малышу:
- Знаешь, а давай их позовем? Пусть они тоже послушают, как поет твое время. Пусть знают, что ты уже взрослый.