Доминантная личность

На подземной стоянке небольшого провинциального городка совершено тройное убийство. Картина преступления приводит в шок даже видавших виды оперативников. Почерк убийцы наводит на мысль, что в деле замешан инфицированный разумом.
Группа специалистов во главе со следователем ГОВД капитаном Ермоловым и биологом майором госбезопасности Кривцовой выходят на след преступников. По версии следствия, ими являются двое подростков, один из которых – девочка по прозвищу Барби – представляет угрозу для всего человечества. Будучи маткой-носителем новой формы жизни, паразитирующей в ее теле, она, через поцелуй, подсаживает личинки паразита в тела новых жертв, не подозревая о своей дьявольской миссии.
Выживет ли Барби в борьбе за собственное Я? Сможет ли распознать в себе чужеродный организм, превращающий ее в чудовище? Примет ли помощь от Макса, пытающегося защитить любимую от преследователей, и не подозревающего, какую судьбу уготовил ему доминант, зародившийся в его собственном теле?


Доминантная личность         
фантастический детектив               
 
                Олег Аникиенко
июнь 2009

Выражение: паразитический образ жизни
приобретает новый смысл…

 - Вступление -
Местом преступления, на которое приехал микроавтобус с номерами Городского отделения внутренних дел, оказалась подземная стоянка крупнейшего в городе торгового центра, не без пафоса, названного «Мегацентр».
Молодой коренастый мужчина спортивного телосложения в гражданском сером костюме, первым делом, обошел по периметру территорию, оцепленную милицией и службой охраны торгового центра. Над телами уже трудились судмедэксперты.
Один из колдовавших над трупами, полный седовласый мужчина в форме старшего лейтенанта милиции, услышав шаги за спиной и почувствовав пристальный взгляд, ткнувший его между лопаток, поднялся с корточек.
Тела двух парней мирно лежали, склонив друг к другу размозженные головы. В глазах трупов застыло удивление.
– Здорово, Петрович, – протянул руку в приветствии молодой следователь.
– Здравствуй, здравствуй, капитан Ермолов, – вздохнув, ответил на рукопожатие дознаватель и блеснул взглядом через толстые линзы очков. – Тебя, значит, направили? И чем ты начальству не угодил?
– Такое впечатление, что их головами ударили друг о друга, – прикурил сигарету следователь и прищурил левый глаз от дыма.
– Так и есть, иных повреждений пока не обнаружено. Да уж, точно, не случайно сами столкнулись.
– Это с какой же силой надо было их приложить, чтобы головы лопнули, как мыльные пузыри? – Поперхнувшись дымом и откашлявшись, спросил Саша Ермолов.
– Я же говорю, тут мистика какая-то, не повезло тебе, Саня: глухарь это типичный, – заключил старлей, сняв фуражку и попытавшись пригладить удивленно торчащие в разные стороны седые волосы. – Но ты еще третьего трупа не видел…
– А с ним что? – Настороженно поинтересовался следователь.
– Пойдем, посмотришь, – предложил Петрович и направился к одной из ближайших стен стоянки.
Обойдя припаркованную, наверняка еще до момента совершения преступления, легковую автомашину, дознаватель остановился перед сидящим у стены телом крепкого парня с выпученными глазами. Кровавый след от его головы тянулся вверх метра на три.
– Подожди, это как же так получилось? – Глядя наверх кровавого следа, спросил Ермолов.
– Пострадавший ударился о стену с такой силой, что получил травмы, несовместимые с жизнью. Подозреваю, что не сам он туда подпрыгнул. А по стене сполз и в такую удобную позу «уселся», уже будучи мертвым.
– И у этого голова треснула?
– Да, – подтвердил догадку Петрович.
Следователь нервно прикусил фильтр сигареты.
– Личности установлены?
– Наркота местная, хотя и спортсмены бывшие. Я записал данные, сейчас передам тебе.
– Зацепки какие есть?
– Никаких.
– Камеры?
– Не успели установить, центр-то несколько месяцев всего как открылся.
– Могли бы и поторопиться, – зло процедил сквозь зубы капитан, затушивая бычок сигареты в коробке со спичками, – ну что, будем опрашивать свидетелей?
– Свидетели пока не найдены, – с грустью констатировал старший лейтенант и попробовал его успокоить,- да ладно не расстраивайся, найдешь бомжа, который тебе даст чистосердечное признание, что обладает суперсилой в состоянии запоя и закроешь дело. Не первый раз ведь замужем.
– Тогда будем думать, – заключил Ермолов и замер, рассматривая труп.
– Думай, а я работать пошел, – хмыкнул Петрович, удаляясь.
Осмотревшись и убедившись, что поблизости нет никого, кто мог бы его услышать, следователь достал из внутреннего кармана пиджака мобильный телефон и, после недолгих манипуляций, приложил его к уху.
– Здравия желаю, Николай Семенович, – громыхнул он в трубку и невольно подтянулся, – капитан Ермолов на связи. Удобно или перезвонить?
– Здравствуй. Говори, – раздалось в ответ.
– Тройное убийство в «Мегацентре». Судя по почерку, инфицированный разумом проявился. Исходя из степени повреждений, можно предположить, что тут была сама матка-носитель.
– Подозреваемые установлены?
– Пока никаких зацепок нет.
– Выставь пост наблюдения, носители всегда возвращаются на место преступления. Докладывай о любых новостях. Я к тебе биолога откомандирую. Твоя первоочередная задача, капитан, – выявить инфицирующую матку и проверить всех, вступавших с ней в контакт.
– Есть, товарищ полковник.
Кладя телефон во внутренний карман пиджака, Саша Ермолов невольно почувствовал свое лихорадочное сердцебиение. Ложащаяся на него ответственность за противостояние практически не изученной и потому непонятной форме жизни, для которой обязательным средством существования был человек, казалась непомерной.

Возможно в этом мире ты всего лишь человек,
но для кого-то ты целый мир...
...для глистов, например.
(народные статусы)

--------- 1 --------
Рокот мотора при переключении скоростей рождал в теле непередаваемые ощущения. Организм переполнялся адреналином, вытесняя страхи и сомнения. Только гормоны, только эмоции, разрывающие его изнутри, и новый смысл жизни, обретенный вместе с появлением в салоне автомобиля этой милашки.
Долговязый лопоухий парень вальяжно развалился за рулем старенькой BMW. Он контролировал мелькающую за окнами действительность и ощущал себя хозяином жизни, ведь у него была машина, а именно это, по его убеждению, отличает настоящего мужчину от всех остальных.
Дорога уходила вдаль, прямо к желто-красному солнцу, садящемуся за горизонт, но продолжающему показывать свое превосходство над людьми, заставляя их щуриться и прятать глаза. Наверное, отсюда еще с незапамятных времен – времен поклонения светилу – и пошло выражение «слепое почтение».
Молоденькая крашеная блондинка с носом уточкой и слегка наметившимся вторым подбородком, судорожно упирающаяся изнеженными ручками в переднюю панель автомобиля с пассажирского кресла, с таким усердием жевала жвачку, что, казалась, вот-вот вывихнет челюсть.
Она не пристегивалась, не желая выдать свой страх, поскольку искренне верила – если сильно упираться в панель, пристегиваться не обязательно, ведь есть подушка безопасности. О том, что во время аварии это средство  защиты не срабатывает, если ремень не пристегнут, у девчонки не было ни малейшего представления.
Ей было семнадцать, хотя ему она сказала, что девятнадцать. Он не поверил, хотя ему было все равно.
Впрочем, и семнадцать блондинке только должно было исполниться. Скоро, через каких-то семь месяцев. Она пыталась быть взрослой, поэтому уже два года курила сигареты. Курила только в компании, поскольку, выкуривая за вечер полпачки, на следующее утро чувствовала себя отравленной – ее тошнило, веки опухали, а лицо приобретало оттенок, хорошо сочетающийся с зеленым цветом глаз.
Подружкам девчонка никогда бы не призналась, что ей не нравится курить. Им она, смеясь, говорила, что, если долго не «дымит», у нее начинают «пухнуть уши». А те в ответ тоже смеялись, ведь зависеть от никотина круто. Это по-взрослому, так же, как пить пиво. И, хотя это сделало несколько квадратной ее и без того не миниатюрную попку, блондинка считала, что всему виной генетика.
Ее склонная к полноте мама не занималась ни танцами, ни шейпингом, а днями и ночами трудилась на ткацкой фабрике, обеспечивая их со старшим братом. Девчонка и сама не ходила в спортзал: ей было некогда, ведь надо было устраивать личную жизнь. Спортом, по ее мнению, занимались ботаники.
Мамой она мать не называла. «Эта» – кивая в сторону и затягиваясь сигаретой, обычно в разговоре с подружками говорила она. Матери девочка стеснялась и не слушалась, ведь не делать того, что говорят старшие, было круто.
Еще было круто внимание мужчин. Именно поэтому, когда коротко стриженый парень, подъехав, крикнул: «Девчонки, кто из вас ждет принца на серебристом коне!?»  – она ответила: «А ты принц или конь?»
Белобрысый осклабился: «Я принц», – и, хлопнув себя по внутренней стороне бедра, добавил: «А своего жеребца я тебе потом покажу».
Затем были разговоры, и у них нашлись общие знакомые. Девчонка прониклась к нему доверием. И вообще, «принц» оказался умным: смог рассказать два свежих, удивительно пошлых анекдота, в ответ на которые они с подружками, по заимствованной от взрослых традиции, укорили его в том, что он пошляк.
Парню было очень приятно получить такое одобрение, ведь быть пошляком –  круто. 
Когда же он достал из машины кулек шоколадных конфет, девочка поняла, что это любовь. Ведь обычно все пацаны сразу звали пить водку в парке, а этот – на машине, еще и конфеты предложил, а она не может жить без сладкого.   
Сладкое было смыслом ее существования. Конфеты и торты наполняли жизнь радостью. Теперь радостью была еще и скорость, хотя новый знакомый (как его зовут, блондинка еще не запомнила) ехал не особенно быстро.
Водительского мастерства не хватало, поэтому парень предпочитал резко давить на газ и на тормоз, считая, что дергание машины вызывает чувство стремительности, от которого девчонки млеют.
Они приближались к холму, с которого открывался вид на их маленький,  неумытый, но все же родной городок.
Собственно, смотреть было не на что. Разве что на телебашню, которая напоминала Эйфелеву, но была несравнимо меньше ее по размеру, да здание городского управления со стоящим перед ним памятником  – то ли вождю, то ли начальнику, имя которого новое поколение уже не помнило, а нынешним властям памятник, наверное, просто лень было убрать.
Больше взгляд ни на чем не останавливался. Фоном достопримечательностям служил типовой жилой массив с несколькими крупными торговыми центрами, которые, впрочем, располагались в другой части города, потому  рассмотреть их с этого холма не представлялось возможным. Но ездили сюда не за созерцанием панорамы города.
Заехав на холм, который местная молодежь называла «Горой любви», они пили пиво. Макс (так звали водителя BMW) тоже пил, думая о том, как «попадет», если его остановят гаишники, ведь права у него уже отобрали, определив перегар, и ему приходилось обходиться поддельным временником. А в последнее время, говорят, за вождение без прав могли даже на пятнадцать суток задержать. 
Решив, что будет возвращаться по проселочным дорогам, парень успокоился.
- Смотри, какая у нас горка высокая, даже парижскую Эйфелеву башню видно, - вальяжно прислонившись к машине, пошутил ушастый.
- Это же наша вышка, а ни какая не парижская, - удивленно вскинула брови девочка.
- Давай будем считать, что это настоящая Эйфелева башня и мы в Париже, - предложил парень, - так гораздо интересней.
- Аааа... Ты значит шутишь? - Сделала выводы блондинка. - Это хорошо когда у мужчины есть чувство юмора.
- Я такой, - хвастливо ответил парнишка. Похоже, общение налаживалось.
Своей новой подружке он рассказывал, какой крутой бизнесмен, и от этого она все больше проникалась к нему «искренними» чувствами: ведь, если с тобой мужчина при деньгах, можно позволить себе много удовольствий.
«Внутреннее Я», которое всегда ее направляло, говорило о том, что удовольствия – это цель. У человека так мало в жизни радостей: еда, сон, общение с друзьями, а в ее случае еще и ограждение себя от вечно недовольной матери, которая пилит и учит жить...
Секс тоже был приятен, хотя истинного удовольствия, о котором говорили другие девчонки, она не получала, а после того, как в четырнадцать лет ей пришлось сделать аборт, внутри поселилось подсознательное чувство страха. Теперь аборт ей не грозит никогда. Наверное, и хорошо.
«Как можно радоваться орущему кусочку плоти, постоянно производящему какашки?» – говорила Маринка по прозвищу «Манька-облигация», молодящаяся здоровенная тетка, соседка, имеющая продуктовый магазинчик на первом этаже их дома. Марина считалась у девчонок знающей жизнь. Ходили слухи, что она прошла «Крым и Рим» и была любовницей какого-то бандита, который, собственно, и дал ей денег на магазин. А у местных мужиков она  вообще слыла непререкаемым авторитетом, поскольку решала, кому давать водку в долг, а кому нет.  Как ни странно, у нее самой был сын Вовчик, тринадцатилетний пацан, спокойный, уверенный в себе, неплохо учившийся в школе.
– А вообще, я собираюсь правила вождения для водителей BMW написать, вот некоторые пункты уже придумал, – хвалился Макс, стоя возле машины. Девушка сидела с бутылкой пива на капоте. – Например, при движении по тротуару преимущество имеет пешеход. Или вот: увидев знак «40», водитель BMW, из уважения к закону, должен сбросить скорость хотя бы до 80 километров… Преимущество на дорогах имеет не только та машина, которая круче, но и та, которая больше… Как насобираю правил на целую книжку, издам, – может, и ты что придумаешь?
– Быстрый пешеход – живой пешеход, – не задумываясь, выпалила девчонка.
– Классное правило! Не ожидал! Сразу и не подумал бы, что ты можешь придумать такое! А, вроде, блондинка! – Казалось, Макс, был действительно удивлен.
– Да не придумала я, мне прикол просто на эту тему на днях рассказали. –Девочка начала оправдываться, чтобы не растерять имидж блондинки, а то этот крутой чувак еще поймет, чего доброго, что она крашеная. 
Впрочем, «чувак» не думал о том, крашеная она или нет, он пытался вспомнить, как ее зовут. Недавно наткнулся в Интернете на тренинг по психологии общения, в котором говорилось, что имя – ключ к сближению, а он взял и забыл этот ключ. Ну, а как запомнишь, если знакомился он сразу с пятью девчонками, трое из которых похожи, как конфеты в одинаковых фантиках.
– А как тебя отец ласково называет? – Начал парень издалека.
– А ты что, хочешь стать моим папочкой? О, отшлепай меня, папочка, –  закатив глаза, изобразила девчонка сцену из дешевого фильма. Разговор об отце ей был неприятен. Она не помнила, когда видела его трезвым, возможно, никогда. Отец  часто приходил к матери клянчить денег на опохмел, всегда пытался ее воспитывать и не забывал хлопнуть по заднице за то, что дочь непослушная. Он был с нее ростом, высохший, жилистый алкоголик. Последнее время девочка стала его отталкивать, поскольку весила уже больше, чем он. С ранних лет ее не покидало желание стукнуть папашу так, чтоб он с одного удара потерял сознание.
– Ну, мама или подружки как тебя ласково зовут? – Продолжал Макс свою нехитрую игру. – Просто хочу тебя ближе узнать. – Ее пошловатое кривляние несколько ослабило его напор, все же он был не такой рубаха-парень, каким хотел казаться. Внутри его раздирали тысячи противоречий и комплексов.
– Вообще, одна подружка прозвала меня Барби, – заулыбалась блондинка.  Она же не могла ему сказать, что просто хочет, чтоб у нее было запоминающееся прозвище, а не уменьшительно-обзывательное – от имени, как у остальных ее сверстниц.
– Барби! Тебе очень подходит, – парень с сомнением окинул взглядом ее приятной пухлости фигурку, если и не напоминающую по форме медвежонка  Винни из мультфильма, то точно ничем не связанную с образом худосочной куклы.
– Все так говорят, – уверенно соврала девчонка, – а у тебя еще есть конфеты?
– А ты оригинал: пиво с конфетами! Круто! Да, вот еще плитка шоколада.
Какой он все же хороший! Сладкий вкус волнами растекался по телу, изнутри шли позитивные вибрации, доброта и теплота поднималась из желудка в мозг. От всего этого начинала кружиться голова, пиво усиливало эффект. Ее «внутреннее Я» жило такими волнами счастья. Жило, казалось, только ради них. Когда эти волны шли по телу, она даже зажмуривала глаза.
– Слушай, у тебя такой вид, как будто ты кончаешь от шоколада, – не сдержался Макс.
Барби открыла глаза, посмотрела на него затуманенным взглядом, выдохнула и ответила:
– Просто я очень люблю сладкое.
Солнце окрашивало горизонт багровым огнем последних лучей заката.  Легкая прохлада поздней весны, крадучись, выползала из теней, смешивалась с сумраком и пыталась пролезть под одежду. От этого становилось зябко, и мурашки бежали по спине к затылку.
– Не дрожи, я  согрею тебя своим дыханием, – сказал Максим с интонацией  мачо из мексиканского сериала, приобнимая сидящую на капоте блондинку и думая – лучше потрогать ее за грудь или за попку?
Макс был грамотный парень: лет в четырнадцать он, тайком от матери, прочитал один из ее «прикроватных» романов, когда услышал, как та с восторгом пересказывала подружке описанные в нем эротические сцены. Эротика его не особо впечатлила, но понимание женщин, как он считал, дала.
– Ты классно сможешь согреть дыханием, если подожжешь свой перегар, – расхохоталась блондинка. Романтичности в ней было не больше, чем в дешевом пылесосе. Зато стыдливость и вовсе отсутствовала: она не отстранилась, и грудь оказалась ничего на ощупь – хоть большая, но крепенькая.
– Ну, ладно, пойдем в машину, погреемся, – сказала Барби, поняв, что перегнула палку и может потерять такого завидного ухажера.
Макс сразу взбодрился. Особенно обрадовался, когда увидел, что девчонка  садится не на переднее, а на заднее сидение машины.
– Я сейчас, – крикнул он, отходя от автомобиля. У ближайших деревьев ему необходимо было сделать сразу два важных дела – вылить из организма излишки пива и распечатать квадратную коробку презервативов. После того как дешевые презики, упакованные по три в плоские картонные пачки, несколько раз за последнее время порвались, он стал брать резину подороже. Но ее запечатывали в такую навороченную упаковку, что в спешке разорвать ее никогда не получалось. Вся романтика улетучивалась, когда он, зависая, как орел, над раздетой партнершей, скрипя зубами, рвал слюдяную фольгу, которая  совершенно не хотела поддаваться.
Хотя… какая романтика?! Не ту он в детстве книжку прочитал! О каком романтизме может идти речь при сексе в машине с малознакомой партнершей на первой же встрече?! Надо будет, наверное, еще какую-нибудь книжку почитать, не все же время бухать и в компьютере висеть!
– А вот и я! Еще не соскучилась?! – Макс резко плюхнулся на заднее сидение машины рядом с девчонкой. Так резко, что ей показалось, будто уши хлопнули его по затылку. От этих мыслей она тихо захихикала.
Ее «внутреннее Я» тянулось к нему, хотело поцелуев и ласк, которые мог доставить ей этот мачо. Волны возбуждения опять разлились по телу, будоража девичье сознание.
– Я уже соскучилась, – томно сказала блондинка, обхватив его за шею вытянутыми расслабленными руками.
Макс немного смутился, – во всем этом было что-то ненормальное. Противоестественное. Хотя, что именно, он не понимал. В его окружении быстрым сексом самоутверждались, это считалось круто. Вот только интересно, кто придумал все эти правила крутизны? И, главное, для чего?!
Целовалась она классно. Нежные губы с легким привкусом его любимых сигарет… Это манило и возбуждало.
На мгновение ему показалось, что ее язык проник в него так глубоко, что достал до самого мозга. От этого перехватило дыхание.
– Не надо, давай не сегодня. Я не такая, я так не могу, – вдруг решила набить себе цену Барби. Все ведь знают – чем тяжелее достался приз, тем дороже он победителю.
В ответ Макс шептал ей стандартные фразы: про ее красоту, про любовь с первого взгляда, про то, как сразу выделил ее среди подружек. Стремясь при этом одной рукой расстегнуть бюстгальтер, а другой помешать надеть блузку на оголенное плечо.
Эта волнующая битва продолжалась довольно долго. На улице совсем стемнело. И тут в окно постучали. Четкий резкий стук металла по стеклу вмиг отбросил их измятые разгоряченные тела в разные стороны.
Сквозь тонированные стекла BMW на фоне сумрачного неба виднелся силуэт реального инопланетянина! Он был одет в непонятный балахон и держал в руках какой-то продолговатый предмет.
Макс отстранился от окна и автоматически опустил блокиратор на двери. Хотя, наверное, это было глупо: если бы «пришелец» хотел, он давно бы ее открыл. И стекло медленно поползло вниз.
За окном, в полном боевом облачении, с автоматом АКСУ наперевес, даже в маске стоял боец ОМОНа.
– Попрошу вас выйти из машины, – поставленным командным голосом произнес «инопланетянин».
Макс выбрался из салона автомобиля и стал вполоборота к ближайшему участнику «маски-шоу», искоса поглядывая на второго бойца, как будто сделанного по тому же шаблону.
– Оружие, наркотики, колющие, режущие предметы, взрывчатые вещества имеются? – С угрозой в голосе спросила первая «маска», приблизившись к парню вплотную. Роста вторженец был такого же, как и Макс, только значительно шире его в плечах. Карие глаза пристально смотрели на бедолагу, который моргал при каждом слове «гостя», поскольку чувствовал густой перегар, забить который не мог даже его собственный.
– Да нет, конечно. С девушкой я здесь, – ответил парень, переводя взгляд с фигуры на фигуру.
– Вижу. Багажник открой. Удостоверение личности покажи и техпаспорт на машину.
Суетясь, Макс извлек из бардачка перечисленные документы, радуясь и удивляясь тому, что у него не потребовали права. Хотя, наверное, и правильно: им нужно личность установить и законного владельца автомобиля, а не его право на вождение транспортного средства, этим ГАИ занимается. Сверив фамилию в техпаспорте и удостоверении, «маска» подняла глаза.
– Там что? – Он кивнул в сторону выпирающего кармана джинсов. 
Макс поспешно достал пачку презервативов.
– Ты лучше предохраняйся тем, что сюда не езди. Здесь уже несколько разбойных нападений на машины было совершено. В городе угоняли легковушки и тут, поблизости, разбирали, – смягчившись, посоветовал первый боец. Второй, стоя в стороне, держал ситуацию под контролем, не произнося ни слова.
– Понял, начальник, больше не появлюсь, – с надеждой в голосе ответил Макс и потянулся за документами. Рука бойца ободряюще дрогнула, но, спустя мгновение, вернулась в прежнее положение.
– Задержать бы тебя до выяснения…
– У меня рублей 100 всего, начальник, больше, честно, нет, – обреченно простонал парень. – Ну, может, 130, – уточнил он после короткой паузы и начал судорожно рыться в карманах. Достал 50 рублей, еще 50, две десятки и протянул их «маске». Омоновец молча взял деньги, отдал назад документы и, подумав, вернул двадцатку.
– Девочке мороженое купишь. Езжай и будь осторожней. И это, – добавил он, уже сделав шаг в сторону, – не говори никому, что мы так мало взяли.
– Хорошо, начальник. Ну, я поехал?
– Езжай, – ответил благодетель, безнадежно махнув рукой.
Путь вниз показался значительно короче, чем обычно. Кочки чувствовались особенно сильно, от этого BMW сердито фыркала бампером. 
Недовольная блондинка сидела посередине заднего сидения и нервно покусывала губу.
– Я слышала, там, рядом, машину с трупом в багажнике нашли. Наверное, поэтому рейды устраивают, – задумчиво сказала она.
– А что ты раньше молчала!? – Возмутился Макс, искоса поглядев в зеркало заднего вида.
– Да как-то не подумала, – протянула Барби.
Это была правда, ни одной мысли, связавшей их поездку на «Гору любви» с трупом в багажнике, у нее не появилось.
– Девичья память, – возмущенно хмыкнул парень, хотя тут же задумался, а куда бы он поехал, даже если бы знал? Наверное, все равно туда. Другие места как-то в голову не приходили, а стоять в лесопосадке, среди деревьев, совсем не хотелось.
 – А ты вообще, где живешь? – Макс вдруг понял, что едет, не зная куда.
– Решил меня домой сплавить? – Недовольно фыркнула блондинка.
– Да нет, просто у меня родители завтра уезжают к деду с бабкой, квартира будет свободна. Заберу тебя пораньше, куплю пива,… конфет, – добавил он после недолгой паузы, вспомнив, как девочка ела шоколад, – и будет у нас с тобой закрытая вечеринка.
Повернувшись и посмотрев на ее надутые губки, Макс, чуть помедлив, решил добавить – для убедительности:
– Ну, а куда еще ехать? Передние стекла в машине не тонированы, во дворах не встанешь.
– Езжай  в тот район, где познакомились, –  сказала Барби, немного успокоившись.
Пожалуй, так будет действительно лучше. Ведь секс – это то, чем девушка награждает «настоящего мужчину» только в итоге. Поэтому «крутому ухажеру» придется еще себя проявить. Тем более что какое-то время подинамить его она изначально и планировала. Только вот как теперь перетерпеть волны недовольства, обиды и желания, которые ночью начнет выплескивать ее «внутреннее Я»? Придется попробовать его задобрить, съев на сон грядущий побольше сладостей и бургеров.
– И купи мне чего-нибудь вкусненького, сейчас будем проезжать мимо круглосуточного магазина, – распорядилась девчонка.
-------- 2 ---------
Машина петляла среди мелких переулков, разделяющих типовые пятиэтажки. Блондинка с упоением чавкала, жадно откусывая от длинной булочки с ломтиками сервелата и огурца, густо политой майонезом и кетчупом. Для удобства это гастрономическое чудо называлось гамбургером, ведь все его ингредиенты (как и в классическом варианте – с рубленой котлетой в середине) вкладывались внутрь булки. Ради того, чтоб побаловать свою новую подружку, Макс даже вытащил заначенную для гаишников двухсотку, спрятанную под солнцезащитным козырьком.
«Классный парень, – думала Барби, – может, у нас, что-то получится? Он заботливый и, вроде, добрый. Если в ближайшие недели он будет со мной, я смогу насладиться его вниманием, и это будет наш медовый месяц. Почему, интересно, первый месяц отношений с новым ухажером такой сладкий? Почему отдаешься ему без остатка, и он весь твой, а потом куда-то исчезает интерес? Есть, конечно, те, к которым интерес совсем не возникает или угасает, едва вспыхнув… Помню, был один… На третье свидание явился с запахом чеснока. Никогда не забуду!».
Этот запах Барби ненавидела, от него в ее душе что-то переворачивалось. А в Максе она чувствовала человека, близкого себе. Он живет теми же эмоциями, что и она, любит то же, что и она, не грузит себя мыслями, а живет простыми радостями. Он личность. По крайней мере, может ею стать.
Пообщавшись с ней, Макс поселит в своих мыслях ее подобие. Он станет таким же. А потому действительно родным. Начало положено. Они уже поцеловались, контакт состоялся, ее «внутреннее Я» было удовлетворено.  Главное теперь, чтоб парень был  рядом. 
Почему-то она четко помнила, после какого события стала осознавать свою внутреннюю суть, свое «истинное Я» и обрела счастье. Как ни странно, это был поцелуй. Тот поцелуй, во время которого язык партнера, судя по ощущениям, достал до самого мозга.
Компания из соседнего двора играла в «бутылочку», и ее, тогда худощавую четырнадцатилетнюю девочку, чуть ли не насильно затащила в компанию старшая подружка Тоня. Общение с Тоней, как ни странно, одобряла мама, считая Антонину взрослой и потому серьезной. Тогда это было важно, да и мама была другой. Ее было приятно обнять, она не ругалась, и хотелось походить на нее. После поцелуя с Коляном все изменилось.
В компании за ним закрепилось почетное прозвище «Колун», поскольку он был старше других, ему уже исполнилось семнадцать, и носил он с собой самодельное шило. Ради Коли Барби готова была на все. Она ходила за ним с открытым ртом, как откровение, воспринимая каждый его бранный выпад в сторону младших товарищей, и гордилась, что «такая личность» иногда обращает на нее внимание.
Внимание он на нее обращал, когда, в подпитии и в окружении мелковозрастной шелупони, сажал ее на одно колено, а на другое водружал либо Наташу беленькую, либо вторую Наташку, рыженькую. К ним у нее возникала жуткая ревность, ведь хотелось отстаивать любовь, занесенную в нее поцелуем в прошлом месяце. В начале второго месяца общения Колян стал ее первым мужчиной.
Все было таким запоминающимся. Пьяный перегар в лицо, жесткая, втыкающаяся в зад трава, запах экскрементов и мочи из ближайших кустов, боль и чувство вины. Молодая была, глупая. Сейчас уже все эти чувства подавлены в ее повзрослевшем сознании инстинктами удовольствия. 
Самым тяжелым оказалось пережить смерть Колуна, которого вскоре после их близости зарезали в пьяной драке его же шилом. Это была страшная утрата! Два месяца счастья находиться рядом с ним, любить ту же еду, что он, жить теми же страстями, что у него, быть частью его плоти, его сознания...
Тогда она впервые начала ощущать внутри себя личность. Эта личность хотела есть сладкое и пить газировку, хотела страстей, иногда радовалась, иногда протестовала, тогда внутри нее ощущались толчки.
С Колей Барби научилась по-настоящему получать удовольствие от жизни.  Но с его уходом мысли о самоубийстве не возникали, ее «внутреннее Я» хотело жить. И цель жизни была ею осознана – это были удовольствия.
Она, будто сейчас, помнила, как они с Тоней пришли в больницу часов в одиннадцать дня, услышав, что Колуна сильно избили в драке, и стали расспрашивать о пациенте, описывая внешность Коли. Их проводили к главврачу.
Главврач, строгий бородатый дядька, долго выяснял, кто они такие, потом спросил, не падают ли в обморок при виде мертвых и смогут ли опознать тело поступившего в больницу человека. Человеком оказался Коля, такой спокойный и задумчивый… Пока он был жив, мысли не посещали его голову, верх брали чувства и эмоции, теперь же он был задумчив. Наверное, пытался понять, зачем вообще жил.
Конечно, она упала в обморок, ей дали понюхать нашатырь, налили воды и посадили в коридоре больницы – приходить в себя.   
Потом Тоня убежала, чтобы сообщить остальной компании о трагедии. 
Солнце уже клонилось к горизонту, когда мимо Барби, прямиком в кабинет главврача, пронесся молодой мужчина.
– Станислав Григорьевич, Вы должны это видеть. Я вскрыл тело парня, поступившее сегодня ночью. Смерть наступила от двадцати одного удара шилом в область грудной клетки и брюшной полости. С утра я заметил, что труп не окоченел, хотя было уже пора, но не придал этому значения. Вскрывал другие трупы, очередь целая набралась. Говорил уже Вам, что один не успеваю… – Услышала девочка сквозь неплотно прикрытую дверь кабинета.
– Володя, я же Вам объяснял, что Николай Тимофеевич отпросился на похороны тещи, неделю взял без содержания, а Ирина Станиславовна с тяжело больной матерью сидит, поэтому Вам придется одному успевать, в помощь никого дать не могу. – Густой баритон главврача прорывался сквозь щель в дверном проеме.
– Не в этом дело, Станислав Григорьевич, – захлебываясь, возражал Володя, – в начале четвертого я решил заняться вскрытием Николая Каурова, этого парня. Когда надрез в области груди делал, и руки, и ноги трупа дернулись. Я чуть сознание не потерял. Врать не буду, отбежал от стола и скальпель выронил. Понимаете, это ведь обычный труп, а дергается. Мне ассистировал медбрат Гафаров, но он в тот момент выходил из кабинета. Ну, я подумал, что показалось, переутомился просто. Снова осмотрел тело. Труп никаких признаков жизни не подавал. Зрачок на свет не реагировал.
Закончил разрез грудной клетки и брюшной полости и опять заметил, что пальцы рук у трупа подрагивают. И Гафаров это видел.
При извлечении внутренних органов мы, первым делом, осмотрели дыхательную систему и сразу обратили внимание на странную субстанцию, покрывающую большую часть внутреннего отдела легких.
Ее структуру я могу сравнить только со структурой глиста. Правда, с той разницей, что глист имеет удлиненную форму, а этот паразит напоминает камбалу и прорастает щупальцами вглубь организма. Образование это тянулось вдоль дыхательных путей, уплотняясь в гайморовых пазухах и полностью заполняя их. Кроме того, субстанция была еще живая, похоже, именно она вызывала моторные рефлексы тела при вскрытии.
Я пробовал стимулировать образование электрическим током, в ответ на это происходило сокращение – как самой субстанции, так и конечностей трупа. Представляете, живой паразит оказывал влияние на тело мертвого носителя!
На срезе этот, условно назовем, глист имеет светло-зеленый цвет и желеобразную структуру. Просто фантастика какая-то! Либо мы имеем дело с внеземной формой жизни, либо с вершиной эволюции глиста, если такое вообще возможно.
– Спокойней, Володя. На каком этапе находится вскрытие? – Судя по скрежету ножек стула по паркету, на этих словах главврач встал с места.
– Собираюсь отделять «это» от тела-носителя, но предварительно решил сообщить Вам, – голос молодого врача прерывался от волнения.
– Молодец! Идем в морг, и никому ни слова. Медбрата Гафарова придется тоже не отпускать с дежурства, до выяснения всех обстоятельств. Потом решим, куда следует сообщить, – сосредоточенно резюмировал главврач, после чего дверь открылась, и оба медика покинули кабинет, быстро зашагав мимо сидящей в коридоре девочки в сторону выхода из отделения.
Обратно они вернулись, когда на улице уже давно стемнело. В их нетвердых походках чувствовалась усталость, в красных глаза – озадаченность. Капли пота выступали на висках, лбах и шеях обоих.
Барби, по-прежнему в ступоре, сидела на том же месте – возле кабинета главврача. На ней взгляды докторов даже не остановились. Медики были слишком погружены в свои мысли.
– Оставь дверь открытой, душно что-то, – распорядился Станислав Григорьевич, после чего продолжил, – это существо, по-другому не могу назвать эту новую форму жизни, похоже, в составе своем имело немалый процент щелочи, раз с таким кипением и выделением газа растворилось в спиртовом растворе.
– Да, не рассчитали мы, целиком погрузив его в спирт, теперь, кроме спиртового киселя, ничего от него не осталось. Даже в лабораторию нечего послать, – сетовал молодой патологоанатом.
– Не переживай, Володя, отправим труп в исследовательский институт, там смогут взять ДНК этого организма. Рецепторы ведь его уходили далеко вглубь тела парня. Эх! Так удачно отделили особь от организма, даже жалко было на части резать, а до того, что его нужно в дистиллированную воду помещать, а не в спиртовой раствор, не додумались. Но… знали бы, где упадем, соломку бы подстелили, – голос Станислава Григорьевича был напряженный и прерывистый. В конце фразы он закашлял.
– Надо бы открыть окно, а то от щелочных паров мы, похоже, получили, ожег гортани и верхних дыхательных путей, – поставил диагноз Володя и тоже закашлялся.
– Ну, надо, так открой, – устало согласился главврач.
Из коридора было слышно, как окно в кабинете открылось, хлопнула дверца тумбочки, и раздалось бульканье выливающейся через узкое горлышко жидкости.
– Давай лучше проспиртуем организм, по русской традиции, – вздохнул Станислав Григорьевич. – Пьем, не чокаясь: парня помянем и несостоявшееся открытие тоже.
Жидкость пробулькала в тональности заливания ее в организм, и тут раздалось два удара. Сдавленные хрипы за полуоткрытой дверью вывели Барби из состояния ступора. С опаской, она заглянула в кабинет и увидела картину, поразившую ее воображение. На полу кабинета в конвульсиях бились тела врачей, еще минуту назад казавшихся совершенно здоровыми. У обоих изо рта шла пена.
Ужас, охвативший девчонку, затмил пережитое горе. Он погнал ее в сторону выхода, подальше от проклятого кабинета. Выскочив из больницы, Барби, нигде не останавливаясь, добежала до самого дома. А, оказавшись в квартире, не раздеваясь, спряталась под одеяло и немедленно уснула.
Наутро ей показалось, что все увиденное в больнице – это просто кошмарный сон, вызванный сильным стрессом. Случившееся было проще забыть, чем пытаться его анализировать.
Конечно, по городу поползли слухи о смерти двух врачей и медбрата, вызванной отравлением метиловым спиртом и еще чем-то, содержащимся в паленой водке. И, хотя отравляющих веществ в оставшейся на дне бутылки жидкости обнаружено не было, судмедэксперты предположили, что «плохую» водку доктора выпили до «хорошей». И никого не смутил тот факт, что в организме медбрата спирт вообще обнаружен не был, а умер он значительно позже, чем врачи.
Барби старалась переводить разговор с «неинтересной для нее» темы на легкие и отвлеченные, а вскоре про этот случай в городе и вовсе забыли.