Вспоминая баталии младых лет. ДЭБ 25 или ДЭБ 23?

 
На столе директора лежала грозная бумага с косой надписью: Под контролем министра обороны маршала Устинова. Вызванные по радио завлабы усиленно хмурили учёные лбы, пытаясь угадать, кого и каким боком может коснуться их эта надпись.
Директор уже десять минут сотрясал бумагой и вопрошал:
– Какого хрена под его контроль? Всех тут переуволит! Где эта мадам? – выпятив бородку и закатывая красивые чёрные глаза, обвёл он своим орлиным взглядом докторов и кандидатов, печально сидящих и с тревогой ожидающих своей участи. Вообще, наш директор был высок, строен и очень красив, даже породистый.

Мадам уже вызвали, она протиснулась к столу и уставилась в бумагу, пытаясь прочитать текст в перевёрнутом виде. Но и так было ясно, что кашу ей придётся расхлёбывать.
То есть, это мне придётся, ибо мадам – это я. Уж как он называл меня за глаза, одной секретарше было известно. Вызываемых на ковёр женщин-командиров в институте было две или три, и все очно или заочно и попеременно награждались его яркими и почти всегда нецензурными эпитетами. Но секретарша Анечка мгновенно угадывала, о ком идёт речь.
Например, нажимал на селектор и басил:
– Вызови мне эту падлу!
Или:
– Эту дуру, скорей!

Мужчины облегчённо вздохнули, определились двое, и они остались, чтобы обсудить план действий.
Наконец, мадам, то есть я, стала понимать, что случилось.

Год назад руководство института легкомысленно заявило в главке, что они могут десятками килограмм синтезировать тот спецификат, который оттуда запросили. Для Минобороны. Кто-то вытащил из своей диссертации удобный метод синтеза и наработал грамм сто для образца. Главк утвердил наш институт в качестве разработчика, такой заказ считается престижным и ясно, что хорошо оплачивается. Кураторы – военпреды из одного почтового ящика. Оттуда пришла первая, очень приятная для руководства бумага – заказ наработать, 50 килограмм, а потом – регулярно. Месяца два-три технологи сверхурочно скрипели, травились, но 50 кг наработали, заказчику отправили, с массовой долей функциональной группы 25% по действующим (очень старым, наспех составленным ТУ). И постарались без лишнего шума, то есть без меня, я постоянно была в опале из-за моей непримиримости к их массовым долям. Как они получили там 25% – про всё это мне знать не полагалось, я догадывалась, но на рожон не лезла… Таких историй были сотни, про все не расскажешь, но расшатали мне нервную систему порядочно.

Стали нарабатывать, а параллельно я разработала новый и более корректный метод определения определяющей компоненты. И выходной анализ я делала по моей новой методике, старая мне совсем не нравилась, она не учитывала разную растворимость изомеров в определяемой среде, и поэтому я готовилась ввести новый метод в новые техусловия и послать на утверждение в Главк. Новый метод анализа я разработала впервые для смеси этих изомеров, и даже получила авторское свидетельство. Как оказалось, на свою голову.
Когда я его получила, Главный по науке долго не мог простить мне то, что я его фамилию не внесла в число авторов. Это же распространено повсюду, вечная головная боль, своего рода откат – не впишешь всех руководителей, не жди премиальных, жди мести. Мне долго не разрешали пользоваться этой методикой, всячески клевеща на неё, то есть и на меня. ТУ есть ТУ, надо выполнять, даже если они старые. Длилась моя разработка около года с комичными скандалами с технологами и дирекцией, о которых стоит рассказать отдельно, но тут назревал скандал вселенский. Он орал и постоянно шипел про это – значит, имел право быть автором, даже когда мешал!

Любой выходной контроль производителя упирается во входной контроль приёмщика. А там лабораторию контроля оборудовали недавно, уже после испытаний, приняли персонал, и те стали проверять то ли себя, то ли качество остатков на соответствие ТУ, ибо 48 кг уже давно ушли в дело и получили высшую оценку в испытании изделий. В баллонах осталось 2 кг. Стали делать анализ этих 2 кг, теперь никому не нужных, задним числом.

И стали они получать на входном контроле 23% … По действующим пока старым ТУ. То есть, понятно, без меня отправили, заполнили паспорт на 25%, тогда как метод больше 23% не показывал. А я упрямо и упорно разрабатывала этот новый метод, хотя зам по науке, узнав, что у меня почти готов совсем другой метод, распорядился или выкрасть методику, или двум совершенно неспособным на функционал микроаналитикам разработать новую методику.
Но моя сотрудница, очень верная и порядочная девушка, сообщила о предполагаемом шпионстве, мы решили уносить лабораторный журнал домой и завели параллельный – для непрошенных пришельцев. А анализы стала делать только она.
Кстати, работал у меня парень, стал из отходов осаждать серебро. А отходы требовалось сдать в спецлабораторию. У меня набралось около трёхлитровых бутылей, считай, килограмм шесть-семь соли серебра. Они просто исчезли. Не без ведома сотрудниц. Время было голодное, шум я поднимать не стала, но больше никому не доверяла.

В тогдашних «ящиках» порядок был военный, правили бал военпреды, отвечающие за соблюдение контроля всех звеньев, тут же доложили куда надо, оттуда – в главк, вот из главка и прислали ту самую грозную бумагу с косой надписью. Требовалось объяснить этим военпредам, почему там указано 25%, но поставка получается с низким содержанием 23%. А продукт был тот же самый!

Мы уже знали эту причину, после того, как я обосновала введение нового метода анализа в техусловиях, но так как они ещё не утверждены, военные ни на йоту не хотели отойти от действующих ТУ, хотя продукт не хуже, чем те первые 50 килограмм с 23,3%. Вывод был один – мне надо ехать… Очень не хотелось, но тут же Устинов на контроле!

Авторитет Устинова был непререкаемым, ВПК щедро финансировался, наш НИИ очень тесно сотрудничал с оборонными заводами, директор летал в Москву и приезжал с очередным важным известием: «Этот продукт для Устинова!!» Кстати, сам Устинов, между прочим, был уникальным маршалом – он никогда не командовал ни одной воинской частью, но был настоящий «ястреб», сегодняшний генштаб, по всей видимости, его ученики. И Афганистан был при нём, его рук дело, и в Польшу он хотел ввести войска, хорошо, Ярузельский спас свой народ от позора. При нём на оборону выделялось очень много средств, да и при ком не выделялось? Но Устинов очень уважал новые типы вооружений, как сейчас принято говорить, инновации. Вот наш спецификат и был такой инновацией.
На совещании в головном НИИ я подробно описала преимущества новой методики, позволяющей определять второй изомер полностью, шутливо добавив, что увеличиваю массовую долю на 2% без очистки и дополнительных процедур с продуктом. И объяснила ситуацию – военпреды предписывают старую, раз действие ТУ не прекращено. Но никто не согласился с тем, что мне удастся их переуговорить.
– Вы стопроцентно правы, но надо выкручиваться, – сказал один завлаб, который был куратором. Он их лучше знал …

В проект ТУ разработчики ввели контроль немыслимо большого числа показателей, из которых два-три мне казались лишними. В Ленинграде я потребовала обосновать эти цифры в сопроводиловке проекта. Оказалось, никакого обоснования нет – «просто мы думаем, что «вообще примесь больше 1% иметь нельзя». Правильно думают, но когда я спросила, в каких количествах вводят наш спецификат в изделие (это так следует выражаться в случае секретных разработок), мне назвали цифру, от которой я всплеснула руками и возопила:
– Держите меня, я щас упаду!
За столом сидели очень серьёзные и очень милые люди, ленинградцы. Сейчас о них другие байки в ходу, но настоящих я видела.
Они с недоумением смотрели на меня, но, так как бывали у нас в Ереване и были знакомы со мной ещё с другого, тоже довольно шумного продукта, интеллигентно и терпеливо ждали моего объяснения с военпредами.

Очень успокаивало то, что сами испытания изделий прошли с невероятным успехом, часть орденов уже ожидала своей очереди, и дело оставалось за малым.

– Товарищи! – воскликнула я, – 1% примеси в продукте составляет 0, 003% в изделии, три тысячных процента, вы добавляете в изделие 0,003 %? И что, вы исследовали влияние колебаний таких количеств в качестве помехи? Покажите результаты этих исследований!

Доктора наук, кандидаты… всего лишь переглянулись и улыбнулись, не до шуток. Но все молчат: знают как себя вести.
К слову сказать, чем больше позиций, тем весомей разработка. А это – финансирование. А чудесная женщина по фамилии Фефенгельд, тоже разработчик изделия, которая уговорила меня поселиться у неё, чтоб не тратить по два-три часа на дорогу из ведомственной гостиницы, а в свободное время – полюбоваться Ленинградом, накануне вечером умоляюще говорила:
– Гоар, милая, у меня двое детей, если посадят, – и зажмуривалась.
После чего я проворочалась всю ночь, поняв, что меня уж точно не оставят на свободе и тоже посадят, может, в разных камерах, им хоть передачи будет кому носить… небось, местные… И я разработала такой авантюрный план действий, что до сих пор только срок давности и утешает… Заснула поздно, в уме решая грандиозные задачи с цифрами… Ведь считать я не очень умею, даже деньги, но согласитесь, страх очень серьёзный стимул… Правда, то, что надо, считать я умею. И посчитала!

На следующий день после обеда мы поехали в головной ящик в Подмосковье, вместо вывески там был огромный транспарант: ВПЕРЁД К ПОБЕДЕ КОММУНИСТИЧЕСКОГО ТРУДА!

В коридоре на дверях то и дело мелькало: лауреат Ленинской премии такой-то… Все Ленинские премии себе отобрали…
В большой ведомственной лаборатории военпреды ждали нашего появления. С начальником ведомственной лаборатории мы договорились с полуслова, выслушав в холле, что именно я придумала, он помолчал, потом хмуро вымолвил:
– А иначе им ничего не докажешь, все полетим… Я не смог им доказать, что этот продукт точно такой, какой они испытывали! Скоро техусловия утвердят, уже в порядке будет. А из этой партии у них даже не осталось продукта, еле на анализы хватит…
Две лаборантки в присутствии военных торжественно приготовили 4 бюретки для титрования, отобрали пробы, приготовили все растворы – и исходники, и проверочные… Я попросила приготовить всё, как они хотели, но при мне. Попутно всё, что стояло на столе, трогала руками, будто рассматриваю на свет или поправляю в держалке. Это на всякий случай с отпечатками пальцев. Уж детективов я начиталась на три криминальные жизни….

Рабочий день в режимном предприятии уже заканчивался, долго задерживаться нельзя, начальник лаборатории сбегал отметить мою справку и продлил пропуск ещё на два часа, но всё равно мы не умещались. Военпреды предложили завтра с утра начать заключительную часть – само потенциометрическое титрование, распорядились закрыть лабораторию, и мы скорей пошли к выходу. Очень стесняясь, спросила, где туалет – ехать обратно часа три, и, как только военпреды скрылись в лифте, побежала с начальником обратно в лабораторию.
Свет мы не зажигали, стояла почти белая ночь, быстрыми и точными движениями я чётко исполняла задуманное (пипетка в руках у меня и сегодня ещё не дрожит), а он стоял на стрёме…
А что дальше, я и сейчас не стану рассказывать, но мы быстро справились.

Утром в отдел набилась целая комиссия, девочки протитровали, военпреды внимательно следили за потенциометром и аккуратно переписали в свои журналы все цифры. Затем пошедшие количества раствора умножили в формулах расчёта, получили везде 25%, а военпреды стояли над каждой бюреткой и записывали.
А я… А что я?
Надела красивый свитер, купленный на днях в очереди в ЦУМе и скромненько стояла в сторонке.

Совесть у нас обоих была чиста. Легче было проделать это, чем рассказывать им, что мой новый способ не хотели признавать из-за нерабочих соображений, тянули с внесением поправок в ТУ, заставляя сплошь и рядом работать практически по негодным методам анализа. В конце концов, на самом деле продукт соответствовал новым техусловиям, которые скоро утвердят, и всё это для меня было пустой формальностью. А главным я считала обязательный контроль правильными и достоверными методами анализа. Технологи не доросли ещё до этого понимания, старое, чуть ли не довоенное образование не давало им этой возможности. Да что технологи! Доктора наук прежде всего нацелены на выход продукта, а не на качество! Даже на защитах всегда задают дежурный вопрос: А какой выход? И ни разу не спросили: С какой массовой долей основного продукта? А ведь это и есть самый главный показатель.

Несколько лет мне пришлось наживать и плодить кучу врагов, когда я попыталась избавляться в технических условиях от старых методов контроля массовой доли элементным анализом! Ошибка такого метода – 3%! Он уместен при определении структурной формулы, например, в воде  H2O. Для двух молекул водорода  можно получить  цифрру с такой погрешностью, ну, будет не 2, а 2,06  А вот с той же погрешностью массовая доля 99% или 96%, как говорят в Одессе, две большие разницы…
Военпреды – кто галантно, кто по-деревянному подходили, говорили "спасибо", наука посмеивалась под нос, а завлаб положил мне в сумочку несколько плиток «Алёнки» из буфета.
Так что я приблизительно представляю, как делали "Булаву", которая не всегда летает...

И вот, когда я вернулась и зашла к нашему профессору с этой для него долгожданной бумажкой, он долго пытал, как я там уладила. Но ему я очень мудро ничего не рассказала. А то подумает, что тут способны на всякие мошенничества…
Так прямо и заявила:
– Чтоб вы думали, что я такая?
Кстати, ленинградские аналитики передали мне, что вояки просили вместо абсолютного спирта ввести медицинский.