Святое дело. Гл. 2

               

   Двенадцать лет тому назад, когда он вернулся из армии, то сразу устроился работать на станцию в бригаду составителя поездов, потому что в депо мест не было. Там, сразу и познакомился с братьями Силантьевыми – Александром и Женькой.
  О парнях шла дурная слава, говорили, что они занимаются разбоем, воруют, грабят людей, и даже убивают. Николай, прослужив два года в пехоте, знал многих таких детдомовских ребят, служивших с ним. Они все были отчаянные, злые, и совсем не приспособленные к нормальной жизни. Сашка и Женька были такими же.
   Сашка был старше его на  четыре года, а Женька на два, но в армии они не служили, потому что оба уже побывали по молодости лет в колонии для малолетних преступников, хотя тщательно скрывали этот эпизод из своей жизни. Лишь спустя полгода, когда Николай подружился с ними, они рассказали ему всё о себе и своей жизни. А, потом,   откровенно предложили ему заработать «немного бабок», и он согласился.
   Денег, которые Николай получал на работе, едва хватало на одежду и сигареты, а брать их у отца и матери, он считал «западло».
  В то время отношения России и Украины, были далеко не лучшими. Руководители обеих государств, строили друг другу «козни», ну и конечно это сказывалось на торговле, поставках  различных материалов, перевозке продуктов и товаров.
 Вагоны шедшие с товарами из Украины через их узловую станцию, неожиданно тормозились, их загоняли в дальний тупик, и они там стояли по нескольку суток, иногда даже по месяцу. И, главное, что они почти не охранялись,  надо было только знать, что в этих вагонах находится. А для составителей поездов, это было пустяшным делом.
  Так, ребята узнали, что на  самом дальнем пути, стоят два  крытых вагона, в которых находятся бочки  с элитным вином и коньяком из Крыма, предназначенные для розлива на ликёроводочном заводе в большом городе, и решили поживиться.
  Заранее, были заготовлены четыре молочные фляги, а точнее, они  спёр-ли  их  рано утром, прямо от молочного магазина, где они стояли привязанные цепью к металлической скобе.
  Молоко развозили рано утром, а магазин открывался только в восемь, вот развозчики, и ставили бидоны с молоком возле магазина, связывали их через ручки и крышки цепью, а на цепь навешивали замок, от которого у продавца имелся ключ.
   Вот эти бидоны Сашка с Женькой и украли, сломав замок, и вылив молоко прямо в канаву.
  Потом они достали две ручные дрели, и к ним заготовили специальные свёрла: одно диаметром двадцать пять миллиметров, второе диаметром восемь миллиметров, но приваренное к стальному пруту, для  того, чтобы увеличить длину. 
    Пол дня они оба трудились, вырезая деревянные пробки, точно под диаметр большого сверла, и из «палочек» заготовили с десяток «чёпиков» более длинных, но меньшего размера. Николай, ничего не понимая, просто смотрел на их работу, но ничего не спрашивал.
  Всё стало ясно ночью. Он с Сашкой пролез под один из двух вагонов с вином, куда Женька, сразу же принёс один из бидонов, спрятанных под эстакадой и литровую кружку.
  Сашка достал из сумки дрели, лёг на спину, подложив старую рабочую телогрейку, и начал большим сверлом сверлить дно вагона
  Когда отверстие было просверлено, он взял другую дрель с тонким сверлом, и, вставив в просверленное ранее отверстие, начал снова сверлить, но теперь уже дно предполагаемой бочки.
  Через некоторое время,  из просверленного днища бочки  на него брызнула резкая струя приятно пахнущей жидкости. Женька, тут же подставил под струю кружку, набрал немного, и тут же заткнул отверстие в бочке,  деревянным «чёпиком». Дал понюхать   вино Сашке.
  - Вино. «Чёрный доктор» или «Улыбка». Я покупал такое в городе. А нам коньяк нужен. Он в этом вагоне. Давай сверли ещё, а эту  дырку зачекань.
  Они вставили деревянную затычку глубже в просверленное отверстие, потом просто обломили её, и поставили на месте большей дырки, деревянную заглушку. Всё было шито-крыто. Потом начали сверлить следующие отверстия, искать коньяк.
  Нашли его только при шестом сверлении, потом за два часа заполнили коньком все четыре  сорокалитровые фляги. Всё зачеканили, закрыли дно пробкой, и перетащили фляги в специальное укрытие под эстакадой. Теперь, хищение могли заметить только на заводе, а там ищи ветра в поле, где похитили, на какой станции.
   Литровую кружку конька, Женька захватил в общежитие, и они распили его прямо в их комнате, и он остался у них ночевать.
  Отец, на другой день, вечером, высказал ему, своё неудовольствие.
  Николай уважал отца, но не любил. Он больше всегда тяготел к матери, особенно став взрослым, и видя, как его мать во всё потакает прихотям и чудачествам отца. Он с самого детства всё что-то перестраивал, достраивал, переоборудовал в их  большом доме, мотивируя свои дела тем, что он заботится в первую очередь о сыне, и его семье. Денег на все эти отцовские чудачества уходило очень много, они  влезали в долги, ужимали своё питание, но отец всё продолжал достраивать дом.
   Вопрос о том, чтобы купить, матери новые туфли, или платье, никогда не стоял. А, Николай, частенько донашивал обувь до дыр. Он, думал, что после его прихода из армии, в их доме, что-то изменится, но всё осталось по-прежнему, теперь отец загорелся сделать в их доме ещё и водяное отопление. Хотя впереди была зима, а матери нужно было тёплое пальто, или дублёнка.
   Поэтому, когда отец начал отчитывать его, за то, что он не ночевал дома, да ещё и связался с сомнительными личностями (кто-то видимо уже донёс ему о дружбе Николая с братьями Силантьевыми), он просто ответил:
  - Ты, батя, меня прости, но я уже взрослый, и с кем дружить сам решу. Мы все работаем в одной бригаде, по-этому они сейчас моя компания. А, ты бы лучше подумал, о том, что маме нечего надеть в зиму. Её пальто уже всё выцвело и еле дышит.
   Отец в ответ рассмеялся.
 - Да, сын, совсем взрослым стал у меня. Давай подключайся к бюджету семьи, покупай матери пальто, а у меня всё распланировано на закупку труб, батарей, и котла, Так, что на материно пальто, у меня просто нет денег, вот так!
 - А, что отопление не может подождать? Мы, что с холода умираем?- вспыхнул Николай.
 - Да, ты что Коля,- дипломатично вмешалась мать, видя назревание скандала.- Это же здорово, если у нас будет своё отопление. Чисто, красиво, а главное без дров  и угля в комнатах, где сейчас печки стоят. Я папу поддерживаю.
  - Да, ну, вас, обоих! Делайте что хотите. Но, пальто я тебе сам куплю, накоплю немного денег и куплю.
 Екатерина Петровна улыбнулась, обняла сына:
 - Вот здорово родной мой! Теперь у меня два мужика-кормильца в доме, только живи и радуйся.
   За проданный в ресторан через посредника коньяк, Николай получил от Сашки две тысячи рублей. Это был его первый «левый» заработок, и он положил его на книжку, на будущее пальто матери.
  Когда он рассказал Женьке, о своей мечте, он тут же пригласил его после работы в общежитие, где они с Сашкой предложили ему «новое» дело.
   На станции стояли два крытых вагона из Благовещенска, в которых находилась электронная аппаратура, компьютеры, мониторы, принтеры, забитые до  самого верха. Вагон охраняли два здоровых парня из большого города, они приехали оттуда на машине. Теперь она стояла на площадке перед грузовым двором, а парни по очереди, предъявив документы охране,  бегали к вагонам, осматривали их, проверяли пломбы на дверях, и возвращались обратно. В машине они ели, спали, и ждали отправки вагонов.
  - Вагоны будут стоять у нас ещё двое суток. После полуночи охранники  туда не пойдут, их просто наша охрана не пустит. Значит, у нас есть часа четыре. У меня, на всякий случай есть старый пломбир, и пломбы.  Быстро вскроем вагон, сначала один, потом второй. Будем искать коробки с компьютерами: мне Машка Потанина, секретарша начальника рассказала, туда входит монитор, системный блок, клавиатура и принтер.
  Ты, Колька у нас самый грамотный, возьмёшь фонарик, залезешь в вагон, мы тебя прикроем там, ты прочитаешь на коробках названия, а потом уже будем вытаскивать. Абы что, нам не нужно.
  Всё получилось, как спланировал Сашка, правда, искать особенно Николаю ничего не пришлось. В одном вагоне были только компьютеры, а в другом принтеры, телефаксы, и другая электроника ничего им не говорящая. Поэтому они решили брать только компьютеры.
  Работали тихо, спрятав все коробки туда же под старую эстакаду, где было довольно большое пустое пространство, которое Женька с Сашкой присмотрели заранее, потом очистили от всякого хлама и грязи. Теперь здесь лежала сворованная ими электроника.
   Женька забрал последнюю коробку, а Сашка с Николаем уже закрывали дверь крытого вагона, и вешали на запор пломбу, очень похожую на прежнюю. Первый вагон уже был закрыт и опечатан ранее.
   Они перелезли через забор, сняли с себя старые кроссовки, переобулись в другие, а старые забросили в мусорный бак - небольшая мера предосторожности, и пошли по своим делам. Колька домой, Женька в общежитие, а Сашка на переговорный пункт, чтобы позвонить своему посреднику.
   Самое интересно, что «охранники», обходя рано утром вагоны и проверив пломбы, ничего не заметили, ни в первый, ни в последующие разы проверки, и паники никакой не подняли.
  А, ночью, друзья, обливаясь потом, быстро перетащили все  сворованные коробки, через замаскированную дырку в заборе,  в кузов стоящей недалеко от забора машины с надписью «Продукты».
   Через день вагоны уехали, а Николай всё переживал, что на месте получатель обязательно хватится, начнёт расследование, и выйдет на них. Но, прошла неделя, две, всё было тихо.
  За украденные компьютеры, Сашка получил от посредника, двести пятьдесят тысяч рублей. Огромные деньги по  тем временам.
   Он выдал каждому из парней по тридцать тысяч, посоветовав не очень бросаться деньгами, и не шиковать, в ресторане с девчонками.
 - Себе я взял сорок, а остальные переведу в доллары. Завтра у меня свободный день, поедем с Женькой в Большой город, и там купим доллары. Умные люди, советуют держать все сбережения в американских баксах. Такая у нас жизнь в России наступила. Это будет наш общий запас, «на всякий пожарный случай», для благих дел.
  С того дня, он часть денег всегда переводил в доллары, и хранил их в одном ему известном месте.
   Николай поехал  на электричке в город, там купил себе новый костюм, три пары обуви, и красивое пальто матери, незаметно для неё  сняв размеры со старого, и добавив припуск.
  Екатерина Петровна была безмерно счастлива, а отец, зная заработки работников станции, недоверчиво смотрел на обновки, и только укоризненно качал головой.
  Николай познакомился с девушкой из общежития, Зоей Калининой, работающей в депо помощником технолога,  после окончания института, и они начали встречаться.
  Встречаться в те вечера, когда он не был занят «на деле», обычном воровстве из вагонов.
   Они вскрывали вагоны, и воровали всё, что там лежало, но старались это делать  понемногу. Там были сотовые телефоны, микроволновые печи, стиральные машины, телевизоры, фото и кино аппаратура, спортивная одежда, из Китая подделанная под известные марки, джинсы и даже электродрели.
  Сначала они «работали» втроём, а потом, к ним примкнул Витька Воробьёв, молодой, шестнадцатилетний парень, сын главной бухгалтерши  их станции,  работающий в депо учеником слесаря-сборщика после окончания школы.
   После  первой же «ночной работы», когда они чистили очередной вагон с китайской обувью, а Витьку поставили «на стрёме», он стал приходить на «дело»  с обрезом из двух ствольного охотничьего ружья. Раньше они «работали»  вагоны без оружия, только переобуваясь, и затем, выбрасывая старую обувь в мусор, а теперь у них появился страж с ружьём.
      Отец, ворчал, на Николая, за то, что тот  часто пропадает по ночам, мать тоже часто выказывала беспокойство, и Николай придумал, что он встречается с девушкой, часто остаётся у неё ночевать и даже в скором времени собирается  на ней жениться. Тем более что это была почти правда.
  Зоя ему очень нравилась, он ей тоже. Но она поставила ему непременное условие  продолжения их дальнейших взаимоотношений, он должен был в этом году поступить на заочное отделение института железнодорожного транспорта, а у него особого желания учиться в институте, почему-то не было.
    Его уже очень увлекла разбойная жизнь,  риск будоражил кровь, а полученные деньги грели душу. На счету в сберкассе уже накопилась приличная сумма, и он уже подумывал о покупке машины.
  Но как не осторожно и хитро они работали, всё же опера из транспортной милиции, напали на их след. О том, что на станции работает оперативная группа милиции, расследующая хищения из вагонов, им по секрету сообщила Маша Потанина, одноклассница Николая, а он рассказал своим друзьям.
  Во время одной из смен, Сашка отозвал Николая в сторону, и тихо сказал:
- Нужно поговорить. Знаешь Колян, я чувствую, что милиция давно на нашу станцию зуб точит, и мы с братишкой у них давно на подозрении. А, ты, другое дело. Твой отец машинист, почётный железнодорожник, орденоносец. На тебя никто не подумает. Поэтому, я думаю, что нашу «заначку» нужно спрятать у тебя дома. Найдёшь место?
   Николай немного подумал.
- Найду. Есть старый колодец во дворе, мы им  давно не пользуемся. Батя мой,  теперь скважину пробурил на двадцать метров. В колодец можно и спрятать. Только, чтобы не размокло ничего, там ещё воды  метра на полтора.
  Сашка засмеялся.
– Не боись, братан! Деньги у меня в двух  пластиковых канистрах. Сколько их там сам не знаю, чтобы посчитать, нужно канистры разрезать. Но зато они герметичны, и влаги не боятся. Отец твой, когда в поездку?
  - Сегодня вечером.
 - Ну, и прекрасно. Завтра  ночью, я тебе наши деньги и принесу. О них знает только Сашка, и мы двое, понял. Если, что случится с нами, используй их для благого дела. Понял?
 - Да, понял, понял! Буду ждать тебя.
  На другой день, поздно вечером, Сашка пришёл домой к Николаю с большим рюкзаком, в котором оказались две десятилитровые канистры, заполненные деньгами.
  Они проверили плотность крышек, потом нашли  во дворе большой камень, положили его в рюкзак, завязали тесёмки, и бросили рюкзак в колодец. Посветили сверху фонариком, всё было покрыто водой.
    Банда на время затаилась, но тут вмешалась судьба, в виде Витьки Воробьёва. Они  все были на работе, когда он, пришёл к ним, и рассказал, что в тупике стоят один пассажирский  и два крытых вагона. А  в  них  южно корейские сотовые телефоны  последних марок, он сам слышал от охранников, когда в обед «шарился» по станции, и высматривал добычу.
  Но, Сашка, тогда грубо оборвал его:   
- Всё Шнурок, замолкни. Мы честные трудяги, нам чужого не нужно. Пусть себе стоят вагончики, а потом катятся дальше в Москву.
 - Да, ты что, Сашок? Там же всего двое охранников. Они по очереди выходят из вагона, и охраняют вагоны. У них только пистолеты, ну и фонарики. Мы их оглушим, свяжем по одному, заткнём рты, наденем мешки на голову, и сделаем своё дело. Я очень хочу иметь сотовый телефон. Это так круто. Все девки в посёлке с ума сойдут от зависти. Давай, в последний раз, а? Это же обычное дело.
   И, Сашка, который уже чувствовал, что милиция внимательно следит за работниками станции, неожиданно согласился.
   «На дело» они пошли втроём, Сашка, Женька и Витька, а Николая  оставили «на стрёме», он должен будет предупредить их, если появятся посторонние люди или милиция.
  Ночь была достаточно лунная и, он прячась за одним из пожарных вагонов мог издалека наблюдать всю картину.
  С первым охранником парни справились быстро, Сашка из темноты ударил его деревянной ручкой от лопаты по голове, и охранник, тут же, без звука рухнул на колени. Его оттащили в сторону, связали руки и ноги, засунули в рот кляп, а потом надели на голову старую наволочку из общежития.
    А вот, со вторым охранником, им пришлось повозиться. Мало того, что он не упал после первого удара палкой, так он ещё в ответ, сильно ударил Витьку прямо в челюсть. Да, так, что тот отлетел на метра три от насыпи. И только второй Сашкин удар, вырубил его.
   Пока Витька приходил в себя, Сашка с Женькой, связывали второго охранника, засовывали ему в рот кляп, и надевали на голову наволочку, как и первому. Потом второго охранника, понесли к месту, где лежал первый. Всё, теперь нужно было приниматься за дело.
   Братья даже не заметили, что за их спинами, неожиданно появился Витька, с окровавленным лицом и с обрезом в руках.  Он подскочил ко второму охраннику и буквально прошипел:
 - Ах, ты сука! Меня ударить решил! Да?- и, неожиданно для братьев нажал на курок, попав прямо в грудь  ударившего его охранника, потом направил ствол на другого, и снова выстрелил. Выстрелы, среди ночи, прозвучали как орудийный салют.
  - Ты, что делаешь, падла?- заорал на него Сашка, не веря своим глазам. Зачем ты людей убил, а? Теперь же все менты сюда нагрянут, и нам пи---ц придёт. Пошёл вон урод! Шнурок ты, Шнурок и есть. Уйди на хер с глаз моих!  Теперь нам всем нужно срочно сматываться отсюда. Делать ноги.
   Витька, что-то промычал в ответ, и исчез под вагоном, вместе с обрезом, а Сашка и Женька пригнувшись, прячась в тени вагонов,  двинулись в сторону Николая. В тот же миг, Николай увидел, как из дверей пассажирского вагона, выскакивают люди с автоматами, одетые в камуфляжную форму.
   - Атас, менты!- заорал он во весь голос, прячась за вагоном, и ребята его услышали. Женька рванулся к нему, двигаясь зигзагами, как заяц, а Сашка неожиданно остановился.
  В его руках, откуда–то, неожиданно оказался  пистолет, из которого он не-сколько раз выстрелил по милиционерам. Они, в ответ  залегли и тоже открыли огонь из автоматов. Первые же очереди достали обоих убегавших. Сначала, на спину упал Женька, широко раскинув руки, а вслед за ним и Сашка.
   Милиционеры, не знали, сколько  человек нападающих  и, не желая в темноте рисковать, просто лежали на земле, или прятались за вагонами, поэтому, Николаю, знавшему на станции каждый кустик, без труда удалось смыться с места происшествия, и вернуться домой.
  На другой день у него был отдых между сменами, и он никуда не ходил, целый день провалялся дома, тупо глядя в телевизор, и размышляя, о своей дальнейшей жизни. А рано утром к нему пришёл Витька, тихо свистнул под окном, и он вылез к нему в окно.
   Витька был бледный как полотно, с трясущимися руками и губами, отчего его крысиная мордочка, выглядела вообще карикатурно.
   Он рассказал ему, что милиция вчера после ночной стрельбы, прочесала всю станцию, облазила вместе со станционными рабочими все закутки и закоулки, но ничего не нашла. Сашку и Женьку они ночью забрали с собой, и кажется, они были ещё живы. В какую больницу их увезли, никто не знает, хотя весь посёлок, и вся станция с депо, «гудит» о ночном происшествии.
   После обеда, милиция делала обыск в общежитии, где жили Женька с Сашкой, понятыми были их соседи, они сказали, что ничего существенного они там не нашли, ни денег, ни драгоценностей.
  - Слушай ты, говнюк! Ты почему всем нап…ел что вагон охраняют только два охранника, да и то не менты, а частные охранники, а? Они же там, засаду приготовили, я уверен, что в вагонах крытых, ничего не было, это была просто приманка,- Николай схватил Витьку за ворот рубашки, и левой   ударил по лицу так, что он отлетел к забору, упал, но сразу вскочил на ноги
  - Это ведь из-за тебя братья  были ранены, и может уже, и умерли, кто знает! На хера, ты по связанным охранникам стрелять начал, щенок? Твои выстрелы услышали милиционеры, которые спали, или просто прятались в вагоне, и выскочили на шум с автоматами. Ты, то смотался, гадёныш! А ребята полегли.
   - Но ты ведь тоже смотался, как и я. Зачем теперь меня одного винишь? – вытирая размазанную  по лицу кровь, белым платком.
  - Да, смотался, - горько проговорил Николай, опустив голову.
 - Мне так Сашка приказал, «стой на шухере, если что, предупреди, а сам сразу сматывайся». Я так и сделал, иначе бы  меня тоже схватили бы. Но, я думаю, это дело времени. Весь посёлок знал, что я дружил с братьями, да и всё общежитие. Да, и тебя, в последнее время, там тоже часто видели. Так, что жди, скоро за нами придут, и повяжут. Потом будут обыски, суд. Ну, если бы нас арестовали за обычное воровство, то дали бы года три четыре. Ничего из ворованных вещей, мы не прятали, дома их тоже нет, Сашка, через своих ребят сбывал на рынках в большом городе.
  А, теперь, это уже не просто воровство, а грабёж, с применением огнестрельного оружия, при котором убиты два сотрудника милиции, это уже, лет на десять-пятнадцать потянет, как минимум.
  Глаза у Витьки, мгновенно расширились, в них появился ужас и страх. Он схватил Николая за руку, крепко сжал её, и залепетал, заглядывая ему прямо в глаза:
- Если меня арестуют, и посадят в тюрьму, я там не выдержу. Ни за что не выдержу, и сдохну сразу. Я прошу тебя, ничего обо мне не рассказывай, а? Особенно, про обрез, я его выбросил в речку, в самое глубокое место. Ну, тебе ведь всё равно, если арестуют, срок дадут, а меня могут и не тронуть. А? Ну, я тебя прошу, Коль, - умоляюще со слезами на глазах клянчил Витька, не отпуская его рук.
      Тогда он пожалел его, просто пожалел, хотя люто возненавидел на всю жизнь.
  Его арестовали через неделю. Оказалось, что месяцем раньше, был арестован Петька Болдин,  друг Сашки и Женьки, их товарищ по детскому дому,  водитель-экспедитор из торгово-закупочной базы в большом городе, через которого, все эти полтора года, сбывались  похищенные из вагонов товары.
   Его долго «ломали» в милиции, и он, наконец, сознался, рассказав про наш посёлок, станцию и группу парней, которые сдают ему похищенные товары. А, в качестве главаря, он назвал, ни Сашку, ни Женьку, а его Николая. Даже на очной ставке, он постоянно твердил, что имел дело только с ним, а остальных членов группы, не видел, и не знал. И, Николая тут же арестовали.
   Следователь начал его сразу допрашивать, просил чистосердечно рассказать об их « банде», кто в неё входил, куда девались деньги, вырученные от продажи краденого.
  Николай  уже знал, что Сашки и Женьки нет в живых, значит, они уже ничего не могут сказать, поэтому категорически отказывался от предъявленного ему обвинения, и сообщал только о тех фактах, на которые у милиции были доказательства. Кстати, пять хищений коньяка и вина, которые они организовали, им даже не инкриминиро-вали. Решили, что хищения происходили в других местах.
    Следствие шло полгода, у них в доме было проведено несколько обысков,  после которых, у матери случился первый инфаркт, а отец сразу постарел на несколько лет.
  Николай увидел их обоих уже в суде, а потом не видел больше никогда.
Ну, а Зоя Калинина, с которой он хотел связать свою жизнь, даже на суд не пришла.
   Отец, разозлившись на него, категорически запретил матери ездить к нему на свидания, и даже не написал ему в колонию ни одного письма за девять лет. А, вот мать писала ему каждый месяц,  даже присылала фотографии и эти письма, очень согревали его в суровые колымские морозы.
 Ему дали десять лет колонии строгого режима, и он отсидел там, от звонка, до звонка.
   Теперь, вот, переночевав первую ночь в своём доме, оставленном ему родителями, он сидел на крыльце, и докуривал вторую сигарету.