Последний приют машиаха

      Сожалею, что поставил Я
      Саула царём; ибо он отвратился от Меня,
      и слова Моего не исполнил.


      Посвящается той, ещё до встречи с которой
      я был раздавлен предчувствием вечной разлуки.


   Горы угадывались на фоне ночного неба чуть более тёмным призрачным контуром, возможно, воображаемым. Только тусклый огонёк на перевале Оленье Урочище свидетельствовал о существовании хребта, хотя и не очень убедительно. Снаружи стало неестественно тихо, и это было верным признаком скорого штурма. Хотя, скорее всего жалкое укрытие зальют напалмом, как рекомендовано в написанном им же Кодексе Санитара. Говорят, что в такие минуты перед глазами проносится вся жизнь. Это не так. В голове звенела холодная пустота, как черная дыра, пожирая зародыши мыслей. Ведь лучше всего помнится то, чего никогда не было. А жизнь – это наркотический сон, бессвязные обрывки бреда. Когда не знаешь, где реальность, а где грёзы, вымысел, и не чувствуешь опору. Это как будто вечное падение в бездонную пропасть.


   Катастрофа случилась обыденно и незаметно. Может быть от того, что назревала очень медленно. Первая эпидемия удивила количеством смертей, но не потрясла. Всё выглядело, как банальный грипп. Потом пришло понимание, что грипп очень опасный.  А затем выяснилось, что это вовсе не грипп. Казалось, что мор свирепствует где-то далеко, в выпусках новостей.  Всесильная наука и на этот раз помогла людям, подарив эффективную вакцину. Разработчиков вакцины наградили премиями и славой, но геополитические противостояния и вялотекущие войны не прекратились, люди продолжали стяжать и потреблять. Однако через три года болезнь вернулась абсолютно безразличной к чудесному снадобью, и пронеслась истребительным ураганом по всем континентам. Чем мощнее являлось новое лекарство, тем быстрее мутировал вирус, увеличивая свою смертоносность. Многим стало понятно, что эта гонка ведёт в тупик, а человечество обречено. Это стало началом Великого Мора.


   Просто слабость, обычное недомогание, потом сильный жар и неминуемая смерть через два или три дня, которую нельзя ничем отвести или отсрочить. Так проявлял себя вирус. Можно было подумать, что неисчислимые миллиарды образований, которых и живыми существами можно было назвать с очень большой натяжкой, имели единый целенаправленный план по уничтожению человечества.


   Через двенадцать лет Мора на земле не наблюдалось полноценных государств, а некоторые области вовсе остались незаселенными. Воцарился постапокалиптический хаос, но без огромных очков из голливудских фильмов. Мораль изрядно износилась, как и предупреждал автор Гулливера. Порядок наблюдался лишь там, где власть получили религиозные фанатики или отпетые бандиты. Часто это сочеталось. Все эти группы вели между собой жестокие войны, в основном, за вакцину. Но уже несколько лет никто её не производил. Люди убивали друг друга из-за подделок или просроченного интерферона.


   Странствующие проповедники, которых не очень-то привечали по понятным причинам, стали приносить вести о «земле обетованной» на севере, которой не коснулся мор. Якобы среди этих северян вовсе не было больных, а вирус пришельцев не цеплялся к ним. Кто-то верил им, потому что человеку тяжело без надежды. Другие считали это очередными мифами. Однако длинные вереницы беженцев вскоре потянулись в сторону Полярной звезды, чтобы уничтожить рай, если он существует. Ведь кроме жалкого скарба они прихватили инфекцию. Третьи встречали пулями или камнями любого пришлого, ибо он нёс вирус и смерть. Бывший аптекарь Поль Гилль был одним из таких странников. Но двигала им не религиозная идея. Он вообще являлся атеистом, потому как, если Бог есть, то у Поля не оставалось бы шанса оправдаться. А без Бога грехи выглядели гадкими, мелкими и приемлемыми. Да и вообще, просто так поверить – что может быть более странным?


   Партия противников новых лекарств возникла почти с самого начала Мора. Многие видели прямую зависимость между появлением очередного спасительного зелья и приближением к гибели человечества. Могла бы помочь поголовная вакцинация новым препаратом всего населения, но для этого уже не было ни административных, ни технических ресурсов. Да и «чудесные» препараты давно стали малоэффективными, или вовсе пустышками. Оставалось одно – пожертвовать большинством ради шанса спасти людей как вид. Однако приносить себя в жертву никто готов не был, и каждый лелеял надежду выбраться из могилы по головам ближних. Для спасения был необходим мессия!


   Если бы не Мор, то Поль, скорее всего поздно женился бы на незатейливой увядшей вдове, и стал бы ворчливым малооплачиваемым импотентом. Но общая трагедия изменила его судьбу, где-то закалила, а где-то сломала характер. Начались первые погромы, и жители квартала выбрали его руководителем коммуны. Вернее, он сам проявил себя таковым, когда организовывал оборону, распределение пищи и прочие мероприятия, о которых никто вокруг не имел представления. Он тоже не имел представления, но поступал так, словно знал, что делать. Но коммуна просуществовала не долго, распавшись от внутренних распрей и нападений первых организованных и хорошо вооруженных бандитов. Большинство коммунаров примкнули к нападавшим, и погибли вместе с ними от вируса. Аптекарь же попал в группу кочующих опустившихся особей, занятием которых был мелкий разбой ради пропитания и употребление любой доступной наркоты. Но счастье без причины и прозрение без истины не прельщали Поля, поэтому он покинул кочевников и отправился на восток. Там было спокойней, сохранились многие признаки государственной власти, можно было найти работу.


   Здесь ещё жили по старинке, пользовались деньгами и содержали полицию. Вернее, это была народная милиция, потому что на дежурства по сохранению порядка заступали обычные фермеры и рабочие. Поль устроился батраком на ферму к Джеффу Бину, который в прошлой жизни являлся крупным ученым микробиологом. Он участвовал в создании нескольких вакцин, которые, как оказалось, принесли больше вреда. Джефф испытывал острую вину. Может из-за этого он организовал общественное движение за запрет всяческих вакцин и безжалостное умерщвление всякого, у кого наблюдались бы признаки болезни. Это касалось и тех, кто контактировал с зараженными. Так же он планировал строго ограничить передвижение людей. Эти взгляды нашли много сторонников, во всяком случае, здесь на востоке, потому что Мор в этих местах особо не свирепствовал, хотя и собирал регулярный урожай трупов. Постепенно, вопреки желанию Джеффа, партия стала религиозной.


  В доме Джеффа и на ферме всем предписывалось носить респираторы. На этот последний атрибут защиты давно уже плюнули в западных землях. Там человека в респираторе или повязке просто обсмеяли бы как глупца. Фермер ни когда бы ни впустил в свой круг пришлого человека, тем более с районов, где Мор властвовал безраздельно. Но Поль обманул его, назвавшись уроженцем соседнего городка. А документы уже давно никто не спрашивал. Бывший аптекарь не только получил работу, кров и пропитание, но и стал вхожим в дом Бинов. Познания фармакологии выделяли его среди серой необразованной массы, поэтому Джефф с удовольствием посвятил его в свои воззрения, которые тот мог принять не с сакральным фанатизмом, но рационально. Через несколько месяцев Поль стал правой рукой лидера. Сказались врожденные способности и навыки руководства коммуной. Джефф даже позволил новому товарищу встречаться со своим пятилетним внуком Люсьеном, которого держал в полном карантине.


   Бывало так, что общая беда пробуждала в людях нечто значительное, важное и человеческое. Но только не в этот раз. Из камеры смертников все чаще вызывают кого-то, и они уже не возвращаются.  Лишь некоторые из оставшихся иногда замирают при этом на время и принимают человеческий образ, но через мгновение вновь занимаются вместе со всеми мелкими дрязгами, делёжкой баланды, места у параши и карточным шулерством. А ведь следовало бы раздать долги, одеть чистое бельё и вспомнить в себе хоть какую-то частичку достоинства. Потом времени не будет. Люди опять подтвердили свою алчную сущность. На восточную директорию обрушились объединённые банды запада, движимые жаждой овладеть богатствами благополучных земель. Дисциплина и единство этих армий были весьма зыбкими, но их было много, они не знали жалости, обладали пушками и, даже, несколькими танками. А главным оружием захватчиков был вирус, который они несли в своих обреченных телах.

  Неподготовленные и плохо вооруженные милицейские отряды оказали весьма слабое сопротивление захватчикам. Ферма Бинов была разграблена и сожжена, истребив местных, бандиты переключились на междоусобные разборки, как будто не доверяли вирусу свое уничтожение. Из всех спаслись только Поль и малыш Люсьен. Компас оставил им лишь одно направление в северные земли, которые давно обезлюдили после эпидемии. Чтобы спастись от войны, нужно было пересечь горы, которые достигали четырёх тысяч футов. Задача не такая уж простая для бывшего интеллигента с маленьким ребёнком. Гилль испытывал неподдельную благодарность к Джеффу, за то, что то пару раз брал и его, когда возил внука на перевал Оленье Урочище любоваться видами местной природы.  Не умереть сразу изгнанникам помогли несколько кусков сушеного мяса, который аптекарь успел захватить на ферме и автоматическая винтовка Рюгер с двумя магазинами, которую он взял у мертвого боевика. В северных лесах теперь было много дичи. В первые дни пути ребенок тяготил и мешал Полю в его передвижении. Несколько раз он хотел оставить пацана спящим  после ночёвки. Но непонятная сила заставляла вновь садить мальчика на, и без того уставшие, плечи. Так они и добрались через пару месяцев до опустошённых городов севера, где только дикие звери прятались в почти  неразрушенных домах.


   Однажды, во время промозглой тревожной ночёвки в развалинах бывшей автозаправки, аптекарю приснился странный сон, в котором он торопился с какой-то женщиной на автобусную остановку посреди холмистого луга. Он немного замешкался и отставал от своей спутницы, поэтому мог видеть её только со спины. Но чувство близости и привязанности к этой женщине переполняло его. Неожиданно подъехал автобус, а ветреная подруга даже не оглянувшись, запрыгнула в него. Автобус тронулся, а наш герой остался посреди бескрайнего луга. Во сне Поль почему-то знал, что автобус должен сделать петлю и его можно перехватить на следующей остановке, которая совсем рядом. Мучимый досадой на свою медлительность, на торопливость женщин и автобусов, он побежал назад, к другой остановке. Но автобуса не было слишком долго. Тревога разрывала душу Поля. Он вновь вернулся на первую остановку и пошёл, уже в сумерках, по черному асфальту туда, куда уехала его женщина. Дорога не сворачивала, как он ожидал, а уходила под землю. Да, именно под землю. Не в тоннель какой-нибудь, а словно целина засыпала, накрыла шоссе. Далее не было никакого пути, даже грунтовки, а только поросшая кустами степь.


   В северных лесах никто, во всяком случае, так рассказывали все, не обитал. Это повышало шансы выжить и создавало необычное дурманящее чувство  безопасности. Дикие звери: волки, росомахи и, даже медведи ни шли, ни в какое сравнение с человекоподобными. Впрочем, лоси – эти тоже были безбашенными в своей тупой агрессивности. У южан ходило поверье, что убийственным вирусом пропитан сам воздух этих мест, и они избегали севера. Но Поль знал, что вместилищем вируса может быть только человек, без человека нет и болезни. О том, чтобы зараза перешла к какому-то животному, никто не слышал.  Главной проблемой стало лишь то, что Поль не обладал навыками индейца. Он с грустью пересчитывал оставшиеся патроны и искоса посматривал на маленький, но лишний рот малыша. Поль лелеял надежду найти в каком-нибудь заброшенном поселке туристический магазин, чтобы поживиться, если повезёт, мало-мальски сохранной палаткой. Отсутствие палатки тяготило путешественников всё сильнее и сильнее. Мало того, что вечерами стало довольно холодно, случались дожди, но усталость сбивала на привале с ног, и на строительство шалаша и любого укрытия не оставалось сил. Даже если путешественники находили сохранный дом, то тот всегда кишел змеями, грызунами, хорьками, пауками и другой мерзкой, а часто и опасной, живностью. Да что уж там, как-то они вошли для ночлега в удобный на вид сарай, и одичавшая кошка бросилась Полю в лицо. Царапины были довольно серьезными, но пострадавший понимал, что ему повезло – остались целы оба глаза.


   Винтовку давно пришлось выбросить и сменить рацион с лосиного и кабаньего мяса на рыбу. Да и рыба стала редкостью, хотя в речках её было полным полно, но без снастей, голыми руками Поль так и не научился её добывать. Так что, остались грибы и всяческие несытные ягоды. Вся утварь в опустевших жилищах, которые им иногда встречались, или пришла в негодность от тлена, или изначально была абсолютно бесполезной. Пара ножей, пара ложек, котелок, топор и атлас автомобильных дорог – вот всё, чем им довелось разжиться. Однажды они нашли целый склад консервов в подсобке развалившегося магазинчика. Но все банки вздулись, и Поль с немалой досадой оставил их ржаветь дальше. Тем не менее, в какой-то момент им повезло: наглый енот, эта обезьяна севера, залез в шалаш, когда они укладывались спать. Поль только увидел его длинные вороватые пальцы, проникающие в котомку со скудными припасами. Удар обухом топора был молниеносным и точным, как у заправского охотника. А путники полакомились жареным мясом. Всё больше аптекаря волновала незаживающая ранка на лице нанесенная кошкой. Вроде ничего страшного, но кожа вокруг покраснела, и появилось поверхностное нагноение. В распоряжении аптекаря было одно лекарство – подорожник. Что удивительно, им ни разу не встретились останки жителей этой земли, ни единой косточки. Неужели всё сожрали звери?  К концу четвертого месяца скитаний путники заметно сдали. Особенно похудел и ослаб малыш Люсьен. А смертоносная зима уже дышала в лицо голодным ветром. Поль наметил по карте городок Ремвилл, надеясь найти там подходящий дом для зимовки.


   Наши беглецы вошли в городок открыто, уже не предпринимая никаких мер предосторожности. Встретить людей они уже давно не надеялись, а опасное зверье, если таковое обитало тут, наоборот, следовало  распугать. Уже следуя улицами Ремвилла, Поль стал чувствовать непонятную странность окружающей обстановки. Селение совершенно не походило на те заброшенные руины, которые им довелось посещать ранее. Страшная мысль возникла на грани осознания, но так и не оформилась в слова: «Здесь живут люди!». Даже, когда он увидел на улице женщину, рассудок отказывался воспринимать это. Конечно же, в этом не стоит искать мистическое начало, и причина в вычурной игре человеческой психики и долгом воздержании, но как ни странно, Поль стразу узнал в незнакомке потерянную в странном сне спутницу. У неё были белые короткие, худые ноги с некрасивыми коленями, рябое увядшее лицо и редкие выцветшие волосы. Но она же обладала тонкой чувственной шеей, в нежную кожу которой можно было уткнуться и дышать тёплым запахом чужого тела. А ещё у неё были грустные, почти голубые глаза, и чувственный рот с пухлыми потрескавшимися губами. Полю сразу стало жалко женщину, и он ощутил привязанность к этому человеку, которая обычно возникает с годами.


   Не только Ремвилл, но и бесчисленное количество городков к северу оказались населены людьми. Их было мало, но болезнь не проявляла себя у северян уже несколько лет, поэтому население быстро росло. Доходившие слухи о злодеяниях и буйстве болезни у соседей пугали выживших. Это, вместе со страхами южан перед севером, сводило контакты к минимуму. Аптекаря с мальчиком в начале поместили в карантин, который представлял собой отдельный домишко на окраине городка. После перенесенных лишений старая хибарка с печкой и скудная пайка казались им воплощением рая на земле. К середине зимы Гилль влился в общину и переселился к Анне – найденной женщине из сна. Её муж погиб несколько лет тому назад необычной для южан смертью, то есть не от болезни или руки ближнего, он утонул в реке.


   Поль выяснил, что в первые годы Мора смерть косила людей и здесь, и очень быстро серверные земли оказались обособленными и сюда перестали поставлять любые лекарства. Казалось, что все обречены, но с каждым годом болезнь проявляла себя слабее, мягче, пока не стала подобием лёгкой простуды. В конце концов действие вируса нельзя было отделить от других недомоганий, если оно вообще существовало. Поль окончательно уверился в жестокой, но единственно правоте Джеффа Бина. Как человек близкий к медицине, он понимал, что для спасения жизни необходимо отсечь гниющий член с частью здоровой ткани. Так же ему было ясно, что сложившаяся суровая идиллия северян не просуществует долго, вирус или бандиты достигнут и этих мест. Вопрос лишь в том, кто раньше. И он, Поль Гилль, знает как спасти этих людей, Анну и Люсьена, всех остальных людей от полного уничтожения. Наверняка, он сможет найти единомышленников, ведь Поль Гилль – не самый умный человек из оставшихся на планете, ведь был Бин со своими сподвижниками. Потенциальный спаситель человечества решил для начала найти их и весной начал собираться в путь. Если у человека есть идея, тем более, если он верит в свою миссию, то это равносильно подключению ещё одной свежей батарейки к почти разрядившимся старым. Хотя шибко умные заметит, что так делать нельзя.


  Восток опустел почти как север, многие были убиты, других взял Мор. Но, в отличие от севера, здесь не зрела даже слабая надежда, сам воздух пропитался безысходностью. Когда странник, сопровождаемый женщиной с ребёнком, говорил, что пришёл спасти их, ворота открывались. Но не перед верой в спасение, а от убеждённости в бесполезность мер безопасности. Люди смирились со смертью. Во многих селениях даже не было ворот и какой-то организующей власти. Теперь и на востоке не носили респираторов. Однако нашлось несколько человек, которые если и не знали Джеффа Бина лично, но слышали о его партии. Полю удалось зажечь еле заметных свет в конце тоннеля, поселить в их душах слабый энтузиазм. Вскоре появились и те, кто уверовал в слова аптекаря фанатично. Это были не только невежественные крестьяне или бывшие бандиты, вокруг Поля стали собираться выжившие ученые, которые принялись разрабатывать всеобъемлющий план Спасения. Очень быстро весть об этом разнеслась до самых крайних селений почти исчезнувшей цивилизации.


   Сам Поль пишет руководство, в котором подробно разъясняет, что необходимо предпринять для Спасения каждому. Брошюру гордо называют «Кодексом санитара» и издают на всех доступных средствах печати. После этой книги появляется движение санитаров, которые берут всю полноту власти в свои руки. Во-первых, строго ограничивается передвижение людей. Только санитары в специальных защитных костюмах, которые более устрашающие, чем защитные, доставляют в селения почту, продовольствие, приказы. В это время ученые подготавливают несколько лабораторий и начинают создавать запасы последней эффективной вакцины для поголовной вакцинации. Для этого нужен большой запас лекарства, чтобы провести операцию массово и одновременно. Намечается срок в два года. До этого применение специальных антивирусных вакцин под смертельных запретом, только средства профилактики, разрешенные интерфероны и витамин C. Каждый обязан носить повязку на лице. Но где их взять? Люди использовали старые грязные тряпки, которые никогда не стирали и не меняли. Эти повязки сами являлись источником инфекции. Горе тому, у кого наблюдаются признаки болезни. Таких просто убивали и сжигали. Критерием болезни могли служить обнаруженные антитела в крови, а могло и личное мнение толпы или старшего санитара. Подконтрольные санитарам территории наполнились стоном и плачем матерей, у которых отбирали детей, разлучаемых близких людей, отчаявшихся обреченных на огонь. Кто-то пытался восстать против власти санитаров, но большинство людей сами хватали любых подозреваемых в заболевании, а так же всех, с кем те контактировали, и сжигали их живьём, про что не было сказано в Кодексе. Возможно, что подготовка Спасения стала уносить не меньше человеческих жизней, чем вирус. В провинции Локхард, например, было уничтожено абсолютно всё население. Прав Платон в том, что в любом государстве справедливостью считается  всякое действие устраиваивающее власть.


   Минул всего один год с того момента, когда перепуганный мужчина с малышом бежал в северные леса, объятый ужасом и безысходностью. И вот сегодня его уже объявляют мессией, посланцем Бога, спасителем человечества наказанного за грехи. Люди всегда склонны к религиозному восприятию мира. Так рождается новый культ, где Бин – Бог Отец, а Поль – его пророк. Полю это не нравится, но ближайшие соратники говорят, что это на руку плану Спасения. Так легче добиться от толпы повиновения, воодушевить и организовать её. Цель, действительно, велика, поэтому и средства оправданы любые. Под знаменем Спасения создаются новые отряды санитаров, которые выполняют роль полиции и армии. Все они хорошо вооружены и наделены полной властью. Самые дисциплинированные, фанатичные и безжалостные санитары – это бывшие бандиты запада. И они выполняют любой приказ мессии. Только Полю не нужна власть, он презирает её и тяготится ею.


   Зимой внезапно заболевает Анна. Три проведенных теста подтверждают наличие инфекции. Во взглядах соратников, которые уже давно стали жрецами, Поль видит вопрос и ожидание. Как поступит пророк? Его сердце разрывалось от боли и чувства вины. Ведь это он притащил её сюда умирать с благополучного севера. Не ведёт ли путь, который он избрал под землю? Если в качестве исключения ввести Анне вакцину, то её шансы выжить станут очень велики.  Пророк приносит жертву ради идеи, благородного дела, величественнее и важнее которого быть не может. Ведь он избранный, если не Богом, то людьми. Он так и не попрощался, не простился, потому что не смог бы посмотреть ей в глаза. Убийца не он, а вирус!


   Что-то надломилось в душе у Поля. Как будто треснула какая-то очень важная деталь в невероятно сложном механизме. Механизм ещё работает, но уже обречен на фатальную поломку. Его резиденция хорошо отапливалась, но тело пронизывал странный озноб. Аптекарь вспомнил свою службу в армии на морской базе в Гудспиде. Тогда он сильно страдал от постоянного мокрого холода и одиночества, потому что у него так и не сложились отношения с сослуживцами. Сейчас было похожее чувство на то, когда ему во время наряда в котельной удавалось найти время и набрать ванну горячей воды. Это особое ощущение, когда нижняя часть тела погружалась в блаженное тепло, а верхняя всё ещё дрожала от холода и жалости к себе. И теперь Поль подумал о том, что так могли бы чувствовать себя мёртвые в могилах. Эти мысли были прерваны докладом секретаря о том, что у Люсьена появились признаки болезни. Такое можно было предвидеть, ведь он много общался с Анной. Пусть Поль гнал прочь эти мысли, но это не помогло. Впрочем, и сам он был очень близок с Анной. Если заболеет и он, то это будет нонсенс: Спаситель – разносчик инфекции. Или это Божий замысел: принести в жертву своего избранника?


   Глава комитета Спасения Поль Гилль просит провести новый анализ. Утром ему сообщают, что в крови у мальчика без сомнения есть вирус. Он подлежит уничтожению. Наверное, это не должно особо трогать Спасителя, ведь стольких он уже придал огню, а этот несчастный малыш ему совсем чужой. Но, как только Гилль представлял Люсьена в пламени огнемётов, то тут же вскакивал с кресла и со стоном расхаживал по своему кабинету, сжимая голову руками. Власть, которая казалась абсолютной, была обманом, он не мог ничего. Занозой в голове засела мысль о том, что в трёх милях к востоку, на территории бывшей фермы покойного Бина создан тайный склад вакцины, которую применят в час Спасения.


   К Гиллю вошла делегация соратников учёных. Старший из них просит выслушать новую информацию о плане Спасения. Они обнаружили, что у части людей выделен участок гена, который делает их невосприимчивыми к вирусу. Обнаружено уже около сотни таких счастливчиков, но их может быть не меньше тысячи. И теперь основной план Спасения – это выявление таких людей, их охрана и эвакуация в одно место. Они – будущее человечества. Прежний план ненадёжен и  непредсказуем, его новое предназначение – успокоение населения, контроль над обреченными. Вздохнув и помолчав немного, ученый добавил, что ген обнаружен в крови Поля, но не найден ни у кого из членов комитета. Остальные хранили равнодушное молчание. Глава комитета поинтересовался, почему изменён план. Тогда учёный рассказал о новой мутации вируса. Белки, которые он кодирует стали образовывать вокруг ДНК очень плотную и стойкую оболочку. Другими словами, вирус обзавелся спорами. Теперь он заражает территории, на которых нет людей. Сколько времени отведено человечеству, сказать нельзя, но, вероятно, очень мало. Спасти оставшихся людей могла бы генная инженерия, но такие технологии уже давно недоступны. Уже чудо, что сохранилась лаборатория и специалисты в Эльверуме, где удалось получить сведения о спасительном гене. Аптекарь не ощутил ничего узнав об этом, он слишком устал, чтобы чувствовать, и мысли его были заняты другим.


   В комнатах стало так тихо, что было слышно, как большой чёрный таракан топчется на кухне и грызёт сухую луковую шелуху. Полная луна светила в окно ярким прожектором. Поль принял решение и ноющая тревога, болезненная слабость куда-то улетучились. Теперь он вновь стал тем Полем, который руководил коммуной, возглавлял комитет Спасения и олицетворял последнюю надежду человечества, которого считали пророком Бога. Да! А не жалким аптекарем Гиллем. С минуты на минуту ему самому суждено возродиться Богом, но прежде следует взойти на Голгофу. Санитары охраны даже не посмели спросить: куда направился за полночь их вождь. Поль сел в машину комитета, хотя де факто она была его личным автомобилем. Благо, что водитель оставлял ключи в бардачке. Первая остановка – госпиталь. На самом деле, это тюрьма на окраине города, где держали  заражённых, чьё уничтожение было назначено на утро. Их сожгут огнемётами. Но не малыша Люсьена. План действий и доводы для охраны родились тут же экспромтом. Он сказал им, что забирает мальчика для медицинских опытов учёных. Узника освободили, но в глазах санитаров читалась недоверчивая напряженность, ведь все знали, кем являлся ребенок. Малыш сильно кашлял, но не из-за болезни, а потому что кафельный пол камеры был обильно посыпан хлорной известью. Сердце Гилля сжалось от боли.


   Первые золотые лучи уже пронзили  серые облака, когда пикап подъезжал к ферме Бина. Свежий зимний ветерок наполнял воздух бодростью. Успех в госпитале вселил в Поля такую уверенность, что он не чувствовал ни малейшего волнения или страха. Он смирился с любым исходом и не пытался оправдать себя. Время рассудит. Впрочем, у времени тоже бывают судебные ошибки. Но машину Поль, всё же, поставил в еловых зарослях за полмили до фермы. В багажнике он нашёл массивный молоток с пластиковой ручкой.  Уснувший Люсьен остался  в автомобиле, укутанный в бараний тулуп штатного шофера, имени которого Поль так и не запомнил. Спаситель прекрасно знал расположение строений на ферме, о местонахождении тайного склада ему тоже было известно. Он был оборудован в конюшне, так как старое здание было самым крепким и, при этом, незаметным.


Всего один санитар спал на лавочке перед входом. Поль подкрался к охраннику по скрипящему снегу и, не раздумывая, сам удивившись своей решительности, ударил его молотком по голове. Тот упал, так и не проснувшись, и Поль увидел, что его жертва совсем  юнец с детским усыпанным веснушками лицом. Смотреть на мишень с темным силуэтом врага – это совсем не то, когда видишь его глаза. Стараясь не размышлять об убийстве, Поль перетащил тело в еловый стланик неподалёку. Мысли всё-таки пробились, может от того, что он их сдерживал. В своё оправдание он подумал, что этот парень обречен, а смерть во сне не такая мучительная. Полю стало стыдно за своё примитивное оправдание, и он тут же ответил сам себе, что все умрут без всякого вируса, и он сам, и Люсьен. Удобная причина, чтобы убивать. Прекратив дурные раздумья, он обшарил карманы трупа. Трофеем стал видавший виды Макаров с грубыми самодельными накладками из текстолита. Оружие не отличалось точностью, но было безотказным. Как житель Запада, Гилль более-менее разбирался в стволах, хотя и не любил этого. Радость от добычи значительно померкла, когда он обнаружил в магазине всего один патрон. Ну что ж, от добра добра не ищут.


   Везение отвернулось от бывшего аптекаря, когда он понял, что железная дверь хранилища заперта внутренним замком, а ключа у мёртвого охранника не было. Он беспомощно смотрел на чернеющую замочную скважину. Это занятие прервал окрик, раздавшийся со стороны построек фермы. Поль быстро взвёл пистолет и пальнул в темную фигуру. Пуля никого не задела, но стало ясно, что преследователей несколько. Поль сунул пистолет в карман, надеясь использовать его позже как кистень или метательное орудие, а сам развернулся и просился бегом к автомобилю. Санитары что-то кричали позади, но стрельбы не было слышно. Не успевший остыть двигатель сразу завелся. Автомобиль выехал на шоссе и направился на спасительный север, к перевалу Оленье Урочище. Уже второй раз Поль с мальчиком пытались избежать смерти, следуя этой дорогой.


    Целый час двигался на север автомобиль Гилля, пытаясь развить максимальную скорость на заснеженной дороге. Преследователей позади не было видно, а на перевале уже можно было различить домик егеря. Его, Гилля,  власть простиралась и на севере, а значит, санитары были и  за горами, но хотелось верить, что там беглецов ждёт спасение. Всё складывалось удачно, если не думать о том, что они удаляются от вакцины – единственной надежды для Люсьена. Когда чувство опасности почти  улеглось, Поль увидел на дороге деревянные заграждения и укрепление из мешков с грунтом на обочине. Блок пост санитаров! Короткая автоматная очередь нашпиговала свинцом радиатор и покрышки передних колес. Машину занесло на обочину, но она не перевернулась, и не врезалась в гигантские стволы пихт. Прикрываясь кузовом автомобиля, Поль с мальчиком на руках выскочил в глубокий снег и направился в глубину леса. Из-за снега было очень тяжело бежать, и главное, невозможно скрыть следы. Мальчик на руках тяжело дышал и молчал. Кажется, у него жар. Но Поль не останавливался. Неожиданно он вышел на ещё одну дорогу, видимо, грунтовку, Но по ней двигаться не стал, а пересёк чуть выше к перевалу. Там было мало снега, и вскоре начался спуск в балку, на дне которой стояли какие-то бетонные развалины. Поль понял, что это заброшенные гидротехнические сооружения, резервуар для воды. Резервуар собирал воду из окрестных источников и служил своеобразной водонапорной башней для снабжения питьевой водой фермы Бина и других поселков внизу. Башней в переносном смысле, так как бассейн располагался на высоте около двух с половиной тысяч футов, и вода поступала в долину самотёком. По журчанию стало понятно, что и сейчас сооружение продолжает выполнять своё предназначение. Движение воды не позволяло ей замёрзнуть, да и остатки пожелтевшего пенопласта говорили о том, что когда-то тут была теплоизоляция.


    Поль с малышом на руках буквально въехал в черный проем фундамента какого-то полностью разрушенного здания. Может тут была контора, но зачем, если резервуар продолжает столько лет работать без вмешательства людей? Но не об этом были мысли Поля, их вовсе не было, он страшно устал, хотел спать и пить. Наверное, и мальчик хотел пить, но терпел и не издал ни единого стона. Поль прижал к себе ребенка и заплакал. Они просидели в своём укрытии до темноты, казалось, что опасность миновала. Однако вскоре раздались голоса, а потом кто-то крикнул в отверстие подвала, чтобы беглецы выходили. Через время зашипели фитили огнемётов.


    «Как странно, что я стал причиной скопления всех этих пулеметчиков, огнеметчиков, всяческих стрельцов, пушкарей, мушкетеров и карабинеров», - подумал Поль Гилль,  - «Возможно, это означает, что я жил правильно». От влажных  стен укрытия веяло холодной бетонной безнадежностью. Клейкий запах семян акации наполнял подземелье, словно не снег укрыл серые камни. Поль погладил онемевшими пальцами голову малыша Люсьена, и пересохшие губы его задрожали. 
- Не бойся, сынок, всё будет хорошо, – солгал он.