Первая собака

Первую собаку мне завели в 14 лет, когда наша семья получила отдельную квартиру. Ни одного подарка в моей жизни я не ждала с таким нетерпением. После долгих дебатов, какую породу выбрать, наша семья остановилась на эрдельтерьере. Краткую характеристику породы я выучила наизусть, и  могла произнести ее, даже если бы меня разбудили ночью: «Собака породы эрдельтерьер среднего и выше среднего  роста, квадратного формата, крепкая, подвижная, энергичная, умеренно злобная. Собаки этой породы обладают острым обонянием и слухом, у них хорошо развит ориентировочный рефлекс и они легко поддаются разнообразной дрессировке».
      Месячного щенка привезли поздно вечером. Мама осторожно развернула тюк из одеяла, внутри которого раздавалось старческое кряхтение, и оттуда высунулась заспанная мордочка. Щенка опустили на пол, а мы, в качестве почетной свиты при особе королевской крови, следовали за ним как за высокородным инфантом. Он громко обтявкал стул, на котором висела одежда, сделал лужицу, свалился на ковер и заснул. Мы назвали щенка Джоем-Флинтом.  Первые три ночи он не давал нам спать – громко скулил, ходил по квартире, разыскивая мать и однопометников, и натыкался на мебель, как лунатик. Я дала ему большую плюшевую собачку и он утешился: лег спать рядом с новым другом. Постепенно он привык к нашему режиму дня. Большую часть времени щенок спал и ел (5 раз в день) и лил лужицы. Немножко играл в резиновый мячик и колечко. Ел только молочную кашу, упорно отказываясь от мяса, овощей и фруктов. При виде молока в чистом виде почему-то приходил в ужас; и даже став постарше, отказывался его пить. Спустя некоторое время мы отвезли щенка на дачу и вынесли погулять в лес. Он с восторгом помчался по тропинке, налетел на ветку и перевернулся кверху лапами. И хотя за полчаса он упал тридцать раз, прогулкой остался доволен. По дороге домой юный эрдель угодил в сточную канаву. Это, опять же, не испортило его веселого настроения, хотя нам и пришлось его вымыть. Как-то мы взяли его на прогулку в дальний лес. Но он оказался слишком мал: быстро устал, свернулся клубком во мху и заснул. Пришлось нести его домой на руках.
     В качестве игрушки щенку купили резинового кита с пищалкой. Джой обнюхал его – кит запищал. Щенок в ужасе отскочил. Пришлось приучать его к игрушке постепенно. Под «страшные» крики кита он съел печенье. А уже через неделю он разорвал свою игрушку в клочья; пришлось покупать новую. В три месяца он «убил» своего лучшего друга, с которым спал в первые дни переезда к нам – большую плюшевую игрушку, разорвав и выпустив наружу все опилки. На собственном опыте я убедилась, что лучшие игрушки для щенков – это мячи и резиновые колечки из прочной резины. Из наших вещей он прикончил только один тапочек. Зато приучил нас к аккуратности: вся одежда и обувь складывалась в ящики и закрывающиеся шкафчики. Гулять с ним  первое время было истинной мукой. Во-первых, он приставал с ласками к любым прохожим. Причем, большинство из них, несмотря на то, что щенок был маленький и безобидный, кричали: «Уберите собаку!» Во-вторых, он, как страус, глотал все подряд, отдавая предпочтения не тухлым селедочным головам, как порядочные собаки, а предметам явно не съедобным. Например, он заглотил полуметровую веревку, которая потом, гм, выходила из него слишком долго и медленно... На стройке он подобрал кусок шапки-ушанки, измазанной зеленой краской, и потрепав ее немного, заглотил тоже. Через пару дней он, ее, к счастью, вытошнил: мех стал как новый, от краски не осталось ни следа. Я очень боялась, что он отравиться или получит непроходимость пищевода или кишечника, и на прогулках не спускала с него глаз. К полугоду пес остепенился и перестал хватать все подряд. И, кстати, прекратил лить лужи дома, довольствуясь тремя-четырьмя выходами на улицу. Вместо 6 раз, как в месячном возрасте, он стал есть три раза в день.   
     Я потихоньку обучала щенка разным командам. Дрессировка оказалась для меня занятием новым, но очень интересным. Буквально в первые дни своей жизни в нашей квартире щенок усвоил, что такое место: я укладывала его на коврик, гладила, давала печенье, приговаривая «Место, место». Потом он стал получать лакомство, когда сам шел на коврик по команде. Потом он обучился команде «Ко мне»:  назвав  кличку щенка, я подзывала его из другой комнаты, показывая лакомство. В три месяца он уже садился и ложился по команде. А в 11 – мы пошли на дрессировочную площадку. Увидев обилие чужих собак и людей, мой песик несколько растерялся. Он ходил с поджатым хвостом и нервно лаял по поводу и без. Но уже к третьему занятию он освоился и стал выполнять большинство нужных команд. То есть на площадке он их, как будто, не понимал, а по дороге домой – вспоминал и делал все, как нужно. Больше всего хлопот у нас почему-то было с командой «апорт». По этой команде собака должна приносить брошенные вещи. И хотя на прогулке пес охотно играл с палочками или игрушками, подавать их на площадке он не спешил. Он старательно отворачивался в сторону, противоположную той, куда я кидала предмет. Можно было сколько угодно разыгрывать его тряпичными колбасками или деревянными чурбачками: как только они касались земли, пес терял к ним интерес. Он с умным видом созерцал деревья, собак, ворон, что угодно, только не апортировочный предмет. Я никак не могла поверить, что он не понимает команды: он просто не желал ее выполнять. Что я только не предпринимала, чтобы его заинтересовать! Таскала чурбачки на веревочке, заворачивала в тряпочки косточки – все бесполезно. «Тебе надо – ты за апортом и бегай!», казалось, говорили темные глаза моей собаки. Успех наступил, когда наша семья приобрела пластмассовую взбивалку для яиц. Разумеется, предназначалась она не для собаки, а для готовки. Но ее щелканье при полностью завернутой пружине, привлекло внимание Джоя. Пришлось пожертвовать этим предметом: только его пес стал приносить во время занятий. Пластмассу он скоро сгрыз, но барьер был преодолен и он стал приносить любые брошенные ему вещи.
       К полутора годам Джой-Флинт повзрослел, начал драться с кобелями и ухаживать за суками. Первая сука в состоянии течки, которую он встретил, была рыжая колли. С тех пор  и на всю жизнь именно рыжие колли стали его «прекрасными дамами»:  он убегал, если видел такую поблизости. Заниматься с ними без поводка стало затруднительным: он начал  везде высматривал рыжих колли. Мне помог случай. В нашей группе, всегда на поводке, занимался очень драчливый кобель породы московская сторожевая. Однажды он сорвался с поводка  и не нашел лучшего противника, нежели мой пес. Джой совершенно не ожидал нападения, а поэтому и не смог оказать никакого сопротивления. Московская сторожевая схватила его сзади за шею и принялась душить. Хозяин еле-еле оттащил ее. После этого, мой эрдель начал более внимательно смотреть по сторонам, замечая не только рыжих колли, и, как это ни странно, слушаться меня. А своего противника он неизменно изводил, когда тот был на поводке: подходил вплотную, рычал и рыл задними ногами землю. Вскоре он начал работать лучше всех в группе. Единственной проблемой был барьер. При команде «Барьер!» Джой подбегал к нему, приседал и... обежав с какой-нибудь стороны, некоторое время не давался мне в руки. Сколько раз мы с моей подругой становились по обе стороны барьера и затаскивали на него  собаку. Со страшным кряхтеньем, сопеньем и грохотом он переваливался вниз. Хотя кряхтеть должны были мы: весил эрдель немало. Первую сдачу общего курса дрессировки он чуть было не провалил: сбежав с барьера, некоторое время делал вид, что я – не его хозяйка, а совершенно незнакомый ему человек. (Подобные вещи он изображал мастерски.) Нашелся доброхот, который отходил эрделя прутом. Ворча и огрызаясь, он вернулся ко мне и перепрыгнул через барьер. На этих экзаменах мы получили диплом II степени. Через некоторое время мы пересдали общий курс дрессировки на 1 степень. Для этого собаку пришлось посадить к барьеру почти вплотную и придержать за ошейник (чего судья не заметил). Остальные команды он выполнял вполне прилично. Потом мы пошли заниматься защитно-караульной службой. И выяснилось, что плохая апортировка еще не раз отрицательно скажется на половине других упражнений. Например, Джой не делал обыска местности. (В те давние времена, этот прием входил в ЗКС). При этом упражнении кто-нибудь разбрасывает тряпочки или чурбачки на стометровом участке, а собака должна пройти по маршруту и все их подобрать. Сначала я буквально натаскивала Джоя на вещи. Он с удовольствием хватал тряпки и трепал их, чурбачки же отказывался брать в рот. Без поводка он вообще не шел в указанном направлении, а отправлялся по своим делам. В конце концов он научился делать вид, что ищет вещи: шел «челноком» туда, куда надо, но глазел по сторонам, и подбирал вещь лишь в том случае, если наступал на нее. Зато у него прорезался настоящий талант к охране. Примерно в шесть месяцев, он принес резиновую игрушку гостю, положил ему на колени и страшно зарычал, когда гость попытался взять ее в руки. С тех пор он охранял подушки под головами моих родителей, фартук, одетый на бабушку и вытворял прочие непотребные вещи. Один раз в турпоходе взялся охранять от отца неразобранную палатку. Собирался дождь, мы очень спешили, я пошла за сухим хворостом, когда услышала позади себя свирепое рычание и папины крепкие выражения. Когда я подбежала, Флинт лежал на расстеленной на земле палатке и скалил зубы, а папа бегал вокруг с туристическим топориком в руках...  Мне пес, к счастью, отдавал все. И на площадке он прославился именно своей охраной. Дело в том, что его не надо было привязывать: место он держал мертвое, не сдвигался ни на метр. (Такой охраны я больше не видела ни у одной другой собаки). Прижав охраняемый предмет передними лапами, а иногда – заталкивая его себе под брюхо, он скалился, клацал зубами и делал выпады в сторону руки, протягивающейся к вещи. Но если вещь не пытались взять по-настоящему, он не кусался, а только угрожал. Поэтому такая его охрана сгладила у судей неприятное впечатление об обыске местности и мы получили за ЗКС диплом II степени.
    Дома он выполнял несколько цирковых трюков. Например, «умирал», когда в него целились из игрушечного пистолета или просто из пальца и громко говорили «Пух-пух» или «Кых-кых». Пес валился набок, конвульсивно дернув лапами, и замирал. А потом – осторожно поднимал голову. Если человек стоял рядом, он продолжал притворяться, если отходил – вскакивал. Потом подкрадывался сзади и вытаскивал у него из кармана игрушечный пистолет. Еще он открывал письменный стол и вытаскивал оттуда папку с грифом «Сов.секретно». И делал выборку карандашей, ориентируясь на мой запах (гостям мы говорили, что он выбирает их по заданному цвету).
      В моем доме Джой познакомился со множеством различных животных и научился их не трогать. Он играл с котом, лисой, крысой и совой. Не любил только ворон и на улице все время их гонял, как другие собаки гоняют кошек. Осенью на лугах и пустырях, где мы гуляли, собиралось огромные смешанные стаи воронья – ворон, грачей и галок. Птицы не очень-то боялись собаку –перелетали с места на место нехотя, а в целом это было феерическое зрелище: огромные черные галдящие стаи и маленький рыжий эрдель, упорно поднимающий их на крыло.
    Однажды выбрался особенно «вороний день». Утром Джой заметил птицу, которая спокойно и безмятежно клевала какую-то корку. Он кинулся к ней – она взлетела и уселась на забор. Пес вскарабкался за ней. Она перелетела – он опять был тут как тут. Нервы вороны не выдержали и она принялась пикировать на собаку, ругая его на все корки. Он отвечал ей возмущенным лаем. Но последнее слово осталось за ней – в очередном вираже она тюкнула его клювом в затылок, и он в смущении отошел ко мне.               
     Мы часто ходили с Джоем в дальние прогулки по лесу. Во время перехода он бодро трусил рядом или бежал впереди и разведывал местность. Возвращаясь обратно, он проверял все места, где мы останавливались, показывая прекрасную память. Он очень любил купаться во всех природных водоемах, особенно – со стоячей, зеленой водой... В таком виде – вывалившись в болоте – он норовил пробраться в палатку и вытереться о наши спальные мешки. Один раз на рыбалке сначала стащил у отца прикорм для рыб - сваренную вкрутую липкую и твердую манную кашу, потом – выдернул палку над костром, на которой висел котелок с чаем, загасил водой огонь, да к тому же уронил на шипящие уголья папины носки, которые сушились на конце этой палки...
     Кроме средней полосы, мы ездили с нашей собакой на Кавказ. Там он проявлял огромный интерес ко всякой встреченной живности – черепахам, желтопузикам – и норовил их понюхать. Змей он боялся и всегда уступал им дорогу. Однажды встретился нос к носу с местной тощей коровой, которая свободно паслась в горах, и с лаем погнал ее вверх-вниз по склону... (Стада коров на равнине не вызывали у него никаких эмоций). В другой раз мы встретили на сухих, поросших дубовым лесом, горках вокруг Лидзавы, стадо коз. Они никогда не видели такой собаки и, окружив ее, долго и тщательно рассматривали. Джой внимал чужому  любопытству с утомленностью кинозвезды... Жары пес не выносил и трусил впереди нас от тени до тени. Сильнейшее впечатление произвело на него море. Он пытался было зайти в полосу прибоя, но когда вода с шипением накатывала на берег, пулей вылетал на берег и возмущенно лаял.
    Джой  полностью излечил меня от идеализации собак. Я перестала представлять их себе такими, какими их частенько показывают в книгах или фильмах – умными и преданными, как люди. (Подчеркиваю: «как люди»).
     Как сейчас помню: стоит январский трескучий мороз, время приближается к полуночи, улицу освещает единственный фонарь, а под ним, изображая волка,  Джой воет на одной ноте: «У-у-у». Редкие прохожие обходят его стороной, а мы с бабушкой подкрадываемся с двух сторон сугроба... Это наш домашний  песик в очередной раз убежал за собачьей «таинственной и прекрасной незнакомкой». Он отлично знал, где находиться его дом, однако один туда не шел, а пел песни под окнами, вызывая нарекания соседей. Или – ждал меня на том месте, где мы с ним расстались несколько часов назад. Пойманный, искренне радовался встрече. Но... опять готов был сбежать. И, как я уже говорила, мастерски изображал, что мы – не его владельцы, являясь идеальным партнером  для очных ставок. «Эти люди? Что вы! Мы незнакомы. Я вижу их в первый раз!»  Он умел охранять вещи, но не проявлял искренней агрессии к людям и однажды мы с подругой вынуждены были с позором бежать от хулиганов, хотя с нами были наши так называемые «служебные собаки».
    Однажды ночью у мамы начался сердечный приступ. Ни я, ни папа во время не проснулись, а Джой проснулся и принялся, поскуливая, лизать ее в лицо, а потом – разбудил всех нас. Поэтому рассказ о Джое мне хочется закончить словами Конрада Лоренца: «Давайте... перестанем обманывать себя, говоря, что собака нужна для охраны нашего дома. Она действительно нужна нам, но не в качестве сторожевого пса... В почти кинематографически быстром течении нашей жизни современный человек время от времени хочет почувствовать, что он пока еще остается самим собой. И ничто не дает ему столь приятного подтверждения этого, как «семенящие сзади четыре ноги»».