Лев Толстой и Сын

    «Лев Толстой очень любил детей». Почти также, как Ленин. Может, почти также, как Макаренко. А может даже так, как Доктор Комаровский.
«Дети – наше будущее!» - говорил Лев Николаевич после завтрака и уходил сочинять для них сказки.
А гости и домочадцы, пытались осмыслить услышанное.
«Все лучшее детям!» - говорил Лев Николаевич, вернувшись, и шел обедать.
Оставив домочадцам и гостям написанное. Для осмысления.
«Дети – цветы нашей жизни» - мог также сказать Толстой, идя косить перед ужином.
Глядя на удаляющуюся узкую спину, обитатели Ясной Поляны вытирали слезы. И осмысляли…
Можно догадаться, что сей старичок мне не нравится.
Не как человек, Боже упаси! Человеком он мог быть прекрасным, милейшим человеком - вот бы друга такого!  Не нравится мне Толстой в образе сказителя. В холщовом имидже просветителя низов, к которым так духовно тяготел. Коих до самого бегства из гнезда так усердно пестовал.
Слишком он в своих педагогических поэмах, рецептах и тезисах мутен. Таково мое впечатление. Может от того, что я не крестьянское дитя. И вообще не дитя. А он исключительно для них писал.
Сказка с очаровательным названием «Липунюшка» (душеполезный сборник «Первое словечко» Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 2002) Разберем по косточкам.
Бездетные старики. Будни в безрадостных трудах: дед пашет, баба  печет блины. Напекла. Но не знает, что с ними делать дальше. Дальше, вроде, полагается на поле отослать. Не двигаясь с места (не самой же идти), бабка думает:
«Если бы был у нас сын, он бы отцу блинов отнес; а теперь с кем я пошлю?»
И я думаю: «теперь»… а вчера кто относил? А третьего дня? А когда молодыми были? До сих пор не налажено? И сам себя стопорю: ладно, брось, это сказка для детей дошкольного возраста. Чистая условность, нечего придираться. Нет, придерусь. И не к условности, а к начавшейся во мне мути.
«Если бы был у нас сын, он бы отцу блинов отнес…»
Если бы у старика и старухи был сын, он был бы уже взрослым мужиком. Если бы он был взрослым мужиком, то пахать поле должен он, а не старик-отец. Или все-таки пахать должен отец-старик, потому что сын еще мал?  Так о каком несуществующем сыне сожалеет старуха?
Дальше лучше. Вдруг из текстильных отходов появляется маленькое существо Липунюшка - толстовский вариант Мальчика-с-пальчика.
- Здравствуй, матушка! Я отнесу блины, пока не остыли!
И понес узелок. И почти принес, таки.
- Здравствуй, батюшка! Пересади меня через кочку, садись кушать, а я пахать буду.
Когда старик пересадил через кочку, так и сделал - «взялся за соху и стал пахать. Сам пашет и сам песни поет»
Снова недоумение. Относительно размеров. Липунюшки, кочки и сохи. Кто больше, кто меньше?
Ладно, это сказка. Там все относительно: издалека и соха мельче блохи, а вблизи и кочка Фудзиямой покажется.
Тогда вперед. Вот мимо едет барин. Видит, лошадь и соха сами, без человека, поднимают целину! Притормозил, вылез, подивился, поспрошал, а потом предлагает деду:
- Ты, дескать, продай мне своего пацана!
А старик говорит: «Нет, мне нельзя продать, у меня один только и есть».
И опять я не понимаю. Нельзя продать, потому что только один? А было бы два?
Но и одного, оказывается, продать можно. После состоявшегося против барина сговора.
- Ты, - говорит Липунюшка, отведя старика в сторонку, - смело можешь меня продавать!  Потому что, я от этого лоха убегу. Он еще в свою коляску не заберется, как я уже вернусь. Бери больше.
Так и порешили – грех барина не кинуть.
Барин дал дедке сто (!) рублей, завернул покупку в платочек и поехал к жене. Радость ей доставить. А радости-то и нету! Тряпка полностью пустая – «Липунюшка уж давно к отцу убежал»
Конец сказочки. Всем весело, все ржут…
А мне взгрустнулось - барина стало жалко. Все вроде честно сделал – договорился, ударил по рукам, щедро заплатил (а стольник по тем, толстовским временам огого! Табун купить можно или пекарню открыть), надежно упаковал и как на крыльях полетел до дому:
- Взгляни-ка, Машенька, что я тебе нынче привез? До чего премудрость Божия распространиться способна!
- Где?
- Во!
- Ты о чем, Иван Саввич?
- Потерял, видать, дорогой… Или в карете выпал…
- Ты куда, Иван Саввич?
Иван Саввич к карете. Ноль! Экая оказия, потерял!
И невдомек было дураку , что его старик облапошил.
Теперь ищем мораль.  Не может в сказочке не быть морали, она же не Липунюшка.  Тем более, что сам Толстой написал - ум, честь и совесть ихней эпохи! Матерый, ведь, человечище сказку придумал. Который Наташу Ростову с Пьером Безуховым! Который, «Зеркало». И детей любит похлеще Махатмы Ганди.
Такой салагу не обидит и плохому не научит.
Тогда чему?