Гл. 4. Новая жизнь Фрола Куделина

    
   Вернувшись, после излечения в госпитале,  домой, Фрол сначала очень радовался.
  Сначала тому, что он теперь рядом с женой и детьми, а потом просто тому, что остался жив. Во время лечения в Читинском госпитале, он узнал от офицеров лежащих там, на лечении, об истинных потерях русских войск в той войне, и особенно о потерях среди казаков.
  Цифры его и Демьяна, которому подхорунжий Фрол Куделин рассказал о потерях, просто огорошили. Только там, в госпитале они начали понимать, весь масштаб войны с Японией,  беспомощность и недальновидность их командиров и Главнокомандующего, абсолютно не способных к военным действиям.
  Потому, когда Фролу и Демьяну, как инвалидам и запасникам, после комиссии, признавшей их негодными к военной службе, предложили кураторство над станичными казачьими школами, они оба категорически отказались. Они, понимая, что дети будут их расспрашивать про эту клятую войну, а им придётся изворачиваться и врать, какие у них там были замечательные командиры и некоторые генералы.   Отказались, сославшись на состояние здоровья, и разъехались по домам – Фрол в Нерчинск, а Демьян в Сретенск.
  Перед расставанием, Демьян крепко обнял Фрола, и сказал, моргая от волнения единственным глазом:
 - Спасибо тебе брат, за то, что ты спас меня от верной гибели. Вся моя семья и я, будем всю жизнь за тебя молиться. Если будешь в Сретенске, спроси магазин моей матери Антонины Савельевой, его там все знают, а она укажет, мой дом, где тебе и твоей семье всегда будут рады.
  Он, ещё раз низко поклонился Фролу, у которого от расставания со своим верным другом на глаза набежала слеза, и резко, по-военному развернувшись, вышел  из комнаты, где им обоим выписывали документы об инвалидности.
  Они встретились только через два года, когда Фрол уже будучи начальником охраны золотых  приисков « Товарищества Климов и К», возвращался после отправки пуда золота с приисков в Нерчинск, в специальной телеге запряжённой тройкой лошадей, в сопровождении десяти охранников-казаков под его началом.
 На обратной дороге их застала метель, и один из казаков предложил переночевать и поужинать на постоялом дворе, открывшемся три месяца назад.
  Фрол нехотя согласился, он, после военной службы, не любил ночевать вне своей избы, но пурга не унималась, и они свернули к этому постоялому двору, расположенному недалеко от дороги, проложенной среди сопок и тайги, и ведущей на их прииски.
  На звон колокола из калитки у ворот, тут же выскочила девчонка лет двенадцати, закутанная в платок и полушубок, с валенками на ногах, сверкнула по ним насмешли-вым взглядом, и тут же принялась открывать ворота.
  Все ездоки спешились и, взяв коней за поводья, завели их во двор, где их встречал хозяин, одноглазый с повязкой на левом глазу мужик, похожий на разбойника больше, чем на хозяина постоялого двора.
  Если бы не повязка на глазу, Фрол вряд ли бы узнал Демьяна, настолько он изменился: отрастил бороду, усы, заматерел.
 - Ба, да ведь это Фрол, побратим мой! - воскликнул он, и прямо с крыльца двинулся в сторону Фрола, вытянув руки для объятия.
  - Вот это радость, так радость! Машка, закрывай ворота, и беги к матери, пусть готовит большой ужин на дюжину человек. А, я сам, тут распоряжусь куда лошадей и по-возку поставить.
   Он подошёл к Фролу, который теперь тоже признал своего друга, и они крепко обнялись.
   Лошади был поставлены под навес, повозку распрягли тоже и, сняв с лошадей сбрую, тоже поставили  их на привязь под навес.
  У хозяина нашлось даже  сено для корма, и вода для животных, всё как положено на постоялом дворе.
  Но особенно их удивило то, что они увидели внутри двухэтажного строения.
  На первом этаже прямо за небольшой прихожей, где гости раздевались,  размещался довольно большой зал, в котором стояли красивые добротные столы и дубовые деревянные стулья с резьбой. Слева горела печь, от которой в зале было тепло и уютно, рядом  лавки для поклажи.
  На стенах висели керосиновые лампы, со стёклами, хорошо освещая зал, а за стойкой крутилась женщина, судя по всему, хозяйка дома.
  - Ну, гости дорогие проходите, грейтесь. Озябли, небось. Мы, нынче гостей и не ждали. Так, что не обессудьте, с обедом придётся чуток подождать. Там Марфа моя, с дочкой, вы её видели уже, колдуют на кухне, так что скоро что-нибудь на стол появится.
  - Мы, Фрол Данилыч, этот двор  боле года назад купили, потом перестраивали, увеличивали конюшню,  зимовье построили, стайку, овин для овец, второй этаж для жилья приспособили по-новому, чтобы всё как у людей было. Вот, пару месяцев назад впервые открылись. Пока, у нас только с десяток людей побывало, тех, кто к вам на прииски или обратно ехал. А, теперь, вот и ты, мой дорогой гость, к нам пожаловали, чему я очень рад,-стоя пе-ред казаками, сидящими за столами, рассказывал Демьян, представляя своё хозяйство.
  - У нас можно переночевать, отдохнуть, выпить, по-ужинать и пообедать. Да, и лошадям дать отдых, особенно, ежели, непогода на дворе.
 - Молодец, Демьян Дорофеевич. Хорошо тут у тебя, действительно, а главное как раз на нашей дороге твой двор. Ох, как он нужен людям, а то до Нерчинска отсюда пятьдесят вёрст, а до нашего посёлка старателей целых сорок пять будет, а вокруг ни души. Нужное дело ты затеял хозяин, нужное. Казаки, это мой старый друг,  пла-стун, герой войны с Японцами - Демьян Савельев, я вам про него рассказывал.  Между прочим,  имеет два Георгия за храбрость, - представил Демьяна своим подчинённым хозяина Фрол.
  Казаки, тут же одобрительно загудели, глядя на хозяина уже другими глазами, оглядывая помещение, цокая и кивая головами от удовольствия.
  - Ну, мы пока сами  тут хозяйничаем, обслугу не нанимали, так всего одного охранника, он наверху службу несёт, и вашу ватагу сразу издали ещо приметил.
  Жена с дочкой на кухне, сами и подают на стол, а самый младший мой пока у бабки Антонины в Сретенске.
  - Давайте, я покажу вам, где у нас рукомойники стоят, где отхожее место, и давайте к столу, вон Маруся уже хлеб в тарелках разносит и ложки. Пока, предлагаю по чарке горилки с устатку, а закусить салом, вяленым лосиным мясом и солёной капусткой. А, там глядишь, и похлёбка поспеет. Прошу, господа казаки за мной.
  Марфа, статная, среднего роста женщина,  с некрасивым лицом, который очень портил нос картошкой и маленькие, похожие на змеиные глазки,  уже суетилась  за кухонным столом, расположенным за стойкой, а дочка разносила хлеб, и тарелки с красиво нарезанным мясом и салом. Потом, следом за ними принесли капусту в китайских глиняных чашках, а хозяин тем временем сам достал из подвала две четверти водки, и начал разливать её казакам, оказывая тем самым,  знак особого уважения и почтения.
  Когда закуска была уже на столе, а от плиты, где суетилась хозяйка, разнёсся приятный запах жареного лука, Демьян, который сел за одним столом с Фролом, и его помощником Игнатом Кудриным, встал, поднял рюмку, наполненную прозрачной жидкостью, и сказал:
 - Мы всегда очень рады гостям, а особенно таким дорогим, как Фрол Данилыч, мой побратим. Я хочу выпить за него, полного георгиевского кавалера, и за вас казаки. Храни вас Бог!
   Фрол тоже встал со стула, улыбнулся и, чокнувшись рюмкой с Демьяном и сидящим рядом Игнатом, залпом выпил водку.
  Выпил, крякнул от удовольствия: «хороша водочка», и тут же сел закусывать.
  Пурга за окном не унималась, и потому Фрол решил заночевать у радушного хозяина, тем более что он, из уважения к старому другу за своё гостеприимство, запросил с них «божескую» цену.
  После  ужина и принятого «на грудь» спиртного, казаки разбрелись по комнатам на втором этаже, а за столом остались только четверо: Фрол, Демьян, Марфа и Маша, зеленоглазая, шустрая дочь Демьяна.
  Уже изрядно выпивший Демьян, ещё раз представил Фрола, как своего спасителя своей семье и сказал:
- Молитесь за него женщины. Не было бы там, под Мукденом, Фрола Данилыча, кормил бы я сейчас червей в  чужой земле. Это он, мой спаситель, сам весь израненный, в крови, дотащил меня до лазарета, и упал без сознания от потери крови, это мне потом санитары рассказывали. 
  И это только благодаря ему, я остался жив, и теперь мечтаю породниться с тобой Фрол Данилыч.
  У тебя,  ведь, кажется, сын Никита растёт? Так вот, я хочу, чтобы моя Мария, со временем стала его женой. Хочу, чтобы мы породнились на вечные времена. Как, не возражаешь, побратим?
  Фрол, улыбнулся. Шустрая, зеленоглазая девочка, си-девшая рядом с ним за столом, в которой ничего не было ни от одного из родителей, ему сразу понравилась, и сказал:
 - А, что? Дело хорошее. Мы их познакомим, глядишь, что и склеится. Я, в общем, ничего против этого не имею. Думаю, что и моя Дарья, будет этому рада, я ей про тебя много рассказывал.
  Они выпили по чарке водки за детей и Марфа с дочкой тотчас ушли мыть посуду.
  А Фрол с Демьяном ещё несколько часов сидели за столом, вспоминая минувшие дни, и особенно войну, которая принесла казакам, и им лично много горя.
  Утром, спозаранку, хорошо отдохнувшие казаки попили чаю, и тронулись к себе в посёлок. Пурга утихла, и на дворе шёл снег, медленно падая на землю.
  А Фрол, с Демьяном, на прощанье обнялись, и Демьян взял с друга слово, что  тот скоро навестит его новый дом  всей семьёй. На том и расстались.
  Потом, они действительно дважды были в гостях у Демьяна и его семьи в их доме, пристроенном к постоялому двору, а Никита с Машей, даже подружились, в отличие от младших Егора и Герасима, сразу разругавшихся из-за игрушек, которые привёз Фрол в подарок младшему сыну Демьяна.
  И так получилось, что благодаря его казакам, молва о таком гостеприимном постоялом дворе и хорошей выпивке в нём, быстро распространилась среди работников двух их приисков. И теперь, некоторые рабочие прииска, получив жалование, частенько нанимали повозку с кучером из  непьющих  староверов, живущих в слободе километрах в пяти от посёлка, и ехали к Демьяну, чтобы отдохнуть немного и, главное, хорошенько там выпить.
  Управляющий знал об этом, но ничего поделать не мог, сказывался большой дефицит рабочей силы, которой с появлением паровых драг которыми руководил Степан Куделин, требовалось ещё больше.
  Потому, он молча, нахмурив брови, смотрел, на опухшие от пьянства лица своих рабочих, и просил мастеров приглядывать за ними, во время работы драги, дабы из-бежать несчастного случая.
   И, как не смотрели мастера, с появлением механизмов дробящих руду, содержащую золото или серебро, а потом промывающих эту породу сильными струями воды, несчастные случаи, нет, нет, да и случались.
  Причём, в основном это происходило именно из-за плохого самочувствия или невнимательности рабочего после нескольких дней непробудного пьянства, а порою просто из-за обыкновенной небрежности к тому, что будет дальше.
   На приисках у них работал разный люд: в основном пришлый, в основном  «из Руси» или с Урала. Народец бедовый, ушлый, палец в рот не клади. Из расположен-ного недалеко от прииска посёлка староверов, на работу пришло несколько десятков мужчин и несколько женщин, здоровых, очень сильных физически, но абсолютно неграмотных. Их на  паровую драгу с её механизмами и паровой машиной ставить было нельзя, поэтому они использовались в основном для того, чтобы разгребать кучи пустой породы, и отвозить её в тачках подальше от берега, а женщине на промывочной машине.
  Здесь они показывали чудеса выносливости и силы, и даже гордились этим. Это были уникальные, работящие, уверенные в себе люди, умеющие постоять за себя, и не погибнуть в любых условиях, умеющие хорошо работать на любом месте, вести своё хозяйство, и к тому же  распахивать пашню для хлеба.
  На двух приисках, работало около трёхсот человек, все они жили в посёлке, где хозяин категорически запретил открывать питейное заведение. Но сухого закона не было, хотя пьянство совсем не поощрялось, а даже, наоборот, даже при нехватке рабочей силы, Климов по докладу управляющего, тут же мог уволить «пьяницу» с прииска. Раз, и навсегда.
 В поселковом, принадлежащем прииску магазине, расположенном недалеко от конторы, продавали основные необходимые рабочим товары.
  Большим спросом здесь пользовался табак. Потом, растительное масло, мыло, нитки, иголки. Для детей сладости, пряники в коробках. Для хозяек китайская посуда,  чай, соль, спички, мука, и ещё грубая льняная ткань для пошива рабочей одежды. Продавались также шапки, полушубки, рукавицы, сапоги, унты, валенки. А в дом свечи, лампы и конечно керосин для них. Ну, ещё кое-что по мелочи. За всем остальным, нужно было ехать в Нерчинск.
  Два раза в неделю, в Нерчинск направлялся обоз, из не-скольких повозок, под охраной двух вооружённых казаков, который останавливался в городе, на постоялом дворе, принадлежащем Климову, проводил там ночь. А  рано утром, закупив, всё необходимое для прииска на рынке и в лавках, возвращался в посёлок. Мясо, часто за-купали  в деревне  староверов, и муку тоже. А, летом овощи, которые староверы умели успешно выращивать на своих огородах.
  Золотой песок, и серебро с прииска, везли сначала на золото-плавильную фабрику, а потом, уже в слитках в Нерчинский банк. Перевозили  золото с прииска на по-возке в специальном большом ящике,  обитом железом, и всегда под охраной самого Фрола и десятка казаков. Один ящик был смонтирован на санях, а другой на колёсной телеге.
   О дате и времени вывоза золота, знал только он, управляющий, и хозяин компании, когда приезжал к ним на прииск, всё остальное время он жил в Чите.
    Все рабочие, принятые на работу, находились на полном обеспечении: при прибытии на место работы они переодевались в рабочую одежду в специальном помеще-нии, в котором размещалась также баня, и прачечная. А, рядом располагалась столовая, где командовали одни женщины, три раза в день готовящие пищу для всех людей, включая руководство.
  Женщины были разные: красивые, и некрасивые, худые, как щепки, и полные, большую часть составляли бывшие каторжанки или ссыльные, но все они пользовались успехом у мужчин, много времени проводивших без женской ласки, тем более что их было всего двадцать человек, на почти двести неженатых мужиков.
  Не обходилось, конечно, без мордобития и иногда даже поножовщины. Особенно тут выделялись бывшие арестанты из Москвы и Санкт-Петербурга. Однако, старый друг Фрола,  тоже казак Игнат Кудрин, младший урядник в запасе, побывавший в плену у японцев в городе Дальний, назначенный следить за порядком, быстро пресекал эти ссоры, умело мирил мужиков, и за это пользовался среди них особым уважением.
  Игнат попал в плен после сдачи крепости Порт-Артур в мае 1904 года.
  Его жена, Катерина, получившая в этом же году известие, о том, что её муж пропал без вести, чуть было не лишилась рассудка.
  Женщина она была видная, первая красавица в станице, и поэтому, через год после получения известия о пропаже мужа, к ней начали «подбивать клинья» холостые и вдовые станичные казаки. У Катерины на руках было двое сыновей пяти и семи лет, поскольку муж числился пропавшим без вести, ей пенсион не платили, поэтому она всё это время практически нищенствовала и выжила с детьми, только благодаря огороду. Было очень трудно, но она ждала и верила, что муж обязательно вернётся, и потому всем женихам давала «от ворот – поворот».
   А, Игнат в это время тяжело раненый, прооперированный японским врачом, вытащившим у него из ноги два осколка и пулю, валялся в их лагерном лазарете, и мечтал только об одном, как бы выжить.
  Выжил. Вернулся в Читу, прошёл комиссию, которая допрашивала всех пленных, потом медицинскую комиссию, и на основании Императорского Указа, касающегося в первую очередь, тех людей, кто попал в плен в Порт-Артуре, был  уволен с военной службы с пенсионом четвёртого разряда по инвалидности –  около шести рублей в месяц.
  Он долго не мог найти себе работу, пока не встретил Фрола, и тот не предложил ему работать в охране прииска.
  Теперь, Игнат был его правой рукой, говоря по-другому, начальником разведки, и даже контрразведки, а Катерина с детьми, самыми дорогими и желанными гостями в их доме.
   От посёлка до приисков было около двух вёрст по до-роге, и рабочие добирались до них пешком, в любую погоду. Работали только в светлое время суток, по десять, двенадцать часов пока не темнело.
  Самая тяжёлая работа была у старателей работающих в шахтах.. Шахты постоянно заливало водой, и её приходилось откачивать насосами, которые не всегда справля-лись с этим делом. Поэтому старатели иногда работали по колено в воде, и часто болели. Климов понимал, что больные работники, при дефиците рабочей силы в Забай-калье, это бич для него, и старался, как мог, облегчить им этот труд и даже платил немного больше, чем тем рабочим, которые работали на поверхности.
  Именно тогда, Иван Иванович твёрдо решил частично уйти от «шахтовой» добычи золота и серебра и перейти на «дражный»  способ, хотя сделать это было совсем не-просто.
   А, зимой, когда река замёрзнет, и драги будут стоять, можно будет вернуться к шахтам.
   Две Голландские драги уже работали в верховье реки Нерчи, вперёд продвигались медленно, но золота и серебра стали давать больше, почти в два раза. Было решено, закупить  там  же,  в Голландии, ещё одну  паровую драгу .
   Но вместе с тем, сразу после этого, возросла нагрузка на охрану драг и приисков для Фрола и его подчинённых.
   Когда Фрол пришёл на  службу в товарищество, глава компании,  Иван Иванович Климов, наведя о нём справки, и главное, следуя рекомендации его брата Степана, уже несколько лет трудившегося  в этой компании на добыче золота и серебра, лично принял его у себя в кабинете, расспросил о семье, родителях, службе, а потом сказал:
  - Фрол Данилович, мне очень приятно, что вы согласились у нас работать. Мы, тут грандиозное переоборудование намечаем, Ваш брат, Вам, наверное, об этом рас-сказывал. Он, у нас главный начинатель. Особенно после того, как съездил на Урал, и посмотрел, как там моют золото с помощью драг. Рассказывал, или нет?
  Фрол, в ответ кивнул головой.
 - Так вот, это дело новое, дорогое. Драги эти пока у нас только, только начали делать,  а  пока их производят только в Америке и Европе. Мой партнёр поехал в Голландию, хотим   ещё  одну или две драги со временем купить и доставить сюда. Правда Степан Данилович мне рассказывал, что там, на Урале, на Невьянском заводе несколько лет назад, тоже изготовили несколько драг, которые по своим производственным данным значительнее эффективнее зарубежных, правда и дороже намного. Не знаю, пока как быть, а тут говорят, что и Путиловский завод в Санкт-Петербурге, начал изготовлять драги с черпаками ёмкостью сто и сто пятьдесят литров.
  Знаю, что перспектива за дражным способом добычи золота и серебра, это точно. Придётся, видимо вашему братцу опять на Урал или в столицу нашу ехать, иначе мы не разберёмся. Но, если есть наши, российские драги, которые, не хуже, а лучше голландских или американских, то конечно мы наши купим. Купить то купим, а вот перевести их сюда, дело непростое, совсем не простое.
  Дело это хлопотное, дорога трудная, перевозить от железнодорожной станции придётся  в основном, по реке, но мы этот вопрос, мы я думаю, решим.
  Меня волнует другое: две наши шахты стали давать золото, драги тоже хорошо намывают, а там где золото, там обязательно найдутся и люди, которые захотят на нём нажиться, и никакие  запоры и сейфы тут не спасут.
 У меня уже есть  печальный опыт в этом деле. Три года назад, это было на другом прииске, на реке Лена, я сразу не вывез золото, а хранил его в немецком несгораемом сейфе, прямо в конторе.
  Три пуда золотого песка. И охрана вроде была хорошая, и решётки на окнах, и двери дубовые с замками, я уже не говорю про сам сейф, ключ от которого был только у меня. Однако  нашлись «мастера», которые всё открыли, и украли всё наше золото, до грамма.
  Теперь я на охране не экономлю, но хочу, чтобы Вы подобрали надёжных и честных людей, лучше, конечно местных. Работы будет много, но и оплата тоже будет достойная.
  Кто они будут, казаки или крестьяне для меня не важно, главное, чтобы охрана на приисках была надёжной, а мы могли бы заниматься своими делами, не думая о без-опасности.
  Прошу Вас, прикинуть, сколько людей Вам понадобится, я думаю пока человек тридцать, будет достаточно. Так вот, Вам я  пока устанавливаю денежное содержание в размере тридцати пяти рублей в месяц, и предоставляю служебную жилую площадь в нашем посёлке -  новый дом, недалеко от конторы и дома управляющего. А, вашим охранникам, мы установим…
   Иван Иванович Климов, на секунду задумался, а потом сказал:
  - Ну, так, от двадцати до двадцати пяти рублей в месяц, по вашему усмотрению Фрол Данилыч. Ну и жильё. Холостякам в доме для сотрудников охраны, а семейным в избах построенных на две семьи.
  Да, у нас все мастера и  горные специалисты живут в отдельных избах,  Ваш брат Степан Данилович,  кстати, тоже. Ему бы хозяйку в дом, трудно одному управляться. Хотя он человек увлекающийся, вечно на драгах пропадает, даже иногда ночует в них, рядом с кочегарами, поддерживающими ночью огонь в топке котла. Я его за это очень ценю, а уж наш управляющий Генрих Карлович Гендер, вообще в нём души не чает, и доверяет только ему. Он, даже, как-то сказал мне, что хочет  летом привести сюда свою дочь Еву, и выдать замуж за Степана, настолько он к нему прикипел душой. Такие, вот дела.
   Однако Ева, ехать в какую-то дикую Сибирь, ехать категорически отказалась,  нашла себе местного парня и выскочила за него замуж, без согласия родителей, уже несколько лет работающих на добыче золота и серебра в далёкой России, в местности, со странным названием – Забайкалье. Так, что Степан оставался холостяком, отдавая всю душу механизмам, и людям, которые на них работали.
  За два месяца Фрол кое-как, всё-таки, набрал себе команду. Многих прельщали неплохие деньги за работу охранников на приисках, но казаки, особенно побывавшие в плену, не очень любили  надзирательскую работу по  охране людей, хотя по службе им часто приходилось охранять ссыльных, каторжан, сопровождать их к местам каторги, и разыскивать беглых.
  Но, то была служба, а здесь, всё это нужно было делать добровольно. Однако авторитет Фрола, и то, как была организована работа старателей, их жизнь и быт, в товариществе Климова им очень понравился, и они, увидев всё это своими глазами, с удовольствием шли в охрану, а десять человек, даже переехали жить с семьями в посёлок.
  С появлением семейных пар, сразу возникла необходимость доставки в посёлок продуктов, дополнительно к тем, что требовались для питания работников, и управ-ляющий решил, два раза в неделю отправлять в Нерчинск повозки с приказчиками, и женщинами, желающими сделать покупки в городе, в сопровождении двух казаков. И, эти путешествия с ночёвкой в Нерчинске, стали для многих женщин, какой-то отдушиной, отвлечением от унылой жизни в посёлке старателей, где из развлечений было одно единственное место – магазин.
    Тоскливо было особенно зимой, когда по нескольку дней мела пурга, и снег за ночь заметал даже двери. А, вот летом, совсем другое дело.
  Казачки, и казачата до десяти лет, жившие с родителями в посёлке старателей, а те, кто постарше уже учились в школе и жили или у родителей или у родственников в Нерчинске и Чите, умело плели из ивы «морды» для ловли рыбы. Ставили перемёты, или просто ловили на удочку рыбу, спустившись вниз по течению  реки Нерчи, в тех местах, которые ещё не успели испортить драги по добыче золота, работающие в верховье.
   Ловилась щука, сиг, судак,  калуга, таймень, хариус, сорога, лещ и даже осётр, в общем, летом на столе у семейных мужчин всегда была свежая рыба.
  Потом заведующий столовой договорился с казачками, и стал покупать у них, свежую рыбу и для рабочей столовой, так что все были довольны.
  В середине лета начинались ягоды: земляника, морошка, голубика, клюква, малина, а если шли дожди, то и ранние грибы.
 Так, что на зиму, в каждом доме всегда было наготовлено варенья, засолено и засушено грибов, ну и конечно в каждом доме одна – две, пятидесяти килограммовые деревянные бочки с солёной рыбой, и несколькими килограммами разной икры.
   В лес по грибы, или по ягоды, всегда ходили по нескольку человек  и, уходя вглубь тайги, всегда брали с собой  ружья. Благо, что все жёны казаков, прекрасно знали, как с ним обращаться, потому что тайга вокруг кишела зверьём, тут были и медведи, и волки, и лоси, и косули,  и гураны, а уж про зайцев, белок глухарей и куропаток, вообще говорить нечего. Иногда, попадался и соболь, хитрый и хищный зверёк, чуявший людей на большом расстоянии.
  Но, тут уж сами казаки, в свободное от дежурства время «отдыхали» душой, охотясь на дичь, и на крупного зверя ватагой. Так, что через два года, после его заселения, посёлок старателей «Дальний», который назывался так же, как и сам прииск, уже обжился, и жил в основном за счёт  даров природы, и своего труда. Даже, в Нерчинске и в Чите пошла о нём слава, и пришлый люд потянулся на прииск, в поисках лучшей жизни.
  Добирались до правления прииска по всякому, кто на лыжах, по нескольку человек, кто с оказией, а в основном с их собственным обозом,  так же дважды в неделю, следующим в Нерчинск и обратно. Все эти люди, следуя на прииск и обратно, никак не миновали,  обязательно останавливались на постоялом дворе у Демьяна, и по-этому хорошо знали туда дорогу.
   Управляющий,  отбирая работников на прииск, сам лично беседовал с каждым желающим у них работать.  Он всегда дотошно интересовался  их прошлой жизнью, специальностью, судимостью и семейными обстоятельствами, отдавая предпочтение холостым мужчинам крестьянам, издавна приученным к труду. Да, и домов для проживания мужчин с семьями, в посёлке уже просто не было.
  Прииск давал хорошие доходы, рабочим хорошо платили за труд, поэтому нехватки рабочих рук практически не было, особенно в тёплое время года.
  Степан, частенько приходил в гости к брату, и Даша, очень хорошо относившаяся к деверю, всегда сытно кормила его, особенно он, любил пельмени, до которых она была большая мастерица.
   Два недели назад, один из его подчинённых побывав в Нерчинске, навестил по просьбе Фрола его родителей, и по возвращению в посёлок сообщил ему, что их мать  здорова, а отец немного приболел, и лежит дома с температурой.
  Время выдалось такое, что сам Фрол не мог поехать в город, поэтому они, посоветовавшись с братом, решили, что родителей,  в канун рождества, навестит Степан и передаст им деньги и подарки.
  Это было время перед рождеством, и  десять старателей, как раз были отпущены управляющим на пять дней в отпуск,  для чтобы повидать детей и родных в Нерчинске и Сретенске, и заодно отметить с ними славный праздник Рождества Христова. Они, наняв на свои деньги несколько санных повозок в слободе староверов, отправились по дороге в сторону  города Нерчинска.
  Степан, тоже не стал дожидаться приискового обоза и в тревоге за отца, поехал с ними.
   Поехал, а через шесть дней, так и не доехав до отчего дома, оказался под окном  дома Фрола, еле живой. А потом умер, буквально на глазах у Фрола и его семьи.
   Фрол тут же позвонил из своего дома по телефону  управляющему, и сообщил печальную новость. Генрих Карлович, через некоторое время уже был у них  и, уви-дев мёртвого Степана, тут же по-старчески захлюпал носом.
  Слёзы закапали у него из глаз, и он начал причитать что-то себе под нос на немецком языке.  Ему было жаль этого смышлёного, влюблённого в своё дело парня из казачьего рода, что было большой редкостью. И ещё он очень сокрушался, потому что Степан, был его главной силой и специалистом по обслуживанию обоих драг, и он, также как и Иван Иванович Климов - глава компании, очень ему доверял.
  Через час уже весь посёлок знал, что у начальника охраны приисков погиб брат, его загрызли волки.
  И только тогда Фрол понял, как люди относятся к его брату: все рабочие идущие на работу подходили сначала к его дому, и выражали  ему слова соболезнования. Все жители, без исключения.
  В этот день рабочий день на прииске начался на полчаса позже, и никто из начальства не    сказал даже слова по этому поводу, все только и обсуждали эту новость.
   Через три часа, казаки привезли на санях гроб, обитый сукном, и тело Степана, обмытого, и переодетого в новую одежду переложили в него.
  Фрол торопился, он хотел похоронить брата в Нерчинске, рядом с могилой деда и бабушки, а до города отсюда было почти девяносто вёрст, и надо было срочно выез-жать.
   За кучера в сани сел Игнат, а сам Фрол верхом на лошади  ехал рядом с санями, ведя лошадь Игната за собой, так они и рванули по снежной дороге, благо, что ветер стих, и снег, почти прекратился.
  Дарья тоже рвалась с мужем на похороны, но они договорились, что она с Никиткой и Егором, приедет в город завтра с приисковым обозом.
  Настроение у Фрола было отвратительное. Немногословный, скупой на похвалы и ласки, он очень любил своего младшего брата, и очень радовался тому, что Степана уважают рабочие прииска, а сегодня  увидел это своими глазами, и это его очень порадовало.
  Но, одна заноза сидела в его сердце - это Демьян.
  Он не мог не верить словам брата сказанным перед смертью, но в голове это всё никак не укладывалось. Ну, никак.
  Фрол пока решил никому ничего не говорить, а расспросить людей, разведать, что там твориться на постоялом дворе у его побратима, и потом уже принимать решение.
  Сейчас его больше заботило то, как отец и мать встретят известие о гибели младшего сына, их любимчика, которого они баловали с детства и которым очень гордились.
  И он торопил Игната, погоняя  своего коня, с тяжёлой головой полной горестных мыслей.
Когда они проезжали по дороге мимо постоялого двора Демьяна, Фрол, с горечью глянул в сторону дымка вьющегося из трубы, скрытого за соснами дома и, переведя взгляд на гроб, прикрытый рогожей и полушубком брата, лежащий на санях, прошептал:
  - Я отомщу. Если он виноват, то обязательно отомщу за тебя. Даю тебе слово брат.