Гл. 5. Марфа Савельева

               
  Когда, Антонина узнала, что её сын вернулся с войны раненым,  да  ещё и без глаза, она тут же навестила его вместе с новым мужем, послушала его рассказы о войне, поплакала вместе с невесткой и, вернувшись, домой, стала думать, как помочь сыну и его семье.
  От приказчиков она узнала, что в сорокапяти-пятидесяти верстах от Нерчинска, по дороге на старые «Залимские» прииски продаётся заброшенный постоялый двор. А, рядом с ним, золотопромышленник Иван Иванович Климов, бьёт дорогу до своего прииска, с названием «Дальний», расположенного в верховьях  реки Нерчи.
  Будучи лично знакома с Климовым, и его компаньонами, она прекрасно знала, что тот, золотодобытчик опытный, и на пустом месте искать и добывать золото не будет, значит, месторождение там крупное, и работы там хватит надолго.
   А, где работа, там и народ. А, где народ, там и желание выпить, повеселиться, отдохнуть от напряжённой работы.
  Значит, заброшенный постоялый двор, если его купить, и приложить к нему руки, может быть очень выгодным вложением денег. Главное, чтобы сын захотел этим делом заниматься. Но, тут уж она полностью полагалась на Марфу. Она терпеть не могла невестку, но отдавала должное её купеческой хватке и упорству в достижении цели.
  Сначала Антонина сама с приказчиками съездила на место. Там встретилась с хозяином, оглядела дом и двор со всех сторон и осталась  очень довольной увиденным. После этого, приехав в Нерчинск, купила его, заплатив деньги через городской государственный банк, и оформила все бумаги.
  Ну а потом, уже дома в Сретенске, переговорив первоначально с Марфой, и заручившись её поддержкой, при-гласила к себе сына, и обо всём ему рассказала, показав купчую на постоялый двор с участком земли.
  - Да, пока там поблизости никто не живёт, только три семьи староверов верстах в пяти ближе к городу, но места красивые: буквально за забором тайга, чуть дальше речка, а значит грибы, ягода, дичь и рыба, на вашем столе будут всегда.
  Там,  рядом с постоялым двором, ещё несколько изб заколоченных стоят, глядишь, кто-то и захочет в них жить. Но, главное, что  рядом проходит дорога, которая ведёт прямо к прииску золотопромышленника  Ивана Ивановича Климова и его сына Николая.
  Он сам человек грамотный, хваткий, а сын вообще человек знающий, толковый – горный инженер, в самом Санкт-Петербурге учился. Сказывали, что он на своём прииске уже две паровые драги поставил, и стал золота и серебра вдвое больше добывать.
  Там, недалеко от этого постоялого двора, как раз где семейские староверы живут, старая пристань находится. Так я думаю, что Климов туда обязательно дорогу по-строит, чтобы грузы летом по реке возить, и она как раз мимо того постоялого двора пройдёт.
  Так, что с появлением людей, этот постоялый двор, будет как раз кстати. И, стоит то всего триста рублей.
  - Маманя, да откуда же у меня такие деньги, я ведь сказал Вам, какой мне пенсион определили, и это вместе с доплатой за награды
     Антонина внимательно посмотрела на сына, поняв, что он совсем не против того, чтобы стать владельцем постоялого двора, и протянув ему документы, просто сказала:
 - Ты,  сын, человек заслуженный. Воевал, был ранен. Отец бы тобою очень гордился. Поэтому, мы с Николаем Павловичем дарим тебе этот дом с двором, и даже дадим денег, на его перестройку. Мы так решили.
  Растроганный Демьян, опустился перед матерью на колени и поцеловал ей руки, по достоинству оценив дорогой подарок.
  На полученные от матери деньги, добавив часть своих, он нанял в Нерчинске мастеров, и почти три месяца перестраивал постоялый двор «под себя», почти безвылазно находясь там вместе с мастерами.
  Когда Марфа,  в первый раз увидела свой новый дом, их изба была пристроена к общему дому, но с отдельным входом, она просто ахнула.
  Потом они перевезли часть своего имущества из старого дома в городе Сретенске в новый дом при постоялом дворе.
 Старый дом Демьян рассчитывал передать  младшему сыну, после того, как он вырастет. А, пока уговорил мать, чтобы она взяла к себе жить десятилетнего внука Герасима, которому пришла пора, идти учиться в казачью школу. Двенадцатилетняя Мария, проучившись,  год в женской гимназии Сретенска, учёбу забросила, нужно было помогать матери вести хозяйство на постоялом дворе.
  Денег,  для того, чтобы нанять кухарку и  полового, у них просто не было, и первое время Марфа с Марией, хозяйничали сами.
  Они открылись, и Демьян, по совету матери, понимающей толк в рекламе, заказал в художественной мастерской города Нерчинска вывеску с надписью « Постоялый двор. Добро пожаловать» и установил его около дороги ведущей на прииск.
  И  одними из первых посетителей у них оказался Фрол с казаками. Ну, а потом, с их лёгкой руки, количество путников желающих передохнуть, хорошо поесть и выпить не уменьшалось, особенно в летнее время.
  Демьян, нанял  сторожа на постоялый двор, своего старого знакомого Савелия Горского, бывшего пластуна, с которым  служил ещё до войны с Японией и воевал с хунхузами.
  Савелий, в одной из схваток на реке Аргуни, был тяжело ранен пулей в шею, еле выжил, уволен со службы в отставку и влачил нищенское существование.
  Никто не хотел брать на работу или службу «кривошеего казака», да к тому же ещё и страдающего «падучей болезнью». А, Фрол, встретив его в питейном заведении в центре Сретенска, тут же предложил ему работу, и нашёл в лице Савелия, самого преданного и безотказного помощника.
  Потом оказалось, что он был неплохим охотником, и теперь они вдвоём с Демьяном, частенько уходили в тайгу на охоту, чтобы порадовать посетителей свежей зайчати-ной, жареным рябчиком или даже медвежатиной.
   Демьян определил Савелию отдельную комнату на втором этаже, рядом с комнатами для гостей,  но с лестницей, ведущей прямо из неё на башню, из окна которой была прекрасно видна дорога к их двору и местность, на две версты вокруг. 
  При необходимости, если бы пришлось отбиваться от непрошеных гостей, эта башенка на третьем этаже, могла также послужить и отличной крепостью с бойницей на три стороны. Эту башню, сконструировал и построил сам хозяин, «так, на всякий случай».
   Рано утром, ещё затемно, Демьян с Савелием,  на лыжах по первой пороше решили пойти поохотиться подальше в тайгу, наказав своим женщинам никому не открывать ворот, и дожидаться их.
 Но, так получилось, что около полудня, в их ворота постучали.
  Мария, тут же шмыгнула наверх в башенку, чтобы рассмотреть, кого там принесло, и увидела знакомые сани,  а  рядом трёх мужчин и кучера из семейских, жившего ря-дом с посёлком старателей.
  Он уже не раз привозил им гостей, а сам отправлялся обратно. А, гости, переночевав у них, и отдохнув, на другой день добирались до Нерчинской железнодорожной станции с оказией, заплатив хозяину за ночлег.
  Она быстро спустилась вниз, и подбежала к матери:
 - Ну, что там доча? – Марфа ещё колебалась, открывать ворота или нет, но дух стяжательства и наживы, уже брал верх. Она, понимала, что гостей, на которых можно заработать, она не упустит.
  - Да, там четверо мужиков, скорее всего старатели. А, привёз их дядя Селиван, из семейских, ты его, наверное, помнишь.
  Марфа кивнула головой и, накинув полушубок, молча пошла к воротам.
  Трое, изрядно промёрзших мужиков, прошли в ворота, а кучер, поздоровавшись с ней, тут же развернул сани и поехал в обратную сторону.
  - Ну, что хозяйка, принимаешь гостей? - улыбаясь, обратился к ней высокий, черноволосый мужик, похожий на цыгана.
  - А, что же не принять то, хороших людей? Скоро хозяин, с охоты вернётся, глядишь, вечерком на столе жареная дичь появится, или зайчатина. Проходите внутрь, будьте как дома. Вы надолго думаете остановиться у нас? - полюбопытствовала она, разглядывая двух спутников черноволосого мужчины.
 - Да, нет, мы думаем завтра, послезавтра, в Нерчинск, оказия какая-нибудь будет, вот с ней и поедем до железки, - ответил один из мужиков, небольшого роста, но крепкий и жилистый на вид.
  - Ну, и ладно. Проходите, раздевайтесь, вешайте одёжу возле печки, у нас тепло. Сейчас, я вам, по чарке, с морозу преподнесу, да, что-нибудь на закусь дам. Ну, а после угощу вас щами с грибами, и солёными груздями.
   Рукомойники, там, в углу, там же и чистые полотенца, а отхожее место, на дворе, не холодное, вон за той дверью, - и она указала на дверь, идущую из зала.
   Мужики засуетились, быстро  скинули с себя полушубки, и шагнули к печке, излучающей тепло.
  А Марфа, прошла за стойку, и стала готовить выпивку для гостей, не забыв при этом показать кулак Марии, выглядывающей из-за стойки.
  Она, не хотела, чтобы чужие мужики видели её дочь, которая после достижения двенадцати лет, начала быстро набирать женские черты: у неё выросла приличная грудь, появились очертания бёдер, и она уже не раз ловила брошенные из-под тишка мужские взгляды на дочь, выглядевшую в свои годы совсем не ребёнком.
  Поэтому, она и не разрешила дочери выходить к гостям, что та делала всегда, когда Демьян был дома.
     Наливая разведенный китайский контрабандный спирт в графин, она интуитивно поглядывала на мужиков, греющихся у печки, и думала, о чём-то своём, чёрном и потаённом.
  Для крепости, она сыпанула в графин, порошок из сушёных мухоморов,  разболтала его и, поставив на  деревянный разнос, вместе с тремя рюмками понесла к столу, ближнему к печи. Потом, вернувшись обратно, принесла на стол тарелку с нарезанным чёрным хлебом,  вилки, ложки, миску с квашеной капустой, и кусками вяленого медвежьего мяса.
  - Прошу к столу, угощайтесь гости дорогие. Чем богаты, тем и рады, - она поклонилась гостям в пояс, пригласила сесть, а сама, пошла за стойку, где собиралась готовить горячее, к тому же и муж с Савелием, тоже скоро обещали вернуться и их тоже нужно будет покормить.
 - Да, вы, наверное, знаете наши цены мужики. Сутки ночёвки по полтиннику с каждого человека.  За обед, завтрак и ужин,  тоже по полтиннику, а за выпивку отдельная цена – четверть водки – рупь.
  - Ну, и цены у вас, однако, - усмехнулся до этого молчавший третий мужик.
 – Как в ресторации Московской. Но, ты не боись хозяйка, деньги у нас есть, всё-таки домой едем, к семьям, после года этой каторги на приисках, - он разлил водку из графина по рюмкам товарищей, взял её в руки.
 - Ну, что други, хряпнем? Давайте за нашу дорогу. Пусть она будет доброй и скорой.
  Они выпили, закусили, налили ещё по одной и снова выпили. А, Марфа ставила на стол  уже второй, «заряженный» ею  графинчик, и закуску к нему - солёные грибы и вяленое мясо.
  Поставила, а сама пошла к плите, где в чугуне готовились щи,  поглядывая на гостей и прислушиваясь к их разговору, который после третьей рюмки стал более раскованным и откровенным.
  - Она, думает, что мы совсем нищие, голытьба безденежная, а я, например, на этот прииск из Иркутска приехал специально, чтобы заработать, и заработал, - похвалился успевший уже  изрядно захмелеть, первый мужик, тот самый, который разговаривал с Марфой у ворот.
 - Да, что ты, вот гляди, что у меня есть, -проговорил второй, самый шустрый и маленький из них.
  – Вот глядите,- и он извлёк из кармана штанов тряпицу, развернул её и показал всем  небольшой граммов на пять-шесть самородок золота.
  - А ещё я пачку денег заработал. Теперь, чтобы до самого  Урала доехать хватит! – и он бросил на стол пачку перевязанных резинкой денег прямо на стол рядом с графином.
  Тут же взял графин в руку, разлил содержимое по рюмкам, и сказал:
 - Выпьем мужики за нас, за старателей, особых людей!
  Все трое дружно выпили, и после этого наперебой, начали хвастаться, у кого больше денег. И всё это на глазах  Марфы, у которой, при виде золота и денег, сразу загорелись глаза, и созрел дьявольский план.
  В третий графин она насыпала порошка в три раза больше, отчего разведенный спирт даже немного изменил цвет, но пьяные старатели,  дорвавшись до выпивки, этого даже не заметили,  продолжая заливать  смертоносное зелье к себе в горло, и при этом, окончательно пьянея.
  Через полчаса, они уже спали мертвецким сном, уронив голову на стол рядом со своими деньгами и золотом.
   Марфа, даже не знала, смогут ли они вообще теперь проснуться, и придти в себя, но теперь уже  твёрдо знала, что  ей делать.
  Накинув полушубок и платок на голову, она вышла во двор, прошла к конюшне, вывела оттуда одного жеребца, и скоро запрягла его в сани.
  Потом вернулась в дом, и начала вытаскивать пьяных мужиков на двор, и по очереди складывая их в сани. Особенно тяжело ей достался черноволосый, здоровый как бык мужик, но и она сама была женщиной  не слабой, справилась. И его тоже дотащила до саней, положив тело поперёк саней, поверх лежавших дружков.
  Потом прикрыла тела рогожей, открыла ворота, и выехала из них, взяв направление в тайгу, по старой дороге ведущей на заброшенный прииск.
  Мороз уже крепчал, но сани бежали легко и быстро. Отъехав почти три версты от своего дома, она нашла небольшой овраг около лесной дороги, и сбросила туда все три пьяных тела прямо в снег.
  Никто из мужиков, даже не пошевелился, они были в полном беспамятстве.
   Она, в последний раз глянула на них, перекрестилась, усмехнулась дьявольским смешком и, ударив кнутом лошадь, быстро помчалась домой.
  Так, она совершила первое злодейство, совершенно не переживая о родных и близких тех людей, которых она погубила.
  В ней просто пробудилась алчность, доставшаяся ещё от отца,  которая может, и не умирала вовсе, а просто за-таилась, где-то в глубине души, и теперь вот, сразу воскресла.
  Потом, ровно через неделю, она уже вместе с Демьяном поедет на то место, где она выбросила на мороз людей, и они найдут там только обглоданные таёжными хищни-ками  три скелета, и обрывки одежды.
  Единственное, что сделает тогда Демьян, это, возьмёт и присыплет кости снегом, чтобы кто-нибудь из случайно забредших сюда охотников не обнаружил кости.
    Тогда, к приходу мужа и Савелия с охоты, она убрала всю одежду гостей в дальний чулан, а деньги и золото спрятала, в свой сундук, где собиралось приданое для Марии, и куда Демьян никогда не заглядывал.
  Куш получился неплохой, в общей сложности у троих старателей оказалось более ста двадцати рублей, и к ним ещё золотой самородок, неплохой задел для приданого дочери, и главное, никаких проблем.
   «Были люди? Да были, Поели, поспали, и ушли. Куда? Дак, кто ж его знает? Один Бог ведает, куды они делись. Скорее всего, на станцию подались. А, кто их теперича хватится то? А? Никто!» - так размышляла Марфа, в очередной раз, пересчитывая деньги, и никакие муки совести её совсем не мучили.
  Демьяну она ничего сначала не сказала, а дочери, которая практически ничего и не видела, она приказала намертво молчать.
   Но, когда Демьян, случайно пошедший за какими то своим надобностями в дальний чулан, увидел там три полушубка, и начал строгий допрос, то она со слезами в голосе всё ему рассказала, а потом даже и место показала, где выбросила мужиков на мороз.
  Он, сначала очень возмутился, но когда узнал, какие деньги они получили, в результате этого «лихого дела», они их смогли бы заработать только за полгода своей работы, просто успокоился, попросив жену, впредь, подобных вещей не делать.
  Однако, следующие события показали, что алчная и коварная Марфа, вошедшая во вкус, уже не остановиться, принося семье новые доходы, убийством ни в чём не по-винных людей, которых никто, и никогда не будет искать.
  Да, и где искать? В тайге? На прииске? Там тоже гибли и умирали сотнями.
  Второй куш оказался больше первого, трёх, опоенных Марфой старателей, увёз на тех же санях подальше в тайгу уже Савелий, и бросил на растерзание диким зверям. За, это Марфа дала ему целых пять рублей.
  А, сам Демьян, в лихое дело вроде и не вмешивался, только издали, наблюдая за действиями жены и своего сторожа.
  Он, старался, как мог, оградить дочь, от подобного зрелища, и потому, в то время, когда Савелий грузил мертвецки пьяных мужиков на сани,  читал с Марией Евангелие в её комнате на втором этаже, с окнами, выходящими на противоположную от двора сторону.
  Мария была девочка умненькая, шустрая, и когда мать в первый раз увезла мужиков на санях, а она, спустившись из своей комнаты, увидела оставшуюся от них одежду и спросила,  что это за одежда, то Марфа, не моргнув глазом, тут же, соврала:
- Да, это они мне, в качестве оплаты за обед и выпивку оставили. Вот скоты. Сами сказали, что денег куры не клюют, а оказалось ни гроша в кармане.
  Тут обоз с прииска шёл на Нерчинск, вот они с ним и поехали.
  - Мама, но они же замёрзнут, пока до города доедут. Ведь мороз на дворе.
 - Да нет, там обоз пустой шёл, у возниц тулупы и медвежьи шкуры в санях. Да, и кони у них шустрые, вмиг домчат. Так, что ты доча, за них не переживай. Однако прошу тебя, отцу про этих людей ничё не говори. Он ругаться будет. Я же им водки подала, закуски, хлеба, а они, вишь ты, только старыми полушубками расплатились. Одни убытки для нас. Ты не сказывай, ладно?
  - Да, ладно, ладно. Я уже взрослая, и всё понимаю. Отец ничего не узнает. У нас никого не было и всё, так ведь?
 - Так. Ты, у меня молодец, вся в отца, такая же смышлёная.
Демьян, всё же эту, спрятанную Марфой одежду увидел, а потом, когда жена похвасталась  своей добычей, показав ему деньги и золото,  твёрдо решил отправить дочь в Сретенск к матери, под предлогом, что ей нужно дальше учиться.
  Он просто не хотел, чтобы Маша увидела то, что происходит в их трактире, потому что понял, что жена на этом не остановится. Да, если честно сказать, ему самому, такой способ добычи денег очень  даже понравился.
   Но, в первый раз, уложив дочь спать, и плотно закрыв дверь в спальню, он  начал допрос жены, о том, как всё случилось со старателями.
  Марфа, нисколько не волнуясь, словно она не совершила никакого подлого дела, спокойно и обстоятельно рассказала обо всём.
  - Ну, хорошо, один раз так вышло. Ну, пропали три человека, и ладно. А если следующих, пропавших людей, искать начнут, или родственники объявятся, а? Полицию привлекут, следствие начнётся, что тогда делать будем? – он внимательно посмотрел на Марфу, а потом перевёл взор на стопку денег и самородок лежащий на столе и отсвечивающий от света керосиновой лампы.
  - Знаешь, Дёма, - так его ласково называла жена, когда хотела чего-нибудь от него добиться.
 – Я всё продумала. Ну, во-первых, нам нужно нанять повара, можно даже из корейцев, давно на этой земле живущих. Они, между прочим,  все хорошие повара, а главное язык за зубами умеют держать. Был, у отца такой один, его звали Чен, золотые руки. Он был предан отцу, как собака, и повесился, когда узнал, что моего отца убили. Представляешь? Так, вот. Найми корейца повара, я пока на подаче буду. Для мужиков, которые долго живут без жён, женщина, разносящая закуску и выпивку только к удовольствию. Они, и другим про то, обязательно расскажут.
  Потом, со временем, наймём и полового. Этого нужно подобрать из твоих бывших сослуживцев. Искать, бедных и ничего не боящихся. А, дальше, мы работаем как всегда. Принимаем гостей, кормим их, поим, укладываем спать. Но все эти хлопоты, у нас должны стоить дешевле, чем на постоялых дворах под городом Нерчинском и Сретенском. Молва, быстро разнесёт об этом. А, мы так и будем продолжать, немного теряя на этом. Но, основные доходы и прибыль, нам  будут давать старатели с прииска. Причём, только те, которые возвращаются домой с деньгами, и добираются желательно  подальше от нас, в Иркутск, Селенгинск, или ещё куда дальше. Тем, лучше, и спокойнее для нас.
  Мы не трогаем тех, кто едет в Нерчинск по делам, а потом возвращается назад на прииск, их сразу начнут искать. Да, потом с ними обязательно повозки и возницы будут. Зачем нам лишние хлопоты. Когда кого-то из старателей увольняют, или они сами увольняются, то эти люди, как правило, получив расчёт, идут в посёлок семейских, что рядом с прииском, и нанимают там подводу, или сани.
  Они, говорили, что им так осточертел посёлок старателей, сухой закон, введённый управляющим, что они тут же хотят уехать оттуда, и где-нибудь выпить. А, мы, как раз ближний постоялый двор для этого.
  Возница, в Нерчинск их не повезёт, побоится. Он нанимается только до нашего постоялого двора и, слава богу. Привозит, и тут же возвращается к себе, чтобы успеть до ночи. Всё, больше его эти старатели не интересуют. Он, плату получил, и назад. Гости приходят к нам, мы их угощаем, даём выпить, а когда они до усеру напьются и будут без чувств, мы чистим у них карманы, потом грузим пьяных на  сани,  и в тайгу на мороз.
  Ну, а летом, можно просто в реку, она у нас быстрая, унесёт тела за много вёрст от нашего двора, никто вжисть и не догадается. А, денежки то, наши! Конечно, нужно будет хорошо повару, половому и Савелию твоему заплатить. Но, это всё окупится. Прииск у Климова богатый, много золота даёт, и он свом горным рабочим хорошо платит, особенно тем, кто работает в шахте. Значит если, мы всё правильно и грамотно будем делать, ни-кто никогда, ни о чём не догадается..
 - А тебе этих людей совсем не жалко, а? У них, там дома, тоже, наверное, родители, жёны, дети есть. Они их ждут, не дождутся.
 - Чё мне их жалеть то? Мне, о своей семье, о больном муже и детях нужно думать. А, эти мужики сами к нам идут, и напиться водки желают. Я их сюда не звала, - усмехнулась Марфа, глядя прямо в глаза мужу.
   Демьян внимательно слушал жену, видел алчный огонёк в её глазах, и впервые подумал о том, как он её мало знает. Однако план и доводы жены его убедили, и он, скрипя сердцем, согласился, поставив только одно условие, чтобы здесь не было ни Маши, ни Герасима. Пусть, они приезжают к ним на каникулы или на праздники, а пока живут и учатся у матери в Сретенске. Но, при детях, никаких дел, чтобы не было.
   Через неделю, он, к большой радости дочери, увёз её в Сретенск к матери, договорившись, что она будет помогать ей по дому и ухаживать за младшим братом.
   Потом, через знакомых приказчиков, нанял повара- корейца Ляо, уже много лет живущего в Нерчинске, вместе с семьёй. Встретился с ним, переговорил, положил хо-рошую зарплату и привёз на постоялый двор. Полового нашёл Савелий, в одном из трактиров, на окраине города около железнодорожной станции.
  Он хорошо знал этого человека, приехавшего в Забайкалье из рязанской губернии, вместе с родителями, в поисках лучшей доли. Потом родители умерли, а Афанасия, так его звали,  в девятнадцать лет, призвали на службу в роту пластунов, где Савелий с ним и познакомился во время войны с Японией.
   В одной из стычек с Японцами,  он струсил, выскочил из окопа, бросил винтовку, и сломя голову кинулся назад в тыл. Его судили, приговорили к каторжным работам, потом, заменили  каторгу на тюрьму при Нерчинском заводе. Работая на серебряном руднике, Афанасий повредил правую ногу, долго лечился, чуть не умер, в лечебнице.
  Но выжил и, отсидев весь срок, остался  жить и работать в Нерчинске, где его подобрал, и устроил половым в трактир знакомый его отца, сдирая плату за проживание в том размере, который получал половой за месяц работы в трактире, обслуживая пьяных посетителей.
   Савелий поговорил с ним, узнал о его мытарствах, и предложил поехать с ним на постоялый двор Демьяна Савельева, где он будет работать тем же половым, но с большей зарплатой, и проживанием в отдельной комнате во дворе постоялого двора.
   Афанасий обещал подумать, но когда Савелий, через две недели снова наведался в этот трактир, получив «добро» от Марфы и Демьяна на приглашение своего старого знакомого, то он тут же согласился. И даже не простившись с хозяином, бросив все дела, уехал с Савелием на новое место, ещё смутно представляя в какое болото он ступает.
  Так, на постоялом дворе Демьяна Савельева, образовалась шайка душегубов, где основную роль играла Марфа Савельева.
  Шайка начала действовать, со всей необходимой осторожностью и секретностью, процветая день ото дня, и главное, ни у кого из окружающих, ни у полицмейстера, ни у проезжающих старателей и казаков из охраны приисков, не вызывая подозрения.
  Наоборот, слава о хлебосольной хозяйке и  добродушном хозяине постоялого двора, да ещё из казаков, раненых на войне, быстро разнеслась по всей округе, и от по-сетителей не было отбоя. Благо, что контрабандного спирта из Китая хватало, да и охота в тайге, с рыбалкой в реке Нерчи, добавляли к столу различные блюда, которые мастерски готовил кореец Ляо.
  Через год, Демьян купил ещё один постоялый двор, в десяти верстах от этого, по дороге на Ананьевские золотые прииски и поставил туда управлять Савелия, к тому времени, уже много раз обагрившего свои руки кровью невинных людей, и на этом месте, тоже начали пропадать люди. Тати продолжали своё чёрное дело.
   Когда Фрол во второй раз, уже летом приехал к Демьяну  вместе с Дарьей и сыновьями Никитой и Егором, Маша как раз была на каникулах, тогда они и познако-мились с Никитой, она тогда уже жила и училась в Сретенской женской гимназии.
 Антонина, как раз привезла внучку с Герасимом погостить к родителям, и сама тоже решила посмотреть, как у сына идут дела.
  Она, как опытная купчиха, внимательно осмотрела весь двор, все постройки, заглянула в каждый уголок, поговорила с поваром и половым. Ей всё понравилось.
  Не понравилось только то, что Марфа, как тень везде следовала за ней, не отпуская  от себя не на шаг, и ещё она увидела в её глазах какую-то озабоченность и напряжённость, будто она хранила в себе страшную тайну, про которую никто не должен был знать.
  Как опытная, много повидавшая на своём веку женщина, Антонина, ничего не сказала и не подала вида, о том,  что увидела на лице невестки, но, приехав, домой в Стретенск,  сразу же рассказала мужу, о своих подозрениях.
  Николай Петрович, с любовью посмотрел  на жену, внимательно её выслушал и сказал:
- А, ты не надумала это всё, а? Я, Тоня, тебя хорошо знаю, если тебе, что в голову взбредёт, то щипцами оттуда не вытащишь. Марфа, по моему мнению, женщина жадная, алчная, скупердяйка, но Демьяна и детей любит. Поэтому, она вряд ли сделает, что-то плохое для семьи. Признайся честно,- он взял руку Антонины, к чему она до сих пор, за годы их совместной жизни  так и не смогла привыкнуть, поцеловал её и посмотрел, улыбаясь прямо в глаза.
 « Господи, как оказывается мало нужно русской бабе, чтобы быть счастливой? Достаточно ласкового взгляда, и простого прикосновения губ к руке, никогда до сей поры не испытывающей такого действа».
Вот, именно за это, и любила Антонина своего второго мужа, потихоньку забывая о первом.
  - И, ещё скажи честно, милая моя, что ты её просто не любишь и всё? Так ведь? – муж, по-прежнему смотрел на неё.
 - Да, Признаюсь, не люблю, и всё тут. Какая-то она скрытная, с хитринкой, и главное себе на уме, как говорят. Демьян, полностью, у неё под пятой. Все работники на этом дворе, только её и слушают. Полная хозяйка! - возмутилась в ответ Антонина, вспоминая своё посещение сына.
  - А, что Демьян? Как он на это реагирует?
 - Демьян, то? Да, он, по-моему, доволен. Врачи советовали ему после такого ранения, больше быть на воздухе, дышать кислородом. Вот он и делает это – целыми днями пропадает вместе с Машкой или на рыбалке, или на охоте. К тому же, ещё и Герку с собой приучают.
  Машка, такая чертяка смелая. Уже двух зайцев и гурана сама подстрелила, а рыбу ловит, как заправский рыбак, вся в отца пошла.
  Нет, Коля, может ты и прав, но я лучше внуков подальше от этого места заберу. Завтра же сама и поеду за ними. Пусть они оба, у нас живут, учатся, и даже рыбачат, но только под моим присмотром. Не доверяю, я ей! Не доверяю. Глаз у неё дурной, вся в своего отца пошла зараза!
   Николай Петрович рассмеялся:
 - Ты, у меня умница, и сама знаешь, как поступать. Честно сказать, я без Маши и Герасима, тоже уже скучаю, хотя они там всего две недели. Езжай, и привези их. Как, наша долгуша, исправна? Не сильно в ней трясёт?
  - Да, нет, хороша. И «Резвый», в ней хорошо идёт, на нём и поеду. Я, собой  ещё Тихоныча возьму. Дорога не близкая, так на всякий случай. Завтра спозаранку и вы-едем. Если до обеда успеем, то вернёмся домой в тот же день, а коли нет, переночуем там, и поедем с рассветом на другой день.
  - Тоня, я знаю, ты женщина смелая, отчаянная, прошлый раз сама отвезла внуков к родителям, и одна и вернулась обратно. Но, я всё-таки прошу тебя, возьми с собой ружьё, и мой револьвер. Ну, так, на всякий случай, для моего спокойствия. Я бы сам поехал, но у нас тут комиссия от генерал-губернатора приехала, по вопросам казачьих школ, две закрывать собираются, поэтому я должен там присутствовать. Так, что ты уж выполни, мою просьбу, а? – и он снова поцеловал руку жене.
   - Хорошо, всё будет так, как ты хочешь. Твой револьвер, я положу в свою сумку, и Тихонычу дам ружьё! – Антонина понимала, что муж был прав. В их местах ча-стенько шалили лихие люди, и боялись они только оружия.