Латыши, очень прошу, учите язык старшей сестры

            
    Наступила неожиданная  напряжённая и гнетущая тишина. То, что произошло в полностью заполненном зале Верховного совета Латвии никак, ну совершенно никак, не предвиделось и не предполагалось руководством Латвии. И уж случившееся точно не ускользнёт  в потоке информации от вездесущного внимания Иосифа Виссарионовича Сталина. И могло стать основой и для его  весьма жёсткой реакции,  и для вопросов, на которые будет непросто ответить.
    В недоумении нахмурились представители Москвы, ЦК КПСС, Совета министров СССР прибывшие на партийно-хозяйственный актив Латвии. Удивленно вместе с ними из президиума смотрел в зал  и командующий Прибалтийским военным округом известный полководец генерал армии Иван Христофорович Баграмян. Растерянно замерли старательно помечавшие аргументы и цифры  успехов многочисленные специалисты из других советских республик назначенные  и осваивающие свои должности в Латвии.
.   Не робкого, совсем не робкого характера был первый секретарь ЦК Компартии Латвии Ян Эдуардович  Калнберзиньш. И давняя большевистская партийная кличка «Заяц» совершенно не подходила ему, человеку от природы смелому и решительному, выходцу из рабочей семьи, латышскому стрелку, активному участнику Гражданской войны, партийному лидеру.  Прошедшему тернистый и опасный путь подпольной работы и тюрем в буржуазной Латвии, члену Военного Совета Северно-Западного фронта в годы Великой Отечественной. Но и он напрягся, несколько растерялся, не зная как поступить, что делать, какой правильный и быстрый найти выход.
   После первых забойных выступлений о достижениях Риги и Латвии в восстановлении народного хозяйства и индустриализации, слов благодарности в адрес коммунистической партии и товарища Сталина,  громких аплодисментов,  неожиданно несколько выступлений прозвучали на латышском языке. Выступающие были  из  отдалённых районов  Латвии, где ещё совсем недавно проводились чекистско - войсковые операции и выселение в Сибирь враждебно настроенных против советской власти националистических элементов и членов их семей. Что и о чём говорили  хозяйственники с периферии Латвии, московскому начальству и военным руководителям было совершенно непонятно. На самом деле в этих выступлениях не содержалось провокационных призывов и антисоветской пропаганды.  Причина главная выступлений на латышском языке заключалась в не достаточном знании  русского языка.
   Устроить разнос и официально запретить  выступать на латышском языке было не лучшим выходом из создавшейся деликатной ситуации. Но найти выход было крайне важно и необходимо. 
   Жизнь в Латвии налаживалась, открывались новые рабочие места, уже были видимыми успехи в восстановлении республики, её индустриализации. Через несколько лет после войны, которая тяжёлым катком прошлась по судьбам многих, очень многих латышей, разрушила немало семей и развела родственников и прежде близких по разные воюющие стороны, появилась возможность сплотить население республики совместной работой и ощутимыми материальными достижениями.
    Да, это было так, но всё же как объяснить почему партийно-хозяйственный актив Латвии  проводился с выступлениями на латышском языке и как добиться дальнейших выступлений только на русском языке ?
    В наступившей  тишине из президиума, где судорожно и спешно просматривали список выступающих и принимали решение кому следующему предоставить слово, вдруг прозвучал бодрый и жизнерадостный голос генерала армии Баграмяна:
   -Я  прошу, дайте мне слово, очень спешу !
   После того как слово было предоставлено, Иван Христофорович быстро подошёл к трибуне, кивнул сидящим в зале головой и широко улыбнулся. Потом нахмурился и ещё раз улыбнулся, снова нахмурился и снова улыбался,   но ничего не говорил, молчал. Это продолжительное молчание с чередованием улыбающегося и хмурящегося лица за трибуной вызвало большое удивление. И  председательствовавший Калнберзиньш вынужден был обратиться к генералу армии Баграмяну:
     -Говорите пожалуйста, товарищ Баграмян !
    И после этого обращения Иван Христофорович начал громко выступать, активно жестикулируя несколько минут. Но что он говорил никто в зале не понял, потому что выступление было на армянском языке.
    В зале, на какое то мгновение, опять образовалась тишина, на этот раз тишина полного недоумения. Но только на какое то мгновение, потому что генерал армии Баграмян далее полностью захватил внимание зала.
   - Вы говорили по латышски, а я сказал по армянски. Я сказал спешу, правда  спешу сказать  что Латвия в большой, очень большой семье и она, Латвия, сестра Армении и других сестёр и братьев-республик в этой большой семье. И у нас у всех есть старшая сестра - Россия. Очень богатая и щедрая старшая сестра, у которой есть уголь, лес, нефть, бензин, золото и серебро и зерно и ещё  чего много что она даёт нам, своим сёстрам и братьям. И мы строили, строим и будем строить и защищать самый просторный и самый справедливый общий большой дом на Земле. А чтобы хорошо и верно строить этот большой общий дом мы должны знать русский язык - язык нашей старшей сестры. И я вас, латыши очень прошу: учите язык старшей сестры. Всем, нашим детям и внукам будет легко и хорошо жить вместе, понимать друг друга  и строить.
    Прошли годы  после ушедшего в историю памятного партийно-хозяйственного  актива и Латвию,  как и всю Прибалтику, стали называть витриной Советского Союза: гостиницы, дома отдыха и санатории не могли вместить всех желающих на широких просторах Рижского взморья.  На латышский народный, удивительно яркий  и светлый праздник Лиго, в июне, ежегодно, на улицы города выходили петь и слушать латышские песни, и все эти улицы становились мгновенно яркими и красочными от цветов, праздничных нарядов и национальных костюмов. А потом выезжали жечь костры на взморье  тысячи рижан всех национальностей. Вия Артмане, латышские актёры и актрисы восхищали своей элегантностью зрителей советского кино.Раймонд Паулс царствовал любимым законодателем песенной моды  огромной страны от Сахалина до Калининграда, от Архангельска и до Ташкента. Мстислав Келдыш утвердился как один из организаторов советской науки и космических программ, а представители Латвии входили в политическую элиту СССР. И слава Богу за то что это всё было !
    Так получилось что у полководца генерала армии Баграмяна после окончания войны с Ригой  связан немалый отрезок его жизни: с 1945 по 1954 год. А жил Баграмян в Межапарке на улице Гамбургас. Теперь этот дом принадлежит посольству Германии. В Музее истории Латвийской железной дороги на бульваре Узварас можно увидеть и бронированный вагон-салон полководца.
    У командующего Прибалтийским военным округом Баграмяна был самый шикарный в Риге автомобиль - «мерседес» шоколадного цвета, выделенный по личному распоряжению Жукова, один из шести трофейных «мерседесов» завезённых в Советский Союз из бывшего гаража Геббельса. Жители Межапарка, что постарше, вспоминали, как по выходным дням и праздникам Баграмян катал на этом трофейном мерседесе межапарковскую детвору.
    Иван Христоворович полюбил Латвию и её жителей, приезжал  и после перевода в Москву  по служебным делам, любил отдыхать на Рижское взморье. В 1978–м утверждал макет памятника Воинам–освободителям, который был выставлен в Риге в Церкви Петра.      
    На здании штаба Прибалтийского военного округа, на углу Элизабетес и Валдемара, в 1980 году была установлена мемориальная доска в честь знаменитого полководца и все посещавшие центр Риги могли увидеть эту мемориальную доску. Однако эту памятную мемориальную доску  власти новой Латвии сняли.
    Да и вообще в конце 20 века  Россия, её  сёстры и братья стали круто перестраивать свою жизнь и искать новые рецепты для экономического процветания и достижения свободы. Сестра Латвия очень, ну очень-очень захотела уйти из общей семьи, где они жили вместе со старшей сестрой Россией, другими сёстрами и братьями-республиками. Требовала и требовала, кричала на весь мир, чтобы её отпустили срочно выйти замуж за  респектабельного  европейского Господина, который очень долго будто бы и был её женихом. Замуж, как говорила младшая сестра Латвия, она выходит и по любви,  и по расчёту с большой, очень большой надеждой и уверенностью что жизнь её будет с достатком и счастливой.
    А ушла Латвия из общей семьи и отдалилась от старшей сестры России с очень даже приличным приданным: многочисленными предприятиями, радиотехническими заводами и морскими портами, большими, рыболовецкими сейнерами, сельхозкооперативами, с  рабочими местами.   И со старшей сестрой Россией, как и водится в любой доброй семье, если кто уходит,  продолжала сохранять достойные взаимовыгодные отношения и хозяйственные связи. Да и на отдых как прежде вначале ехали из российских городов, песни в Риге и Юрмале, которые петь созывала Латвия вместе со старшей сестрой Россия,  звучали на всех языках и на русском тоже. Так что спеть и услышать их  собирался весь мир.
   Потом совсем закапризничала  сестра Латвия, всё чаще и чаще заявляла что, якобы, Россия совсем вовсе и не сестра, сестрой только притворялась. А была на самом деле она, Латвия, падчерицей у мачехи России, которая будто бы насильно отняла и забрала у неё дом. И надуманные обиды стали больше памяти о совместных радостях, успехах и праздниках. Да и Европейский господин,  муж Латвии, обещал часто ласкать и дарить многие,  всё новые и новые подарки. Если не будет встречаться и общаться по жизни со старшей сестрой Россией, объявленной злой мачехой. И требовал не говорить на русском языке.
    Опустели пляжи и дюны Латвии. И не кому стало любоваться как в весенние и летние вечера, вдали, Рижский залив обнимает розовый закат и чудесно сливается, словно улыбаясь, с ним.  Когда багряные деревья у замка в Сигулде начинают вновь по новой осени вспоминать легенду о латышской девушке, прекрасной Майе -Турайдской Розе, которая предпочла гибель бесчестию от польского офицера, всё меньше и меньше возгласов восхищения и грусти стало звучать на русском языке. Забывается  романтическая драма великого Яниса Райниса «Любовь сильнее смерти». К могиле Турайдской Розы, у цветущей каждый год липы, всё реже и реже приезжают молодожёны затаив дыхание давать обет верности
    А в ресторанах и кафе на Рижском взморье и в Риге, в замечательных маленьких уютных кофейнях, в узких улочках ведущих к площади Домского собора, исчезло радостное, искреннее общение латышей и гостей из России. И всё меньше и меньше звучит восторженная русская речь у Домского собора поклонников органной музыки.  Обезлюдела Латвия, исчез её особый, чарующий, романтический, спокойный, комфортный, беззаботный мир, который мы, все, кто когда то жил в Риге, бесконечно любили и с восторгом смотрели на него. А если никто не смотрит на  мир, то он и не существует
    И всё  произошло в Латвии потому, что забыли  латыши большую просьбу полководца Баграмяна учить язык старшей сестры - России. Чтобы было легко и хорошо общаться и работать вместе, понимать друг друга.