Мзия Ратиани роман Горцы второй сезон

 
                Горцы

                ГЛАВА 5

                ЧАСТЬ 1
  Это был конец жаркого лета 1907 года в Чечне, в Довта Мартане, когда ночью, двое вооруженных всадников постучали в ворота абрека Куты. Хамид, старший сын Куты, открыл ворота и шагнул со двора на улицу, где он увидел двух горцев спешивших со своих коней, в одном он признал двоюродного брата своего отца, абрека Исраила из аула Сесани, с Ичкерии. Второго горца, совсем еще молодого, стоявшего возле него он не знал. Хамид, поприветствовал гостей, спросил, как они доехали, взял за узды их коней, пригласил гостей пройти в дом, и следом за ними завел их коней во двор.  Гостей встретила Цаца, мать абрека Куты.
 - Деца, доброй ночи! Как вы поживаете?- Исраил обнял старую женщину, свою тетю, и отодвинул наверх, задвинутую на глаза лохматую шапку. Узнав своего племянника, Цаца засияла от радости:
 - Исраил! Хвала Аллаху, за такого гостя! Как вы поживаете, как там все наши родственники и близкие?-  уже мать Куты обняла гостя. Затем, быстро отпустив племянника, пригласила его товарища пройти в комнату и присесть. Это был еще совсем молодой юноша, лет 19-21, статный, выше среднего роста, и при всем вооружении. По его непроницаемому взгляду нельзя было ничего прочитать, но весь его вид свидетельствовал о его отваге.
 - Этот горец с Южного Дагестана, его звать Аллахверди. Несмотря на свою молодость, он уже прославился не только у себя дома, в Табасаране, но его знают даже во всем Дагестане,- Исраил весело похлопал по плечу смущенного юношу.
 - Он приехал по делу, его прислал друг Куты известный абрек на всем Кавказе, Кири Буба,- Исраил тоже присел рядом с табасаранским юношей. Цаца, как хозяйка дома, пыталась, как то расположить и развеселить гостей, но в доме Куты стояла, какая-то гнетущая тишина, здесь, как будто все было в грусти и в печали.
 - Заза совсем ослабла, бедняга мучается от острых болей, но пытается держаться. Как мне ее жалко, она совсем молодая, ей недавно только исполнилось 25 лет. Как быть с детьми, и каково будет Куте, если с женой что то случиться?!- слезы печали побежали из глаз старой женщины, она только и успевала их вытирать краем своего большого платка. Цаца быстро накрыла стол, и дала перекусить гостям с дороги. Появился Хамид, ушедший на поиски отца, по заданию бабушки:
 - Баба, отец будет скоро,- он стал возле порога комнаты в ожидании каких-то новых указаний. Когда гости допивали свой чай, тихо, без малейшего шума, в комнату вошли Кута за ним его двоюродные братья Хасаха, Джама и Эска.
 - Ассаламу алейкум! Приветствую дорогих гостей!- Кута обнял Исраила, своего двоюродного брата по материнской линии, и подал руку молодому горцу. Тот пожал протянутую руку, затем, отпустив руку, обнял старшего, и с восхищением смотрел на хозяина дома, слегка покраснев от волнения встречи.
 - Кута, этот парень гонец от Бубы. Он вчера ночью был у меня, сегодня мы уже у тебя. Как мне кажется у него к тебе, что-то срочное и серьезное,- Исраил смотрел в сторону Куты, крепко сжимая, протянутую руку рядом стоящего Джами и Хасахи.
 -  Меня звать Аллахверди, я с табасаранского аула Чере,- молодой горец смотрел на чеченского абрека:
 - Кута, салам тебе от Кири Буба! Он прислал меня к тебе по очень важному делу. Просил тебе передать, что он ждет тебя у себя, если у тебя ничего не срывается, или ты не обременен словом, кому то данного обещания,- Куте юноша понравился. Жизнь его научила быстро распознавать людей, он не сомневался, что перед ним стоит мужчина, иначе его и Буба не снарядил бы в столь далекий и рискованный путь. Кута посмотрел на Исраила:
 - Сколько вы в пути, может вам надо отдохнуть немного?- он разглядывал и молодого табасаранца.
 - Нет! Мы готовы скакать, если ты готов ехать. Если мы успеем до рассвета перейти реку Аргун это облегчить нам наш путь,- Исраил посмотрел на своего юного товарища в ожидании его поддержки.
 - Да, Кута! Мы готовы скакать, мы поели, и уже достаточно хорошо отдохнули,- глаза посланца Бубы сверкали от удовольствия, что его приезд может закончиться удачно.
 - Ну что же мне нужно немного времени, чтобы собраться, и мы можем пуститься в путь,- Кута ушел в другую комнату, чтобы приготовиться в дальний поход. Он зашел в соседнюю комнату, где тяжело больной лежала его совсем еще молодая жена Заза. У нее был жар, рядом с ней сидела их дочь Бакали, дочь быстро встала, едва отец зашел к ним, и вышла из комнаты.
 - Заза,- Кута тихо обратился к жене. Она открыла глаза, и стыдливо быстро поправила платок у себя на голове, и попыталась присесть. Кута не дал ей это сделать:
 - Заза, я должен уехать по очень срочному делу, позвал друг с Дагестана. Я Хасахе поручил тебе привести врача и достать лучшие лекарства. Со мной едет Джама, может, приедет он, или с Дагестана пришлю человека с лекарствами тоже. Ты выздоравливай, ты нам нужна всем, и детям, и бабе. Я свою борьбу смело веду, не оглядываясь назад, зная, что есть ты для детей и для моей старой матери,- он погладил ее по руке, она покраснела от удовольствия и удивления нежности этого сурового мужчины, кем она не перестает восхищаться, кого она любить всей душой и сердцем.
 Было еще темно, когда четверо всадников, по броду, перешли реку Аргун, между селами Старые Атаги и Чечен аул. Это были чеченские абреки Кута, Исраил, Джама и молодой табасаранец Аллахверди Акимов из аула Чере. Они скакали в Ичкерию, чтобы потом оттудова податься в Дагестан. Отпустив Исраила домой, горцы проследовали вглубь Дагестана по предгорью, южнее Хасавюрта в сторону Самурской долины, где их ожидал Кири-Буба. Времени в пути было много, и спутники разговорились. Молодому табасаранцу все было интересно, он знал, что такой удачи, когда можно свободно общаться с известным абреком, вряд ли больше представиться, и делал все, чтобы получить ответы на волнующие его вопросы.
 - Кута, я вас видел и раньше, в табасаранском селе Зизике, когда я был мальчишкой, я гостил тогда у тети, мы прибежали посмотреть на чеченских абреков. Ну, тогда вы подняли шум, который не скоро затих,- глаза Аллахверди сверкали, как будто он все это видел вновь. Кута улыбнулся:
 - Там были не только чеченцы, нас в ваших краях собралось за сотни горцев, со всего Кавказа. Мы прискакали по просьбе Бубы. В трудном он был тогда положении, начальник Кюринского округа обложил его со всех сторон и не давал житья не в Икре, у себя дома, ни в округе, ни в Самурской долине. Буба в честном поединке убил своего аульчанина из-за своей любимой девушки Шага. Горец, которого убил Буба, тоже претендовал на ее руку, из-за этого и разгорелся у них скандал, который закончился боем и смертью противника Бубы. Бубу осудили на каторгу. Он отбыл там назначенный срок и когда приехал домой примирил родственников убитого им горца. Но проходу ему не было от начальника Кюринского округа подполковника Кушелева, он его преследовал и не давал, ни жить, ни существовать. Мы заехали к вам со всех уголков Кавказа и несколько дней ждали во всех четырех наибствах Кюринского округа.  Я, и со мной 17 человек остановились в Зизике, у вас, у табасаранцев. Зелимхан из Харачоя со своими людьми был в Вакалере, черкесы во главе с Хапагой и ингуши во главе с Саламбеком в Курахе, болкарцы с Ахией Жангуразовым и карачаевец Канамат с несколькими горцами были с Кири Бубой. Были горцы с Дагестана, а так же много было азербайджанцев. Мы должны были напасть на административный центр Кюринского округа в селе Касум-Кент. Мы поджидали день выплаты горцами налогов, это проделывалось один раз в год, и налог выплачивался в основном натуроплатой, а кто может деньгами, таких правда было очень мало. Кюринский округ славился своими мастеровыми, здесь изготавливали лучшие ковры и паласы на Кавказе, мастера по оружию и изготовлению золотых изделий тоже здесь имели известность. Мы ждали день налогов. Затерявшись в толпе горцев, местные абреки легко могли проникнуть в Касум-Кент, и что немало важно, в этот день там собирались доносчики со всего округа, прислуживающие русской власти. Кири-Буба поставил перед нами цель наказать за раз всех. Надо сказать, что горцы и сами не любили русскую власть, в каждом ауле нам можно было найти приют, абреки обходили только Куллар, там жители сдавали тех, кто к ним заглядывал.
 Рано утром, в назначенный час мы собрались вокруг Касум-Кента. Наши сообщники, лезгины, табасаранцы, азербайджанцы, несколько лакцев и горных евреев, человек пятьдесят, затерялись среди толпы и при своем вооружении были в селе. Мы ждали сигнала. Касум-Кент разделяла река Чирагчай, мы были на правом берегу, в сторону предгорья. Договорились, что мы приехавшие на поддержку Бубе вступаем в бой с армейскими частями и казаками, со своими доносчиками решают, что делать сами местные горцы. Большим неудобством во время нападения было то, что среди людей были дети и женщины, но Буба по своей лезгинской почте уведомил многих быть начеку и не мешаться под ногами воюющих против русской власти. Время шло, людей в Касум-Кенте собиралось все больше, но Буба почему то не начинал, оказалось там не было Кушелева, ждали его появление. Едва он появился на пороге администрации, горцы открыли огонь по нему и его охране. Мы тоже на своих конях с четырех сторон рванули в Касум-Кент. Я со своими людьми атаковали казарму, где расположились военные, услышав выстрелы, они выскакивали с помещения, кто успел вскочить на кони, кто закрылся в казарме и отстреливался оттудова. Мы своей атакой не давали высунуться русским и подожгли казарму, выскакивающих солдат и офицеров из огня мы отстреливали. Я с тремя чеченцами поскакал в центр, где шел бой с закрывшимся начальником округа и его большой группой охраны. К Кушелеву пытались пробиться казаки, из-за реки Чирагчай, сними, в бой вступили Зелимхан, Хапага и Саламбек со своими горцами. В центре села, мы застали вместе с Бубой и лезгинами и Ахию Жангуразова со своими балкарцами. Бой в Касум-Кенте продолжался несколько часов. Со стороны горцев были убиты 17 человек, потери русских и их сторонников были большие, больше ста человек военных и казаков, человек тридцать из управы губернатора и округа. Больше тридцати было убито и доносчиков. Раненному начальнику округа удалось спастись, как только первым выстрелом его ранило, его вывели в безопасное место, и он сбежал, пока основные силы  не успели атаковать село. Буба выдал обратно населению весь товар и деньги, принесенные русским в качестве налогов, и объявил, что он их освобождает от всех податей и налогов. Два года, после этого случая,  до очередного ареста Бубы, русские власти, во главе начальником округа закрылись в Касум-Кенте. Буба получил большую поддержку от населения. За Кири-Бубой шла небывалая охота, и он попался в руки русских. На этот раз суд обошелся с Бубой с особой жестокостью, он был осужден на пожизненный срок, в каторгу в Сибирь. Бубу в Сибирской каторге смогли удержать всего лишь два года, он организовал побег, убив охранников. Мы первый раз после его побега виделись в 1903 году,- Кута улыбался, видно было, что он с большим уважением относиться к лезгинскому абреку.
                ЧАСТЬ 2
 На третий день, ночью, Кута, Джама, и сопровождавший их Аллахверди, прибыли в родовое село Бубы, в Икру. Дом Бубы находился недалеко от берега реки Курах. Горцы обогнули село и по берегу реки подъехали к дому незаметно. Аллахверди постучал в ворота, калитку чуть приоткрыли, кто-то выглянул на улицу, и, увидев Аллахверди, широко распахнул ворота, приглашая горцев заехать во двор. Хозяина не было дома, но их ждали друзья Бубы. Ожидания Куты не оправдались, он думал, что лезгинский абрек собирает вновь горцев для расправы над кем то, но здесь была тишина.
 - Ассаламу алейкум! Мир этому дому!- Кута соскочив с коня, подошел к горцу, открывшему им ворота.
 - Ваалейкума ассаламу! Кута, мы приветствуем тебя и твоих товарищей. Мы ждали вас,- горец узнал его, и пожал протянутую руку Куты и поздоровался с Джамой и Аллахверди.
 Пройдите в дом, помойтесь с дороги,- хлопотал вокруг гостей встретивший их горец. Тем временем подошли несколько молодых ребят, окружили расспросами Аллахверди, и тут же управлялись конями гостей. Кута с Джамой прошли в дом, Аллахверди остался во дворе со своими друзьями и громко возбужденно, что-то им рассказывал, наверно делился впечатлениями своей поездки в Чечню.  Гостей из Чечни в дом провел все тот же горец, который их встретил у ворот.
 - Буба ждал вас, он дальше Самурской долины не уехал, обязательно сегодня прибудет домой. Кута, я вас прошу, располагайтесь, сейчас вам воду подадут, сделать омовение,  кушать тоже подадим быстро,- горец, его звали Шукур, проворно заходил по дому, отдавая распоряжения молодым горцам.
 - Шукур, я вспушусь к реке, немного хочу освежиться в воде,- Кута посмотрел на Джаму, приглашая его с собой, но тот уже расположился на овечьих шкурах на деревянном топчане, и разминал пальцы, освобожденных от сапог ног.
 Дом Бубы располагался в северной части села, внизу, южнее, лежали такие же сакли, как и его, его односельчан, и в тиши ночи, то здесь, то там были слышны голоса людей, и стук запоздалой работы мастеров, которые завершали свои дневные дела и готовились к ночи. Вода была очень теплая, и чистая, видимо, давно здесь не было дождей. Кута расположился на берегу, задрал штанины до колен, и ноги опустил в воду. Ночь была звездная, Кута посмотрел на запад, в сторону Чечни, его сердце защемило, как там Заза, смог ли Хасаха привести врача, достать лекарства. Кута по настоящему понял о значимости своей жены для себя после ее болезни, он раньше просто об этом и не думал. Он только сейчас понимал, какую важную роль в его борьбе, в его жизни играет эта женщина. Она прикрывала его тыл, ему не надо было думать о детях, о старой матери, Заза эти вопросы его жизни взяла на себя, и с этим она успешно справлялась.
 Когда Кута возвращался в дом Бубы, лезгинское село затихло, иногда, где-то вдали был слышен ленивый лай собак, так, для порядка, чтобы хозяева знали, что их кормят не зря. Буба еще не приехал. Кута прочитал вечернюю молитву, и был приглашен к столу, чтобы сотрапезничать, когда во дворе услышал зычный голос своего друга:
 - Шукур, Кута не лег отдохнуть?- он проворно соскочил с коня. Кута вышел во двор на голос хозяина дома. Друзья пошли навстречу друг другу. Буба был почти одного роста с Кутой, рост которого был за два метра. Стройный и очень сильный, большие усы на его широком лице ему очень шли, он был при полном оружии, но без сабли, он ее носить не любил.
 - Ассаламу алейкум, Кута! С приездом! Я не сомневался, что ты приедешь сразу, но боялся, что могут тебя не застать дома,- друзья крепко пожали руки, и обнялись.
 - Ваалейкума ассаламу! Если ты в такую даль послал человека, я понял, что я нужен для какого-то дела. Я ожидал тут увидеть еще горцев, жаждущих боя и готовых на праведном пути отдать свои жизни, но у тебя тут благодать и тишина,- чеченец весело улыбался.
 - Неужели жениться надумал?- Кута пытался прочитать затаенные мысли своего лезгинского друга.   
 - Жениться надо, но сейчас нам не до этого.  Кута, вы поели с дороги, вас накормили уже?- Буба посмотрел на тут же рядом стоящего Шукура.
 - Он только собирался присесть за стол, услышав твой голос, он вышел тебе на встречу,- Шукур рукой показывал в сторону дома, приглашая друзей пройти в дом.
  Хорошо, за трапезой и поговорим,- хозяин взял за локоть и подтолкнул чеченца в сторону дома. Шукур дал команду молодому горцу быстро подогреть мясо.  Услышав голоса людей, вышел из кунацкой уже отдыхавший Джама.    Буба поздоровался с ним, расспросил о здоровье близких и родных, и они вместе прошли к столу. Пока друзья расспрашивали друг друга, и не торопясь рассаживались за стол, мясо успели подогреть, и когда подняли крышку чугунки, над столом поднялся ароматный пар, приглашая друзей к позднему ужину. Когда подали чай, Кута ожидающе посмотрел на Бубу:
 - Ну, что скажешь, мой друг! Мясо у тебя вкусное, но думаю, что за тридевять земель ты меня пригласил не мясо отведать,- Кута улыбался, маленькими глотками отпивая час из пиалы. Буба выпрямился, уселся поудобнее, посмотрел на гостей, прищурил глаза, прикидывая с чего бы начать:
 - Кута, я недавно приехал с Баку, у меня там были встречи, я там, как ты знаешь, пропадаю подолгу, и решаю много неотложных вопросов. Но в том, что я надумал там провести сейчас, без твоей помощи и поддержки мне не одолеть. Но начну по порядку. В Баку на нефтепромыслах работает много горцев, в том числе и чеченцы, хотя их и не много. Скоро месяц Рамадан, зарплату рабочим не выдают, больше полгода, мусульмане хотят проведать своих родных и провести праздник дома, в прошлом году им сорвали их поездку домой на Рамадан. Я считаю, что мы с тобой должны быть вместе при решении этого очень важного и сложного вопроса. Много людей работает у Тагиева на промыслах, к нему не подберешься, он прикрывается твоим именем. Это одно. И второе, думаю, что тебе это будет тоже интересно, Муса Нагиев, известный магнат на Кавказе, дает огромную сумму денег, если мы нейтрализуем губернатора Бакинской губернии Алышевского. По указанию губернатора ранее похишали Нагиева, его жандармские ищейки это сделали, по его приказу. Алышевский заставил Мусу Нагиева переписать часть своих акций на имя своего сына. Откупные деньги пришлось ему тогда дать и полицейским. Я помню, что ты говорил, как бы наказать или убит губернатора,- Кири-Буба в ожидании смотрел на чеченского абрека. Глаза Куты загорелись, излучая блеск нетерпения, было видно, что его земные дела и заботы отошли назад, он уже думал о предстоящем возмездии.
 - Ты знаешь не меньше меня, что Алышевский не гнушается ни чем, он порой лично пытает горцев. Во время его службы во Владикавказе, он совершил много преступлений, в том числе, он причастен к покушению на карачаевского князя Чотчаева, тот был брат моего друга. После этого случая его срочно перевели в Тифлис. Я горю желанием сделать подарок своему карачаевскому другу. Зейналабдина-хаджи Тагиева я знаю с 1900 года, нас познакомил грузинский князь Александр Мачутадзе. Тагиеву нужна была тогда помощь. По заданию губернатора его доставал и не давал проходу его семье начальник 1-го отдела жандармерии Баку Рачковский. Губернатор добивался, чтобы Тагиев вынужден был, обратиться к нему за помощью, а такие услуги он  оказывал за очень большие деньги. Рачковский не брезговал ни чем, как выяснилось, он преследовал и терроризировал работавших в Баку, в компании Тагиева,  чеченцев и дагестанцев. Он занимался у них поборами, от их жалкого мизерного жалованья, они прокладывали по городу канализацию и водоснабжение. Тагиев хотел, чтобы я убрал зарывавшего начальника жандармерии.   Я поставил условия, что за эту работу он увеличивает   жалованье своим работникам, и даст дополнительно еще какие-то деньги за уже проделанную работу чеченцам, ингушам и дагестанцам, которых обирал начальник 1-го отдела жандармерии Баку. Договорились, что им жалованье он увеличить. А уже за проделанную работу, дополнительную оплату он хотел отдать мне, чтобы я сам им это вручил. Деньги я отказался брать, и сказал ему передать их имаму, он между работниками распределить все по справедливости. А с  начальником 1-го отдела мы разобрались быстро, когда он со своей охраной поехали в Гянжу по делам, они исчезли, и больше не приехал в Баку с этой поездки. Несколько месяцев его заместитель исполнял его обязанности, но, а потом его и утвердили начальником. Новому начальнику дали знать, что его командировка тоже может быть вечной, он все понял, и наших друзей и земляков больше не доставали. После этого, Зейналабдин Тагиев захотел со мной иметь более тесные отношения, он признался, что помимо властей, ему много проблем создают бандиты разных мастей, в том числе всякие революционные группировки. Я ему в обеспечение его безопасности подобрал чеченцев и дагестанцев, работавших на промыслах рабочими, во главе с чеченцем Тапой с Чечен аула. Стороны довольны друг другом, к Тагиеву они никого не подпускают, он за это им хорошо оплачивает. Мы с Тагиевым изредка видимся, по моей просьбе, он принял к себе на работу много горцев, любая просьба моя им выполняется. О моей дружбе с Тагиевым знают мои друзья, об этом знают и бандиты,- Кута сделал глоток свежезаваренного чая, и повеселевший от предстоящих дел улыбаясь, смотрел на друзей.
 - Кута, я хотел бы, чтобы мы с тобой для начала проехали в Баку, там встретимся с Мусой Нагиевым, он даст нам своего человека, кто введет нас в курс дела. Надо встретиться и с рабочими, у них вся надежда на нас, там возле них крутятся коммунисты, анархисты и всякие мусависты, они пытаются использовать рабочих в своих грязных играх. Нагиев говорил с Мамедом, он с тобой хочет познакомиться, этот азербайджанский гачаг, прозванный Гатыр Мамед. Он молодой, умный, очень смелый и даже отчаянный, вокруг него много молодых горцев. Нам надо с начало заехать к нему в Геранбой- Ахмедли, он ждет нас, мы будем вместе работать в наших Бакинских делах,- Буба смотрел на чеченского абрека в ожидании его оценки предложенного им плана. Кута посмотрел на Джаму, молча слушавшего разговор двух друзей.
 - То, что замыслил Буба дело нужное для горцев и важное для тех, кто нуждается в помощи и в поддержке. Этим вы занимаетесь каждый день, а мы, ваши близкие и друзья, всегда рядом с вами, и готовы с вами быть до конца,- Джама встал, и поправил кинжал на своем поясе, как будто прямо сейчас надо было сразиться с врагом. Буба улыбался, глядя на Джаму:
 - Без вас, наших друзей и близких, мы ничего собой не представляли бы, это вы нас кормите, это вы залечиваете наши раны, это вы вместе с нами, когда это нужно, не жалея свои жизни идете в бой на врага. Когда в этом есть необходимость, вы нас прячете, рискуя жизнями своих семей, этим мы и отличаемся от других народов, и называемся кавказской семьей. Но сейчас нам с Кутой пока никто не нужен, мы будем готовить наши дела. Джама, ты можешь остаться у меня, отдохнешь, до моря немного пути, скупаешься,- Кири-Буба хотел, чтобы его чеченский гость хоть немного развеялся и отдохнул.
 - Спасибо, Буба! Если я вам не нужен, надо скакать в Чечню. Надо лекарства для невестки найти в Хасавюрте,- Джама уже подумывал об обратной дороге в Довта Мартан. Буба с интересом посмотрел на Джаму, затем Куту:
 - Кто невестка, чем болеет, у нас тоже есть тут хорошие врачи,- он ждал ответа, глядя на чеченцев. Кута молчал, ему неудобно было говорить за жену, но ему этого и делать не пришлось.
 - Болеет жена Куты, у нее не спадает температура, мало кушает, и с каждым днем тает, словно свеча,- Джама погрустнел, вспомнив больную невестку. Буба с большим сожалением посмотрел в сторону Куты:
 - В приставстве Улуский магал есть очень известный врач из горных евреев, он готовит лекарства на всякие болезни, и лечит разные проказы. Джама, вместе с Шукуром поедете к нему от меня, расскажешь ему про ее болезнь, он возьмет лекарства и поедет с тобой в Чечню, если надо будет, останется там у вас, и будет лечить нашу сестру,- лезгинский абрек посмотрел, тут же рядом стоявшего Шукура.
 - Ну, что пора немного отдохнуть, и до утреннего намаза всего несколько часов, и вы с дороги устали, а завтра договорим детали,- Буба, вставая, рукой показал сторону кунацкой комнаты.

                ЧАСТЬ 3
 Утро выдалось солнечным. После утреннего намаза друзья держали совет, как они построят свою работу на предстоящий день. Решили, что Шукур с Джамой поскачут в Улусский магал в Куллар к врачу-знахарю, и там с ним договорятся о дне выезда в Чечню. Буба с Кутой поехали на запад, в сторону Самурского хребта, в Курахи, с ними должны были поехать в Баку несколько горцев. Кюринский округ раскинулся на юге Дагестана, расположенный между рекой Самур на юге и Табасараном на севере. Граничил он с Бакинской губернией, и весь округ, за исключением самой восточной части прилегающей к морю, очень горист, особенно много гор в западной ее части. Это была стихия абреков, в горах они себя чувствовали, как у себя во дворе. Утренняя прохлада еще не уступила свое место ожидающей жаре, дорога абреков пролегала через лес, где обильно росли дуб, клен, но много было тут и плодоносящих деревьев, кизиль, яблоки, груши, орешник, тут во всей своей красе был представлен Кавказ. В Курахах задерживаться не стали, в обед, вместе с присоединившими к ним горцами, Кута с Бубой скакала уже в сторону Самурской долины. Они договорились, что сначала поедут к Мамеду, сопровождавшие абреков горцы знали места, где проживал Мамед, а также, где он бывает и где можно его найти. Через несколько дней, вечером, Кута с друзьями были близ села Геранбай- Ахмедли. Двое горцев поскакали в село, Буба с Кутой остались в прилегающем к селу лесочке. Вскоре их посланцы прибыли и сообщили, что Мамед находиться в Башкенде, это село где он учился, и у него там было много школьных друзей.
 Горцы поскакали в сторону Башкента. Когда Мамеду сказали, что Буба с чеченским другом приехали к нему в гости он тут же выскочил и прискакал встречать гостей. С Бубой они знали друг друга, он был очень молод, и только встал на путь своей борьбы. Жители этих мест, и не только азербайджанцы, восприняли его с уважением и поддержали его войну против произвола властей, бесчинства ханов, беков и помещиков. Посланцы Бубы еле поспевали за стремительным галопом коня совсем еще юного азербайджанского абрека. Резко осадив коня, он соскочил и быстро подошел к стоявшим в темноте ночи, в лесочке абрекам:
 - Ассаламу алейкума!- в темноте он пытался разглядеть своих гостей.
 - Ваалейкума ассаламу,- Буба пошел на встречу к молодому азербайджанцу. Они крепко обнялись.
 - Со мной мой чеченский друг,- Буба посмотрел в сторону стоящего, возле их коней, Куты. Мамед быстро подошел к Куте и подал ему руку:
 - Ассаламу алейкума! Приветствую вас в наших краях, он в темноте пытался разглядеть чеченца.
 - Ваалейкума ассаламу! Кута пожал протянутую руку Мамеда, я  тоже рад тебя видеть. Буба много хорошего о тебе рассказал, любопытно было на тебя посмотреть,- Кута улыбался, и в темноте ночи сверкал верхний ряд, его ровных белых зубов. Мамед посмотрел на Бубу:
 - Это тот чеченец, о котором я думаю и которого я приглашал?
 - Да! Этот чеченец Кута с Довта Мартана, если ты подумал о нем,- Буба улыбнулся, беря за повод своего коня. Мамед повернулся к чеченцу и обнял его:
 - Кута, я давно хотел с тобой познакомиться, много наслышан о тебе. Мы несколько дней назад только говорили о тебе. Я помог одному грузину из Гурии. Бакинские жулики пытались его обмануть и завладеть его товаром, он грозился, что пожалуется Куте. Его больше никто не тронет, я позаботился об этом. Едем домой,- скомандовал он и быстро прошелся к своему скакуну. Ближе к полуночи прибывшие горцы уже гостили у азербайджанского абрека. Гостей накормили и предложили им с дороги отдохнуть:
 В Башкенде ваш приезд не останется не замеченным, рисковать мы не будем. Завтра с утра мы подадимся к армянам в гости, в нагорную полосу, в армянское село Гюлистан, там безопасно, и много наших сторонников, там и обсудим все наши дела,- проводив гостей в гостевую комнату Мамед удалился по своим делам.
 Армяне встретили гостей очень радужно, таких именитых гостей тут у них до сих пор и не бывали, приехали на них посмотреть и с селений Ортокенда и Чайкенда горцы. Кири-Бубу тут знали все, но многие были наслышаны и о подвигах чеченца Куты. Вечером, когда люди разъехались, друзья остались одни в просторном доме старейшины села Гюлистана старого Вазгена.
 Мамед, расскажи Куте, и я послушаю еще раз про просьбу Мусы Нагиева,- Буба уселся за стол, пододвинув к себе пиалу свежа налитого чая. Кута тоже повернулся в сторону молодого азербайджанца в ожидании его повествовании.
 - Мусе я оказывал несколько раз услуги, за то, что он решает наши вопросы. Недели две назад он прислал ко мне человека с просьбой встретиться с ним. Его где то год назад похищали жандармские полицаи и их осведомители, как выяснилось потом, это было сделано  по заданию губернатора Бакинской губернии Владимира Алышевского. Они его отпустили, обобрав его, но обещали больше не трогать. Как утверждает Муса, за ним вновь идет слежка, причем, его люди в некоторых узнали осведомителей полиции. Нагиев готов дать большие деньги, построить мечеть, сделать послабления своим работникам, если ликвидируют губернатора. В крайнем мере он просить его нейтрализовать,- Мамед встал и зашагал по комнате в ожидании ответа своих старших коллег. Горцы некоторое время сидели, молча, каждый переваривал полученную информацию. Кута выпрямился на стуле, было видно, что какое-то решение у него созрело:
 - С губернатором мы покончим, если нам это удастся, и ради тех, кого он уничтожал и продолжает это делать. Думаю, что нам надо выехать в Баку и там, на месте решать все вопросы, стоящие перед нами. Если губернатора не достанем, уничтожим всех, кто за ним увивается и следить,- Кута посмотрел на Бубу.
 - Я тоже считаю, что мы должны приступить к подготовке непосредственно в Баку. Нужные люди для работы там у нас есть. Где остановиться и жить тоже у нас не будет затруднений,- Буба радостно потирал руки. Мамед весь сиял от удовольствия, он понимал, насколько он молод, и чего стоит доверие этих прославленных абреков Кавказа:
 - Муса обещал нам отдать один из своих многочисленных особняков в Баку. Там все вокруг закрыто, и обширный двор, у него мы можем пребывать без подозрения. Но с людьми встречаться и проводить работу можно и в других местах,- молодой азербайджанский абрек выдал все это на одном дыхании.
 - По просьбе Мусы Нагиева мы определились, но надо будет еще решить затруднения мусульман, скоро, в конце августа начинается месяц Рамадан, нам уже надо предпринимать действия для решения этого не простого вопроса,- Буба ожидающе смотрел на друзей.
 - Нам нельзя выделять из семьи рабочих горцев или мусульман, мы сделаем все, чтобы помочь им всем, какой бы они не были веры, и, надеюсь, поможем. Я встречусь с Тагиевым, мы должны знать всех владельцев нефтепромыслов, если не пойдут нам на встречу, не помогут рабочим, значить, тогда заставим их это сделать,- глаза Куты засверкали огненным блеском. Мамед впервые участвовал в столь представительном совещании народных мстителей, он впитывал в себе каждый жест, каждое слово сказанное этими славными горцами.
 - Вокруг рабочих крутятся и коммунисты, анархисты, дашнаки, мусависты, разный сброд, они обещают много чего им, но очень интересные вещи рассказал мне недавно мой школьный товарищ Грачик Манукян про коммунистов, он слушатель технических курсов в Бакинском отделении Русского технического общества. Если он приехал домой, я скажу, чтобы его позвали, пусть он сам и расскажет вам,- Мамед направился к выходу из комнаты, оставив двух абреков одних. Он вернулся в комнату, попросив хозяина дома, старого Вазгена, послать кого то узнать дома Грачик или нет. Немного прошло времени, как в дверях показался Вазген и из-за его головы в комнату с любопытством заглядывал молодой человек, примерно возраста Мамеда.
 - Я привел Грачу, если он нужен он может зайти,- Вазген отошел в сторону, уступая проход в комнату молодому армянину. Молодой человек вошел и подал руку Мамеду:
 - Добрый вечер! Мне сказали, что меня хотят видеть,- он вопросительно посмотрел на Мамеда и разглядывал гостей. Буба и Кута подали ему руку, здороваясь с ним.
 - Грачик, ты помнишь, ты мне рассказывал про коммунистов? Можешь нашим гостям тоже рассказать?- Мамед смотрел на своего ровесника.
 - Да! Я их и сейчас изредка вижу, они бывают у нас на заводе, мы там иногда пересекаемся. А что хотите услышать?
 - Но ты рассказывал мне с возмущением про вашу встречу с коммунистами,- Мамед сердился за его не понимание.
 - Да. Это было. И сейчас ничего не лучше с ними. Но я все по порядку. Ранней весной у нас была встреча с кавказским руководством коммунистов, там были Степан Шаумян, Яков Зевин, Арсен Амирян, Мир-Гасан Везиров и приехал Коба. Они все заискивали перед ним. Мы много работаем с рабочими на нефтепромыслах, знаем их нужды, как тяжело работать и жить в их бараках. Когда мы с друзьями предложили, что надо помогать им, нам, категорически было отказано, этого делать. Степан сказал, надо обещать, но ничего не надо и  предпринимать пока для улучшения доли рабочих. Какие бы большие усилия мы не прилагали, уступки от администраций будут мизерные. Но нас удивил этот приезжий Коба, когда он сказал, что маленькие уступки лишь усыпляют рабочих, надо ситуацию довести до такого состояния, чтобы рабочие восстали и пошли против власти. Пусть в них стреляют, нам выгодно, чем больше рабочих поубивают там, такой ход события только на руку мировому коммунизму. Сознательность пролетариев может проснуться только через смерти их близких и друзей, а мы должны этому способствовать и приближать этот день, насколько это возможно. Коба говорил еще чего-то, я его уже не слышал. Я ушел от них, от коммунистов, они людям говорят одно, а делают совсем другое, и в своем кругу говорят совсем другое, они страшнее этой власти, тут хоть понятно, что эти враги,- молодой человек весь покраснел от возмущения. Кута внимательно слушал его:
 - А ты чем там занимаешься,- чеченец с интересом смотрел на армянского парня.
 - Я работаю в кочегарке на заводе Манташева на Биби-Эйботе, помощник кочегара парового котла и паровых насосов. Тогда, раньше я ходил и окончил технические курсы. Нас было человек 60-70, но в основном русские, курсы велись на русском языке. Обучали хорошо, и теоретические знания закреплялись опытами и наблюдением за работой паровых котлов. Вот туда на курсы к нам и приходили всякие, и анархисты, и коммунисты, дашнаки, но разные… 
 Гости его поблагодарили, они еще немного поговорили о жизни горцев в их краях, и Мамед проводил на улицу своего товарища.
 - Кута, ты знаешь Кобу?- Буба смотрел на своего друга.
 - Я его лично не видел, но слышал о нем от своих грузинских друзей, мелкий жулик, грабить самых незащищенных, они его подозревали, что он работает на жандармерию. Когда Гурийские крестьяне только начали свое восстание он там появился, рассказывали они, с какими-то подозрительными людьми. Грузинские абреки прогнали их оттудова, больше туда Коба не совался, и вообще исчез с Грузии,- чеченец пытался вспомнить про него еще что то, но больше ничего не пришло в голову о нем. Буба лукаво улыбался:
 - Ты, видать, давно не бывал у своих грузинских друзей, Коба там у них, что-то наследил, они искали его в Баку. Жулик он, ничем не гнушается,- улыбка лезгина перешла в брезгливую гримасу. Мамед вернулся, проводив своего товарища:
 - Если мы остаемся в этих краях еще на несколько дней, мы поскачем в село Эркеч, там моя резиденция, и там мне преданные, за сотню, мои армянские друзья,- Мамед покраснел, боясь, как бы его старшие товарищи не приняли это за хвастовство.
 - Друзья всегда нужны, а надежные просто необходимы, но нам надо выдвинуться в Баку для работы,- Буба посмотрел в сторону чеченца.
 - Да! План мы наметили, надо приступить к его исполнению,- Кута не оставил сомнения их отъезда.  Друзья еще поговорили о предстоящих делах и договорились, что завтра рано утром они выезжают в Баку и приступают к исполнению намеченного плана.
               
                ЧАСТЬ 4
   В Баку въехали вечером с северной стороны, мимо взгляда чеченского абрека не проходило ничего, первое, что бросалось в глаза, это суетливое поспешность людей, они, озабоченные чем то, торопились куда-то. На окраине встречались больше простых людей-работяг, в разных одеждах, от горских бешметов, до холщовой, грубой рабочей одежды нефтяников. По каждой улице, то и дело летали легкие одноколки, маленькие повозки на двух колесах, на них подрабатывали крестьяне из близ лежащих сел, брички запряженные одной лошадкой. В центре города, суетливая жизнь окраины переходила в размеренную жизнь состоятельных людей, то там, то здесь проезжали фаэтоны и кибитки, лихо проносились дрожки, крытые с откидным верхом. Каждый раз, когда Кута приезжал в Баку, его удивлял этот контраст разницы между аграрным укладом патриархальной жизни в подавляющем большинстве регионов Кавказа, с промышленно развивающим Баку. Дела в этом нефтяном крае не ограничивалась активностью русских и кавказцев, много денег в добычу и переработку нефти вкладывали европейцы и американцы. Чеченец видел, как нефть стала источником обогащения одних, и порабощения других людей, в основном горцев, здесь появились большие деньги, и они двигали настроениями всех людей. Отсюда и пошло развитие этого региона, появились этажные здания под жилье и конторы разных компаний, прокладывался водопровод и канализация, строились дороги из асфальта и камня. В этом городе уживались люди разного происхождения и вероисповедания, и двигало ими всеми экономика, денежные интересы для состоятельных людей, и хоть какая-то работа, чтобы прокормить семью и выжить, для простых людей. Нефть, как источник обогащения, привлекала сюда разных людей, были тут и джентльмены удачи, хватало жуликов и от преступного мира, в поиске счастливой жизни слетелись сюда разный сброд со всей империи. Глядя на Баку, чеченец размышлял, что этой же участи надо ожидать в последующем и в нефтяной Чечне, надо было разобраться, и понят, что полезно и что вредно людям, и как это все может отразиться на судьбе его народа.
    В Баку товарищи остановились у людей Бубы. Мамед поужинал с ними, но уехал к своим его поджидающим друзьям. Он должен был встретиться с  человеком Нагиева, чтобы он рассказал обо всех деталях собранных ими материала на губернатора. Кута с Бубой наметили встречи с рабочими-горцами, узнать об их положении на это время.         Буба с утра послал к рабочим на нефтепромыслы человека предупредить, что вечером, когда стемнеет, они с Кутой прибудут к ним туда. День прошел не заметно, много приезжали люди Бубы, докладывали о ситуации в том или ином участке их контроля. Узнав, что Кута в Баку, приезжали и его друзья и знакомые, у каждого были просьбы и пожелания. После предвечернего намаза, друзья облачились в свое оружие и двинулись в противоположный конец Баку, в район Черного города. Их сопровождал небольшой отряд горцев, они вели их по окраине Баку, куда ночью боялись сунуть свой нос полицейские. Здесь лишь изредка слонялись их осведомители, и то, когда это крайне необходимо бывало. Когда въехали в район нефтедобычи, абреки ни столько увидели, сколько догадались, от режущего ноздри запаха нефтепродуктов, что они прибывают на место встречи. Ни зря этот район называли черный город, все здесь было черно, как в саже и в копоти. Когда горцы подъезжали к рабочему бараку, копыта коней завязали в разлитой нефти, бараки строились рядом с нефтедобычей, чтобы не терять время на переходы и переезды. Абреков ждали здесь. Их встретили и провели в большой длинный барак. С Кутой и Бубой остались несколько горцев их сопровождения, остальные с их конями отъехали на время в безопасное место. В бараке было чисто, тут в длинные ряды были сооружены деревянные нары в три уровня, местами были организованны кубрики, это рабочие создали свои семейки по национальным и территориальным признакам. В середине барака стоял длинный сколотый из досок стол, но в самих кубриках тоже были видны маленькие низкие столики. В бараке было много людей, видно было, что их здесь ждали. Впереди всех, встречали гостей, с ними говорили, трое горцев, азербайджанец Азиз-бек, чеченец Джабраил и дагестанец, с густой седой бородой Гасан из кумыков. Кута с Бубой сели за стол, двое горцев их сопровождения стояли сзади них. Напротив абреков сели встретившие их работники нефтепромыслов. Гасан сидел посередине своих друзей, он был постарше их, и он призвал к тишине в бараке своих друзей рабочих.
 - Дорогие наши братья, мы безмерно рады вам, мы ждали вас. И если говорить по правде, вы наша последняя надежда в наших ожиданиях. Мы от зари до зари, как рабы работаем на этих грязных работах, чтобы выжить, прокормить свои семьи. Нам платят очень мало, но и то, что обещают, не выплачивают месяцами. Скоро начинается священный месяц Рамадан, это единственный праздник, когда мы просимся домой, к этому празднику мы покупаем подарки своим близким. В прошлом году нам сорвали поездку, чтобы нас не отпустить, нам не выплатили деньги. Сейчас повторяется то же самое, если вы не поможете нам, мы обречены, опять остаться ни с чем, и не по своей воле сорвем праздник своим родным и близким, кто ожидает нас дома в эти дни. Кута, мы знаем, как ты несколько лет назад помог рабочим, нашим горцам, кто работал с водопроводом и канализацией в городе, им повысили оплату и дали много денег, как поощрение. Буба тоже всегда приходить нам на выручку. Но сейчас мы, как никогда, все нуждаемся опять в вашей помощи, нас много, если кто-то из мусульман получат деньги, а кто, то нет, будет не справедливо,- Гасан устало опустил голову, видно было, что он очень переживает за всех. Когда кумык закончил говорить, отовсюду, со всех концов барака доносились голоса обращающих к ним людей, и в этой разноголосице слышен был язык многих народов Кавказа. Кута встал со стула и обвел взглядом собравшихся в бараке рабочих. Это были потрепанные работой люди, потерявшие всякую надежду на справедливость. Уйти они тоже не могли отсюда, тут был хоть какой-то заработок, и оставалась надежда на лучшее, а впереди дома их ждала безысходность. Здесь были ярко выраженные горцы, люди славянской внешности и азиаты.
 - Друзья! Мы пришли, чтобы вас выслушать и помочь вам, мы не будем вас делить на мусульман и христиан, на горцев и не горцев. Что из этого получиться известно одному Аллаху, но мы сделаем все, что в наших силах, чтобы вы увидели свои семьи, чтобы вы сделали подарки своим родным. Я уверен, что в этот священный для мусульман месяц Рамадан, мы праздник устроим всем: и мусульманам, и христианам, и иудеям,- Кута улыбаясь, посмотрел на своего лезгинского друга, присаживаясь. Люди в бараке удовлетворенно загудели, Буба встал, и поднял руку, требуя тишины:
 - Дорогие мои земляки, я вас многих знаю лично, я знаю ваши заботы и ожидания. Мой друг Кута говорил от нас всех, мы уже  занимаемся вашими вопросами, надеюсь, что вы получите больше, чем вы ожидаете,- он улыбался, искренне веря в то, что он обещает этим людям. Толпа уже вплотную приблизилась к гостям и окружила их, каждый хотел, что-то сказать или рассказать. Среди этой толпы Кута заметил одного старца, он хотел, бывало вставить слово, но более проворные его перебивали, и он не напирал, но напряженно ждал момента, что-то сказать или спросить. В это время позади толпы людей послышались громкие голоса, рабочие расступились, и сквозь коридор рабочих к сидящим за столом горцам двигалась группа людей из 10-12 человек. Рабочие, сидящие за столом, встали и перешли на другой край стола, на сторону абреков. Это были анархисты, представители этих агрессивных организаций были во всех бараках нефтепромышленных окраин Баку. Лидер группы анархистов остановился перед столом, где сидели Кута и Кири-Буба, остальные горцы стояли рядом с ними.
 - Это вот эти клоуны собираются решать ваши проблемы?- плотный мужчина в камзоле, обвел взглядом рабочих и начал сверлить своими черными наглыми глазами сидящих за столом абреков. Буба попытался вскочить, но Кута не дал ему этого сделать, как тисками схватив его руку. Сзади стоявшие за говорившим анархистом его друзья скалили зубы и приняли боевую позу. Когда Кута только хотел заговорить, подошедший к ним перебил его:
   - Меня звать Самуил Штерн, что-то делать в этом бараке, можно только спросив у меня,- он рукой опрокинул стоявший на столе с недопитым чаем пиалу, разливая остатки чая по столу. Кута в одно мгновение вскочил, через стол схватил анархиста за ворот его камзола и дернул его на себя по столу, рабочие лишь услышали предсмертный хрип наглеца, и на целую ладонь выше спины, под левой лопаткой, торчащее окровавленное лезвие кинжала чеченца. Вытаскивая кинжал с груди убитого им анархиста, чеченец зло посмотрел в сторону нагло заявившейся в барак группы:
 - Меня звать Кута! И вам всем с этим придется считаться.   
  Буба с горцами побежали на анархистов с обнаженными кинжалами, несколько человек бросились горцам на встречу, но многие бросились бежать. В бараке поднялся шум, и началось большое движение. Горцы ранили еще двоих, и Буба прикончил еще одного анархиста. Рабочие поволокли убитых в наружу барака, кто-то перевязывал раненных.  Чеченец Джабраил поднял руку и попросил тишины, люди понемногу успокоились. Кута с сожалением обвел взглядом рабочих:
 - Любые другие доводы были бы для него неубедительны. Нам иногда приходиться применять и такие аргументы,- он присел, как будто ничего и не произошло.
 - Завтра тут будут жандармы, мы ничего не видели и ничего не слышали,- Азиз-бек встал на стул и громко оповестил рабочих, как надо вести себя с полицаями. Тишины попросил кумык Гамзат:
 - Друзья мои! Наши гости нас услышали, чтобы решить наши вопросы им надо этой работой заняться. Если вы не возражаете, мы все успокоимся, их еще раз угостим чаем и отпустим по своим делам, пожелав им удачи,- Гамзат обвел взглядом вокруг стоящих людей, все одобрительно закивали и медленно стали расходиться по своим кубрикам и уходить в свои бараки. Кута глазами искал того старца в толпе, он увидел его уходящего опустив голову к выходу. Рядом с ним стоявший Джабраил следил за взглядом Куты, он тоже поймал взглядом старого горца.
 - Позови его,- Кута взглядом показал Джабраилу на старика. Тот быстро прошелся вперед, и уже на выходе застал старого горца с седой бородой. Они перекинулись несколькими словами и вместе подошли к столу. На столе уже появился чай и сладости к нему. Кута рукой показал на место рядом с собой и пригласил его присесть:
 - Отец, ты откуда? Попей с нами чай. Мне показалось, что ты хотел, что-то сказать или спросить?- Кута пододвинул к старцу пиалу с чаем. Старик явно не ожидал получить такое внимание к себе, он был растроган этим, у старика на глазах появились слезы.
 - Я из селения Ашагы Моллу Зенгезурского уезда, я курд по национальности и зовут меня Абдулла. Мне за семьдесят лет, я в свое время вместе с Гачаг Наби воевал против гяуров. А здесь я, потому что надо кормить семью сына, он трагически погиб тут на работе, теперь я на его месте. Я на бочке работаю, на базе двух колес телеги ставиться бочка и запрягается лошадь, и возим нефть с добычи в хранилище. Там, где мы работаем, нефть разлитая достигает порой живота лошади, вчера моя лошадь упала в это нефтяное жиже, и пока мы ее поднимали, она задохнулась. Если завтра я не выйду с бочкой на работу, меня уволят, желающих работать на моем месте, тут со своими лошадьми, много. Вот я и печален, как я прокормлю семью сына,- слезы готовы были побежать из глаз старого курда. Кута обнял его за плечи:
 - Не бойся отец, сегодня у тебя будет лошадь, и завтра ты выйдешь на свою работу,- затем Кута подозвал одного горца из их сопровождения и что-то ему сказал, тот вышел и куда-то ушел. От рабочих абреки вернулись уже за полночь. Их ждал уже вернувшийся Мамед после встречи с представителем Мусы Нагиева.
 - Ну что, как там дела у Нагиева?- Буба освобождался от оружия, и подал руку молодому соратнику.
 - Ничего у него не изменилось. Слежка только усилилась за ним, он очень нервничает, и боится за свою семью. А где Кута?
 - Кута во дворе с омовением задержался, он придет, и поговорим,- лезгин устало опустился на стул. Кута вошел, рукава его черкески были закатаны выше локтей рук, как всегда бешмет был застегнут на все пуговицы на шее. Он вытирал мокрую бороду, и улыбнулся, увидев Мамеда:
 - Ассаламу алейкум, как ты съездил, чем нас обрадуешь?- вытирая полотенцем бороду и руки, он ожидающе смотрел на Мамеда. Хотя за день они устали, но такие встречи с людьми, как это было с рабочими, давали им дополнительную энергию и веру в правоту своей борьбы.
 - Ваалейкума ассаламу, Кута! Я уже успел Бубе сказать, за эти несколько дней положение дел с Мусой только ухудшилось. Слежку усилили за ним, он боится за семью, и думает их отправить в Тифлис или в Стамбул,- Мамед взял у Куты полотенце предлагая ему присесть за стол. На стол уже накрыли поздний ужин, друзья чуть-чуть перекусили и им налили ароматный азербайджанский чай.
 - Я думаю, что вам тоже надо завтра перебраться в новую резиденцию предоставленную нам Нагиевым, его человек мне сегодня отдал ключи, мои люди там уже осваиваются. Условия нашей работы я еще им не называл, думаю, чтобы мы не предложили, он примет,- Мамед ожидающе смотрел на старших друзей.
 - Ждать от него, что он все примет это обманывать себя, он очень жадный. Надеяться, что он по собственной воле готов будет решать вопросы рабочих не приходиться,- Буба знал в этих краях всякого и мог дать им характеристику сполна.
- В месяц Рамадан он, как мусульманин, наверно и от себя сделает пожертвования ради Аллаха,- Кута смотрел на Бубу.
 - Он не совсем мусульманин, он бахаист, им движет только одно желание, заработать много денег,- Буба брезгливо посмотрел на Куту,- это не твой друг праведный Тагиев.
 - Что значит бахаист,- Кута не понимал значения этого слова.
 - Он соблюдает все религии, он бывает в синагоге у иудеев, посещает церкви христиан, он деньги дает огнепоклонникам совершающим паломничество в Атешгях, к Храму Огнепоклонников. Словом, он человек всех религий, и религия мусульман у него занимает только равное место среди других. Поэтому рассчитывать на его чувства мусульманина это излишне,- Буба еще раз показал, как он хорошо владеет ситуацией в Азербайджане, знает людей их возможности и их привычки. Кута задумался, он, что-то прикидывал у себя в уме:
 - Буба, нам надо знать, сколько рабочих в Баку. В этот священный для мусульман месяц нам надо постараться всем им сделать подарок, какие-то деньги на праздник разговения. От этого зависит, сколько мы потребуем денег от Нагиева,- Кута посмотрел на Мамеда. Азербайджанец молча, слушал разговор умудренных опытом абреков, и лишь после того, как к нему обратился Кута, вступил в разговор:
 - Мне тоже говорили о скупости Мусы Нагиева, но сейчас он напуган, и готов дать столько, сколько потребуется. Надо от него потребовать, чтобы он построил хоть небольшую мечеть для своих работников мусульман, чтобы повысил и плату им за работу,- азербайджанский гачаг выжидающе смотрел на своих старших соратников. Кута улыбнулся:
 - Ну что же это не так много и справедливо, за безопасность семьи и свою надо делиться и с бедствующим народом. Буба тоже повеселел:
 - Мамед, вот мы и сформировали наши условия, мы готовы приступить к работе. Если нам потребуется, какая-то дополнительная информация о переездах, проживании и охраны губернатора, пусть будут готовы нам это предоставлять. Если Кута не против, завтра вечером переедем в предоставленное нам Мусой место.
 - Я считаю это правильным, всем скажем, что я уехал. К вам двоим здесь привыкли, мое нахождение будут связывать с ожиданием, какого-то события. Нам надо усыпить внимание даже своих сторонников и друзей, всех, кроме тех, кто будет вместе с нами работать,- Кута встал из-за стола, было уже поздно, надо было отдохнуть. Встали Буба и Мамед. Мамеда во дворе ждали его друзья, они поскакали обживать новое жилье предоставленное Нагиевым. Кута с Бубой ушли отдохнуть от тяжести прошедшего долгого дня.

                ЧАСТЬ 5
 На новом месте обустроились быстро. Это был двух этажный дом, закрытый со всех сторон высоким забором и разными хозяйственными постройками по периметру улицы. Во дворе были фруктовые деревья и навес из виноградных веток. Горцам никто не мешал тут, соратники полностью отдались подготовке предстоящей работы. Они изучали места посещения, маршруты следования губернатора из дома на работу и обратно домой. Буба через своих людей узнавал, где у него намечаются встречи в ближайшие месяцы. Кута был занят выбором мест нападения на губернатора, надо было учитывать все, и пути отхода, и время подхода подкрепления полиции и армейских подразделений. Горцы Мамеда поглядывали за охраной Нагиева и за ним самим, надо было знать, кто реально угрожает ему. Встреча Куты с Тагиевым откладывалась, так как он был в отъезде, в Европе, но его близкие, ожидали его вот-вот в Баку, до начала месяца Рамадан.
  Прошли где то две недели, как была запушена работа горцев и их заселения в новой резиденции, когда к ним прискакал горец из людей Мамеда, и сообщил, что Нагиева похитили. Мамед выехал сразу к родным Мусы, чтобы выяснить, что произошло. Было уже темно, когда Мамед вернулся к абрекам:
 - Недоработала охрана Мусы, они его ждали возле запасного выхода, он вышел через парадную дверь, его закинули в фаэтон и увезли в нефтепромысловый поселок Биби-Эйбот. Мои люди работают там, думаю, что мы сегодня же узнаем, где его держат, и кто это сделал,- Молодой гачаг смотрел на абреков. Буба встал, поправил на себе черкеску и взял карабин:
 - Я подниму всех своих людей, они тоже много кого знают в том районе, надо ускорить эту работу,- он смотрел на Куту, в ожидании его одобрения. Кута встал тоже, и туго натянул на своей талии пояс:
 - Поедем вместе. Его надо обязательно найти там, пока его никуда не вывезли, тогда поиски будут долгими и тяжелыми,- он поправлял на поясе кинжал и пистолет, и, взяв карабин, направился к выходу. В эту ночь горцы перевернули весь этот поселок, но найти похищенного магната Нагиева не смогли, он как будто в воду канул.
 - Мамед, а его точно привезли в это место,- Кута в темноте ночи пытался рассмотреть лицо молодого азербайджанца.
 - Да. В этом даже нет сомнения. Когда на входе в здание услышали возгласы и шум людей, мои горцы тут же прибежали туда, они были рядом, и видели, как помчался фаэтон. Они поскакали следом. На въезде в Биби- Эйбот, полицейские пропустили мчащийся фаэтон, а наших горцев задержали, хотя они были без оружия. Они видели, как фаэтон и затерялся в закоулках глуши поселка, среди хибар и промышленных застроек,- Мамед не сомневался в точности сведений своих людей. После полуночи Кута с Бубой вернулись в свое местопребывание в Баку, Мамед с людьми остались в рабочем поселке в поиске похищенного Нагиева.
 На второй день ближе к обеду приехал Мамед со своими горцами. Они были уставшие и очень злые, по ним было видно, что им ничего  не удалось.
 - С утра там крутились полицейские сыщики, затем на фаэтоне приехал важный чин, говорили помощник полицмейстера Баку Жгенти, он там пробыл некоторое время, все там было в движении. Мы прискакали после того, как фаэтон с помощником, в сопровождении жандармов уехал. Людей я оставил там еще понаблюдать,- Мамед устало присел на краешек стула, он чувствовал себе неудобно, что его люди проглядели, и допустили этого похищения. Буба с утра ускакал, Мамед все это рассказывал Куте.
 - Ты все близко принимаешь к сердцу, в нашем деле бывает и хуже. Не всегда удается решить поставленные задачи, не всегда, получается, добраться до намеченной цели. Но мы это будем делать всегда, пока мы живы, и повторят наши атаки неустанно, наши враги должны всегда чувствовать за своей спиной наше дыхание. А теперь успокойтесь и отдохните,- чеченец смотрел на Мамеда и его друзей.  Нагиев ни иголка в стоге сена, мы его найдем, или он сам объявиться. Предупреди его близких, чтобы во всех делах касаемо его держали нас в курсе, и пусть не согласовав с тобой, не сделают и единого шага,- Кута, как мог, успокаивал своего младшего соратника по оружию, который только-только встал на путь борьбы с повсеместным произволом на его Родине. Буба приехал вечером, новостей у него тоже не было, но похищение Нагиева обсуждали в Баку все. Люди лезгина тоже рыскали по всему городу в поиске сведений о похищенном. К семье Мусы с какими то требованиями по поводу Нагиева не обращался никто. Было уже поздно, когда один из горцев Мамеда позвал его во двор. Не прошло много времени и Мамед вернулся в комнату со старым знакомым абреков, Грачиком из армянского села Гюлистан. Мамед улыбался, было видно, что его товарищ принес какие-то добрые вести.
 - Грачик пришел с хорошими новостями,- он вперед выдвинул парня, к сидящим за столом абрекам.
 - Доброй ночи! Вы простите за позднее вторжение, я подумал, что это для вас должно быть важно. Я вчера вечером поехал в селение Сураханы, помочь дяде поменять кровлю на крыше, ночевать остался у него. Напротив его дома, дом достаточно состоятельного армянина, он с семьей живет в Баку, но изредка наведывается туда. Когда я перед сном вчера ночью вышел подышать свежим воздухом, я услышал голоса во дворе у этого соседа. Дом соседа окружает высокий забор из внахлест прибитых досок, из любопытства я заглянул в щелку забора, и какого было мое удивление увиденного. На ступеньках дома еще с двумя людьми стоял и курил Коба, мне стало смешно, мы его недавно вспоминали, а вот и он сам,- Грачик смущенно улыбался. Буба засмеялся, показывая рукой присесть парню:
 - И ты, глядя на ночь, прискакал нам сообщить, что видел Кобу?- он потрепал парня за голову, усаживая его за стол. Грачик замотал головой, и быстро продолжил:
 - На второй день, как и планировали, мы возились с крышей дома моего дяди, я был наверху, дядя снизу подавал доски и давал указания, что и, как делать. Ближе к вечеру, когда мы заканчивали работу, к соседу дяди прискакали жандармы на фаэтоне, ворота соседа быстро открылись и фаэтон въехал во двор. Я сидел на краю крыши, и ветви, близ дома растущей яблони закрывали меня от постороннего взгляда, зато я видел все, что творилось во дворе соседа. Фаэтон подогнали почти к ступеням большого дома, из дома вышел Коба. Человек, открывший ворота и один из жандармов вытащили из фаэтона человека, со связанными сзади руками, и мешковиной на голове, и быстро завели его в дом. Затем фаэтон развернулся, и выехал со двора соседа дяди, и жандармы уехали на нем. Я еще немного посидел на крыше дома, пока меня дядя не позвал вниз, после того, как они завели связанного человека в дом никто оттудова не выходил. Я слышал о Нагиеве, вот и подумал, может это его привезли, и это вам нужно будет знать,- он облегченно вздохнул, и посмотрел на абреков.
 - Ты поступил правильно, что приехал к нам, это то, что нам нужно было знать. А ты не знаешь, кто этот сосед твоего дяди, что он делает, чем занят?- Кута повернулся в сторону Грачика, в ожидании его ответа.
 - Дядя о нем говорил и раньше, это Арам Костендям, он занимается продуктами, у него есть говорят и свои склады. Дядя говорит, что он связан с террористами из «красной сотни». У него в доме в Суруханах всегда останавливаются разные люди,- армянский юноша расслабился. К столу как раз подали чай, он пододвинул Куте и Бубе пиалы и сам большими глотками, залпом выпил поданный ему чай.
 - В Сураханах у нас есть люди, это очень хорошие новости,- Буба повеселел. Мамед с благодарностью смотрел на своего друга, он очень переживал за похищение Нагиева, это происшествие свидетельствовало, как ему еще много предстоит узнать всякой мудрости в его борьбе в последующей жизни. Гость еще немного посидел с абреками, затем со своим азербайджанским другом удалился, оставив Куту и Бубу отдохнуть.
 Рано утром люди направленные абреками взяли Сураханы под контроль, благо дело, тут у них были знакомые, здесь были бараки рабочих и вечно снующие в поисках работы разные люди, поэтому невозможно было заметить появление посторонних людей. Абреки уже не дали бы вывести Нагиева куда-то, освобождение его наметили на ближайшую ночь.
 Двое горцев, во главе с Мамедом, вечером, со двора дяди Грачека, незаметно проникли в огород соседей, где возможно прятали Нагиева. Они легко перебежали в то место, рядом с домом, где был небольшой сарай, отсюда и вели контроль за всем, что происходило во дворе.  Едва стемнело, к воротам дома подъехала легкая бричка, с нее соскочили несколько человек и не громко стали стучать в ворота. Бричка развернулась и уехала. На стук в ворота открылась дверь дома, и двое вооруженных людей карабинами, о чем то, разговаривая, быстро пошли к воротам. Наблюдающие из сарая горцы видели их, но не слышали, о чем они говорят. Впустив гостей, они быстро закрыли ворота на замок. Гости тоже были вооружены, когда эта группа вооруженных людей пошла в сторону дома, на ступеньки вышел усатый мужчина с трубкой в зубах. Когда он зажег спичку, чтобы прикурить, осветилось его рябое лицо. Гости поздоровались с этим мужчиной, и до того как они прошли в дом, тот дал распоряжение взять под охрану дом и двор. Спустя полчаса во двор вышли двое, они прошли до ворот, проверив замки, вернулись до ступенек дома, один из них прошел в дом, обещав заменить оставленного на охране в полночь. Охранник был высокий как жердь мужчина лет 25, он неуклюже, боязливо оглядываясь по сторонам, пошел по двору в сторону сарая. Засевшие в засаде горцы прятались уже за сараем снаружи, и когда он с ними поравнялся, они его ловко повалили на землю, он и дернутся не успел. После этого прошло не более часа, когда прибыла на место основная группа абреков, и постучали в ворота, подавая условный сигнал, Мамед пошел открывать ворота. Во двор въехали десять-двенадцать всадников во главе с Кутой и Бубой:
 - Ассаламу алейкум! Как наши дела? Кто-нибудь объявлялся тут?- Кута слезая с коня, поздоровался с Мамедом и с абреками из наблюдения. Буба и остальные тоже соскочили с коней на землю.
 -  Ваалейкума ассаламу! Прибыли еще гости, они в доме. Мы нейтрализовали охранника, он армянин из дашнаков. Мы его связали,- Мамед быстро прошел в сторону их места засады, за ним прошли Кута и Буба. Второй горец сидел на корточках рядом с лежащим на земле, связанным, и с кляпом во рту, охранником дома.
 - Что он говорит, сколько их, кого они держат в заложниках?- Буба сразу засыпал горца вопросами.
 - Мы его не расспрашивали до вашего приезда,- горец виновато поднялся на ноги.
 - И правильно сделали, мы все сейчас и выведаем у него,- Кута посмотрел на Мамеда,- ты у нас говоришь с армянами на их языке, пусть все расскажет как есть, если начнет ломаться тут же и застрелим его. Мамед и рот открыт, не успел, как охранник заговорил по русский:
 - Не надо убивать, я все скажу, что знаю,- он испуганно смотрел на абреков пытаясь установить, кто из них главный.
 - Кого похитили, сколько человек в доме, кого-нибудь ожидаете сегодня еще?- Буба огорошил его вопросами, как из пулемета.
 - У нас Муса Нагиев. В доме семь человек, вместе со мной нас восемь. Сегодня ночью мы никого не ожидаем, завтра рано утром приедут жандармы и повезут Мусу в Гянжу,- охранника быстро усадили, прислонив к дереву яблоньки, тут же во дворе.
 - Где содержится Муса, расскажи про расположение комнат в доме,- Кута приблизился к охраннику пытаясь рассмотреть его лицо.
 - Муса в подвале дома, туда спускаются, как войдешь в коридор дома, лестница вниз направо, там с ним дежурят всегда двое. Прямо по коридору гостевая и по бокам две спальни и столовая. Дверь в доме из толстого железа и закрывается изнутри, на несколько защелок. Руководит всем этим делом Коба, но в деле и люди «красной сотни» и дашнаки,- армянин явно пытался угодить абрекам, он видимо и раньше с ними сталкивался, и знал про отсутствия у них компромиссов не по рассказам.
 - Сколько у вас оружия?- Буба сверлил его глазами.
 - У всех карабины, у многих и пистолеты, есть несколько бомб и много боеприпасов,- связанный сзади руками охранник, подбородком своим поднял на себе рубашку, обнажив за поясом пистолет. Кута удивленно посмотрел на горцев захвативших его.
 - Мы у него отобрали карабин,- смущенный этой нелепостью горец показал карабин, висевший у себя на плече. И наклонившись, выдернул из-за пояса охранника наган.
 -  В полночь меня должны сменить, тогда вы легко попадете в дом, дежурят только внизу, возле подвала,- охранник тяжело вдохнул, выдав, как ему кажется всю информацию, и очень рассчитывал на благосклонность абреков.
  После полуночи, щеколды двери внутри дома загремели, отворяясь, дверь открылась, и на ступеньки шагнул мужчина, и, прищурив глаза, пытался разглядеть темноту ночи, закрывая за собой дверь. Он и шелохнуться не успел, как попал в крепкие руки абрека Бубы, который ловко его скрутил, он не успел, издать и звука. В открытую дверь с пистолетами в руках вошел Кута, за ним следом Мамед и несколько абреков с заряженными карабинами. Как только Кута очутился на пороге внутри дома, из одной спальни выглянул вооруженный мужчина, он не успел, и поднять свой карабин, как выстрелом из пистолета чеченца был тут же сражен. Мамед и двое абреков молнией побежали вниз по ступеням в сторону подвала, оттудова послышались выстрелы. Из спален и гостевой дома последовали залпом выстрелы в сторону абреков. Кута и еще один горец с ним забежали в одну из спален, на пороге они столкнулись с боевиком из красной сотни, Кута вонзил в него кинжал и закрылся его телом от выстрелов из глубины спальни. Горец, выскочивший из-за спины Куты, завалил своим метким выстрелом другого боевика красной сотни. Шум пальбы резко вырос, и грохот выстрелов усилился. Вдруг, все заглохло. Кута выскочил из спальни и в коридоре столкнулся с забежавшим туда Бубой.
 - Нашли Мусу?- чеченец глянул на лезгина. Тот лихо, задвигая вверх свой ус, улыбнулся:
 - А куда ему деться!
 - Живой наш Муса и теплый, только немного напуганный,- ведя за собой бледного от волнения Нагиева, шел по ступенькам вверх легко раненный в руку Мамед.
 - Где Коба, кто его видел?- Кута быстро направился в гостиную, там, на диване перевязывали раненого абрека из отряда Мамеда, в углу лежали несколько трупов убитых боевиков из красной сотни и дашнаков. Был убит в бою и один абрек из отряда Бубы.
 - Коба, как это делал в подобных случаях и раньше, сбежал, оставив своих соратников умирать от выстрелов и кинжалов абреков. Едва он услышал первые выстрелы, ни сделав, ни одного ответного выстрела, он отчаянно кинулся спасать свою жизнь, и убежал, выбив раму окна выходящего во внутренний двор дома. Пять боевиков были убиты, двое находились в руках абреков. Муса был освобожден без ранений, только был немного напуган. Все завершилось быстро, как и началось. Муса благодарил Куту и Бубу:
 - Спасибо, что не оставили меня в беде. Они собирались меня перевести в Гянжу, и там продать кому то. Когда мне Мамед сказал, что моим вопросом занялись чеченец Кута с Кира Бубой я был уверен, что меня не оставят в беде,- Нагиев смотрел на абреков, все еще бледный, еще до конца не отошедший от испуга.
 - Кута, ты помнишь меня?- Нагиев посмотрел на чеченца.
 - Разве мы знакомы?- Кута был искренне удивлен.
 - Да. Мы виделись у моего друга Тагиева, я даже был тебе представлен,- Муса был удивлен, что чеченец его не помнит.
   Муса, наши условия Мамед тебе озвучить, если еще не успел, если хочешь, мы можем их обсудить сейчас,- Буба был явно в ударе и хорошее настроение от короткого боя его еще не оставило.
 - Думаю, нет надобности, что-то обсуждать, все ваши пожелания я исполню сполна. Считайте, что вы работу выполнили полностью,- Муса с благодарностью смотрел на абреков.
 - За губернатора мы еще не успели взяться, это дело тоже остается за нами, как мы и обещали,- для Куты данное им слово не имело пустой звук, если Нагиев и отменял, он не собирался оставить губернатора без наказания.
 Абреки стояли во дворе захваченного ими дома, выстрелы внутри помещения, видать, не были услышаны кругом. Рабочая окраина Баку мирно досыпала эту полную приключений ночь. Было уже далеко за полночь, духота жары прошедшего дня все еще не уступало свое место утренней прохладе. Дело было сделано, надо было покинуть поле недавнего боя.
 - Ну, что Кута, пока не рассвело надо убраться отсюда,-  лезгин сиял от удовольствия сделанного дела.
 - Этих двоих надо забрать с собой. Надо узнать, где бывает и у кого прячется этот Коба,- Кута кивнул на захваченных боевиков-анархистов. На сборы потребовалось не больше десяти минут, горцы разделились на три группы и разъехались в разные направления. Мамед со своими людьми уехали с Мусой Нагиевым, люди Бубы увезли двух захваченных коммунистов-анархистов к себе, Кута с Бубой и еще с двумя горцами поскакали в уже обжитый ими нагиевский дом.   
               
                ЧАСТЬ 6
 Произошедшее накануне событие в Суруханах не имела никаких последствий, в полиции за это проиществие отчитались, как разборки боевиков красной сотни и дашнаков. Жизнь абреков в Баку продолжалось своим чередом, теперь им предстояло к предстоящему месяцу Рамадан добыть деньги для рабочих. В Баку проживало больше трехсот тысяча жителей, по самым скромным подсчетом, в городе и в его промышленных слободах, работало не меньше тридцати тысяча рабочих, деньги для них нужны были не малые, а если честно, очень большие. Абреки и раньше помогали рабочим, но, то, что они на этот раз вознамерились сделать, превышало все ожидания. Если помощь оказать мусульманам то рабочих становилось только на половину, но Кута вознамерился сделать этот мусульманский праздник, праздником для всех религий и рас. Вот-вот ждали Тагиева, абреки намерились через него передать свое требование братьям Нобелям, и все-таки нужная сумма не выходило. На второй день прискакал чеченец Тапа, который вместе с группой других горцев из Северного Кавказа обеспечивали безопасность Тагиева и его семьи. С тех пор, как Кута порекомендовал их Тагиеву, они стали его надежным шитом, и заслоняли его от всяких бед. По их примеру, другие магнаты – мусульмане, позже начали создавать «зеленые сотни» для обеспечения своей безопасности. Тагиев сообщал Куте о своем прибытии и приглашал его сегодня вечером на встречу. Они должны были встретиться в помещении одной из школ построенных нефтепромышленником на промыслах в селении Балаханы, для детей своих служащих и рабочих. Абрек передал, что обязательно вместе с Бубой пребудет на встречу.
 - Как стемнело, абреки прибыли на место встречи, их встретил Тапа со своими товарищами. Каждый с большой теплотой помнил сделанное для них Кутой, и они были рады его видеть всегда. Тагиев ждал гостей, и когда они вошли, встал, и, улыбаясь, пошел им на встречу. Впереди идущий Кута тоже улыбнулся, едва завидев его:
 - Ассаламу алейкум! С приездом тебя,- чеченец все так же весело подал руку нефтемагнату.
 - Ваалейкума ассаламу! Приветствую тебя, дорогой мой друг,- Тагиев пожал руку и обнял чеченца.
 - Знакомься, это мой друг Кири Буба,- чеченец выдвинул вперед сзади себя стоящего лезгина.
 - Наслышан, наслышан! Он у нас тут в Баку гроза,- Тагиев подал руку Бубе и похлопывал его по спине предлагая пройти за большой длинный стол.
 - Как съездил, что увидел за семью морями, как поживают люди в Европе?- Кута засыпал вопросами Тагиева, усаживаясь за стол.
 - Европа совсем другое, законы там другие, да и люди тоже. Спокойно там. Только там понимаешь, как здесь все плохо, ладно, это нам не поменять,- магнат уселся поудобнее за столом. Тут же появились прислуга, и столы начали наполнять разными вкусными блюдами. Ужин прошел за общими разговорами, Тагиев рассказывал о жизни за границей, про их нравы и обычаи. Когда подали чай, хозяин дома посмотрел на чеченца:
 - Кута ты приходишь очень редко, и то по делу. Что на этот раз вас привело ко мне, чем я смогу быть полезен вам?- Зейналабдин-хаджи Тагиев уселся по удобнее намереваясь выслушать своих гостей абреков.
 - Зейналабдин, как ты знаешь, скоро наступает священный для мусульман месяц Рамадан. В Баку черную работу выполняют много людей, в подавляющем своем большинстве они не защищены от произвола властей и работодателей. Им до сих пор не выплачено денег на много месяцев проделанной работы, защитить их некому. Вокруг них ошиваются разные люди не понятного происхождения и сомнительного рода деятельности, и путем угроз и шантажа пытаются, затянут их в свои игры и требования. Мы поставили перед собой задачу вернуть им их заработанные деньги к празднику Рамадан, и от себя во имя Аллаха дать, что мы сможем для их семей. Я не сомневаюсь, что ты в обществе нефтедобытчиков решишь этот вопрос. Но мы хотели бы, чтобы наше требование ты передал и братьям Нобелям, и предупредил их, что в противном случае, мы достанем их тоже,- Кута посмотрел на своего лезгинского друга, предлагая ему вступить в разговор. Буба выпрямился на своем стуле и посмотрел на азербайджанского нефтяного магната:
 - Хаджи, все знают тебя, как глубоко набожного человека, видим, как строишь школы детям, где впервые стали преподавать на азербайджанском языке и обучать исламскому вероучению. Твои работники, работающие начиная с вершин большого Кавказского хребта, от Губа, Хачмас, Баку и на нефтепромыслах меньше всех обижаются. Но этого мало, у людей семьи большие, особенно у горцев, на горбу которых и родители, и близкие родственники. Мы надеемся, что наши пожелания будут правильно поняты,- лезгин, в знак уважения его паломничества в хадж, обратился к нему, хаджи. Кута головой кивал, поддерживая каждое сказанное слово своего друга.
 - Ну, что же, сказанное каждое ваше слово является правдой, требования ваши справедливы. Могу сказать за нефтяное общество, мы все ваши пожелания выполним. Братья Нобелы вменяемые люди, по крайнем мере они осознают, откуда может исходит им реальная опасность, думаю, что они не станут искушать судьбу и рисковать жизнями своими и своих служащих. Если они не поймут ситуацию, я подскажу им, чем это может для них обернуться. Я уверен, что и без моей подсказки, у них среди наших людей достаточное количество осведомителей. Я удивлюсь, если они не будут знать о нашей встрече,- Зайналабдин засмеялся, и попросил налить всем горячего чая. Встреча закончилась поздно ночью. Расставаясь, пожелали друг другу удачи в праведных делах. На третий день вечером, после встречи с Тагиевым, к абрекам прискакал чеченец Тапа, и сообщил, что переговоры Зейналабдина-хаджи с Нобелями закончились успешно. Много дел уже было сделано, но не хватало еще очень много денег для реализации поставленной задачи.
        Абреки никогда не нарушали соглашения и не переходили разумные границы приличия в своих требованиях. Возврат денег за проделанную работу рабочих они обеспечили, деньги от Мусы Нагиева, общества нефтепромышленников и братьев Нобелей были не достаточны, чтобы премировать всех рабочих Баку. Вот в это самое время, когда Кута с Бубой ломали голову, откуда подтянут еще деньги для рабочих, к ним зашел горец и сказал, что к Куте приехали люди. Это было уже за полночь, Кута гостей не ждал. Буба быстро встал и вышел из дома во двор.  Кута тоже встал из-за стола, поправил свою черкеску, взял пистолет, и хотел было пойти следом за лезгином, но остановился, услышав голоса людей идущих в дом. Буба открыл дверь и пропустил в дом несколько человек, и следом за ними вошел сам.
 - Ассаламу алейкум!- Куту поприветствовал впереди идущий гость из группы пришедших людей.
 - Ваалейкума ассаламу,- чеченец пожал протянутую руку, и другой рукой показал на стулья за столом, предлагая гостям присесть. Другие гости тоже поздоровались с Кутой, и прошли к столу.
 - Кута, знакомься, заочно ты некоторых из них наверно знаешь, это Таймураз Ашурбеков, Ага-Керим и их товарищ,- Буба улыбался, представляя гостей. Это были лидеры очень дерзкой преступной группировки Баку. Как и водиться в крупном торгово-промышленном городе, в Баку тоже существовал многочисленный и влиятельный преступный мир. Кута с любопытством начал их рассматривать:
 - Про Ашурбекова наслышан, он даже выполнил одну мою просьбу, я его еще за это не отблагодарил,- Кута встал и еще раз пожал руку Теймуразу. Все с удивлением смотрели на них, не понимая, что происходит. Абреков, профессиональных преступников, анархистов связывало полное неприятие государства и власти, негативное отношение к суду и к полиции. 
 - Года два назад, ко мне в Баку приехал один чеченец от абрека Куты, не доезжая до Хачмаса, его ограбили дорожные налетчики, забрали весь товар и упряжку лошадей. Я нашел их, все сполна чеченцу вернули, и дали еще сверху, за предоставленные неудобства. Я думал, что Кута давно забыл об этом случае,- Ашурбеков был явно польщен вниманием чеченца.
 - Теперь расскажите, что вас привело к нам?- Буба тоже присел за стол, ожидая разговора гостей. Ашурбеков посмотрел на Ага-Керима предлагая ему поведать, с чем они пожаловали. Ага-Керим обвел взглядом хозяев дома, кашлянул в кулак пару раз:   
 - Вы все наверно не забыли про недавнюю резню азербайджанцев и армян, спровоцированную националистами этих народов. Чтобы, как то сгладить это преступление против людей, царским правительством выделены казенные деньги 16 млн рублей для пострадавших. Выплатить эти деньги поручено акционерному обществу маргенцо-промышленников, на счета которых и поступили эти деньги. Жулики-толстосумы, бросили жалкие гроши людям, и вовсе не собираются отдать деньги по назначению. Нам стало известно, что эти деньги и еще большая сумма других денег они собираются вывести в Европу, деньги обналичены, и мы вот-вот ждем информации, где они их хранят и когда собираются отправить. Но за этими деньгами идет охота и других людей, плотно этим занимается преступная группировка «Анархия», ее лидер Саркис Калатьянц этого и не стесняется,- Ага-Керим закончил и с любопытством смотрел на реакцию, его информации. Кута улыбаясь, смотрел на Бубу, он понял, что это их шанс и спасение, и это как раз те деньги, которые им не хватали для рабочих.
 - Кто стоит во главе этих жуликов-промышленников, и кто обеспечивает их безопасность,- Кута попеременно смотрел на Ашурбекова и Ага-Керима.
   - Главным у них является Долуханов, но деньги они перевозят по каналам Уркарта, он директор фабрики и по совместительству британский вице-консул. Они под охраной полиции, но по настоящему их безопасность обеспечивают боевики армянской националистической партии «Дашнакцутюн», Долуханов финансирует эту партию.
 - Что вы хотите от нас, или вы нам даете эту информацию?- Буба теперь смотрел на гостей.
 - Чтобы выполнить эту работу, нужны очень смелые и необычайно дерзкие люди. Наши люди не горазды на такие подвиги, а если быть до конца честными, нас окружают много жалких и презренных людей, по ком давно плачет тюрьма. На этот дерзки налет, способны только вы, кавказские абреки. Если вы пойдете на это дело, вам обязательно понадобимся мы, деньги хранятся, как правило, в сейфах, у нас только специалисты по этой тонкой работе,- Теймураз теперь смотрел на абреков в ожидании их предложения.
 - Не будем скрывать, нам деньги нужны для рабочих, на священный месяц Рамадан. За вашу работу мы готовы с вами поделиться в разумных пределах,- Буба посмотрел на своего чеченского друга в ожидании его поддержки.
 - Буба сказал, как есть. Мы не отдадим эти деньги никому, а вы сами обозначьте вашу долю за ваше участие, не думаю, что у нас будут разногласия при разделе добытых денег. Но нам срочно нужны недостающие сведения,- Кута закончил говорить, и дал знать, что они берутся за это дело, как уже о принятом решении.
 - Для извлечения денег из сейфов мы привлекли специалистов из Тифлиса, они уже в Баку. Этим специалистам равных нет в Российской империи по этому делу, кроме одного человека с Одессы. Нам ничего не нужно, а грузинам мы заплатим за работу, а все остальное оставим для рабочих,- Теймураз и Ага-Керим весело переглянулись, удовлетворенные переговорами. Хозяева и гости договорились, как можно быстрее, не теряя ни одной минуты завершить эту благородную операцию.
 Прошли всего два дня, а операция была уже готова. Было точно известно, что деньги на пароходе отправят в Иран, необходимо было только дождаться нужного парохода. В ночь, за день до отплытия парохода, деньги должны были привести в оборудованную для хранения денег и ценных бумаг комнату, в офис акционерного общества. Для обеспечения безопасности, полиция не могла быть  привлечена, в связи с тем, что похищенные деньги вывозили из Баку в Европу тайно. Исходя из этого, надо было ожидать, что там будут боевики армянских националистов. Офис находился в центре города, и ожидать возможности, что абреки смогут неожиданно напасть не рассматривалось. Здесь нужно было поменять тактику нападения, сводя в единый механизм внезапность с хитростью. Все было продумано до мелочей. Абреки переодевались в европейскую одежду, в одежду рабочих, чтобы не привлекать постороннее внимание. Электричество в офис акционерного общества марганца-промышленников подавалась от рядом стоящего здания Бакинского нефтяного общества, несущие охрану там азербайджанцы были хорошие знакомые Мамеда, им не представлялось труда, в любое время попасть в это здание, и исполнит, что они намеревались сделать. В полночь, по намеченному плану, когда нападающие займут свои позиции вокруг здания офиса, отключат электричество в объекте нападения. Для устранения неполадки в сети придут «электрики», и без сопротивления проникнут в закрытое помещение и выяснят, сколько там людей, и где они рассредоточены. А дальше по обстановке абреки примут решение, как захватить полностью здание и завладеть деньгами. Абреки знали, что за офисом следят и люди террористической группировки «Анархия», они и не скрывали, что намереваются напасть и завладеть деньгами маргенцо-промышленников. Важным вопросом был, когда они намереваются это сделать. Кута поставил задачу перед участниками операции, о необходимости во время их нападения на офис, любым способом завлечь хоть, сколько-то, следящих за зданием боевиков Анархии вовнутрь здания, чтобы потом оставить их следы нападения на офис.
 И недели ждать не пришлось, прибыл пароход из Ирана, и на второй день к обеду отплывал обратно. Абреки приступили к реализации намеченного плана. Люди Бубы и Мамеда заняли позиции вокруг и рядом со зданием маргенцо - промышленников, они под разными предлогами зависали у работающих рядом со зданием офиса людьми и не выпускали ситуацию из под контроля. К вечеру, на нескольких дрожках, с разных сторон, к зданию офиса подъехали и зашли семь- восемь боевиков-дашнаков, было очевидно, что деньги сегодня ночью привезут, или они уже на месте. Буба неотлучно находился рядом с объектом нападения и брал на заметку все, что там происходило. Мамед тоже прибыл к вечеру со своими людьми, он с пятью горцами спрятались в помещении сапожной мастерской, возле здания нападения.  Кута тоже приезжал за полдень и внимательно еще раз осматривал пути подхода к зданию и отхода после завершения операции. Операцию наметили провести после полуночи. Всего в деле принимали участие тридцать человек. Часть людей безотлучно находились возле объекта нападения, остальные в намеченное время должны были подъехать с разных сторон, на нескольких бричках и дрожках, на каждой по три-четыре человека. На одной привезли двух грузин вскрывающих сейфы и Ашурбекова, на двух других Кута и Буба с людьми. В полночь Мамед незаметно покинул помещение сапожной мастерской и с двумя своими горцами проник в здание Бакинского нефтяного общества, где их ожидал охранник. Электричество в объект нападения подавалось от здания нефтепромышленников. Свет отключили в обоих зданиях, с окон здания маргенец-промышленников просматривалось здание нефтяников, чтобы не вызвать подозрение пришлось обесточить и нефтяное общество. Когда свет погас, люди охраняющие деньги засуетились, видно было, то здесь, то там зажглись огни спичек в помещениях. Охранник из здания нефтяного общества «озабоченный» отсутствием света вышел во двор. Спустя немного времени к нему подошли двое вышедшие из здания маргенце-промышленников:
 - Друг, что случилось, почему отключили свет?- спросил один из подошедших к охраннику.
 - Не знаю. Мой напарник пошел узнать причину, может, приведет мастера починить неисправность,- охранник нарочито пренебрежительно пожимал плечами. Мамед в окно наблюдал за происходящим. Двое подошедших еще немного потолкались там, и ушли обратно. Спустя некоторое время, Мамед с одним горцем вышли с черного входа и появились перед зданием нефтяного общества, как электрики у парадного входа. Охранник встретил их, и они вместе вошли в здание офиса. Мамед знал, что главный вход здания просматривается с окон здания их нападения. Если свет не включат, то те обязательно прибегут. Так и случилось. Когда с того здания два человека двинулись в их направления Мамед с напарником, с сумками испод инструментов на ремне на плечах, о чем то переговаривая вышли из здания в сопровождения охранника.
 - Ну, что, друг? Свет будет?- один из подошедших обратился к электрикам.
 - А ты кто такой?- напарник Мамеда был постарше его и важно вписался в образ электрика.
 - Мы с того здания,- он рукой показал на офис маргенце-промышленников.
 - Мы, как раз туда и идем, замкнуло, где то, видать у вас. Ничего там не трогали?
 - Нет, друг, можешь сам проверить.
 - Сейчас все и проверим,- Мамед с напарником, вслед за пришедшими двумя пошли в здание их нападения. В поиске места замыкания они должны были прояснить ситуацию внутри. Спустя где то полчаса, как электрики находились в здание нападения, мимо этого офиса проходил горец, в своей горской одежде, с кинжалом на поясе. Когда он сравнялся со зданием, его догнали двое подвыпивших рабочих и стали к нему приставать. Горец пытался их успокоить, но они от угроз перешли в нападение, и у них завязалась там драка. Один из рабочих упал от удара горца, и горец вытащил кинжал из ножен. Упавший вскочил и запустил в него огромный булыжник. Горец увернулся и булыжник, с грохотом ломая стекла, полетел внутрь офиса. Люди внутри помещения с самого начала видели эту потасовку и наблюдали за дерущимися. Второй рабочий тоже подобрал булыжник, они боялись приблизиться к горцу,  и, как из катапульта тоже запустил его в горца. Пьяные стрелки были не совсем точны, и вторым булыжником снесли стекла второго окна. Терпение наблюдавших имело свой предел и несколько человек, размахивая кулаками, выскочили и побежали в сторону хулиганов затеявших драку. Как только они скрылись за углом здания, Буба и горцы с ним заскочили в открытые двери офиса. Когда боевики-охранники, выбежавшие с офиса, достигли дерущихся, первый подбегающий был сражен кинжалом горца, а это был Кута, и остальные абреки, игравшие роль пьяных рабочих, легко расправились с нападавшими боевиками дашнаков. Быстро оттащив убитых, абреки побежали в здание, там уже полным ходом шла перестрелка. Когда Кута с двумя пистолетами в руках заскочил в помещение, он столкнулся с убегающим раненным боевиком-охранником, абрек навел на него пистолет, чтобы застрелить, но увидев, что он без оружия, ударом рукоятки пистолета свалил его. Дым от пороха выстрелов и темнота мешали распознать кто свой, кто чужой, и кто где находиться.
  - Буба, где ты?- Кута окликнул своего друга.
 - Мы здесь, несколько бандитов засели в одной комнате, мы выкуриваем их,- бодрый голос лезгина свидетельствовал, что все идет по намеченному плану. Буба быстро прошел в сторону чеченца, и друзья чуть не столкнулись. В то самое время в здание ворвались боевики из бандитской организации «Анархия», они тоже следили за офисом Маргенцо-промышленников и готовились к ограблению. Увидев драку и заподозрив неладное, попытались вмешаться. Пока они в темном помещение и пороховом дыму соображали, что происходит, их в упор расстреляли тут же недалеко стоявшие Кута и Буба. Раненый боевик «Анархии успел сообщить, пока не скончался от полученных ран, что они намеревались завладеть деньгами завтра, совершить нападение на погрузке денег в пароход. Тут же к ним подскочил Мамед:
 - Мы нашли, тайное помещение, где оборудованы сейфы, Ашурбеков с грузинами работают по их вскрытию,- Мамед радовался, как мальчишка, хотя он и был мальчишка, взваливший на себя тяжесть зрелого мужчины. Грузинам не потребовалось и полчаса, сейфы были вскрыты, и перед ними предстали внутри них ровными рядами упаковки с пачками денег. Здесь денег было значительно больше, чем они ожидали, ценных бумаг трогать не стали, оставили на месте. Дело было сделано. Трупы убитых боевиков дашнаков и банды анархистов оставили тут же. Абреки быстро собрали трофейное оружие, перевязали несколько своих раненых горцев, и дружно покинули помещение офиса общества маргенце-промышленников.  Потратив немного времени на погрузку бричек и дрожек деньгами и оружием, нападавшие разъехались в разные стороны города, чтобы потом собраться в одном месте.
  Ограбление в офисе маргенцо-промышленников стало большим событием в Баку. Дашнаки обвинили в нападении боевиков анархистов-коммунистов, и в отмщение за своих убитых, убили их лидера банды Саркиса Калатьянца. Денег, выделенных Тагиевым от общества нефтепромышленников, Нагиевым, братьями Нобелями, и, добытые в ограблении, с лихвой хватило для рабочих. Настроение мусульман в преддверии месяца Рамадан было приподнятое, абрекам удалось выполнить данное им обещание. Для рабочих неисламских народов это тоже был праздник, т.к. они получили тоже столько же денег, сколько получили и мусульмане. Страница помощи рабочим была закрыта, но задачи, поставленные перед собой абреками, на этом не заканчивались. Хотя Муса Нагиев и снял свои требования наказать губернатора Бакинской губернии Алышевского, Кута был настроен довести дело до его ликвидации. Его боевые друзья это только приветствовали.

                ЧАСТЬ 7
  На дворе стояла уже осень 1907 года, конец сентября, но летний зной жары все еще не проходил. Особняк, выделенный для абреков Нагиевым, продолжал им быть защитой и надежно служить.  Не обремененные никакими другими обязательствами, абреки приступили к подготовке покушения на губернатора. О том, что губернатора заказали, ходили слухи по Баку, Алышевский стал осторожен, как никогда. Преимуществом абреков было то, что их меньше всего подозревали в этом. В наличии у горцев были две бомбы, изъятые при освобождении Нагиева, но у них не было опыта бомбометания, были верные горцы, готовые дать бой в любом месте, было много трофейного оружия и боеприпасов. В Баку стали подтягиваться на эту операцию, некоторые, достаточно известные абреки: приехал названный брат Куты, чеченский абрек Гирмах с аула Котар-юрт, друзья Мамеда- Кербалай Аскеров и Мусейб Алиев. Все было задействовано, для удачной охоты. Но губернатор о своих планах и задачах говорил только в узком кругу своих друзей и помощников, и для работников его аппарата, его планы, оставались неизвестны. Кута для начала определил все административные структурные подразделения, организации и учреждения в губернии, куда губернатор обязан был ездить по долгу службы. Изучались маршруты его передвижения, стало известно, что у него в любовницах была жена начальника полиции Баку, Чернышева, он у него дома тоже подолгу зависал с ним и без него. Как правило, передвигаться он стал не только в своем фаэтоне, и определить где он и с кем ездить стало очень сложно.  Осталось только ждать удобного случая, чтобы нанести удар по нему наверняка.
 -В один из очередных вечеров ожидания нападения на губернатора, когда абреки обсуждали свои дела и события на Кавказе, Кира Буба схватился за голову и, посмотрел, что то, вспомнив на чеченца:
 - Кута, уже третий день забываю тебе сказать, что в городе появился Коба, несколько человек мне об этом говорили. Мне показалось, что ты с ним хочешь встретиться не меньше чем с губернатором,- глаза лезгина лукаво улыбались. Кута оживился:
 - Мне он нужен. Гирмах перед приездом в Баку был в Карачаево, там, у абрека Канамата был и мой друг абрек из Гурии Дато Шеварнадзе, он передал мне и просил, чтобы с этим Кобой я разобрался,- чеченец посмотрел на своего друга Гирмаху, абрека из племени нашахи. Гирмах обвел взглядом присутствующих:
 - Этот пройдоха ограбил в Гурии церковь, и местного священника, и есть подозрения, что надругался над десятилетней девочкой. Грузины знали, что он курсирует между Баку и Петербургом,- Гирмах посмотрел на Куту, как бы спрашивая, достаточно ли он сообщил информации.
 - Этот Коба оставляет за собой грязные следы, его поступки не похожи на дела кавказцев, чем он руководствуется, понят тяжело, он человек непонятного происхождения, грузины утверждают, что к ним он точно не имеет отношения. Его надо ликвидировать, чтобы очистить землю от этой скверны. Буба, попроси своих ребят потрясти город и найти его, и то место, где он может скрываться,- Кута смотрел на лезгина и задумался, все ли он сказал, что хотел попросить у лезгинского друга.
 - Кута, мы его найдем обязательно, но нам точно известно, что он работает на жандармерию, в случае опасности они его прячут. Но то, что поведал твой друг Гирмах, обязывает нас всех объявит на него охоту,- Буба довольный потирал руки, всякий раз, когда они охотились на врагов и предателей, ему это доставляло большое удовольствие. Теперь, в планы абреков добавился и Коба, и с этого дня, они  продолжали следить за губернатором Алышевским, и открыли охоту на террориста-коммуниста Кобу. Прошло всего несколько дней, после рассказа чеченца Гирмахи про деяния Кобы, как по каналам абреков стало известно, что Коба часто бывает у польских евреев Вышинских, которые перебрались в Баку из Одессы. Семья Вышинских проживала по Большой морской улице, была известна в Баку, как фармацевты, у них была лучшая аптека в городе. Это были интеллигентные люди, хозяин семьи Януарий Вышинский, до переезда в Баку, был провизором в Одессе, а его жена учителем музыки. Коба имел, какие-то отношения с Януарием, и его какие-то мелкие поручения выполнял их сын Андрей, вернувшийся в Баку, после отчисления с учебы университета в Киеве. Взять под контроль их не составляло большого труда, по соседству с ними проживала лезгинская  семья, хорошие знакомые Бубы, родом они были с Кюринского округа. У них на круглосуточное дежурство засели люди Кира Бубы. То, что Коба в Баку подтвердилось и по другой информации, к Куте заехал его земляк Тапа, старший по безопасности Тагиева, он сообщил, что они обнаружили слежку за Зейналабдином, и при задержании их, одного убили, один сбежал, но одного смогли захватить. Как признался захваченный бандит, их к Тагиеву приставил Коба, и он находиться в Азербайджане, в основном в Гянже, но периодически приезжает в Баку. Сомнений уже не оставалось, Коба появился в городе, надо было этого шайтана найти и обезвредить. Но, основной работой, как и прежде, оставалось подготовка нападения на губернатора, и не останавливалась, ни при каких условиях. 
  В полдень, в середине октября, когда Кута с молодыми горцами был один, в своей резиденции в Баку  выделенной Нагиевым, к ним приехал оставленный смотреть за домом Вышинских горец, и сообщил, что к Вышинским на легкой бричке приехали три человека, и один из них был Коба:
 - Кута, ассаламу алейкум! Час назад к Вышинским приехали люди, три человека, один из них Коба. Они соскочили с пролетки, которая быстро уехала, и с тяжелой сумкой из мешковины зашли в дом фармацевта,- молодой горец волновался от важности привезенной им информации.  Чеченец с большим интересом его выслушал:
  - А ты уверен, что это был он,- Кута пытался убедиться в надежности горцем привезенной информации.
 - Кута, в этом нет сомнения, я же его видел и тогда ночью, когда мы освобождали Мусу Нагиева,- было очевидно, что горец знал, о чем он говорил.
 - Кто-то остался наблюдать за домом аптекаря?- чеченский абрек уже напряженно думал, какие действия необходимо срочно предпринять.
 - Нет. Я сразу приехал, чтобы сообщить вам о его появлении
 - Надо было остаться и узнать, что он дальше предпримет,- Кута был недоволен, что горец покинул свой пост.
 - Так я приехал после того, как они ушли. У одного из них была в руках свернутая в большую сумку мешковина, когда они заходили в дом Вышинских, пробыли там не больше получаса, и ушли в сторону морского берега, но уже без сумки. Как они скрылись, я сразу поймал дрожки и прискакал,- молодой горец облегченно вздохнул, как только он все выложил Куте. Чеченец улыбнулся, и потрепал его по плечу:
 - Ты поступил правильно, это я поторопился, не выслушав тебя до конца. Думаю, что он у них появиться вновь, может и останется ночевать, вот это мы должны и подгадать. Нельзя нам его упустить, у него звериное чутье, если что-то малейшее заподозрить, исчезнет надолго даже с Кавказа,- чеченец, как бы сам с собой размышлял, высказывая свои увязанные, продуманные мысли. Горец не остался даже попить чаю, он быстро покинул абрека и вернулся на свой пост. Кута после его отъезда дал команду усилить этот наблюдательный пункт еще двумя горцами, которых срочно отправил вслед за уехавшим наблюдателем.
 Вечером приехал и Буба:
 - Кута, ассаламу алейкум! Мне сообщили, что Коба уже гуляет по Баку, может быть, ты больше меня знаешь,- лезгин с порога громко, своим возбужденным голосом сотрясал стены комнаты.
- Да, Буба. В полдень приезжал наш человек из пункта наблюдения за Вышинскими, Коба с товарищами появились, оставив у них тяжелую сумку, ушли в сторону рынка. Я усилил этот участок еще двумя горцами, думаю, что надо туда подтянуть еще людей, все может наступить даже в эту минуту. Чуть позже мы с тобой туда выедем и на месте примем решение по нашим дальнейшим действиям,- было видно, что чеченец уже продумал, какие действия необходимо будет совершать дальше.
  Прошла неделя, как Коба последний раз появился у фармацевта еврея, больше он там не показывался, в городе его тоже никто и нигде не видел, он канул, словно он тут и не появлялся. Абреки подумывали, может он обратно уехал в Гянжу, там он больше бывал, чем где-либо на Кавказе, у них там была сильная коммунистическая ячейка. Кута с Бубой стянули свои основные силы на Большую морскую улицу, вокруг дома Вышинского. Чеченец был уверен, что он появиться у Януария:
 - Этот рябой, сын сатаны, должен там появиться, нам нельзя расслабляться,- Кута обвел взглядом своих верных друзей и продолжил:
 - Возьмите под контроль и сына этого аптекаря, он может явиться связным между Кобой и его отцом, и возможно, приведет нас к нему.
 - Я присматривался за этим Андреем, сынком Януария, ходит везде вынюхивает, бывает у анархистов и коммунистов, но ничего собой не представляет, но связным может быть,- Буба посмотрел на своего горца, как бы давая ему команду взять того под контроль.
    Вот уже больше недели абреки стянули на улицу, где расположена аптека Вышинских, свои лучшие силы, из 30-40 горцев. На въезде улицы с обеих сторон засели засады в домах им преданных горожан. Благо дело, конец улицы доходил до морского берега, и без труда, не заметно можно было приходить и уходить с позиций на этой улице.
  В один из солнечных дней первых чисел октября, один из абреков заметил, как с верхней части, со стороны рынка, на улицу прискакала легкая бричка, на которой, свесив, болтающие из стороны в сторону от быстрой езды, ноги, сидели Коба и с ним два его товарища. Пролетка остановилась на въезде улицы, пассажиры соскочили с нее, лошадь быстро развернулась и, только рванула в поиски очередного пассажира, Коба свистом остановил кучера, бричка остановилась и встала в ожидании. Коба что-то говорил своим товарищам и подозрительно поглядывал по сторонам и вперед, в низ, в сторону дома аптекаря по улице. Это насторожило абрека наблюдателя, он смотрел в окно, его не было видно за занавесками, он взвел курок своего нагана, и словно барс, готовившийся к атаке, пружиной сжался готовый броситься на врага.  Они еще немного поговорили, было видно, что Кобу, что-то насторожило, он махнул рукой своим товарищам, резко развернулся и быстро пошел к недалеко поджидающей его, бричке. Абрек понял, что он уходит и бросился с дома на улицу. Едва он вышел, открыл огонь по Кобе, тот уже добежал и прыгнул на спасительную, уже рванувшуюся, бричку, и плашмя лег на нее. Двое оставшихся стоять товарищей Кобы тут же стали отстреливаться тоже наганами, один побежал вверх по улице, в сторону рынка, другой, вниз, в сторону моря, но выскочившие из засады другие абреки карабинами достали, уже убегавших друзей Кобы. Операция была провалена, Коба соскочил из хорошо организованной засады, его опыт и звериное чутье не подвели его и на этот раз. Сожаление о проваленной операции у абреков продолжалось не долго, было принято решение уничтожить его в их коммунистическом гнезде - в Гянже. Для разведки и подготовки операции на уничтожение Кобы, спустя три дня его бегства, была снаряжена группа из трех абреков в Гянжу. Там было много людей, на кого могли опираться абреки, и Коба по их сведениям, вел себя там более свободно. Договорились, когда все будет подготовлено там, Кута и Буба  переедут туда в Гянжу завершить эту затянувшую историю с Кобой. А пока, Кута был занят губернатором Алышевским, тот оставался неуязвимым, какие – либо контакты за пределами своих близких людей он прекратил, подобраться к нему пока было невозможно. Чеченец подумывал уже напасть на него в Грузии, Алышевский изредка ездил в Тифлис, это надо было обсудить с грузинскими абреками.

                ЧАСТЬ 8
 В середине октября в Баку, к Куте, прискакали горцы от Ислама Крымшамхалова, они приезжали в Довта Мартан, но, узнав, что он в Азербайджане, нашли его в Баку и передали ему от него послание. Карачаевский князь убедительно приглашал чеченского абрека на свадьбу своего сына, в Учкулан, в Большой Карачай. Дружба между ними имела настоящую значимость и ответственность. Чеченец даже не стал раздумывать о поездке:
 - Буба, я не могу не поехать к другу, мы сегодня же двинемся в путь. Остановимся только у меня дома в Чечне, немного отдохнем, и дальше в Карачай. Через месяц, полтора, думаю, что прибуду обратно. Если получится, не ждите меня, с губернатором покончите сами, а с Кобой разобраться, в Гянжу поедем вместе,- Кута пристально смотрел на своего лезгинского друга, раздумывая, все ли он сказал, что хотел сказать своим друзьям.
 - Кута, не беспокойся, поезжай к нашим братьям карачаевцам. Большой привет от меня князю, хоть мы и не встречались, но от тебя много хорошего наслышан я о нем.  Он тебе друг, значить, он друг и мне,- Буба широко улыбался, по доброму разглядывая своего чеченского друга. На том и договорились.
 Рано утром посланцы князя Крымшамхалова и чеченский абрек Кута со своим другом Гирмихом двинулись в сторону Дагестана. Неделю спустя, по балкарским землям, по вверх Кисловодска, Кута с товарищами прибыли в Малый Карачай, в Байчорово, и остановились у близкого друга чеченца, князя Бекмырзы Байчорова. Радости князя не было предела, гостей повели в гостиную, накормили с дороги, и предложили отдохнуть. Кута и Бекмырза, отправив товарищей чеченца отдохнуть, уединились в гостевой князя за чашкой чая.
 - Кута, каким ветром тебя внезапно к нам занесло, когда ты приезжаешь в наши края ты меня всегда ставишь в известность,- карачаевский князь с любопытством рассматривал чеченского абрека.
 - Ислам прислал ко мне в Довта Мартан посланцев с приглашением на свадьбу своего сына, я был в Баку, но они прискакали туда, и оповестили меня о приглашении, вот я и еду к Крымшамхаловым на их торжества,- чеченский абрек разглядывал карачаевского князя. Не нравился он чеченцу сегодня, Бекмырза, огромного роста горец, статный щеголь, был очень веселого нрава. Ему не чужды были развлечения, он нравился многим женщинам, и он этим, по всей видимости, успешно пользовался. В этих краях он был известен, как человек слова, он был очень состоятельный, но и чрезвычайно щедрый, многие не имущие получали свой удел от него. Чеченец уловил в глазах своего друга грусть и тревогу.
 - Бекмурза, все ли хорошо дома, мне не нравиться твоя озабоченность, может, ты ожидаешь в гости русских и мы заехали к тебе некстати?- теперь чеченец насторожено поглядывал на своего карачаевского друга. 
 - Нет, Кута, дома, хвала Аллаху, все хорошо. Да я вовсе и не насторожен. А если русские приедут, что с того? Ты не один раз находился в моем доме в безопасности, когда русские у меня гостили,- Бекмырза немного развеселел от разговора со своим чеченским другом.
 - Ты смеешься, а грусть с твоих глаз не уходить, но тебе решать, что тебя гложет, ты знаешь, что я всегда готов придти тебе на помощь,- Кута начал спрашивать про их общих знакомых и тема о состояния души карачаевского князя отошла назад. Было уже поздно, Куте постелили в комнате напротив комнаты хозяина дома.
 Чеченец проснулся от ощущения присутствия в комнате кого то. Бекмырза стоял на пороге его комнаты и смотрел на него, абрек хотел было вскочить с кровати, но ловко подскочивший хозяин дома не дал ему это сделать:
 - Ради Аллаха лежи! Я подумал, может, ты еще не спишь и заглянул к тебе,- карачаевский князь виновато пошел к двери, чтобы уйти, когда Кута окликнул его:
 - Скажи мне мой друг, что тебя беспокоить, что случилось, или ты перестал мне доверять?- Чеченец присел на кровати, и свесил ноги, чтобы пристать. Князь вновь подскочил к нему и не дал этого сделать. Он присел рядом с абреком, крепко сжал ему руку:
 - Кута, кажется, я попался, мне стыдно об этом говорить, но я влюбился, влюбился, как юноша, безоглядно и навсегда. Куда бы я ни пошел, с кем бы я не говорил, будь я на охоте, или в кругу семьи, в окружении близких друзей, или на встрече с врагом, я не могу ее забыть! Она меня преследует повсюду, ее глаза, чудный смех и нежный взгляд исподлобья, меня сума сводят. Из нее получилась бы чудная жена, за ее собранной строгостью кроется покладистость верной супруги. Сколько в ней ума и безграничной женственности! Кута, и это все в ней, в одной, в той, которая унесла мой покой, в той, которая украла навсегда мою душу и мое сердце. Я свою дальнейшую жизнь не вижу без нее, она присутствует везде, в моих планах, в моих мечтах, мне кажется, она мне послана Богом,- Бекмырза выдал это все на одном дыхании, казалось, это в нем так накипело, что он готов был первому встречному об этом кричать. Но рядом с ним сидел его верный друг, чеченец не перебивал его, ждал, может он еще, что захочет сказать. Князь выжидающе посмотрел на абрека. Чеченец разглядывал своего друга с широко раскрытыми глазами, он, как будто первый раз увидел его, таким он его видел на самом деле первый раз. Крик души этого самоуверенного горца был не от слабости его, а от удивления его самим собой. Кута замолчал, не торопясь опустил голову вниз, и задумался.  Суровый абрек уловил чистоту помыслов своего друга, где не было место ни забаве, ни фальши. Он понял, что этот карачаевский князь страдает, и захвачен глубокими, искренними, чистыми чувствами любви. Он также не торопясь поднял голову и твердым взглядом посмотрел в глаза своему другу:
 - Князь, скажи мне кто она? Черкешенка, или из Тарковских князей? Не говори, что она из урусов, из Питерских князей? Неужели тебя очаровала красавица чеченка, тогда не мудрено, много разных князей обивают пороги наших аулов!- нельзя было понять, Кута шутит или говорит серьезно.
 - Ты почти угадал, но она не чеченка, имея тебя друга, я думаю, что решил бы этот вопрос, она из Петербурга, но не из урусов, она иудейка, Ирен Цукерман. Она приехала на Кавказ в составе научной экспедиции, по приглашению владельцев предприятий по выпуску кисло-молочных продукций, братьев Бландовых, остановились они у них в гостинице в Кисловодске,- Бекмырза встал с кровати, и нервно зашагал по комнате. Чеченца все больше захватывал рассказ своего друга:
 - Давно ты ее знаешь, как вы познакомились, где ты ее вообще увидел?- волнение князя передалось и абреку.
 - Где то месяц назад меня, один из братьев Бландовых, как и многих других, пригласил к себе в Кисловодске на вечер, посвященный приезду питерской экспедиции на Кавказ. Гости интересовались молочными и кисломолочными продукциями у горцев, наших народов в горах, как их готовят, как хранят и прочие секреты. Я ее заметил сразу, как она появилась среди гостей. Она не шла, она парила словно лебедь в небе. Длинная шея и большие черные жгучие глаза на ее белом лице, блестели, излучая свет, словно звезды в небе. Она знала себе цену, она ни с кем не заигрывала, она слушала других, и нельзя было понять, о чем она думает. Все бросились к ней, всем хотелось ей понравиться, и русские офицеры, и кавказские князья, и ее соплеменники, толстосумы-евреи, но кажется, на нее никто так и не произвел впечатления,- карачаевец сел, и прикидывал в уме все ли он правильно оценил в событиях того вечера.
 - Много же ты за этот один вечер узнал про нее?- Кута слегка улыбнулся, глядя на друга.
 - Экспедицию возглавляет мой давний приятель профессор Васильев, он часто бывает в наших краях, он мне немного рассказал о ней в тот вечер. Так вот он, мне дал знать, что если я приглашу их к себе в гости, они придут. На ближайшую субботу они были приняты у меня дома в Байчоровке, в доме, возле городской больницы. В этот вечер мы с Ирен много общались, нам никто не мешал, Васильев, и его коллега по науке были увлечены едой и выпивкой. Она не по годам была сообразительна и, как женщина, неотразима. Мне кажется, я ей тоже понравился, в крайнем мере, мои ухаживания она принимала с удовольствием,- князь тяжело вздохнул, видно было, что воспоминания про свою любимую его взволновало.
 - Ирен попросила меня свозить ее на водопады, ты знаешь это место, где дикие пчелы мед разводят, там, кругом медом пахнет вечно. Туда с Кисловодска всего час, полтора пути верхом, с нами были только слуги, мы целый день с ней провели вместе, вот тогда она мне и запала по настоящему в душу,- влюбленный горец смотрел на абрека, словно он должен был ему вынести приговор. Кута не торопясь встал с кровати и медленно зашагал по комнате в раздумьях:
 - Вы больше виделись с ней?- он остановился и посмотрел на Бекмырзу.
 - Виделись не долго, еще несколько раз. Они ездили по селам, встречались с горцами и делали записи их рассказов. Три дня назад она сказала мне, что скоро должна уехать в Петербург, через неделю ее уже не будет тут,- это было отчаяние влюбленного, словно юноша, зрелого мужчины. Кута подошел к сидящему на кровати другу, и в упор посмотрел на него:
 - Что ты хочешь от нее?
 - Хочу, чтобы она стала моей женой
 - Но она, же иудейка?
 - Мы с ней говорили об этом, она говорила, что ислам ей близкая религия по духу
 - Ты ей предлагал выйти замуж?
 - Да! Она сказала, что это невозможно по обстоятельствам  от нее не зависящим, но, в ее глазах я прочитал, что она не против стать моей женой - Бекмурза вновь встал и нервно зашагал по комнате. Чеченец смотрел на своего карачаевского друга и о чем-то задумался:
 - А где она остановилась в Кисловодске,- все еще продолжая думать о чем- то медленно проговорил Кута.
 - Они все живут в гостинице Бландовых, на Базарной площади. 
 - Это где участок жандармерии,- чеченец медленно гладил свою густую черную бороду, о чем- то продолжая размышлять.
 - Да. Жандармерия прямо напротив гостиницы, через дорогу,- князь не понимал, зачем абреку нужны эти подробности.
 - Ну, что мой друг, пожалуй, я тоже, с твоего разрешения, немного отдохну,- гость присел на своей кровати, давая знать, что он хочет отдохнуть. Князь еще раз извинился за столь позднее вторжение, и, удалился в свою комнату.
 На второй день, рано утром провожатые посланники князя Крымшамхалова отбыли в Большой Карачай. Кута передал князю салам, и обещал быть в Учкулане за день до свадьбы, что прискачет, решив в Кисловодске небольшой вопрос. Чеченец попросил своих провожатых найти абрека Канамата и передать ему, что он срочно просить того прибыть в Бургусант. Узнав, что Кута в Бачарово, с утра пораньше туда, с Бургусанта прискакал Идрис Кубанов с товарищами:
 - Кута, ассаламу алейкум!- поприветствовал чеченца Кубанов
 - Ваалейкума ассаламу!- чеченский абрек улыбался, подавая руку гостям с Бургусанта.
 - Идрис, ты случайно заехал к князю в гости?- Кута с любопытством разглядывал карачаевца.
 - Нет! Мы встретили людей Крымшамхалова, скачущих в Учкулан, от них я и узнал, что ты гостишь у Бекмырзы,- Идрис довольный улыбался.
 - Все по воле Аллаха! Ты мне как раз и нужен был, сегодня вечером нам надо прогуляться по Кисловодску.
 - Что решил лечиться, или задумал, кого-то подлечить,- Идрис и его товарищи громко засмеялись. Кута тоже улыбнулся:
 - Думаю, что процедуры кое-какие там надо провести,- чеченец загадочно усмехнулся. Друзья этот день провели вместе в Байчорово, вечером Кута и Идрис Кубанов поскакали в Кисловодск, вернулись они поздно ночью, усталые, но довольные своей поездкой. Через сутки прискакал с Нижней Теберды Канамат с шестью горцами- абреками в Бургусант, Кута был там у Идриса. Друзья искренне были рады встрече:
 - Кута мы были в Сынты-Кабакских лесах, когда от тебя мне передали салам, я сразу прискакал с друзьями,- Канамат Эбзеев не скрывал радости встречи со своим старым и очень надежным чеченским другом. 
 - Канамат, мне сказали, что тебя можно найти в лесах Амгата, не повстречавшись с тобой, я не уехал бы. А приехали мы с Гирмихой с Баку, там мы заняты одним серьезным делом, Ислам Крымшамхалов прислал своих людей, пригласил на свадьбу сына. А тебя я позвал для небольшого дела в Кисловодске,- Кута посмотрел на тут же стоящего Идриса. Хозяин дома распорядился, рядом стоящим молодым горцам его рода, чтобы гостей накормили, и дали отдохнуть с дороги. Кута, Идрис и Канамат спустились к реке Гумсуу, родниковые воды которой прохладны даже жарким летом:
 - Кута, что случилось, я понял, что я понадобился для дела, я с собой взял верных и надежных товарищей,- наконец, очутившись, наедине, Канамат смог спросить у чеченца. 
 - Мне нужна ваша помощь, мне необходимо отбить одну даму с Петербургской экспедиции в Кисловодске. Они проживают в гостинице Бландовых, при них всегда охрана из полицаев, но это полбеды, напротив гостиницы участок жандармерии, в случае перестрелки, подмога прибудет молниеносно. Мы вчера ночью с Идрисом проехали все места, с нашими друзьями карачаевцами с Кисловодска, надеюсь, без перестрелки нам удастся ее увезти оттуда. Основной выход под контролем полицаев и администрации, ее комната на втором этаже, она живет еще с одной девушкой.   В гостинице есть и запасной выход, которым пользуются только работники этого заведения, мы договорились, что нас туда проведут без затруднений. У нас есть всего пять-семь минут времени договориться с ней, на крайний случай, выкрасть ее и ускакать с ней. Это все при идеальном раскладе нашей операции. Но может произойти непредвиденный случай, или какой-нибудь сбой, что мы не сможем избежать боя, к этому надо быть готовыми, через дорогу отдел жандармерии, на выстрелы прибегут большие силы,- Кута посмотрел на товарищей в ожидании их предложений.
 - Кута, вы с Канаматом и своими людьми берете на себя гостиницу и увозите девушку, а на этот непредвиденный случай, я со своими горцами рассредоточусь  в засаде, в  случай необходимости вступим в бой с подмогой из жандармерии. Мы местные, мы знаем, как раствориться в этих местах после боя,- Идрис говорил по делу, и со знанием ситуации. Друзья на этом и договорились.
 -Это были последние дни октября, осень в этом году оставалась, как никогда раньше очень теплой. Ночь выдалась ясной, звезды в небе мерцали, перемигиваясь друг с другом, было немного прохладно, но это не тревожило, вооруженных, одетых в легкие черкески горцев, наблюдающих за веселыми огнями горящих фонарей в Кисловодске, с окраины горного села Элкуш. Это были Кута и Канамат со своими товарищами, они ожидали провожатых с Кисловодска, которые должны были завести незаметно в город их маленький отряд. Здесь не было казачьих военных укреплений, как по линии Бургусанта в сторону Кисловодска, но можно было нарваться на казачий разъезд, сейчас это было бы некстати для горцев. Идрис со своими людьми еще в полдень прибыли в Кисловодск и там ожидали своих товарищей по оружию.
 Куту и Канамата провели в гостиницу через служебный вход, обойдя стороной, холл гостиницы они поднялись на второй этаж. Сверху накинутые легкие, как халаты накидки, прикрывали их оружие, они в этом одеянии больше напоминали свяшеннослужителей, чем абреков. Коридор второго этажа гостиницы был пуст, но из отдельных номеров доносились громкие голоса и смех отдыхающих постояльцев. Абреки знали номер комнаты Ирен. Кута тихо постучал в дверь и потихоньку толкнул ее. Дверь отворилась, абрек еще не вошел, когда с номера донесся голос:
 - Войдите, открыто!
 -Кута, за ним и Канамат вошли в комнату, это было небольшое помещение с двумя кроватями и шифоньер у стены. Одна девушка лежала на кровати, другая сидела, но, встала, когда горцы вошли, и смотрела своими изумленными, широко открытыми, большими черными глазами. У чеченца не было сомнения, перед ним стояла возлюбленная князя и вопросительно смотрела на абреков. Кута для порядка все же спросил у нее:
 - Девушка, вы Ирен с Петербурга? Та утвердительно кивнула горцам.
 - У тебя всего лишь несколько минут для сборов. Возьми с собой наиболее необходимое  для себя, мы едем в гости к твоему знакомому Бекмырзе. Надеюсь, ты не откажешь встретиться с уважаемым человеком, который, как я понимаю, безумно влюблен в тебя,- чеченец слегка улыбнулся. Ирен взяла небольшую сумку и быстро туда набросала несколько вещей своей одежды. Бледная от волнения девушка не проронила ни слова, она, глядя на суровые лица этих горцев, понимала их решительность, и, что ее любые доводы навряд ли будут услышаны. Ее подруга так и не шелохнулась на своем месте, ее сковал ужас, и это читалось в ее перепуганных глазах. Ирен и двое абреков не торопясь двинулись по коридору в сторону выхода, только на лестнице Ирен посмотрела на Куту:
 - Скажите, а вы точно по поручению Бека?- глаза девушки светились в настойчивом ожидании. Чеченец не мог соврать и в этом экстремальном случае:
 - Нет! Бекмырза не знает, что мы поехали за тобой, но мы точно везем тебя к князю. Девушка немного успокоилась, она поверила этому суровому, но необычайно привлекательному горцу. Когда абреки с девушкой спустились с лестницы, им нужно было пройти всего лишь с десяток метров до служебного выхода. У подножья лестницы они столкнулись с немного подвыпившим молодым офицером, увидев Ирен, он весь преобразился, и когда она хотела бочком пройти мимо него, он схватил ее за руку:
 - Милочка, это ты куда, на ночь, глядя с этими туземцами,- он пренебрежительно посмотрел на горцев и пытался обнять девушку. Ирен попыталась освободить свою руку:
 - Андрей, я тебе потом расскажу, а пока мы торопимся,- она пыталась освободить свою руку, но офицер крепко вцепился в нее. Кута так сжал руку офицера, что он с криком отпрянул от девушки, и тут же выхватил револьвер, с кобуры направляя его ствол в сторону абрека, но он не успел нажать курок, так, как был сражен кинжалом чеченца в сердце, он только и успел громко вскрикнуть. На шум возле лестницы прибежал один из полицаев, но он был сражен метким выстрелом Канамата. Другой полицай устроил беспорядочную стрельбу в сторону горцев и девушки, но они удачно вышли из-под огня, и очутились на улице, где их поджидали товарищи. Не прошло и несколько минут, как на улице, со стороны отдела жандармерии послышались выстрелы боя, было понятно, что Идрис со своими людьми вступили в бой. Не успели Кута с товарищами ускакать и несколько сот метров, как они увидели, что казачий разъезд скачет в тыл Идриса и его друзей. На раздумий не было времени, Кута с двумя горцами отправил Ирен в Байчорово, а сам со своими друзьями развернулись и ударили в тыл казакам. Была ночь, русские не понимали, что происходить, какие силы у противника, и что они хотят, это привело их в замешательство, что закончилось их бегством. Абреки разделились на две группы, и покинули Кисловодск тем же путем, что и пришли, и, ускакали в горные села Схауат и Кичи - Балык.  Провожатые Ирен не успели ускакать в Байчорова из Схаута, когда прибыла туда группа горцев во главе с Кутой, в этом селе больше задерживаться не стали и все вместе поскакали в Байчорово.
  Азан из небольшой мечети предвещал о начале нового дня, когда горцы въехали в родовое село Бекмырзы Байчорова. Дорогу преодолеть оказалось значительно легче и быстрее, чем ожидалось, из-за того, что Ирен оказалась хорошей наездницей. Кута, Канамат и Гирмихи въехали во двор князя вместе с Ирен, и остановились перед входом дом, возле ступеней, не слезая с коней. Разбуженный работниками Бекмырза в рубашке, не заправленной в брюки, выскочил на лестничную площадку:
 - Кута, что-то случилось? С тобой и Канамат?- князь непонимающе разглядывал своих гостей продолжающих гарцевать на своих разгоряченных конях у него во дворе. Ирен, укрытую накидкой абрека, сидевшую на коне,   он не узнал, он ее и не разглядывал, увлеченный разговором с Кутой. Карие глаза чеченца расплылись в улыбке, это совсем запутало князя, он редко видел этого сурового абрека смеющимся, вечно собранный и сосредоточенный, он от чего то был веселый. 
 - Ассаламу алейкум, мой друг! Хочу, чтобы твой сегодняшний день начался с хорошего настроения!- чеченец продолжал лукаво улыбаться. Поддержав тон его настроения, Бекмырза решил подтрунить над своим чеченским другом:
 - Какое настроение без любимой женщины, придется так прозябать и этот очередной день. Но вы слезайте с коней, помолимся и устроим ранний завтрак,- карачаевец уже окончательно проснулся и тоже повеселел от приезда неожиданных ранних гостей. Пока гости с хозяином вели разговор, совсем посветлело во дворе. Кута подъехал, к молча сидевшей на коне и наблюдавшей за разговором Ирен, и снял с нее свою накидку:
 - Бекмырза, а мы к тебе с гостьей, с большим подарком для тебя!- чеченец рукой показал на девушку с Петербурга. Карачаевский князь опешил, он открыл рот от удивления, он хотел сказать многое, но не мог сказать ничего:
 - Кута, как это возможно! Ирен, неужели это ты? Ты у меня во дворе, у меня в гостях!- князь ловко сбежал с лестницы и подбежал к своей любимой девушке. Ирен его разглядывала, широко раскрыв свои большие глаза, они у нее сейчас блестели, излучая какой- то необычный свет. Она ловко перекинула свою ногу на седле, чтобы соскочить, и оказалась в объятиях подхватившего ее Бекмырзы. Князь тут же ее отпустил, едва она очутилась на земле.
  - Бек, ты действительно этого хотел?- девушка, широко раскрыв глаза, смотрела на карачаевского князя.
 - Ирен, я об этом мечтал! Я просто не представляю свою последующую жизнь без тебя,- прошептал он, наклонившись к ней в ухо, что услышала это только она. 
 С коней соскочили и горцы. Слуги и работники князя толпились вокруг гостей, они тут же увели их коней на задний двор, хозяин дома рукой показывал в сторону дома, предлагая своим нежданным гостям пройти в нее. Князь дал команду находившейся во дворе женщине, провести гостью в дом и помочь ей разместиться, а сам пошел привести себя в порядок. Когда хозяин дома вышел к гостям, они после утренней молитвы сидели за столом и завтракали. На середине стола было много мяса из баранины, некоторые из гостей уже приступили к еде, кукурузные лепешки пахли печным жаром, мясо макали в приправу приготовленную из засоленного айрана с перцем и жыгрой- кавказским тмином. Бекмырза пробежал взглядом по столу и посмотрел на рядом стоявшего работника:
- Почему кукурузную кашу не подали, пусть попробуют и оценят, как готовят этот продукт Байчоровы,- настроение князя было приподнятое.  Работник быстро удалился выполнить поручение хозяина дома. Горцы тоже были в хорошем расположении духа, Канамат рукой показал на рядом стоящий стул, предлагая хозяину дома присесть:
 - Бек, присядь, мы скоро ускачем от тебя, как тебя подарок чеченца?- карачаевский абрек, улыбаясь, посмотрел в сторону рядом сидевшего Куту. Чеченский абрек, молча, как будто это все его не касалось, допивал свой сусаб, прекрасный напиток, сделанный из разбавленного айрана с минеральной водой.
 - Канамат, если я, что-то скажу, все ровно, ничего не скажу, чувства переполняют меня. Не буду врать, когда я узнал, что Ирен уезжает, и ей не хватает мужества пойти на решительный шаг, я знал, что мне надо сделать, что-то необычное, тогда я и подумал о Куте. Каково же было мое удивление, когда он на следующий день заявился ко мне нежданно и негаданно, я понял, это по воле Аллаха! Я понимал, я знал, что Ирен надо подтолкнуть, но это было выше моих сил, хотя я догадывался, что она имеет тоже чувства ко мне. Почему Кута? Я был убежден, что если я сумею ему показать серьезность своих намерений, и смогу убедить о встречных чувствах моей возлюбленной, он примет единственное правильное решение. Пожалуй, со мной все согласятся, что чеченцы от нас, всех кавказцев отличаются, быстрым принятием решения, решительностью своих действий и поступков,- Бекмырза с благодарностью смотрел на молча сидевшего Куту. Друзья еще немного посидели, поговорили, Кута встал и поправил на себе черкеску, рукой обвел вокруг талии, проверяя пистолет на поясе и кинжал:
 - Ну, что князь, и нам пора, мы с Гирмихой должны вовремя попасть в Большой Карачай на свадьбу, моих друзей я оторвал от своих забот, им тоже надо заниматься делами. Я по пути говорил с твоей невестой, она согласна стать твоей женой, даже рада такому исходу этого события,- друзья Куты тоже дружно встали. Бекмырза остановил уже готовых выйти из-за стола своих гостей:
 - Я благодарен вам всем, и это я не забуду. Мне стало известно, что в том ночном бою убито трое горцев Идриса, я сделаю все, чтобы их семьи были в достатке. Любой из вас будет желанным гостем в моем доме. Кута, к Исламу я приеду попозже, когда решу свои вопросы, салам ему от меня и объясни ему мою ситуацию. А тебя я жду у себя на обратной дороге,- он пожимал руку чеченцу и с благодарностью смотрел на него.
 - Прошло две недели, когда побыв на торжествах у Ислама Крымшамхалова, Кута с товарищами собрались с Большого Карачая  ехать обратно домой. С Кутой в Баку надумал поехать и Канамат, его привлекла ожидающая операция по уничтожению губернатора Алышевского, и он с удовольствием готов был, погонятся за Кобой, тоже был наслышан от грузинских друзей о его геройствах. Будучи еще в Учкулане до Куты дошли известия, что готовиться войсковая операция по освобождению Ирен Цукерман, и, что Бекмырза из Байчорова перебрался за перевал Гум-Баши, в сторону Большого Карачая, в свое родовое поместье Карсунка. Было темно, когда Кута, Канамат и Гирмих прибыли в поместье князя Байчорова, тут все было тихо и мирно, хотя по дороге в Малый Карачай говорили, что армия окружила Бургусант и двигаются в сторону Карсунки. Когда абреки въехали во двор Бекмырзы, к ним с веселой улыбкой подскочили несколько работников князя, тут же из дома вышел и быстро к ним направился и сам хозяин поместья.
 - Ассаламу алейкум!- Кута поприветствовал карачаевского князя, соскакивая с коня, его примеру последовали и его друзья. Работники их коней быстро увели и привязали к стойлу.
 - Ваалейкума ассаламу!- я вас ждал, и хвала Аллаху, вы прибыли вовремя, когда мы сумели урегулировать возникшие сложности из-за моей жены,- хозяин дома явно важничал, нажимая на слова «моей жены». Он пошел вперед в дом, предлагая следовать за ним своих гостей. Когда горцы расположились в доме за столом, хозяин ушел в соседнюю комнату, спустя несколько минут он пришел обратно, и за ним следовала женщина в карачаевских национальных одеждах. У горцев не положено рассматривать женщин, и потому не мудрено, что гости не признали женщину, пришедшую в их комнату с хозяином дома:
 - Добрый день дорогие наши родственники!- Кута только теперь поднял голову и посмотрел на нее, это была прекрасная Ирен. В горских одеждах ее нельзя было отличить от женщин этого народа, она покраснела, глядя на гостей.
 - Здравствуй, невестка! Я понял, что теперь это могу сказать смело,- чеченец улыбался, глядя на своих друзей. Канамат и Гирмих тоже поздравили невестку с ее замужеством.
 - Бекмырза, до нас дошли слухи, что Бургусант окружен, и, что вот-вот возьмут Карсунку, мы, поэтому и торопились к тебе,- Кута выжидающе смотрел на своего друга.
 - Так и было, Кута, в Байчорова прибыли люди и потребовали выдать обратно Ирен. А до этого времени Ирен по своей доброй воле приняла ислам и стала мне законной женой, что она и сказала прибывшему с полковником жандармерии Бландову. Но это не возымело никакого воздействия, через день в сторону Бургусанта выдвинулись два полка армейских подразделений, несколько жандармских взводов и казачьих отрядов. Нам пришлось спешно из Байчорова перебраться за перевал в Карсунку. К нам сюда вновь заявился Бландов, но уже один, без военных чинов, он обещал, что разрешить эту сложную ситуацию, а было убито семнадцать казаков и больше двадцати полицаев жандармерии, если я отдам ему секрет айрана. Мне ничего не оставалось сделать, они знали, что в том бою участвовали Идрис Кубанов и другие люди с Бургусанта и окружающих других сел, я и раскрыл ему секрет гэпэ-айрана и его состав. Все знали, что Бландовы ведут настоящею охоту за тайной этого напитка. Дело в том, что грибки для заквашивания гэпэ-айрана есть только в растении, которые растут в карачаевском горном селе Хурзук. По карачаевским традициям дарит закваску нельзя друг другу, когда девушка выходила замуж и уходила в дом мужа, она воровала у своих родителей эту закваску. Бландову нужны были грибки для запуска промышленного производства этого напитка, такими объемами, даже среди карачаевцев, обладали только Байчоровы. Это был очень тяжелый выбор, над секретом хранимым столетиями нависла реальная опасность. Но на кону были жизни людей и покой многих карачаевских сел. Грибки передавала моя мать, ей это было тяжело сделать, она с презрением смотрела на Бландова, затем рассматривала Ирен, словно взвешивая, стоит ли она таких жертв:
 - На, возьми кяфир,- она отвернула голову в сторону, когда передавала Бландову четыре фунта грибка для закваски гэпэ-айрана, для промышленной закваски нужны были не меньше восьми килограммов.
 -  Бландову показалась, что она назвала название напитка, когда моя мать его назвала кяфир, то есть неверный,- князь весело засмеялся, затем серьезно задумался: 
   - Но я не жалею, я сохранил жизни многим людям и приобрел любимую жену,- князь вновь улыбнулся и потребовал немедленно накрыть стол для его дорогих гостей.
 На второй день рано утром из-за перевала Гум-Баши на восток двигались группа всадников, это были люди Крымшамхалова, провожавшие до Балкарии Куту и Гирмаху, с ними в Баку следовал и известный на Кавказе карачаевский абрек Канамат Эбзеев. 
 - В Баку абреки прибыли к середине декабря. Кири-Буба был несказанно рад их приезду:
 - Кута, ты просто не представляешь, как вовремя ты приехал, и Канамат с Гирмихой весьма кстати. У меня есть информация, что через три дня губернатор с начальником полиции Баку приглашены на торжества к одному нефтепромышленнику,- лезгин от удовольствия потирал руки. Возбуждение Бубы передалось и остальным абрекам. Глаза чеченского абрека зажглись ярким пламенем:
 - Теперь нельзя его упустить,- Кута встал и зашагал по комнате. Абреки оживились.
 - Кажется, мы приехали на хороший праздник,- Канамат весело посмотрел на Гирмаху.
 - К магнату ведут три дороги, все это можно взять под контроль,- Буба смотрел в сторону Куты, ожидая его реакции. 
 - Насколько верна твоя информация, это не могут быть ложные сведения  наших врагов и противников?
 - В верности сведений нет сомнения, мой источник надежный,- лезгин не сомневался в правдивости переданной ему информации. Кута задумался, его голова была уже занята расчетами предстоящей операции, для него не существовало мелочей. Порой безрассудно дерзкий в бою он операции готовил скрупулезно. Для него не существовало мелочей, он готовил разные варианты отхода, и любил, повторят:
  -  Нас, преданных делу борьбы с русскими, очень мало, мы должны беречь всех не только для войны, но и для своих семей, для своих старых родителей… 
  Кута и Буба вернулись лишь под утро, они целую ночь, изучали возможные пути следования фаэтона губернатора:
 -  Три дороги, по одной из них они проедут, надо быть готовыми к нападению везде,- чеченец это говорил ни то себе, ни то лезгинскому абреку, своему верному другу в их войне против неверных.
 В декабре дни бывают короткие, и на этот раз в пять часов вечера было уже темно, по сведениям, полученным абреками, губернатор гостил у жены начальника полиции Баку Чернышева, начальник полиции должен был заехать к себе домой, чтобы забрать губернатора. В шесть часов прискакал гонец и сообщил, что Чернышев прибыл к себе домой. По имеющим у абреков сведениям губернатора ждали к семи часам вечера, значить осталось до их выдвижения не больше получаса.
 - Друзья, я хочу, чтобы мы с вами еще раз сверили наш план. Возможные дороги следования губернатора три, на каждом пути со своими группами их поджидают Буба, Мамед и Гирмихи. Мы с Канаматом и нашей группой горцев находимся на том месте, где равно удалены от места каждой группы засады. Кто бы из вас не вступил в бой, остальные группы незамедлительно подтягиваются на место боя. У нас две бомбы, по одной бомбы возьмут Буба и Мамед, надеюсь, метать бомбы вы сможете,- Кута взглядом обвел своих соратников.
 - Бомбы конечно для нас дело не привычное, но у нас есть люди представляющие, как это надо сделать,- Буба улыбался, его забавляло это новое оружие в их арсенале.
 -Без двадцати минут семь вечера, к воротам начальника полиции, на лошадях прискакали 40-50 жандармов, ворота дома Чернышева распахнулись и выехали друг за другом два фаэтона, и на большой скорости помчались по дороге, ведущей в направлении хозяина торжеств. Жандармы и полицаи, выехавшие со двора, скакали впереди, сзади и по бокам двух фаэтонов. В том месте, где дорога впереди раздваивалась, фаэтоны разъехались по разным дорогам. Фаэтон начальника полиции последовал по дороге, где засаду устроил Кири-Буба, а по их сведениям губернатор ехал в его фаэтоне. Проехав метров двести, второй фаэтон остановился, и быстро развернувшись, вместе со своим сопровождением, поехал обратно в сторону дома начальника полиции. Едва несшийся кортеж Чернышева сравнялся с засадой, они попали под шквальный огонь абреков. Несколько жандармов были убиты сразу, но обученные на подобные действия, группа сопровождения прижала экипаж к высокому забору, а сами заняли круговую оборону. Завязался бой. Горцы, устроившие засаду, были в более выгодных условиях, и они начали фактически отстрел жандармов и полицаев, прорываясь к фаэтону. На шум выстрелов прискакала группа Куты, но к месту боя уже выдвинулся большой отряд армейского подразделения. Надо было закончить бой и покончить с губернатором. К месту боя прискакали и прибежали военные с недалеко расположенной казармы. Прискакали Мамед и Гирмиха со своими горцами и тоже вступили в бой.
 - Буба, где бомба, надо закончить со всем этим за раз, пусть бросают в фаэтон,- Кута давал команды не переставая стрелять в сторону врага. Тут подскочил Мамед, чуть пробежал вперед, и бросил бомбу в сторону фаэтона, она взорвалась, не долетев несколько метров до цели, но нанесла урон врагу.
 - Буба, надо добежать поближе вперед, где твой метатель, стреляйте дружно, когда он побежит вперед,- чеченец стоял во весь рост и командовал боем.  Вдруг, Буба и еще двое рванулись вперед на врага, абреки усилили огонь, не давая противнику поднять головы. Когда горцы подошли совсем близко к засевшим русским, один из бежавших с Бубой горцев со всего размаха бросил бомбу в фаэтон, и они разом упали на землю. Бомба попала на козлы, где сидел кучер, но его взрыв разнес фаэтон на мелкие куски. Выстрелы остановились на минуту, но вновь начались с новой силой.
 - Уходим!- это была команда Куты. Горцы, прикрывая друг друга, начали отходить с места боя, забирая своих раненных и несколько человек убитых. Бой закончился так же внезапно, как и начался. На второй день стало известно, что в засаду абреков попал начальник полиции, он был тяжело ранен, но выжил. Губернатор был в том, во втором, развернувшемся фаэтоне, в последнюю минуту губернатор, напуганный чем-то передумал ехать и развернул свой экипаж, не доезжая до места засады всего метров триста.
  В Баку начались массовые аресты, с особым рвением захватывали анархистов, подозревая их в этом нападении, ведь абреки применили их метод бомбометания. Горцам тоже надо было временно затаиться, что они и сделали. На носу был Новый год, абреки договорились, что выедут в Гянжу, за Кобой, в середине января, а до этого времени они, Буба, Кута, Канамат и Гирмиха, по настоянию Бубы подались в Южный Дагестан, Мамед и другие абреки должны были раствориться в Баку и в Азербайджане.
 В середине января 1908 года к Куте в Кюринский округ Южного Дагестана прискакал балкарец Хабиж, в сопровождении близких родственников чеченского абрека, Ойшой и Гантимиром. Хабиж был помощником Ноя Буачидзе, Кута много раз останавливался у него дома в Балкарии, и часто виделся там с Буачидзе. Когда гостей накормили с дороги и предложили отдохнуть, балкарец наотрез отказался пока не переговорить с Кутой, выполняя данное ему поручение Ноем:
 - Кута, я по поручению Ноя прискакал к тебе, оторвав от своих дел твоих родственников. Ной поручил мне увидеть тебя и передать, чтобы ты отказался от поездки в Гянжу пока вы с ним не встретитесь. Он надеялся ради вашей дружбы, что ты согласишься на встречу,- Хабиж в ожидании смотрел на чеченца. Буба удивленно смотрел на Куту:
 - Откуда он знает, что мы собрались в Гянжу?!
 - Это он узнал от абрека с Гурии Дато Шеварнадзе. Дело в том, что незадолго до Нового года в Тифлисе состоялась большая встреча грузинских абреков, анархистов и коммунистов. Там обсуждали обвинения абреками Кобы в разных преступлениях. Я уверен, Кута, Ной хочет тебе рассказать о результате этой разборки,- балкарец встал и подошел к Бубе:
 - Кири-Буба, мы знали, что Куту найдем у тебя, знаем, что вы вместе затеяли охоту на Кобу, уверен, что выслушав моего учителя, моего друга Буачидзе вы узнаете правду в этой истории,- Хабиж вновь сел рядом с чеченским абреком.
 - Хабиж, мы знаем по грузинским делам Кобы столько, сколько нам сообщил Дато Шеварнадзе, но было много разговоров и от других. То, что он работает на жандармерию в Баку, у нас нет сомнения, но это его позиция. Если подтвердиться, что он действительно грабил церкви и имеет отношение к насилию девочки это совсем другое,- глаза чеченца на мгновение сверкнули от злости.   
 - Разные неприглядные слухи про него распускают даже коммунисты, которые его не любят, у всех у нас есть какие то грехи, и он не безгрешен, но то, что о нем говорят про насилие это не правда,- балкарец совсем успокоился, и смотрел на чеченца в ожидании ответа.
 - Хабиж, мы готовы встретиться с Ноем, у меня, как ты знаешь, с ним доверительные отношения. Он может приехать в эти края, мы его выслушаем и до этого не поедем в Гянжу,- Кута посмотрел на своих товарищей, Бубу, Канамата и Гирмаху, которые присутствовали при их разговоре.
 - Как там в наших краях, есть какие новости,- Канамат присел к балкарцу и они заговорили на своем языке…
 Ойша, Гантемир из Довта –Мартана и балкарец Хабиж, помощник Ноя Буачидзе, ускакали с чувством выполненного долга. Он обещал, что они, с Буачидзе, прибудут в Южный Дагестан, как могут скоро. Кавказские абреки, в ожидании гостей, предполагали, что им придется зависнуть у Бубы еще на несколько недель. Но на самом деле это ожидание затянулось на полтора месяца. Абреки стали заложниками данного Кутой слова, что они в Гянжу на поиски Кобы не поедут до встречи с Ноем Буачидзе. В конце февраля в Дербент приехал Мамед с Баку с вестью от Шеварнадзе для Куты, он передавал, что он с несколькими гурийскими абреками прибудут на встречу с Кутой. В первых числах марта из Довта –Мартана прискакали вновь Ойша, Гантемир и с ними Джама и Эска, они передали вести от балкарца Хабижа, что в середине марта они прибудут в Южный Дагестан с Ноем Буачидзе. Теперь картина прояснялась, ожидались большие, даже очень крупные, разборки между абреками и коммунистами-революционерами. Весть об этом разлетела по всему Кавказу по линии абреков, в Южный Дагестан прискакали Хапага черкесский с бесленеевцами, прислал кабардинцев Аслан Клишбиев, с несколькими ингушами и осетинами-дигорцами приехал Саламбек, прислал горцев от карачаевцев и балкарцев Ахия, в подчинение Канамату. Из Чечни с отрядом из тридцати человек прибыли Аюб Тамаев и Саадала из притеречья. Буба только и успевал людей размешать в разных селах Лезгинистана и Табасарана, в этом деле ему активно помогал, совсем еще молодой, табасаранский абрек Аллахверди Акимов. Он подыскивал для прибывающих гостей надежное пристанище и их защиту.  Осведомители выполняли свою работу тоже исправно, о массовом появлении кавказских абреков в этих краях стало достоянием русских властей. Ситуация накалялась. Власти не сомневались, что готовиться повторное нападения на Кюринский округ, отовсюду начали подтягивать регулярную армию, казачьи отряды. Касумкент, центр Кюринского округа кишел военными, полицаями и казаками, вокруг села стали сооружать редуты. 
  Тринадцатого марта прибыли друзья Мамеда абреки К. Аскеров, М. Алиев и вместе с ними, руководитель азербайджанской анархистской группы «Азад» Ага-Керим. Спустя два дня прискакали грузинские абреки Д. Шеварнадзе, С. Долидзе, М. Кенкишвили с Гурии, вместе с ними были анархисты И. Мдинарадзе и Н. Бебурашвили. И наконец, семнадцатого марта прибыл Ной Буачидзе с большой группой поддержки: А. Костендям, Я. Зевин, М. Азизбеков, А. Штерн и В. Зейнц, их сопровождали большая группа вооруженных боевиков из «Красной сотни» коммунистов. Они сообщили, что вот-вот прибудет и сам Коба. Встреча была назначена на 20 марта, место проведение встречи держалось в секрете. Перед Бубой стояла ответственная задача, обеспечить безопасность участников встречи, таких скандально-известных людей вместе, на этой земле еще не принимали. На узком совете абреков было принято решение, что А. Акаев, Мамед, К. Аскеров и М. Алиев, имея  близкие отношения с людьми из местного населения, создадут большое движение и тягостное напряжение, распуская слухи, что абреки со всего Кавказа собрались, чтобы захватит Касум-Кент. На самом деле это был отвлекающий маневр, встреча готовилась в Дербенте, где меньше всего власти и ожидали. 
 - 20 марта, почти, что в центре Дербента, в начале второй половины дня, в одном из постоялых дворов, не далеко от рынка и произошла эта легендарная встреча. На улицах старинного города не было суеты, все было обыденно, в городе нельзя было увидеть ни одного полицейского, все были стянуты в Кюринский округ. Встреча была назначена в постоялом дворе в одной из комнат. Это была, слабо освещенная, большая комната, где на ночлег располагались до ста человек торговавших на рынке. Им никто не мешал, все были на рынке, хозяин заведения обеспечивал их безопасность. Предметом обсуждения были претензии абреков к революционеру-коммунисту Кобе. Вопреки ожиданиям Коба так и не прибыл на эту встречу, его интересы представлял там Ной Буачидзе, с ним была группа поддержки из их соратников. Помимо абреков на встрече присутствовали грузинские и азербайджанские националисты. Как хозяин, принявший гостей, Буба сказал первое слово:
 - Друзья, земляки, я рад видеть вас всех в гостях у себя на родине, если, что-то было и будет совсем не так, как этого хотелось, прошу извинить, нас всех тут никто не ждал, и не собирается жаловать. Как вы все знаете, мы собрались тут по инициативе Ноя Буачидзе, не будем терять время, выслушаем его, а там будет видно,- лезгин посмотрел на своего друга Куту, затем обвел взглядом остальных присутствующих. Кута сидел, молча, когда Буба закончил говорить, все посмотрели на посланника Кобы, на Буачидзе.
 - Друзья, коллеги!- Ной обвел взглядом присутствующих тридцать человек, затем, вновь посмотрел на чеченского абрека:
 - Кута, мы приехали не для того, чтобы спорить, или выяснять чего то, мы приехали, чтобы тебе, и твоим друзьям объяснить действительное состояние дел,- он посмотрел на своих друзей, подтверждая их приверженность к его высказываниям.
 - Это я пригласил гурийских пирали на эту встречу, Дато это подтвердить,- коммунист посмотрел на Шеварнадзе, тот, чуть заметно кивнул головой, подтверждая его слова.
 - Кута, мы в курсе, что ты дал слова достать Кобу, чего бы это тебе не стоило, все знают, что ты держишь слово. Но тебя информировали не правильно, товарищ Коба не имеет никакого отношения к изнасилованной девочке в Грузии, это специально пущенная клевета,- Ной говорил медленно, четко выговаривая каждое слово, и внимательно рассматривал чеченца в ожидании его ответа. Кута молчал. Рядом с Кутой сидящий Гирмах чуть кашлянул в кулак, обращая внимания на себя:
 - Через меня эту информацию Куте прислал Дато, всем интересно услышать его, ведь Кута не сомневается в правдивости его сведений,- абрек посмотрел в сторону Шеварнадзе.
 - Информацию и свою просьбу Куте прислал я, исходя из сведений переданных мне священнослужителем Кутаисской церкви, но спустя какое-то время обнаружились и другие подробности, церковь, по нашим данным, все же ограбил Коба, но девочку изнасиловал один менгрел,- грузин посмотрел в сторону коммунистов. Кута слушал стороны внимательно, глядя себя под ноги. Вдруг, он поднял голову и посмотрел на Шеварнадзе:
 - Дато, это точно, что он не причастен к девочке?
 - Да, Кута, это точно, менгрел признался, это произошло спустя час после ограбления церкви,- грузин посмотрел в сторону чеченца.
 - Впрочем, что это меняет, разве не преступно посягать на божьи храмы,- Кута это сказал тихо, скорее всего, себе самому. Тут встал из группы Ноя, Штерн:
 - Кута, ты недавно убил моего брата, заколол кинжалом, как кабана, в рабочем бараке на нефтепромыслах. Может тогда, это было по делу, но теперь все меняется, товарищ Коба не имеет отношения к изнасилованной девочке, ты слывешь, как справедливый, думаю, что во всем надо быть последовательным,- Штерн нервно протирал очки носовым платком.
 - Кута, земляки!- Буачидзе встал со стула и обвел взглядом всех абреков.
 - Мы все воюем против одного врага, против царского произвола, за свободу порабощенных и угнетенных людей. Мы должны слышать и слушать друг друга, нам есть с кем воевать и с кем бороться, давайте пожмем, друг другу руки и продолжим нашу борьбу против нашего общего врага!- Ной через стол протянул руку Куте. Чеченец не ожидал такого выпада от этого ушлого революционера, и немного опешил, глядя на своих друзей абреков.
 - Кута, главное обвинение к Кобе было изнасилованная девочка, думаю, что нет причины не пожат руку Буачидзе,- Канамат встал и подошел к чеченцу.
 - Кута, наши другие претензия к Кобе связанны с нашей борьбой, его предательства, работа на полицию, это его позиция. Думаю, что гоняться за Кобой нам больше не следует,- Аюб из Старых Атагов был собран и сосредоточен. Кута посмотрел на Бубу, тот ему кивнул, давая свое согласие.
- Ну, что же, Ной, твои доводы убедительны, это подтвердил и Дато, мы прекращаем охоту за Кобой,- чеченец пожал протянутую руку Буачидзе. Все разом облегченно вздохнули и заулыбались. Кута отпустил руку Ноя и встал со своего стула, и медленно, взглядом, прошел по лицам всех присутствующих:
 - Да, мы все воюем против произвола царской власти, но мы разные, мы видим завтра наших народов по разному. Вы призываете быть всем вместе с русскими, а мы уверены, что все беды идут от их раболепства и их животных инстинктов, их не изменить, они никогда не выпустят нас из своего раболепия. Нам надо от них бежать, иначе, они сделают наших потомков себе подобными, тогда мы потеряем и Кавказ,- Кута повернулся назад, в сторону кавказских абреков и продолжил:
 - Мы другие. Нам надо сменить наше унижение величием, всем восстав против произвола русских. Мы должны призывать людей к тому, что несет им добро и свободу. Я знаю, нам нельзя отчаиваться, надо много работать с людьми. Если мы, все народы Кавказа, объединимся, наступит избавление от наших врагов, только тогда наступит облегчение. Не надо бояться. Страх не способен улучшить будущее, тревоги не могут принести успех. Наша беда в том, что многие из нас слишком сильно бояться, нельзя, чтобы русские ввергали в наши мысли безумие, а в наши сердца отчаяния,- все кавказские абреки встали и окружили Куту, как будто они приносили клятву. Коммунисты и анархисты смотрели на них, широко открыв глаза. Все понимали, что им придется когда то друг с другом воевать, только когда это будет, никто не понимал. Гости Бубы разъехались в тот же вечер, кто куда. Абреки тоже недолго прощались, они понимали, что все может так получиться, что им завтра надо будем скакать на выручку друг друга. Разъехались маленькими группами. Кута поехал вместе с Саадалой до Терека, и их дороги там разминались, Саадала по правому берегу подался в свое родное Притеречье. Кута поскакал за Терек, на левый берег, его путь обратно домой лежал через Затеречье, после того, как он повстречается со своими друзьями, которых он давно не видел.

                ГЛАВА 6
                ЧАСТЬ 1
    Прошли больше полугода, как Кута покинул свой дом, и по зову Кири-Буба провел все это время в Баку и в Южном Дагестане. Сердце абрека звало домой, в Довта Мартан, как там старая мать и дети! Но надо было, прежде всего, сделать дело. До него в Баку дошла весть, что к нему, в Довта Мартан, прислал посыльного, его друг Дика, с просьбой приехать погостить. Абрек знал точно, что Дишнинскому по какому то делу он нужен. Кута направил своего коня в сторону Кизлярского леса, чтобы по низу, по левому берегу Терека заехать к своим друзьям, к весельчаку и балагуру Дике Дишнинскому и к его тестю - хмурому старцу Шоптаку-орштхоевцу, которого в этих краях звали Карабулакский. Эти два человека были очень состоятельны, не было конца их отарам овец и табунам лошадей. Они много помогали своим соплеменникам и нуждающимся людям, вдовам и сиротам, но порой они и сами нуждались в защите и помощи от произвола и грабежей казаков с вокруг лежащих хуторов...
  Абрек не первый раз бывал в этих местах, он знал, где его может поджидать опасность и обходил эти места, но от случайной встречи линейного казачьего дозора он не был застрахован. И поэтому, и в силу выработанной им годами привычки он видел и слышал все, что происходило вокруг него. Чтобы подъехать к дому и обширному двору Дишнинского, надо было проехать место, где у реки купались дети и стирали белье казачки. Солнце склонилось к закату, когда Кута, обходя станицу Червленною, подъехал к берегу реки Терек. Он остановился в тени в уже распустивших листьев, много чего повидавших, деревьев. Отсюда был виден загон задней части двора и конюшни большой усадьбы Дики. На берегу реки бегали несколько подростков и две казачки, задрав полы своих длинных платьев, обнажая белые, еще не успевшие загореть ноги, полоскали белье. Вода в реке была еще холодной, поэтому и народу тут было не так много. Кута задвинул шапку на глаза и спокойным, умеренным шагом коня проехал мимо возивших на берегу детей и женщин. Никто в его сторону и не посмотрел, подростки о чем- то спорили, а казачки по колено вошедшие в реку возились в воде своей стиркой. Конь быстро преодолел расстояние до усадьбы и Кута стоял возле задней калитки двора своего чеченского друга. Рукояткой плетки он постучал по воротам и наскоро ему открыли калитку. Когда он въехал в задний двор, на него удивленно стоял и смотрел открывший ему калитку ногаец. В работниках  Дики можно было видеть людей разных народов: лошадьми и верблюдами занимались только ногайцы, коров доили только казачки и кумычки. На стрижку овец он приглашал только казаков, бывало к нему на работу приезжали с самого Ростова. Кута не успел осмотреться, как к нему с распростертыми руками шел управляющий усадьбой аварец Гаджи. Последний раз у Дики он был летом 1907 году. Тогда здесь в доме Дики, собралось много известных чеченских мужей и алимов: Абазат-хаджи с Алероя, Юсуп-хаджи с Кошкельдов, Дени из племени энгини, депутат Эльдарханов с Гихов, Тапа из племени черми, Асламбек из Шатоя, Соип из Шали, Саадала, Аюб со Старых Атагов, Гирмихи, много их собралось тогда. Слухи и разговоры были разные в Чечне и на Кавказе, то и дело появлялись русские, грузины и армяне, рассказывающие о равенстве и братстве. Все говорили о том, что Русская империя доживала свои последние годы и месяцы. С Кутой встречался не раз Буачидзе, в Балкарии, дома у его помощника Хабижа. Ной призывал абрека вместе бороться против царской власти. Кута был не против борьбы с Россией, он эту борьбу вел с семнадцати лет, но состояться в их партии он не желал. Он делал то, что хорошо знал, и  этим уже почти двадцать лет занимался. А русской власти он, ни в какой обертке, не доверял. Таштемир Эльдарханов создал небольшую группу из авторитетных чеченцев, и они вот уже полгода пытались собрать в одном месте известных чеченцев и алимов. О готовящейся встречи узнали русские власти, и для безопасности собираемых людей, встречу провели, там, где никто и не мог это предполагать. Встреча проходила в том месте, где кругом лежали казачьи станицы, в доме Дики Дишнинского. Заседали трое суток. На вторые сутки пришлось перебраться к Шоптаку Карабулакскому, т.к. в гости к Дике намерился приехать начальник Кизлярского округа…
 К единому мнению тогда чеченцы так и не пришли, одни предлагали объединиться с Турцией и ввести полный шариат, другие создать Кавказское государство, они были едины во мнении, что нужно порвать любые отношения с русскими и с их государством. Только 2-3 человека предлагали создать повсеместно Советы…
Кута слез с коня и пожимая протянутую руку аварца, обнял его:
 - Гаджи, как ты поживаешь? Как здоровье твоего сына, что с лошади упал и сломал руку? Небось, уже джигитом стал!
 Гаджи был приятно удивлен, что чеченец помнит и такое незначительное происшествие в его семье:
 - Спасибо, Кута! С семьей все хорошо и сын поправился, уже помощник стал нам по работе.
 Дика был в отъезде. Кута поел, немного отдохнул и засобирался в гости к старцу Шоптаку. Когда чуть стемнело, Кута в сопровождении Гаджи и еще одного горца- ногайца поскакал на запад, к другу своего дяди Эзи, к хмурому старцу Шоптаку из племени оршти.
 Через два часа всадники без происшествий прискакали к усадьбе Шоптака. В отличии от грузинских и черкесских князей на территории усадьбы Шоптака и Дики не были этажные здания, цветочные оранжереи и каких-либо значимых строений. Все было, как бы наспех сколоченное на сезон хозяйство, в основном во дворе были строения для живности. Однако же не высокий, не бросающийся на глаза дом для гостей во дворе, внутри был светлый и просторный, это удалось сделать за счет того, что внутри дома на две ступени зарылись в землю, увеличивая высоты комнат.
 Шоптака не было дома, но его вот-вот ждали его домочадцы, он поехал проверить близлежащую ферму. Провожатые Куты не стали оставаться и ускакали. Абрека провели в дом. Совершив вечернюю молитву, он был занят чтением Корана. Маленький, затрепанный от времени и долгого чтения Коран, вечный его спутник по жизни, был подарок его друга Юсуп-хаджи привезенный им из Мекки. Вдруг во дворе засуетились, и прозвучал зычный, требовательный голос Шоптака:
 - Кто у нас в гостях,- увидев во дворе стоящего коня Куты на привязи.   
 Старший сын старца Машта подскочил к нему:
 - Дада, у нас абрек!
 Шоптак оживился:
 - Когда он приехал, почему за мной не послали?
 Сын, виновато опустив голову, быстро ответил:
 - Он только и приехал, мы знали, что на вечернюю молитву ты приедешь.
 Шоптак несмотря на свой возраст молодецки быстро соскочил с коня. Это был грузный мужчина за 70 лет, он был в черной черкеске с позолоченными газырями соединенными цепочкой и в высокой серой каракулевой папахе. На его поясе красовался отделанный золотом и серебром кинжал. Он быстро направился в дом, и прошел в гостевую дома. Отложив Коран, Кута стоял в середине комнаты и ждал хозяина.
 - Ассаламу алейкума! С приездом тебя, Кута. Честно сказать, я тебя и не ждал. Твоя мать Цаца через моего гонца передала, что вот уже несколько месяцев, как ты ускакал в Баку, и что от тебя давно нет никаких вестей. 
Кута обнимая старого Шоптака, посмотрел на него удивленно:
 - Шоптак, ты посылал людей ко мне в Мартан?
 Теперь удивился Шоптак:
 - Да! А ты разве не по моей просьбе приехал
 - Нет! Я еду с Баку, а заехал к вам, по просьбе Дики, его не было дома, а проехать тебя стороной я не мог.   
 Друзья разобрались, кто к кому и зачем поехал. Кута узнал, что у него дома все без изменений, только его дядя, бывший наиб имама Шамиля, немного хворает. Когда они поели, попили чай, и расположились на коврах на полу, Кута ожидающе посмотрел на хозяина дома, для чего он послал людей в Довта-Мартан, почему он ему понадобился? Шоптак и сам горел желанием рассказать абреку, почему он хотел видеть его:
- Как ты знаешь, Кута я держу всякую живность, начиная от овец и кончая верблюдами. Но основные доходы я начал получать от продажи лошадей в русскую армию. Если хорошая лошадь стоит сегодня 50 рублей, то подготовленная для армии стоит еще столько же. И не всякую и подготовишь, лошадьми занимаются имеющие на то знания и опыт работы люди, у меня это делают ногайцы. А на обучение лошадей уходить время от 4 до 6 месяцев, бывает порой и более. Я получил заказ на двести лошадей для «дикой дивизии», от казачьего есаула-ремонтера из штаба дивизии с Ростова. Даже получил небольшие деньги вперед за лошадей. Вот уже семь лет, как я выполняю исправно эту работу, и эти двести коней были уже готовы. Неделю назад, когда лошадей вывели на выпас, застрелив насмерть двоих ногайцев, казаки угнали мой табун из около трехсот лошадей. И эти обученные двести лошадей вместе с ними. Мальчишка-ногаец, пасший недалеко коз видел это все. Через неделю за лошадьми должны приехать заказчики. Если я сорву этот заказ, я разорен, все что еще моими отцами годами создавалось, могут нас лишить зараз. Я узнавал, мне это подтвердили кабардинцы, живущие под Моздоком, табун угнали на запад, я думаю в Кабарду. Кута, все знают, что нет человека который пользовался большим доверием у адыгов чем ты, вся надежда на тебе. Если это будет угодно Аллаху, с твоей помощью, я надеюсь выйти из этого очень затруднительного положения.
 Кута очень внимательно слушал и напряженно думал. Зло суженные карие глаза свидетельствовали, что он очень возмущен дерзости казаков. Он не замечал, как он крепко сжимал рукоять своего большого кинжала из вороненой стали, что косточки пальцев даже побелели. Но он не издал, ни звука. Только лицо посуровело:
 - Ну что же, я думал недельки две побыть с матерью и отдохнуть с семьей дома. Отдохнуть придется потом, если это удастся. Поскачу домой, проведу одну ночь со старой матерью, и верными друзьями подамся в Кабарду. Если найду, верну твоих, если нет, найду обученных, хоть в русской армии, но лошадей к назначенному сроку постараюсь тебе пригнать, Шоптак!
  Рано утром, после утренней молитвы Кута поскакал в родной Довта-Мартан. За Тереком он на часик заскочил Соадале, который вместе с ним приехал с Баку. Дальше он поскакал лесами, через Терский перевал, обойдя Саймааш и Эхи Борзи, бродом перешел на коне Сунжу и Ассу, и вечером, на закате солнца остановился в молодом лесочке, на левом берегу реки Мартан. Его родное село прозванное русскими Ашха Мартан лежало перед ним. На правом берегу реки бегали детишки, а чуть вдали, по дороге над берегом мальчонка-пастушок гнал коров домов. Пониже реки, по-над мельницей на берегу стояли две телеги и рядом стояли несколько горцев, приехавшие за помолом. Когда в мечетях прокричали азан, и ночь своим покрывалом накрыла село, Кута бродом перешел Марту, и по тропинке берегом доехал до своей улицы, и уже стоял перед воротами своего дома. Он слез с коня, калитка была открыта, быстро завел своего коня во двор и повел его на задний двор под навес. Под навесом он столкнулся с Бакали, с дочерью, она шла, подоив корову. Увидев мужчину, она отпрянула от него в сторону, опустив голову. Кута окликнул ее:
 - Бакали, это я!
 Среди тысячи голосов на земле она узнала бы этот близкий ее сердцу голос, тело онемело, она боялась уронить ведро, она хотела броситься к нему, обнять, крепко прижаться и просто плакать. Плакать за рано слегшую в постель тяжелой болезнью, мать, за страдания бабушки, и за свою горькую любовь к отцу, к самому красивому, к самому честному, и самому отважному человеку на свете. Но все, что нашлось у нее смелости сделать, это сказать:
 - Добрый вечер, дада! Ты приехал!
 Кута видел ее волнение, было темно, он не видел ее лица, но он догадался, что она плачет от радости. Он подошел к ней положил руку на ее голову, обнял ее, и слегка подталкивая в дом, тихо сказал:
 - Иди, скажи бабушке, что я приехал.
 Окрыленная, что ее дада обнял, она полетела в дом. Тут же к нему подскочил Ремид, младший сын:
 С приездом, дада!
 Кута удивился, как он вытянулся за эти полгода. Кута подал поводья коня Ремиду, тот быстро повел его в конюшню. Появилась Цаца, Кута быстро пошел ей на встречу:
 - Баба, доброй ночи!- обнял он ее.
 - Как вы тут, есть у нас кто посторонний?
 Цаца пыталась в этой темноте разглядеть сына. Она своими мягкими, нежными, неподвластными работе и времени руками, щупала его руки, плечи, потрогала бороду, будто пыталась убедиться, что перед ней действительно ее сын.
 - У нас все хорошо! Мы в тепле и кушать есть чего. Как ты? Удалось тебе решить свои дела в Баку?
 - Пройдем баба в дом. По воле Аллаха нам удалось помочь очень многим обделенным рабочим со всего Кавказа. Я думаю, что они этот праздник уразы отпразднуют не плохо. Когда они вошли в дом, Цаца задвинула занавески на окне и добавила свет в керосиновой лампе. Кута стоял и смотрел на мать, она чуть заметно улыбнулась и посмотрела на него:
 - Тебя не плохо кормил Кири-Буба, ты хоть немного стал похож на мирного человека.
 Ремид зашел в комнату и стал возле двери, глядя на отца, тот посмотрел на него:
 - А где Хамид?
 - Дада, я видел его вечером возле джама-мечети, наверно там остался молиться,- не раздумывая, выдал он отцу.
 Кута коротко бросил:
 - Найди его.
 Цаца кивнула в сторону комнаты, где лежала жена Куты и тихо заплакала:
 - Бедняжка переживает за тебя. Врач с Дагестана здорово ей помог, он уехал недели две назад. Он запретил Зазе вставать, вот и вою с ней, как я не выйду, вскакивает с кровати и хлопочет по дому. Иди к ней, она очень ждала тебя,- мать Куты вышла во двор, оставив в доме своего сына с женой. Кута вошел в комнату, где лежала его жена, постель была пуста, он щурился, пытаясь увидеть жену.
 - Здравствуй, муж! С приездом тебя, мы все, и баба, и дети ждали твоего возвращения. Врач, которого ты прислал, здорово мне помог, но баба не дает мне, и вставать с кровати. Я очень боялась тебя разочаровать в себе, я чувствую себя хорошо,- она, словно девочка, волновалась каждый раз, при встрече с мужем, после долгой их разлуки, и нервно теребя концами платка, то завязывая, то развязывая их, разглядывала его. Кута присел на ее кровати:
 - И тебе доброй ночи, Заза! Хорошая новость меня ожидала в нашем доме, я очень переживал за тебя, и рад твоему выздоровлению,- абрек расстегнул пояс и броил его вместе с кинжалом и наганом на нем, на кровать. Заза увеличила приглушенный свет керосиновой лампы на столе. Прошло немного времени, как муж с женой делились новостями, и в дом вошли Хамид и следом за ним Ремид и прошли в сторону комнаты матери. Кута, следом за ним Заза вышли в общую комнату, где их поджидали их сыновья:
 - Дада, доброй ночи!- Хамид стоял, стыдливо опустив голову. Кута смотрел на него, да он совсем возмужал, скоро надо будет его женить, подумал он. Но спросил совсем о другом, не выдавая свои мысли:
 - Ты знаешь, Эска дома?
 - Да. Я сегодня был у них, у Мохамада, он был дома.
 Кута прикидывая, в уме что-то, вновь посмотрел на старшего сына:
 - Беги к нему, скажи, что я просил его придти.
 Пока Цаца с сыном за чашкой чая говорили о делах дома, она рассказывала о новостях в селе, делах их родственников, в коридоре услышали шум разговора. Эска, наспех одетый в черкеску, быстро пришел, узнав, что Кута приехал. Сын Эзи, он был двоюродный брат Куты, и был немного моложе Куты. Он был похож на отца, такой же дерзкий, готовый пойти на любой риск. Братья обнялись, спросив про здоровье Эзи и остальных родных, Кута не теряя времени, пригласил его пройти в соседнюю комнату. Они там говорили долго. Затем, попрощавшись со всеми, пожелав им доброй ночи, Эска ушел домой.

                ЧАСТЬ 2 
Кута засветло был на ногах. Он вышел во двор приготовиться к к молитве. Хамид подготовил воду для омовения и ждал его. Было слышно, как его жена возиться с посудой под навесом. Азан известил о наступлении очередного дня. После намаза Кута во всеоружии вышел во двор, его преданный скакун, снаряженный в поход,  стоял в готовности. Увидев хозяина, он зафыркал ноздрями, и стал бить ногой об землю, приветствуя его. Хамид гладил его по шее, держа за узды. Кута подошел к матери, вышедшей его проважать.
 - Может быть, на дорогу немного перекусишь, Заза разогрела тебе чай,- мать с любовью смотрела на сына.
 - Баба, мы перекусим в пути. Мы долго не задержимся, не переживай,- он взял поводья у сына и посмотрел на него:
- Хамид, ты уже взрослый, все на тебе. Береги бабу, помогай матери и присматривай за сестрой и братом.
 Хамид хотел обратиться к отцу, но не решился. Через калитку заднего двора, ведшего в огород, Кута спустился к реке Марта. Он успел только вскочить на коня, как из глубины кустарника возле берега реки, вышли двое всадников, и направились к нему. Это были его близкие друзья и родственники Эска и Дуда, сын Шизы.
 Было еще темно, но первые лучи солнца пробивали свой свет на востоке. Абреки держали свой путь на запад, в Кабарду. Нужно было, пока не расцвело, доскакать до предгорного леса, оттудова дороги ведут в дикие ущелья. Чеченцам нужно было пересечь Ассинское ущелье и по лесам предгорья, по хорошо известным тропам, и по лесным дорогам, доскакать до аула Шхальмивоко. Там проживал верный друг Куты, из княжеского рода Клишбиевых Аслан, по прозвищу – Меч. Хотя его сородичи сотрудничали с русской властью, а его двоюродный брат им служил, полковник, был начальником округа, он не упускал возможности нанести урон русским. Он вместе с Кутой и без него, совершал нападения на военных. Из-за Кубани пригонял скот и лошадей, отбивая их у расквартированных армейских военных и военизированных казацких станиц. Этот князь был невероятно дерзкий и смелый абрек. Немного высокомерный щеголь, не оставляющий свои княжеские привычки. Ровесник Куты он все еще не был женат, увлеченный борьбой, он каждый раз откладывал это самое важное событие в жизни любого человека. Но свою известность в Кабарде он имел и по другой причине, ему равных, не было разрешать любые споры, и примирять враждующие стороны.
 Через двое суток вечером чеченские абреки стояли в лесочке, недалеко от Шхальмивоко, отсюда был виден, стоящий чуть на отшибе, на берегу реки Шхальмивокопс, большой белый дом Аслана, с черепичной кровлей. Дом окружал сад, разросшийся вдоль берега реки. В ауле могли быть пристав или старшина, поэтому чеченцы рисковать не стали, опасаясь быть замеченными, и ждали ночи. Как стемнело, обогнув аул, они направились к дому Аслана. Оставив друзей подальше от дома, Кута подъехал и постучал в ворота. Ворота открыл горец средних лет в широкой белой войлочной шляпе. Кута посмотрел на него:
 - Ассаламу алейкума! Мне нужен Аслан, он дома?
 Работник снизу вверх пристально разглядывал Куту, пытаясь определить, кто перед ним на коне. Прерывая его исследования, въезжая в открытие ворота во двор, Кута бросил плетущему за ним следом работнику:
 - Сообщи Аслану, что приехал Кута,- он догадался, что хозяин дома, когда работник раздумывал, что ему ответить. Проворно соскочив с коня, Кута разминал отекшие ноги, поправлял на себе одежду, и отточенным годами движением рук, проверил наличие оружия при нем.
 Аслан сбежал по ступенькам широкой, камнем выложенной лестницы, на нем была красная черкеска с позолоченными газырями, которую он застегивал на ходу, из-под которой виднелся зеленый шелковый бешмет. Туго натянутый пояс без кинжала, сверкал золотой отделкой:
 - Дорогой мой друг, Кута! Как я тебе рад. Каждый раз, когда мы расстаемся, я прощаюсь с тобой, как в последний раз. Каждый раз, когда я встречаю тебя, я радуюсь тебе, как будто ты приехал с того света,- он широко раскрыл объятия обнимая его. Бросая из рук чеченца поводья его коня работнику, он взял Куту за локоть и повел его в дом. Кута остановился:
 - Аслан, я не один,- посмотрел он на кабардинца,- со мной двое моих друзей, я их оставил в кустарнике на спуске берега.
 - Пройдем в дом, друзей твоих сейчас доставят, я сейчас пошлю за ними,- Аслан завел чеченца в дом.
 В доме ничего не изменилось, богато обставленные комнаты были, как не живые, только женщина-жена, хозяйка этого дома могла вдохнуть жизнь в это жилище. Кута сел в широкое кресло и откинувшись на нем, почувствовал, как ноет спина. Шутка ли, больше двух суток верхом, и сотни верст проделанной дороги. Аслан закончил давать задание работникам и присоединился к гостю:
 - Сейчас доставят твоих друзей, вижу с дороги, ты устал. Покушайте и отдохните с дороги. А завтра, когда вы отоспитесь, поговорим,- Аслан улыбался, все еще радуясь приезду своего друга.
 - Говорить будем сегодня, прямо сейчас! Дело срочное,- Кута выпрямился в кресле. От усталости не осталось и следа.
 - Мы приехали по очень важному и срочному делу. Упущенный час может, стоит провалом нашей миссии. У большого друга нашего рода, и очень уважаемого чеченского старца Шоптака, казаки отбили, убив его людей, табун около трехсот коней. Среди них 200 лошадей обученных для марша, их подготовили полгода для армии. Аслан, следы ведут в Кабарду. Что ты знаешь об этом? Возможно – ли это без твоего ведома и участия? Осталось меньше недели до передачи лошадей представителю армии. 200 лошадей подготовленных чеченским старцем необходимо ко времени вернуть.
 Князь задумался. Затем посмотрел на чеченца:
 - Кута, я тут не причем! Я и не слышал про это происшествие. Но если лошадей пригнали в Кабарду, или их перегоняли через Кабарду, мы это узнаем.
 Со двора донесся шум поднимающихся по ступенькам лестницы людей. Хозяин дома быстро пошел встречать гостей. Первым в большую комнату вошел Дуда, следом за ним Эска. Аслан поприветствовал их. Справился об их здоровье и предложил им пройти в комнату и присесть, указывая на диван возле кресла, в котором сидел Кута. Гости прошли вглубь комнаты, обошли большой зеленый ковер на полу с красными и синими узорами, и расположились на указанном им диване.
 - Мы нашли, кого искали?- Дуда посмотрел на Куту.
 - Да. Аслан на месте, но он не знает ничего о лошадях,- Кута посмотрел в сторону стоящего в дверях хозяина дома, отдающему работникам указания.   
 В просторном доме князя все было на кавказский лад, с право стену украшало оружие: русская винтовка, карабин, турецкое кремневое ружье, кинжалы, сабли кубачинских и закубанских мастеровых и русская шашка. Эска и Дуда подошли к стене и с интересом рассматривали оружие. Тут же рядом к стене была прибита шкура медведя. Экскурсию чеченцев прервал хозяин дома, направляясь к своим гостям:
 - Я  начал это собирать, потом бросил, надоело. У меня есть еще оружие на стену, не соберусь повесить,- подошел к чеченцам Аслан. Дуда и Эска вернулись и уселись на диван, Аслан устроился на стуле напротив них:
 - Сейчас нам подадут чай и что-то легкое перекусить. Барана закончили освежевать, работницы заняты едой, скоро и поедим отменно.
 - Аслан, когда ты угомонишься, этот прекрасный дом может оживить только твоя жена, а согреть твои дети. Чеченцы говорят, дом без детей - кладбище. Когда обрадуешь своих близких и друзей?- Кута с участием смотрел на своего друга. Аслан оживился:
 - Теперь уже скоро, Кута. Невесту я нашел, и мы согласны создать семью. Есть небольшое непонимание со стороны близких родственников девушки, думаю, что разрешиться. Кстати, она из княжеского рода Шардановых, двоюродная сестра твоего друга Берда Шарданова – Урара. Он как раз и возражает, против ее замужество за меня. Если мы тут сами не решим, тебе придется навестить своего друга,- Аслан улыбался, глядя в сторону Куты. Абрек задумался, и улыбка озарила его лицо:
 - Берд Шарданов! Очень колоритная фигура в среде кабардинской элиты…
  Летом 1898 году, по просьбе лезгинского абрека Кири-Буба из селения Икра Кюринского округа в Дагестане, абреки Северного Кавказа собрались в Самурской долине. Здесь были и известные на Кавказе заступники народа: Гатыр Мамед с Азербайджана, Кута и Зелимхан с Чечни, Саламбек из Ингушетии, Ахия с Балкарии, Канамат с Карачаево и Хапага из Черкесии. Начальник Кюринского округа терроризировал население округа, Кири-Буба предложил напасть и уничтожить начальника и его приспешников. В полдень, когда их меньше всего ожидали, более ста горцев совершили дерзкое нападение на людей, состоящих во власти и военных этого округа. В бою были убиты более пятидесяти военных, и несколько десятков прислуживающих власть. Раненный начальник округа сбежал, бросив своих людей. В этом бою ранило Куту, и был убит его конь, который жеребенком был подарен ему абазинским князем Дибердовым.
 - Так уж получилось, что десятки, а то сотни лет, жители Довта Мартана из племени чинахи ездили только на черкесских конях. Следуя традиции, Кута приехал в Кабарду за чистокровным жеребцом. Он узнал, что у кабардинца Кургако, из очень богатого аула Прямая Падь на реке Урух, прямо на границе с Осетией, есть прекрасный чистых кровей жеребец. Отец Кургоко- Цац, бывал в гостях в Довта Мартане у его дяди Эзи, он дружил с ним, тот в свою очередь брал у него верховых коней. Кургако принял Куту, как очень дорогого гостя, и речи не допустил, что, не погостив у него, мог бы чеченец уехать. Жеребец Куте очень понравился, по цене они договорились, и, погостив три дня у кабардинца, чеченец готов был ускакать на своем коне. На второй день во двор Кургако, когда хозяин дома и гость сидели под навесом за чашкой чая, въехала группа всадников. Впереди на вороном коне, в белой черкеске, с газырями из слоновой кости соединенной золотой цепочкой, в каракулевой кубанке, лихо задвинутой на бок, был горец лет тридцати. Он был широкий в плечах, выше среднего роста. На туго натянутом, золотом отделанном поясе красовался кинжал, рукоять и ножны которого украшали узоры из золота и серебра, отменной работы закубанских мастеровых. Его надменный взгляд свидетельствовал, что он не терпит никаких возражений. Проворно соскочив с коня, он направился в сторону Кургако, который пошел ему на встречу.
 - Ассаламу алейкума, дорогой Кургако! Спешу посмотреть на твоего жеребца, вся Кабарда только и говорить про нее,- громко поприветствовал хозяина гость.
 - Ваалейкума ассаламу! Я рад тебе, уважаемый Берд,- Кургако пожал протянутую гостем руку. – Проходи под навес, как раз у меня гость и мы вместе попьем чай и поговорим. Хозяин с гостем прошли к столу, за которым сидел Кута. Гость поздоровался
 с чеченцем:
 -   Ассаламу алейкума!- и с любопытством рассматривал его, высокого роста широкоплечего с карими глазами молодого человека лет 23-25. На поясе, которого красовался большой кинжал вороненой стали.
 - Ваалейкума ассаламу,- Кута встал и пожал протянутую руку. Непринужденность молодого человека не понравилось гостю, он, не садясь, посмотрел в сторону хозяина дома:
 - Пойдем, Кургоко, мне не терпится посмотреть на жеребца.
 Хозяин дома более настойчиво предложил гостю:
 - Присядь, Берд, поговорим.
 Пока гостю наливали чай, с заднего двора конюхи привели широкогрудого вороного жеребца, на красивом лбу которого, как звезда, красовалась белая метка. Двое конюхов еле сдерживали его танцующего на своих длинных тонких ногах. Глаза гостя загорелись:
 - Кургако, вы славитесь красивыми девушками, но клянусь Аллахом, у вас в ауле и скакуны лучшие в Кабарде,- разволновался он.
 Кургако положил руку на колено гостя, и глядя ему в глаза, твердо произнес:
 - Успокойся, князь! Этот жеребец я уже обещал своему гостю,- глядя в сторону Куты.
Князь не принимающим возражения тоном произнес:
 - Я уже объявил, что этот жеребец будет мой,- он посмотрел в сторону Куты:
 - А этот молодой человек подождет, пока ты подготовишь другого коня.
 Чеченец сидел, молча, глядя себя под ноги, как будто этот разговор его и не касался. Кургако весь побледнел и от наглости князя весь задрожал:
 - Берд, я сказал, следующий конь получишь ты, а это жеребец моего гостя.
 На шум под навесом подошли сопровождающие князя и близкие хозяина дома. Назревал скандал, и последствия были не понятны. Тут встал до сих пор тихо сидевший Кута:
 - Князь!- обратился он к гостю,- я вижу, ты хочешь заполучить этого чистокровного красавца, хотя он уже обещан мне. Я понимаю тебя, тяжело терять то, что уже считал своим,- чеченец в упор разглядывал кабардинского князя.
 - Я тебе предлагаю возможность, когда мы освобождаем Кургако от данного мне слова, и даст тебе право заиметь этого коня,- продолжил Кута. Во дворе наступила могильная тишина, лишь стук копыта, в нетерпении отбивающую передней ногой землю, все еще находящего во дворе коня, нарушал эту тишину.
 - И что ты предлагаешь,- князь не переставал любоваться конем.
 - Мы побьемся с тобой. Кто выиграет тому и достанется конь. Кинжалы, сабли, пистолеты, на кулаках, что выберешь сам. Думаю, что это честно,- Кута встал и подошел к стоящим под навесом горцам. Князь рассматривал его в упор, он был высокого роста и очень крепкого сложения, его круглая голова, маленький, как обрезанный прямой нос, чуть вдернутая верхняя губа его маленького рта, и эти спокойные карие глаза, свидетельствовали о серьезности его намерений. Когда князь сделал паузу, разглядывая его, Кута продолжил:
 - Если ты не решаешься сам, от твоего имени выйти со мной на бой может любой человек из твоей свиты,- он посмотрел на рядом стоящих горцев сопровождения Берда Шарданова. Это невиданная дерзость взбесила князя. Только научившийся ходить юнец, у него дома, в сердце Кабарды, говорил ему то, что до сих пор не смел, даже кто-то  подумать про себя. Было очевидно, что он не из адыгов:
 - Неужели, ты мог допустить, чтобы я на свой бой вывел бы другого человека,- возмутился он, ему равных не было бойцов в кинжальном бою в этих краях. О его храбрости были наслышаны и дети, и женщины среди адыгских народов.  Он был уверен, что этот самоуверенный молодой человек не знал кто он. Но Кута знал его, он наслышан был о его бесстрашии и благородстве:
 - Я знаю, князь кто ты, иначе и не предложил бы тебе схватку. Но ты Кургако поставил в такое положение, что я не вижу другого способа, как его спасти от ответственности обязательства передо мной.    
 - Ты кто такой?- в сердцах бросил ему, со своего места Берд. Ему вдруг стало неудобно, что этот неадыг встал на защиту чести адыга.
 - Это чеченский абрек Кута, из Довта Мартана,- подал голос тут же рядом стоявший Кургако. Князь встал, и внимательно разглядывая абрека, подошел к нему, он готов был с ним сразиться, но в нем вдруг возобладала его глубинная мудрость:
 - Твоя слава идет впереди тебя! Я прощаю тебе твою дерзость, чеченец,- он подал ему руку и, обняв его, продолжил,- адыги доверяют тебе.
 Все вздохнули с облегчением. Князь пригласил Куту присесть рядом с ним. Хозяин дал команду зарезать барана. Через полчаса Кута с князем весело смеялись вспоминая того или другого общего знакомого, или то или иное событие. Так не заметно наступил вечер, напрочь отказавшись остаться на ночь князь, со своими людьми засобирался домой. Уже верхом на коне, он обратился к Куте:
 - Я знаю, что ты частый гость в наших краях, знай, что двери дома князя Берда Шарданова для тебя всегда открыты.
 На второе утро, когда Кута засобирался поехать, он отсчитал деньги за вороного. Кургако вернул ему деньги назад:
 - Это тебе подарок от князя Шарданова. Седло, сбруя, работы закубанских мастеров подарок от меня…
 - Ну что, уговоришь Берда Шарданова?- веселый смех Аслана Клишбиева вернуло его из воспоминаний.
 - Готовься к свадьбе, Урара войдет в твой дом женой,- хитро улыбался Кута. 
 Когда гости поели и приступили к чаепитию, хозяин вернулся к разговору с Кутой:
 - Я поеду, постараюсь завтра к вечеру с новостями вернуться обратно. Вы пока отдыхайте, кормить и поить вас будут, причин для беспокойства тоже нет, никто не посмеет сунуться в мой дом. Первым делом я поеду к Астемиру Мурадову, это известный на Кавказе кабардинский коннозаводчик, вокруг него крутятся все новости связанные с лошадьми.
 Пожелав гостям доброй ночи, Аслан с двумя горцами покинул свой двор и ускакал в ночь, выезжая из аула Шхальмивоко. 

                ЧАСТЬ 3   
 Аслан, как и сказал, поскакал к Мурадову, после полуночи они были на месте. Астемира они не застали, он был в отъезде. На его расспросы работники ничего не сообщали, и только появившийся сын коннозаводчика узнал князя, он ему сообщил, где сейчас может быть его отец. Немного отдохнув у них, слегка перекусив, Аслан поскакал дальше на поиски Мурадова. Дело коннозаводчика было поставлено так, что по всей Кабарде, да и за ее пределами, его люди разъезжали в поисках дешевых лошадей. У них были налажены свои связи по их ремеслу, им пригоняли ворованных лошадей со всех краев Кавказа, включая Грузию. Вот и сейчас обещали большую партию лошадей с Осетии, и он лично поехал посмотреть товар и договариваться по цене.
 По пути к Мурадову Клишбиев решил проведать известного конокрада Жандара, это был известный специалист своего дела. В основном работал только по заказу, он уводил известных скакунов с любого уголка, и из-за Кубани, и из-за Терека. Вокруг Жандара всегда находились потенциальные покупатели, и все события на Кавказе здесь знали и бурно обсуждали. Он проживал в Докшукино, располагавшийся на землях Докшукинских князей.
 Аул спал, было уже далеко за полночь, когда Аслан постучал в ворота Жандара. Хозяин, словно ожидал его, тут же вышел из дома, и, глядя в сторону ворот, крикнул:
 - Кто там? Кого это в столь поздний час принесло!- но принимать гостей за полночь, для него было за правило, это он сказал для порядка, ибо его дела делались и плелись именно под покровом ночи.   
 - Жандар, открой ворота, это Аслан.
 - Какой еще Аслан,- пыжился он, с напускной важностью направляясь к воротам.
 - Открой, тогда и узнаешь,- уже с нотками недовольства обратился князь к уже открывающему ворота хозяину дома. Когда Жандар шагнул на улицу, Аслан проворно соскочил с коня.
 - Ассаламу алейкума! Хорошо, что я тебя застал дома. То, что ты не спишь, свидетельствует, или ты собрался куда-то, или ждешь гостей,- князь пытался разглядеть лицо конокрада в темноте ночи. Только вблизи хозяин дома узнал гостя:
 - Ваалейкума ассаламу! Аслан, как я рад видеть тебя у себя дома,- Жандар неподдельно радовался гостю. Не оставляя место для обсуждения, Жандар решительно направился во двор, предлагая гостям следовать за ним. Он завел их в небольшой покрашенный белой известью дом. С маленького коридорчика они вошли в комнату, где прямо впереди возле дальней стены стоял большой камин и аккуратно расставлена небогатая утварь их дома: чугунный котел возле камина, пара ведер возле порога и на полках глиняные миски, чугунная сковорода и деревянные ложки. Пододвинутый к деревянной кровати стоял небольшой стол и несколько стульев. Поправляя на кровати овечьи шкуры, хозяин приглашал гостей:
 - Аслан, садитесь, где вам удобно. Я быстро приготовлю чай, тем временем женщины подадут нам что –то поесть.
 - Жандар, будить никого не надо, мы должны успеть поймать Мурадова, пока он не уехал. Мне сказали, что он в Муртазово. И у меня к тебе,  то же самое дело, что и к нему. С Чечни казаки отбили табун лошадей, при этом убив несколько человек. Среди этих лошадей 200 коней обученных для армии, для «дикой дивизии». Точно известно, что табун проследовал Моздок. Мне нужно знать, где находятся кони, и кто стоит за их угоном.   
 Глаза Жандара весело заблестели, его завело, что кому то удалось провести столь удачно такое крупное дело.
 - Аслан, ты в столь поздний час не бросился бы на поиски, если за этим не стоял кто – то очень влиятельный. Кто ведет поиск?
 - Кута!- коротко отрезал князь.
 - Абрек Кута?- удивился Жандар, вставая со своего стула
- Он в Кабарде?- не переставал удивляться конокрад.
 - Да! Он у меня дома. Ждет вестей,- князь допил свой чай, глядя на хозяина дома.
 - Я слышал, что в Осетию пригнали табун лошадей. Кто пригнал, кому пригнали, я не интересовался. Ты знаешь, я работаю по избранным коням, по самым лучшим и известным на Кавказе скакунам,- и, боясь, чтобы ненароком не услышал кто-то лишний, почти шепотом, быстро выпалил:
 - Сколько раз я получал заказ на коня абрека Куты. Но я, ни за что!- многозначительно поднял он указательный палец правой руки верх. Затем продолжил:
 - Я жду друзей. Мы тоже намеревались к утру быть в Муртазово, значить поскачем вместе. 
 Солнце стояло высоко над горизонтом, когда группа всадников въезжало в Муртазово. Это некогда маленькая железнодорожная станция, состоящая из трех зданий для персонала, разросся в небольшой поселок. Он располагался на правом берегу реки Терек, вокруг станции построили хозяйственные и жилые строения, когда они разрастались, появились и частные заведения. В Муртазово встречи назначали по разным делам разные люди. Это было место, где стыковались земли разных народов, там происходили крупные разборки по разным вопросам. Как самому известному разборщику конфликтов и споров, Аслану приходилось тут часто бывать.
 Всадники знали в каком частном заведении можно найти Мурадова, а это были Аслан, Жандар и их друзья. Когда они подъехали к месту, Аслан с Жандаром вошли в заведение, оставив своих друзей во дворе. В зале народу было мало, за дальним столом сидели люди Мурадова, и Аслан улыбнулся, увидев среди них, сыны Астемира. Пока он заезжал к Жандару, тот успел вперед его прискакать и сообщить, что Аслан едет к нему. Когда они поздоровались, он сообщил Аслану, что его отец ждет его, и сын Астемира повел князя и конокрада в дальнею комнату. Когда они вошли, Мурадов в очках склонился над бумагами за столом, и делал какие – то подсчеты.
 - Ассаламу алейкума!- Аслан быстро прошел в сторону стола и подал ему руку, следом поздоровался и Жандар.
 -  Ваалейкума ассаламу! Когда я узнал, что ты меня ищешь, я удивился, но увидев вас двоих вместе, я встревожен! Что-то случилось? Что вас привело ко мне?- Астемир и не скрывал, что он насторожен. Князь быстро решил удовлетворить любопытство коннозаводчика:
С Чечни угнали табун лошадей, среди них 200 коней наезженных для армии. Через неделю коней должны получить заказчики,- Аслан сверлил глазами Астемира. Сам повсюду скупающий коней для армии, Мурадов, как никто другой понимал серьезность ситуации, он пристально смотрел на Клишбиева:
 - Кто ведет поиск?
 - Абрек Кута,- коротко отрезал Аслан
 - Он разве на Кавказе? Ходили слухи, что он перебрался в Турцию,- удивился он
 - Это всего лишь слухи. Он у меня дома! Ожидает сведений об угнанном табуне,- не без гордости произнес кабардинский князь-абрек. Мурадов снял очки, задумался, прикидывая что-то в уме, протирая стекла очков лоскутком мягкой ткани, и словно сам себе, тихо под нос, повторил несколько раз:
 - Хвала Аллаху! Хвала Аллаху! А тебе Аслан отдельное спасибо! Кони у осетинского князя Хасбулата, он их перегнал в Дигору. Я сегодня намеревался купить у них пятьдесят лошадей, видимо Аллах меня любит. С Кутой связываться себе же дороже, и коней заберет и еще, не известно оставить ли в живых.
 - Когда должна состояться сделка,- Князь не сводил глаз с Астемира
 - Вам лучше покинуть Муртазово, после обеда я жду людей Хасбулата. Я выведаю у них, что возможно, где кони, и как собираются они с ними поступить. Вы езжайте. Вечером встретимся у меня дома.
 Аслан поблагодарил Жандара и, сделав ему одно поручение, отпустил его по своим делам, а сам выехал со своими людьми  с Муртазово и поскакали домой к Астемиру. Вместе с ними поехал и их старый знакомый, сын Мурадова. Это был молодой человек лет девятнадцати-двадцати. Не по годам серьезный, он был очень симпатичный юноша. Его черные, вьющие густые волосы, блестели, переливались под лучами солнца. Тонкие усики и красные щеки, делали его наверно любимцем всех девушек. Дорогая черкеска, кинжал, работы кубачинских мастеров, на поясе и сафьяновые сапоги на каблуках, выдавали в нем щеголя. Отсутствие княжеского статуса, богатые адыги восполняли дорогими одеждами и добрыми конями.
 - Когда они прискакали, за полдень, к Мурадову домой, сын отдавал зрелые распоряжения работникам, отец мог быть спокоен за сына. Определив гостей в гостевое крыло, дав указания их накормить, он ускакал, куда-то по своим делам.
 Аслан успел хорошо отдохнуть. Когда солнце склонилось к закату, во дворе засуетились, и в открытые ворота въехал фаэтон. Астемир Мурадов быстро сошел с фаэтона, на ходу давая распоряжения, и направился к гостям. Справившись, как гостям удалось отдохнуть, не теряя времени, он поведал, что ему удалось узнать. Аслану было любопытно, как Мурадову удалось без последствий отменить уже обговоренную сделку.
 - Они мне сказали, что кони пригнаны с Грузии. Не давая им повода заподозрить. Что идет поиск табуна, я сказал, что знаю точно, что лошадей пригнали не с Грузии. Пятьдесят лошадей не спрячешь, это не пять коней. Мы расстались мирно, это мои давние клиенты, и они, всего лишь посредники в этой сделке. Большее мне узнать ничего не удалось. Мои расспросы могли бы их насторожить.
 Аслан поблагодарил Астемира и засобирался домой в Шхальмивоко, где его с нетерпением поджидали чеченские абреки. Мурадов не стал его задерживать, товарищи поблагодарили друг друга, и Аслан со своими горцами ускакал домой.
                ЧАСТЬ 4
 Была уже вторая ночь, как Кута с друзьями находились в доме Аслана. Работники князя закормили их разными яствами. Отдохнувшие, и набравшие сил абреки уже тяготились покоем, тишиной и избытком кушаний. Кута читал Коран, когда до его слуха донеслись звуки и голоса людей во дворе. Он отложил Божественную книгу, и выглянул в окно. Было около полуночи, Аслан расспрашивал слугу о чем то и разминал отекшие ноги и руки, затем, он быстро направился в дом. Войдя в залу, он увидел Куту сидящего в кресле, а рядом на диване сидели Дуда и Эска, словно они и не шевельнулись после его отъезда.
 - Ассаламу алейкум! Мои гости, мои дорогие друзья. Не много я вас заставил ждать себя,- улыбался он, обнажая свои ровные белые зубы.
 - Самый раз, что смогли отдохнуть и немного окрепнуть, на твоих славных хлебах,- Кута улыбаясь, пожал руку князя. Он не выдавал свое нетерпение, давая возможность кабардинцу самому поведать, что он узнал и  привез.
 - Я кое-что разведал, думаю, что достаточно, чтобы решить ваш вопрос,- князь глядел на чеченцев.- Но с вашего разрешения, я переоденусь с дороги, и мы за ужином, за столом все обсудим. Пока хозяин дома приводил себя в порядок, большой стол был накрыт разными блюдами, что хватило бы и на десятки человек. Чтобы голодный с дороги, Аслан мог спокойно поесть, откормленные гости по чуть-чуть пробовали то одно, то другое блюдо. Когда подали чай, князь решил больше не испытывать терпение чеченцев. Сделав глоток ароматного чая, он обвел взглядом своих гостей:
 - Когда оставив вас у себя дома, и ускакал со своими людьми я поехал к коннозаводчику Астемиру Мурадову, Кута, ты его знаешь, он покупает краденых лошадей большими партиями. Ему товар везут со всего Кавказа. Его дома я не застал, но узнал, что он уехал в Муртазово, на встречу с потенциальными клиентами. Несколько лошадей покупают его работники, если Астемир поехал на сделку, значить ожидается крупная партия. По пути в Муртазово, я завернул в Докшукино, к известному на Кавказе конокраду Жандару. Я был уверен, что он к угону табуна не имел отношения, но вокруг него крутятся люди разного уровня и положения, он мог владеть нужными нам сведениями. Так и оказалось, он сообщил, что в Осетию пригнали табун лошадей, кто пригнал и кому он не знал, но при необходимости, это узнать для него не представляет большого труда. Жандар со своими дружками тоже готовились в Муртазово, и мы вместе утром были на месте. Мурадов ждал меня, его предупредил его сын. Когда Астемир узнал, что поиском лошадей занимается Кута, он без утайки сообщил все, что он знает. За лошадей заплатил осетинский князь Хасбулат. Табун им достался задешево. Подготовленных для армии двести коней он купил полковнику Ивану Ханжалову. Ему достались около ста разношерстных, разномастных лошадей. Вот из этих ста, пятьдесят отобранных лошадей ему и предлагали, сказали, что пригнаны из Грузии. На основании этой неправды он отказался от сделки. Табун находиться в Дигоре. У Хасбулата контракт с Ростовским управлением армии на триста коней, двести коней старца Шоптака присоединили к его тремстам. Жандар сам изъявил желание помочь тебе Кута, он остался в Муртазово. У него намечалось там встреча с осетинами. Он обещал, что постарается, как можно больше получить сведений по этому делу, и прискачет к нам в Шхальмивоко, чтобы лично тебе сообщить эту информацию,- Аслан облегченно выпрямился на своем стуле, и залпом выпил остаток своего чая. Все посмотрели в сторону Куты. Он напряженно о чем-то думал, пристально глядя на зеленый узор красного ковра на полу. Затем, продолжая свои внутренние размышления, провел взглядом по лицам своих друзей:
 - Табун мы отбили бы, но, с Дигоры перегнать его за Терек много верст, это не возможно. А времени уже меньше недели,- он вновь углубился в свои внутренние размышления.
 - Дуда, вам с Эской надо скакать в Чечню. Надо быстро собрать там двадцать-тридцать джигитов для нашего дела. Дуда живо вскочил, за ним встал и Эска.
 - Кута, мы не теряя ни минуты, выдвигаемся в Чечню,- успевший уже устать от безделья он весело засобирался в дорогу.
 - Кута, не торопитесь! Надо дождаться Жандара, я уверен, что он еще, какую-то информацию привезет. И потом, у меня есть человек двадцать отчаянных горцев, готовых на любое дело. Может так получиться, что нам надо будет действовать завтра, а ждать людей с Чечни, это долго,- Аслан в ожидании смотрел на чеченцев. Чеченские абреки понимали, что князь рассуждает здраво, и Кута понимающе посмотрел на Аслана:
 - Хорошо! Пошли только сегодня же человека в Черкесию в Хатаджукай, к Хапаге, пусть с десятком человек выдвигается к тебе. Думаю, что больше тридцати-сорока человек нам не надо в предстоящем деле. На том и договорились, что Аслан прямо сейчас отправляет гонца в Черкесию к Хапаге, а они отправляются отдыхать в ожидании вестей от Жандара. 
 День выдался веселый. Солнце не сильно припекало, его золотистые лучи, то и дело закрывали, то здесь, то там, в небе собирающиеся тучи. С окна тыльной стороны дома Аслана Клишбиева хорошо просматривалась река Шхальмивокопс, уже измельчавшая за зиму,  ее прозрачная воды, неторопливо неслись по каменистым рукавам вниз на равнину. Солнце над горизонтом поднялось достаточно высоко, когда во двор кабардинского князя-абрека въехали четверо всадников. Гостей встретили придворные князя, проворно принимая их коней уже спешивших горцев. Кута, глядя в окно, узнал Жандара, троих других он не знал, хотя одного из них ему казалось, что он, где то встречал. Он пытался найти у себя в голове затаенную информацию об этом, очень серьезном, в зеленой черкеске горце, но так и не вспомнил о нем ничего. Аслан вышел к гостям и приветствовал их в своем доме. Затем, жестом руки предложил им пройти в дом. Когда хозяин дома вместе с гостями вошли в дом, Кута сидел, в уже облюбованном им кресле.
 - Ассаламу алейкума!- гость в зеленой черкеске прошел вперед Аслана и направился в сторону Куты.
 - Ваалейкума ассаламу!- Кута встал и направился навстречу гостю. Когда они сблизились на расстояние подачи руки, гость руки ему не подавал, он стоял, покачивая головой и рассматривая абрека, то с ног до головы, то с головы до ног. Продолжая качать головой, он подал руку Куте, крепко сжал его, затем отпустив руку, крепко обнял его по дружески. Все молчали и смотрели на них. Затем, гость отступил на шаг назад и все, продолжая качать головой, улыбался:
 - Конечно, не помнишь! Сколько лет! Сколько лет!
  Кута напряженно сверлил свой мозг, пытаясь вспомнить, уже без сомнения, знакомого ему горца. Родинка на самом конце носа, с левой стороны, напомнила ему мальчика-кабардинца, который вместе с ним учился в медресе в Довта Мартане.
 - Может ли это быть,- пронеслось в голове. Гость вновь улыбнулся, обнажая щербинку своих белых зубов, сомнения были отброшены. Бледное лицо чеченца от напряжения вдруг просветлело, и на щеках заблестел румянец:
 - Ильяс, неужели это ты?- воскликнул Кута, не сводя глаз с гостя Аслана.
 - Да, Кута, это я- Ильяс Тхогазитов, сын Умара с аула Балатово,- и он вновь обнял чеченского абрека. Присутствующие не мешали друзьям, к ним присоединились Дуда с Эской. Эска тоже учился с ними тогда в медресе в другой группе, но помнил Ильяса. Пока друзья предавались воспоминаниям, стол был накрыт и Аслан пригласил всех продолжить разговор за столом. Когда с вкусной едой было покончено, и приступили к чаепитию, Аслан попросил Жандара сообщить, какие новости он привез. Жандар провел взглядом всех сидящих за столом:
 - Известного среди адыгов религиозного деятеля Ильяса из Болатово вы узнали. Когда он узнал, что я еду на встречу с Кутой, он попросился со мной. Зная его, как человека праведного, и узнав, что они с Кутой учились вместе в медресе, я не смог ему отказать, тем более, что он может быть полезен в нашем деле. Рядом со мной сидит Мурзакул Баев, он депутат городского собрания, и работает в аппарате губернатора Терской области Клеймера,- посмотрел он на сидящего с левой стороны от него осетина лет тридцати. Он был одет в темно-красную черкеску дорого покрова, и на серебром отделом поясе, на его крепком стане был подвешен кинжал, ножны и рукоять, которых были тоже отделаны серебром.
 - Мы с Мурзакулом должны были встретиться по своим делам, я иногда получаю от него поручения,- улыбнулся Жандар, глядя на осетина.
 - Так вот, когда я поинтересовался нужным нам табуном, он сказал, что может сообщить об этом много интересного, если есть гарантия, что этим занимаются серьезные люди. Я не мог сообщить ему о Куте, и предложил ему встретиться с этим человеком самому, чтобы он сам решил насколько он серьезный,- конокрад лукаво посмотрел на Аслана. Хозяин дома смотрел на осетина, как бы приглашая его к разговору. Мурзакул не сводя глаз, рассматривал Куту:
 - С собой я взял служащего Владикавказской железной дорогой Сергея Аносова, мы с ним только утром говорили про угнанных лошадей. Он знает, куда их пригонят и где погрузят в вагоны. Когда Жандар сказал, что надо скакать в Шхальмивоко, я не сомневался, что мы едем к князю Клишбиеву, но никак не ожидал здесь увидеть абрека Куту, о котором, вот уже несколько лет подряд, мы вспоминаем у себя на работе каждый день,- глаза его сверкали от истинного удовольствия.   Кута воспользовался паузой, и, пытаясь направить его мысли в нужном направлении, мягко вставил:
 - Мурзанкул, ты знаешь, кто угнал табун, где содержатся кони и что с ними намереваются сделать?
 - Губернатор обладает всей полнотой информации: Как отбили табун у карабулака Шоптако, кто это организовал, и что собираются сделать с угнанными лошадьми. Он не доволен этой самодеятельностью. Ни для кого, мыслящего не является секретом, что важной стратегической задачей русских на Кавказе является освобождение горских земель от горцев. С последующим заселением освобожденных земель представителями войскового казачества, и русскими из различных губерний. Эти земли собираются превратить в земли войскового запаса, в станичные поддельные земли, где уже сегодня, на одного казака приходиться 12 гектаров земли, и на участки общественных станичных наделов, пожалованные взамен пенсии офицерам запаса. Из-за тотальных набегов чеченских абреков на казачьи станицы, и большей части на стада и табуны за Тереком, власти вынуждены были выделить в пользования земли войскового запаса чеченцам. В Горско-Моздокском полковом округе карабулаку Шоптоко, в Кизляро-Гребенском полковом округе Дике Дишнинскому, во избежании этих частых нападений. Но пользоваться землями войскового запаса давно пытается майор запаса Тушканчиков, вот он и надоумил Гребенских казаков, во главе с атаманом Кравченко на это нападение, чтобы сорвать соглашение Шоптака с войсковым начальством. Коней они за бесценок продали осетинскому князю Хасбулату Тхостову из Даргавса, и табун они перегнали туда. Двести коней подготовленных по войсковому соглашению, он купил для начальника Владикавказского округа полковнику Ханжалову, и содержит их вместе со своими тремя ста, так же предназначенных для армии, по соглашению с ним. Других лошадей люди Хасбулата продают по всей Осетии. Угнать табун с Даргавса не возможно, он находиться в центре горной долины. Его охрану обеспечивают Мамсуровы, владеющие лучшими земельными участками вблизи селения, и им удается обеспечивать безопасность всего Дарговского ущелья.
 -  Табун можно отбить на перегоне на станцию Прохладный, часть коней погрузят в скотские вагоны, чтобы отправить в Россию, остальных погонять в Батайск. Эшелон отправиться ночью, значить к вечеру в любом случае, коней должны пригнать туда,- в разговор вступил Сергей Аносов, прибывший в группе гостей. Аслан с Кутой еще долго расспрашивали Мурзанкула. Теперь уже Кута рассматривал осетина. Тот не пытался спрятать взгляд, или отвести глаза в сторону. Сам факт того, что чиновник такого ранга прискакал к ним, вызывало уважение, и свидетельствовало о его мужестве. Но абрек пытался, понят до конца логику его поведения.
 - Скажи, Мурзанкул, почему ты помогаешь нам? Ведь князь Хасбулат осетин, или у тебя неприятие к его княжескому происхождению?
 - Кута, я сам из княжеских кровей, я не завидую его княжескому титулу. Хасбулат не осетин, они пришлые армяне. Его предки купили участок на юге, в предгорье, поселения Даргавс, и, предавая интересы осетин и подставляя их, они выторговали себе у русских этот титул. И это бы ничего, это дело прошлое, но они стали продолжать свои грязные дела. Хасбулат сошелся с этим армянином Иваном Ханжаловым, и они сообща препятствуют прохождению осетин по службе, более того, повсеместно строят козни против осетин,- справедливо возмущался он.
 - Сергей, а почему ты решил нам помочь, ты же рискуешь работой, положением в обществе?
 - Я убежденный противник этой власти, где нет справедливости, праведности и жалости к бедным людям,- глаза русского служащего загорелись ярким огнем. Кута пытался, понят их, что ими двигало. Он это услышал, это была их борьба, одного против насилия армян, второго, засилье власти русской империи вообще. Они вместе еще посидели, поговорили, попили еще чай, и Жандар с Мурзанкулом и Сергеем Аносовым засобирались домой. Все встали, чтобы проводить гостей.
 - Мурзанкул, Жандар, Сергей, мы вам благодарны за ваши сведения, они нам очень помогут. Совершено преступление, убиты несколько человек и угнали табун лошадей. Мы всего лишь хотим восстановить справедливость и обязательно накажем виновных,- Кута с благодарностью подал руку Жандару и Марзанкулу, осетин не отпускал его руку:
 - Сколько нелепостей про тебя сочиняют и распространяют повсюду, из тебя получился бы справедливый наместник,- без толики иронии, искренне произнес он, отпуская руку абрека. Кута подал руку Аносову:
 - Я вижу, ты знаешь, что ты хочешь, много тебя ожидает трудностей впереди. Если тебе нужна будет защита или убежище, найди меня, ты получишь и то и другое,- чеченец похлопал по спине уходящего русского.   Аслан пошел провожать гостей, Кута присел к Ильясу, который остался провести эту ночь в гостях у Аслана. Друзья еще толком и не успели поделиться своими мыслями и соображениями от полученной информации, когда до их слуха донеслись голоса и восклицания людей в дворе Аслана. Дуда глядел во двор, в окно, и высматривал там что то:
 - Прибыл Хапага с людьми! Как всегда в настроении и невероятно подвижен он. Кута тоже подошел к окну. Хапага о чем то рассказывал Аслану и громко смеялся, горцы, прибывшие с ним расхаживали по двору разминая затекшие ноги. Слуги Аслана привязали их коней к коновязи и ловко расседлали их. Среди них выделялся очень статный молодой человек, пожалуй, совсем юноша, в дорогой темно-коричневой черкеске, из-под которой виднелся темно-синий шелковый бешмет. На туго натянутом дорогом поясе был закреплен кинжал. Если бы не тонкие черные усики, его, за его красоту, можно было бы принять за девушку. Он стоял чуть в стороне, и поправляя голенища, как литые сидевшие на его ногах, сафьяновых черных сапог. Кута вышел к гостям:
 - Ассаламу алейкума!- он подошел к Аслану и Хапагу. Хапага стоявший спиной не видел, как Кута подходил, но услышав, узнал его по голосу:
 - Ваалейкума ассаламу!- повернулся к чеченцу черкесский абрек,- Кута, ты, что совсем забыл дорогу в Черкесию, или ты дальше Кабарды уже боишься ходить,- он весело засмеялся и обнял Куту. Он смеялся вновь и вновь, то отпуская, то обнимая чеченца, искренне, как ребенок, радуясь встрече с ним. В то время, как Кута с Хапагой, обрадованные встрече, расспрашивали друг друга, к ним подошел тот молодой человек, когда на него обратили внимания он шагнул к Куте:
 - Ассаламу алейкум! И не протягивая руку, шагнул к нему и обнял его, как старшего, при этом его щеки запылали, как яркое солнце. Куте он кого то напоминал. Увидев, как чеченец напрягся, роясь в голове, Хапага посмотрел на него:
 - Его звать Ислам, он самый младший брат Анвара Бесленеева. Когда он узнал, что едем к тебе, он, не раздумывая, присоединился к нам со своими друзьями, хотя я его всячески отговаривал. Кута расспросил об Анваре, о других знакомых, и отпустил Ислама отдохнуть с дороги.
 - Хапага, он же еще ребенок, мы не можем им рисковать, найди повод и отправь его обратно домой,- искренне сокрушался Кута.
 - Если нам доведется вступить в бой, ты поймешь, что он состоявшийся воин, его слава может затмить даже твою известность,- черкес улыбался, но, по нему было видно, что он говорил серьезно. Затем, весело посмотрел на хозяина дома:
 - У этих кабардинских князей в дом приглашают... 

                ЧАСТЬ 5   
  На улице было уже темно. Сквозь тучи, которые заволокли небо, изредка появлялось свечение плывущего по темному небу голубой луны. До чуть в стороне стоящего дома Аслана не долетали звуки жизни аула Шхальмивоко. За столом в большом зале сидели горцы и держали совет. Это были чеченские абреки Кута, со своими двумя товарищами, черкесский абрек Хапага с Исламом, бесленеевским князем, Ильяс Тхагазитов, кабардинский алим из Болатово и хозяин дома, кабардинский князь Аслан Клишбиев. Опираясь на те сведения, которыми они располагали, было принято решение, что через два дня, рано утром, они выдвигаются и занимают позиции в лесах на юго-востоке от Прохладной на правом берегу реки Малка. Коней необходимо было отбить, до того, как их переправят на левый берег. Отбить табун перегоняемых лошадей для горцев было не ново, и не составляло труда, вот после того, как они овладеют лошадьми, что необходимо делать, какой план и какой маршрут избрать. Кута обвел взглядом присутствующих на Совете:
 - До того, как мы начнем, что-либо предлагать, хочу сказать, что с боями и табуном лошадей от Прохладной до Чечни нам не пробиться по Моздокской укрепленной линии.
 - Кута, у меня есть предложение,- Ильяс посмотрел на чеченца, затем обвел взглядом сидящих за столом,-  Нам надо создать видимость, что лошадей угнали вглубь Кабарды и в Черкесию. И Хапаго со своими людьми и частью табуна, сделают это с достаточным шумом, чтобы привлечь внимания горцев, и поскачут в Черкесию. А коней предназначенных для Чечни надо перегнать в Болатово, такую дерзость, уверен я, не ожидают наши враги. Наш аул расположен на правом берегу реки Терек. В поймах реки густые лиственные леса, на севере, вдоль реки, тянутся малые возвышенности, закрывающие видимость с далека. На юге возвышаются северные склоны Арикского хребта, долина реки занята густыми приречными лесами. Там можно спрятать табун и из тысячи лошадей. А наши аульчане на нужное время присмотрят за ними.
 Аслан восторженно потер руками:
 - Пожалуй, тут ничего лучше не придумаешь, думаю, что лучшего места, где можно переждать, мы не найдем.
 - Дело в том, что ждать уже времени не будет, через четыре дня Шоптак должен сдать лошадей покупателю из Батайска. Поэтому мы пойдем на риск, думаю, что у нас получиться. Если они даже догадаются, что мы часть лошадей перегоняем в Чечню, они обязательно будут контролировать левый берег Терека, и глубь степей, в ожидании, что мы обойдем Моздок по степям. Мы Терек перейдем только в Чечне, а Моздок обойдем с право, где нас совсем не ждут, и по окраинам кабардинских и осетинских сел, мимо Моздока проникнем в Чечню,- Кута ожидающе посмотрел на своих товарищей. До сих пор сидевший молча бесленеевский Ислам, улыбнулся:
 - Теперь я понимаю, почему тебя враги столь сильно бояться,- он восторженно смотрел на друга своего брата, затем, обвел взглядом и остальных,- я бы сам тоже так поступил бы. И не ожидал, что кому – либо здесь придет в голову эта идея,- он совсем, как ребенок был чист и восторжен. Когда горцы основные акценты предстоящего нападения сделали, перешли к обсуждению и согласованию возможных деталей. В это время один из слуг Аслана позвал его, и они вместе вышли во двор. Немного погодя хозяин дома зашел и завел с собой высокого, стройного горца, с задвинутой до бровей лохматой шапкой. Его слегка потертая, но безупречно чистая, черная черкеска свидетельствовала, что он по долгу ее не снимает. А сверкающие из-под шапки, звериным взглядом глаза, не оставляли сомнения, что перед ними абрек.
 - Ассаламу алейкум!- приветствовал он всех горцев за столом, и чуть задвинув на голове шапку назад, улыбаясь, направился в сторону Куты. Кута встал со стула, и радостно улыбаясь, пошел на встречу к гостю:
 - Сафарби, ты как здесь очутился, клянусь Аллахом, я только сегодня вспоминал тебя, когда ты приехал с Баку?
 - Мне сказали, что ты в Кабарде, а где тебя здесь искать я знал. Я подумал, может, я ему понадоблюсь, вот и прискакал,- он улыбался, крепко пожимая руку чеченцу.
 - Друзья,- Кута посмотрел на своих товарищей, это балкарский абрек Сафарби Темирканов, с Верхней Балкарии, с прекрасного аула Кюнлюм. Многие из вас его знают, он много раз бывал у меня в гостях в Чечне, это защитник балкарцев, и не только их. У него большое сердце, и он большой друг грузинских сванов.
 - Ты сванам друг не меньше моего,- перебил чеченца балкарский абрек, вновь обнимая его и присаживая его на стул. Затем, поздоровавшись со всеми, и сам сел рядом с Кутой.
 - Мне сказали, что в Дарговс пригнали отбитый табун лошадей, и приготовились отбить его при выходе с Дарговского ущелья. Но нам нужен был покупатель, Мурадов со мной встретиться категорически отказался. А Жандар сказал, что за табуном явился Кута, и я, узнав, где он остановился, прискакал к Аслану. Со мной еще пять горцев, я их оставил в соседнем ауле, если есть необходимость, мы еще можем подтянуть людей,- он весело хлопнул рукой по колено Куты, давая ему знать, что он закончил говорить.
 - Нас собралось человек сорок, больше не надо, больше будет больше,- Кута улыбался глядя на друзей. В этот вечер план нападения и захвата табуна был завершен, количество участников определен: Двадцать человек Аслана, двенадцать человек Хапаго, семь человек вместе с Сафарби балкарцев, и трое чеченцев. Ильяс Тхагазитов рано утром ускакал в Болатово приготовиться к приему гостей с табуном. Сафарби уехал в ту же ночь, обещав рано утром быть со своими людьми в условном месте.
 
                ГЛАВА 7
                ЧАСТЬ 1
 День выдался жаркий с раннего утра, тучи исчезли с неба, не оставляя ни малейшей надежды на спасительный дождь. Горцы разделились на несколько групп, и выдвинулись в сторону Прохладной. Перед ними стояла задача доскакать до реки Малка и укрыться в густых приречных лесах на правом берегу реки с юго-восточной части Прохладной, туда же должны были прискакать и балкарцы Темирканова. Двух горцев Аслан послал на границу Кабарды с Осетией , они должны были вести табун в поле зрения, и при подходе к Малке прискакать вперед, чтобы сообщить о подходе табуна к месту засады. В полдень все участники засады собрались в назначенном месте. Жара усилилась. Но горцам, находящимся в лесу, она не мешала, густые листья деревьев не давали лучам солнца проникать в чащу леса, и здесь сохранялась райская прохлада. На левом берегу, чуть выше, на песчаной косе расположилась орава казацких детей, когда солнце совсем припекало их, они с криками и шумом бросались в Малку. Они купались в ее волнах, заплывая в небольшую запруду. Кута с Асланом сидели в тени деревьев и наблюдали за ними, на лице у обоих была добрая улыбка, кто знает, может они в своих воспоминаниях купались в своих реках детства, в Марте, в Шхальмивокопсе. Уже вечерело, и дети один за другим засобирались домой.
 - Ах вот вы где,- засмеялся Хапаго, внезапно появившийся за спиной горцев, прерывая их грезы,- может кого пошлем на встречу,- нетерпеливо предложил черкес Куте, ожидая поддержки Аслана.
 - Нет необходимости! Мои люди очень опытные, надо ждать их,- Аслан посмотрел на чеченца, тот кивнул, соглашаясь с ним. Солнце уже зависло над горизонтом на западе, готовый вот-вот нырнуть за кроны огромных чинаров на левом берегу реки Малки.
 - Кута, там, на верху реки, в западной части Прохладной на этот берег перешел отряд казаков,-  подскочил к сидящим Сафарби. Кута с товарищами быстро поднялись с берега реки, и последовали вверх, в другой конец леса. Здесь уже стояли черкесы Хапаго, и смотрели вверх по берегу течения реки, там стояла группа казаков из тридцати пяти-сорока человек, их смех и шутки легко доносились до слуха горцев.
 - К чему бы это,- Кута задумчиво смотрел на горцев. В это время к ним подскочил кабардинец из людей Аслана, и сообщил, что посланец князя на границу прибыл. Тут же появился и он сам:
 - Ассаламу алейкума!- он устало посмотрел на горцев, ожидающих его.
 - Где табун,- не терпелось Аслану.
 - Табун скачет, но они внутри Кабарды поскакали дальше на запад и обогнули Прохладный. Теперь они прискачут к Прохладному, ни с юго-востока, а с юго-запада. Теперь всем стало понятно, почему на западе Прохладной, на берег реки выдвинулся отряд казаков, они встречали табун, зная, что на переправе могут напасть. Все изменилось в миг, все рушилось на глазах. Горцы потеряли свое главное преимущество, внезапность, если сейчас вступить в бой, могли быть большие жертвы, казаки их стали бы отстреливать до того как они доскакали бы до них. Вдали, там наверху, на юге поднялось облако пыли, и донесся далекий топот копыт скачущего табуна. В это самое время из чащи леса выехали пять всадников хапагосовских черкесов, во главе с Исламом Бесленееским, они легкой рысью направились в сторону казаков. Кута с товарищами напряженно следили за картиной впереди их. Казаки, увлеченные своими разговорами, их заметили, практически, когда те к ним приблизились, но мирная рысь горцев их не насторожила. Солнце уже почти скрылось за горизонтом, видимость ухудшалось, но видно было, что они о чем, то говорят. В это время табун был на расстоянии видимости. Все были готовы броситься в бой. Кута ждал, и не сводил глаз от группы казаков и подъехавших к ним черкесов. В это время, в один миг, Ислам очутился на коне впереди стоящего атамана казаков, и в одно мгновение, по земле покатилась голова атамана. Одновременно с этим раздался оружейный залп из нескольких карабинов черкесов, и с седел слетели еще несколько казаков. Кута посмотрел на Сафарби и рядом с ним стоящих двоих чеченцев:
 -  Скачите, ведите людей вперед!- и два десятка горцев стремглав вскочили на коней, и со стороны леса, поскакали во весь опор. Пригнувшись к шеям своих коней, понеслись горцы на врага, стреляя на скаку. Завязалась перестрелка. Темнота окутывала землю. Услышав с криками скачущих горцев, казаки, спасаясь, бросились в реку. Услышав выстрелы, табун уменьшил свой бег, часть горцев с выстрелами, бросились навстречу табуну, и провожатые в испуге повернули табун на юго-восток и пригнали к засаде. Бой был короткий, перегонщики бросили табун, и спасая свои жизни, ускакали обратно на юг. Военных, сопровождавших табун, вступивших в бой уничтожили. У горцев тоже были потери, двое хапагожских черкесов и один балкарец были убиты. Ислам был тяжело ранен, ранен в ногу был и Кута. Люди Аслана быстро собрали табун. Думать, не было времени:
 - Действуем, как и договорились,- с завидным спокойствием смотрел на горцев Кута,- две сотни лошадей перегоняете в Черкесию и в Болкарию, по мере возможности привлекая на себя внимания. Хапаго, Ислама вам в Черкесию не дотянуть, мы его с собой забираем в Болатово. Сафарби, вы тоже скачете домой, и заберите свою часть коней. Пусть шахада погибших будет принято Аллахом! А мы с Асланом и его горцами будем прорываться в Чечню,- Кута посмотрел на тут же рядом, гарцующего на своем скакуне, Аслана. 
                ЧАСТЬ 2   
 Люди Аслана имели опыт, перегонят табуны, они быстро сорганизовались. Двое горцев поскакали вперед, за ними без лишнего шума погнали и остаток табуна, после того, как со своими лошадьми ускакали балкарцы и черкесы. Ислам совсем ослаб, с ним остался его преданный друг, который сопровождал его и в этой его поездке. Нога Куты была прострелена выше колена. Раненных перевязали. Кута, раненный Ислам, его друг и один кабардинец из группы Аслана, поехали отдельно, короткой дорогой в Болатово. Быстро скакать они не могли из-за Ислама, но все же, за несколько часов они были на месте. Ислама поместили в доме у Ильяса, он был очень слабый, он, то терял сознание, то приходил в себя. Привели лекаря, он быстро промыл раны. Колотая кинжалом рана была в груди, пониже сердца, пуля попала в печень, и, отрывая большой кусок мяса ниже спины, вылетела насквозь. Лекарь развел руками:
 - Одной из этих ран достаточно, чтобы он не выжил, я даже не знаю, как он до сих пор живой,- он виновато смотрел на Ильяса и Куту.
 Кута тоже потерял много крови, он стоял весь бледный, но про свою рану он ничего не говорил. Ушедшего уже лекаря со двора привел кабардинец, чтобы он перевязал рану Куты, Ильяс был рассержен на чеченца, он осуждающе посмотрел на него:
 - Кута, с раной шутить нельзя. Лекарь осмотрел рану, сквозное пулевое ранение бедра, кость не была задета, но на выходе пули, ткани кожи были разорваны, и лекарю пришлось зашить рану. Ислам лежал бледный, как мертвец, у него был жар, он весь горел, его друг ни на секунду не отходил от него, он то и дело, на его голове менял намоченное холодной водой полотенце. Кута с Ильясом вышли из комнаты, оставив друзей наедине. Было около полуночи, когда Кута услышал, что в комнате, где лежал Ислам, разговаривают, он тихо заглянул туда. Керосиновая лампа на столе горела с приглушенным светом, Ислам сидел на кровати, за его спиной была большая подушка, и он, прислонившись на нее, разговаривал со своим другом. Ворот его темно-синева бешмета был расстегнут, из-под которого был виден красный шарф, обвязанный вокруг его шеи. Щеки его были уже красные, на лбу виднелись капли выступившего пота, он говорил тяжело:
 - Я не жалею ни о чем, это был мой бой на пути торжества справедливости! Когда я засыпаю, я вижу Нафицу, как будто она тут же рядом со мной. Как она мне дорога, я не представляю себя без нее!  Скажи моей матери, что я ее люблю безумно, пусть она мне все простить,- друг Ислама сидел спиной к двери, по его вздрагивающим плечам можно было догадаться, что он плачет. Кута вошел в комнату и подошел к кровати Ислама, его друг встал со стула, уступая место Куте. Абрек пододвинул лампу на столе, чуть добавил света, достал из своего нагрудного кармана маленький Коран, подарок Юсупа-хаджи, и тихо начал читать его. Друг Ислама встал у его изголовья, вытирая с его лба то и дело появляющийся пот. Так прошло полчаса. Ислам вдруг открыл глаза, и начал смотреть по сторонам, не понимая, где он находиться, и что с ним произошло. Кута взял своей рукой его руку, ледяным холодом обдала она руку чеченца:
 - Ислам, как ты? Держись, парень, ты должен жить,- приказывал он ему, было тяжело видеть этого бесстрашного юношу в агонии смерти. Ислам закрыл глаза и весь побледнел, он вновь открыл их, уже с осмысленным взглядом, он посмотрел на абрека:
 - Кута, как я рад, что смог вступить рядом с тобой в бой! Если бы я остался жив, может я стал бы такой же, как и ты,- силы покидали его. В глазах Куты появились слезы:
         - Ты уже лучше меня, ты слышишь, ты лучше и чище всех!- сжимал он, не отпуская его руку. Ислам улыбнулся, верхняя его губа приподнялась в улыбке, обнажая ровный ряд его верхних белых зубов. Со спины Куты, появился Ильяс, пришедший услышав его громкий голос:
 - Отпусти его руку, Кута, он умер, алим с сочувствием положил руку на плечо абрека. Друг Ислама все еще стоял у его изголовья, продолжая вытирать его лоб. Он не хотел верить, что остался без своего верного друга. После полуночи у Ильяса появились Аслан, Маза и Эска. Они сообщили, что удачно сумели перегнать лошадей. Люди Ильяса их встретили, и перегнали коней в подготовленное ими место, в лесу, в низовье Терека, недалеко от Болатово. Смерть Ислама огорчила всех. Они привыкли терять друзей и близких в их борьбе, но не могли смириться со смертью молодых, особенно, когда умирали лучшие.
  Ислама уже уложили. Он лежал, словно, только, что уснул, а улыбка его, так и застыла на его лице. Ильяс давал задания своим послушникам:
 - Парня надо отправить домой ранним утром, дорога долгая. Его можно было бы оставить в своей одежде, он погиб за правое дело, но по пути русские будут, не один раз проверят, даже умершего. Так что завернем его в саван, скажете, что умер по болезни. Кута посмотрел на друга Ислама:
 - Как тебя звать?
 - Назарбий меня звать
 - Скажи, Назарбий, как вы столь быстро приняли самое верное и очень рискованное решение, подъехать к казакам?
 - Мы так поступали не первый раз, это было придумано Исламом. Вчера, когда мы все наблюдали за казаками, мы, друзья Ислама, как всегда, стояли рядом с ним. Он нам подал сигнал по коням, мы поняли, что делаем все, как прежде. Все смотрели на Назарбий, он сделал маленькую паузу, и вдруг улыбнулся:
 - Всех всегда вводило в заблуждение его видимая хрупкость. Он был необычайно быстр, и до безумия храбр, в руках у него была необычайная сила. Я даже не слышал, что кто-либо, даже когда то, в его возрасте, мог владеть саблей лучше его. Его этому мастерству, с детства обучил чеченец Дабча, который скрывался в наших местах от кровной мести,- в комнате наступила тишина, было очевидно, что Назарбий, что-то не досказал. Он молчал, будто думал, говорить или не говорить, и, посмотрев на лежащего своего друга, продолжил:

                ЧАСТЬ 3
 - Он был страстно влюблен в дочь Джанхота, по прозвищу – Дымук, черкесского князя темиргоевского племени,  из рода Болотоково. Ее звали Тимаза- наша луна, и не мудрено, это был долгожданный и единственный ребенок Джанхота. Достойный потомок Джамбулата, он мечтал о сыне, которого он воспитает в духе тех славных традиций, их некогда очень богатого, сильного и влиятельного рода. Необычайно красивая, она росла словно юноша, лучше нее из лука не стрелял никто, даже среди молодых горцев, и наездница она была отменная, ни одного коня уже укротила. Знакомство их состоялось при интересных обстоятельствах,- Назарбий вновь задумался. В комнате никто не нарушал тишину, до утра было еще много времени.
 - Это произошло в прошлом году, летом. В гости к Джанхоту приехал русский генерал, с аппарата наместника на Кавказе, Н. Михайлов  со своей свитой, князь ему давно обещал охоту на кабана. Это было интересное зрелище, на день охоты собралось много народу, кто поучаствовать, кто посмотреть. Мы с Исламом тоже приехали туда, но мы приехали посмотреть на Тимазу, он ее видел несколько раз, но заговорить с ней ему, так и не удавалось. Он надеялся на удачу, хотя бы перекинуться несколькими словами, чтобы она хотя бы обратила внимание на него.
  Вот уже несколько дней в округе дикие свиньи разоряли посевы, они ведут ночной образ жизни, днем они спят в схронах, ночью охотятся. Люди в последние дни боялись ходить на посевы, и выгонят скот на выпас, там был замечен матерый секач, который буквально разорвал корову. По его следам были пушены опытные охотники. По сломанным веткам и катышкам они определили пути передвижения кабана: куда он ходит на водопой, где питается, где отдыхает. Все было готово, охоту можно было начинать.
 - Джанхот с русским генералом, и с большой свитой легкой рысью поскакали в сторону, где нужно было устроить засаду. Загонщики, опытные охотники и молодые горцы для шума и пальбы ушли в другую сторону, и углубились в лес. Пока мы думали, в какую сторону нам стоит податься, со двора Джанхота выехали трое наездников, это были три девушки, одна в одежде юноши, Ислам в нем легко узнал ту, ради которой мы приехали. Наездницы направились тоже в сторону леса, но немного восточнее той стороны, куда поскакали охотники на засаду. Немного погодя, мы тоже поехали за девушками. Вслед за ними мы въехали в лес, и немного проехав по арбяной дороге, впереди мы увидели большую поляну, которая тянулась от предгорного леса до самых родников, возле которых, широко распустив кроны ветвей, стояли с десяток деревьев. Две девушки, соскочив с коней, весело не умолкая, щебетали, расстилая на траве, под одним деревом настольную скатерть. Тимаза, не слезая, сидела на коне, прислушиваясь к далеким голосам охотников, уже открывших охоту, доносивших из чащи леса. Одиночные выстрелы, шум бьющих друг о друга палок и крики, свидетельствовали, что жертву нашли и уже ведут в сторону засевших в засаде. Мы стояли, и еще не определились, как нам надо повести с девушками. О крутом нраве Тимази мы были наслышаны, тут важно было не промахнуться, чтобы она, нами не пренебрегла. Шум загонщиков в лесу усилился, и приближался в сторону поджидавших в засаде. Вдруг, наверху, в самом предгорье, на поляну выскочил кабан-секач огромных размеров. Опустив голову к земле, он понесся вниз, в сторону родников. Девушки, возившие вокруг скатерти, его не видели, вепрь их заметил тоже, лишь приближаясь, он поменял направление своего движения и понесся на ничего не замечающих девчат. Тимази увидев несшего на своих подруг разозленного борова, мгновенно вытащила из колчана стрелу, и вставляя ее в лук, во всю прыть направила  своего коня наперерез, в сторону дикого кабана. Едва они вышли на одну линию, стрела пушенная девушкой вонзилась в широкую грудь вепря-секача, но толстая жировая прослойка на груди не позволила нанести большой урон от стрелы. Тимази вставила вторую стрелу в лук, на всем скаку, но пустить его не успела, они на всем скаку сошлись с кабаном. Двухметровый гигант легко поднял коня бесстрашной девушки на клыки, она слетела с коня, но кабан не останавливая свой бег, понес ее коня в нашем направлении. Не доходя до нашего лесочка, кабан сбросил с клыков растерзанного коня, и развернулся в сторону Тимази. Это был огромных размеров вепрь лет семи, плоская длинная его голова была опушена вниз, грудь приподнялась, как будто вздернутый на ногах. Страшные, с палец клыки на нижней челюсти сверкали слюной, его грубая жесткая щетина вся встала в ожидании атаки.  Она продолжала лежать на земле и  не могла встать, лук и колчан с ее рук отлетели при падении. Девушки с криками побежали в сторону охотников. Девушка и вепрь-секач смотрели друг на друга, их всего разделяло расстояние несколько десятка шагов. Глаза дикого кабана загорели огнем, и только он начал свой разбег, Ислам на своем коне подскочил к нему сзади, и с обнаженным кинжалом был уже верхом на этом звере. Это был лихой наездник, ему не одиножды приходилось усмирять необузданных коней с диким нравом, сейчас это умение сыграло ему на руку. Ноги его клешами обхватили туловище кабана, и приподнявшись на коленях, чтобы всей силой вложиться в удар, он двумя руками всадил в него по рукоять, под левую лопатку, свой кинжал. Кабан продолжал бежать, шагов за десять до Тимази он замедлил свой бег, и, не доходя до нее шага полтора, остановился и встал на колени. Ислам продолжал сидеть верхом на этом звере, держась за рукоять своего кинжала. Отважная девушка, широко раскрыв свои большие черные глаза, так и лежала с протянутой рукой, в попытке достать свой лук. Шапка с ее головы слетела, и на ее шее и груди красовались ее разбросанные черные волосы. Злобные глаза уже мертвого кабана неподвижно смотрели на нее, кровь, бегущая изо рта и ноздрей, делали его уже не опасным. Ислам подошел к ней и помог ей присесть, но боясь запачкать ее одежду, с текшей из своей поврежденной руки крови, он отошел. Она сняла со своей шеи белоснежный шарф и протянула ему, чтобы он перевязал им свою руку. В это время, уже совсем близко были слышны голоса бегущих к ним людей. Ислам, не стал перевязывать ее шарфом свою раненную руку, а осторожно накинул ее себе на шею. Ему не хотелось запачкать ее даже своей кровью, он принял ее, как подарок. Когда бегущие люди к ним подошли совсем близко, он потихоньку отошел от нее, она, видя, что он уходит, крикнула ему в след:
 - Как тебя звать?
 - Ислам, я из бесленеевских князей,- только и нашел, что сказать мой бесстрашный друг,- Назарбий сделал паузу, и посмотрел на своих старших товарищей:
                ЧАСТЬ 4
 - Они первый раз увиделись после того случая, и поговорили на свадьбе сына гатукаевского князя Темиргоя Керкенова. Это был большой праздник, гости приехали отовсюду. В первый день были большие торжества, во дворе Керкенова столы ломились от яств и вкусных блюд. Нарядные горцы виделись со своими кунаками, делились впечатлениями, рассказывали о своих планах. Молодежь занимало совсем другие интересы, ожидались кавказские танцы, для этого была отведена и подготовлена площадка. Музыканты заняли свое место, настраивали и проверяли свои инструменты. Круг для танцев занят, могли только после того, как на то будет дана команда хозяевами торжества. Нарядно одетым джигитам и в ярко одетым горянкам, долго ждать не пришлось, смотрящий рода Керкеновых за порядком и развлечениями своих гостей, объявил о начале развлекательной программы. Ислам давно заметил Тимази, она была среди своих ровесниц, совсем еще молоденьких девушек. В этот день она была необычайно красива, длинное зеленное платье на ней, окаймленное красной тканью ворот и ниже до грудей, молнией уходящая полосой по рукавам и заканчивающая красными манжетами, облегало ее тонкое, как тополь тело. Красный шарф и красные сафьяновые штиблеты делали ее неописуемой. Ислам поймал брошенный ею взгляд в его сторону, и когда их глаза встретились, он вытащил край ее шарфа, завязанный на своей шее. Она, стыдливо опустив голову, прижалась ничего не понимающей, к своей подруге, которая держала ее под руку. Заигравшая веселая мелодия во дворе оповестила, что молодые горцы и горянки дождались своего часа. Нарядные парни в красных, черных, зеленных черкесках, тонкие талии и кинжалы на них. Девушки в длинных платьях, золотом вышитый верх над грудью до шеи, с длинными руками платьев, свисающими намного ниже их кистей рук. На этом развлечении героиней была красавица Гошана, по ней вздыхали десятки горских парней, она была гордостью хозяев свадьбы, князей Керкеновых. Тимази не встала даже в ряд стоящих в кругу девушек, хотя своими умелыми танцами доставляли удовольствие всем и девушки младше ее. Она все еще продолжала оставаться лихим юношей, кого в ней видел ее отец. Но сердце девушки, впервые, ей посылал сигналы, кто она есть на самом деле. Оставив, танцующих гостей во дворе, она со своими подругами ушла на задний двор, в то место где цвели розы, необычайной красоты, в оранжерее. Мы пошли следом за ними. Когда мы приблизились к ним, не доходя три-четыре шага, Ислам кашлянул, чтобы горянки, увлеченные цветами, обратили на нас внимания. Тимази, пытавшая сорвать розу, подняла голову и покраснела:
 - Ой! И ты здесь!- не нашлось ей, что сказать, и от неожиданности увиденного Ислама она проткнула свой палец колючкой цветка.
 - Добрый день, Тимази! Здравствуйте, девушки!- Ислам покраснел, его уши горели, словно огонь в камине. Подруги смотрели на Тимази, ее словно подменили, она стала вдруг кроткая, как ягненок, и стояла, опустив глаза дыша ароматом сорванной ей розы. Она не замечала, как кровь выступила на пальце, раненном колючкой.  Одна из девушек была дальней родственницей Ислама, она бойко заговорила с ним о родных и близких :
 - Ислам, что вас привело в наши края,- она смеялась, глядя на Тимази. Но мой друг был увлечен кровоточащим пальцем своей возлюбленной. Он быстро вытащил платок со своего нагрудного кармана и подал его Тимази, показывая ей на ее палец, с которого уже бежали капли крови. Она взяла платок и им завязала свой палец, затем, спрятала свою руку за спину. Только потом он посмотрел на свою родственницу: 
 - Нет мне края краше той, где проживает прекрасная девушка Тимази,- Ислам во все глаза смотрел на девушку. Она оторвала голову от розы, и поправила шарф на голове:
 - Ислам, я благодарна тебе за мое спасение. Поверь, я знаю цену поступку, ты не жалея своей жизни, пришел мне на выручку. Я никогда это не забуду!- она это сказала на одном дыхание, было видно, что она эти слова заучивала долго.
 - Ну что же, и твоя помощь ему тоже видать, скоро понадобиться, он как и многие наши парни, наверно хочет заполучить красавицу Гошану, ты скажешь ей за него слово?- родственница Ислама весело смеялась, глядя то на нее, то на него. Тимази покраснела:
 - Да! Он заслуживает самых добрых слов. Ему и в подметки не годится ни один из всех ее претендентов, и если он жениться на ней, она будет самой счастливой девушкой на свете,- она это выпалила в сердцах, искренне, что было на душе. Для нее и для самой это было странно слышать в своих устах, и она вдруг поняла, что он ей очень дорог. Мы еще долго гуляли по открытой оранжерее. Увлеченные плясками во дворе хозяева и гости, нам не мешали. Мы говорили о разных пустяках, о погоде, о гостях. О главном было уже сказано, он услышал ее, его счастью не было предела, другие об этом возможно догадывались, а я об  этом точно знал. Когда Тимази говорила о нем, он своей рукой схватился за мою руку, он сжимал мне ее, чуть не сломал. Мы несколько часов пробыли вместе, когда музыканты объявили перерыв, мы тоже потянулись во двор княжеского дома.
 На второй день намечались конные скачки, об этом забеге было объявлено раньше, еще за месяц до свадьбы. Это всегда самая интересная часть любого празднества, бывают дорогие подарки, и чествование победителей. На этот раз радость праздника превзошла все ожидания, родной брат Темиргоя Керкенова – Гетегеж, давно объявил, что он выдаст замуж свою красавицу-дочь Гошану за того, кто победить в этом забеге. К предшествующему скачкам вечеру, в родовой аул Керкеновых собралось много гостей со всего Кавказа. Все было празднично, черкесы встречали гостей с радостью, их определяли в дома, их коням предоставлялся корм. Но многие из участников скачки приехали и на своих телегах, привезли свой корм, они не хотели менять состав пищи и рацион лошадей перед забегом. Ходили слухи, что несколько русских офицеров изъявили желание состязаться, но отец девушки предупредил, что право на его дочь имеют только мусульмане.
 День выдался прекрасный, с гор дул легкий ветер  с прохладой, солнце пряталось за только-только созревающими тучами. Настроение у всех было прекрасное. На окраине аула до посевных земель и большого сада была поляна, где обычно проводились конные скачки. Тут был установлен подиум, накрытый сверху натянутым тентом. В тени этого сооружения расположились уважаемые старцы и гости, по обеим сторонам его разместились многочисленные зрители, с одной стороны женщины и дети, с другой стороны мужчины-горцы. Круг для скачек имел расстояние с полверсты, надо было проскакать шесть кругов, и скачка заканчивалась прямо напротив сидящих на возвышенности подиума судей, уважаемых старцев и гостей. Участники скачки заканчивали последние приготовления своих скакунов. Желающих принять участие в скачках было безмерно много горцев, нелегко было отобрать лучших на состязание, но устроители торжеств с этим справились успешно. Главным претендентом на победу был Батмиз- сын кабардинского дворянина Баракая Анзорова. Ни для кого не являлось секретом, что Батмиз был влюблен в Гошану, но она тоже была к нему не безразлична, хотя уже несколько лет проживала во славе самой красивой черкешенки. Но серьезные намерения на красавицу - Гошану имел и потомок кабардинского князя Кучука Джанхотова, Дарук. Ссориться с влиятельными соплеменниками Гетегежу не хотелось, и ему ничего не оставалось, как вручить будущее своей дочери на волю судьбы. Внимание зрителей было приковано на претендентах руки прекрасной черкешенки.
 Батмиз на скачку приготовил высокого гнедого коня, под  седлом его красовалось попона из красного бархата, обрамленная по краям зеленными узорами. Он был в широких штанах, заправленных в кожаные черные чувяки, и в синей рубашке. Высокого роста, усатый, видно было, что он волновался, ему было лет 25-27. Его друзья еще и еще раз проверяли, как натянута подпруга, пальцами щупали нигде, не подвернулся ли кожаный ремень. Дарук был моложе Батмиза, он подъехал на скакуне рыжей масти, и был в седле известных черкесских мастеров, подпруга его седла была из двух кожаных ремней, узда его коня была отделана серебром, и попона под седлом его коня была серебристого цвета. Он был в красной рубашке, и в серых штанах, заправленных в красные сафьяновые сапоги с небольшим каблуком. По его надменному взгляду, и довольному лицу можно было не сомневаться, что он уверен в своей победе, и готов был праздновать свадьбу с красавицей Гошаной. Кроме известных претендентов на руку красавицы в забеге участвовали еще десять участников, среди них был и наш Ислам. Он был на очень еще молодом вороном жеребце, которого он сам обучил, он привил ему выносливость, резвость, силу и скорость разбега. Заканчивались последние приготовления к началу забега. Гошана сидела в окружение своих подруг и известных адыгских женщин княжеского происхождения. Нельзя было понять по ее виду, волнуется она или нет, но изредка можно было поймать ее любопытный взгляд, бросающий в сторону участников соревнования, она тоже была в состоянии, праздности и веселья. Чуть поодаль расположились девушки помладше, среди них была и Тимази, и рядом с ней ее веселые подруги.
 - Тимази, а что ты сделаешь, если Ислам выиграет, тогда ему придется жениться на Гошане,- родственница Ислама подшучивала над своей подругой.
 - Я не думаю, что Гошана такая счастливая, что ей достанется такой храбрец, как Ислам. У нее свои вкусы, да и любит она другого, а Ислама осчастливить должна другая,- она показала подруге язык и крепко ее обняла. В это время организатор скачек пригласил участников пройти на место к старту. Круг для скачек имел расстояние с полуверсты,  скакать надо было шесть кругов. Скаковая дорожка была с отбитой травой, из-за вечно  скакавших коней на этой поляне, она для бега вмешала в один ряд трех лошадей. Всех участников выстроили в один ряд на поляне, по ходу скачки они сами должны были занят свои места на скаковой дорожке. Помощники наездников вложили между зубов лошадей удила. На вороном Ислама был всего лишь недоуздок, уздечка без удил.   Судья произвел выстрел из пистолета, и в это мгновение кони понеслись вперед. Сразу же со старта в лидеры вышел Дарук, его конь с места понесся в галоп в быстром темпе. От него не отставали и другие наездники. Батмиз на своем гнедом скакал, отставая на полкорпуса. Ислам был пятым, но они отставали всего лишь на два корпуса от лидера. На втором круге Дарук и Батмиз скакали ноздря в ноздрю, но их кони чуть оторвались от преследователей. На третьем круге из глубины скачущих коней, сзади, вперед поскакал на своем коне молодой горец в ярко желтой рубашке. Его конь объехал лошадей впереди скачущих женихов, и, убыстряя свой бег, поскакал вперед. Зрители с волнением смотрели за зрелищем скачущих коней, дети выбежали на поляну и выстроились вдоль полосы пробега лошадей. Гошана и ее подруги уже стояли, не сводя глаз с забега, о чем то, перебрасываясь словами. Тимази тоже смотрела во все глаза, но в отличие от своей старшей подруги Гошаны, она достаточно спокойно, но с интересом наблюдала за забегом. На четвертом круге, двое женихов Гошаны, Дарук и Батмиз настигли обогнавшего их горца в желтой рубашке. Конь молодого горца замедлил свой бешеный галоп, и, сдавшись, перешел на быструю иноходь. Шажки его лошади стали более мелкие, и она стала отставать и от всех скакунов участвующих горцев в забеге. Ислам скакал уже третьим, все лошади бежали полевым галопом. На пятом круге на голову вперед Дарука скакал Батмиз, в середине пятого круга вороной Ислама стал их настигать. Когда скачущие сравнялись с основной толпой зрителей и судей, Ислам скакал впереди их обоих на полкорпуса. Гошана присела от удивления, она даже не представляла кто такой этот совсем еще молодой юноша. Щеки Тимази загорелись, ее покрасневшее лицо, и красный шарф на голове слились в одном цвете. Всем вдруг стало  понятно, что Ислам намерен победить. Родственница Ислама удивленно смотрела на свою подругу. Тимази и сама, не понимая ничего, во все глаза смотрела на уже скачущего по последнему кругу полюбившего ей юношу. Конь Ислама, обученный им еще жеребенком, понимал и чувствовал его. Ислам плотно прижал внутреннюю часть своей ноги к крупу коня, сзади подпруги, и скакун словно полетел. Свободные, плавные движение наездника, и максимальная чувствительность каждого движения коня достигли своей цели. Тело лошади Ислама вдруг подобралось, сжалась в пружину, которая резко распрямляется, и, делая огромные прыжки, конь перешел на самый быстрый галоп. Сомнений не было, Ислам побеждал в этом забеге. Гошана широко открыв свои красивые черные глаза, пыталась рассмотреть своего будущего супруга. Тимази опустила свой взор, она не понимала, как она в нем могла ошибиться. На финише, судья стоял на высоком стуле и держал в руках шарф Гошаны, скачущий впереди должен был схватить его и передать отцу девушки. Ислам на два корпуса впереди прискакал к финишу, за ним скакал Батмиз. Перескакивая линию финиша, Ислам и не посмотрел на судью, который держал в протянутой руке синий шарф красавицы Гошаны, зато ее схватил, следом скачущий Батмиз. Ислам, на виду у всех  снял со своей шеи белоснежный шарф, подъехал к Тимази и протянул ее ей. Она не поднимала еще опушенную голову, когда он прискакал к финишу, и не видела, что он подъехал к ним. Ислам стоял и смотрел на нее, на поляне наступила тишина, удивленная этой тишиной, она подняла голову и увидела стоящего на коне перед собой, того, кого она полюбила всей душой. Бледное, от переживаний, ее лицо, вдруг, вспыхнула волнительной красотой.
 - Тимази, возьми, я принес твой шарф, который ты дала мне перевязать руку!- он протянул ей шарф, она не поднимая глаз на него, взяла свой шарфик. Он продолжал стоять перед ней:
 - Тимази, я победил, ты не ничего не подаришь победителю?- не искушенная в этих делах, она не знала, как ей поступить. Вдруг, благородный конь Ислама, встал на колени левой ноги, и жалостливо посмотрел на нее, никто и не понял, как он коню подал сигнал на этот жест. Слезы радости ручьем побежали с ее глаз, она сняла со своей головы красный шарф и протянула Исламу. Схватив в руки свой драгоценный трофей, он поставил своего скакуна на дыбы, и так на задних ногах коня он проскакал несколько шагов. Затем, как знамя, подняв красный шарф над головой, поскакал, куда-то вдаль оставляя завороженных людей на поляне. Гошана становилась женой Батмиза, и на смену королеве красоты загорелась новая черкесская звезда из темиргоевского племени, красавица - Тимази, дочь князя Джанхота Болотоково,- Назарбий смотрел вдаль, он улыбался, и все еще пребывал в шуме того праздника. Всех захватил его рассказ, никто не перебивал его и сидели в ожидании продолжения этой интересной истории. Назарбий молчал, он никак не хотел уйти от приятных воспоминаний того знаменательного дня.
 - Но как ее отец отреагировал на поступок Ислама и Тимази,- Эска не смог преодолеть свое любопытство. Вдруг заговорил Кута:
 - Мы с Анваром, со старшим братом Ислама, ездили к Джанхоту вручить ему шарф его дочери. Дед Джанхота Джамбулат Болотоков и мой отец Махди были большими друзьями, они вместе много сражались против русских, Джамбулат часто бывал и у нас дома, в Довта Мартане. Отец Тимази с пониманием отнесся к нашему визиту, и дал свое согласие, но попросил свадьбу сыграть через год, уж больно они молодые считал он. Жениха тогда я не увидел, Ислам, соблюдая приличия младшего, не показался у нас на глазах,- чеченский абрек все еще переживал за смерть младшего брата своего черкесского друга. Кута не удовлетворил любопытство присутствующих, у всех стоял немой вопрос, а что было дальше? Назарбий посмотрел в сторону Куты, чеченец своим видом дал знать, что он говорить больше не собирается. В это время в комнату вошли послушники Ильяса и попросили разрешения унести тело Ислама для омовения. Назарбий наклонился к телу своего друга, и из-за расстегнутого ворота бешмета, осторожно, словно боясь его разбудить, снял с его шеи красный шарф, подарок Тимази Исламу, аккуратно свернул его и положил в свой карман. Когда тело унесли в другую комнату, горцы в ожидании продолжения рассказа смотрели на Назарбий:
                ЧАСТЬ 5
 - Мы часто бывали у Тимази, это была девушка огонь, она не знала что такое чувство страха. Словно молодой горец она была привязана к лошадям и к оружию, она блистала в стрельбе из лука, и не имела себе равных. В один день Джанхот пригласил к себе в гости родителей Ислама, отца его не было в живых, а за отца ему всегда был его старший брат Анвар. Ислам взял с собой и меня. Мы приехали на несколько дней погостить. Мать Ислама не могла нарадоваться на невестку, довольны были и родители Тимази, бесленеевские князья были завидные и желанные друзья для всех адыгов, да собственно и для всех кавказцев. Про юношеский задор Тимази знали все, и это радовало ее близких и родных. Анвар с Джанхотом предложили жениху и невесте поскакать наперегонки на своих скакунах. Договорились проскакать полверсты. Когда молодые уходили на исходную позицию, отец невесты крикнул жениху:
 - Смотри парень, ты должен выиграть! Если проиграешь тяжело тебе, потом будет ею управлять,- Джанхот с Анваром и матери молодых смеялись вслед уходящим участникам состязания. Скакуны заняли исходную позицию, стали на старт. Скакать надо было прямо, по прямой дорожке, которая приводила скачущих коней к финишу к нам, наблюдающих за ними. Когда дали старт, кони вихрем понеслись в нашу сторону. Соперники неслись к финишу в бок-бок, ноздря в ноздрю. Когда лошади проскочили половину расстояния, жеребец Тимази чуть, на четверть головы, был впереди вороного Ислама, так она и прискакала бы, но не доходя до финиша, она чуть придержала своего жеребца. Финишную линию Ислам пересек первым, все его поздравляли, и он, улыбаясь, с любовью смотрел на свою невесту.
 -  Это было летом. Осенью произошло событие, которое изменило жизнь моего друга. У Джанхота было много лошадей, его кони пользовались заслуженной славой в наших краях. У него были хорошие мастера, которые готовили рысаков- лошадей пригодных для долгого и резвого передвижения по заданной дистанции. Это тип любимых лошадей абреков,- он, чуть улыбаясь, посмотрел в сторону Аслана и чеченских абреков.
 - У него на заднем дворе дома, в глубине огорода и сада, был сооружен специальный загон, для усмирения диких и необъезженных лошадей. Лошадям его мастера прививали правильные навыки, развивали в них заложенные и новообращенные качества, учили выносливости и резвости. В один из дней, когда Тимази прискакала с прогулки на своем жеребце, она увидела, как оседланная кобылица не подпускала к себе никого. Все попытки наездников удержаться на ней  заканчивались для них провалом.  Она и раньше видела, как мастера работают с этой молодой кобылицей. Это была красивая лошадь рыжей масти, ее шерсть золотом сверкала на солнце, она отличалась от остальных лошадей гордой осанкой шеи и высокой статью. Тимази приметила ее, как их партию лошадей пригнали с горных альпийских лугов. Пятнадцати метровый загон был для нее слишком тесным, она, привязанная десятиметровой веревкой на шее, носилась по кругу подгоняемая хлыстом, но отказывалась выполнять команды мастеров. Бросив удила своего жеребца на коновязь, она подошла к загону.
 - Батраз, как дела, как тебе наша молодая красавица?- она улыбалась, пытаясь достать рукой и погладить рыжую кобылицу.
 - У нас давно не было таких упрямцев, отказывается работать. Ничего, завтра мы ее привяжем на солнце к столбу, на целый день, без пищи и воды, станет шелковой, никуда не денется. Тимази стало жалко коня. Если ее один раз усмирить она станет послушной. Осенний день клонился к закату. Мастера, закончив работу на сегодняшний день, хотели уже расседлать непокорную лошадь.
 - Батраз, погоди, дай я попробую ее усмирить,- девушка направилась ко входу в загон.
 - Тимази, не надо, этот паразит уж больно дик, мы дня два еще с ней поработаем, а там и порезвись. Тимази вошла в загон и подошла к кобылице, протянула руку, чтобы ее погладить, она брыкнула и отпряла от нее.
 - Держите ее, пока я не сяду на нее,- взяв короткую плетку у Батраза, она решительно пошла на кобылицу. Едва она заскочила, лошадь задрожала всем своим телом, раздувая ноздри, косила огненным глазом вокруг стоящих конюхов, и стала неистово брыкаться. Она крикнула конюхам:
 - Отпустите ее, и уходите в сторону,- лошадь, продолжая брыкаться, рванула вперед, завертелась юлой, пытаясь сбросить девушку с себя, и когда ей это не удалось, понеслась по кругу. Тимази была отменной наездницей, ее сбросить не удавалось до сих пор  никакой лошади. На четвертом круге, вдруг, лошадь выскочила в оставленную открытой дверь загона, когда Тимази входила туда, и понеслась в сторону огородов и сада. Чтобы усмирить лошадь, ее надо загнать, чтобы она устала. Вслед за девушкой верхом на лошадях погнались мастера и конюхи. Жеребец Тимази видевший всю эту картину, ржала и металась, пытаясь сорваться с коновязи, наконец, ему это удалось, и он следом за ними, понесся в огород. Тимази направила лошадь в сторону забора, пытаясь сбить ее прыть, но она с ловкостью газели перемахнула через забор и вырвалась на свободу. Девушка, чтобы ослабить лошадь направила ее в сторону гор, на подъем высоты. Впереди с три версты была отвесная пропасть, а слева начинался предгорный лес. Конюхи скакали следом за Тимази, приблизиться они не могли, скорость молодой кобылицы была большой, следом за конюхами несся и сорвавшаяся с коновязи жеребец Тимази. Девушка пыталась натянуть удила и сбавить скорость сбесившейся лошади, но все было тщетно, кобылица отказывалась подчиниться девушке. Скачущие следом конюхи кричали ей, прыгай с лошади, достать ее они уже не могли. Лошадь под девушкой, вдруг, еще усилила свой бег, как будто в нее вселился бес, это была борьба двух характеров, двух очень сильных нравов. Тимази отпустила поводья и дала кобыле полную волю, лошадь, как полетела, они уже не скакали по земле, а мчались по воздуху. Ей стало, почему то хорошо и спокойно. Холодный осенний ветер, дующий с гор прохладой, ласкало ее лицо, она видела, как они приближаются к пропасти, и думала, интересно она остановиться, или продолжит свой бег в пропасть. Лошадь как будто ждала, она потянет поводья или нет. Жеребец Тимази обогнал конюхов, и настигал беглецов. Тимази не натянула удила, кобыла не сбросила свой бег, и со всего разбега, не сбавляя своей скорости, они полетели в пропасть, а следом за ними и жеребец Тимази. Когда конюхи спустились в пропасть, она еще была жива, левая рука, сжатая в кулак, лежала у нее на груди. Ее жеребец дополз до нее, и лежал, глядя на нее, уже умирая у ее ног. Кобыла разбилась насмерть, и со свернутой шеей лежала тут же не далеко.
 - Не трогайте меня. Жить мне осталось уже не долго,- она закрыла свои красивые черные глаза. Конюхи стояли в растерянности, не зная, что им делать. Передайте моим родителям, что я их очень люблю, а Исламу,- она тяжело задышала, лицо ее побледнело, она задыхалась,- Скажите ему, что ничто мне не мило больше чем он, и я его буду очень ждать,- с этими словами она перестала дышать. Рука, лежащая на груди, сползла, и с открытой ее ладони на землю выпал носовой платок, данный ей Исламом перевязать палец. Тимати умерла,- Назарбий тяжело вздохнул, и вновь, не поднимая головы, пустился дальше в свои воспоминания:
                ЧАСТЬ 6
 - С тех пор Ислам потерял покой. Мы рыскали везде, в поиске кому можно придти на помощь. А в другой раз он уезжал один, в это время к нему нельзя было подходить, и показаться на глаза. Но по просьбе его матери, мы, его друзья, всегда, неустанно следовали за ним, и всегда держали его в поле своего зрения. В один из таких дней он выехал один, а мы, трое его друзей, как тень, следовали за ним повсюду. Это было ближе к полудню, солнце приближалось к зениту, день был яркий, но поздней осенью было не так жарко. Ислам скакал, мы не отставая далеко, следом за ним, и доскакали к месту пересечения трех маленьких рек, откуда начинается река Малый Инжич. Ислам скакал по поляне в сторону речки Маруха, мы, не выпуская его из виду, огибали поляну, держась в глубине леса. Он несся словно ветер на своем вороном жеребце, как и подобает князю, сидел прямо, словно и не скакал, а просто шел по земле. Левой рукой он расслабленно держал поводок, в правой руке, раскачивая в такт шагу коня, у него висел кнут, украшенный серебром. Он был в полном вооружении, серебром отделанный кинжал был закреплен на ремне отделанный узорами серебра. За спиной был шестиствольный карабин, и в ножнах красовалась сабля закубанских мастеров. Его вороной, еще жеребенком, вместе с ним выросший, чувствовал его, знал, о чем думает хозяин, и безупречно выполнял все его команды. Впереди, куда скакал Ислам, мы увидели казачий разъезд, человек 10-12, скачущих мелкой рысью казаков в сторону Ислама. Про их проделки мы знали не понаслышке, они могли убить, похитить и взять в заложники любого горца, если это у них пройдет безнаказанно. Казаки остановились, Ислам перешел на рысь, но продолжал двигаться в их сторону ускоренным шагом. Хотя мы преодолели не малое расстояние, в своем, удобном черкесском седле он сидел неподвижно и крепко. Тем временем Ислам пересек речку Маруха, и продолжал двигаться в сторону казаков. Вдруг, от группы казаков навстречу Исламу поскакали трое всадников, впереди несся казачина огромных размеров, на крупной, как верблюд лошади. Когда казаки и Ислам сравнялись, они остановили коней. Ислам переложил кнут на верхушку седла, увидев, что среди них есть старшие, чтобы поздороваться, и, обратившись лицом к ним, по кавказским обычаям  протянул руку, чтобы поздороваться с их старшим. Казак тоже протянул руку, но не подал его Исламу, а схватил его за пояс, возможно, он хотел, приподнят Ислама и, схватить его. Но не успел он оторвать его от седла своего коня, как он отрубил своей саблей голову этого огромного казака, и она покатилась по траве. Как молния, он снова очутился в седле своего коня, и в мгновение ока, он отрубил головы, и остальным двоим казакам. Остальные казаки оторопели от ужаса увиденного. Они словно парализованные стояли, не понимая, как это могло произойти. Мы выскочили из леса, и, стреляя на ходу, погнали своих коней в их сторону.  Казаки, привыкшие делать все, что им заблагорассудиться были в растерянности. Они не понимали, как на управляемой ими территории кто-то мог вести себя столь дерзко. Ужас от увиденного, и неожиданность нашего появления сделали свое дело. Было очевидно, что многие из них не нюхали пороху, их охватил неуправляемый страх, они развернули своих лошадей и растерянно поскакали обратно. Мы преследовали их не переставая стрелять. Жеребец Ислама, так быстро двигался, что он их быстро догнал, его вороной грудью сбивал коней убегавших, и вылетевших с седла казаков он рубил саблей. Одному казаку удалось доскакать до лесной чащи, но он из карабина выстрелил в него, его конь упал, но казак успел заскочить в лес, в терновник. Ислам подъехал к лесу, и направил своего коня в его чащу. Раздался выстрел. Мы ждали, кто же успел вперед это сделать. Не торопливо он выехал из леса, положил свой карабин за спину, и медленным шагом, как будто ничего и не случилось, направил своего коня к нам, ожидавшим его. Было уже далеко за полдень, ехать было далеко, и мы поскакали  обратно домой,- Назарбий встал и пошел в комнату, где готовили его друга в последний путь. 
                ГЛАВА 8
                ЧАСТЬ 1 
Рано утром, после утреннего намаза, все собрались во дворе Ильяса. Чувствовалась предутренняя сырость, на востоке пробивались первые лучи солнца. Тело Ислама положили в повозку с возницей, возле тела сидел его верный друг Назарбий. Их в этой поездке сопровождали двое всадников, горцы из аула Болотаво. Они стояли в ожидании команды, тронутся. Кута посмотрел в сторону повозки:
 - Это была его последняя схватка. За то какой был бой! Сколько мужества и хладнокровия было в этом еще в совсем мальчишке, но уже состоявшемся мужчине. Такие не должны уходить не оставляя потомства - это порода. Порода, которая когда то спасет Кавказ от русского произвола, их ненасытного зла,- обвел он взглядом собравшихся во дворе. Уверен, его душа обрела покой, и быть ему в раю.
 Ильяс дал команду, тронутся. Повозка, со своим сопровождением выехали со двора на улицу и взяли свой курс в Бесленей, в Черкесию. Едва отправили тело Ислама домой горцы занялись своими неотложными делами. Кута позвал Мазу и Эску:
 Вам надо скакать в Чечню, к Шоптаку. Ильяс вам даст своего человека, он сопроводит вас до границы с Чечней. Предупредите старца, что табун мы переправим на левый берег Терека чуть пониже Ногай-Мирзы, там хороший брод, пусть встречает на том берегу. Маза, предупредите Саадалу, пусть возьмет с собой горцев и встречает нас на границе с Чечней, южнее Моздока, возле кабардинского села Анзоровых, он знает где это. Это на случай, если нам придется пробиваться с боем. Засобирался в Муртазово и Аслан:
 - Поеду в Муртазово, похожу по частным заведениям, послушаю, о чем идут разговоры и что слышно по нашему делу. К вечеру обязательно буду на месте,- глядя в сторону Куты, взял он в руки поводок подведенного к нему его коня, и, ведя ее за собой, вышел со двора на улицу. Отправив людей в Чечню, и проводив Аслана, Кута с Ильясом поехали проведать табун. День стоял тихий, солнце еще не успело разогреться, но ожидалось, что вкус жары придется сегодня вкусить. Кута был первый раз в Болатово. Это было достаточно крупное поселение, заложенное на правом берегу реки Терек, окруженный с востока и запада приречными густыми лесами, а с севера и юга защищенный от ветров возвышенностями и склоном хребта. Жилища здесь состояли из типичных горских саклей, и плетневыми заборами, но нет-нет, по улице встречались невысокие, выложенные камнем заборы. Впереди их, в стороне, двое мальчишек, еще до конца не проснувшихся, лениво подгоняли несколько телят и с десяток овец и коз на выпас. Когда всадники немного спустились, по дороге, вниз к реке, Ильяс повернул своего коня налево, на арбяную дорогу, ведущую в чащу леса. Едва они подъехали к краю леса, из-за дерева к ним навстречу шагнул горец вооруженный ружьем.
 - Ассаламу алейкума,- по приветствовал горца Ильяс.
 - Ваалейкума ассаламу!
 - Как прошла ночь,- посмотрел он на горца.
 - Все было спокойно, кони пасутся,- горец пошел вперед по дороге в чащу леса. Всадники последовали за ним, отодвигая руками ветки деревьев свисавших над дорогой. Сквозь молодую, сочную еще листву, шелестящую на легком утреннем ветерку, пробивались лучи раннего солнца. Они быстро прошли эту небольшую полосу леса, и въехали на лесную поляну, окруженную повсюду лесом, где мирно пощипывая траву, мирно пасся табун лошадей. Едва они въехали, как с той стороны, со стороны берега реки, к ним прискакали двое вооруженных ружьями всадников. Это были совсем молодые горцы, едва они подскакали, оба спрыгнули с коней оставляя висеть на седле свои ружья, и быстро подошли к Ильясу и Куте:
 - Ассаламу алейкума!- приветствовал их парень по старше, на голове которого была красная турецкая тюбитейка.
 - Ваалейкума ассаламу!- улыбаясь встретил его Ильяс. Затем посмотрел на Куту:
 - Это будущий имам мечети нашей, очень способный парень.
 Убедившись, что табун в безопасности и у него надежная охрана, Кута с Ильясом также не торопясь вернулись обратно домой.
 - Я послал вместе с Асланом людей в Муртазово, на случай если он задержится. Они там пробудут до обеда, послушают, о чем говорят люди. Когда они вернутся, услышим, что они узнали, тогда и примем решение, как нам быть дальше,- Ильяс смотрел на чеченца, наливая ему чай. Кута увлеченный своими мыслями казалось, и не слушал его:
 - Что привезут твои люди нам очень важно. В Муртазово крутятся разные люди, состоящие на службе, разговоры от них нам будут очень полезны,- все так же продолжая о чем-то думать, посмотрел Кута в сторону хозяина дома. Ильяс, поручив гостя своим домочадцам, оставил его в кунацкой отдыхать, а сам ушел в мечеть решать свои повседневные дела. После обеденного намаза Ильяс вернулся домой, они с гостем пообедали и вели беседы о роли религии в жизни горцев. Они обсуждали труды алимов Кавказа и арабского Востока, когда к ним вошли посланцы Ильяса в Муртазово:
 - Ассаламу алейкум!- приветствовал старший из них двоих.
 -  Ваалейкума ассаламу! Как удалась ваша поездка? Что-нибудь узнали по нашему делу?- посмотрел на них Ильяс откладывая на стол Коран.
 - Кажется, ваш замысел удался, все только и говорят о дерзком нападении и угнанном табуне. Табун говорят, состоял из тысячи лошадей и много свидетелей, как табун погнали в Черкесию. А в предгорьях Балкарии, недалеко от балкарского аула Чижок Кабак состоялась небольшая стычка с выстрелами, с перегонщиками лошадей,- довольный, потирая руки, радовался рассказчик, привезший новости. Кута улыбался:
 - Вот, что значить опыт борьбы! Умение наследить и поднят шум на пустом месте,- и видимой гордостью за друзей продолжил- Хапага и Сафарби с ранней юности на тропе войны против нашего общего врага, и их неприятие унаследовано ими от старшего поколения.
 Ильяс поблагодарил горцев, своих аульчан за проделанную работу, и отпустил их домой отдохнуть.
 - Как намерен действовать дальше,- хозяин дома посмотрел на чеченского абрека.
 - Есть у меня одна идея,- прищурив глаз Кута посмотрел на Ильяса- только надо это обговорить с тобой и с Асланом. Скажи, Ильяс, как близко доходят кабардинсие земли до Моздока,- хитринкой заблестели глаза чеченца.
 - Кабардинские земли, как сам ты хорошо знаешь, идут и дальше Моздока, до самой Чечни. Если тебя интересуют земли Болатово, то земли дворян Болатовых доходят вплоть до Моздока, до земель узденей Анзоровых,- показал свою осведомленность о состоянии кабардинской элиты Ильяс. К вечеру прискакал Аслан, он был в хорошем расположении духа:
 - Никто не сомневается, что табун угнали в Черкесию и в Вернюю Балкарию. Мое появление в Муртазово полностью сняли с меня подозрения, и то что нас с Жандаром видели вместе подсказывает всем, что я занят другим делом,- был собой доволен князь Клишбиев.
 - Ну что Кута, после полуночи погоним табун в Чечню, на рассвете будем уже там,- весело посмотрел он на чеченца, присаживаясь рядом с ним и Ильясом.
 - Я хочу поделиться с вами своими мыслями,- обвел взглядом друзей Кута – Если мы нашли бы две сотни коров, пустить на выпас в Моздокском направлении, табун можно было бы разделить на две части, и присоединить к ним.  Немного овец и коз к ним, и отдельно друг от друга, с раннего утра выгнать их на выпас и повести в сторону Моздока. До вечера они, не торопясь, дошли бы до цели, как мирно пасущие животные. Вечером, под покровом ночи их соберут вместе, и, по Анзоровским землям, за один час, мы могли бы перегнать табун в Чечню. А сопровождавшую лошадей живность оставят на ночь там, и ранним утром погонят обратно в Болатово,- ожидающе посмотрел он на своих друзей.
 - Скотину искать не надо, у моего хорошего друга Аскерби больше трехсот голов скота, и пасет он их именно в том направлении. Я сегодня же с ним договорюсь, чтобы он был готов взять на выпас и наших лошадей. Это хорошая идея. Мои аульчане, без всякого подозрения перегонят коней к Моздоку,- улыбался Ильяс.
 - Немного отдохнув, я сегодня же поскачу к Анзоровым, а то, я сколько обещаю приехать к ним, не выкрою время. Обещания надо выполнят. А за одно, я договорюсь с ними, чтобы под скотину твоего друга они на одну ночь дали, какой–то свой летний загон для скота,- Аслан весело подмигнул Ильясу. Улыбаясь, продолжил, глядя на Куту- мы вас встретим вечером на границе земель.
 - А надо ли послать людей, чтобы предупредить чеченцев, о нашем прибытии завтра вечером к границе Чечни?- Ильяс смотрел в сторону Куты.
 - Я уверен, что Саадула уже подтянул людей к границе. Он без больших усилий, наберет там верных нашему делу людей. Да и чермоевцы из Ногай Мирзы пришлют полсотни горцев,- чеченец был спокоен за своих земляков.
 - Со мной поедет человек из моих людей, он бывал и в Ногай Мирзе, знает эти места. Мы сегодня заночуем у Анзоровых, а утром он поскачет к чермоевцам,- как о принятом решении сообщил он. Все было продумано, за каждой частью табуна, незримо будут следовать аульчане Ильяса и отряд Аслана, чтобы защитить коней от любого посягательства. Кута с Ильясом выедут после обеда, чтобы быть на месте, когда две части объединять в единый табун.
                ЧАСТЬ 2
 Прошло уже пять суток, а от Куты ни слуху, ни духу. Шоптак не любил ждать, неведение его угнетало. Он и раньше попадал в различные неприятности, чинимые ему казаками и вечно недовольными офицерами на пенсии, обживающие общественные станичные наделы. Каждый из них пытался себе оторвать кусок от земель войскового запаса, отданных Шоптаку в аренду, в Горско-Моздокском полковом округе, а Дике Дишнинскому в Кизляро-Гребенском. Шоптак догадывался, кто стоит за отбитым табуном его коней. Все было рассчитано, верно, коней он купил бы, да и у него самого набралось бы в два-три раза больше. Но не было лошадей обученных для войска, умеющих ходить маршем и строем, наученных ходить в атаку. Домочадцы и работники боялись попадаться на глаза старому чеченцу, любой из них, просто ни за что мог получить неприятности. Тяжелый нрав Шоптака с возрастом становился все круче. Ушедший в себя тяжелыми думами, Шоптак не видел, скорее почувствовал на себе чей то взгляд, когда он поднял голову, на пороге стоял его сын:
 - Дада, к нам направляется тачанка в сопровождении всадников, видно кто-то с армии,- все знали, что казаки по чеченским землям на тачанках не раскатывают.
 - За лошадьми должны приехать завтра, кто бы это мог быть,- Шоптак не торопясь встал, и направился к выходу из дома. С порога дома было видно, там за дальними заборами, подняв тучи пыли, неслась тачанка, рядом с которой скакали всадники. Сомнения не было это ехали к нему. Работники открыли ворота, но тачанка не заехала, а остановилась возле ворот. Было видно, что сидящие люди в тачанке просят пригласить кого то. Шоптак вместе с сыном вышли за ворота. Возница возился с вожжами, а сзади сидели двое: казачий есаул-ремонтер Тараканов и проживающий в станице Калиновской на пенсии майор запаса Малицский.
 - Приветствую гостей,- пытался прочитать мысли есаула-ремонтера Шоптак- что не заехали во двор?
 - Приветствую и тебя, старый волк,- изучающее рассматривал чеченца представитель войска- что то я не видел лошадей, не забыл, завтра я перегоняю их в Батайск,- улыбался он в лицо старому чеченцу.
 - Я их велел перегнать на правый берег, там трава сочнее,- не моргнув глазом выдал, разглядывая гостей Шоптак.
 - Ну-ну! Я еде в Кизляр. Завтра после обеда буду у тебя, надеюсь, к тому времени кони будут у тебя готовы к маршу,- все так же весело глядел есаул-ремонтер. Майор молчал, как будто его тут вовсе не было, только довольная ухмылка его лица выдавала его, что он злорадствует.
 - Вы можете быть спокойны, лошади завтра готовые будут вас ожидать,- все так безмятежно и спокойно заверил чеченец представителю армии.
 - Ну, тогда до встречи,- весело бросил он, давая вознице команду развернуть тачанку.    
     Тачанка покатилась от дома Шоптака, оставляя за собой клубы поднятой им пыли.
 - Подними всех работников. Сгоните всю живность и с дальних лугов. Завтро утром надо все это спасать и перегнать на правый берег. Видать абрек не уложился за это очень короткое время,- скорее всего, последнее он сказал самому себе, направляясь в дом.
 Казаки и офицеры запаса давно затаили злобу против чеченцев арендующих земли войскового запаса. Они не по праву считали, что эти извечно чеченские земли, должны служить только им, и с них выгоду должны получать исключительно они. Но после пленения Шамиля и падения Дагестана, а потом и Чечни, не дало ожидаемого спокойствия. Чеченские абреки, соревнуясь друг с другом, совершали опустошительные набеги на левый берег Терека. Им как будто не мешала «кавказская укрепленная линия», где от станицы до станицы идет дорога, прорубленная в лесу, на расстояние пушечного выстрела. И кордоны тоже их не смущали, расположенные по дороге между станицами, где стоят отряды казаков. И не пугали их вышки с часовыми, установленные между кордонами. Ими много раз были угнаны лошади, обученные для войска, и тем самым сорваны наступательные операции на фронтах армии. Этому можно было положить конец, только отдав эти земли чеченцам. И это верное решение было принято наместником Кавказа совместно с губернатором Терской области. Нападение на табун лошадей Шоптака и убийство конюхов-ногайцев было совершено с четко продуманной целью, наглядно показать, что принадлежность этих земель чеченцам это еще не гарантия безопасности от нападения абреков. В худшем случае, при заинтересованности, дело можно было так представить, что сам Шоптак организовал это нападение. В любом случае позиция чеченца была в невыгодном свете, и это верно рассчитали организаторы этого преступления. Единственным утешением для старого, но еще очень крепкого Шоптака было то, что все эти годы он много помогал сиротам и вдовам, поддерживал своих родственников и послушников медресе. Шоптак и Дика охотно помогали и сражающим против произвола русской власти и их ставленников. Старый волк, потеряв всякую надежду на спасение, как бы подводил итог прожитой им жизни. Веселый смех во дворе прервал его мрачные мысли, он был очень удивлен этому, в этом доме уже несколько недель даже не улыбались.
 - Дада, у нас гости,- сообщил, тихо постучав, вошедший сын. Вслед за ним в комнату вошли улыбаясь Маза и Эска, с одним другом чермоевцем из Ногай Мирзы.
 - Ассаламу алейкум! Ты наверно нас заждался,- продолжая улыбаться подал старцу руку Маза, и вслед за ним его товарищи.
 - Ваалейкума ассаламу!- улыбнулся гостям Шоптак- если вы от человека которо я очень сильно ожидаю, вы прибыли как нельзя вовремя,- указывая рукой присесть гостям, с интересом продолжал он их рассматривать.
 - Кута передавал тебе салам, и просил встретить своих лошадей на левом берегу реки Терек, их перегонят по броду реки, чуть ниже Ногай Мирзы завтра утром. Сказать, что Шоптак обрадовался, это значить ничего не сказать. Больше всего в своей жизни, с раннего детства, он не любил проигрывать. Как и любой игрок, он был захвачен азартом, во что бы то ни стало победить. И в этом деле его меньше всего заботило ущерб и ожидающие убытки. Он не хотел проиграть казакам и русским офицерам, которые затеяли этот преступный сговор против него. Но старый волк себя контролировал:
 - Накормите гостей, пусть отдохнут с дороги,- спокойно, как будто у него и не было переживаний, улыбнулся он. 
 Гостей накормили, они немного отдохнули и поскакали обратно за Терек. Они поскакали к границе, там Соадала собрал горцев и затаился в ожидании своего друга Куты с табуном. Едва солнце поднялось над горизонтом в доме и во дворе Шоптака все заходило ходуном. Отовсюду были слышни смех и шутки, со стороны можно было подумать, что в этом доме готовятся к свадьбе. Еще было темно, когда старый чеченец послал людей во главе со своим сыном, встретить и перегнать табун. Напряжение не покидало его. Его усадьба располагалась повыше станицы Наурской, ближе к реке, а в приречном лесочке, на небольшой поляне у него был загон для лошадей, табун должны были пригнать туда.
               
                ЧАСТЬ 3
 Когда солнце оторвалось от горизонта, но еще не достаточно высоко чтобы успеть разогреть землю, во двор к Шоптаку вошли двое его друзей кабардинцев с Моздока. Старый чеченец обрадовался гостям, будем теперь с кем убить время напряженного ожидания. Гости тоже обрадовались застав дома вечно занятого своего кунака.
 - Ассаламу алейкум!- как поживаешь, дорогой наш друг. Кабардинцы внимательно вглядывались в лицо чеченца, пытаясь определить его настроение.
 - Ваалейкума ассаламу!- Шоптак сразу заметил, что его друзья напряженно изучают его настроение - вы с кем?- также непринужденно продолжал встречать гостей старый чеченец.
 - Мы одни. Коней мы привязали к коновязи возле ворот на улице, мы ни надолго, узнаем, как твои дела и поскачем дальше.
 Шоптак дал команду, чтобы быстро накрыли стол, а сам со своими гостями уселся на скамейках тут же во дворе. Когда друзья по расспрашивали о семьях, близких, о делах, кабардинец, что по старше обратился к Шоптаку:
 - Мы приехали в станицу Наурская по делам. С раннего утра там праздник, кое-кто из казаков, как нам кажется, праздник начал с ночи, все навеселе. На наш интерес, в честь чего веселимся, все с веселой ухмылкой объявляют, что это новый праздник казаков «день исхода чеченцев» с их земель. Ты наш друг, мы обязаны тебе это сказать, они уже поделили твое имущество, кому, что и сколько достанется,- гости чеченца были искренне расстроены, им неприятно было ему сообщать эти неприятные вести, но они обязаны были это сделать. Внутреннее напряжение Шоптака от этих неприятных новостей усилилось, но он держался, он всем своим существом положился на волю Аллаха.
 - Ну что я вам могу сказать, на все воля Аллаха! Если это суждено это произойдет, и нет силы, что-либо изменить, что нам предписано!- чеченец встал, и, показывая в сторону уже накрытого стола, пригласил гостей пройти и перекусить с дороги. После того, как по трапезничали, хозяин и гости еще немного посидели говоря на разные темы, но разговор не шел.
 - Шоптак, чем мы смогли бы тебе помочь? Нам хватит несколько часов, чтобы привести сюда своих соплеменников и стать с тобой рядом на твою защиту, и защиту твоей семьи и имущества. По крайнем мере, мы вместе сумеем обеспечить твой безопасный переход на чеченский берег Терека,- младший из кабардинцев выложил напрямую, что они хотели сказать. Чеченец им был признателен:
 - Спасибо, мои добрые друзья! Я надеюсь, что все образуется. Недаром эти враги Аллаха называют меня старым волком, меня проглотит им не под силу, я кость в их пасти, которую они никогда не проглотят. Вы езжайте по своим делам и знайте, я всегда вам рад,- гости встали, поблагодарили за хлеб и соль, обнявшись с хозяином дома, направились на улицу в сопровождении сына Шоптака.
 Время прошло быстро, наступило время полдневного намаза. Шоптак, после намаза,  сидел в ожидании вестей от сына, с утра, поскакавшего с людьми встречать табун лошадей на этом берегу Терека.  Солнце с зенита качнуло уже на запад, когда в дали, в облаке пыли, показалась мчащаяся тачанка, в сопровождении группы вооруженных всадников, ехавшая в сторону усадьбы чеченца. На этот раз тачанка и всадники въехали во двор. За возницей, на этот раз сидел есаул-ремонтер и рядом с ним сидел хмурый Дика Дишнинский, а его конь был привязан  сзади к тачанке. Есаул с интересом рассматривал накрытые во дворе столы, ломящие от разных блюд, недоумевая, что на этот раз придумал этот старый волк. А Дика, не понимал для чего придумали весь этот маскарад. Пока гости сходили с тачанки, на пороге дома появился Шоптак. Его лицо сияло, словно он был на свадьбе единственного сына. На нем, как на черкесском князе была белая черкеска позолоченными газырями. На ногах желтые сафьяновые сапоги, на поясе красовался кинжал отделанный серебром и золотом, кубачинских мастеров. Белая высокая папаха на голове, была лихо чуть, отодвинута набекрень. Он молодецки повел плечами оправляя ладно сидевши на себя черкеску:
 - Добро пожаловать гости дорогие!- он рукой показал на обильно накрытые столы во дворе. Торжественный вид старого чеченца совсем запутал гостей. Они оба были убеждены, что он коней потерял безвозвратно.
 - Есаул, удесятерив свое внимание, думал:
 - Что же затеял этот старый плут, неспроста он нарядился в белую черкеску.
 Дика был женат на дочери Шоптака, он очень переживал за это происшествие, и, глядя на тестя думал: Точно! У старого поехала крыша. Не выдержал удара бедняга.
  На самом деле, Шоптак был спокоен, с тех пор, как он все свои переживания передал на волю Аллаха, пришло спокойствие. Он вдруг внутренне  осознал, что самое важное в жизни человека это его честь, а честь он не потерял, более того, его уважали, и очень ценили в чеченском обществе. Как бы его дело не обернулось, он, как и подобает настоящему чеченцу, должен любой удар судьбы встретить, как настоящий мужчина, кем он на самом деле и являлся, и готов был к любому исходу. Протесты есаула, что он торопиться не были услышаны, и его усадили на почетное место за столом. Обед немного затянулся, не дождавшись есаула, прискакали казаки с майором. Гостей тоже усадили за стол. Шоптак не любил проигрывать, майор прискакал посмотреть на его поражение. Гости немного захмелели, и уже не стеснялись показывать свою радость:
 - Нам пора уже ехать! Так кони будут?- с усмешкой посмотрел есаул на гордо восседающего чеченца. В это время к старцу подскочил его работник и что-то шепнул ему на ухо. С заднего двора, где содержалась скотина, просматривался обзор до реки, это был ногаец работающий там:
 - Ваш сын скачет от берега реки,- показывал он в сторону Терека. Шоптак хотел бежать, он попросил прошения у сидящих гостей за столом, медленным шагом, как будто на прогулке, пошел в сторону заднего двора. Сын к тому времени подскакал к воротам, соскочил с коня, и вошел в уже открытую ногайцем калитку:
 - Дада, чуть меньше трехсот лошадей в нашем загоне у реки, все двести армейских коней на месте,- сиял он, и от волнения не мог стоять на месте.
 - Альхамдуллилахи! Хвала Аллаху!- воздал руки в небо Шоптак, и слезы радости заблестели у него в глазах.
 - Где Кута?- бросил он, тут же рядом улыбаясь стоящему сыну.
 - Он просил тебе передать салам, и что он, если ничего не произойдет, появиться у нас через несколько дней. Вечером у нас будет гостить черкесский князь Аслан Клишбиев со своими людьми и Соадала. Когда Шоптак вернулся к гостям вместе с сыном, есаул его встретил недоуменно:
 - Так дорогой. Кони все-таки будут или нет?- он весело смотрел на майора. Шоптак что- то сказал рядом стоящему сыну, тот быстро удалился со двора. Во дворе наступила тишина, никто ничего не понимал, у всех было на уме, что же все-таки затеял этот старый интриган. Вдруг, до слуха всех донесся топот скачущих коней, гости затихли, Дика не понимающе смотрел на тестя. Когда топот коней совсем приблизился, работники открыли большие ворота, и все увидели, что на большой площадке перед воротами перегонщики выстраивали лошадей. Есаул посмотрел на майора, майор глазами пожирал казаков, те непонимающе пожимали плечами. И над всей этой растерянной толпой гордо восседал старый чеченец в парадной белой черкеске, и лихо, улыбаясь, закручивал свой ус наверх.
 Коней посчитали, все было верно. Есаул подписал накладную, что он получил товар, и сообщил чеченцу, что деньги он получить в Ростове, и не продлить контракт Шоптаком, на подготовку войсковых коней, у него нет основания. Казаки с майором, ругаясь и угрожая друг другу, покинули двор чеченца и ускакали в степь. В доме старого чеченца наступил свой повседневный рабочий ритм жизни.
 На второй день после обеда, отдохнув и погостив, засобирался домой Аслан Клишбиев со своими людьми. Чеченец сделал им подарки, и его сын выгнал пятьдесят коней, и вручил князю купчую, что он приобрел их у него. Соадала вместе со своими друзьями поскакали провожать кабардинцев до границы.
 Он также отправил в Довта Мартан людей с подарками и десять коней. Отдельно, для своего друга, дяде Куты, бывшему наибу Эзе, белого, чистокровного черкесского жеребца:
 - У Шоип-моллы они привыкли ездить на белых конях. У довта- мартановцев слабость к черкесским коням. Это подарок Эзе….