Кем ты будешь, когда вырастешь

Взрослые с детьми разговаривать не умеют, но иногда пытаются. Ну, со своими еще проще, можно поговорить на тему "опять двойка" или "почему суп не съел". Можно развить диалог, выяснив: "Где опять твои варежки". Что там, сами все знаете. Для нетворческих родителей могу подсказать тему погоды и домашних животных: для начала сойдет.

А вот с чужими детьми говорить совершенно невозможно. Они почему-то не хотят говорить о школе, а сразу  переходить к супу не получается.

А я еще и училась хорошо, что обсуждать. Поэтому взрослые пытаются спросить:
- Ну, что, Танечка, кем ты хочешь быть?

А я не знала. Примерно было понятно, что ни космонавтом, ни пожарным я быть не хотела. Летчиком тоже. Полярником вряд ли. Я вообще, насколько я помню, никем быть не хотела. Мне казалось,  я уже есть, вот она, и что Вам еще надо. Я – девочка с косичками. Но вежливые советские девочки так не отвечали.

В сущности, мечта у меня была. Дети же самонастраивающиеся создания. У них внутри свой навигатор есть, если им не мешать, они поедут правильно.  Я хотела быть балериной. Почему балериной, сказать трудно. Живого балета я не видела.

Данные для балета у меня, конечно, были. Каждый второй взрослый, страдая при виде моих худющих коленок и прозрачной сущности, говорил:
- Ну когда же ты поправишься?
Остальные взрослые обладали некоторым тактом и мои коленки не комментировали. Педиатры могли бы писать на мне свои диссертации на тему «Дети Крайнего Севера», но никаких болезней у меня не находилось.

Однажды врач меня спросила:
- Ты, наверное, ничего не ешь?!
Я честно ответила, глядя в глаза, что мама меня не кормит. Глаза у меня были голубые, большие, ресницы длинные. Взгляд отличницы и пионерки, отдающей салют при звуке Советского гимна. Мама бы провалилась куда-нибудь, испарилась, перешла в другое измерение, но при враче ей было неудобно.

Помимо худобы, к своим достоинствам я бы отнесла прекрасные прыжки. Прыгали мы со шкафа на кровать, поскольку с кровати на шкаф не получалось. Мысленно я умирала лебедем в белой пачке лет с семи. Под стеклом у меня лежала картинка из журнала с Врубелевским лебедем. Неплохо получались прыжки с горки на гараж.

Со временем навигатор мой стал барахлить. Почему родители не отдали меня на хореографию, в студию, ну хоть куда-нибудь, я не знаю. В те времена как-то проще смотрели на образование. Когда я подросла, я самостоятельно добралась до танцев.

Странно, что мы учим детей всему. Разбираться в чем угодно, но не слушать свой навигатор. Теперь я балет люблю издалека, прыгаю больше через лужи. В душе я там, я на сцене. Потащила сына на «Щелкунчика», ему было лет пять. Открыли занавес.

- Ракета!! – восхитился сын, глядя на елку. Кем он будет, когда вырастет.