Елочка. Кежма

                Х   Х   Х


     Мы  с  Антонычем    возвращались  из   командировки.  Командировка  была  недальняя,  в  Приангарский.  Редакции   в  преддверии  Нового  года  хотелось  порадовать  жителей  района,  своих  подписчиков, сообщениями  о  новых  достижениях  местных предприятий.  А  как  же,  предпраздничный  выпуск  должен  был  повышать  градус  настроения  ангарцев,  а  водочка  -  это  так,  для  полировки  главного  жизненного  позитива,  что  район  трудится  и  достигает,  а  значит  и  страна  родная  пышет  ярким  цветом. Сельскохозяйственному  ведомству  похвалиться  особо  было  нечем  (хотя  за  сметаной   Оксеновской  фермы,  которую  можно  было  резать  ножом,  стояли  в  очереди  все  организации,  по  крайней  мере,  райцентра.  Трехлитровый  бидон  сметанно-масляного  счастья  достался  однажды  и  мне.  Не  обделенная  ни  сметаной,  ни  маслом  на  Украине,  все же такого  сливочного  чуда  я  не  едала  больше  никогда).  Итак,  за  исключением  одного  хозяйства  с  талантливым  и  очень  ответственным  директором  совхоза,  хвалиться было нечем.  Поэтому  меня,  только - только  начавшую  постигать  азы  коровье - навозной  благодати,  начальство  вдруг  отправляет  взять  интервью  у  довольно  важного  начальника,  ведающего  лесозаготовкой.   
   Где  был  в  это  время  мой  коллега,  окучивающий  обычно лесозаготовителей,  я,  честно  признаться,  призабыла.  Может,  у  него  был  банный  день.  А  когда  у  двухметрового  верзилы  с  улыбкой  невинного  младенца  топилась  баня,  весь  остальной   мир  переставал  для  него  существовать. Какие  общественные  поручения,  какой  субботник  по  обеспечению  редакции  и  типографии (все  в  одном  здании,  а  типография -  на  первом  этаже ) топливом.  Все  женщины,  девушки,  как  одна  приходят  разгружать  машину  с  дровами,  а 
             у  пана  В.  -  ба-а-ня.  Есть,  есть  еще  богатыри,  мужичищи  в  русских  селеньях,  для  которых  вековой  русский  обычай  -  принять  парку  на  душу -  важнее  законов  социалистического  общежития,  где  "сам  погибай,  а  товарища  выручай ".

   - Да  замерзайте  вы  там  в  своей  редакции ! Рубите  и  носите,  девки,  дрова  сами.  У  вас  -  субботник  по  обеспечению  дровами  и  моего  кабинетика  тоже,  а  у  меня  -  банный  день !   И  все  тут !
    А  может  на  больничный  пошел  -  с  ребенком  сидеть.  Любящий,  скажете,  папаша ? Да,  нет,  тут  другое: у  жены  зарплата  была  выше  и  сидеть  ей  было  дома  невыгодно. Но,  не  в  этом  дело.  Пусть  я,  только-только  начавшая  приближаться  к  пониманию  сложностей  в  становлении  сельского  хозяйства  в  зоне  нестабильного  земледелия,  была  командирована  туда,  где  мне, возможно,
говорю  я  политкорректно,  навешали обычной  лапши насчет  предновогодних  достижений  по  вырубке  сибирского  леса  (уже  очищались  берега  для  ложа  Богучанского  водохранилища),  дело  не  в  этом.
    Антоныч,  Иван  Антоныч,  укротитель  редакционного  уазика,  милейший  и  добрейший  человек,  не  гнал  машину  сломя  голову.  Дорога  частью  шла  по  реке,  а  остальную  часть  пути  -  лесом.  Ночью  выпал  снег.  Сугробы  по  обеим  сторонам  дороги  бугрились  яро.  Но  дорожная  служба  была  на  высоте. Выехали  мы  в  десять  утра,  а  все  было  расчищено  с  ночи.  Спецтехника  почти  не  отдыхала.  Тайга,  Приангарье,  а  ты  едешь  по  укатанной  дороге  и  любуешься  заснеженной  волшебной  тайгой. Правда,  это  было  так  давно,  что  Сантам  нового  образца  вряд  ли  объяснишь,  что  такое - таежный порядок...
    Весело  мне  вспоминать  искрящуюся  тайгу  и  неотвратимо  тянет  рассказать,  как  наши  редакционные  и  типографские  мужики  вышли  в  подобной  же  поездке  из  машины,  преклонили  в  снегу  колени  и  запели  гимн  Советского  Союза.  Это  по  большому  секрету  рассказал  мне  один  из  сибирских  рыцарей.  Рыцарей  -  потому,  что  они  творили  добро,  довольствуясь,  как  в  старинных  сагах,  поцелуем  края  подола  или  просто  одобряющим  взглядом.
     А вот в этом  месте  появляется  Снежная  Королева  с  осколком  зла  и  зимних  туманов.  Антонович  спрашивает  вдруг:" Люба,  ты  елку  ставить  будешь?".  Я,  не  задумываясь: " Конечно,  буду!". 
     - Тебе  вырубить  елку? Выбирай ! " - широким  жестом  водитель  обвел  тайгу,  где  сгрудилось,  столпилось,  сошлось  на  казовище  сила-силенна, сосен  и  сосеночек  всяческих  качеств и  размеров. -  Топор  в  багажнике!
     - Я  сама  вырублю,  дайте  мне  лишь  топор! - залихватски  ухнула  я,  вспомнив  как  рубила  дрова  на  Украине,  когда  у  нас  был  частный  дом.  И  пилила  с  отцом  и  братом,  и   лучину  щепала.  Так  что  ручки  мои  не  то,  что  не  испугались  физической  работы,  а  прямо  запросили  возможности  посостязаться  в  крепости  с  лесом,  вековечным  кормильцем,  сторожем,  но и  соперником  человека.  Каждый  стремился  выжить,  множиться  родом.  Но  человеку  нужно  было  свободное  пространство,  свежий  воздух,  избавления  от  лесных  пожаров,  которые  не  столь  уж  редкое  явление.  А  лес  хотел  захватить  и  осеменить  каждую  пядь  свободной  земли.  Так  вот  и  существовали  они  веками  и  тысячелетиями.
      Держа топорик  в  руке,  по  пояс  в  снегу, я  бреду  по  тайге.  Разглядываю  сосенки.  Они  все  прекрасны,  каждая  по-своему,  но  мне-то,  коль  выпала  такая  редкостная  возможность,  хочется  встретить  Новый год  с  красотой  безупречной.  А  может  меня  привлекает  сама  возможность  побродить  вольготно  по  нетронутой  тайге,  по  природе,  которая  и  тысячи  лет  выглядела  вот  так  же: радостно  и  сурово  одновременно,  хотя  понимаю,  что  эстетические  эмоции  -  это  человеческий  выбор,  а  слова,  которые  имеют  смелость  их  озвучивать -  искусство  тоже  человеческое.  Рациональность  -  животному  миру,  счастье видеть  и  чувствовать  красоту -  человеку.
       Наконец,  вот  оно  -  долгожданное.  Сосенка  выше  меня,  но  ненамного.  Лапочки  у  нее  выгнуты  симметрично,  изящно,  и,  даже,  хочется  сказать,  где-то  благородно. Такой  себе  реверанс  скромной  и  хорошо  воспитанной  девицы.  И  это  сокровище  я  должна  срубить.  Собственными  руками.  Просить  теперь  Антоныча  -  уронить  в  его  глазах  не  просто  сибирячку (предки-то  откуда?),  не  говоря  о  журналистах,  которые  не  должны  бояться  ни  черта,  ни  дьявола,  а  представительницу  Украины,  которая  чуть  что  -  спасует  и  бежит  за  помощью.
       -Нет,  уж, - думаю. - Взялась  за гуж  -  руби ! 

... Я  поставила  красавицу  в  уголке,  в  квартире  подруги,  которая  уехала в  отпуск.  В  спальне,  в  уголочке,  примостила  Пушинку,  представляя,  как  красиво  наряжу  ее  в  гирлянды  и  бусы.  Я  хотела  поставить  елочку  именно  здесь,  у  подруги.  И  квартира  просторнее,  и  как  будто  она  находится  здесь,  в  Кежме.  Родом  из  кировских  вятичей,  Наталья  ощущала  Сибирь  своим  домом,  и  где  бы  ни  работала  -  в  школе,  редакции,  райкоме  комсомола,  директором  районного  дворца  культуры  везде  старалась  внести  огонек  в  жизнь  ангарских  старожилов  и  приезжих  работников  всех  сфер  народного  хозяйства.
    Наташа  уехала,  оставив  на  меня  свою  квартиру.  Я  скучала,  но,  ведь  Кежма  -  гнездо  моих  родственников,  хотя  они  и  родились  в  окрестных  селах  и  деревеньках.  Они  и  в  обычное  время  меня  баловали: и  обедать,  и  ужинать  звали,  и  в  баньку,  и  продуктами  помогали,  кто  выращенными  в  огородах,  кто  дефицитной  тушенкой  и  другим  мясом,  которое  во  время  моего  пребывания  уже  находилось  в  дефиците.  А  в  праздники  просто  приходили  и  утаскивали  меня  к  себе.  Дядя,  тетя,  двоюродный  брат  со  своей  очень  доброй  и  гостеприимной  женой.  А  еще  соседи  -  кежемский  художник  Саша  Касаткин  и  его  жена  Люба (портрет  его  работы  я  храню,  как  драгоценную  реликвию).  И  не  потому,   что  Мой  портрет,  а  потому,  что  это  память  о  незабываемом  времени,  о  широте и  щедрости сибирской  души,  которые  я  испробовала  на  собственном  опыте.
     Буквально  со следующего  утра  я  уже  была  у  кого-то  в  гостях.  Назавтра  -  следующий  визит.  А  елочка  так  и  стояла  в  уголке,  дожидаясь,  когда  же  я  обращу  на  нее  свое  внимание,  украшу  сверкающими  огоньками  и  игрушками. И  незаметно  и  тихо  увяла,  и  мне  пришлось  ее  выбросить.
     Прошло  очень  много  лет.  Было  в  моей  жизни  много  чудесных  елок.  Особенно,  пока  не  повзрослела  дочка.  Увешанные  игрушками,  мандаринами,  конфетами  они  были  всегда  похожи  одна  на  другую.  Дочка  взрослела,  радуясь  ярким  дням,  подаркам,  конфетам,  как  и  мы  с  братом  в  свое  время.  Но  помнится  мне -  и  щемящее  чувство  нагоняет  облачко  на  радость  от  праздника  -  та  елочка,  срубленная  мной в  тихой  заснеженной  тайге   и  забытая  в  углу  за  шумом  и  суетой.