Он был поэтом неба и земли

Заметки о поэзии и творческой жизни Алексея Шитикова.
Милый друг, а все-таки как быстро,
Как быстро наше время протекло…
Георгий Суворов,
поэт-фронтовик.
I.
Давно подмечено, что оценка жизни тех, кто ушел, целиком зависит от тех, кто остался. Потому что только потомки определяют, с каким знаком – положительным или отрицательным  - сохранятся ушедшие в мир иной в памяти людской.
За поэта Алексея Шитикова можно не беспокоиться: читатель давно отметил его восклицательным знаком. И все годы – со дня его поэтического пришествия в литературу и до самой кончины – принимал его таким, каким он был в своем естестве: ершистым, упрямым, без двуличия и розовых очков, бросавший в хулителей России не камушки, а булыжники.
Возможно, это был перехлест. Но А. Шитиков иначе не мог – ни светить в полнакала, ни шептать вполголоса. Только во всю силу. Ибо не терпел ни корыстолюбцев, ни приспособленцев всех мастей, самонадеянных и бессердечных. Против них бунтовало его сердце, его слово, все его существо. Это был, своего рода, «шитиковский бунт».
Здесь уместно будет привести его автограф мне:

Мой рецензент и редактор,
Ты извини, дорогой,
Что стихотворный реактор
Мой сумасшедше порой
Выбросит протуберанцы
Против орущих: «Виват!» -
Тяжко тебе разбираться:
Прав я или виноват.
Но благодарен за то я,
Что ты умом и душой
Видишь в стихах золотое,
Даже под шлаком-золой!

Но если задаться вопросом: чего все-таки в нем было больше – негодования, протеста, вызова, то я бы ответил: любви. О чем убедительно свидетельствует и эта книга «Стихи – послание Небес». Они рождались уже на стыке жизни и смерти. И потому как бы возвышаются над самим автором и несут себя сами над бренным миром.
Здесь возникает редкая, почти уникальная  возможность заглянуть в лабораторию стихотворца на исходе его жизненных сил. Почувствовать поэта не абстрактного, а живого, не равнодушного, а страдающего. И, наверняка, можно найти ответ на часто задаваемый в читательской среде вопрос: как должна выглядеть настоящая поэзия? И понять высокий смысл того, что читается между строк этих выстраданных всей сознательной жизнью стихов. Почувствовать подлинную высоту планки литературного мастерства автора.
А. Шитиков, как никто другой, понимал, что в поэзии коротких и легких путей не бывает. Это – вечный, изнурительный труд и поиск, бесконечные сомнения, тревоги и разочарования. И только изредка на кончике пера появится капелька удовлетворения  написанным.
На одной из читательских встреч он заметил:
- Костыль, конечно, можно одолжить у друга, а стих должен быть только собственный и высшей пробы. И кто этого не понимает, тот никогда не обретет в литературе своего лица. Стихи должны излучать тепло. И если они не согревают души, то это неважные, пустые стихи.
В его стихотворении «В память о дедушке Власе» есть такая строчка: «Он солнышком целованный». Вот и сам поэт как бы целован небесным светилом. И потому так трепетно относился к дарованной ему Всевышним Судьбе. В ней находился источник  его таланта,  душевной опрятности,  светоносности всего творчества. В поэте не было эмоциональной ограниченности: он соединял в своих стихах звезды и травы, землю и небо, песни жаворонков и напевы своей матери… Тем самым показывая нам, как прекрасен этот мир в своей безграничности. И который можно созерцать вечно.

Какое мне счастье
Даровано Богом –
Шагая, вот мчаться
По звездным дорогам…
         «Даровано Богом».

И этот удивительный мир стал для А. Шитикова пространством реализации его поэтического дара. Но в необъятности этого мира таится и опасность в нем затеряться. Наш герой достойно миновал ее. Более того, он в своем творчестве слился с ним. И его колыбель от рождения и до самой конечной черты качали ветры, солнечные лучи, деревья, закатные и рассветные небеса…
Разумеется, он мог заняться каким-нибудь более надежным и прибыльным делом. Но выбрал служение Слову, почувствовав его великую духовную и созидательную силу. У него, у Слова, своя энергетика, оно выдержало испытание и проверку веков – от бесконечных войн, инквизиции и смутных времен до жесткого и великого XX века.
Поэт, конечно, понимал, что только в слове – залог творческой свободы. Хотя облик нового мира, уже начала третьего тысячелетия, во многом так и не был им принят и, естественно, не вошел в его жизнь. Однако между прошлым, настоящим и будущим в его поэзии ощущащалась неразрывная связь. Потому что он не мог не чувствовать объем и духовную мощь минувших веков, как не мог и остаться в стороне от нарождающегося на его глазах нового мира. В любом случае минувшее аукается в настоящем. Уж такова философия жизни.
В его отношениях с прошлым не было ничего двойственного. Оно откликалось в обвалах его памяти и голодом, и беспросветной нуждой, и вдовьими слезами…
И стихи, написанные им в лихие 90-е годы минувшего столетия, «кричат» даже своими заголовками: «Ощущая драматизм», «В штормовых пенах», «Алкогольная война», «Патриарх над олигархом», «В омутах смут»…
В минуты откровения поэт как-то заметил, что прошлое – штука довольно подлая: в нем ничего нельзя исправить. И делал вывод: собственно, не так важно, сколько лет прожито, а как и с кем они пережиты. Главное в жизни не наблюдения и рассуждения, а поступки. И уж ни в коем случае не политика, а многовековая история взаимоотношений между народами, их стремление к пониманию друг друга, к добру и справедливости. А время не только обостряет чувства, но и проверяет их.
И писатель, садясь за чистый лист бумаги, обязательно делает и нравственный, гражданский  выбор, и определяет свой центр тяжести в земном пространстве и общественном мнении.
В своем творчестве А. Шитиков подошел как раз к той высоте, с которой можно было рассмотреть все оттенки его сложной и насыщенной разновеликими событиям  жизни – и горькое, и радостное, и подлое, и возвышенное. Свой талант он, конечно, реализовал еще не до конца, о чем свидетельствует и этот сборник.

Осталось так мало, так мало
Мне солнышко пить из бокала
Небесного, и с красотою
Сливаться любовью святою
И грешной…Уходят, уходят
Мои золотые годочки…
                «Осталось так мало».

Последнее время (может, год-два) он писал свои стихи в квартире недавно ушедшей из жизни любимой сестры Марии. Там, в одиночестве, он переживал отведенный ему Создателем земной путь перед неизбежным уходом в небесные выси.

Взглядом еще вот стремлюсь
В небо, но стал спотыкаться…
О, как с тобой, моя Русь,
Будет мне тяжко расстаться…
           «Но журавлиную стаю».

Если судить по некоторым творениям книги «Стихи – послание Небес», то в них немало раздумий о бренности нашего существования в этом мире. Чувствуется, что поэт мучительно пытался понять, где и каков он, Божий Суд. Опять-таки, если углубляться в творческое наследие А. Шитикова, то невольно осознаешь, как долго Господь стучался в его душу. И все-таки поэт Его услышал!
Теперь не возникает ни малейшего сомнения, что Алексей Федосеевич был человеком верующим. Сейчас, правда, это не в новинку. Все поспешили в храмы, к молитве. Но поэт пронес веру через всю свою жизнь. И эта вера была глубокой, искренней, всеобъемлющей. Она, прежде всего, читается в чистом и светлом дыхании его души, которая и была истоком его поэтических взлетов. Мастер слова воздавал хвалу и синеве неба, и земным токам. И теперь можно утверждать, что стихосложение стало для него и богопознанием. Так уж были устроены его ум и сердце. Вся его Судьба.
Составляя этот сборник, я постоянно ловил себя на мысли, что поэт как раз и пытался разгадать тайну собственной души и прочертить ее дальнейшее «путешествие» по ту сторону жизни. Осознавая конечность земного бытия, он верил, что «смерть для души – не тупик».

Но вознесется дух куда?
И суждено ль ему светиться?
И неужели никогда
На Землю он не возвратится?
            «Души Божьи тайны».

Это уже не только поэзия, а нечто над ней, божественное.
В общем-то, общение с Богом, обращение к молитве – дело сугубо личное. Здесь человек абсолютно свободен. У души нет ни посредников, ни начальников. К тому же жизнь – это погружение в неведомое. Тем она интересна и притягательна.
Но вот какая примечательная штука: для поэта жизнь все-таки обретает свои, особенные, порой недоступные простому человеку краски, ритмы, тревоги и радости. Она для него – и мастерская, и историческая память, и духовная кладовая, и источник вдохновения. История России и поэт, можно сказать, соработники. Да и на Россию поэт взирает тоже по-особенному. Не зря же великий русский философ Николай Бердяев говорил, что «Россия не страна, это экспериментальная лаборатория Господа Бога». А милость и благодать Божья идут впереди нас – только поспешай и не греховодь. Да, собственно, жизнь и является нашей главной исповедью  Богу.
Вот в такой лаборатории, образно говоря, и творят поэты, писатели, художники, композиторы – словом, люди творческие в их подлинном смысле. Каждый – по-своему. Кто-то спокойно, с душевной легкостью, и жизнь как бы струится мимо них. Другие, не смотря на цинизм эпохи, вгрызаются в толщу жизни, в глубины народной мудрости, языка, образности, традиций, докапываются до исторической правды без следования устоявшимся творческим лекалам.
И пишут, как диктует совесть и просит душа, затрагивая личные струны читателя, слушателя, зрителя. И даже в условиях социальных потрясений не позволяют себе ни одной лживой строчки, оставаясь романтиками:

Не свойственно русским поэтам
Дрожать перед властью любой.
Писали стихи они светом
До самой доски гробовой.
                «Друзьям».

Мне повезло и в житейском, и в творческом плане: я четверть века дружил с поэтом А. Шитиковым. Слушал его, спорил, писал о нем и о его новых стихотворных сборниках, некоторые из которых редактировал. Нередко наши оценки тех или иных событий, личностей, периодов русской истории не совпадали. Но при этом я всегда отдавал себе отчет в том, что передо мной поэт настоящий, даже выдающийся – по энергетике мысли и слова, безупречности рифмы, культуре языка, образности, масштабности тем и глубине проникновения в человеческую сущность.
Ему я обязан расширением и усилением в моем творчестве публицистического начала, что сделало мое занятие литературной критикой более осмысленным и глубоким. Поэт такого уровня,  такого гуманитарного образования и широкого кругозора не мог не посеять семена подлинного наставничества. Он советовал никогда не умничать, не демонстрировать красноречие и во всем сохранять духовное и бытовое равновесие. И свято беречь свою индивидуальность.
И чем больше я погружался в мир поэзии А. Шитикова в последний период его творчества, тем сильнее мне хотелось открыть его молодому читателю, сегодняшним юношам и девушкам, которые стоят на пороге будущих тайн многообразной жизни, не всегда ласковой и щедрой на милости. Потому что, окунувшись в его стихи, они не только поймут истинный смысл и силу настоящей Любви, но и смогут противостоять неизбежным  ее спутникам – горечи расставаний, разочарований и осознать необходимость жертвовать чем-то очень важным, иногда и собой ради этого самого светлого на земле чувства.
Сам поэт воспринимал Любовь как частицу Бога в нас, слияние душ влюбленных.  И как крестный путь, нашу исповедь перед Ним…
И все это у А. Шитикова перерождалось в Слово. Он уверен был, что у Любви и стихов особый сердечный ритм, который он сумел уловить и передать посредством любовной лирики. А она у него потрясающе искренняя и трепетно звенящая. (О чем будет сказано во второй и третьей частях этих размышлений). Не зря же вся русская литература зиждется на Любви.
Удивительно, но и в 77 лет поэт сумел сохранить в себе магическую силу любви. И несмотря на то, что некоторые стихи в этой книге живут в сумеречном измерении, но даже и они освещены небесным светом почти мифологической русской красоты.

…А лирики любого края
Благославляют свет Господний
И красоту Земного Рая…
              «О физиках и лириках».
              (Не окончено).
Посмертный сборник А. Шитикова «Стихи – послание Небес» показывает и то, как умело поэт своим творчеством связывает разные десятилетия советской эпохи и пореформенной России. Здесь и романтика юношеских дорог, и высота чувств, трудности военной и послевоенной поры, хаос на стыке тысячелетий. А еще в его стихах улавливаются тревожные ноты противостояния славянских народов и русского мира. И все это многие годы «бродило» в окрестностях его страдающей души и подтачивало жизненный корень.
Как и наши предки, он мучился над вечным вопросом: какая сила притягивает человека к земле, и какая возносит к небесам?
Так устроен я судьбою,
Такова моя душа –
Остаюсь самим собою
И в темнице шалаша,
И в сиянии хрустальном
Люстр дворцовых…
              «Я был рожден».

Оставаться самим собой – немыслимо тяжелая ноша для любого человека. А для творческой личности -  и подавно. Особенно в эпоху перемен, где настоящим людям маловато достается места, потому что их теснят те, кто жертвует совестью и честью без особых мук и сожалений.
Алексей Шитиков устоял. И, как сам не раз говорил мне, во многом благодаря тому, что его литературные вкусы и жизненные принципы формировались под влиянием таких старших наставников, как Николай Корнеев, Евгений Носов, Александр Харитановский, Егор Полянский, Михаил Обухов. А позднее – Сергей Викулов, Сергей Наровчатов, Федор Абрамов, Василий Федоров…У них планка совести и литературного мастерства всегда была высокой. И опускаться ниже их курскому «новобранцу» в литературе не позволяли ни его крестьянский корень, ни родительское благословение, ни армейская школа, ни совесть, ни само слово, вырвавшееся на просторы стихотворной стихии.
Осознание этого факта и стало той благодатной почвой, на которой и «проросли» талантливо написанные А. Шитиковым  сборники стихов: «Донные ключи», «Колосья», «Душа земли», «Лицо живое сохраняя», «Светом чувств», «По русским радостям и мукам», «На стихотворных амплитудах», «Радуга над сердцем». И, наконец, венчающая  творчество поэта «Стихи – послание небес»».
Эти книги, пожалуй, были самым трудным, но и самым желанным урожаем с его стихотворной нивы. Ныне они своего рода поэтический магнит для курских и российских читателей.
Появление этих сборников А. Шитикова стало одним из ярких явлений на небосклоне поэзии не только соловьиного края, но и русской литературы как таковой.
II.

Мы уже привыкли к тому (и совершенно напрасно!), что выдающиеся литераторы якобы живут не далее Садового кольца первопрестольной нашей столицы. На худой конец – в Вологде... А они рядом с нами. Талантливые, с тревожными и сложными судьбами. Возможно, не столь дерзкие и нахрапистые, как их столичные собратья по перу. Но, бесспорно, честные и перед собой, и перед родной землей, что их родила и вырастила. Таким поэтом был и Алексей Шитиков.
В статье, посвященной творчеству одного из своих наставников, замечательного курского поэта-фронтовика Николая Корнеева («Курская правда», 16.08.1995 г.), Алексей Шитиков подметил: «Земное время! В периоды жизненных лихолетий и даже в отдельные дни и часы, придавленные гнетом неустроенного бытования или каким-то духовным ненастьем, земное время кажется едва ползущим, а то и вовсе остановившимся на твоей судьбе, чтобы всей каменной тяжестью вдавить  тебя в землю, испепелить…
Но как стоек бывает человеческий характер, если он вооружен верой в жизнь, верой в свет, которые все увеличивают и возвышают меру его мужества».
Поэт А.Шитиков во всём – и в бытовых передрягах, и в творческих муках ощущал «полётность земного времени». А саму поэзию он уподоблял «двум высотным антеннам: передающая – дух творца, и воспринимающая – чуткое читательское сердце».
А чтобы понять этот самый дух творца, философию и глубинный смысл его стихов, надо непременно было побывать в местах, где он родился, рос, впитывал в себя звуки и краски сельской глубинки.
И когда мы теплым июньским днем 2008 года с Алексеем Шитиковым ступили на его родную землю в селе Становое Поныровского района и погрузились в легкую ностальгию, я окончательно укрепился в мысли, что нельзя написать стихов на хорошем русском языке, не пропитавшись насквозь «лирическим дыханием» малой родины. Не постигнув тайны жизни простых людей, их говора, поведения, строя мыслей.
Замечу, что именно в тот год мы с моим коллегой Альбертом Асеевым приступили к съемке видеофильма об Алексее Шитикове, который был показан на чествовании 70-летнего юбиляра в областной научной библиотеке имени Николая Асеева в ноябре 2009 года.
Именно в этом древнем селе я понял, что ключом поэта А.Шитикова можно открыть и Некрасова, и Блока, и Есенина, и Рубцова. Потому что он, как и любой настоящий русский поэт, «подчинил себя языку эпохи». Всё в его стихах – глубинное. И всё тянется к свету. Стихи волнуют, а подчас озадачивают. В них нет места унынию. Протест – есть. Уныния – нет!
Он был из тех, кто научился работать и жить не ради денег и сомнительных утех. Для него смысл жизни был в том, чтобы любовью преодолеть прозу мирского бытия. Нет, он – не был ни идеалистом, ни альтруистом. Просто он делал то, что приличествовало его совести, его принципам, его опыту и образу жизни.

Не прохожий и не гость я
В стороне родной,
Молча кланяюсь колосьям
Русой головой.
Все слилось в моем поклоне,
Все, что помню я.
Хлебный колос на ладони –
Это жизнь моя!..

Алексей Шитиков пришел в этот мир в предзимье 15 ноября 1939 года. Перед самой военной грозой. И стал одним из символов военного поколения. И окопы увидел мальцом. Еще ребенком пережил смерть раненых на Курской дуге и вернувшихся с войны увечных мужиков, убитых горем вдов и невест. Его растила с колыбели «вдовья горькая тоска». Та среда, «где чаще плакали, чем пели».
 Отец  Федосей Никанорович строил в округе дома и мосты. Певунья - мать  Дарья Лазаревна вела домашнее хозяйство и растила двух сыновей – Николая и Алексея, дочь Марию.
Жили дружно, весело, открыто, хлебосольно. Пока не грянула война. Отец сложил голову в 1944 году на латышской земле. Старший сын Николай тоже сполна хлебнул военного лиха. А, вернувшись на родину, стал писателем и в созданных им повестях поведал миру о своих впечатлениях от той опустошительной и кровавой бойне.
Мария учила сельскую, а потом и городскую  детвору русской литературе.
Алексей после школы прошел суровую рабочую закалку, отслужил положенный срок в армии. Успешно окончил Курский педагогический институт (ныне университет). Учительствовал в сибирской глубинке. К стихам пристрастился в курской областной молодежной газете «Молодая гвардия», где трудился репортером. И где до него художником-ретушёром работал будущий классик русской литературы Евгений Носов.
Потом подался в Подмосковье…
Именно в середине семидесятых годов минувшего века, тогда уже широко известный писатель, чародей русского слова Евгений Иванович Носов, можно сказать, определил дальнейшую творческую судьбу своего земляка Алеши Шитикова, работавшего корреспондентом в Одинцовской  районной газете Подмосковья.
Как член редколлегии популярного журнала «Наш современник», Е. Носов порекомендовал главному редактору издания Сергею Викулову взять в штат редакции журнала подающего надежды «воспитанника вдовьего полка» А.Шитикова. Сергею Васильевичу приглянулся творчески мыслящий журналист. И он оформил его в отдел поэзии.
Семь лет (1978 – 1985 годы), проведенных в одном из ведущих литературных журналов Советского Союза, стали для набиравшегося литературного опыта «курского соловья» богатейшей школой. Изо дня в день, из месяца в месяц А.Шитиков принимал рукописи и маститых, и начинающих поэтов. Был их и правщиком, и редактором, и «прокурором» - «казнил» и «миловал», то есть или отвергал вирши, или ставил в очередной номер журнала.
А вскоре в издательстве «Современник» вышли в свет два первых сборника стихов А.Шитикова («Колосья» - 1979 г. и «Донные ключи» - 1986 г.) Их сразу заметила серьезная критика. Сам Сергей Викулов, лауреат Государственной премии России имени А.М.Горького, в статье «Обретение голоса» (журнал «Толока», № 51) высоко оценил самобытную манеру письма, раскованность, присутствие духа, мужество, ершистость поэта, которому не чужды не только лирические, но и публицистические, даже сатирические интонации.
Добрыми словами отозвались об этих стихах известные критик Станислав Золотцев, поэты Виктор Кочетков и Василий Федоров, которые отмечали социальную наполненность стихов дебютанта, глубокое вторжение в жизнь во всех ее ипостасях.
«Какая поистине земная, самородно-свежая сила заключена в его стихах… Открылся поэт недюжинного размаха»,- подмечал С.Золотцев.
«В потоке стихотворных сборников книжка Алексея Шитикова («Донные ключи» - В.К.) выгодно выделяется серьезностью поэтического тона, напряженной думой о судьбе Родины и родного народа. Он умело пользуется богатством народного языка и этим отличается от многих безъязыких стихотворцев»,- вторил критику поэт-фронтовик Виктор Кочетков.
Как поэт А. Шитиков  утверждал самые высокие стандарты нашего бытия – жить по совести, по любви. Помнить и ценить нашу историю. Знать истинную цену крестьянскому труду, земле, хлебу.

Покуда будет корка хлеба
И чай туманный на столе,
Я буду петь родное небо
И курской кланяться земле!

Читая А.Шитикова, можно бесконечно извлекать из уголков нашей памяти запавшие в душу стихотворные строчки. Настолько сильно их магическое притяжение. Его поэзия дает мощный толчок к осмыслению и современного поэтического творчества, и отношений между властью и интеллигенцией, между отцами и детьми, и, наконец, того, куда завела нашу страну перестройка, и способна ли Россия противостоять вызовам времени.
Да иначе и быть не могло. Потому что вся поэзия А. Шитикова по сути своей народна. Она пронизана болью за настоящее и будущее русских людей, которых ревнители «европейских ценностей» пытаются вытеснить с родной земли, пропитанной потом и кровью наших предков, погасить живое пламя национальной культуры и православной веры.
Для поэта А.Шитикова было тревожно: в России подсекаются главные скрепы Отечества – крестьянский корень. Размышляя о судьбе российской деревни, поэт не скрывал трепетного отношения к ее прошлому. В то же время ему с трудом верилось в ее светлое  будущее. Говоря о «донных ключах», питающих все его творчество, он пытался понять не только себя, но и свое время:

Так и живу я:
То – с верой, то – с робостью,
В мыслях сомненья клубя…
Дай же мне, Боже,
Чтоб даже над пропастью
Верить в Тебя и в Себя!

Поэт всегда тянулся к свету. В этом убеждают его последние книги. Если «Колосья», «Донные ключи» были как бы «запевными», то «По русским радостям и мукам», «По свету родовой звезды», «По светозарному пути» («На стихотворных амплитудах») и «Радуга над сердцем» стали этапными в творчестве А.Шитикова.
В  этих книгах - россыпь самых сокровенных чувств: о «юности крылатой», ее «коронном совершенстве»; о первой любви, ставшей «песней песен».

Я не ходил тогда без песен
Ни в лес, ни в поле, ни в кино…

Не прошел автор и мимо вдовьих слез, «кровавых окалин XX века». Размышлял он и о человеческой совести и бесчестии, о грехе и вечности. Поэт был широко открыт, авторская интонация ясна, глубинна, пропущена через всю его сущность.
Во всём чувствуется  твердая рука  Мастера. Он как бы раскачивал свою жизнь на стихотворных амплитудах. Его бросало то в «жаровню юга», то в «остуды» Сибири, Севера. Он закалялся, словно сталь, в руках опытного сталевара: в нем все время шло боренье «огня во льду, и льда в огне».
Он не был эстетом, тем более франтом. Он был пахарем. И стоял в ряду тех настоящих русских поэтов и писателей, кто одним из первых оказался на самом близком расстоянии от острейших проблем новой эпохи. От той пропасти, в которую может рухнуть наша цивилизация, если она не перестанет оставаться испытательным полигоном для разных духовных инвалидов и проходимцев от политики, экономики, культуры, искусства.
И не случайно так масштабна, объемна, образна, многогранна, исповедальна поэзия А.Шитикова.

То соловьиным внемлю звукам,
То разрыдаюсь на гробу,
По русским радостям и мукам
Господь ведет мою судьбу…

Именно благодаря абсолютному социальному слуху и зрению он состоялся и как личность, и как поэт. Оглядывая его творческий путь, понимаешь, что сила человека в его личностной полноте и зрелости, интеллекте, памяти, чувстве родной земли, причастности к делам праведным.

Брожу в родительском краю
И песни скорбные пою.
А кто их радостно поёт,
Когда по кладбищу идет…
          
Судьбы поэта и русского народа, особенно крестьянства, неразрывно связаны. И в этом переплетении – огромный смысл: он – почвенник, восходящий к русскому фольклору, в своих стихах светил и себе, и людям.
Он - деревенский от корней и до макушки. Внук батрака и сын солдата, пропахший дымком кочегарки и слесарным цехом, помотавшийся по журналистским тропам, соблазнившийся столичным блеском, но так и не принявший его и вернувшийся к родным, курским истокам («Иду по Курщине родимой, Дорожным кланяюсь цветам»), десятилетиями пытался осмыслить свое предназначение в этой жизни:
           И словно надвое расколот
Судьбой душевный стержень мой:
Один рожок направлен в город,
В село родимое – другой…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
К какому рвется поднебесью
Мой дух, качаясь на стихах?

Так и шёл он по жизни, разрываясь между городом и селом. Ему было трудно в детстве («от вдовьих слез прогоркло детство») и в юности («знал такую нищету, что до сих пор полынь во рту»). Ему было всегда трудно. И не потому ли он так тянулся к людям Совести, Чести, Труда. И ради них, полагал поэт Алексей Шитиков, не надо жалеть тепла, укрывать в душе и в уме согревающие слова, «гасить вспышку чувственных сияний», то есть нельзя людям светить в полсвета. Иначе останешься совсем одиноким. Но ведь «страшно быть на земле сиротой…».
Масштаб вопросов, которые задавал поэт, не оставляет ни малейших сомнений в том, что он пытался понять не только самого себя, но и время. Это поэзия – первого ряда. Алексей Шитиков прикасался к поэтическому слову сначала душой, которая изранена и обнажена, и лишь потом – пером. И высекал из этого слова искры любви, сострадания, возмущения, боли, а подчас и безысходности…
 Но и веры.
Эта вера в спасение родной земли, матери-России чаще всего наполняла исповедальные стихи (а их в его книгах немало).
 «На колдобинах шумных дорог порастратив… зрелые силы», поэт стремился отыскать «себе уголок в красоте глубинной России».

Тишину золотую любя,
Обнимаясь с травой и водою,
Я спою, Красота, про тебя
Задушевной струной золотою.

Ты сама мне светло подпоешь
Родниками и песнями веток
Соловьиных…,
Что мир ты спасешь –
Я все радостней верую в это!

Его стихи – не были в «белых перчатках», в них и поныне бьются «литые мускулы», потому что «С детских лет легли на плечи нам все  отцовские дела…». И не только. Судьба человека трагична от рождения до кончины, ибо это – цепь потерь и расставаний («Как мал ты, путь наш человечий, от колыбели до ладьи»). И об этом тоже рассуждал поэт.
Жесткость и трагизм эпохи не могли не отразиться на творчестве поэта Алексея Шитикова. Не обласканный жизнью, он порой бывал излишне строг, категоричен, политизирован, даже агрессивен…
Но и нежен, если речь идет об Отчизне: «Как ты трагично, Родина, больна…», - с горечью ставил он этот страшный диагноз своей стране, мучаясь извечными вопросами: «Кто творит мировое пиратство?». Откуда этот «рабский страх» в русских людях?  Кто пустил их «по холопскому этапу?».
Время как бы заблудилось в лабиринтах его переполненных страданиями стихов:

На перетоках непокоя
В реке Земного Бытия
Какая свежая струя
Взбодрит наш дух
Водой живою?

Вот ведь чем удивительно творчество Алексея Шитикова, что в нем, кажется, не один, даже не два, а три поэта:
один – нежно-влюбленный и страстно-любимый, песенно-колокольный, небесно-земной;
другой – громогласный, трибунно-азартный, колючий, даже грубоватый, неистовый (стихи его иногда «присвистывают плетьми» – потому что «стихам нужна серьезная работа»);
третий – беззащитно-осиротевший, печальный, страдающий («Поэты живут после смерти, При жизни страдают они»), но всегда неравнодушный к человеческой беде (… «От бед народных не может сердце оторвать»).
Впрочем, и это неразрывное «триединство» вполне объяснимо: поэт, как и все человечество, находился «под прицелом эпохи» и постоянно искал себя в нашем сложном и трудном мире, во Вселенной:

Накатная волна,
Откатная волна.
Где б ни дышала Жизнь, -
Загадочна она.
Здесь муравей, там – Бог,
А кто же я такой?

Один ответ, как минимум, мы рискнем дать: Алексей Шитиков – прекрасный поэт, удивительный лирик. Муза его красива, обворожительна, целомудренна. И посвящал он ей солнечные, душевные, искренние, светлые и радостные стихи. Они льются свободно, легко, призывно:

Донжуанских ролей не сыграю,
Словно лебедь, призывно трубя,
Не к груди я тебя прижимаю –
В свет Любви возношу я тебя!

Именно в лирических стихах Алексей Шитиков больше всего раскрылся как поэт. В них и форма ярче, и язык богаче, образнее, и мысль философичнее, полетнее. В них, как говорят японцы, есть прелесть недосказанности, когда поэт очарован «высокой радугой любви» и верит «в любовь – сияние с космической глубиной».
В эти стихи мы приходим как на поэтический пир.
Хотя сам поэт не менее, а, возможно, более дорожил стихами гражданскими.
При этом надо учесть и то, что расцвет его поэтического дара пришелся на самое трудное время, точнее – безвременье, - перестройки, разрухи, реформ. И «брежневщина», «горбачевщина», «ельцинизм» для поэта – словно раскаленные угли. Стихотворцы–графоманы, полагает поэт, конечно, опасны, но куда страшнее политики-графоманы, эти «властные пауки», ибо они развращают нацию.
Впрочем, прав поэт и публицист Станислав Куняев, заметивший, что у А.Шитикова «не мертво громыхающая гражданственность», а призывная сила вечевого колокола.
Конечно, с одним эстетическим мерилом к поэзии А.Шитикова не подойти. Она – многомерна. Отражает ту реальность, в которой жили русские люди на протяжении веков. Его стихи врезаются в память и живут уже своей жизнью. И со страниц его книг как бы прямиком идут в Историю.
Его поэзия раздвигает наши познания, наши представления о сегодняшнем мире, о непростой судьбе русской деревни, в частности. Без его стихов нет целого, общего образа России, нет единого национального и тела, и духа.
 «Тихим» он не был никогда. Он вторгался в жизненные глубины и извлекал оттуда на свет божий все, что касается каждого из нас: состояние Природы; тектонические сдвиги в общественном сознании, культуре, экономике; пагубные последствия для России «перестройки и распада Советского Союза; поведение властей, интеллигенции в страдные для Родины годы; богатство и бедность; «свободу слова и … печали»….
И все это бросал в плавильную печь своего мозга, выпаривал все лишнее и потом выдавал сухой остаток в виде стихов. Он ни строчки не написал на потребу обывателю. Вся его поэзия – зрелая до звона августовского пшеничного колоса, многозернистого и вызревшего.
Да и сам поэт  всегда помнил слова своего выдающегося земляка Евгения Носова, сказанные по поводу творчества известного курского поэта-фронтовика Николая Корнеева :
 «Настоящая поэзия мне всегда представляется… хорошо прожаренным ржаным сухарем. И пусть вас не пугает это сравнение. В отличие от сырой буханки хлеба, из него выпарено все лишнее, оставлено лишь сухое вещество. Да, о сухарь иногда ломают зубы и дерут рот. Но какая же это поэзия, которую, как размазню, заглатывают не жуя?».
Мы не случайно внимаем поэзии А.Шитикова как проповеди в бушующем мире человеческих страстей, увы, не всегда возвышенных и праведных. Его стихи, как рентгеном времени, просвечивают нас, обнажая всю нашу сущность – пороки и достоинства, способность отзываться на добро, бескорыстие, чужую боль, на свет и любовь, или, наоборот, закрываться от бед людских в собственной скорлупке.
Он измерил, взвесил, оценил этот хрупкий мир на весах собственного сердца. И ужаснулся, как он измельчал, захирел, одряхлел…
И понимал, что если человечество не сменит образ жизни, не уйдет от блуда и жестокости, то основа жизни уйдет в небытие.
«Все, что губит Планету, изобрел человек (пули, бомбы, ракеты – из людей проросли, а не из почвы земной…Хиросима – тоже рукотворна»,-  утверждал поэт).
Конечно, поэт не надеялся перевернуть нравственное и правовое сознание человечества. Но мечтал хоть «подправить» его негативный образ. Веря при этом в ум и силу дитя Природы, в его божественное начало.
И во все не случайно, задумываясь о человеческой сущности и о предназначении «царя Природы», поэт обратился к теме Веры, Истины, Христа. Он против помпезности во всем, в том числе и позолоты в храмах.

Народу не украсы золотые
Церквей, а Вера в ИСТИНУ важна!

И ради ИСТИНЫ поэт готов поспорить даже с самым мудрым из мудрецов – Соломоном, сказавшим: «Золота все послушаются». Не все! Поэту А.Шитикову «на золото – плевать!». Ибо для него «золото» - земная трава, сияние небес, «пламени дыхание живое», шелест деревьев, «и доброта, и чистота сердец»…
В этом тоже есть «лучевое сиянье неразгаданной русской души». И не затмить его ни «бесам русофобам», ни другим «гражданам ночи».

Но до конца нас не осилят!
Об этом мне Господь сказал.

Читая и перечитывая его книги, диву даешься, как вся эта неизмеримая боль, неохватная печаль могли поместиться в одной душе!

Страшна ты, моя Лира:
Зачем – в сиянье дня! –
Опять все боли мира
Вгрызаются в меня…

Знать, такой у нее был объем, что смогла стать вместилищем вселенских скорбей и переживаний. Может, потому и держала в себе все это душа поэта, что он молился  «свято Богу и Отчизне спокойным светом стихотворных строк»? Понимая, что Бог – это верхний этаж дома под названием «Жизнь», где и дышится, и думается, и работается иначе.
И впрямь, многие стихи А.Шитикова – как молитва, «освещены сиянием берез». И поэт верил:
От отчины дойдет и до Отчизны
Когда-нибудь поэзия моя!
III.
Поэзия Алексея Шитикова уже перешагнула рубежи не только соловьиного края России, но и вышла далеко за его пределы. Летом 2016 года в московском издательстве «Столица» вышел новый сборник его стихов «Радуга над сердцем». Последний прижизненный сборник замечательного русского поэта.
Эта книга вместила в себя гораздо больше, чем стихи. Тут главное – дух, совесть, свет добра, «первоцветность» чувств, сопереживание, целомудрие… А это всегда будет в абсолютной цене. Потому что в этих оттенках человеческой сути зашифрованы тайные знаки смысла всей нашей жизни.
Поэт поделился с читателем чем-то очень личным и важным. Художественными средствами, поэтическим словом он показал, из чего складывается потребность любви – чистой, непорочной, одухотворённой. И попытался ответить на вопрос, почему наши глаза и души так отчаянно рвутся к небу?
Такая поэзия всегда желанна. Она становится частью жизни многих людей. В коротенькой аннотации к сборнику автор замечает, что в новую книгу вошли разнотематические и разножанровые стихотворения.
Он их разделил на две главки: поэма «Радуга над сердцем» и «Слово достать бы свое». В этом тоже есть определенный смысл. И, прежде всего, в том, что в сборнике слышны отголоски нашего прошлого,  настоящего и взгляд за горизонт будущего. Здесь всё выстроилось в сложный, но вполне понятный современному читателю ряд: война и полуголодное детство, безотцовщина и потери самых дорогих людей, запустение родных мест и нравственное оскудение, подвижнический труд матерей, оставшихся вдовами в расцвете сил…
В книге очень четко прослеживается, как пластически вплетается в стихотворную вязь и время, и чувства, и более глубинное осмысление миробытия.  А слова соединяются настолько плотно, что не возникает никаких смысловых зазоров.
И, конечно же, зарождение первой юношеской влюбленности и осознание себя частью этого сложного, подчас невыносимо трудного, но такого прекрасного мира под семицветной радугой.
Но радуга сама по себе не возникает. Она, как правило, появляется после дождя или на его исходе. В книге этим «дождем» проливаются на читателя несколько пронзительных стихотворений, написанных в разные годы творческого пути поэта. Это, как бы, пролог к поэме.
Открывает его «Сиянье звезд отца и мамы» - своего рода, мини-поэма. Мама еще была жива, когда рождались эти строки. А когда ее не стало, стихи дополнялись – и горечью утраты, и светом ее образа, и неизбывной сыновней любовью.
В своих раздумьях о появлении его на свет, о времени самых страшных потерь – отца – Федосея Никаноровича, матери –  Дарьи Лазаревны, старшего брата Николая и сестры Марии  - поэт приходит вот к такой философской мысли:

От жизни к смерти и от смерти к жизни
Для наших душ есть тайный переход…

И тут автор использует, в общем-то, не сложный, но довольно емкий  литературный прием. В поэтический оборот он вводит:
 батин безразмерный пиджак, подчеркивая тем самым отцовскую мощь и силу;
 мамины песни, рядно, дерюжку-дорожку как цветную радугу,
русскую печку, испеченных в ней по ранней весне жаворонков,
окна родной избы и старый вяз под ними,
небесную высь –  то есть весь поток воспоминаний - до душевной ломоты, до скупой мужской слезы, до отчаянного вскрика…
Чтобы потом омыть свою душу проникновенно-сердечными строками:

Что ты меня, как Божья Мать,
Хранишь теперь и с неба.
……………………………….
Светись, родимая, светись
Во мне, пока живу я.

А дальше поэт как бы исповедуется уже перед талантливым учителем словесности - сестрой и братом – писателем-фронтовиком, которые тоже покинули этот мир.

Каменно губы свело,
Челюсть едва отжимаю,
Зубы стучат о стекло,
Слезы со спиртом глотаю.
……………………………
Выпил вот водки стакан –
Водка выходит слезами,
Боль остается в груди…
Брат мой, прощай и прости…

И не только о брате, а обо всех, кто вернулся с той войны с телесными и душевными ранами, скорбит поэт, напоминая, что моря крови они пролили за святую Русь.
Чувствуется, как он, самый младшенький в семье, боготворил родителей, брата и сестру, с рук которых он увидел небесную посланницу – радугу. И тепло этих рук все годы влияло на жизненное и творческое становление поэта.

Давным-давно с тобой, сестра,
Меж гряд родной земли
Не разводили мы костра,
Картошку не пекли,
Не пели песен прошлых лет…

Эти строки он написал за год до ее смерти. А последний раз они были в отчем доме в Троицын день. И в этот светлый праздник вспоминали, как впервые после войны мама испекла пирожки без лебеды. И, помнится ему, как деревянный пол был устлан пахучей луговой травой, березовыми ветками украшены окна и двери.
И так все это было прекрасно и памятно, что:

В хате, казалось, нам пели,
А не в саду соловьи.

Вот так поэтически попрощался поэт с отцом и матерью, братом и сестрой. И отдал им свой долг перед ними тем, чем мог: памятью, словом – горестным, светлым, теплым, искренним.
И после этого над читателем появляется радуга взволнованной лирической судьбы. Поэт с сожалением вспоминал, что первые стихи о любви так глубоко прятал от посторонних глаз, что иные и найти потом не мог. Но знал, что уже тогда он уверовал в то, что «Любовь и Верность совместимы».
И когда сел за чистый лист бумаги, то те чувства «перволюбви»  постепенно воскрешались и стали основой будущей поэмы, которую посвятил свое единственной на свете супруге Лилии. Уже в самом этом слове – Лилия –  таилась поэтическая суть, или как определил сам поэт, «земли и неба красота».
Вспыхнуло чувство первовлюбленности в лирическом герое (назовем автора так) в благостное весеннее время, когда «В тот год на жаркой колеснице / В селенье наше въехал март». И когда приехала из Курска в село Становое внучка к соседу, деду Терентию. Когда в своем переходном возрасте к юности влюбившийся подросток находился в таком «рассветном» состоянии: «И в красоту свою так веришь, /Летаешь – грудь вперед – орел!/ Фуфайку новую наденешь, /А рад – как шубу приобрел!...».
Тут особо стоит сказать о деде Терентии. Это – колоритнейшая фигура поэмы, балагур и мудрец, носитель неповторимых местных говоров, языка, юмора, через образ которого мы постигаем уникальную историю родного поэту села Становое и постигаем царившие в нем нравы и обычаи.
Не скрою, вызывает творческую зависть то, с каким азартом, объемностью чувств, переливами красок, словесным изяществом рисует поэт приход весны. От той самой строки, когда под мартовским солнцем все сразу ожило:
падал «перезревший» снег с яблоневых веток;
оглушали окрестности своим базаром грачи;
ржание лошадей, звон стали в кузне;
громкое щебетание женщин на крылечках;
скворцы на проводах,
игры ягнят, выпущенных из хлева на солнышко во двор;
 голубиные любовные «гу-гу»;
журчащее пение жаворонков за околицей;
петушиные переклички;
бег набирающих силу ручьев талой воды и треск ломающегося на речке льда…

Зима дырявилась кругом,
Желтела, будто занавеска
Под раскаленным утюгом.

И в это веселое и теплое кружево неожиданно вплетается Она, приехавшая в соседский дом девчушка, стройная, «В блескучих лаковых сапожках, /Вся, как берёзонька, светла»…
Она зазвучала в нем весенней музыкой непорочной любви так, что:

С тех пор не ведал я покоя
Ни наяву и не во сне.

 И чем глубже погружаешься в стихотворную ткань поэмы, тем яснее понимаешь, что «первочувство» с годами вызрело в настоящую Любовь. И это, уже более глубинное и осознанное отношение к женщине овладело человеком, который пришел в этот мир со своими ощущениями, взглядами на жизнь, своей философией, своим языком. То есть с той площадкой, на которой он готов общаться с читателем посредством поэтического слова.
Именно вот этой творческой индивидуальностью связаны и темперамент автора,  языковая и образная структура поэмы, и опорная ее точка – живая и нескончаемая река чувств, в глубинах которой скрывается внутренний мир поэта и его Музы.
Неслучайно стихи тесно переплетаются не только с определенными периодами жизни автора, но и всей нашей истории. В «Радуге над сердцем» Алексей Шитиков подошел в своём творчестве к этапу, когда стихотворные строчки становятся не просто достоянием искусства, но и самого времени. А сочетание простоты и поэтического мастерства одновременно показывают и путь духовного восхождения автора. Именно на гребне его стихов раскрывается его человеческий и творческий масштаб.
Не отрываясь от классической традиции, поэт в то же время естественным путем  входит в реалии современной жизни, в ту мучительную развилку на стыке тысячелетий, которая буквально перевернула наш мир.
Хотя главным героем поэмы он сделал не себя, а чувства. И донес их до нас через десятилетия. Не только не расплескав на крутых поворотах судьбы, а пронизав ими все живое пространство. Вероятно, отсюда легкость и прозрачность стиха:

Хотя от юных лет чудесных
И ты уже отдалена
На расстояние разлуки
С былыми чувствами, когда
Они в любовной сладкой муке
Палили пламенем уста…

В то же время поэт предельно строг, тактичен, даже осторожен в выражении истинных чувств. Более того, скажем, лично я редко встречался со столь целомудренной поэзией.

Но слышал Солнце: «Будь мудрее:
В любви путь  молнии рисков –
Кто в миг сожжет цветы на древе,
Тот не увидит и плодов.

Но, как философ, умудренный непростым жизненным опытом, автор отдает себе отчет и в том, для чего, в сущности, создал Всевышний человека:

И ведь одним духовным светом
Не создают земных искусств.
Поскольку сущность человека –
Всё, что вместил в него Господь:
И дух для звездного разбега,
И для любовной неги плоть.

Именно любовью, душевным светом и добротой любимой женщины лучится вся поэма.
Энергия его стихов четко ориентирована на возвышение искренних чувств. И в них всегда присутствует сам автор во всех стадиях его взросления, томления духа и плоти, его памяти. И мы вместе с поэтом понимаем, что ни одна минута в жизни не повторяется – ни восход, ни закат небесных светил, ни гроза, ни тишина – они всегда разные. И видим мы не траву, не солнце, не реки или горы, не радугу, а божественность мира. А чтобы это видение состоялось, надо непременно освобождать в себе место для главного – Любви, той золотой ниточки, которая соединяет людские сердца.

Когда б тебя возвышенная сила
К моей судьбе потом не повлекла –
Мне б даже этой памяти хватило:
Цветы, березы, рожь, перепела,
Мой сладкий хмель
И вскрик твой боязливый,
Потом – сиянье родниковых глаз!
Дай, Бог, мне с этой памятью счастливой
Не расставаться и в последний час!

Более чем полвека поэт Алексей Шитиков нес в себе эту радость. Из нее и взошла «Радуга над сердцем», пропитав его душу и душу его Музы «поэтическим нектаром».
И вот на суд читателей мы выносим новую, увы! посмертную книгу талантливого поэта «Стихи – послание Небес». В них снова возвысилась звезда его поэтического творчества. И продемонстрирован литературный уровень, соответствующий высокому статусу большого поэта. Это в какой-то мере не только подведение итогов, но и завещание поэта, мужа, отца и деда.

Уверуй, мой сын, что не станешь ты нищим,
Трудясь на земле, где природа чиста,
Где всюду растет и духовная пища, -
Взгляни: как чудесна вокруг красота!
……………………………………….
Надеюсь, намек мой ты правильно понял,-
Пускай родовая продолжится нить:
Желаю, чтоб душу мою ты наполнил
Великою радостью – внуков растить!

А мне, закрыв эту книгу, хочется вновь уйти в тишину, уйти в себя, снова услышать биение юных сердец, увидеть их робкие движения, порыв чувств, святую невинность и высоту разгорающейся Радуги Любви.
В муках он родился. В муках мужал. В муках творил. А жизнь коротка: «будто дверь открыл я и закрыл». А «ясность ума и прозренье души» приходят слишком поздно. Поэт отдавал себе отчет в том, что, став седым, все труднее «одолеть ту золотую высоту, которой с юности болел». А с другой стороны, не найти того доктора, который исцелил бы его душу «от звездной тяги»… А уж если… и придется подвести решающий итог, то -

Хотелось бы так мне окончить свой путь:
В покое с собою и миром смириться,
На солнышке где-то прилечь и уснуть –
И с Вечностью слиться…

Этого крупного Человека и Поэта мы провожали в Вечность 1 января 2017 года. Его приняла тихая пристань молитвы. Казалось, вся земля в эти часы лежала в ознобе. Но поэтический «реактор» поэта Алексея Шитикова по-прежнему работал и продолжает работать. И теплом его стихов мы будем согреваться до тех пор, пока бьются наши сердца.

г. Курск
2017