Рождественская история

Ёлку Серёга выбрал самую красивую. Высокое, с него ростом деревце, тёмно-зелёная хвоя, симметрично выросшие разлапистые веточки... Залюбуешься, как увидишь, вот какая ёлочка!
На всякий случай оглянувшись ещё раз, – чего не бывает, а вдруг заманит кого-нибудь в эту лесную глушь желание прогуляться по нарядному зимнему лесу? -  Сергей вынул из рюкзака  походный топорик и принялся рубить: тюк-тюк, тюк-тюк...

В Германии он жил уже почти год. Переселенец из Казахстана, приехавший вместе с родителями, ещё молодой – вот-вот тридцатник стукнет, но всё ещё без жены и детей, Сергей быстро освоился в новой стране. Ему нравились и её порядок, и достаток, и умение немцев сделать жизнь максимально удобной.  Язык, правда, парню не очень давался, но и эту проблему можно было при желании устранить. Желания, правда, особого не было, но ведь оно могло со временем появиться?  А пока не появилось, Серёга спокойно жил себе на социальное пособие, присматриваясь к  новому месту и к людям. Не самый плохой, между прочим, образ жизни.

Так, незаметно, в задумчивом созерцании, пролетало время. Приближались Рождество и Новый год. В городе чуть ли не на каждом углу выросли рождественские и ёлочные базары. В этой предпраздничной заразительной суете и нашему герою захотелось, чтобы дома у него стояла нарядно украшенная, остро пахнущая хвоей ёлка. Однако беглый взгляд на цены сразил Серёгу наповал. Тридцать евро и выше за дерево, которое простоит, самое большое, три недели?! Да никогда в жизни! На такую глупость он пойти не мог.
 
Решение пришло молниеносно: вон там, в пятистах метрах от дома, начинается лес, его отлично видно с балкона. И растёт в нём всякая всячина, в том числе, и ёлки. И почему бы это крепкому, полному сил мужику – силы ведь не растрачиваются от созерцания, так же? – не наведаться туда  и не обеспечить себя рождественским деревом самостоятельно, как это и подобает настоящему мужчине?  И платить никому не нужно. Нет, Серёга понимал, конечно, что это не совсем легальный способ, но азарт добытчика уже разгорелся в полную силу.

В самый короткий день в году наш «добытчик» вышел из дому и направился прямиком в лес. В рюкзаке он прятал маленький удобный топорик. Было около четырёх; время выбиралось с таким расчётом, чтобы возвращаться можно было уже в густых сумерках, не особенно «светясь» перед соседями.  Не то, чтобы неудобно, но вдруг «стукнут» они, куда надо, начнутся неприятности, а кому это нужно?
 
Найти подходящее дерево и срубить его оказалось делом совершенно простым. И нашёл, и срубил! Спрятал топор в рюкзак. Взвалил ель на плечо. Оказалось – тяжело! Но нести можно.

Надо сказать, что зима в тот год в Германии выдалась почти настоящей.  И морозец был (в разумных пределах), и снежок выпал и даже остался лежать, чуть присыпав собой подмёрзшую землю. И как-то так получилось, что Серёга упал. Наступил на хрупкий ледок лужицы, припорошенной снегом, и рухнул вместе с ёлкой ... Встать не получилось: страшно болела правая ступня, правое колено не сгибалось и распухло. Идти было немыслимо. Приключение, минуту назад бывшее увлекательным и забавным, стало вдруг опасным и непредсказуемым в своём исходе.

Серёга понял: лежать на стылой заснеженной земле – абсолютно гибельно. Нужно было ползти. И он пополз в ту сторону, откуда пришёл, волоча за собой срубленное дерево: жаль было бросать ёлку.
 
Между тем стремительно темнело. С приближением ночи крепчал мороз. И Сергею  было уже не ясно, правильно ли он ползёт. Лес вокруг казался незнакомым, враждебным, безлюдным, помощи не ожидалось: ну кто пойдёт  декабрьским тёмным вечером сюда на прогулку?

Непонятно, как и через какое время он неожиданно выполз к заброшенной лесной дороге. Этот факт лишил Сергея всяческой надежды самому выбраться из сложившейся ситуации: на его пути в лес такой дороги не было. Значит, он полз неправильно.

Серёга полусидел на краю этой самой идиотской дороги, по которой уже несколько лет никто, наверное, не ездил, и смотрел в далёкое черное небо. Небо подмигивало ему яркими звёздами. Уставший, промёрзший, с саднящей и пульсирующей ногой, он не знал, как быть дальше. Он был зол на себя, на предстоящий праздник, на эту глупую ёлку, да что там, на самого Бога, в которого и не верил никогда. Незаметно для него самого в голове Сергея стал выстраиваться монолог, несколько странный для неверующего человека:
 
- Что, наказываешь, да? Ясно, наказываешь. Это твоя миссия. И твоё право. По крайней мере, ты так считаешь. Но подумай: за что ты меня наказываешь?! За то, что я хотел украсить ёлку в честь рождения твоего сына!

Тут Серёга призадумался. В Бога он, конечно, не верил. Но с христанскими заповедями был таки знаком. Там стояло: «Не укради». Серёга продолжил:

- Да, я украл! Спёр эту дурацкую ёлку! Нехорошо, знаю. Но ты – ты поступаешь хорошо?! Из-за ёлки, из-за деревяшки лишаешь меня жизни. А я молодой, у меня нет семьи, я не оставлю после себя детей. И что будет с моими родителями? Они не виноваты, они меня правильно воспитывали. Ты не думай, это, с ёлкой – моя инициатива, они и не знают ничего.

Серёга даже не замечал, что давно говорит вслух:

-  Да понимаю я! Нельзя воровать! Нельзя! Виноват я, Боже. Это я, я один виноват! Прости! Прости и помоги мне, потому что иначе никто мне не поможет! Замёрзну, пропаду я тут, а я жить хочу! Да услышь же ты, наконец!

Сергей уже вовсю размазывал по щекам слёзы и сопли, жалея и родителей, и себя, и своё неродившееся будущее. И вдруг осознал, что там, вдалеке, где дорога, круто изгибаясь, выныривает поворотом, зажелтел приближающийся свет.  Кое-как выпрямившись настолько, насколько это было возможно, он замахал руками навстречу приближающемуся автомобилю.

Мягко шурша шинами, машина притормозила. Добротный тёмный «Мерседес» с берлинским номером. Импозантный мужчина в возрасте опустил стекло дверного окна:

- Was ist passiert? (Что случилось?)
- Помогите! – прошептал Серёга замерзшими губами.

- Помогайть? Да, да, я сейчас помогайть! – неожиданно отозвался мужчина на ломанном русском. И пояснил, справделиво находя объяснение уместным, даже необходимым:

-Я из Берлин. Восточный Берлин! Русский в школа училь.

Вот тут Серёгу прорвало. Сбиваясь и торопясь, ничуть не заботясь о том, что его собеседник, скорее всего, и половины не понимает из его горячей речи, рассказывал он и о ворованной ёлке, и о несчастном случае, и о часах, проведённых в холодном ночном лесу.

- Я понимать. Понимать. Это ничефо, это не страшно, хотя не карашо, нелься ёлка форофать в Deutschland, не сакон.

Ошарашенный немец, явно не готовый к роли Серёгиного психотерапевта, водрузил своего найдёныша на переднее сидение. Потом разыскал злополучную ель, запихал её в багажник. Тронулись в путь. Оказывается, берлинец приехал в гости к другу. И, съехав с автобана по направлению к Кёльну, заблудился. Полчаса плутал по просёлкам, заехал в лес, не знал, как и выбраться, хотел повернуть обратно - и наткнулся на несчастного лесоруба.

Они выехали из лесу. Нашли больницу. Там немец, сдав Серёгу на руки врачам, терпеливо дождался его, загипсованного, чтобы доставить – вместе с елью! – к родителям бедного ёлочного вора, которые уже глубоко спали и даже не подозревали, в какой опасности находился их сын в эту ночь. Оттуда дозвонились к другу берлинского спасителя, тот примчался на такси и забрал так удачно заблудившегося путешественника к себе домой. О навигаторах в те годы еще не слыхали.

На Рождество изрядно простуженный, но всё же счастливый Серёга ковылял по квартире на костылях, с улыбкой и лёгким благоговением поглядывая в тот угол комнаты, в котором, вся разубранная, стояла знаменитая ель. А в новогоднюю ночь первый бокал в семье подняли за его берлинского ангела-спасителя и пожелали тому здоровья на всё такое ещё молодое тысячелетие.

Откуда я знаю эту историю? Да от самого Серёги и знаю. Он рассказал её мне, когда мы с ним встретились на очередном ёлочном базаре. Все его ёлки теперь только оттуда.