Разговор Президента с Премьером

                РАЗГОВОР               
ПРЕЗИДЕНТА С ПРЕМЬЕРОМ
            (интерпретация)


В этом повествовании основные высказывания и афоризмы известных политиков даны в оригинальном виде, а связующий текст интерпретирован к событиям девяностых. Вместе с критическим антуражем и литературным вымыслом, соблюдены этические нормы к  данным историческим личностям. То есть, освещены только известные факты.

Теперь же, используя крылатые фразы и афоризмы указанных политиков, а так же присущие им манеры поведения не трудно «гипотетически» представить,  как  могли  проходить их диалоги. Более того, отдать должное в том, что сказанное и сделанное  ими  останется в народной памяти навечно, как бы мы к этому не относились.
*      *      *
В рабочем кабинете двое, первый Президент России Борис Николаевич Ельцин и председатель Правительства Виктор Степанович Черномырдин. Разговор начинает Борис Ельцин, но говорит он как-то вяло, растягивая слова и запинаясь. Виктор Степанович явно встревожен его состоянием и пристально смотрит ему в лицо. И вот Ельцин наконец-то выдавливает из себя:
- Меня что-то мутит, понимаешь?

Черномырдин озабочен и услужливо пытается ему помочь.
- Борис Николаевич, я же вижу по глазам, вас явно тошнит...

Ельцин недовольно махнул рукой и скривил губы.
- Виноват опять этот Коржаков. Надо же такому случиться, оказывается вчера за день, мы с ним выпили по целой банке водки. Лучше бы он организовал вина или пива, здоровье то уже не то...

Виктор Степанович сдерживает улыбку и с пониманием поучает своего «монаршего» собеседника:
- Вино нам нужно для здоровья. А здоровье нам нужно, чтобы есть и пить водку…

Ельцин только махнул рукой и горестно вздохнул:
- Вот, вот! Как это всё совместить ума не приложу? А тут ещё приехал вчера домой и чувствую, что не добрал и сразу же к бару, а Наина, тут как тут:  стоп - хватит! Вот отсюда все наши беды и болезни. Одним словом от недопития, хотя и от перепития тоже.

Черномырдин, выслушав с интересом своего патрона, многозначаще вскинул вверх указательный палец:
- Вот поэтому в народе и говорят: - Лучше водки хуже нет! - А я вот закусываю водочку салом с чесноком. Потом беру баян и завожу казацкие песни, а супруга мне подпевает и никаких потом проблем на утро. 

Ельцин соглашается, тянется к пульту связи и с силой жмёт на кнопку вызова. Отвечает начальник его личной охраны генерал Коржаков.
- Александр Васильевич ты там смотри, чтобы обед сегодня был вовремя и по высшему классу. Но, без перебора, как вчера, чтобы ни больше и не меньше.

Коржаков со знанием дела отвечает бодрым голосом:
- Конечно, постараюсь, Борис Николаевич, если вы не прикажете ещё в нагрузку «обмывать» какие-нибудь там указы или федеральные программы. Я уже и так министрам доливаю в стаканы воду, чтобы они не пьянели. Им же ещё работать надо, ведь кто-то должен всё это тянуть. Ну, там проводить совещания, встречи, давать интервью и прочие дела.

Ельцин нахмурился и недовольно изрёк:
- Смотри мне хранитель кремлёвских секретов, не самовольничай, а то уволю, а охранником к себе возьму Путина.   

Коржаков недовольно что-то пробурчал себе под нос, но затем всё же справился:
- А это ещё кто такой? Что-то не слышал. Наверное, ещё не представлялся мне.

Ельцин в ответ смеётся.
- Скоро узнаете. Это настоящий чекист, с холодной головой, горячим сердцем и абсолютно чистыми руками, общаться с ним одно удовольствие. Что вчера было вашим, сегодня станет нашим, и всё по закону, не подкопаешься. Одним словом, сюрприз для Запада, да и для россиян тоже. В общем, скучать не даст ни кому!

Черномырдин проявляет солидарность со своим патроном, довольно ухмыляется, и выдаёт экспромтом:
- Надо делать то, что нужно нашим людям, а не то, чем мы здесь  занимаемся.

Ельцин ничего не понял но, тем не менее, утвердительно потряс  головой.
- А вот теперь давайте о деле, но только без баяна. Скажите мне, почему у нас дела идут из рук вон плохо?

Черномырдин тяжёло вздыхает и хмурится.
- Сами видите, шли к рынку, а пришли к базару. В общем, хотели, как лучше, а получилось, как всегда.

Ельцин тоже начинает нервничать и барабанит пальцами по столу.
- Если вы Виктор Степанович видите, что власть недорабатывает, то толкайте её в спину. Но учтите, диктатуры Ельцина не было и не будет, а других диктатур я не допущу!

Черномырдин чешет затылок и о чём-то усиленно думает.
- Вы ведь Борис Николаевич и сами знаете, что нас никто не может упрекнуть в  том, что у нас хорошие помыслы, но средств, как всегда, не хватает.

Ельцин уже начинает злиться и в сердцах выговаривает Председателю правительства то, что он думает по этому поводу:
- Мне, наверное, от такой работы уж точно придётся ложиться на рельсы. И так каждый день, просыпаясь утром, я спрашиваю себя, что ты сделал для Украины?

Черномырдин удивлённо смотрит на Президента и пытается его успокоить:
- Борис Николаевич, вам, наверное, лучше отдохнуть сегодня. Есть ещё время сохранить лицо, а то потом придётся сохранять другие части тела. Вы что-то попутали, но Украина, скажу вам здесь не причём, нас там может интересовать только Крым и газовые трубы. Это, скорее всего, вы так за  Россию печётесь, что она вам даже по ночам стала сниться.

Но Ельцин уже не слышит своего партнёра. Его не остановить, он вошёл теперь в раж.
- Наша страна стоит на краю пропасти, но благодаря Президенту мы сделаем шаг вперед! Денег мало, а любить людей нужно много. Запомните! Великая Россия поднимается с колен!

Черномырдин всё ещё намерен добиться консенсуса, но это так представляется лишь по его разумению.
- Господин Президент, вся работа будет строиться для того, чтобы уничтожить то, что накопили за многие годы. Если делать - так по-большому!  И те, кто выживут, сами потом будут смеяться.

Президент запальчиво и в тоже время уважительно наставляет своего визави:
 - Ведь вы Виктор Степанович большую жизнь прожили, побывали и сверху, и снизу, и снизу, и сверху. И  видишь, что силой здесь нельзя, и отступать нельзя. Надо, чтобы и победа была и, чтоб без войны. Дипломатия, понимаешь?

Черномырдин пытается осмыслить сказанное Президентом и заодно выкроить для себя время на обстоятельный ответ.
- Я ничего говорить не буду, а то опять чего-нибудь скажу. Надо же думать, что понимать. - Одним словом, у меня к русскому языку вопросов нет.

Теперь уже Ельцин оказывается в тупике, но, тем не менее, старается  оставаться в рамках делового формата.
- Мы, конечно, всё что можно со своей стороны делаем, но не всё мы можем. То есть мы можем, но совесть нам не позволяет.

Черномырдин твёрдо и по-деловому заверяет своего оппонента следовать только указанным путём:
- Не беспокойтесь. Здесь вам не тут. Курс у нас один - правильный.

Ельцин тоже отвечает ему в унисон:
- Моя поддержка вас приоритетна, но и с вас мой спрос тоже приоритетен. Вот такая, понимаешь, загогулина получается. В общем, возбуждайте своих министров, как хотите, а результат покажите людям...

Черномырдин вовсе не собирается отступать, но всячески пытается сдерживать нахлынувшие эмоции.
- Правительтво - это не тот орган, где, как многие думают, можно только языком!  Будем стараться, вот только весь мир сейчас идёт наоборот. Не угнаться нам за ним…

Ельцин в ответ лишь махнул рукой, мол, не стоит перекладывать «с больной головы на здоровую». Давайте будем двигаться дальше.
*      *      *
После короткой паузы и раздумий Ельцин продолжил начатый разговор:
- А как у нас идут дела с приватизацией Виктор Степанович? Как россияне отзываются на то, что мы им вот так запросто отдаём народное добро? В  ущерб понимаешь себе...

Черномырдин сразу же потянулся за папкой, открыл её и, бегло пробежав  взглядом по документам, начал свой отчёт:
- Мы выполнили все пункты от А до Б. Отродясь такого не было, и вот - опять всё пошло сикось-накось…

Ельцин с силой ударил кулаком по столу.
- Наверное, опять Чубайс что-то напутал?
- Ну, посмотрите, России просто не везет. Петр I не закончил реформу, Екатерина II не закончила реформу, Александр II не закончил реформу, Столыпин не закончил реформу. Значит, я должен закончить реформу! Баста! Так оно и будет!

Раскрасневшись от занятной речи, Ельцин налил себе полный стакан воды и выпив его залпом, уставился на Премьера в ожидании комплимента.

Тем не менее, Черномырдин, чтобы не уязвить самолюбие Президента лишь улыбнулся и оптимистично заметил:
- Нет таких проблем, чтобы мы с вами не могли их решить Борис Николаевич.

Ельцин в ответ тоже улыбнулся и снова потянулся к пульту связи, чтобы попросить секретаря соединить его с Анатолием Чубайсом.

И вот Чубайс спокойным голосом приветствует Президента и ждёт от него  очередных указаний. Порицаний он, как всегда, не приемлет, потому что уже давно чувствует себя вторым Черчиллем в России. Теперь он твёрдо уверен, что не он, а Ельцин должен бояться его.

Ельцин, как и подобает большому начальнику, сразу пытается «взять быка за рога», а заодно и показать кто в доме хозяин.
- Ну как у нас Анатолий Борисович с приватизацией? Я же просил,  чтобы вы всё сделали, как можно, деликатнее, а тут уже появляются  недовольные, понимаешь...

Чубайс с твёрдой уверенностью в голосе даёт свои пояснения:
- Я понял так, что в первую очередь нужно сделать всё лучшим образом для «своих», а потом уже, как получится…

Ельцин строго и настойчиво призывает своего министра к порядку:
- А как же тогда остальной народ? Нам ведь нужны миллионы собственников, а не горстка миллионеров. Мне что, опять придётся краснеть и оправдываться перед людьми?

Чубайс отвечает Президенту тоже напористо, но со знанием дела:
- Да нет, не придётся. Для всех остальных мы напечатаем ваучеры. Достанется уж точно каждому по одной Волге на ваучер. А на семью и того будет больше. Кто же не соблазниться на такое? Здесь, главное, пообещать.

Ельцин сразу смягчил свой тон, так как ответ главного «приватизатора» ему явно понравился.
- Мысль хорошая, только куда они потом все поедут на этих Волгах?

Чубайс удивлённо с усмешкой в голосе почтенно проронил:
- Как куда? В Европу, а там и до Америки уже рукой подать, ведь «кормиться» где-то надо будет. Затем надо ещё приодеться, а потом и подлечиться. А там гляди, и до оффшоров доберёмся,  ведь для «зелёных» теперь точно нужна будет «тихая гавань». Это ведь тоже субъект приватизации.

Ельцин польщен ответом, но всё равно вносит свои коррективы:
- В общем, получается так, что сразу убиваем несколько зайцев. Но этого ещё мало, обязательно свяжитесь с Борисом Немцовым, он тоже хочет всех чиновников пересадить на отечественные Волги. Ну, чтобы не было там различий между начальниками и простыми людьми…

Чубайс подхватывает идею с большим восхищением:
- Гениально. Мы так и сделаем. Пусть народ порадуется, быть может,  впервые за всю историю Руси, а нам за это потомки памятники поставят. А то с петровских времён всё живём и жуём за счёт Запада. Крест уже пора на этом ставить!

Ельцин сразу меняет свой тон и уже басит назидательно с явным недовольством:
- Крест ни крест, а президент США и канцлер Германии, всё же обещали помочь. Зубы ведь на полку не положишь. Понимать надо.

И вот теперь, довольный собою Ельцин бросает трубку и обращается вновь к Черномырдину:
- А впереди Виктор Степанович у нас уже маячат выборы Президента России. Нам обязательно надо выстоять и вы мне обещали в этом помочь.

Черномырдин как-то не уверенно вытягивает из себя по слову:
- Легко сказать выстоять. Ну и что, что я обещал, я же не сделал. Вечно у нас в России стоит не то, что нужно.

В это время раздаётся приглушенный звонок телефона. Ельцин даёт знак собеседнику.
- Погодите. Это дочь Татьяна звонит, наверное, опять с Чубайсом и Березовским что-то надумали.

Подымает трубку и начинает говорить:
- Здравствуй дочка. Слушаю тебя. Так, так. Это вы всё с Чубайсом  решили? А мы значит с Черномырдиным, теперь должны исполнять?  Ну, что же, хорошо, сделаем, главное, чтобы польза для дела была. До свидания.
 
Кладёт трубку и обращается вновь к Председателю правительства:
- Так вот слышали. Татьяна сказала, что «социалку» перед выборами надо обязательно подтянуть. Ну, понимаешь, как бы задобрить народ, чтобы веселее  голосование шло, и голосов за нас было больше, чем за Зюганова.

Черномырдин продолжает колебаться.
- Это трудно будет сделать в нынешней обстановке. Дефолт ведь не за горами. Деньги уже и так выгребаем из разных там фондов и «пирамид».  Всё равно не хватает. Одним словом придётся опять делить шкуру неубитого медведя или перекраивать заново тришкин кафтан.

Ельцин, с чувством глубокого уважения к собеседнику прикладывает  руку к сердцу.
- Я же знаю, что вы всё можете. Сколько вы подняли эмоций у россиян! Это миллион! И подняли на много, я скажу, градусов…

Черномырдин довольно улыбается, а Ельцин продолжает давать ему свои наставления:
- Так всем и скажите. В победе я не сомневаюсь, слабонервных прошу не суетиться, и пусть они там не торопятся со сменой портретов, понимаешь.

Черномырдин, тем не менее, предостерегает своего партнёра:
- Может нам всё же попробовать зайти с другой стороны? А потом, как на всё это Шаймиев посмотрит и другие «хозяева» республик?

Ельцин, недовольно сверкнув глазами, строго заметил:
- Нет, Виктор Степанович. В предвыборную гонку хватать руками Конституцию опасно. Я так всем и сказал: «Берите суверенитета столько, сколько вы его сможете проглотить. Не хочу быть тормозом в развитии национального самосознания каждой республики».

Потом ещё подумал, подумал и твёрдо добавил:
- Это было правильное решение. Моё решение.

Черномырдин утвердительно кивнул головой, но ответа от него не последовало.

Тогда Ельцин вдруг встал, повернулся к стоящей на тумбе иконе и перекрестился.
- Здесь Чубайс заикнулся о памятниках. Надо бы и нам крестителя Руси увековечить бронзой, где-нибудь в центре Москвы.

Черномырдин осенять себя крестным знамением не стал, однако  заметил:
- Вы же знаете, что я атеист и смотрю на всё это лишь с позиции новоявленной моды. Ну, в общем как все, кто уже успел перекреститься в обратную. Церквей и монастырей я не разрушал, так что меня совесть по ночам не мучает.

Ельцин намёк в свой адрес принял, как и подобает разрушителю  святых мест, ещё раз перекрестился и озабочено добавил:
- Нет надо, обязательно надо, ибо народ православный нас не поймёт. Ну, хотя бы намекнуть понимаешь перед выборами. Это очень важно сейчас.

Наступила тягостная тишина. Мысли обоих политиков теперь витали где-то на изломе семидесятых, в Свердловске, у дома Ипатьевых, где была расстреляна царская семья. Каждый из них понимал, что об этой трагедии  надо помнить всегда и не допускать подобных ошибок, расплата за которые, не заставит себя долго ждать, в каком бы статусе ты не находился.
*      *      *
Ельцин, устало поглядывая на часы и графин с водой, продолжает начатый разговор:
- Что касается нашей безопасности, то здесь тоже необходимо потрудиться,  как следует, и внести новую струю. Силовые структуры надо бы заменить, поскольку они слишком много на себя стали брать и слишком мало отдавать, понимаешь ли...

Черномырдин всем своим видом демонстрирует готовность выполнить любые указания Президента:
- Хорошо давайте по проблемам конкретно, в порядке их важности.

Ельцин напрягся, ну, а потом его опять понесло:
- Надо осторожнее, понимаешь, в нашем мире, насыщенном разными видами оружия. А то не успеешь заметить, как террористы закидают самолетами, бомбами.

Черномырдин ничего, не поняв из сказанного, просит детализировать задачу:
- Борис Николаевич давайте конкретнее, если можно.

Ельцин продолжает пикировать Премьера общими фразами:
- А как нам дальше быть? Или, я извиняюсь, голую задницу подставить, или все-таки как-то обеспечить себе, понимаешь, на Востоке хорошее прикрытие.

Черномырдин опять пытается осторожно поправить своего собеседника:
- Ближе к делу Борис Николаевич.

Ельцин, выпив очередной стакан воды, продолжает:
- Мы будем уничтожать свое ядерное оружие вместе с Америкой. - Черноморский флот был, есть и будет российским.

Черномырдин смотрит на Президента с удивлением.
- Борис Николаевич вы снова заехали в Украину. Там теперь базируется два флота, наш и украинский, и оба черноморские.

Ельцин задумался.
- Надо же, как всё запутано, да так, что и не разберёшься сразу. Плохо работают наши военные. Уже поползло сверхнормативное количество генералов. Грачёву следует  строго указать и округлить ошибку. Это ему не из танка по Белому дому стрелять. Здесь уже головой надо думать...

Черномырдин спешно перебирает свои бумаги и наконец, с грустью произносит:
- В производственной и социальной сферах дела тоже обстоят не лучшим образом. Не хватает рабочих рук, хороших и грамотных специалистов. Заводы стоят, порты не загружены. В стране растёт смертность, падает рождаемость…

Ельцин взмахом руки опять обрывает собеседника.
- По поводу рождаемости я уже говорил женщинам: - Рожаете вы плохо. Я понимаю, сейчас трудно рожать, но все-таки надо постепенно поднатужиться. - А в производстве что? Разве российский шоколад хуже импортного? А пиво? О водке я не говорю…

Опять, не получив должного ответа, Черномырдин пытается снизить градус деловой дискуссии:
- Я вас отлично понимаю, нам надо лучше работать с кадрами, но и их сейчас найти тоже большая проблема.

Ельцин с пониманием и озабоченностью в очередной раз разводит руками.
- Я сегодня ночью, .. ну как-то готовился. Ну, решил на свежую голову, так сказать, часа в два ночи почитать Пушкина. И вы знаете, оказалось не так просто.

Черномырдин нервно затряс головой.
- К чему это вы Борис Николаевич? Я так и не понял.

Ельцин поучительно и твёрдо заявил:
- А к тому, что возраст политика - 65 лет, а после этого он впадает в маразм. -  Сегодня нужны те, кого принято называть тяжеловесами. Я уверен, что никто из нас, из вас из России не убежит…

Озабоченный Черномырдин устало склонил голову к столу.
- Мне надо над всем этим хорошо подумать, уж очень много серьёзных задач вы понаставили Борис Николаевич. Боюсь, что нам с ними не справиться.

Ельцин, напуская на себя важности и строгости, продолжает в своём стиле:
- А вы ещё не знаете в какой обстановке мне приходиться работать. Один Хасбулатов чего стоит! А тут ещё Руцкой всё высматривает и вынюхивает, понимаешь, а потом всякими накладными тычет мне прямо в лицо.

Премьер явно оживился и с неподдельным интересом спросил:
- А что с ним случилось? Это уж явно не по чину так нос задирать.

Президент озабоченно и с горечью в голосе поведал о злополучной интриге:
- Гайдар как-то отправил в Швейцарию 20 тонн золота, а по документам дошло только 15 тонн. Неужели не понятно, что в дороге всякое бывает, а потом утряска усушка, это ведь тоже надо учитывать.
- В общем, у Руцкого что-то с арифметикой не ладится, а мне приходится всё это потом разруливать. Какое здесь сердце выдержит.

Черномырдин тяжело вздыхает и качает головой.
- Надо же какие напасти на нашу голову, нарочно и не придумаешь.
 
Ельцин продолжает дальше изливать ему свою душу:
- Здесь ещё, как назло, перевели в Чечню большую сумму денег, а она бесследно исчезла и никто не знает куда. Был бы жив Вольф Мессинг, он бы точно сказал, где их искать.

Черномырдин озабочено:
 - У нас воруют намного больше, причём нигде не убавляется, такая страна. Может попробовать обратиться к Глобе, ведь он так научился  разводить звёзды и крутить гороскопы, что порою за Вселенную страшно становится.

Ельцин, хитро улыбнувшись, выказывает нахлынувшие подозрения, а заодно делает важное предложение:
- А мне кажется, что здесь без Березовского не обошлось, уж очень хитро всё обставлено. Чувствуется высокий профессионализм! Может нам его Секретарём Совета Безопасности поставить, гляди и развяжет  кавказский узел, а заодно и с коррупцией разберётся. Евреи они ведь  люди умные, не то, что наши предки кроманьонцы.

Черномырдин только качает головой.
- Ой, что-то я сомневаюсь. Как бы нам не пришлось, его потом где нибудь в Израиле или Лондоне разыскивать.

Ельцин без тени смущения парирует сомнения своего оппонента:
- Это не проблема. Ведь он сам говорил, что у России теперь только два союзника это ГРУ и ФСБ, и что без них, как без рук, ни одного дела не сделаешь. В общем, хоть на луне прячься, всё равно найдут и угостят по заслугам…

Черномырдин с восхищением:
- Ну и размах у вас Борис Николаевич, просто дух захватывает!

Ельцин теперь уже с заметной грустью высказывает свои новые опасения:
- Проблема сейчас только в одном, что-то с памятью моей стало. Понимаешь. Даю обещания и тут же их забываю. Скажи мне, что это за напасть такая?

Черномырдин со знанием дела, ответственно заявляет:
- Я слышал, что это медвежья болезнь, мы же с вами в России живём. Отсюда у нас и традиции такие: забывать, лапу сосать или вообще в спячку впадать. А ещё водка губит наш народ под самый корень.

Услышав о водке, Ельцин встрепенулся и с нахлынувшим  умиротворением  погрузился в воспоминания:
- На моей родине в селении Бутка, мужики не так ещё пили, а потом сходились с соседним селом на кулачках. Вот, как-то и мне досталось оглоблей по голове, видишь, нос, как провалился, это память об этих самых схватках.            

Черномырдин деликатно с притворством в голосе делает очередной подкат:
- А это не смогло сказаться на вашем здравии и активности?

Ельцин сразу же категорически отметает надуманное предположение:
- Ещё чего! Так у меня ведь и граната почти у самого носа взорвалась, да так, что два пальца на левой руке срезало. И как видишь ничего! Был Первым секретарем обкома, а теперь вот Президентом избрали. Учу людей уму разуму, так что разные бывали времена.  Были не только поражения, но и  победы.

Черномырдин  вновь наполняется восхищением.
- Да трудный путь вам пришлось пройти. Есть чему поучиться и, конечно же, позавидовать.

Ельцин тоже переходит на пафосный тон:
- Больше того скажу вам, народ меня любит, ну разве что лидер коммунистов Зюганов постоянно пытается «укусить», так скажу я вам, кишка у него тонка. Какой-то там замзав отделом ЦК решил потягаться с бывшим кандидатом в члены Политбюро. Кто он, и кто был тогда и сейчас я? Вот тебе и весь расклад.

Однако Черномырдин озабоченно высказывает опять свои сомнения:
- Хватит ли здоровья на все эти сложные дела?

Ельцин в ответ лишь хмыкнул:
- Тут один тоже сомневался. Чтобы его убедить, что у меня сердце работает, как часы, я его повел в баню. Ну и что вы думаете, его потом под руки оттуда еле-еле вытащили. А мне хоть бы хны.  Хотя и выпили мы там совсем то по чуть-чуть. Грамм так… не помню уже сколько…

Черномырдин продолжает восхищаться своим начальником:
- Да здоровье у вас сибирское. Мы же оба с вами с Урала.

Ельцин теперь уже смотрит одобрительно на своего Премьера.
- Вот так мы и трудимся с вами Виктор Степанович, от рассвета и до заката.

Черномырдин тоже отвечает ему вдохновенно с искоркой в глазах:
- А что здесь поделаешь, если время выбрало нас!

Ельцин, устало приложил ладони к вискам, но возражать не стал.
- Ну да ладно пойду на диванчике полежу до обеда, а то Хасбулатов снова скажет, что пьяным под столом спал.

Черномырдин тоже забеспокоился и начал складывать в папку  разложенные на столе документы.
- Я тоже пойду, соберу правительство и устрою ему головомойку. А то эти там, те тут, а тех до сих пор никто ни разу.

Услышав необычный посыл, Ельцин заинтересовался:
- Это вы что о сексе Виктор Степанович?

Премьер в ответ многозначительно улыбнулся и в очередной раз выдал на-гора:
- Секс это тоже форма движения, а здесь я говорю о взбучке  своему кабинету. Это не тот орган, который готов к любви.

Расходятся. Черномырдин берёт папку и выходит из кабинета, а Ельцин в соседней комнате ложится на диван и в ожидании звонка от Коржакова засыпает.

Что ему приснится на этот раз Украина или Россия неизвестно. Правда на небе в ту пору уже восходила «новая звезда», которую тоже станет  заботить эти обе «краины». Однако, чем всё это закончится, известно будет только одному Богу.

Ну, а памятник Владимиру - крестителю Руси всё же в Москве поставят,  а  Чубайсу и его сподвижникам для таких почестей, наверное, время ещё не пришло. Однако можно «предположить», что именно вот так за кремлёвской стеной и проходят важные исторические диалоги, а так же принимаются судьбоносные решения.

Конечно же, не надо думать, что на самом деле всё так уж просто в политике, нежели  взять и интерпретировать литературным стилем это в текст. Политика дело сложное и требует огромной отдачи, предвидения и здравого расчёта на длительную перспективу во благо всей страны.

Ну, а если власть порою «потешается» над нами, то и нам не грешно ответить ей тем же.  И для этого не обязательно идти в церковь и просить у Бога дозволения на побуждение во благо чести, мира и общественного согласия.

27.12. 2018 года.