Нескучный парад-с

    Подобное событие всегда вызывает интерес. И у детей, и у взрослых.
    На время городские красоты переходят в разряд красивого фона, и многочисленные открыточные виды становятся лишь сценой к этому разноцветному действу.
    Туристы в спешке выхватывают фотоаппараты и отбивают кадры жадно и много, лишь бы успеть. А зеваки и прохожие, осознав увиденное в реальности, провожают взглядом и улыбаются, приветственно махая руками.
    Даже гламурные шпильки и озабоченные домохозяйки, одновременно останавливаясь, успевают выставлять плитки смартфонов и замирают в умилительных и часто карикатурных селфи.
    Все хотят успеть запечатлеть себя на фоне…
   
    Редко, но попадаются и те, кто остаётся равнодушным и безучастно отстукивает шагами в деловом безразличии. Чужие и сухие, безвозвратно вымотанные в абсолютную пустоту души, люди «пффф»: без интереса смотреть и умения созерцать. Выражаясь молодёжным сленгом – им пофиг всё.
    И это особенно бросается в глаза на нашем фоне…

    Детишки восхищённо смотрят горящими глазами! Их восторг искренний! Они провожают нас, открыв рты и тыкая пальцами, и забавно машут ладошками. Приветствуют. Просто так… Потому что захотелось!
    Они видят большие яркие игрушки, у которых добрые глаза и милые лица, и которые занесены в этот современный мир острых углов и злых холодных граней каким-то неведомым волшебством.
    И написать бы здесь сухо и шаблонно, что «неподдельным восхищением и счастьем горят их глаза, а лица освещаются наивными и чистыми улыбками», но я напишу просто: при виде нас дети просто становятся счастливыми!

    Взрослые же, как по мановению волшебной палочки, преображаются, возвращаясь в свои детские закоулки. Они тут же забывают о неподъёмных заботах и надрывающих проблемах. Пусть на мгновение, пусть на секунды, но они забываются в неожиданном умилении…
    И словно лучом света, озаряются изнутри – каждый светом своего детства – и становятся большими детьми, сентиментальными и мягкими, словно плюшевые медвежата.
    Они торопливо и неуклюже спешат достать фотоаппараты и раскрыть смартфоны, в надежде успеть выхватить в кадры эти тёплые секунды из своего далёко! Такого яркого и искреннего далёко, что сейчас им и не сдержать эмоций!

    Молодые и современные стремятся успеть словить хайп. В их мире электроники и тотальной гаджетизации появление чего-то подобного вызывает бурную реакцию восхищения и неподдельный интерес! Одной стороной которого есть осознание жесточайшей экзотики увиденного, и вызывает всплеск эмоций от нахлынувшего адреналина интернетного превосходства: когда ты один в событии, а тысячи виртуальных друзей даже не в теме! Это путь к лайк-успеху, который ценится в той среде выше личности и реальных достижений.
    Они наперебой – кто больше и быстрее – фотографируют десятками кадров и возбуждённо погружаются в забавные мимические постановки селфи-театра в стиле “успеть бы”…

    Среди зевак в народной толчее регулярно попадаются и те, кто подготовился заранее и занял выгодные ракурсы на фоне городских пейзажей и открытого пространства. Они выставили штативы и хладнокровно отрабатывают фоторепортёрством, забивая карты памяти сотнями фотографий в однотипном ракурсе. Соблюдая законы жанра, позже, они неистово будут наполнять личные альбомы соц-сетей сухими фотографиями, которые кому-то тоже нужны! Для работы тех же энциклопедистов, дотошно прошивающих и сохраняющих историю в любом каталожном разнообразии…

    Пожилые смотрят особо. Они видят не просто мгновения своей жизни. Они видят привет из прошлого. Словно лепестки любимых цветов, неожиданно свежих и не завядших, из их юности сюда принёс ветер… Оттуда, где они влюблялись. Где держались за руки, гуляя беззаботно белыми ночами… Оттуда, где звучала в надрыв сирена воздушной тревоги. И где на улицах, упавшие от голода, вмерзали в брусчатку Ленинградцы…
    Они смотрят пронзительно: с восхищением и трагедией! С восхищением, словно стоят на мостовой, молодые и сильные, а рядом – дорогие и любимые… и все – живы…
    С трагедией – стоят-то на мостовой сегодня, здесь. Остановившись на мгновение в этой семидесяти или восьмидесятилетней секунде пролетевшей жизни. Они стоят, вспоминая лица тех, кого уже нет, и плачут, не стесняясь своих слёз.
    Они смотрят свою память, как кинофильм, с пролетающими мимо кадрами, где можно сделать всё, кроме одного – остановить мгновение и вернуться…

    Нас вспоминает и город. В отражении витрин и окон. Он смотрит, прищурив взгляд современной рекламой и ослеплённый идолами мировых брендов, и тихо провожает нас от здания к зданию, шёпотом передавая между домов восхищение: «А ты помнишь, старый, мы их видели…»
    И словно соскучившись и давно ожидая, дома каждым окном заботливо передают наше отражение дальше друг к другу, выкрашивая его всё ярче и сочнее, оберегая каждую полоску цвета, каждый штришок, каждое пятнышко…

    А мы едем.
    Точнее, торжественно шествуем по городу, неспешно и аккуратно. Сквозь нервные метания бескультурных легковушек, подпрыгивающих под нас в стремлении быстрее обогнать и сбежать. Никакого почтения у писклявой и гавкающей выхлопами поросли нет.  Всё, на что они способны – это отражать собой величину дохода владельца, да ещё глупо собирать городскую пыль блестящими лакированными боками.


     А он – живой.
     Он уютно спрятал нас от солнца за маленькими окошками, создавая тень деревянными стойками и панцирем округлой крыши.
     Сегодня его день. Он идёт. Не спеша, вальяжно.
     В молодости он тут бегал, шумел клаксоном и торопливо скрипел дверьми, открывая и закрывая створки на остановках. Он работал каждый день. Выходя на улицы города спозаранку, когда в рассветной тишине лишь коты дворовые мышей гоняли, да воробьи едва начинали чирикать. А возвращался спать, когда на Неве уже мосты разводили, пропуская караваны судов.

    Он бегал по городским проспектам и улицам все свои трудовые годы.  Гудел редукторами, клацал на пересечках и неприличествовал шумом, проскакивая среди сидящих на лавочках старых домов и молодого (на тот момент) новостроя. Тех, которые сегодня его вспоминают, перешёптываясь: «А ты помнишь?»

    Он работал здесь, словно вчера. Разговаривал с пассажирами, подсказывая им маршруты и улицы. Торопился на линии и терпеливо ожидал на остановках добегающих.
    Быть может, и сейчас, среди стоящих пожилых людей он узнавал кого-то, кого возил в университет на учёбу или на службу ранним утром, в гастрономы за покупками. Хотя, сегодня уже тяжело узнать в этих бабушках и дедушках тех задорных и сильных молодых людей, оставшихся такими уже в далёкой памяти! 

    А он не исчез… вернулся.
    И сейчас снова идёт по дороге. Не молод уже, состарился. Его тело изрезанно операциями и скроено заплатами вместо потерянных и отмерших частей. Он прошит саморезами и проклеен современными клеями и пахнет уже ароматом смешанных эпох. Но он – в стиле! И хоть и одет он в новый костюм, но выдержан в строгости старого кроя. Со всеми прострочками, значками, пуговками. Как с иголочки! Блестит свежей краской, как и десятки лет назад при рождении…

    Он переваливается через рельсы, кряхтит, как дедуся, взбирающийся по ступеням. Но нет, молодёжь, не дождётесь! Он не встанет, устало, и не скинет штанги, беспомощно выдыхая воздух из системы… Старая закалка! Свои торжественные километры он пройдёт, подарив городу праздник!
    Он ещё ходит. И даже бегает!
   Бывает, так прихватит с места, так рванёт по проспекту, что только громкий щелчок выбитого автомата укусит его, останавливая от чрезмерных физических нагрузок. Он тут же провалится в скорости, встряхнёт пассажиров и, одумавшись, остынет от ненужной прыти. И спокойно пошелестит дальше, выхватывая силы из проводов. 
    Слышно, как дышит его пневмосистема, сочно набирая воздуха полную грудь. Слышно, как поскрипывают пружины в надутых диванах коричневого дерматина, пахнущих прошлым.  Слышно, как звучит деревом его салон, подбитый новыми листами фанеры. Слышно, как он идёт, ухватившись руками за провода…
    По салону пробегает дрожь от неожиданной работы компрессора. Ды-ды-ды-ды-ды…  и он тут же затихает.
    Жив! Жив, курилка…


cyclofillydea 2018