Короткометражные сценарии. Еда 3

1.

Глазунья


Жанна жарит на кухне яичницу, разбивает яйцо, другое, вздрагивает. Желтки растекаются по сковороде.
На кухню заходит Виктор, забирает у Жанны  яйца, аккуратно разбивает их. Один желток лежит на сковороде, сохранив свою форму, другой падает так же.
Виктор держится свободно, Жанна чуть скованна.
Жанна и Виктор завтракают, никуда не спешат. Наверное, это – воскресенье. На тарелке Виктора растекшиеся яйца. На тарелки Жанны – целые. Жанна довольна. Виктор хмур, говорит с неохотой.
- Не первый раз у тебя не получается глазунья и приходиться  тебе помогать.
- Когда я делаю яичницу, ты все время оказываешься рядом и делаешь глазунью сам. Может быть, я нервничаю и все время разбиваю яйца.
Жанна расстраивается, ей хочется задеть мужа.
- И кстати -  почему ты потом ешь только мою болтунью?
- Потому что тебе нравится больше глазунья.
- Мне кажется, это тебе нравится больше глазунья.
Виктор смотрит на подтянутую, свежую Жанну, чувствует некоторую тяжесть.
- Надо кому-то брать на себя неудачи.
- Только это?
- Мне нравится некоторая двойственность – я ем болтунью и сделал глазунью. Получается что-то вроде того, что я сделал совершенство и не поглощаю его.
Жанна задета, перестает есть.
- Значит, я сделала несовершенство, а поглощаю совершенство?
- Не совсем так.
Жанна прерывает мужа, оправдывается.
- Я смотрю на это менее визуализировано. Болтунья – признак страстности, эмоциональности, того, что я живая. А глазунья это, как мавзолей, мемориал. Она мне внушает страх и мне нравится ее съедать, чтобы избавится от страха.
Жанна проговаривается, прислушивается к себе, ей понравилась собственная речь. - Значит, я делаю смерть, а ты  - жизнь? Ты не учитываешь того, что мы  - одинаково живые? Может, ты меня считаешь менее живым, чем себя?
Жанна приятно удивлена страстностью мужа.
- Не обижайся. Я же про яичницу просто. Я ее не переношу на тебя, меня.
- Мне кажется, ты говоришь о чем-то большем. Если я выбираю тебя, то я выбираю что-то со смертью, а ты меня – что-то жизненное.
Виктор с трудом подбирает слова, ему не нравятся его слова. Жанна смеется, ей приятно волнение мужа.
- Вот теперь ты называешь меня менее живой.
- Но тебе это нравится!
- Как есть глазунью!
Виктор откладывает вилку.
- Что-то мне расхотелось есть. Меня задевает твоя попытка обрести превосходство.
Жанне жалко мужа, она кладет на его руку свою.
- Перестань, мне надо быть более совершенной, чем ты, чтобы ты стремился ко мне.
- Как я могу стремиться к подавлению?
- Наоборот, это я сама стараюсь тебе уступать.
Виктор заведен.
- Ты сама говоришь, что уступаешь мне, чтобы быть лучше меня.
Жанна осторожно убирает свою руку.
- Смешной у нас разговори из-за яичницы. Ты хочешь, чтобы я делала более аккуратные яйца и ты мне не помогал?
- Да.
- Или чтобы я ела болтунью, если не получилось что-то получше?
- Не так сложно сделать глазунью.
- Ты хочешь, чтобы у нас вообще не было разбитых яиц?
- Ладно, я буду есть твою болтунью.
Виктор поздно  чувствует, что Жанна раздражена.
- Нет, погоди. Ты считаешь меня неспособной ни на что?
- Перестань.
- Это ты меня завел. Ты сам неспособен есть, что приготовил!
Виктор ест, Жанна  - в ярости.
- Мда. Да, любимая, это так.
- А я могу есть и то, что я готовлю и то, что ты.
Виктор не выдерживает и тоже повышает голос.
- Да. Но сначала ты ешь, то, что я готовлю.
- Сволочь!
Жанна размахивается и залепляет Виктору пощечину. Она тут же пугается своего жеста. Виктор продолжает есть, слегка кивая кому-то. Жанна тоже принимается за свою порцию.
- Ну, вот. Ну, вот. Ты прекрасна в гневе, дорогая.
Жанна ест, хорошее настроение возвращается к ней. Она останавливается и повторяет с удовольствием.
- Я прекрасна!
- Да.
- Да. И это я сама по себе прекрасна! А не потому, что ты сказал об этом.
- Да.
Супруги продолжают завтрак.


2.


Тарелка 2.


Полина зашла на кухню и ей стало неуютно. Тарелка Павла была перевернута, порция риса лежала с другой  стороны. Павел не смутился.
- Мне понравилось есть с перевернутых тарелок.
- С чего бы?
-  Так я лучше вижу еду, а не тарелку, так меня не поглощает тарелка.
Полина присела, она привыкла к сюрпризам.
 - Ты боишься тарелок?
Павел ненадолго задумался.
-  В них есть что-то инопланетное.
-  А в перевернутых нет?
- Конечно есть. В перевернутых инопланетного больше. Но оно так заметнее.
Павел обезаруживающе улыбнулся, он казался себе убедительным. Полина подала Павлу тарелку.
 - Ты можешь мне положить рис по-обычному?
Павел смутился, ему что-то мешало.
- Я не хотел бы. Мне страшно.
- И мне страшно.
Мужчина приободрился.
- Ты боишься меня?
Полина не боялась признаний.
- Да.
-  А я тебя. Ты любишь тарелки.
Павел любил точность.
-  А ты инопланетян.
Павел взмахнул руками над столом.
-  Нет! Я тоже люблю тарелки, но тогда, когда они невидимы.
Уважение к мужу покидало Полину уже не первый месяц.
- То есть перевернув, ты их делаешь невидимыми?
Павел не замечал насмешек жены, уточнил.
- Менее  видимыми.
Раздражение нахлынуло на  Полину.
- Наоборот! Они более видимые, они ведь остаются пустыми с той стороны.
Павел жарко наклонился к Полине, могло показаться, что он юродствует.
-  Да! Это уничтожает еду! Еда это несколько отталкивающе.
- Тарелка делает ее более красивой.
-  Красивее это – не важно. Важно незаметнее. Незаметно это красиво.
Павел держался победоносно. Полина приуныла.
-  Мда. Перевернуть все это – это  так незаметно.
-  Это заметно вначале, а в конце нет. А вот если они поставлены обычно – наоборот – заметно в конце.
Полина нахмурилась, до нее начало доходить послание  Павла.
- Ты про то, что в конце они пустые?
- Точно! А когда перевернуты, они тоже пустые, но пустые  вдвойне.
Павел ждал от Полины понимания.
- Но когда я ем – я хочу есть, а не делать это заметнее или незаметнее. Это какой-то самообман!
- Тебя не волнует форма?
Полина уже давно  устала от оригинальности молодого мужа.
- Меня пугает желание сделать форму пустой.
Павел защелкал пальцами в поисках ускользающей мысли.
- Процесс…процесс. Ведь он  - тоже содержание? Но хорошо, если тебе нравятся тарелки
больше еды, мы не будем их переворачивать. Но я буду есть с помощью бинокля. Так мне будет менее страшно. 
Павел нахмурился, привстал, взял с холодильника припасенный им бинокль. Он переложил свой рис в другую тарелку, повернув ее так, как хотела Полина. Павлу  было трудно есть, рассматривая еду в бинокль. Он промахивался,  не мог найти, куда ткнуть вилкой.
- Полина, я не могу найти еду, помоги мне.
-  Я не могу.
-  Почему?
- Если я тебе буду помогать – ты будешь есть без тарелки.
Лицо Павла  прояснилось – Полина понимала его, он зловеще улыбнулся.
- Ты ни в чем не хочешь пойти мне навстречу.
Полина равнодушно пожала плечами, актерские способности Павла мало трогали ее.
- Я ем с тобой весьма странным образом.
Павел откинулся на спинку стула, повертел ладонью в поисках ответа.
- Тогда пусть поможет мне не ты, а твоя странность.
- Моя странность? Это странно. Но я ее не вижу. Если я ее не вижу, она не может подать ничего.
Павел придвинулся к Полине.
- Видишь, ты тоже нуждаешься в бинокле.
- Это ты в нем нуждаешься.
- Хорошо, я  возьму второй бинокль.
Павел потянулся к холодильнику, взял оттуда второй бинокль, наставил его тоже на тарелку, продолжил есть. Полина неохотно продолжила ужин. Павел промычал, не отрываясь от тарелки.
- Теперь ты видишь, что не помочь мне невозможно.
Полине было трудно и как-то невесомо.
- Теперь вижу. 
Она  потянулась к тарелке Павла, помочь ему с едой и вскрикнула. Во рту у нее появилась кровь.
- Что ты мне положил? Стекло?
Павел испугался.
- Я не клал. Оно само появилось. Ты попробуй с биноклем – вдруг его не будет?
Павел робко протянул жене первый бинокль, лежащий на столе. Полина осторожно взяла его, направила на тарелку, продолжила есть. Павел был участлив.
- Стекла нет?
- Нет.
Пара ужинала, направив бинокли в тарелки. Полине было неудобно за свою недавнюю резкость.
- Тебе теперь не нужна моя помощь?
- Теперь нет. Я повторяю твои движенья.
Павел блаженно улыбался, Полину  душили слезы раскаяния, падающие в  рис. Павел отложил бинокль, посмотрел на жену.
-  Не плач, так появляются тарелки.
Полина тоже выпрямилась.
-  Так пропадает еда.
Павел счастливо вздохнул.
- Спасибо, Полина.
-  Пожалуйста, Паша.   

3.

Ложка 2.


Ольга прямо с порога пошла на кухню, к Михаилу.
- Куда ты прячешь ложки? 
- Я не прячу.
- Я недавно покупала. Осталось две. Что ты с ними делаешь?
Михаил почувствовал обиду.
- Что за вопросы, Оля?
Жена поняла, что разговор будет долгим, сняла туфли, натянуто улыбнулась.
- Может тебе нравятся ложки?
- Что я могу с ними делать?
- Может, не нравятся?
Михаил слегка испугался Олиной прямоты.
-  Конечно, мне нравишься только ты.
Оля поднялась, налила себе чаю, снова села.
- Ты меня к ним ревнуешь?
Михаил отодвинул свою тарелку в сторону.
- Что ты к ним прицепилась?
Оля вздохнула, разговор обещал быть долгим.
- Миша,  давай  говорить  спокойно. Не я  к ним прицепилась. Ты определенно куда-то деваешь их.
-  Я их глотаю.
Оле становилось неприятно упрямство мужа.
-  Но я серьезно. ОНИ. ПРОПАДАЮТ.
Михаил решил поменять тактику.
- Ладно. Ложки тяготят меня, указывают на прошлое.
Оля чуть приподнялась.
- И что ты  с ними делаешь?
Миша занервничал, диалог мог зайти не туда.
- Оля, честно говоря, мне кажется, что куда-то деваешь их ты. Мне кажется, ты чувствуешь, что мне некомфортно с ними. И куда-то их деваешь ты…
Оля уже не в первый раз замечала, что Миша нередко был похож на идиота.
- Первый раз об этом слышу….И не догадывалась….Может, ты их куда-то прячешь во сне? Они не нравятся тебе наяву и ты их куда-то засовываешь во сне. Такое возможно.
Подсказки жены утомляли.
- Возможно. Но тогда у меня бессмысленно спрашивать, куда я их деваю. Кстати, и ты возможно их прячешь во сне…Ты видишь, что они не нравятся мне наяву и прячешь их во сне.
Оле не нравилось, как Михаил  юлил.
- Мне не нравится то, что  они тебе не нравятся. Ты как-то… тиранически настроен….И ко мне, и к ним.
Михаил снисходительно улыбнулся.
- Но мне нравишься ты….
Оля резко прервала мужа.
- И еще мне не нравится то, что твоя симпатия ко мне связанна с какими-то ложками.
Миша потяжелел.
-  Знаешь, я передумал. Они мне нравятся. И….наоборот, они указывают на будущее.
Ему стало светлее от того, что он передумал. Летний вечер за окном  перестал казаться душным.
Оля задумалась.
- А что тогда тебе указывает на прошлое? 
Вопрос застал Михаила врасплох, он замялся. Оля зачастила.
- Ага…Я поняла. Или тебе не нравятся ложки и нравлюсь я. Или тебе не нравлюсь я и нравятся ложки? Миша,  ты маньяк? Это всего лишь ложки. Л-о-о-о-ж-к-и!
Михаила подбросило от возмущения.
-  Ложки? Всего лишь? Ложки? Так и ты, всего лишь – ты. 
Оля в сердцах ударила по столу.
-  Так хватит! Ты меня уже сравниваешь с ложками. Ты определенно болен. Я ухожу.
Оля резко поднялась, Михаил схватил ее за руку.
- Оля, погоди, я  не сравниваю. 
- Да? А что ты говоришь?
Миша почти мычал от беспомощности.
- Это я только говорю.
Глаза Оли сделались злы.
-  Может и ты – всего лишь ложка.
Михаил взвился.
- Я не ложка! Я! Не ложка!
- А я? Я? Ложка?!
Супруги с ненавистью смотрела друг на друга. Миша решился.
-  Ну, смотри. Ты можешь проглотить ложку
Он схватил лежащую на столе ложку и принялся запихивать ее себе в горло.
Оля испуганно извернулась, выхватила ложку изо рта мужа.
- Миша, не надо. Я верю, что ты можешь. Потом же придется скорую вызывать.
Оля устала от препирательств с мужем, села.
-  Веришь?
-  Верю.
Оля уже жалела о том, что начала этот разговор. Не жалел Миша.
- А ты? Можешь?
Муж пристально уставился на жену. Та забеспокоилась.
- Я? Не могу.
На кухне установилась тишина. Михаил обреченно дышал. Оля задрожала.
- И поэтому выходит, что я  - ложка?
Михаилу хотело поддержать жену, отпустить ее.
- Нет, Оля. Ложка – не ты. И поэтому они, наверное, пропадают.
Оле хотелось дойти до сути.
- Но у меня что-то общее с ними?
Михаил  буркнул убедительно.
- Ты тоже мной пользуешься.
- Я?! Или тебе кажется, что мы тобой пользуемся? Я и ложки. Черпаем бедного Мишу.
Михаил  очнулся.
 - Стоп, Оля. Погоди. Разговор приобретает странное  течение.  Будто ты уже уверена, что ложки пропадают из-за меня.
- Но ты сам говоришь, что они тебе не нравятся. Или нравятся. Я и подумать не могла…
- Но я их никуда не деваю.
Оля замотала головой.
- Я в этом не уверена. Но поговорим о психологии. Что общего у меня с ними? 
Михаила забавляла  беседа. Вечер плавно перетекал в ночь.
-  Вы ценности.
Оля почти визжала.
-  ****ь! Какой идиотизм. Как я не замечала, что ты ненормальный! Все, я собираюсь.
Оля вырвалась из руки Миши, пошла в комнату. Муж бежал за ней.
- Тебя оскорбляет, что я выделяю ложки? 
Оля обернулась.
- Меня оскорбляет и, что выделяешь и, что сравниваешь меня с ними.
- Оля, но это всего лишь слова.
- Да? Слова. А потом ложки пропадают.
Михаил  мягко затянул ее на кухню.
- Ты боишься пропасть?
- Боюсь. Я теперь тебя боюсь, Миша.
Михаил  сел, небрежно махнул рукой.
-  Ну, так это нормально. Люди могут опасаться даже близких. Никто не гарантирован.
Оля испуганно опустилась на стул.
-  Никто. Но иногда нет поводов опасаться, иногда есть.
-  Я слишком беспокоен для тебя?
 - Слишком неожиданен.
Михаилу хотелось быть помягче с женой.
-  Но это хорошо.
Оля не узнавал мужа, глядела на него и не узнавала.
- Знаешь, ты чем-то похож на ложку….А  мне тяжело будет с этим жить.
Михаил  лукаво жмурился.
- Человек, который почти съел ложку, не может быть похож на ложку.
Оля неуверенно кивнула.
- Это да. Но  ты был какой-то другой Миша, когда ел ложку.
Муж лучился благодушием.
- Вот и хорошо. Ты уходи от Миши, который был похож на ложку и живи с другим, который не похож.
Оля растерялась
-  Но они оба ненормальные.
-  Оставайся с тем, который ел ложку. Он больше не будет. Ни есть, ни быть похожим.
Оле стало жалко уставшего мужа. Она поднялась, перенесла посуду в раковину. Что-то не отпускало ее. Она наклонилась к Михаилу.
- А тот, кто похож на ложку, будет их прятать?
Михаил  не поднимал головы.
-  Он не прятал.
-  Значит, тот, который ел передавал тому, кто похож? 
-  Возможно. 
Для Оли все стало ясно. Она выпрямилась.
- Я останусь, если они больше не будут встречаться.
Михаил  говорил куда-то в себя, как в бочку.
- А ты не боишься, что тогда ты начнешь пропадать?
- Не боюсь. Сразу я же не пропаду?
Михаил  поднял на жену мутные глаза.
 -  Ты пропадешь очень не сразу.
Оля  весело сверкнула глазами.
-  Это меня устраивает.   


4.


Бутылка 2.



Полина никуда не торопилась. Как и Митя. Стоять было скучно, они шли. Осенний теплый вечер был тих. Митя волновался, Полина пила пиво, ей хотелось найти причины волнения  Мити. Лучше прозаические.
- Ты хочешь пива?
- Хочу.
Делиться было неловко.
-  А ты можешь представить, что пьешь его?
Митя  от удивления остановился.
-  Зачем?
-  Мне хочется тебя угостить, но я – сторонник разделения посуды, объемов, личного выбора. И потом, если ты в состоянии представить глоток без глотка, мне будет легче тебя угостить.
Митю раздражала эта девушка. Ему не хотелось ее пива, но еще больше не хотелось, чтобы Полина жадничала.
- А я, наоборот, сторонник делиться. Мне не нравится, когда у каждого свое. Мы же вместе идем…А как мне представить глоток без глотка? Зачем?
- Я так лучше увижу, как ты  будешь потом пробовать мое  пиво.
- Ты хочешь увидеть, как я хочу пива?
- Ну, что-то вроде.
Митю захотел превратить все в шутку.
-  Смотри, ты уже выпила немного. Глотка три. Давай поцелуемся, и это будет так, будто я уже отпил у тебя пива.
Полина лукаво блеснула глазами.
- Это другое. Это ты не просто отопьешь пива, ты почти отнимешь у меня бутылку. А я хочу другого -  чтобы ты показал мне, как хочешь его отпить.
- Почему отниму бутылку? 
- Потому, что мне будет незачем пить пиво, когда ты всегда у меня можешь его потом отпить. Целоваться.
- Логично.
Они помолчали, Мите показалось, что Полина очень уязвима.
- У тебя маленькое кольцо.
- У меня тонкие пальцы.
- А если я  возьму нитку и опущу кольцо в  твое горло.
- И?
- Это будет демонстрация моего желания глотка?
Полина представила, что-то забрезжило в предложении Мити.
-  Давай попробуем.
Нитки у Мити были. Полина протянула ему свое кольцо, он привязал к нему нитку. Полина запрокинула голову, широко открыла рот. Митю удивляла покладистость Полины, однако удивления показывать  не следовало.
Митя осторожно опустил кольцо в рот Полины. Девушка закашляла, но не уворачивалась от кольца. Митя не спеша вынул кольцо из горла. Полина выпрямилась. У нее на глазах были слезы. Митя смутился. Полина протянула ему свою бутылку.
- Хочешь пива?
- Хочу.
Митя протянул руку,  Полина отвела его  руку в сторону, приподняла бутылку над  головой Мити, наклонила ее. Митя поскучнел.
- Ты как-то странно даешь.
- Я не хочу, чтобы ты касался горлышка.
Мите не хотелось  запрокидывать голову. Он почувствовал, что его могут унизить.
- Так ты даешь не свое пиво, а просто пиво. Не издевайся.
- Я тебе уже говорила – мне нет смысла давать просто пиво. Оно – мое. Так я его делаю не совсем своим. Что тут сложного?
Бутылка  висела над головой.Раздражение нахлынуло на Митю.
- У тебя осталась пробка?
Полина удивленно кивнула головой.
- Дай ее сюда.
Митя почти вырвал пробку из рук Полины, быстро засунул ее себе в рот, запрокинул голову и выплюнул пробку вверх. Пробка поднялась над головой Мити, и он ее ловко поймал снова, снова выплюнул. Полина восторженно ойкнула. Митя еще раз поймал пробку ртом, Полина захлопала в ладоши.
Митя был рад своей удачливости. Полина протянула ему пиво. Митя глотнул, ощущая непонятную скованность, вернул бутылку.
Они пошли дальше. Полина  стала стесненнее. Митя это заметил.
- Ты чего не пьешь?
Полина растерянно повертела бутылку.
-  У меня такое ощущение, что ты запечатал ее.
-  Чем?
-  Собой.
Полина неловко захихикала. Митя улыбнулся.
- Мне ее распечатать?
Полина с надеждой посмотрела на приятеля.
-  Распечатай.
К Мите вернулась его уверенность. Небрежным жестом, он взял бутылку у  Полины, засунул пальцы в горлышко бутылки, смочил их пивом. Митя спокойно приблизил пальцы к лицу девушки и запихал их ей в рот.
Полина оторопело вылизала их, возмущенно задышала. Митя склонился к Полине.
- Распечатал?
Девушка была в ярости.
- Ты пролил мое пиво!
- Ты бы могла меня остановить!
- Я доверяла тебе. Ублюдок! Иди собирай его!
- Как я его соберу!
- Как разлил, так и собирай!
- Смотри!
Митя дернулся головой, его лицо напряглось. Полина вгляделась в него и, когда Митя высунул язык, она увидела, что на нем блестит пивная пробка. Полина охнула.
- Ты так ее  держал во рту?
Митя загадочно молчал. Полина  кисло уточнила.
 -  У меня больше нет пива!
Митя вертел  бешеными  глазами.
- У нас теперь много пива.
- Но у меня его нет.
Полина жалобно скулила. Митя покрутил пальцами перед лицом Полины, и она заметила, что с них капает пиво. Митя жарко спросил.
- У тебя теперь есть пиво?
Полина воодушевилась.
-  Есть. Я пойду -  угощу кого-нибудь?
-  Нет.
-  Почему?
-  Я не хочу лизать твои пальцы.
Полина была поражена непреклонностью Мити.
-  Ты хотел моего пива, но не хочешь моих пальцев? 
-  Да.
-  Отдай мое пиво!
-  Ты его тоже пила.
Вероломство Мити ошеломляло.
- Но ты его пил раньше!
- Нет, ты его пила раньше.
Полина побледнела.
- Что я наделала?
- Ничего особенного. Просто у тебя теперь не будет пива.
- Ты все у меня отнял!
Митя был весел.
- Это не я, это мой язык.
- Да? А что может отнять мой язык?
Полин беспомощно глядела на Митю.
- Он может только дать.
- Пиво?
- Ага.
Проблеск надежды озарил лицо Полины.
- Значит нам ничего не надо? У нас все есть?
-  Ничего не надо. Все есть.
Полина скорчила сладкую гримасу.
-  Ммммм…
 

5.


Чашка 3.


Никита сидел на кухне и сердился. 
- Ты опять купила чашку с ручкой! Сколько тебе говорить! Я не люблю такие чашки!
Вике было неловко спорить.
- У тебя есть же чашка без ручек.
- Ты меня упрекаешь? Чашки нужны, чтобы из них пить, а не коллекционировать. Я, например, не скажу, что у тебя уже есть чашка с ручкой. Я могу предположить, что тебе нужна не одна чашка. Тебе нравятся разные формы ручек?
Никита нередко жарко спорил по пустякам.
- Мне тоже кажется, что чашки нужны, чтобы пить. Я, например, никогда не спрошу – тебе нравится, как чашка выглядит без ручки? И потом, я для тебя покупаю. Мне кажется  - тебе должно нравиться.
- Я не хочу пить из чашек с ручкой!
- Ну, я не совсем, чтобы пить. А чтоб нравилось. И у тебя есть чашка без ручки!
- Мне нравится пить, а не чашки.
- Мне нравится, что ты хочешь пить.
- Мне кажется, наоборот. Тебе нравиться мешать мне пить.
Вике надоело, она вспыхнула, схватила ножик и ударила им по ручке. Ручка откололась
- Прости меня.
Вика взяла отколовшуюся ручку.
- Давай я и другие отколю. Куда их? Давай выкину в окно?
- Зачем такие сложности?
- Они мне нравились.
- Давай я тоже разобью свою чашку без ручки.
Вику почти трясло.
- Тогда я ее вынесу!
- Ты же хотела вынести ручки.
- Тебе это было неприятно.
Никита вздохнул. У него не получалось переубедить жену.
- Ладно. Покупай чашки с ручками.
Вика растерялась. Победа не радовала ее, на глазах появились слезы.
-  Вот я постарела.
Вика всхлипнула. Никита не хотел ее успокаивать.

6.


Макароны.



Лена одеревенело стояла  у  раковины. Стас повернул  к ней голову. Голос жены звучал неживо.
- У меня макароны не проходят сквозь дуршлаг.
Стас привстал заинтересованно. В дуршлаге у Лены лежали макароны. Стас вернулся на стул.
- А сквозь дуршлаг они и не должны проходить.
Лена трагически повернулась к Стасу.
- Тогда они останутся грязными.
Стас упрямо глядел на жену.
- Дуршлаг, дорогая, дли того чтобы вода ушла, а макароны остались.
- Я хочу есть чистые макароны.
Стас был озадачен.
- Тебе кажется - если они пройдут сквозь дуршлаг, они станут чище?
- Конечно.
Голос Стаса сделался деловит.
- Тогда надо просверлить в дуршлаге дырки побольше. Но макароны выйдут вместе с водой. Макароны окажутся жидкими.
Лена задохнулась от возмущения.
- Надо не дырки сверлить, а макароны сделать Уже.
Стас был кроток.
- И как ты их сделаешь уже? И потом они будут невкусными.
Лена повертела головой в поисках объяснений, зашевелила в воздухе руками.
- Уже – это место, где макароны могут ломаться, но не ломаются.
Стас потянулся навстречу жене.
- И где это у них такое место?
Лена изгибалась, стараясь быть понятнее.
-  Оно перед макаронами и после них….
Лена замолчала. Стас задумался, очнулся.
 -  Мне кажется, ты сетуешь на то, что макароны ничего не знают о смерти…
Лена молитвенно подняла глаза вверх.
 - О…..как ты точен, дорогой. Как ты точен! Именно на это я сетую. И что можно сделать?
Жена Стаса заметно порозовела, залучилась. Стас снисходительно улыбнулся.
 - Тебе надо слушать меня.
Лена восторженно кивала.
 - Да. Да. Да.