Надлом. Часть 2. Глава 23

Кровавые сапоги.

Митрий приехал с базара. Поросят продал удачно, накупил детям обновок. Сашка сидел возле крыльца и пытался снять колесо с трещотки, которое перекосило. Дома никого не было.
- Куда лахудры убежали? - спросил он.
- На речку. Их мамка отпустила до вечера.
- А мамка где?
- На ферме еще. Папка, трещотка хромает, сделаешь, а?
- Сделаю, сделаю. Пойдем, покажу, что я тебе привез.

Отец достал маленькие кирзовые сапоги.
- Примеряй. Чуть-чуть большие. Ничего нога растет, на два года хватит.
Пришли с речки дочки. В этот раз обновок хватило на всех. Отец не жалел денег на сладости. Целую наволочку привез пряников, конфет и много обновок. Ника с Зойкой стали примерять платья  и туфли. Лора уже не участвовала в щенящьей  радости. Она давно повзрослела. Закончила восьми-летку и решила продолжать учебу в Акайской средней школе.  Ей нужна была новая школьная форма.
- Не было, дочка твоего размера, - догадался отец.

Алена привела за руку упирающегося со слезами на глазах Сашку.
- Митя, зачем ты ему сапоги кирзовые купил? Смотри, в кровь растер ноги. Нельзя ему грубая обувь.
- Что плохого в том, что я сына люблю?
- Больной он, не прошли еще коросты на ногах.
- Не гуляла бы б--дь с мужиками, ребенок был бы здоровый, - грубо ответил муж.
- А ты поговорку забыл? Свекровка б--дь - невестке не верит.
- Ты к чему это  клонишь? - прищурив глаза, спросил Митрий.
- Сколько терпеть можно! Детей хоть бы постеснялся,  уже почти взрослые.

Сашка довольный, что про него забыли, убежал на улицу, а Лора, Ника и Зоя уселись на скамеечку под окном. Они не любили, когда родители ссорились. Сегодня отец трезвый, драться не будет.
Слово за слово и родители разругались не на шутку. Митрий запустил сапогом в жену.
- На! Подавись! - кричал он.
Алена швырнула сапог назад, который попал в мужа.  Митрий подскочил к Алене, схватил за волосы. Лицо его перекосилось от злобы и  он несколько раз с силой ударил ее сапогом по голове. Оторопев, Алена даже не попыталась вырваться, а Митрий в бешенстве потерял над собой контроль, в злобе тряс жену, не замечая, что она не реагирует ни на что.

Ника прислушалась. В доме стояла тишина.
- Все, пойдемте, перестали ругаться.
Открывая дверь, Зойка опустилась на порог и закричала. Митрий отпустил  Алену. Она обмякла и медленно сползла со стула на пол. Кровь тоненьким ручейком потекла от головы в куть. Митрий, обхватив голову руками, сел за стол.

Лора побежала за Людмилой Петровной. Встретившегося по пути Сашу, она отправила за тетей Лизой, чтобы скорее шла к ним, папка мамку убил. Зойка кричала и кричала, не переставая, в глазах стоял ужас. Она видела только лужу крови и голову матери. Ника никак не могла ее успокоить. Людмила Петровна, перебинтовав голову Алене, приводила ее в чувство. Лора собирала в больницу вещи, а Лиза хлестала по лицу Митрия, приговаривая:
- Фашист ты, а не мужик! Сморчок! Мизинца Аленкиного  не стоишь!  Другая давно бы тебя бросила или братьям разрешила проучить, а она тебя жалеет.
- Хватит! - Митрий пытался перехватить руку свояченицы, но она не унималась, пока не разбила ему нос.

- Мамочка, родненькая не умирай, - плакала Ника, обняв безжизненное тело матери.
Зойка сидела в углу и плакала, приговаривая:
- Я хочу умереть, я не хочу больше жить. Ну, почему взрослые такие жестокие?
Вынести такое ее детскому пониманию было не в силах. Она любила одинаково обоих родителей и разрывалась между двух огней. Мамку жалко, а ненавидеть папку у нее не получалось. С ними, детьми, он добрый, веселый, не обижает никогда. То зимой с тока привезет им с Сашкой снегиря в рукавичке, то смастерит Сашке колесуху-трещетку. Гостинцы от зайчика, обыкновенный хлеб с салом, казались самой вкусной едой, которые приносил домой с работы отец.

А стоит только Зойке обмолвиться, что у Тамиловых велосипед есть или еще о чем-нибудь, как он при первой же возможности купит, даже просить не надо. И в школу ходит отец, радуется ее успехам. А мамка строгая с детьми, и Зойка боится ее.  Почему? Что делать дальше Зойка не знала. Сжавшись в комочек, она сидела в углу, вытирая лицо занавеской, а слезы текли и текли. Кто-то заходил в дом, кто-то распоряжался насчет коня. Завернув мать в покрывало, вынесли на улицу и уложили на телегу.

Митрий сам убрал следы своего зверства. Собрал, забрызганные кровью дорожки, и унес в баню стирать. Вымыл полы и, взяв привезенную с базара бутылку, пошел за деревню. Усевшись под березу, пил водку с горлышка без закуски. В голове было пусто, не хотелось ни о чем думать.

В доме все стихло, и Зойка уснула. Проснулась, когда на улице было темно. В доме стояла зловещая тишина. Печь не топилась. Одиночество подкатило к самому горлу.
- Придется идти корову доить, - сказала она.
Ночка, так звали большую черную корову, стояла возле крыльца. Увидев Зойку с ведром, замычала. Полное вымя было тугое и Зойке не сразу удалось раздоить его. Струйки молока летели мимо ведра, подол платья стал мокрым. Корова-ведерница благодарно лизнула голову спасительнице.
- Все, все. Сейчас напою твоего теленка. Знать бы, куда все подевались?

Пришли Ника с Сашкой.
-  А Лорка где?
- Не знаю.
А Лора тем временем шла пешком в Едогон, где в сельсовете имелся участковый милиционер. «Лучше бы мамка ушла от него, чем терпеть такое. Он только обещает, что больше не тронет ее никогда. Плачет, кается, просит прощения. Ненавижу! Пусть в тюрьму забирают», - думала всю дорогу Лора.
С Едогона ехала машина. Увидев шагающую девочку, остановилась. Из УАЗика вышел мужчина. Узнав, куда девочка идет, объяснил, что уже поздно и сельсовет закрыт.
- Садись путешественница, довезем до дому. Зачем тебе понадобилось идти с сельсовет?
Лора молчала, но доехать до Володькино согласилась.

Алены больше недели не было дома. Вернувшись из больницы, она не показывала виду, что плохо себя чувствует. Несмотря на сильные головные боли, сразу вышла на работу. Дочери, как не пытался отец заговорить с ними, молчали. А любимый
сын,  бросив сапоги с крыльца, сказал:
- Не нужны мне твои кровавые сапоги!
Митрий впервые задумался о словах, сказанных ребенком. Что я, зверь, какой? Дети перестали ласкаться. Так старшие выросли уже, стесняются. Одна Зойка еще жалеет меня, только не просит больше сказки рассказывать ей. Однажды заявила: «Маленькому Сашке сказки рассказывай». Выросли лахудры.

Зойка хочет рассердиться на отца и не получается. А когда отец придет домой пьяный, раздеть, накормить и спать уложить старается его. А он злится на мать, задирается, прищурив глаза:
- Что смотришь? Скажешь опять Митька пьяный!
Зойка смотрит умоляюще на мать, чтобы не вступала с ним в перепалку.
               
Продолжение: http://www.proza.ru/2019/01/01/380