Пальцем тронешь - в тюрьму сядешь

«Пальцем тронешь - в тюрьму сядешь»
Храбро пригрозила она, хоть и было страшно.

С недавних пор Юля больше не ходит тёмными дворами, а держится освещённых улиц. Перед подъездом дома, где живёт, набирает в грудь воздуха, как перед прыжком в воду, и только потом открывает дверь. И всякий раз облегчённо вздыхает: никто не поджидает её на полутёмной лестнице с битой в руках. Быстро-быстро она взлетает на третий этаж и вваливается в квартиру. Елизавета Васильевна - или баба Лиза, как её называет Юля, - уже поджидает с работы, а у ног её неуклюже вертится, виляя хвостом, старая толстая и забавная коротконожка - собачка Дуня. Баба Лиза даже не подозревает о Юлиных порой панических страхах, а Юля ей ничего не рассказывает: у неё слабое сердце, начнёт тоже переживать, зачем лишние волнения добавлять старому человеку. Но, кажется, освобождение от ежевечернего ужаса наступит скоро. В конце-то концов, что он может ей сделать? Убить, что ли? Да ну, глупости.

В город, большой и шумный, Юля приехала несколько месяцев назад, когда закончила школу в одном из районных центров. Посёлок не такой уж и маленький, но оставаться там было совершенно бессмысленно. Правда, мама с папой чуть не перессорились, пытаясь разумно выстроить будущее повзрослевшей дочери. Папа хотел, чтобы Юля продолжала жить дома: всё равно хоть какая-нибудь работёнка да подвернётся. А вот мама ни в какую с ним не соглашалась: нечего тут зря время терять, почти все одноклассники в город подались.

- Валя, - папа уже просто выходил из себя, - здесь она хоть с нами будет, спокойнее нам! Она же совсем девочка ещё. А в городе столько дряни и дерьма. Ты хочешь, чтобы Юлька во всё это окунулась с головой?

- Поменьше телевизор смотри, - отвечала мама. - От человека зависит, нырнёт он с головой в дрянь или на берегу задержится. Я считаю, Юле обязательно надо получить высшее образование. С этим-то ты, надеюсь, не будешь спорить?

Папа тяжело вздыхал. Конечно, с аттестатом средней школы нынче далеко не уедешь. А потом они оба поворачивались к дочери:

- Ты сама-то что думаешь?

А что она думала? Понятно, хотелось стать студенткой, но Юля никак не могла выбрать себе профессию - всё сомневалась. И потому лишь пожимала плечами. Мама сердилась, но не отступала. В общем, родители всё же сговорились на том, что Юля выучится в университете и вернётся домой. Сопротивляться она не стала. Тогда был ещё раз собран семейный совет, который постановил: ехать в город нужно, а там присмотреться и решить для себя весьма важную задачу, кем стать, с прицелом на самые необходимые сейчас специальности. После этого обсуждения приняли другой оборот: где там жить этот год? Родни нет, снимать квартиру дороговато. Как нарочно, при одном из таких разговоров случайно оказалась соседка-пенсионерка Галина Матвеевна, женщина энергичная, которой в посёлке абсолютно во всём надо поактивничать, да хотя бы и просто поприсутствовать.

- Слушайте! - воскликнула она. - А Лизавета-то! Да нет, вы её вряд ли помните. Она уж давненько в город перебралась. Живёт одна, а лет ей - ой-ё-ёй! Пусть ваша Юлечка помогает, ну, и платить будете только за угол. Лиза много не запросит. Да я ей вечерком позвоню, хотите?

Юля как-то загрустила, представив «угол» в затхлой старушечьей квартире и себя в качестве домработницы. На следующий день Галина Матвеевна прибежала сияющая:

- Лиза согласна. Смотри, Юлечка, я уж и тебя, и всю вашу семью так расписала - прямо хоть молись на вас. Не подведи!

Вместе с мамой Юля поехала на разведку. Елизавета Васильевна, опрятная, в нарядном чистом халатике, с туго стянутыми в узелок на затылке ещё густыми седыми с приятной голубизной волосами, встретила их приветливо, даже ласково, будто сто лет уже была знакома. Гости принесли тортик, но она необидно засмеялась:

- Баловство это, девочки. Я вот тут плюшек напекла, садитесь-ка чаёвничать. А торт, если не возражаете, я соседским ребятишкам подарю.

Ещё несмело Юля села за стол в тесной кухоньке. В колени тыкалась влажным носом смешная собачка: наверное, тоже хотела плюшку.

- Дай ей кусочек, - улыбнулась Елизавета Васильевна. - Мои печенюшки для неё прямо лучше каши с мясом.

Через недельку Юля уже обживалась у бабы Лизы. И не в «углу», а в отдельной комнатке. Хозяйка, несмотря на свои почтенные почти восемьдесят лет, была бабуля живая, всем интересовалась, слушала новости, читала газеты, нацепив очки, правда, всяческие шоу и сериалы по телевизору не жаловала. Но ноги ей потихоньку отказывали - учителем истории в школьном классе много лет простояла. Юле удалось быстро найти работу: в супермаркете рядом с домом потребовался продавец в киоск по продаже канцелярии и разной мелочи. Хозяйка - хмурая и деловая тётка - долго вертела её паспорт, думала, потом спросила:

- Считать-то умеешь? Не пьёшь? Воровать не будешь? Ладно, приступай. Если что замечу, вышибу на раз.

У Юли была сменщица, так что торчала она в этом стеклянном теремочке три дня через три.

- Вот как всё хорошо устроилось, - радовалась баба Лиза. - Есть время, чтобы заниматься, а то забудешь, чему в школе учили. Поступай в университет, даже не сомневайся, обязательно на педагога. С детьми работать - такое счастье.

«Ага, - думала Юля, - особенно с нынешними. Нет, торопиться с решением не стоит...»

Однажды, уже ближе к зиме, баба Лиза посадила её напротив и серьёзно сказала:

- Юленька, ты вчера была на работе, а я у моего врача. Тебе не говорила, чтобы ты не беспокоилась. Он мне сообщил, что побегаю ещё три-четыре месяца и, возможно, слягу. Нижние конечности - ни к чёрту. Да и внутри всё не слава богу. Я бодрилась, но... Ты мне поможешь?

- В чём?

- Понимаешь, у медсестры и соцработника, если я обращусь в эту службу, по несколько стариков на плечах...

- Да я и шприц никогда в руках не держала, - испугалась Юля.

- Вот бояться-то и не надо. Это легко - научишься. И ещё. Если я позорно свалюсь, тебе придётся и готовить, и квартиру убирать, и с Дуней гулять. Согласишься?

- Соглашусь, - сказала Юля. - Я к вам уже привязалась. У меня бабушка умерла, когда мне пять лет было, и я только теперь, рядом с вами, поняла, как мне её не хватало. Верите?

- Верю. Спасибо тебе, - баба Лиза заморгала, то ли соринка в глаз попала, то ли слеза непрошено навернулась. - И вот ещё что. - Голос у неё стал вдруг очень строгим. - Я хочу заранее официально отписать тебе квартиру. У меня возраст... рискованный. В любой момент могу сковырнуться в яму. Вы меня похороните хоть как положено. А то помру и буду тут валяться, никому не нужная...

Юля невольно покраснела и замотала головой.

- Послушай, - баба Лиза протестующе подняла ладонь, - это же обычное дело. Ты подумай. Детей у меня нет, так уж получилось. Родственники дальние на севере области живут. Они уж лет двадцать, поди, и весточки не подают. Ну да и чёрт с ними.

Несколько дней Юля ходила, как оглушённая. Позвонила маме. Та сразу оживилась: «И думать нечего! Если надо, я сама приеду, только дай знать». Она не поняла, что Юля волнуется, справится ли. Но ставить уколы оказалось действительно несложно, если не трусить, а уж сварить суп и вымыть полы вовсе не проблема, как и гулять с неторопливой Дуней.

А потом грянул гром. Вечером после работы Юля мчалась домой, предвидя, как обрадуется собачара и начнёт сдёргивать с вешалки поводок. Она уже повернула ключ в двери, но услышала громкие голоса и в прихожую вошла тихо-тихо. Ей было видно, что в комнате сидит толстенная тётка и трубит:

- Хватит дурь пороть, Лиза! Мы с  Лёшкой сюда триста кэмэ пёрлись, а ты на выход нам показываешь. У тебя ему место есть. Взрослый уже - двадцать лет. Мне он надоел, без него двое за подол цепляются.

- Надоел? - изумилась баба Лиза. - А мне-то зачем твой Лёшка?

- Мы о тебе не забыли, не-ет, - тётка хитро прищурилась. - Тебе ведь недолго осталось, а Лёшка женится, ему квартира нужна. В деревне сопьётся. А здесь, может, в люди выбьется.

Подслушивать всё-таки не очень-то прилично, и Юля, шурша пакетом с продуктами, протопала в кухню.

- А это ещё кто? - обернулась тётка.

- Юля. Она у меня живёт. Ухаживает за мной. Так что квартиру я ей...

- Чего?! В дурдом захотела? Так я быстро устрою.

Юля испугалась, как бы эта толстуха не подняла на бабу Лизу руку, встала на пороге комнаты и уставилась на неё. Тётка облила её злобно-ледяным взглядом и крикнула:

- Лёшка!

Из Юлиной комнаты - да как он посмел войти туда! - вывалился здоровенный парень с отвисшей нижней губой:

- Чё? Выгнать эту?

Он двинулся к Юле, даже не скрывая своих намерений.

Она, если честно, перетрусила и побледнела. Но, глянув на бабу Лизу, храбро сказала:

- А ну попробуй! Пальцем тронешь - в тюрьму сядешь. У меня дядя - полковник полиции.

Лёшка оглянулся на мать, та скрипнула зубами и молча пошла к двери, но Лёшка так просто не сдался:

- Я тебя подкараулю, ясно? И дядя твой мне по фигу.

Отдышавшись, баба Лиза засмеялась:

- Про дядю ты ловко сочинила. Полковник полиции.

Так что зря, наверное, Юля побаивается этого Лёшку. Не подстережёт - сдрейфит.