Учитель сказал... Часть 2, глава 5

5
         
     Казимир Александрович Потоцкий в официальном тёмном костюме и при сиреневом галстуке одиноко, но сановито и вальяжно уселся в клубном ночном ресторане за круглый столик возле небольшого овального окна, завешенного золотистой шторой из плотной натуральной парчи. Палисандровый столик был аккуратно и бережно покрыт накрахмаленной белой скатертью с мелкими северными кружевами. На столе неярко мерцал ажурный и стилизованный под боярскую старину канделябр с четырьмя ещё не зажжёнными свечами из настоящего церковного воска... Претензия бойкого директора респектабельного ресторана на изысканную роскошь была совершенно явной...
     Интимно-сумрачный зал с высокими настенными зеркалами наполнялся быстро и почти бесшумно... Мужской контингент гостей и завсегдатаев элитного южного притона был – по меркам торговой провинции – весьма солидным. Однако только редкие посетители отличались природным лоском... Женщины были разнообразны, но презентабельны и красивы...
     Потоцкий порывисто отдёрнул короткую шторку и слегка приоткрыл прочное окно. Из прохладной и росистой тьмы вдруг послышалось приятное журчание речных и быстрых струй... Но тревожно запахло болотной тиной, недальними скирдами прелого сена и лесной чащобой... И Потоцкому невольно вспомнились коммерческие убийства, которые после лютых и долгих пыток над богатыми жертвами изуверски, но деловито совершались в окрестных горах, пещерах и дебрях...
     Но нынешние условия жизни были уже уютны... Смазливые официантки весело и бесстыдно намекали на свою ретивую готовность ринуться в постель состоятельного гостя по малейшему зову... А горячий кофе с коньяком – душист и сладок... А светлое шипучее вино наполнено смешными пузырьками и холодом арктического льда... А насильственная смерть?.. Но сгинувших – и уже навечно!.. – товарищей, друзей и выгодных партнёров даже искренним покаянием нельзя воскресить... И разве их корыстное умерщвление не породило – в конечном результате – сладострастный досуг среди холёных и вежливых куртизанок?.. А за барственный отдых принимается оплата по кредитным картам... А ливрейная охрана в мозаичном вестибюле с лепниной и миниатюрным белокаменным фонтаном – бдительна, но учтива...   
     Юная и субтильная официантка на высоких каблуках и в чёрном коротком платье с глубоким, но стильным декольте привычно чиркнула каминной спичкой о серный коробок и проворно зажгла на столике Потоцкого длинные и тонкие свечи. Уважаемый и щедрый клиент рассеянно потребовал студёного игристого вина в чеканном и серебряном ведёрке со льдом. И крымское вино, и старобогемский хрустальный бокал были доставлены почётному гостю на подносе с орнаментом почти незамедлительно... Статный лакей в розовом костюме и с золотистой цепью на сильной борцовской шее умело откупорил тяжёлую и запотевшую бутылку с марочным вином и уважительно плеснул шипучую светлую жидкость в узорный сосуд на филигранной ножке... Затем придирчиво вышколенная челядь тактично оставила посетителя в одиночестве и покое.
     Потоцкий тягуче и нервно смаковал ароматное вино и озабоченно озирался по сторонам; он упорно искал глазами нужного сейчас человека. Однако гость не вполне понимал: ну, кто именно окажется вдруг полезным влиятельному юристу нынешней ночью?.. Но внезапно в полумрак ресторанного зала непринуждённо вошёл осанистый доктор Липский, одетый в серый, но достаточно модный и чинный костюм без галстука и в ярко-алую шёлковую рубашку с расстёгнутым на одну перламутровую пуговицу воротником...
     И Потоцкий вельможно, но радостно окликнул своего давнишнего знакомца:
     - Драгоценный Владимир Лукич! Пожалуйте ко мне соседом... 
     И участковый врач улыбчиво и охотно уселся за столик владельца нотариальной конторы. Зоркая официантка, повинуясь плавному жесту Потоцкого, принесла постоянным гостям ночного заведения ещё один хрустальный бокал и услужливо, хотя и машинально налила серьёзной паре денежных персон коллекционного вина, прославленного журнальной и газетной рекламой...
     Они безмолвно чокнулись дорогими и звонкими бокалами и залпом, – по-мужицки, – выпили престижное вино до дна... А потом расчётливый и дельный Потоцкий, не теряя понапрасну времени, принялся хитровато витийствовать:
     - Мы давно знакомы, и мы, как ни крути, – аристократы... Но исконно дворянских традиций сохранилось ничтожно мало... Плебейскими стали даже праздничные тосты... А утончённых развлечений нет...
     И Липский горестно покивал головой, а Потоцкий доверительным тоном продолжил:
     - Вульгарными стали забавы даже титульной знати... Например, родовитый, надменный, но хорошо воспитанный доктор Лыков... – И встревоженный Липский непроизвольной изобразил на своём лице предельное внимание. – Намедни знаменитый, но старый психиатр опрометчиво спутался с пронырливой и странной особой... Но, возможно, вы уже наслышаны об их таинственной связи... о мезальянсе...
     Но участковый врач предусмотрительно солгал:
     - Интересные сплетни об этом инциденте до меня почти не долетали. Враньё и пересуды дряблых кумушек мне безразличны А достоверных известий я пока не получил.
     Потоцкий высокомерно усмехнулся и внушительно молвил:
     - Положение вашего собрата весьма серьёзно. Лыков доселе не женился на своей приблудной, хотя и милой  интриганке, но завещание уже составил... Пусть нотариальная информация – всегда и сугубо конфиденциальна, но я без колебаний уповаю на вашу древнюю дворянскую честь... Ведь огласка бывает опасной и вредной...
     И понятливый Липский солидно, но растроганно прикоснулся правой ладонью к своему учащённому сердцу. А после короткого молчания лукавый Потоцкий заговорил опять, – но уже тревожно и двусмысленно, – на чрезвычайно волнующую обоих собеседников тему:
     - Авантюристку зовут по-иностранному: Клэр!.. И она – необычайно редкая и высококлассная женщина... И умеет она – и довольно искусно – внушать... А внешняя прелесть её – бесспорна и пленительна...
     И внезапно – даже для самого Потоцкого – речь его обрела на диво подлинную, а, значит, и опрометчивую искренность:
     - Моё неподдельное восхищение красотой и личностью Клэр готов я выражать беспрерывно и страстно!.. Вы издавна знаете, дружище, что приятным женским вниманием я отнюдь не обделён. Однако я потрясённо вдруг увидел в ней мистическую нежность! Мне даже благоговейно чудилось, что она постигла наитием все мои безобразные тайны, но всё-таки не гнушается мною... И я теперь не сомневаюсь, что её милосердные хлопоты перед троном Всевышнего о вечном спасении моей окаянной души не будут напрасны...
     Изумлённый безмерной – и почти надрывной – правдивостью Липский уже ожидал появления в самом себе издевательски-злорадного и хитрого ехидства, но вместо этого привычного для матёрого терапевта чувства вдруг зародилось и быстро возросло необъяснимо-странное сострадание.
     И Липский, удивлённый своей задушевностью, размеренно, хотя и нервно произнёс:   
     - У Лыкова – предельно мутная биография. Я полностью уверен, что его анкеты, досье, докладные записки и протоколы хранятся в специальных органах под грифом: «Совершенно секретно». А предки Лыкова – из древнеязыческих колдунов... Ему известны сокровенные методики и приёмы... Иногда я пытался тесно и по-дружески сблизится с ним, поскольку мне отчаянно хотелось – по меркантильным соображениям – перенять его  бесценный опыт... Однако Лыков сурово и недоступно замкнулся в себе... Но однажды я всё-таки искусил его импортным алкоголем – эксклюзивной и модной текилой. И за рюмкой он пьяно, но, пожалуй, без всякого вранья похвастался вдруг: «Негоже Зигмунда Фрейда равнять со мною. Ведь любого человека могу я зомбировать так, что он, имея в собственном разуме абсолютную уверенность в безмерной ненависти к моей неброской персоне, будет все свои поступки – под влиянием подсознания – совершать на пользу исключительно мне...»
     И Липский после короткого вздоха умолк, но вскоре завистливо признался:
     - Бахвальство нетрезвого Лыкова запомнилось мне – по загадочной причине – почти дословно. А ведь я безукоризненной памятью отнюдь не отличаюсь. Но его спесивые фразы – будто врезались в мой рассудок!.. И порой мне кажется, что речи и действия многих известных политиков подтверждают нечаянную правдивость чересчур хмельного и заметно обмякшего психиатра...
     И явно ошеломлённый Потоцкий с нервическими запинками проговорил:
     - Большое вам спасибо!.. Наверное, чудовищно одинокий Лыков – на свою стариковскую радость – уже отыскал достойную и признательную ученицу... И – свою законную преемницу... Я полагаю, что он сделал безошибочный выбор... 
     И подобострастная официантка наполнила шипучим вином их пустые бокалы, а затем заботливо поинтересовалась о выборе блюд на ужин. Рачительный Липский взвинчено обещал ей, что он обязательно – и довольно скоро – подумает о напитках, яствах и прочей закусочной снеди. И опытная служанка, принеся для пары угрюмых собеседников красные и кожаные папки с меню, исчезла ненадолго из полумглы ресторанного зала.
     И вдруг они – почти одновременно – посмотрели в ночное и приоткрытое резким порывом ветра ближайшее к ним окно. Они глубоко и хищно вдохнули терпкий запах сырого леса, и ноздри у них по-звериному шевельнулись. А потом Потоцкий судорожно ухмыльнулся и без малейшего притворства сказал:
     - Вероятно, вы сейчас догадались о многом. И немудрено!.. Мы вместе осушили в кабаках и злачных казино немало бутылок, фужеров и стопок. И миндальничать мы не привыкли... Психологические подробности – излишни, но Клэр мне нужна... Однако не смогу я получить её безраздельно, если быстро она разбогатеет. Иллюзии на этот счёт у меня отсутствуют напрочь. – И нотариус на мягком стуле удручённо сгорбился. – Но если вдруг она окажется разорённой нищенкой, да ещё и под местным судом по уголовному делу, то она обязательно ухватится за меня... как за последнюю соломинку из басни... – И успешный юрист порывисто и горделиво выпрямил спину. – А вам доподлинно известно, что я обладаю надёжными связями в полицейской верхушке. А вы – в провинциальной медицинской среде... И буду я правдив: мне теперь необходимы в администрации города упорные слухи и обоснованные подозрения по поводу сумасшествия пенсионера Лыкова... Безумное завещание дряхлого палача-психиатра я выставлю, как очевидный и веский довод... А с таким грозным аргументом обвинить очаровательную Клэр в мошенничестве и подлом воровстве не составит особого труда. И тогда я выступлю – немедленно и решительно – бескорыстным её спасителем... и благочестиво я уподоблюсь Иисусу Христу... И не угодит она в промозглую тюремную камеру и на исправительную зону...
     Бесстыдное сравнение с божеством неожиданно и сильно покоробило бледного доктора Липского, но скрывать или полностью контролировать собственные чувства научился он достаточно хорошо. И участковый врач разборчивой, хотя и пылкой скороговоркой ласково заверил своего не в меру возбуждённого визави:
     - Можете без сомнений положиться на мою профессиональную помощь. Клеветнической болтовни и убедительных инсинуаций о душевном недуге нашего скандального психиатра будет во множестве... и повсеместно, и навалом...
     И растроганный Потоцкий благодарно, – и сидя за столом, – склонился, а Липский участливо полюбопытствовал:
     - И какую именно изюминку вы различили в ней?
     Ответ последовал незамедлительно:
     - Я вдруг обнаружил в ней качество, которое способно любую красавицу сделать по-настоящему шикарной.
     И Липский с затаённой иронией попросил:
     - Пожалуйста, назовите это редчайшее свойство. Хотелось бы термин услышать...
     Однако Потоцкий вдруг попытался – неожиданно для себя – обмануть:
     - Расчётливый авантюризм.
     Но Липский поверил своему собеседнику и согласно кивнул головой.  Потоцкий – после своего облегчённого и тихого вздоха – быстро успокоился и, чувствуя здоровый аппетит, предложил:
     - Давайте, наконец, займёмся меню.
     Сначала они специальными вилочками из серебра кушали из перламутровых раковин хлюпающих устриц, запивая экзотических, но полезных и свежих моллюсков прохладным анжуйским вином. А потом к изысканной трапезе обоих гурманов подоспели жареные перепела в густом и пряном соусе, морская жирная рыба и боровая дичь... За ужином важные сотрапезники осанисто смаковали слегка подогретый кларет бордоского типа.
     В начале концертной программы им подали чёрный кофе с шартрезом и студёный апельсиновый сок. И надрывно, и грустно запела пресыщенная эстрадная дива в красном платье со стразами...
     А степенный Липский, созерцая кофейную гущу в белой фарфоровой чашке, хладнокровно подумал:
     «Надлежит моего эффектного сына срочно вызвать сюда. Я надеюсь, что даже избалованная Клэр соблазнится горделивой столичной штучкой. Выгодное дело нельзя пускать на самотёк. У Потоцкого появится удачливый и стильный соперник... с прекрасными манерами и с утончённым хамством... А мне надо благодарить всемогущего Бога, что куртуазный юрист не извещён о картине и документах Леонардо да Винчи. Мой сыночек, – холёный и статный отпрыск подлинного боярства, – выманит для родной семьи драгоценные раритеты...»
     Потоцкий барственным жестом подозвал к себе смазливую официантку и наличными купюрами щедро заплатил за ужин, – вопреки нерешительным возражениям врача, пробурчавшего о равной доле для каждого, – сразу за обоих сотрапезников. Затем Потоцкий игриво, – и не вставая со стула, – шушукался с нею. Угодливо-порочная девушка согласно и весело кивнула головой и, лаконично предупредив у стойки ресторанного бара пузатого, но шустрого метрдотеля, проворно ушла с  Потоцким в интимные покои.
     А доктор Липский по мобильному телефону вызвал дежурное такси и вскоре, – озабоченный, но весьма довольный собою, – уехал восвояси к жене...

Конец второй части

Часть третья

1