Как в России синопсисы сериалов читаются

               
                Из цикла "Невероятные приключения Расквасова и его друзей"
    


               

                РОССИЯ, ХХ ВЕК, 1999 год



  Вечерело.
  Внезапно за один день помолодевшее и ставшее жарким солнце, стыдливо опускалось за горизонт. Машины закричали радостными сигналами, а у мужчин, переходящих улицы, внезапно вспыхнули желтым пламенем штаны. Это в вечерних сумерках водители практически разом включили ближний свет фар.
 Улицы так же внезапно  заполнились множеством небогатых людей. Под бледными фонарями появились восточные гордые сутенеры.
  За окном, интимно шурша, то и дело  падали  последние зимне-весенние сосульки.
 В кабинете было тепло, поздний обед (рюмка старонемецкого шнапса под копчености, суп по-баронски в горшочке, огромная свиная рулька с кислой капустой),  в ресторане «Швайнфест» был  час назад неторопливо съеден и запит огромной запотевшей кружкой  янтарного «Мюнхенского».
Работать  не хотелось абсолютно.
Хотелось небрежно курить хорошую сигарету, неспешно и по-хорошему думать о своих и чужих деньгах и посматривать на телевизор с крепкими молодыми барышнями.
Поэтому Илларион Морозов, продюсер и ведущий литературный редактор продакшн-студии «Гипер и Пупер» с большим неудовольствием воспринимал разлагольствующего перед ним вальяжного молодого  человека.
Молодой человек был успешным частным  практикующим врачом, а также автором синопсиса 40-ка серийного сериала   «Опаньки или позиционирование любовных грыж». Он сыпал медицинскими циничными поговорками, носил штучные джинсы  и  кеды на босу ногу. Звали его Валери Жарэ (в миру - Валерка Жарёхин, венеролог). Автор имел весь набор кинематографического мачо: раздвоенный подбородок, нос-мальборо, впалые щеки, пронзительные  глаза, черные брови, губы сердцем, но все это размещалось на большом и круглом лице почему-то уродливо-компактно и в очень маленьком, микроскопическом виде.
Мини-мачо хотел от Морозова минимума правок, никаких переделок и  добавлений и максимума авторского вознаграждения, выплаченного стопроцентно авансом.
Морозов «Грыжу» не только не хотел редактировать, но  даже читать и  слушать.
Жаре  уверенно наседал, ссылаясь на  родственников в олигархате,  семейные связи в правительстве, любых партиях и организованных преступных группировках.
Морозов эти намеки не принимал близко к сердцу, отвечая, как положено,
 на подобное – подобным.
Тогда Жаре уверенно пообещал поделиться просто-таки космическим product placement в настоящем и будущим. И так же уверенно и на пальцах обосновал этот «рекламный космос» лично для него, И. Морозова.
Морозов воспрял и согласился. Послушать синопсис.
Телевизор был выключен, краснощекая секретарша Лена послана за кофе, пошел  творческий процесс.

- Итак, приступим: 
« Это был обычный операционный день с практикой молодых хирургов.  Поэтому окровавленный лифт со свежезарезанными трупами не успевал носиться сверху вниз и наоборот. « Да… житуха здесь… – тяжело думает пожилой стажер лифтера Никодим. – Не успеешь оглянуться – и самому челюсть подвяжут…».
 - Так… -   Илларион грустно посмотрел на самодовольного автора.
«В «скорую», для поездки на Новогоднюю елку больничных детей набивается много: влезают почти все миопята из глазного, дерматенок Олежка, энурезенок Бориска, гайморята Шурка и Абдул, с младенцами вылезают на мороз кесарёнки Анастасия и Елена: «Мы, мол, тоже хотим!», но их шугает пожилой фимозник Андрей Ковальчук, одетый Дедом-Морозом.
 Мимо заиндевелой машины провозят на каталке в морг вчерашнее странное существо».

«- Стула нет – считай калека! – громогласно произносит свой любимый афоризм Аллилуев, отвечая тем самым на просьбу Клавдии уступить стул ветерану клиники пупорезу из родильного Трепетуеву.  – А за стажером лифтера контроль нужен.  Очень предприимчивый товарищ, этот ваш Никодим. Он  уже за неделю у себя в подсобке магазин секонд-хэнда устроил. И вещами с покойников успешно торгует!..
 Услышав это скандальное заявление, молодой хирург Саша Упырев нервно одергивает модный, в ромбах, свитер, а Нелли Попендуева иронически  начинает посматривать на распирающие белоснежный халат шикарные кожаные галифе регистраторши Клавдии.

Илларион поинтересовался:
- А вот с этими, всякими терминами вашими.. «миопятами» и «фимозниками»… неясно.. они как на экране будут обыграны? Для зрителя?
- Субтитрами дадим! -  уверено ответил Жарэ, - техника и технологии же сейчас позволяет все!
- Да… - согласился Илларион, - технологии позволяют… же…
«- Здесь у вас морды под рихтовку отдают? – сипло спросил вошедший мужчина с  мордой Гиппократа на лице.
- Под какую еще «рихтовку!?» - закричала с утра заморенная посетителями регистраторша Клавдия.
 - Ну, в смысле пластические операции делают…»

«И тогда вошедший Алексей, псевдосуицидальник, гневно выкрикнул Ларисе:
 - Эх, ты… Кистушница! Аллопедка лишайная!.. Да я на тебя плевал! Ректально!
Однопалатницы Ларисы, две смешливые модельные девчонки-анорешки громко прыснули. Проходившие мимо по коридору веселый подагрик Трифон и вечно скрипящий как сверчок молодой артритчик Артур также громко захохотали. Засмеялся сквозь шинированный рот и сочетаник из челюстниковой палаты Варфоломеев Степан, слышавший эту перебранку. А  внизу, на «детском» этаже, услышав   больничное веселье, еще громче  застонал-заныл дуэт  детей-гипотрофиков 3 степени».

- И все-таки - не многовато ли терминов? –  вновь поинтересовался Морозов. – Да и зачем они в сериале? Вот, например, тут у вас… Как это понять: «Не тряси передо мной анальной бахромой»?
Носатый мачо радостно объяснил.
- А «Играли в лигатуры и дули в фаллические трубы»?
- Это метафора… так сказать в переносном смысле… ликуют больные, мол! – весело объяснял медписатель.
Илларион Морозов очень плохо разбирался в медицине – «брыжейка» у него ассоциировались с чем-то вроде «корейки», а  «бужирование» он вообще считал гастрономическим термином –  нарезанием буженины. Поэтому в  невероятном синопсисе он старался поймать главное – динамику. И сюжет. А также интригу. Ну вот, вроде  бы и она…

«… и в этот момент, в операционную, где моет полы Лариса, вбегает в распахнутом халате Алексей, бывший (по «здоровой» жизни) инженер-технолог мукомольного производства, так называемый «крупчатник».
 - Зачем тебе этот диарюга? Он же на подозрении, в шанкровиках значится!.. – гневно, сквозь слезы кричит Алексей. Лариса выпрямляется и хохочет: - Да ты его пальца не стоишь, обостренец! Кто украл коврики из рентгенкабинета? Думаешь, не знаем? В вашу палату следы ведут! Это вы перед врачами: «бульбитчики-гастритчики», а как пропивать имущество больничное, так здоровее вас и нету!
Внезапно окровавленная простыня над операционным столом поднимается и сквозь нее ясно проступают контуры тела «ушедшего от врачей» во время операции и вовремя не вывезенного в морг инопланетного монстра.
Алексей, ощущая резкий позыв  энуреза, кричит, Лариса, отмахиваясь тряпкой от маленького, наступающего на него человечка с бесформенным кошмарным лицом, размахивающего ручками-ластами,  убегает в коридор, где сбивает   стройными ногами подслушивающую слепую старушку-диабетчицу  в черных круглых очках и на костылях». 
- А вот тут,  с монстром – неплохо! Неплохо! Начинает вроде бы затягивать… - похвалил Морозов.

 «А в кабинете уже кричала на бабульку-первородку  врач Попендуева : «Не сметь при мне называть куриные яйца яичками! Это - наука! Это – святое!»
«Молодец баба!» - вспомнив крепкое, обтянутое халатом по-медицински чистое тело Попендуевой, думает Аллилуев. – Вот у кого надо поучиться принципиальности».
В этом месте Илларион вновь поморщился:
- На «яичках» что ли? Мелко копаете, Валерик… Принципиальность – она хорошо на воровстве лекарств пойдет… Посыл обществу нужен. Актуальный…
- Есть, есть! Все есть… - заторопился  медсценарист. – Вот тут я мракобесов  трахнул:
«Аллилуев, закончив осматривать только что доставленную остроживотницу, выходит в фойе клиники. Действительно, как и говорил проверяющий облздравотдела, профессор Баланов-Постит, здесь свили настоящее гнездо лекари и шарлатаны. Сыроеды, ивановцы, диетчики-кремлевики, тайчатники-голодушники, колдуны-заговорщики, чистильщики, свекловики-картошечники, глистогоны, разложив на столиках свою мракобесную продукцию, подлыми голосами заманивают в свои сети всех проходящих с латентными заболеваниями.
И что самое страшное – это видят дети. Несколько энурезят из детского отделения, захлебываясь в «отделяемом», крутятся вокруг шарлатанов и, открыв беззубые рты, слушают их антинаучный бред.
- Никодим! – кричит Аллилуев. - Гони их всех в шеи!
Появляется Никодим, в заскорузлом и рыжем от крови халате на толстом теле хронического пупогрыжевика. Увидев базед-глаза  стажера, и, главное, халат, псевдо-целители, вереща, разбегаются, оставляя после себя явные запахи забродившего капустного листа и цветущего зверобоя»
- И вот это хорошо подмечено. Про халат.  И запах прямо – таки ощущается…
Носатый скромно поднял брови:
- Стараемся…
 «Ну, что… Донаслаждались вкусом? – ехидно похаживал среди массово блюющих отравленцев ресторана «Новый блюз» медбрат Никодим. – А сейчас еще вам – клизьмы! По  малому пожарному ведру! Это – женщинам. А мужчинам – по большому!»
Морозов сочувственно  поднял брови и заерзал в кресле.
- Закругляюсь… - понял намек Жаре. – Последняя сцена.
«Открыв лифт, Никодим ахнул и обомлел.  Инопланетный монстр  исчез. Исчезли и  его алая фуфайка, и магнитофон с Высоцким. А на его носилках грудой лежат два пожилых лучевика,  спинальник из «шестой» палаты. лоботомник из «двенадцатой», недавно поступивший одноногий  сепсятник и непонятным образом  затесавшийся в компанию брючник, которого Никодим, как посетителя к Ларисе, запустил в больницу около получаса назад».
- Детектив, однако… - кисло произнес Илларион. – Трудновато будет пробить сценарий. Конкуренция…
- Быль!.. – веско произнес Валерий. - Сценарий написан по моим личным воспоминаниям и материалам проверки прокуратуры. Был и  новогодний монстр, и кража ковриков тоже была… Солеотложенец один увел резинки… Для дома, для бани…
-  Вот как?..  Ты смотри… Это все? – равнодушно и устало спросил Илларион.
- Есть еще небольшое короткометражное  кино-стоматологическое эссе. «Скрежет» называется. Тоже синопсисом идет. Прочитать? – и мини-красавчик полез в портфель.
- Не...не…не…- испугался до испарины Морозов, которой только недавно прошел эти возрастные ужасающие этапы массового удаления остатков пожилых зубов, подгонки, примерки, снятия (и разведения) мостов, всучивания стоматологами различных американских лекарств за бешеные деньги и пр.пр. – Давайте уж на сегодня распрощаемся… Я вам позвоню…
Жарехин ушел.
 - Елена! – позвал Илларион секретаршу.

 Дверь приоткрылась, и в кабинет заглянуло  красивое до глупости лицо Елены. Прошлую секретаршу, Валерию, Морозов уволил с сожалением. Однако работать с такой смешливой Валерией-любовницей не было никакой возможности. Она до того разыгрывалась, что любила во время важнейших телефонных разговоров с финансовыми партнерами Иллариона, показывать интимные части своего молодого тела. У Морозова начинал дрожать голос или прорывался идиотский смех в самые неподходящие моменты, что особенно не нравилось «серьезным мужчинам».
- Илларион Макарович, вас школьно-студенческий друг спрашивает. Второй час названивает. Что ответить?
Илларион поморщился. Он очень не любил внезапно и ниоткуда появляющихся старых студенческих и школьных друзей. Почему-то все они не были благообразными, хорошо одетыми, с запахом дорого одеколона или духов зрелыми господами и дамами в предбальзаковском возрасте. С такими бы он, успешный кинематографист, состоявшийся писатель, востребованный редактор, с удовольствием смог бы пообщаться за чашкой кофе  в хорошем кафе или рюмкой коньяка в нормальном ресторане, вспомнить былое, посмеяться-погрустить…
Приходили же беззубые неудачники, в засаленных пиджаках, вонючих брюках (иногда, по-фэньшуйски – босиком). Бывшие волнующе-стройные однокурсницы превратились в оплывшие тумбы с дурацкими золотыми зубами, надушенные старомодными духами с запахом погребальных цветов.
Многие из студенческих друзей (чтобы не волноваться)  крепко выпивали перед встречей и врывались в кабинет в облаке дешевого перегара с бутылкой дешевого вина в газетке и идиотскими ностальгическими криками: «ЛаГик, ПеГдун стаГый! Газбанкуй!»,  пугая немецких и английских собеседников Морозова и их шикарных переводчиц.
-  Еще раз позвонит – ответь. Уехал в Салехард. На месяц. С дальнейшей творческой командировкой. В Оймякон. На полгода. И  забей его, настойчивого, сразу в черный список…
- Его фамилия Расквасов! Он говорит – чтобы вы ему мозги командировками не парили, а сразу, освободившись, позвонили…
- Пусть звонит мне домой.  Через  два часа. Знаем мы этого Расквасова. Известный пупорез-фимозник. Опять  что-нибудь придумал…
- Еще звонок, супруга…
- Эту – давай.
Звонила жена. Недавно он Светлану сильно обидел. Она мечтала сменить машину – «Гольфа» на «Прадо». Однако,   при совместном вечернем просмотре «Кубанских казаков» на просьбу жены Илларион отреагировал несерьезно – он предложил ей купить гоночные дрожки как у Ладыниной, и спокойно, привлекая всеобщее внимание, рассекать по магазинам.
На столе в черной деревянной рамке стояла ее фотография. Улыбающаяся Светлана была снята в глухом белом купальнике с черной автомобильной камерой через плечо. Ракурс фотограф (Илларион) нарочно выбрал верхний, из-за чего ноги жены казались маленькими искривленными конусами. Голова была похожа на тыкву, а рот растянут в лягушачьей улыбке. И отнюдь не белоснежной, так как злобный Илларион  специально вымарал тушью  два передних Светланиных зуба.
Не любил Светлану Илларион.
- Ларик, ты мне скажи, мы куда-нибудь поедем в эту весну? Или нет? – голос у Светланы привычно дрожал от злобы (уже непонятной для нее самой).
-  Я тебе на почту тут мониторинг небольшой подобрал и  сбросил – по турсайтам. Отзывы в основном. Ты, Свет, почитай их, эти отзывы, внимательно и выбирай. Что понравится, туда я тебе путевку и куплю.
- А сам?
- А у меня – работа! – Илларион подмигнул Елене и  щелкнул мышкой.
И зазывной текст ушел к жене:

«Пацаны! В Египте – беспредел! Пятую поездку пропадает меховая шапка!»
 «Всем, кто едет в Америку, в Диснейленд! На аттракционе «UP-DAWN!!!» потеряна мужская вставная челюсть. Нашедших просим сообщить на e-mail: Staruhan_1920@mаil.ru»
«Советую всем специальный женский автотур в Литву. Дешево и сердито. Купила «Альфа-Ромео-паразит» 1998г. и «Тойоту-заразу» 1997 обе за три штуки. Без всяких советчиков и мужа. Понимаете тему, девчонки?»
«МАКС-БАКС-ТУРУ» не верить! Крокодил в Португалии на спиннинг НЕ ИДЕТ! Даже на утренней зорьке».
« В Германии всей семьей попали в массовку вроде исторического фильма, какого-то  «Даст ист фантастиш». Интересно, но непонятно. А народу!..»
«Всем советую Фаррерские острова. Там по кабельному ТВ по утрам ставят только классическую музыку и балет. Оттягивает конкретно!»
«Не, ну кто ответит - почему в Америке на Новый год в лесу нельзя елку срубить? И не верьте Ерохину из «Гуляйтура». Он всех подбил, а сам не поехал»
«Адреса таиландских магазинов секонд-хэнда по секс-атрибутике смотреть здесь»
 «Внимание! С апреля во всех ресторанах на Брайтон-бич запрещают всем толстым после 60 лет танцевать рок-н-ролл. Совсем оборзели!!!»
 « Турки, ребята, борзеют. Кто ответит, почему не проходит на загранпаспорте моя фотография 3х4 в полный рост?»

 Морозов позвонил домой. Трубку взяла почему-то радостная жена.  Видно мониторинг дошел, но понят не был.
 Тогда Илларион  неожиданно для себя сказал:
- Светлана, а ты одела зубные протезы? Одень зубки, дорогая. Порадуй нас… Мы сейчас к тебе приедем…
- Это с кем же? – злобно спросила Светлана
- Да тут у меня немецкие и итальянские издатели в кабинете с женами. И с переводчицами. Так я их в гости пригласил…
- Ах вот как? И они про зубы все, естественно, слышали? А ты где был вчера ночью? – захрипела Светлана.
- Где был? На даче был, – бодро и уверенно ответил Илларион. – С санэпидемстанцией крыс травил.  Не веришь? Поезжай, посмотри! – по всей даче крысы голые… мертвые,  валяются.
- «Крысы», в смысле: «бабы»? - явно угадывая, едко переспросила Светлана.
Морозов, довольный, положил трубку. Можно было спокойно ехать домой. 

…От подземного паркинга Морозов привычно возвращался домой через сквер, туго набитый окрестными проститутками. Из кустов понеслись обращения:
- Мужчина, мужчина: палка – штука, в рот – пятьсот!
Напевая эти слова гимна покупной любви, издатель вошел в семейную квартиру с уже сложившимся стихотворением, где последней строчкой обратился к встречающей Светлане:
 - А с тобой – наоборот! О, Светлана! Что у тебя с лицом? Как ты помолодела! Побрилась?
- В СПА-салоне была, – крикнула оскорблено супруга, - А завтра мы идем на ботокс!
- С кем, со своими Наташками и Оляшками? – засмеялся грубый Морозов. - Вам уже на пластинацию пора! Хочешь, договорюсь? И будут у вас такие лица, что о государстве можно будет и не думать…И потом, Светлана – может быть от косметики уже отказаться? Попробовать акварель… масляные краски… А вообще-то, по возрасту, можно попробовать и спецкосметику… Чтобы кожа привыкала…
Светлана бросила в него тюбик и фальшиво якобы всхлипнула. Илларион довольно улыбнулся и направился в свой кабинет. Открывая дверь, обернулся и поставил точку.
- Света!  Следующий раз к домашнему телефону ты подходи. А то этот твой молодой  дружок, геронтофил Андрюха меня достал. Звонит, молчит и бросает трубку. Или пусть тебе на сотку звонит. Денег ему дать?
Светлана обиделась за геронтофила.
- Тебе тоже разные уродки звонят. Или уроды. Большего ты не достоин. Вот они, звонят. Точно тебе!
Звонил Расквасов. И, судя по голосу, крепко поддатый.
-  Ты почему  на домашний? Какие собаки, Гера? Какие еще тигры? Сабли… Какие сабли, Гера? Зубы?  Американцы и поляки? В «Позе»? Ты с кем там? С Ртищевым? Охренели, ребята… – произнес Илларион, поворачиваясь  к ехидной и злорадной жене… А у меня какие миллионы? У вас миллионы?..  Кому миллион принесли?  Налом? Вы что там – совсем не закусываете?
 Я – не поеду!
 Морозов вздохнул. Он знал, что поедет. Застольная беседа с истинными друзьями –  лучший финал любого дня.  Если твердо знать, что закончится она благополучно…