Счастье, которого не было...

СЧАСТЬЕ, КОТОРОГО НЕ БЫЛО...
     Еще два года назад Тане завидовали. Ее муж, Николай Анохин, слыл отличным работником, его уважали, считались с его мнением. Хорошо зарабатывал. Был внимательным и ласковым к жене, чутким - к людям.
«Счастливая!» –  радовались за Таню одни.
     «За таким мужем, как за каменной стеной», – говорили другие.
Но неожиданно для всех Николай запил. Неожиданно – лишь на первый взгляд. Начинал когда-то с малого и на это не обращали внимания, а вот теперь и повода для выпивки не требовалось… Зато постоянно обещал: «Все, в последний раз!»
     Таня не находила этому объяснений и искала причину в себе. «Коля, тебе плохо со мной, неинтересно, да?» – слезно допытывалась по утрам. Николай пустыми глазами смотрел в ее сторону, молча одевался и уходил.
     «Наверное, я плохая жена, – жаловалась Таня маме. «Не казни себя, доченька, – успокаивала Зинаида Тимофеевна. – Ты-то здесь при чём? Перебесится твой Николай, вот увидишь, перебесится. Парень-то он неглупый».
     Тем временем в доме стали появляться незнакомые Тане люди, засиживались до поздней ночи, всякий раз оставляя после себя гору пустых бутылок и смрад.
     Однажды, когда попойка мужа с дружками была в самом разгаре, Таня решительно вошла на кухню и потребовала прекратить веселье. «И вообще, – смело заявила она, смерив сидящих за столом холодным отрезвляющим взглядом, – пора и честь знать!».
     Тогда на глазах у всех Николай ударил ее. Ударил сильно, будто врага, но никто из приятелей даже не попытался остановить его.
     Николай стал совершать прогулы на работе. Ему долго прощали, потом уволили. На другом предприятии проработал недолго. «Это не для меня», –  заявил он как-то и подал на расчёт. С утра уходил в поисках «настоящей» работы, а ближе к ночи возвращался, с трудом удерживаясь на ногах.
     Однажды Таня заметила, что вместе с мужем по утрам исчезают вещи…
     «Брось его, – советовали Тане одни, – не стоит он твоих слез!».
     «Если себя не жалеешь, дочь пожалей, – журили другие, – девочка людей боится».
     «Нет, – упорно твердила Таня,  – …Николай муж мне, а Маринке отец. У него кроме нас никого нет. Пропадёт ведь совсем».
     «Да Маринка, вон, от тебя ни на шаг не отходит. Слово «папа», наверное, и не знает?» – напирали подруги.
     «Нет, девчонки! Нет!»...

…Николай пришёл поздно. Споткнувшись о что-то в темноте, он громко и злобно выругался.
- Жрать давай, – выдавил из себя, тяжело усаживаясь за кухонный стол.
     Таня стояла с низко опущенной головой, боясь поднять на мужа глаза. Затем несмело присела на рядом стоявший стул и сказала тихо, даже виновато:
     - Нет у нас ничего…
     Николай повернулся к Тане.
     - Почему ?! – спросил озлобленно.
     - Коля, не злись, пожалуйста. Ты не приносишь в семью деньги больше года, за что я могу…
     Она не договорила: на стол легли кулаки мужа.
     - Твои где? – не без злорадства поинтересовался Николай. – Декретные…, твоей… этой…, мамы твоей?!
     - Ну ты же знаешь…
     - Никаких «но»! – грубо оборвал он жену, грохнув кулаком по столу. –  Давай тогда деньги. – И просунув руку в карман Таниного халата, Николай достал кошелёк.
     - Это последние, Коля, – взмолилась Таня. – Завтра Маринке даже молока не на что будет купить.
     Николай помял десятирублёвку в руках, потом аккуратно сложил пополам и положил в паспорт, который был при нем. Сказал, думая о чём-то своём:
    - Я отдам.
И ушёл.
     Она посмотрела в окно ему вслед, видя, как пьяный, отяжелевший он побрёл в темноту…

     Звонок у двери раздался утром, в семь часов. Вошли лейтенант милиции и, вроде как, знакомая Тане женщина. Таня провела гостей в зал и усадила за стол.
     - Я слушаю вас, – заговорила первой.
     - Вы гражданка Анохина Татьяна Петровна?
     - Да, – кивнула головой.
     - …Анохин Николай Иванович ваш муж?
     - Да.
     Лейтенант положил на стол помятый паспорт, из которого выглядывала десятирублёвка, встал, вышел из-за стола, прошёлся по комнате, нервно подёргивая плечами, и остановился у окна.
     - Мне и Валентине Васильевне, Таня, – заговорил он неторопливо, стараясь произносить слова как можно спокойнее, – поручена неприятная миссия. Как ни тяжело мне об этом говорить, но я, Татьяна Петровна, обязан вам сообщить…
     - Не надо так официально, – остановила лейтенанта Валентина Васильевна, давайте лучше я.
     Женщина открыто посмотрела Тане в лицо, взяла ее маленькую руку в свои, сжала сильно, как только могла, и сказала тихо, будто по секрету:
     - Нет, доченька, больше твоего Николая. Погиб этой ночью. Машина сбила.
     Сердце вздрогнуло и остановилось лишь на мгновение. Так же мгновенно разобравшись в том, что произошло, оно застучало и заработало громко и быстро, казалось, готовое вырваться наружу.
     - Ты поплачь, поплачь, не держи в себе, –  осторожно посоветовала Валентина Васильевна, – сразу легче станет.
     Но лицо Тани уже было совершенно спокойным. Она молча прошла на кухню и вернулась оттуда с бидончиком в руке. Подошла к столу, достала из паспорта деньги, несмело коснулась плеча Валентины Васильевны и застыла в нерешительности.
     Женщина сама пришла ей на помощь.
     - Ты хочешь меня о чём-то попросить? – спросила она.
     - Да, – ответила Таня, – дочь у меня больна, и утром ей обязательно нужно пить горячее молоко. Магазин здесь рядом. Я быстро. Извините, пожалуйста…

     - Странно, – задумчиво проговорил лейтенант, как-только за Таней закрылась дверь. –  Одни волосы на голове рвут, иные и вовсе становятся не живее мертвеца, а эта… в магазин за молоком. Скажи кто, не поверил бы.
     Валентина Васильевна молчала. Затем поднялась со стула, огляделась и подошла к висящей на стене фотографии. С трудом узнала в счастливой невесте Таню. Рядом с ней, конечно же, Николай – серьёзный, голубоглазый юноша. Долго и пристально вглядывалась она в запечатлённые на фото лица. Подошла к лейтенанту, положила ему на плечо руку и, наблюдая в окно, как Таня бережно несёт домой бидончик с молоком, сказала:
     - Для неё он умер ещё при жизни.