Глава 113

   113.

   Роскошный экипаж, в котором Мастон Лург и Элен Акари провели почти безвылазно последние несколько дней, был оставлен на каретном дворе Килбернского отделения Судебной палаты. Галкут и девочка, провожаемые любопытными взглядами гвардейской стражи, прошли через ворота отделения и растворились в улицах большого города. Судья же еще долго стоял возле своего экипажа, то и дело поправляя рукава камзола, проверяя пуговицы и одергивая плащ. Мастон Лург ощутимо нервничал. И тревожился он даже не из-за того, что приходилось расставаться с драгоценным синеглазым ребенком, а потому что он остро ощущал что находится на чужой территории. Конечно в прошлом он много раз бывал в Акануране, а в молодости провел здесь пять лет, обучаясь в Судебной академии, но теперь он явился сюда словно бы в роли некоего завоевателя. Он жаждал покорить этот город, присвоить себе часть его несметных богатств, обрести в нем власть. Но сейчас эти амбиции вдруг представились ему неимоверно дикими и нелепыми. Он слишком привык к тихой, сытой, беззаботной жизни провинциального Туила, чтобы чувствовать себя в столице своим. А ведь мало того что он здесь чужой, он еще и собирается вступить в опасную игру с самым главным хищником этого города. И верховный претор, Томас Раушер Халид, герцог Этенгорский уже и правда казался ему неким безжалостным, могучим, опасным зверем, в данный момент мирно дремлющем в своей жуткой пещере среди груд костей своих жертв. И он, Мастон Лург, глупый жалкий деревенщина собирается войти в эту пещеру, разбудить зверя и образно говоря потребовать себе часть его охотничьих угодий. Это было безумие.
   Судья постарался взять себя в руки. Тем не менее мысль о том, что через несколько часов он возможно будет входить в кабинет верховного претора и говорить слова, после которых не будет пути назад, сильно изматывала его. И судья удивлялся себе: неужели он такой трус, что дрожит словно в лихорадке всего лишь перед обычным разговором? И он снова и снова повторял, что Томас Халид человек разумный и адекватный, что он сразу же поймет насколько бесценный дар предлагается ему и непременно щедро вознаградит дарителя. Это казалось естественным и логичным, но все равно было страшно. В конце концов судья с негодованием оставил свою одежду в покое и решительно направился к приземистому, тяжеловесному трехэтажному белому зданию Восьмого свода.
   Первым делом он посетил Службу розыска из Отдела дознания, где инициировал мероприятия по поиску и аресту беглой особо опасной преступницы Минлу Такулада Хин. Он дал её подробнейшее описание, местный художник набросал по его указаниям её портрет и, кроме того, от имени Судебной палаты, Лург назначил вознаграждение в 20 тон за поимку преступницы или сведения, способствующие этому. Дознаватель из Службы розыска поглядел на него с легким удивлением, сумма представилась ему слишком завышенной за какую-то кирмианскую бродяжку. Тогда судья, со всем отпущенным ему красноречием, ярко живописал насколько опасна эта хитрая коварная злобная женщина, к тому же в совершенстве владеющая мечом. О том как жестоко и кровожадно она умерщвляла свои жертвы, как пытала, мучила и истязала их, как вырывала у них щипцами куски плоти, отрезала у них уши, носы, у женщин груди, у мужчин половые члены, как дробила их кости, насаживала несчастных на колья и раздирала крюками. Молодой дознаватель буквально посерел, слушая эти ужасы и испытывая громадное облегчение что сам он живет в столице вдалеке от этих диких провинций с их чудовищными нравами. На его закономерный вопрос откуда же всё это известно, если в Туиле она убила лишь одного, судья легко объяснил, что после того как этот монстр в женском обличье понял, что на этот раз ему не избежать смерти за свои злодеяния, она сама рассказала обо всем, насмехаясь над судом и свидетелями и хвастаясь своими убийствами. Однако, к сожалению, некие сообщники помогли ей бежать, удрученно сообщил Мастон Лург. И поскольку в процессе расследования выяснилось, что она собиралась посетить Акануран, то здесь её нужно ждать в первую очередь. А после поимки, так как её вина без малейших сомнений и со всей очевидностью доказана городским судом Туила, кирмианка должна быть немедленно казнена. Также Мастон Лург указал на то, что преступница весьма возможно передвигается в компании лоя-изгнанника и большого пса. О том что собака металлическая судья в последний момент решил умолчать. Чиновники и офицеры Восьмого отдела тщательно зафиксировали все показания Мастона Лурга и дали делу надлежащий ход. Однако от него не укрылось некоторое их удивление, вызванное несомненно тем что непосредственно составлением розыскного циркуляра занимается целый городской судья. Стараясь быть дружелюбным и общительным, но при этом конечно сохраняя достоинство подобающее его чину, Лург попытался развеять всё их недоумение, как бы между делом сообщив о том что в столицу прибыл на важную встречу с "шишками" из "Холодного замка", правда не уточнив какими именно, а уж с этой оказией решил и передать данные о проклятой кирмианке. "Холодным замком" в народе, и в том числе и среди самих судейских, именовали главное здание Судебной Палаты - Судебного министерства Агрона. Оно располагалось в непосредственной близости от Заль-Вера, королевского дворцового комплекса, и являло собой поистине монументальное, устремленное ввысь сооружение с башнями и шпилями, вполне соответствующее именованию замок. Его стены были отделаны плитами из минерала, называемого "аюнксом" или "ледяным камнем", который по внешнему виду отчасти напоминал лед, и потому издали здание министерства и правда казалось несколько странным, сделанным как будто из льда и потому холодным и суровым. Впрочем, иные утверждали что "холодным" его прозвали из-за людей работавших в нем, чёрствых, жестоких, безучастных, с ледяными сердцами и равнодушными глазами.
   Кроме всего прочего, находясь среди судейских чиновников, Мастон Лург осторожно провентилировал вопрос о местонахождении верховного претора, в столице ли он. И еще более осторожно не известно ли о каких-либо мероприятиях с его участием на сегодняшний вечер. Выяснилось, что всё шло как обычно, герцог Этенгорский, как и положено министру правопорядка, находится в "Холодном замке", занятый естественно руководством громадного механизма Судебной Палаты. О его планах на вечер никаких официальных объявлений не было и потому скорей всего, после многотрудного рабочего дня, он отправится к себе домой. Но вот куда именно никто не знал. Либо в свою городскую резиденцию, трехэтажный роскошный особняк в окружении не менее роскошного парка, недалеко от королевского дворца Заль-Вер; либо в свое громадное загородное поместье "Белувальес", на берегу Маи, в 15 километрах от западной стены Аканурана. Так что, если господин инрэ посетит "Холодный замок" сегодня, то вполне вероятно он сможет увидеть там верховного претора.
   Сердце судьи забилось сильнее, вроде бы всё складывалось так, что этим вечером он встретится с могущественным герцогом. От мысли навестить его в Холодном замке Лург сразу же отказался. Он прекрасно знал, что так просто попасть на прием к герцогу не получится, адъютанты и секретари будут долго и нудно выяснять какое такое неотложное дело к министру привело судью из Туила в столицу, а потом равнодушно и даже снисходительно объяснять провинциальному чиновнику, что для незапланированной аудиенции с герцогом требуется некая экстраординарная причина и что в любом случае сначала он должен всё изложить первому секретарю, тот перенаправит его прошение к статс-секретарю, а тот уже непосредственно на рассмотрение к самому министру, который в конце концов и решит будет ли прием и в какой день и час, если будет. Об этом конечно не могло быть и речи. Мастон Лург не собирался никому объяснять цель своей встречи с герцогом и уж тем более ему не хотелось иметь многочисленных любопытствующих свидетелей этой встречи. И потому он сразу решил, что посетит герцога либо в его столичном доме, либо в поместье "Белувальес", смотря куда тот вечером направится.
   Покинув Килбернское отделение Судебной Палаты, Мастон Лург наверно почти целый час просто гулял по улицам города, который он отрекомендовал Элен одновременно и как самый страшный и как самый прекрасный город королевства. Судье было немного не по себе. Он никак не мог избавиться от волнения перед предстоящей встречей, его томило некое тревожное, пугающее и в тоже время притягательное предчувствие абсолютной перемены собственной жизни. Словно он отправлялся в непростое, в какой-то мере опасное путешествие в далекую прекрасную страну, где он собирался провести остаток своих дней. И снова и снова он думал о том стоит ли пускаться во все тяжкие и ввязываться в такую головокружительную непредсказуемую авантюру на старости лет. "Ведь мне уже скоро пятьдесят", говорил он себе и ждал что в ответ голос здравого смысла, голос собственного разума начнет яростно клеймить его старым дураком и безумцем, напоминая какой сытой, уютной и комфортной была его жизни в Туиле. Но никакого ответа не было. Казалось все его естество и разум в том числе зачарованы мечтами об этой прекрасной далекой стране. "Что пятьдесят, что двадцать, никакой разницы", с горькой усмешкой думал Лург. А может дело было в самом этом городе. Большой, гордый, сильный, безжалостный и великолепный, словно всегда немного праздничный, если ты можешь себе это позволить, он волновал и будоражил не хуже далекой прекрасной страны. Мастон Лург шагал по роскошным бульварам с аккуратными как по линейке посадками цветущих деревьев, по тротуарам, выложенных идеально ровной плиткой, по переулкам, мощенных цветной галькой, мимо каменных, действительно красивых и импозантных двух, трех и даже четырехэтажных домов, с карнизами, мансардами, колоннами, лестницами, мимо чугунных вычурных решеток оград, мимо стройных фонарей, мимо стеклянных витрин и ярких вывесок и с наслаждением ощущал как этот город по капле вливается в него. Ему навстречу шли мужчины и женщины в костюмах, нарядах и туалетах, которых в деревенском Туиле не существовало в принципе. И с каждым шагом Лург всё острее чувствовал неодолимое желание пройти по этим улицам, мимо этих людей не бедным провинциальным чиновником из глухого далекого городишки, а спокойным, уверенным в себе владельцем громадного состояния и высокого титула, успешным, независимым, по-настоящему свободным человеком, и тогда все эти бульвары и тротуары, площади и вывески будут принадлежать ему, он встанет на один уровень со всем этим заносчивым городом и сможет войти в любые его двери. И этот город будет уважать его, они признают силу друг друга. Сердце Лурга радостно билось, когда он позволял себе думать что всё это уже возможно случится завтра или послезавтра. Но он одергивал себя, он напоминал себе, что впереди еще тьма трудностей и даже опасностей. Томас Халид непростой человек, он тот кому Акануран принадлежит ни по каким-то эмоциональным ощущениям, а именно по праву власти самого сильного. В конце концов утомившись от всех этих взволнованных размышлений, судья зашел в какой-то приличный тихий ресторанчик, чтобы немного перекусить, передохнуть и успокоиться перед возможно самым главным свиданием своей жизни. "Ни много ни мало, а сегодня, как бы пафосно это ни звучало, решиться моя судьба", думал он и вновь переживал эту странную смесь страха и радости.
   После трапезы он направился на Хлебную площадь, где, как он помнил по прошлой жизни, собирались многие зарабатывающие извозом люди. Почти как на Площади Навигатора, но в отличие от последней здесь все же было меньше возниц и они имели более приличные и дорогие экипажи. Свое имя площадь получила якобы из-за того что когда-то, во времена правления Масоро Дикого, который вечно со всеми враждовал, при длительной осаде Аканурана бесчисленными ордами авров, туру и лоя, на этой площади солдаты короля раздавали хлеб голодающим, доведенным до отчаяния жителям города. Но Мастон Лург считал, что все гораздо прозаичнее, просто на площади было сосредоточено много пекарен, лавочек и магазинчиков, занимающихся продажей хлебобулочных изделий. Здесь всегда витал дурманящий, особенно если ты голоден, аромат горячей выпечки. Правда теперь к этому аромату постоянно примешивалось душистое амбре производимое скопищем лошадей и их навоза. И порой здесь то и дело возникали конфликты между "хлебниками" и возницами, наверно не уступающие по накалу страстей жутким сражениям времен Масоро Дикого. Первые хотели прогнать последних, дабы площадь обрела тихий, уютный, благопристойный вид, избавившись от вони и толчеи, и добрые горожане могли бы в спокойной и комфортной обстановке, переходя из магазинчика в магазинчик, выбирать себе булочки, батоны, пирожные, торты и пр. Но возницы уходить не желали. Уж очень удобной для извоза оказалась эта просторная, мощеная ровным камнем, площадь, расположенная в южной части города, недалеко от центра и порта. Кроме того сюда сходились сразу шесть больших улиц. Впрочем, "хлебники", конечно, понимали, что вся эта сутолока, многолюдность и толчея отзывается звонкой монетой в их карманах, а навоз к тому же убирался специальными командами золотарей. И потому конфликт обычно быстро сходил на нет. Но золотари, получавшие мизерную оплату, работали не слишком прилежно, иногда не появляясь на площади целыми днями; лошади фыркали, воняли, гадили и кусали прохожих; возницы все как один были невеждами, грубиянами и хамами, они жутко бранились, были грязными и обросшими, жевали табак, отхаркивались и высмаркивались прямо с высоты своих козел; кроме того кто-то из них то и дело устраивал прямо на площади починку своего экипажа на скорую руку, громыхая и лязгая, а бродячие кузнецы в переносных кузнях подковывали лошадей и помогали в починке. Всё это вкупе снова истощало терпение "хлебников" и конфликт вспыхивал по новой.
   Однако когда Мастон Лург шел вдоль стоящих в ряд разномастных карет, бричек и кэбов, никто из возниц не бранился, не схаркивал вонючий табак и не сморкался. При виде черно-красных одежд и большого рубинового перстня на указательном пальце, люди стихали и отводили глаза. Мало кто из них мог по деталям мундира и нашивкам на груди точно определить что перед ними верховный городской судья, но то что это какой-то важный чиновник из Судебной Палаты они понимали. Наконец Лург выбрал небольшую узкую карету с запряженной в нее парой довольно гладких и упитанных лошадок. Возница, вопреки сложившемуся стереотипу, был довольно опрятно одет, с небольшой аккуратно остриженной бородой, со свежим лицом и ясными глазами. Лург внимательно оглядел его, точно также как до этого экипаж и лошадей, и счел подходящим. Звали возницу Долба, имя показалось Мастону Лургу несколько чудаковатым. Он и сам не знал зачем спросил имя, то ли чтобы установить чуть более близкий контакт с человеком, рядом с котором придется провести несколько следующих часов, то ли для некоторого устрашения, мол, теперь Судебная Палата знает твое имя, сынок, помни об этом. И для большей весомости Мастон еще и назвал свою должность, чем окончательно поверг владельца экипажа в трепет. Договорились они быстро. Нельзя было сказать что Долба слишком обрадовался, когда узнал что нужно ехать к "Холодному замку", там непонятно сколько времени поджидать экипаж могущественного министра и затем следовать за ним на почтительном расстоянии, но ничего возразить он не посмел. К тому же Лург посулил ему за все труды целых две сильвиды, то есть сумму которую кучер с трудом зарабатывал за полмесяца. Не до конца еще веря своему счастью, но надеясь что целый городской судья не может обманывать в таких вещах, Долба хлестнул своих лошаденок и те, уставшие стоять на одном месте, взяли бодрую рысь, увозя Мастона Лурга на, как он считал, главную встречу его жизни.
   У здания министерства они прождали два с лишним часа. Солнце уже клонилось к горизонту, погружая улицы в легкий сумрак и заливая алым пламенем крыши домов, купола храмов, башенки и шпили прекрасного Заль-Вера, когда тяжелые решетчатые ворота наконец распахнулись и на улицу выкатила неимоверно длинная и широкая карета с запряженной в неё шестеркой красивых точеных коней с темными чуть серебристыми плюмажами, с заплетенными гривами и хвостами. Дверцы экипажа состояли из двух больших створок, на одной пылал красно-золотистый знак Судебной Палаты, на другой светился сине-белый герб герцога Этенгорского. Мастон Лург очнулся от тревожных мыслей и отпрянув от окна, словно испугавшись что его заметят, с волнением следил из своей маленькой кареты с противоположной стороны улицы за проезжающим мимо громадным черным экипажем. Экипаж сопровождали шестеро всадников, два спереди и четверо сзади. Лургу стало еще больше не по себе, это были шанги из знаменитой "Летучей команды" герцога. Шангами называли авров-изгоев, которые по каким-либо причинам покинули свои кланы, что для них было практически одной из самых страшных трагедий, и живущих отшельниками или бродягами. Некоторые из них сбивались в группы и поступали на службу к тому кто мог укрыть и содержать их, предлагая взамен свое ужасающее мастерство невероятно быстрых и смертоносных воителей. Для шангов это было каким-то жалким эрзацем клана, для их господина они были самыми надежными и верными телохранителями. Но Лург, как и почти все в Агроне, слышал немало слухов о том что "Летучая команда" это не просто наймиты и даже не совсем шанги. Герцог якобы когда-то каким-то образом поспособствовал спасению целого клана авров от полного уничтожения и 20 авров из этого спасенного клана, добровольно покинули свой народ и в знак признательности поклялись верно и бескорыстно служить Томасу Халиду до конца своих дней. Впрочем, тут никто точно ничего не знал. О командире "Летучей команды", жутком Рукхо, плели, например, такие дикие сплетни, что даже если хоть малая часть их них была правдой, то получалось что он настолько кровожадное чудовище, что спасать его и весь его клан от смерти было преступлением, а не благодеянием. Но сам Лург мало верил этим страшным побасенкам, полагаясь на здравый смысл, он считал, что, видимо, герцог действительно оказал некую услугу одному из кланов и тот в благодарность вручил ему в вечное подчинение два десятка своих воинов. Но эти воины ничуть не страшнее и кровожаднее все других авров, которые опутанные сложными правилами своих кодексов и гипертрофированными представлениями о чести и справедливости, шли на конфликт и кровопролитие лишь в самом крайнем случае. Но с другой стороны если они все-таки шанги, то значит они верят что как изгои они больше не достойны следовать этим кодексам и готовы резать и убивать как им заблагорассудится. Так или иначе, но не приходилось сомневаться, что если авры поклялись служить герцогу, то они моментально и без раздумий изрубят на куски любого на кого он укажет или кто хотя бы косо посмотрит на него. И потому Лург ощутил неприятный холодок и тревогу при виде тощих, замотанных с головы до ног в бесформенные, на первый взгляд напоминающие лохмотья, черные одежды всадников. Большие словно навыкате глаза шангов непрестанно двигались, осуществляя обзор сразу на 360 градусов без малейшего поворота головы.
   Когда экипаж герцога удалился, Долба взялся за вожжи и принялся разворачивать карету. Очень скоро выяснилось что Томас Халид направляется в свой городской дом, а значит Мастон Лург мог в принципе и не брать для себя экипаж, а спокойно дойти до резиденции герцога пешком. Но все же он был рад что скрыт от посторонних глаз и еще какое-то время может побыть в относительном покое и уединении. Мандраж перед встречей усиливался и он старался собраться с духом.
   Долба остановил лошадей на Тихом бульваре метрах в 100 от высоких ворот в решетчатой ограде с каменным основанием. После того как экипаж герцога свернул в эти ворота, судья наверно еще с полчаса сидел внутри кареты и задумчиво глядел в окно. Когда-то он очень любил этот бульвар. Место действительно дарующее суетливым столичным жителям тишину и покой. И он мог даже вспомнить как во времена своей учебы в Судебной академии он прогуливался здесь в синем сумраке под густыми кронами деревьев с некой очаровательной барышней. Сейчас ему казалось что это происходило не то что давным-давно, а даже и совсем не с ним, что он читал об этом в каком-то романе и лишь воображал эти прогулки. И та прелестная смешливая девушка, так трепетно замирающая, как маленькая птичка, в его объятиях, когда он несмело и неумело целовал её, казалась тоже лишь порождением фантазии, сладкого вымысла о том чего никогда не было. Тогда ему думалось, что жизнь только начинается и впереди практически целая вечность. А теперь спустя почти тридцать лет, после всей этой вечности, он снова здесь и собирается совершить свой последний крутой поворот в жизни, поворот, который обещает ему такие вершины и привилегии, о которых не та смешливая барышня, ни её глупый кавалер не смели и мечтать.
   Лург вышел из кареты и направился к воротам. Долбе он не сказал ни слова, с ним уже было условлено что он будет ждать его возвращения столько сколько понадобится. На востоке засияли первые самые яркие звезды и вечерняя прохлада приятно освежала лицо судьи. Он немного нервничал, не зная кого именно встретит у ворот, ему не слишком-то хотелось объясняться с кем-нибудь из "Летучей команды". Справа от массивных чугунных ворот, за узким кирпичным пролетом находилась высокая калитка из толстых складывающихся в некий растительный орнамент черных металлических прутьев. За ней начиналась дорожка, справа от которой стоял аккуратный симпатичный темно-зеленый домик. Как только судья прошел через пока еще незапертую калитку, из домика появилась рослая темная фигура и Мастон Лург с облегчением увидел что это не авр. Судье навстречу вышел молодой мужчина. Он был одет в черный сюртук, темные широкие штаны, высокие сапоги и длинные перчатки. На голове надвинутая на самые глаза сидела аккуратная круглая шляпа. Судья не опознал в нем ни судебного гвардейца, ни штатного стражника министерства. Ни вообще какого-то солдата или офицера из того или иного подразделения Палаты. Видимо это кто-то из личной домашней охраны или прислуги герцога, решил Мастон Лург. Хотя скорее охраны, подумал он, обратив внимание что у молодого мужчины на поясе меч, небольшая дубинка и плеть. Понимая что он уже вторгся на личную территорию верховного претора, судья уже заранее чувствовал себя неловко и вполне готов был к тому, что охрана дома будет не слишком-то с ним любезна. Однако молодой мужчина, напротив, оказался весьма учтив. Он сразу же увидел и оценил с кем имеет дело и очень вежливо поинтересовался:
 - Могу ли я быть чем-нибудь вам полезен, господин инрэ?
 - Можете, - лаконично ответил Лург. Он понимал что ему нужно держать себя соответственно своему высокому рангу, который сообразительный охранник уже распознал. - Насколько я понимаю, господин верховный претор уже у себя?
 - Думаю, что да, - осторожно и словно бы неуверенно ответил молодой человек, видимо оставляя на всякий случай себе пути к отступлению.
 - Мне необходимо встретиться с ним.
 - Вам назначено, господин инрэ? - Формальности ради спросил охранник.
 - Нет. Но дело приведшее меня сюда не терпит ни малейшего отлагательства. Я думаю, вы понимаете, что лишь чрезвычайные обстоятельства могли заставить меня побеспокоить Его Светлость в столь неурочный час в его собственном доме. Потому не соблаговолите ли вы передать господину министру вот это письмо и мою просьбу о срочной аудиенции.
   Письмо Лург приготовил заранее и запечатал своим личным судебным перстнем. В конверте находился маленький аккуратный листок с весьма коротким сообщением: "Я нашел человека, который вам нужен. Судья Туила, Мастон Лург"
   Охранник некоторое время молчал. Несомненно молодому человеку не хотелось побеспокоить хозяина зря. Но он видел что перед ним стоит главный городской судья и, как было уже сказано, прекрасно понимал, что если кто-то и посмел тревожить герцога, то видимо он имел на это самые что ни на есть веские причины.
 - Ваше имя, господин судья.
 - В письме указано.
   Охранник коротко кивнул, принимая эти меры конфиденциальности и попросил следовать за ним.
   Они прошли по длинной прямой аллее, очутились на большом дворе с фонтаном, скульптурами и выложенными на лужайках цветными камешками узорами, прошли через двор к массивному золотисто-белому трехэтажному строению с колоннами, глубокими нишами, высокими ярко освещенными окнами и поднялись по широкой мраморной лестнице к парадной двери. Два лакея, завидев их, заблаговременно распахнули перед ними тяжелые створки пятиметровых дверей, и они вошли в огромный холл с множеством свечей, картин и снова скульптур. Из центра холла наверх вела белоснежная лестница с алым ковром и сверкающей балюстрадой.
 - Соблаговолите ожидать здесь, - сказал охранник и указал на стулья и скамьи у стены. Сам же взбежал по лестнице на второй этаж и исчез.
   Ждать пришлось недолго. "Не дольше чем зимой ждать весны. Плохие новости скачут как блохи, а хорошие и так ясны", вдруг припомнил Мастон Лург строки из какого-то древнего псалма. Теперь когда уже отступать было поздно, ему казалось что он вполне спокоен и решителен.
   Молодого охранника он так больше и не увидел, к нему спустился личный помощник герцога. Лург, как и почти все служащие Судебной Палаты, был наслышан об этом человеке. Его звали Бока, еще достаточно молодой, нет и тридцати, он, по словам многих, имел весьма и весьма темное прошлое. Откуда его герцог выудил никто точно не знал, но почти все единодушно обвиняли Боку в самых жутких преступлениях. Он был и кровожадным кайхорским пиратом, и ужасным маньяком-душителем, и бывшим безжалостным наркобароном, разрезающим своих конкурентов на части, и диким каннибалом с южных островов, и яростным либингом, пьющим кровь своих врагов, и богопротивным чернокнижником вэлуоннцем, потрошащим молодых девиц на чудовищных ритуалах и т.д. и т.п. Но при каких-то необычных обстоятельствах этот  монстр в человечьем обличье однажды спас жизнь самому герцогу и тот проникся к нему таким доверием и симпатией, что моментально зачислил его в свои верные телохранители и помощники. Лург, как и в случае с шангами, не воспринимал всерьез эти глупые слухи и полагал Боку всего лишь приближенным секретарем-ассистентом, которому герцог по каким-то своим причинам доверяет больше чем остальным. И совершенно очевидно что Бока обладает достаточным умом и сообразительностью, чтобы его ценили на этом месте, а все слухи о его жутком прошлом лишь жалкие выдумки его завистников. Вне всяких сомнений верховный претор не стал бы держать рядом с собой безумных маньяков, кровожадных дикарей, спятивших чернокнижников и прочих нелюдей. Но тем не менее судья поглядел на Боку с любопытством. Это был высокий атлетического телосложения мужчина с короткими тёмно-русыми волосами, с несколько простецкими чертами лица, с большими холодными светло-зелеными глазами, с немного искривленным, видимо чьим-то кулаком носом, со шрамами над верхней губой, на левой скуле и на лбу. Одет он был в изысканные, тщательно подогнанные по фигуре одежды, исключительно черного цвета, судя по всему в подражании своему хозяину, который обожал этот цвет.
   Бока остановился перед судьей и внимательно и довольно бесцеремонно оглядел его. Лург не совсем представлял как ему следует держать себя с этим человеком.
 - Желаете обыскать меня? - Сухо спросил он.
 - Следуйте за мной, - равнодушно сказал Бока.
   Они поднялись на второй этаж и прошли по коридору до конца. Бока распахнул тяжелую высоченную дверь и указал рукой внутрь:
 - Проходите, господин Лург. Следуйте прямо и направо.
   Судья вошел в помещение и дверь за ним закрыли. Он остался один. Судя по всему это была библиотека. Герцога здесь не было. Мастон Лург бесшумно зашагал по толстому ковру в указанном направлении, по пути размышляя над тем что верховный претор сообщил своему помощнику имя нежданного посетителя. Возможно он даже зачитал вслух записку в присутствии Боки из чего судья заключил, что страшный пират-маньяк-каннибал действительно пользуется определенным доверием герцога. Справа между огромными, высотой наверно метров в шесть, стеллажами, судья увидел еще одну дверь. Он подошел к ней, немного поколебался, не зная как поступить, и затем постучал. Ему не ответили. Он постучал громче, снова тишина. Он потянул дверь на себя, та открылась, и он вошел внутрь.
   Это был личный кабинет Томаса Халида. Слева в стене находились три огромных стрельчатых окна, в данный момент прикрытые тяжелыми портьерами, справа такой же огромный камин, в котором пылал небольшой огонь. Посреди помещения располагался длинный овальный стол из полированного цветного мрамора, а еще дальше в самой глубине кабинета еще один массивный письменный стол темно-красного дерева. Возле камина стоял человек. Судья тут же замер, увидев его. Сердце Мастона Лурга сильно забилось. Только теперь он кажется до конца осознал что всё это происходит на самом деле. И почувствовал страх. То что шесть дней назад в Туиле представлялось какой-то бредовой затеей, некой эфемерной фантазией, в которую он по большому счету никогда до конца не верил, вдруг обрело самые что ни на есть материальные очертания и тот могущественный и опасный человек, мысли о котором постоянно преследовали Мастона на протяжении всех этих шести суток, теперь стоял перед ним.
   До этого момента верховного претора королевства Лург видел всего три или четыре раза на каких-то праздниках и торжественных мероприятиях. Беседовать лично им не доводилось. Это не было принято. Несмотря на свой достаточно высокий ранг, Лург все же не имел ни причин, ни потребностей для личной встречи с министром правопорядка. Все необходимые вопросы обычно разрешались письменно. Единственный раз когда каждый судья гарантированно сталкивался лицом к лицу с верховным претором это день выпуска из Судебной академии. В неимоверно торжественной обстановке в окружении алых шеренг гвардейцев и порой даже в присутствии кого-нибудь из венценосной семьи, верховный претор самолично поздравлял новоявленных судей, вручал им массивный перстень с рубином и именной печатью, а также первое назначение на должность. Но когда выпускался Лург, Томас Халид еще не был верховным претором.
   И несмотря на все свое волнение сейчас он разглядывал этого человека, запросто беседующего с королем и королевой, почти с жадностью. Томас Халид был строен, высок, с приятным утонченным свежим тщательно выбритым лицом, которое на первый взгляд могло показаться даже добродушным. Но темные карие глубоко посаженные глаза герцога быстро разрушали это впечатление. У него были длинные темные очень ухоженные волосы. По каким-то слухам, Мастон уже не помнил где он это услышал, верховный претор тщательно красил свои волосы скрывая седину. Несмотря на то что верховный претор был на четыре года старше Лурга, последний вынужден был признать что хозяин кабинета выглядит почти его ровесником, если не более молодым. "Видимо не слишком-то тяжелая жизнь выпала на долю бриллиантового герцога", промелькнуло в голове судьи. Одет министр был по своей излюбленной привычке во все черное и несмотря на свое баснословное состояние и известную всему Агрону почти безумную страсть к драгоценным камням, никаких украшений на нем сейчас не было. За исключение конечно неизменного судейского перстня с рубином, который Томасу Халиду тоже когда-то давно вручили при выпуске из академии. Хотя как многие говорили сам рубин в перстне уже конечно не тот, герцог заменил академический камешек более крупным и чистым самоцветом.
   Судья сделал несколько взволнованных шагов вперед и поклонился.
 - Ваша светлость, - с почтением сказал он.
   Герцог смотрел на гостя с искренним любопытством. Чуть кивнув в ответ, он с вполне дружелюбной улыбкой произнес:
 - Признаться, господин инрэ, ваша записка весьма меня озадачила. Вы заинтриговали меня. Я теряюсь в догадках что это за человек, который мне нужен, да еще и, как я понимаю, найденный вами где-то в Туиле. Я однажды бывал в вашем славном городке и более всего мне запомнился местный мэр. Чрезвычайно достойный человек, веселый такой, словоохотливый. Жаль вот только что перманентно пьяный.
   Мастон позволил себе слегка улыбнуться.
 - Да, господин Орландо Гортекс умеет произвести впечатление, - аккуратно заметил он.
   Темные глаза герцога еще раз быстро оглядели гостя с головы до ног, после чего указав в сторону письменно стола, он сказал:
 - Давайте пройдём туда, там нам думаю будет удобнее.
   Томас Халид опустился в массивное, обитое тёмно-бордовой кожей кресло, с гербом Этенгорского герцогства на спинке и указал на стулья рядом с овальным каменным столом.
 - Берите любой и присаживайтесь.
 - Благодарю, Ваша светлость. - Лург взял ближний стул, пододвинул его к письменному столу и держа спину идеально прямой, аккуратно сел едва ли не на самый край. Он понимал, что со стороны герцога это широкий жест, ибо обычно мало кто сидел в присутствии министра правопорядка. Тем самым он видимо хотел дать понять, что по крайней мере пока расценивает судью ни как своего подчиненного, а исключительно как своего гостя.
 - Я вижу вам слегка не по себе, господин Мастон. Может быть вы желаете чего-нибудь выпить или вы согласитесь отужинать со мной, а о вашем деле поговорим после ужина? - Сказал герцог и задумчиво потеребил правую мочку уха.
   Столь любезное и обходительное обращение почти напугало судью.
 - О нет-нет, ваша светлость, не нужно, - воскликнул судья. - Ни в коей мере не желаю вам докучать еще и во время ужина. Если не возражаете, позвольте рассказать вам о моем деле прямо сейчас.
   Томас Халид улыбнулся.
 - Если честно, я бы и не дотерпел до конца ужина. Уж очень хочется узнать о каком человеке речь. Так что, конечно не возражаю. Прошу вас, приступайте.
   Мастон Лург кивнул и откашлялся. Он волновался и пытался взять себя в руки чтобы хотя бы это его волнение не так бросалось в глаза.
 - Господин майдмире, я прекрасно понимаю, что то что я собираюсь вам рассказать, сначала может показаться вздорным и нелепым. И возможно вам захочется прогнать меня, дабы я не тратил впустую ваше драгоценное время, но умоляю вас, будьте снисходительны и выслушайте меня до конца.
 - Господин Мастон, эти увещевания излишни. Я прекрасно знаю, что вы рассудительный и здравомыслящий человек и, если уж вы затруднили себя прибытием в Акануран и организацией встречи со мною, я понимаю, что причина достаточно весома. Как я уже сказал выше, я заинтригован и слушаю вас со всем возможным вниманием.
   Лург еще немного помедлил, то ли собираясь с духом, то ли, не осознавая этого, исполняя театральную паузу, дабы придать звучности и внушительности тому что он будет говорить.
 - Шесть дней тому назад, господин майдмире, - начал он, - в Туиле мне довелось столкнуться с весьма примечательным человеком, обладающим удивительными и уникальными способностями. Поначалу я, естественно, отнесся к нему с недоверием, посчитав все его трюки не более чем ярмарочными фокусами. Однако дальнейшее разбирательство и общение с этим человеком окончательно убедили меня, что его необычные способности абсолютно реальны и не имеют ничего общего с дешевыми иллюзиями балаганных фигляров. Говоря в двух словах, этот человек умеет безошибочно определять правду и ложь. Настолько безошибочно, что не существует никакой возможности обмануть его. Ему достаточно посмотреть на вас, когда вы говорите, и он совершенно точно определит лжете вы или нет. Поверьте, Ваша светлость, такая способность не только весьма впечатляет, но и пугает. Признаюсь вам, что мне, хоть я отнюдь и не считаю себя отъявленным лгуном, было весьма непросто беседовать с ним.  - Судья позволил себе усмехнуться. - Оказывается не так-то легко вести диалог, когда ты не имеешь ни единой возможности слукавить, схитрить, произнести хоть малейшее слово неправды. Конечно же я был поражен и в какой-то мере обескуражен способностями этого человека и еще больше восхищен тем огромным потенциалом, который заложен в подобном умении именно в сфере нашей с вами профессиональной деятельности, господин майдмире. Более того, мне представился шанс на практике убедиться насколько мощное, если так можно выразиться, оружие оказалось у меня в руках. По дороге в Акануран, в одном из встреченных мною караванов, я исполнил требование о "королевском правосудии" касательно произошедшего в караване убийства. Поначалу дело представилось мне весьма туманным и было совершенно очевидно, что на дознание и разбирательство уйдет немало дней. Однако же воспользовавшись помощью своего спутника-"правдовидца", всё дело заняло у меня не более часа. Ваша светлость, это было нечто невероятное. Мы договорились с ним что он, присутствуя на допросах, будет подавать мне незаметные знаки, лжет свидетель или говорит правду. После чего, по возможности сузив круг подозреваемых, я просто спросил каждого из них совершал ли он убийство или нет. Как вы понимаете, один из подозреваемых солгал и мой "правдовидец" указал мне на него. Дальше уже было дело техники, заставить его сознаться.
   Томас Халид слушал, образно говоря, раскрыв рот и ловя каждое слово своего подчиненного. Вне всяких сомнений он был весьма увлечен рассказом.
 - Но постойте, господин Мастон, - прервал герцог судью, - я признаться несколько запутался. Каким образом этот необычный человек оказался рядом с вами? Он тоже отправился в Акануран?
 - Прощу прощение, Ваша светлость, мне следовало упомянуть об этом ранее. Дело в том что я..., - судья изобразил некое смущение, - понимая насколько ценным может быть для вас, господин майдмире, человек со столь уникальными способностями, позволил себе ... э-э некоторым образом задержать его и доставить к вам в Акануран.
   В кабинете повисла тишина. Герцог с искренним удивлением глядел на своего подчиненного. Томас Халид был очень опытным политиком и интриганом и давным-давно уже овладел умением сохранять на лице то выражение какое нужно, совершенно безотносительно от того что думает и чувствует на самом деле. Но сейчас он и правда был удивлен и даже позволил этому удивлению проявиться внешне.
 - То есть вы совершили насилие над этим человеком? - Уточнил он.
 - Лишь в самой малейшей степени, господин майдмире. И более того, как мне кажется, за время нашего совместного с ним путешествия, я сумел вполне убедить его что это принуждение было вызвано лишь крайней необходимостью, а также в том что впереди его ждет блестящая будущность. Под вашей опекой, господин министр.
   Герцог немного растерянно усмехнулся.
 - Под моей опекой?
 - Я позволил себе надеяться, Ваша светлость, что вы примите этого необычного человека к себе и оцените и вознаградите по достоинству его феноменальное умение, которое несомненно будет чрезвычайно полезно Вашей светлости. Именно в этом я и убедил его, и, как мне кажется, он воспринял мои доводы и в какой-то мере простил мне то небольшое насилие что я вынужден был над ним совершить. Я прекрасно понимаю, господин майдмире, что взял на себе неслыханную смелость и даже позволил себе дерзость, действуя так как я действовал, да еще и используя ваше имя, не испросив на то позволения. Но обстоятельства складывались так, что у меня просто не было времени на размышления.
   Белое тщательно выбритое аккуратное лицо герцога больше не выглядело ни удивленным, ни растерянным.
 - То есть, господин инрэ, - сказал он, впервые обратившись к судье официально, - вы захватили этого человека, насильно удерживали его в течении шести дней и сейчас доставили его в Акануран, дабы передать его мне, чтобы я и дальше удерживал его против воли и использовал в своих интересах, я вас правильно понимаю?
 - Правильно, господин майдмире, - спокойно ответил Мастон Лург.
   Они некоторое время смотрели друг другу в глаза, как бы договаривая то, что осталось не досказанным.
 - То есть, господин инрэ, вы совершили преступление и теперь делаете меня его соучастником, - также спокойно констатировал министр.
 - Ваша светлость, давайте говорить прямо, без обиняков. Этот человек слишком ценен, чтобы действовать в рамках правового поля. Но и всё-таки преступление это слишком громкое слово. Я обращался с этим человеком чрезвычайно учтиво и обходительно и кроме некоторого ограничения в перемещениях не позволил себе ни малейшей грубости по отношению к нему. В конце концов, каким бы не был я негодяем, я не позволил бы себе как-то иначе обращаться с ребенком.
 - Ребенком?!!
 - Да, Ваша светлость, она всего лишь маленькая девочка, лет шести от роду.
   Великий дипломат и политик Томас Халид наконец на несколько секунд потерял свое самообладание и в крайнем изумлении уставился на своего собеседника.
 - Вы издеваетесь надо мною, господин инрэ?!
 - Помилуйте, Ваша светлость, - почти с неподдельным испугом воскликнул Мастон Лург, - что заставляет вас так думать?!
 - Ваш феноменальный "правдовидец", безошибочно читающий в сердцах людей и которого невозможно обмануть,  всего лишь несмышлёная малышка, играющая в куклы и наверно еще не научившаяся правильно держать ложку?
 - Еще раз прошу прощения, Ваша светлость, - медленно проговорил судья. - Мне видимо следовало упомянуть об этом в самом начале.
 - Следовало! Ибо всё вами сказанное теперь представляется вздором.
 - Ваша светлость, я от всего сердца прошу вас верить мне. Да, она всего лишь шестилетняя девочка, маленький ребенок, но клянусь престолом Агрона, вы навряд ли встречали ребенка подобного ей. Я со всей ответственностью готов заявить, что она умнее и рассудительнее многих из тех женщин, что окружают нашу досточтимую королеву на балах в Заль-Вере.
   Герцог уже взял себя в руки и совершенно успокоился. Он даже усмехнулся:
 - Не пойму в чей огород этот камень, господин Мастон?
 - Нет-нет, - поспешно возразил судья, - я не пытаюсь кого-то принизить. Я просто хочу сказать, что эта девочка воистину необычный ребенок, даже не принимая во внимание её удивительные способности по определению правды. Беседуя с ней, у меня порой возникало ощущение, что я разговариваю с мудрой взрослой женщиной. Смешно сказать, но иногда у меня мелькали нелепые мысли о том, что она возможно некое волшебное существо, которое только выглядит столь юным, а на самом деле ему десятки и десятки лет. Как белые лоя, которые совершенно не меняются с возрастом. Или же, думал я, это возможно сама королева Лазурных гор, которая как известно может принимать любой облик, соизволила встретиться со мною.
 - Даже так? Но тем не менее вы уверены что она всё-таки всего лишь ребенок?
 - Да, Ваша светлость. В этом нет никаких сомнений, она абсолютно та кем кажется, шестилетняя девочка. Вздорная, обидчивая, дерзкая, капризная, слабая, наивная в своей детской категоричности и попытках казаться взрослее чем она есть. Но при всем при этом она невероятно умна для своего возраста. И как будто способна видеть человека насквозь, чутко улавливая движения чужой души. Впрочем, мне кажется это как-то связано с её умением видеть правду и ложь. К сожалению, господин министр, я совершенно не представляю как она это делает. Знаю только что ей обязательно нужно видеть человека своими глазами, слышать только его голос ей не достаточно.
   Судья замолчал и выжидательно поглядел на хозяина кабинета, словно показывая что готов отвечать на все возникшие вопросы.
 - Ну что ж, господин Мастон, всё что вы сказали весьма любопытно и занимательно. И вам больше не нужно извиняться за то что вы обеспокоили меня неурочным визитом. Вы определенно украсили своим рассказом мой скучный вечер. Однако, думаю, вы понимаете что у меня немало вопросов к вам. Во-первых, из ваших слов я не совсем уловил, эта девочка ... кстати, я могу узнать её имя?
 - Её зовут Элен, Ваша светлость.
 - Элен, - медленно и задумчиво произнес герцог. – Хорошее имя, приятное. Так вот, я так и не уловил откуда же она взялась. Она жительница Туила?
 - Нет, господин министр. Боюсь я и сам многого не знаю о ней и потому вряд ли смогу удовлетворительно ответить на все ваши вопросы. - Судья понимал, что вступает на очень зыбкую почву. Ему очень не хотелось рассказывать о металлической собаке, о чудесным образом изменяющейся куртке, о мифических могущественных хранителях, которыми его когда-то пугала Элен, о её необычных вещах, которые остались запертыми под сиденьем его кареты. - Она бродяжка из какой-то страны, которую она и сама не может вразумительно описать. Насколько я понял она сирота. Возможно она пережила какую-то трагедию, она наивно верит в неких волшебных покровителей, которые то ли оберегают её, то ли однажды придут и заберут её в счастливую страну, что-то вроде добрых фей или святых покровителей.
   Томас Халид понимающе покачал головой, как бы принимая всё что сказал собеседник.
 - И потому, я позволю себе еще раз заметить, что то что вы, Ваша светлость, назвали преступлением всё же не является им в полном смысле этого слова. Да, в первый день мне пришлось применить некоторую силу, чтобы удержать девочку рядом с собой. Но ведь вместе с этим я дал ей кров и еду. Да к тому же не мне вам рассказывать, господин майдмире, как опасно маленькой девочке бродить одной по нашей стране. По дороге в Акануран мы столкнулись с одним из рода Варнего, и этот гнусный шинжунец так возбудился при виде Элен, что имел неимоверную наглость пытаться купить её у меня. Честно говоря, в тот момент я думал, что он не остановится не перед чем чтобы завладеть ею. Мне уже казалось что и ранг главного городского судьи не остановит его. Но слава богу он всё же одумался в конце концов.
 - Шинжунские работорговцы все больше и больше теряют уважение к какой бы то ни было власти, - хмуро подтвердил Томас Халид. - Это прискорбный факт мне отлично известен. Но, увы, пока мы мало что можем поделать. Такова политика нашего государства. Но неужели девочка бродяжничала совсем одна?
 - Ну, почти. Она была в компании лоя-изгнанника и большой собаки, - аккуратно проговорил Лург. - Но я счел такую дикую компанию совершенно неподходящей для столь юного создания. И потому лоя и собака остались в Туиле.
   Герцог внимательно глядел на судью и тому уже казалось, что на него глядят с подозрением. Но верховный претор, словно взвесив все за и против, объявил:
 - Что ж, господин Лург, теперь я вижу, что определённо поторопился поименовать ваше деяние преступным. Столь малое дитя конечно следовало оградить от многочисленных опасностей внешнего мира, а учитывая необычные способности ребенка, я всё больше склоняюсь к мысли что вы поступили абсолютно правильно, доставив его в Акануран. Однако, господин Лург, надеюсь вы понимаете, что пока это всё только слова. - И герцог выразительно поглядел на своего подчиненного.
   Судья внутренне затрепетал, ибо они наконец подошли к самому главному для него вопросу. Да и к самому деликатному тоже. Судье было трудно определить настрой министра. Он не казался сердитым или раздосадованным, но однако также и не выглядел слишком уж воодушевленным и взволнованным открывшимся ему чудом. Но все же он явно достаточно заинтересован, подбодрил себя Лург.
 - Я понимаю вас, Ваша светлость. Вы хотите встретиться с девочкой лично.
 - Да, господин Мастон, - улыбнулся герцог. - Думаю, это мое желание понять не трудно. Вы привезли её с собой? Она ждет где-то в экипаже на улице?
   Судья замешкался с ответом и Томас Халид тут же уловил его колебания.
 - Что-нибудь не так, господин Мастон? Мы не обсудили еще какой-то аспект этого дела?
   Судья поглядел на хозяина кабинета с плохо скрываемым удивлением. Казалось герцог уже понял чем именно вызвана эта проволочка.
 - Видите ли, Ваша светлость, прежде чем передать девочку вам, я действительно хотел бы обсудить еще один момент... нашего соглашения.
   Глаза герцога вспыхнули насмешкой и он откинулся на спинку своего роскошно кресла. У Лурга не осталось сомнений, что Томас Халид уже отлично понял о чем пойдет речь. И с некоторой досадой судья подумал о том, что в проницательности герцог нисколько не уступает маленькой Элен. И прежде чем Мастон открыл рот, верховный претор спокойно спросил:
 - Вы, я полагаю, хотите какое-то вознаграждение за все ваши труды, не так ли?
   Судья от волнения даже слегка закашлялся.
 - Именно так, Ваша светлость, - тихо ответил он и не в силах смотреть в лицо могущественному министру и, приходя в трепет от собственной, как ему вдруг показалось, наглости, он опустил глаза в столешницу перед собой. Но впрочем это длилось лишь какие-то секунды, Лург столь много раз размышлял об этом прежде, что вроде бы давно уже убедил себя что никакая наглость здесь ни при чем, что он действительно заслужил то о чем просит. Ведь он преподнес герцогу поистине бесценный дар. И, найдя в себе силы, он снова поглядел хозяину дома в глаза. - И простите мне мою дерзость и неучтивость, но я считаю, что за то чудо что я вручаю вам я достоин весьма и весьма внушительного вознаграждения.
   Томас Халид усмехнулся, словно бы даже чуть растерянно.
 - Ну хорошо, господин инрэ. Я посмотрю на ребенка и, если всё окажется как вы говорите, вы получите своё вознаграждение. Весьма и весьма внушительное.
 - Нет, господин министр. Я должен сначала получить вознаграждение, а потом я передам вам ребенка.
   Главные слова были произнесены. "Странно," подумал судья, "мне совсем не страшно." Весь страх будто съежился и отступил, оглушенный и озадаченный невыносимой дерзостью произнесенных слов. Для страха просто не осталось места. Герцог глядел на своего гостя с легким удивлением, удивлением, которое мало-помалу сменялось холодной насмешкой.
 - Я вас правильно понимаю, господин судья, вы хотите получить от меня большую сумму денег, а взамен предлагаете лишь рассказ о какой-то сказочной девочке?
 - Именно так, ваша светлость. Но только девочка не сказочная, она абсолютно реальная. И если мы договоримся о моем вознаграждении, вы завтра же встретитесь с ней.
   Томас Халид поставил локти на стол и осторожно помассировал правой рукою больное левое запястье. Всякая приветливость и улыбчивость покинули герцога. Теперь он глядел на гостя задумчиво и как будто оценивающе.
 - Вы очень прямолинейны, господин Мастон.
 - В этом деле никак иначе просто не получится.
 - А что если это, как вы говорите дело, дело очень смахивающее на мошенническую аферу, весьма расстроит и раздосадует меня? Вас не страшат последствия?
   Угроза была произнесена. И снова судья к своему удивлению не ощутил страха. Отступать некуда. Он чувствовал себя так будто летит с горы в неуправляемой карете. Остановиться нельзя, изменить прошлое невозможно, что ждет впереди уже не важно, остается только катится, набирая всё более пугающую скорость.
 - Ваша светлость, я не страшусь только потому что эта девочка действительно существует и вы, как очень умный и прозорливый человек, несомненно понимаете какой громадный и невероятный потенциал в ней заключен.
 - Перестаньте, господин инрэ. Громкие слова хороши только для толпы на площади, а в частной беседе они лишь утомляют. Никакого потенциала я пока не вижу. Я вижу только перед собой человека, вымогающего у меня деньги. - Герцог вдруг снова усмехнулся. - Что впрочем само по себе уже занимательно.
   Судья сглотнул.
 - Господин министр, позвольте я буду говорить совсем уж без каких-либо околичностей и экивоков. Этот ребенок настоящее чудо. Рядом с ним уже никто и никогда не солжет вам. Любой преступник, прохиндей, еретик, интриган будут для вас как открытая книга. Не в состоянии сказать вам ни слова лжи, они всегда будут в ваших руках, вы словно бог будете глядеть прямо в их душу, разгадывая и открывая любую их хитрость и коварство. На всей Шатгалле не останется человека способного обмануть вас. Никто уже не сможет ничего скрыть от вас. Вы увидите людей в их истинном обличье, таких какие они только лишь наедине с собой. Согласитесь что подобная способность открывает для владеющего ею невероятные перспективы. Но я слишком мелкий и незначительный человек для таких перспектив и я предлагаю эту способность вам. Но за столь бесценный дар я всё же хочу получить достойное вознаграждение. И прошу это вознаграждение вперед только потому, что я не смогу уже ничего просить, когда ребенок будет у вас. Я буду полностью в вашей воли. Прошу вас, ваша светлость, поймите меня правильно.
   Судья замолчал и поглядел на хозяина дома очень проникновенным серьезным взглядом.
   Герцог правой рукой медленно погладил темно-бордовую столешницу, задумчиво следя за своей ладонью.
 - Ну что ж, господин инрэ, я полагаю что понимаю вас правильно. Вы хотите попросить очень много за этого чудо-ребенка и опасаетесь что я вряд ли соглашусь вам заплатить это "многое", если ребенок уже будет у меня. То есть по сути заявляете, что я по своей скупости и алчности непременно нарушил бы наш уговор, как только бы получил ваш "бесценный дар".
   Судья весь подался вперед, желая горячо возразить, но герцог, подняв левую руку, остановил его.
 - Не надо ничего говорить, ведь вы же сами предложили обойтись без околичностей. Ответьте мне лучше на такой вопрос. Вот вы так красочно описали, что произойдёт, когда девочка окажется рядом со мной, но что если она просто откажется говорить мне где ложь, а где правда или даже хуже того, начнет лгать мне из-за каких-то своих симпатий и антипатий к спрашиваемому человеку.
 - Тогда вы заставите её говорить правду.
 - То есть?
   Мастон Лург позволил себе слегка улыбнуться.
 - Элен задавала мне точно такой же вопрос: "А что если я откажусь помогать вам или не стану говорить правду насчет того где ложь, а где нет?"
 - Любопытно. И что вы ей ответили?
 - Я сказал ей примерно следующее: "Ведь ты же понимаешь, Элен, что у нас масса возможностей узнать сказал ли человек правду или нет и тем самым проверить тебя. И если мы узнаем, что ты солгала нам, тогда на твоих глазах отрежут голову котенку или щенку. Или иссекут плетьми какого-нибудь бездомного ребенка".
   Брови герцога взлетели вверх.
 - А вы страшный человек, господин инрэ.
   "Но не такой страшный как вы, господин майдмирэ", подумал судья, но вслух с вежливой улыбкой произнес:
 - Ну что вы, ваша светлость, вовсе нет. Ведь это всего лишь слова. Хотя как мне кажется Элен была напугана.
 - То есть вы предлагаете мне хорошенько запугать её?
 - Нет. Ну разве что совсем немного в самом начале. Но затем, насколько я успел её понять, с ней лучше обходиться уважительно. Это скорее склонит её к сотрудничеству. В любом случае думаю это не составит большого труда. Как я вам говорил она невероятно умна и очень быстро поймет что для неё лучший выход это помогать вам. И после этого у вас с ней уже не будет никаких проблем.
 - Звучит оптимистично. А что если её дар пропадет? Или она сама однажды заявит что эта её чудо-способность неизвестно почему исчезла?
 - Значит она вам лжет. Я не думаю что её дар может пропасть. Насколько я понимаю этот дар в её чудесных глазах и пока она может видеть дар никуда не денется.
 - Но это лишь ваши домыслы.
   Судья довольно бесцеремонно пожал плечами.
 - Домыслы. Но если бы мы могли понять чудо, оно перестало бы быть чудом. Здесь придется идти на риск.
   Герцог внимательно вгляделся в судью. Ему показалось что тот по неизвестной причине теперь чувствует себя гораздо увереннее, чем в начале разговора. Томасу Халиду захотелось слегка щелкнуть его по носу.
 - Тогда у меня к вам еще один вопрос, господин Мастон. А что мешает мне вызвать пару умельцев из Дома Ронга и с помощью их неприятных умений дознаться у вас где сейчас находится этот драгоценный ребенок?
   И снова судья не испытал страха. Он даже почувствовал гордость за себя.
 - Ничего, ваша светлость, не мешает. За исключение конечно ваших душевных добродетелей, благородства вашего сердца, вашей порядочности, честности и обостренного чувства справедливости.
   Они почти с полминуты глядели друг другу в глаза. Уж слишком слова судьи походили на издевку. Но он всем своим видом показывал что говорит совершенно искреннее.
 - Но кроме того у ваших умельцев из Дома Ронга ничего бы не вышло. Ибо я и сам не знаю где находится девочка. Мой надежный человек где-то спрятал её и теперь ждет от меня условленного знака. На встречу должен прийти я один, мой человек будет следить издалека и только если я подам нужный сигнал сообщит где девочка. Не сомневаюсь что рано или поздно мастера заплечных дел смогут выпытать у меня что это за знак, но потом еще будет нужно так запугать меня чтобы я согласился его подать. А на это совсем нет времени. Мой человек ждет знака только лишь до завтрашнего вечера.
   Герцог откинулся на спинку кресла и глядел на судью совершенно спокойно, словно бы всё уже окончательно решив для себя. Он действительно принял одно важное решение касательно судьи. Потеребив правую мочку уха, он с улыбкой сказал.
 - Вы хорошо подготовились, господин Мастон. Сразу видно что вы человек умный и основательный. Я рад что в Судебной Палате служат такие достойные люди. Хотелось чтобы другие наши судьи походили на вас.
   Судья также позволил себе улыбнуться.
 - О, ваша светлость, я уверен они ничуть не хуже меня, а даже напротив во многом и превосходят. Ведь я в конце концов всего лишь судья маленького провинциального забытого городка и вряд ли на меня стоит равняться.
 - Что-то подсказывает мне, что вы попросите у меня не только деньги, - усмехнулся Томас Халид. - Я прав?
 - Правы как всегда, ваша светлость.
   Судья умолк и герцог сделал жест рукой как бы приглашая его продолжать.
 - Ну я вас слушаю, господин инрэ, - доброжелательно сказал он. - Что же вы хотите за то чтобы завтра в этом кабинете я мог лицезреть вашего чудо-ребенка?
   Судья подобрался. Он заволновался и наконец-таки почувствовал страх. Ибо хотел он очень многого.
 - Пятьдесят тысяч тон, сто  тысяч сильвид, пятьдесят чистых бриллиантов, из которых тридцать не менее 40 карат, пятнадцать не менее 70 и пять не менее 100,  - лицо герцога удивленно вытянулось, однако когда выяснилось что это еще не все, он просто-таки захлопал глазами от изумления, - наследственное дворянство с правом герба и девиза с титулом не ниже графского с родовым поместьем включающим как минимум десять вотчинных деревень с общим числом крестьян не меньше пяти тысяч душ и общим доходом не менее тысячи золотых в год, а также имеющим лесных угодий не менее полторы тысячи акров, на которых присутствует как минимум одно озеро и с готовым каменным домом или замком с полной меблировкой и штатом прислуги. А также должность главного судьи одной из центральных провинций или должность велара.
   Когда взволнованный судья наконец умолк, Томас Халид еще несколько секунд ошарашенно взирал на него, а затем вдруг засмеялся. Это был чистый, искренний, веселый смех и герцог не мог остановиться. Он уже хохотал, откидывая назад голову, неприлично распахивая рот и то и дело вытирая указательными пальцами льющиеся из глаз слезы. Смех буквально бурлил в нём, сотрясал его, раздирал его горло, казалось что герцог то кашляет, то задыхается, то кряхтит и его раскрасневшееся счастливое лицо сияло неподдельной радостью. Судья глядел на него в растерянности и тревоге. Он ожидал недовольства, гнева, возмущения, но никак не такого искреннего, от всего сердца смеха.
 - О-охо-хо-х, - наконец простонал Томас Халид и кое как выговорил, всё еще посмеиваясь и широко улыбаясь: - Ну вы и шутник, господин Мастон! И главное всё с таким серьезным лицом. Клянусь Святыми дарами вы определенно не продешевили вашу девчонку. Если бы все взяточники нашего славного королевства услышали бы вас, они бы просто сгорели от стыда, осознав как мелко они плавают. Я ушам своим не верю. Золото, бриллианты, поместье, титул, должность велара. Я даже не соображу, что еще вам можно было бы пожелать, разве что блестящую партию, может попросите сосватать за вас красавицу Саону Джева, дочь маршала Тофера, крестницу королевы, ну и потребовать пару армейским корпусов в качестве приданного?
 - Нет, ваша светлость, дочь маршала Тофера меня не интересует. А насчет всего остального я говорил абсолютно серьезно. - Голос судьи прозвучал почти грозно.
   Томас Халид наконец перестал посмеиваться и лицо его приняло задумчивое выражение, хотя в глубоких темных глазах по-прежнему то и дело мелькали смешинки.
 - Знаете, господин инрэ, я бы подумал что вы под действием каких-то наркотиков, если бы не был уверен что это не так. Спиртным от вас тоже вроде не пахнет и на сумасшедшего вы не похожи. Так как же понимать все эти ваши безумные требования? Или вы следуете правилу просить как можно больше, чтобы получить хоть что-то?
 - Господин майдмирэ, я прекрасно понимаю что означенный мною размер вознаграждения на первый взгляд может показаться чрезмерно завышенным, но позвольте вам напомнить что в итоге вы приобретете почти божественную силу читать в сердцах людей.
   Лицо герцога почти скривилось от отвращения.
 - Господи, судья, сделайте одолжение прекратите использовать такую пошлую мелодраматичную лексику. Оставьте это нашим убогим клирикам. Вы же по сути устроили здесь торговую сделку, так и ведите себя соответствующе.
   Мастон Лург отпрянул назад, словно получил оплеуху.
 - И никакой божественной силы вы не предлагаете. Даже если всё что вы говорите правда, максимум что я получу это маленький вздорный ребенок, с которым, я уверен, придется много и долго возиться чтобы добиться от него хоть какого-то приемлемого результата. И в любом случае я всегда буду зависеть от её настроений, желаний, капризов, от её самочувствия в конце концов. А каждый раз, как она встанет в позу, резать голову котенку или пороть какого-нибудь беспризорника, как вы предлагаете, это знаете ли слегка утомительно. Да к тому же как это будет выглядеть, если я вдруг начну по всем тюрьмам и камерам таскать за собой маленькую девочку? Или мне всех этих негодяев и висельников, злодеев и убивцев тащить к себе домой? И за весь ворох этих проблем вы просите у меня три луны с неба и полкоролевства в придачу?! Вам не кажется что вы слишком переоцениваете свой "товар", господин судья?
   Мастон Лург чувствовал себя неуютно. Ему стоило немалых усилий выдержать взгляд хозяина дома и не отвести глаз.
 - Ваша светлость, - медленно проговорил он, - если бы вы знали Элен так как я, вы бы поняли что никаких особых проблем у вас с ней не возникнет.
   Герцог усмехнулся.
 - Ну так вы же сами отказываете мне в возможности узнать её, требуя от меня вперед какие-то немыслимые сказочные сокровища.
 - Ваша светлость, я не требую... то есть не прошу у вас ничего невозможного. Все означенные пункты моего вознаграждения полностью в вашей власти. И как мне кажется от вас даже не потребуется каких-то особых усилий чтобы осуществить их.
 - Вот как? Вам так кажется?! По-вашему я снимаю и назначаю веларов и главных судей провинций просто по щелчку пальцев? А Судебный совет, министерская коллегия, Резолюционный комитет, Кабинет Министров, который столь болезненно относится к любым перестановкам в Собрании веларов, по-вашему пляшут исключительно под мою дудку и глядят мне в рот. Так вы полагаете? А дворянская грамота на ваш графский титул наверно лежит у меня в столе и мне достаточно протянуть руку и поставить свою подпись? А записи в Парчовой книге и Патриционном матрикуле появятся сами собой? Или вы как будто не знаете что присвоение дворянского достоинства инициируется только с волеизъявления Его Королевского Величества и на дворянской грамоте он ставит свою личную подпись.
   Герцог глядел на своего собеседника словно бы снисходительно.
 - Может быть вы, господин Мастон, в вашем славном маленьком провинциальном городке, возглавляемым весёлым пьяницей-мэром, несколько утратили чувство реальности и позабыли как сложен и громоздок неповоротливый механизм государственной власти, забыли на что это похоже, когда в одном месте собирается столь невообразимое количество спесивых, жадных, трусливых чиновников. Или никогда и не знали?
 - Нет, ваша светлость, я знаю или по крайней мере догадываюсь на что это похоже. И именно поэтому я пришел к вам. А не к маршалу Тоферу или адмиралу Линдингу, ни к главе Посольской палаты, государственному министру его сиятельству графу Пешону, ни к главе Военной палаты министру Армии и Флота его сиятельству трибуну Куеркусу, ни к главе Казначейской палаты министру финансов его светлости палатину Саликсу, ни к главе Кабинета Министров Канцлеру Агрона его светлости герцогу Урантаге, ни к одному из трех верховных статс-советников короля и даже ни к самому Его Величеству Доммеру Благонравному. Я пришел к вам, ваша светлость, потому что вы самый могущественный человек в этой стране. И я знаю что вам не составит труда утвердить меня на любую должность в вашем министерстве и рекомендовать меня во дворянство и убедить Его Величество подписать мою дворянскую грамоту.
   В кабинете на несколько минут установилась тишина. Лишь огонь в камине немного шипел и пощелкивал и где-то очень далеко в каминной трубе иногда слышалось приглушенное гудение. Мужчины безотрывно глядели друг на друга. Теперь судья говорил уже совсем напрямик, давая понять что может предложить чудо-ребенка и другим влиятельным лицам королевства, но решил начать с министра правопорядка, так как считает что у того больше всего возможностей исполнить все пункты вознаграждения.
   Наконец Томас Раушер Халид усмехнулся.
 - Не обижайтесь, господин инрэ, - сказал он, - но такие игры вам не по зубам. Я понимаю вы решили что это шанс всей вашей жизни и упустить его это преступление против этой самой жизни. И вам кажется вы готовы на всё. Вы совершаете насилие над ребенком, покидаете свой пост в Туиле, являетесь незваным в мой дом, требуете от меня сделать вас баснословно богатым и влиятельным человеком и угрожаете что иначе пойдете к моим, так сказать, политическим оппонентам, полагая что я конечно же не допущу чтобы кто-то другой приобрел чудесную способность всегда видеть правду. Но вы совершили ошибку, господин инрэ. Это так не работает. Это, если так можно выразиться, несколько иной уровень бытия. В него нельзя врываться извне на полном скаку, как удалой витязь Черемеш во вражеский строй, и пытаться в один миг завладеть всеми его состояниями и привилегиями. Так не получится. Что вы, например, сделаете, если я просто укажу вам на дверь.
   Судья пожал плечами.
 - Встану и уйду.
 - Уйдете в никуда? Ведь вы понимаете что вам больше не быть главным королевским судьей города Туила. Пойдете предлагать девочку трибуну Куеркусу или герцогу Урантаге? Или взяв все ваши, я уверен, довольно скромные накопления, покинете Агрон и отправитесь в Сайтону или Кирм чтобы попытать счастья там? И как по-вашему сколько мне придется ждать прежде чем вы так или иначе выведете меня на этого чудо-ребенка? Пусть даже ваш надежный человек и спрятал её сейчас в неизвестном вам месте, но вы ведь наверняка обговорили как вам встретится, если всё пойдет не так как вам бы хотелось.
   Мастон Лург спокойно глядел на герцога.
 - Вы правы, ваша светлость, в том, что это главный шанс моей жизни. И я поставил на него всё. И либо я приобрету всё о чем мечтаю, либо потеряю всё что имел. Я готов к этому. И если вы откажете мне, я не собираюсь встречаться с Элен, я прекрасно понимаю что иначе вы выследите меня и получите её. Этого я не допущу. Вы правы я сяду на корабль и отправлюсь в другую страну, навсегда покинув Агрон. А мой человек волен делать с ребенком всё что ему заблагорассудится. Он ничего не знает о её удивительных способностях, для него она просто обычная девочка. И если я завтра не появлюсь в условленном месте, он уедет на все четыре стороны. Он поймет что меня больше нет и что он сам по себе.
   Верховный претор покачал головой.
 - Эта очень убогая ложь, господин Мастон. И сказать по правде мне почти хочется выставить вас вон и посмотреть что вы будете делать. И я не сомневаюсь что рано или поздно я доберусь до ребенка. Но я готов признать что это займет какое-то лишнее время и есть небольшая вероятность некоего непредсказуемого финала. Однако по счастью у той игры что вы затеяли есть решение, которое меня вполне устраивает. И я готов заплатить за встречу с чудесным ребенком, но вам, господин инрэ, придется сделать выбор.
 - Какой выбор?
 - Вполне забавный на мой взгляд. В качестве вознаграждения вы потребовали с меня три вещи: деньги, сюда я включаю и бриллианты; высокую должность; и графский титул с родовым поместьем. От чего-то одного вам придется отказаться, я исполню лишь два ваших требования, какие выбирать вам. Если вас это не устраивает, то наша беседа окончена. Можете отправляться в порт к вашему мифическому кораблю. Да и что касается денег, то максимум на что вы можете рассчитывать это... ну пусть будет 20 тысяч золотом, 50 тысяч серебром и 30 камней. И ни копером больше. Опять же если это вам не подходит, то где выход вы знаете.
   Герцог откинулся на спинку кресла, снова взял левое больное запястье в правую ладонь и с удовольствием наблюдал за своим гостем.
   Судья молчал, оглушенный хороводом кружащих в голове мыслей. Но это были приятные мысли.
   Он не солгал герцогу. Если верховный претор наотрез откажется платить, то судья действительно намеревался идти в порт и отплывать на корабле, идущем в Сайтону. Ему просто не оставалось другого выхода. Акануран принадлежал Томасу Халиду и оставаться в нём было нельзя. С Галкутом же они условились так, что если тот завтра не увидит судью на Площади Навигатора, то он вместе с Элен отправится обратно на запад. Это было хорошее решение. Исчезнет ли судья за мрачными стенами Дома Ронга или будет вынужден покинуть столицу, оставляя позади всех бесчисленных соглядатаев герцога, Галкут и Элен в любом случае, незаметные и неизвестные, спокойно и не спеша уйдут из Аканурана. И герцог не получит девочку. Галкут увезет её далеко на запад к прекрасному, отливающему чудесной синевой Алмазному озеру, затерянному в теплых лесах одной из самых обширных северо-западных провинций королевства. И будет жить там ровно два месяца, каждый день высматривая Мастона Лурга у определенного высокого дерева на южном берегу озера. Именно там у Алмазного озера, на южном его берегу молодой навир когда-то и отпустил на все четыре стороны несчастного рыбака из Горячих Камней, воткнувшего нож в сердце своего сына. И если Лургу удастся добраться туда в течении двух месяцев, надежно избавившись от какого бы то ни было преследования, то значит они встретятся еще раз и придумают как им быть дальше. Но такой вариант развития событий представлялся судье крайне маловероятным и он ни в коем случае не хотел до него доводить, готовый торговаться в довольно широких пределах. К тому же он твердо верил в рациональность и прагматичность верховного претора и не сомневался что тот непременно захочет завладеть такой как Элен и как можно скорее, без всяких проволочек и рисков. И теперь он глядел на могущественного министра, улыбаясь и торжествуя про себя. Герцог Томас, хозяин блистательного Этенгора, роскошного обширного домена на юго-западе от столицы проиграл. О как заносчиво он говорил об ином уровне бытия, который якобы недоступен для понимания столь простого человека как Мастон Лург. А сам так примитивно заглотил наживку и попался. Судья вовсе и не рассчитывал получить за Элен такую немыслимо громадную сумму как пятьдесят тысяч тон, сто тысяч сильвид и плюс еще и мешочек крупных бриллиантов. Это было бы слишком невероятно. Максимум на что он смел надеяться это возможно 5-10 тысяч золотом, тысяч 20 серебром и несколько приличных алмазов. Герцог был абсолютно прав, когда говорил что судья пытается просить неимоверно много, чтобы в результате получить хоть что-то. Это был очень бесхитростный и банальный прием. Но он сработал. Да, Мастон и правда мечтал о том чтобы стать влиятельным веларом или столь значительной персоной как главный судья целой провинции, особенно одной из центральных. Но это была своего рода занимательная фантазия, что-то вроде невинной забавы, которую он себе иногда позволял. Он понимал что такую важную должность получить за один день вряд ли возможно, даже с помощью такого всемогущего человека как герцог Томас Раушер Халид, герцог Этенгорский. Ведь для начала эту должность надо освободить от того кто занимал её прежде. Но истина была в том что Мастон Лург не слишком-то рвался становится столь важной фигурой. Ведь такая должность подразумевала не только огромную власть, но и большую ответственность, интриги, труд, готовность чем-то жертвовать. И он вполне был готов отказаться от этого своего требования, легко и безболезненно. Гораздо более важным для него было получение дворянского титула и обширного поместья, вот на этом он намеревался настаивать до самого конца, даже если придётся отказаться и от денег. Титул и богатое поместье по его разумению давали ему всё о чем он мечтает. Финансовую независимость, состоятельность и уверенность, покой и свободу, отсутствие интриг и соперничества и право и возможность держать свою голову гордо и высоко. Ну и конечно безраздельную власть. В своем поместье он будет также всевластен как и Томас Халид в "Холодном замке" или король в Заль-Вере. И потому, когда герцог предложил по его мнению забавный и наверно как ему думалось коварный и мучительный выбор, да и еще обозначив верхнюю планку для золота и серебра на границе о которой судья не смел и надеяться, Мастон Лург только посмеялся над ним. Никакого сложного выбора для него не было, конечно он возьмет титул и деньги. Герцог обманул сам себя.
   Судья чувствовал как упоительное осознание собственной победы, счастливое понимание того что он получил всё на что надеялся и даже больше гудит и звенит радостными колоколами в его душе. И боялся как бы это торжество не прорвалось наружу и не стало очевидно для верховного претора. Улыбаясь про себя, Мастон Лург думал: пожалуй это и есть ощущение счастья или предчувствие его, что по сути дела тоже есть счастье. Он вдруг ни к месту вспомнил как Элен однажды воскликнула, полная искреннего удивления и какой-то чуть ли не старческой умудренной горечи: "Но неужели вы никогда не были счастливы, просто проснувшись утром и сев завтракать с любимыми людьми?" И легкая тень легла на ликующее сердце главного королевского судьи города Туила. Как от неприятного, неудобного ощущения что то, что он делает по сути своей неправильно, порочно, губительно для него. Но это длилось лишь мгновение. "Что может знать о счастье шестилетний ребенок?" подумал он и выбросил это из головы.
 - Вы поставили меня перед весьма непростым выбором, ваша светлость, - признался судья, подыгрывая хозяину дома. - В таком случае я вынужден отказаться от должности.
 - Правильный выбор, - усмехнулся герцог. - Потому что, как вы понимаете, нам наверно было бы не совсем комфортно работать вместе. Что ж, подводя итог всему вышесказанному, мы условились о том, что завтра вы приведете ко мне девочку, а я в свою очередь передам вам деньги и организую ваше вступление во дворянство. Всё правильно, я ничего не упустил?
 - Правильною, ваша светлость. Только я хочу заметить что сначала я получаю от вас деньги и титул и лишь затем привожу к вам девочку. При этом, пожалуйста, обратите внимание, что меня интересует титул только с наследными доменом, поместьем, вотчинными деревнями и всем прочим, о чем я говорил выше. Может мне стоит повторить детали еще раз?
 - Не стоит, господин Мастон. Память у меня хорошая. К тому же я намерен вознаградить вас таким доменом, который с лихвой перекрывает всё о чем вы упоминали, чтобы вы не дай бог не стали жаловаться что вам не хватает пары крестьянских душ или нескольких квадратных метров лесных угодий. Вы останетесь довольны, не сомневайтесь. Но только прошу вас иметь в виду, что касается денег и бриллиантов я могу гарантировать вам что вы получите их в первой половине дня, но что касается титула, то ту многое зависит от Его Величества. Вы можете быть уверены что он не откажет мне в вашем дворянстве, но я не могу однозначно гарантировать что он завтра же подпишет вашу дворянскую грамоту. Как вы понимаете король это король и он поступает исключительно по своей воле. Это ясно?
 - Ясно, ваша светлость. Но в таком случае мы будем ждать столько сколько понадобится. Не сочтите за дерзость, но я привезу к вам Элен, только став графом.
   Герцог усмехнулся.
 - Однако какой вы бескомпромиссный человек, господин Мастон. Никакого доверия и уступок противоположной стороне. Боюсь, должен заметить, что вы не очень сильны в торговых сделках. Тем не менее я принимаю ваши условия. Будем ждать подписи короля столько сколько придется и лишь затем вы привезете ко мне ребенка. Как видите я во всем иду вам навстречу. Скажите мне только вот что. Вам самому всё это не противно, не гадко на душе от того что происходит?
 - Что именно противно? - Растерянно спросил судья. Он видел что герцог, хоть и соглашается на все его условия, сам как будто бы торжествует и смеется над ним. И это несколько смущало его и недавняя радость от своей победы несколько потускнела и померкла.
 - Я имею в виду торговлю людьми и даже еще хуже детьми. Ведь, насколько я понимаю, именно это сейчас и происходит. Как вы к этому относитесь? Недавно вы упоминали омерзительных Варнего и мы оба искренне негодовали на них и их грязное ремесло. А в итоге выходит что в этом кабинете происходит ровно тоже чем занимаются Варнего. Вам это не противно, нет?
 - Нет, не противно, - судья первый раз позволил себе никак не обратиться к хозяину дома. - Варнего торгуют рабами, Элен не моя рабыня. Да, я совершил некоторое насилие над ней, удержав возле себя против её воли, но в результате я изменил её судьбу к лучшему.
 - Это как же? - Искренне озадаченный, спросил Томас Халид.
 - Она была бездомной бродяжкой, беззащитной сиротой и всякий мог глумиться и издеваться над ней. А сейчас она под моей защитой, завтра будет под вашей и я уверен что рядом с вами её ждет более обеспеченная, безопасная и счастливая жизнь, чем та что ждала её на улице. Ведь рано или поздно она всё равно попала бы к таким как Варнего. Кажется я этого не упоминал, Элен, кроме всего прочего, еще и очень красивый ребенок. А мы оба с вами знаем, что случается на улице с красивыми детьми, за которых некому заступиться.
 - Интересное размышление. То есть вы как бы спасаете несчастную сироту. А то что при этом становитесь графом и очень состоятельным человеком, лишь удачное стечение обстоятельств и не более, да?
 - Ну умный человек тем и отличается от глупца что не позволяет себе упустить удачные для себя стечения обстоятельств.
 - Прекрасно, господин инрэ. Теперь я понимаю насколько вы благородный и умный человек. И очень рад что вы служите... ну то есть теперь уже наверно правильней сказать служили в моем ведомстве. Я думаю что вы, став состоятельным аристократом, владетелем обширного роскошного домена, уже конечно не захотите утруждать себя службой в каком-то далеком провинциальном городишке. Но имейте в виду вас никто не выгоняет, решение за вами. И пока на то будет ваше желание можете оставаться главным королевским судьей Туила. Повторюсь я буду только рад этому.
   Мастон Лург слегка склонил голову в знак благодарности за это и вправду щедрое предложение. Ведь ему действительно хотелось остаться судьей. По крайней мере еще на какое-то время. На то время, которое ему понадобится для того чтобы вернуться победителем в Туил и поставить на место всю тамошнюю убогую сиволапую знать, столь долго выказывавшую ему своё презрение.
 - Что ж, видимо наша увлекательная беседа подходит к концу, - сказал герцог. - Могу ли я узнать где вы остановились, господин инрэ?
 - Гостиница "Этоли ривс".
 - Достойное место. И я рад что вы могли позволить его себе, еще до спасения Элен. Что ж, вышеозначенная мною сумма поступит к вам в десять часов утра. Касательно бриллиантов договоримся так: восемнадцать не менее двенадцати карат, шесть не менее двадцати четырех, четыре не менее шестидесяти и два не менее ста. Естественно все идеальной чистоты и самой лучшей огранки. Насчет этого можете не сомневаться. Вас устраивает?
 - Вполне, ваша светлость.
   Герцог удовлетворенно покачал головой и поднялся с кресла. Судья тут же вскочил со стула.
 - Ваша светлость, я забыл упомянуть маленькую деталь. Ну просто чтобы это не привело вас в замешательство. На лице Элен огромный синяк и разбита верхняя губа. Она подралась в караване с мальчишками. Они отобрали куклу у какой-то крохи и Элен пыталась вернуть эту куклу.
 - Так она еще и драчунья к тому же! У меня складывается ощущение, что я за собственные деньги приобретаю себе же наказание господне.
 - Ну что вы, ваша светлость. Ведь она совсем малышка, шестилетний ребенок, поднявшееся тесто, из которого вы можете вылепить всё что вам угодно.
 - Пожалуй это будет самый дорогой пирожок на свете, - усмехнулся герцог.
   Он направился в сторону двери и судья быстро последовал за ним, держась чуть сзади.
 - Послушайте, господин Мастон, - сказал герцог, остановившись возле камина и поглядев на огонь, -  а вы не боитесь проснуться однажды утром и понять что смысл жизни совсем не в этом?
 - В чём не в этом?
 - Ну в том что вы просили у меня в качестве вознаграждения: деньги, титулы, поместья, вотчинные деревни и прочее.
 - Я считаю, ваша светлость, что у жизни вообще нет смысла. И каждый лишь придумывает его себе в меру своих сил, возможностей и способностей. Так что нет, я не боюсь.
 - То есть всё в нашей жизни бессмысленно?
 - По большому счету да.
 - Любопытное представление о жизни. С такими мыслями наверно и умирать не страшно. Это хорошо. Что ж, надеюсь до завтра, господин Мастон.
   Судья низко, как того требовал этикет, поклонился и вышел из кабинета.
   В голове Мастона громогласно звучало лишь одно: "Всё получилось! Всё получилось! Всё получилось!" И он шагал легко, упруго, уверенно, свободно. Это был шаг счастливого человека. Человека сумевшего, посмевшего воплотить свою мечту в реальность.