Джекки Стилл. Глава 4

Когда солнце уходит за горизонт и город покрывает тёмно-серый налёт сумерек, на мрачных улицах Чикаго с лёгким электрическим потрескиванием то тут, то там расцветают неоновые вывески. Словно красочная волна накрывает город. Загораются уличные фонари, рекламные баннеры, постепенно стихает суета утомившегося дня и на улицы высыпает уставший люд. В Чикаго всегда есть, где отдохнуть. В любое время суток вам будут рады и в дешевом кабаке, и в дорогом ресторане. Естественно, за соответствующую плату. И чем больше ты платишь, тем твой шницель сочнее. Такова жизнь. Такова Америка.

В одном из старых кварталов на окраине города среди тёмных кирпичных зданий и вечной тоски, практически напротив легендарного магазина "Шнихерсон Голд", приглушенным щелчком загорается яркое "kill". Четыре неоновые красные буквы. Первая в одном слове, три следующие в другом. Ярким пламенем горит "kill", роняя непослушные мерцающие блики на золотую вывеску Шнихерсонов. Горит, потрескивает, прогорает. И залитая кровавым заревом букв улица словно цветёт, расцветает, оживает в глазах прохожих. И хочется обязательно посетить этот "kill", выпить рюмку-другую чего-то покрепче, отпустить лёгкий сплин и вспомнить мечту, что когда-то была рядом. И каждого к "kill" ведёт своя дорога, и у каждого своя боль, своё уже мертвое время.
Ближе к полуночи капризные лампы вывески прогреваются, начинают моргать и в кромешной тьме уже спящего квартала ярким цветком расцветает полная надпись, название заведения - "Jackie Still".

В больших квадратных окнах виден уютный зал. Один ряд столиков, по одному у каждого окна, ещё по столику в углах зала (их не видно с улицы), приглушенный желтый свет равномерно заливает пространство. За барной стойкой сидят две дамы, по телевизору эмоционально даёт интервью Мохаммед Али.
Латиноамериканка с античной фигурой - Чикита. Чикита - повар. Лучший повар во всём штате. Чикита скромна, молчалива, исполнительна и чертовски хороша собой. Её гордый взгляд очень горяч, величественная осанка стройна, смуглая кожа нежна, а губы неописуемо чувственны. Чиките тридцать, она не замужем и у неё нет детей. Её квартира этажом выше, она никуда не спешит и никогда не опаздывает. Чикита любит шоколад. Вот и сейчас, негромко щурша упаковочной фольгой, она с громким щелчком ломает крепкую плитку горького чёрного. Из чашки лениво поднимается пар, горячий кофе вот-вот коснётся её губ.

Откроем тяжелую дверь из английского дуба, провалимся в мир за квадратным стеклом.

Телевизор бурчит еле слышно, уют и покой - главный шарм "Джекки Стилл". Никаких тебе танцев, никакой громкой музыки. В зале стоит автомат - только джаз, без лишних вопросов. Мисс Стилл любит джаз.

А вот и она. Дама напротив Чикиты - мисс Стилл. Как всегда строгий брючный костюм, высокий каблук и роскошная русая коса. Темно-серый пиджак скрывает новенький кольт в плечевой кобуре. Чертовка любит большие стволы.
Мисс Стилл слегка за сорок, она хозяйка заведения. Её желания здесь - закон. Она не любит суеты, не любит много шума. Сейчас, склонившись над амбарной книгой, она ведёт бухгалтерию. Тонкие ухоженные пальцы удерживают дамскую сигарету. Обычно в зале не курят, но сейчас никого нет, и она позволяет себе расслабиться. Трое в дальнем углу, конечно же, не в счёт. Фрэнки работает здесь, Вошко давний приятель, а Айсек слишком безобиден, к тому же он совсем не курит.
Мисс Стилл весьма недурна, у неё красивая фигура, пышная грудь и длинные ноги. На аристократически утонченном лице, оседлав тонкий с еле заметной горбинкой нос, красуются дорогие очки. Мисс Стилл слегка близорука. Золотая оправа на тонкой цепочке, естественно, работы ювелирной мастерской "Шнихерсон Голд". Айсек действительно сверхталантлив, и это признаёт не только "Мэри".
С шестнадцати лет Донна Стилл работает здесь. Сейчас именно она единолично владеет "Джекки Стилл". Её время пришло, как приходит оно ко всем женщинам семейства Стилл. Право владеть и распоряжаться заведением передаётся в семье Стилл исключительно по женской линии. Неизвестно почему, но постоянно убыточное "Джекки Стилл" достаточно уверенно держится на плаву. Потрясения не страшны, Донна знает, что делает.
У неё дорогой "Кадиллак", влиятельные знакомые и престижный диплом. Она окончила Гарвард (в семействе Стилл это обычное дело).

- Справедливости нет! - доносится из дальнего угла. - Чушь собачья! Если бы мир был честен, то ты, друг мой, сошёл бы с ума или вообще застрелился. А ты, - кто-то, активно жестикулируя, привстал с бокалом "Кровавой Мэри", - мой шоколадный "мистер без прошлого", жил бы в Африке и гонял пинками слонов по пустыне. Думаешь, я не знаю, почему ты такой добренький? Ты просто не в своей тарелке! Тебе нужно копьё, пращу и большого слона, вот тогда бы мы увидели настоящий колорит! Вот тогда бы ты... А то: "Ваш бифштекс! Ваш шницель! Ваш кофе!" Подошёл к слону, оторвал ему ухо и съел! Сырым! К чёрту мангал! К чёрту гриль! К чёрту всё это дерьмо! Его придумали для слабаков, таких как я. Чтобы сделать нас зависимыми от комфорта. Так это сраное государство хочет нас контролировать. Вот даже трубочку в "Мэри" воткнули. А если я хочу губами, хочу ощутить её касание? Кругом одно дерьмо, одни стереотипы!

За столом сидят трое. Тот, еле сдерживающий смех, в очках и дорогом костюме - журналист, ветеран Вошко Жух. Рядом с ним темнокожий человек без эмоций - официант Фрэнки Гарольд. Активно жестикулирующий и посасывающий свою "Кровавую Мэри" - ювелир Айсек Шнихерсон.

- Моя б воля, - продолжает Айсек, - собрал бы вас всех и выслал обратно в Африку! Ведь вам же здесь плохо, - он сочувствующе посмотрел на Фрэнки. - Вам нужен песок, жара, слоны, крокодилы...
- А что нужно вам? - перебил Фрэнки.
На какое-то время наступила неожиданная пауза, и рыбьи глаза растерянно забегали. Бурчание телевизора еле слышно коснулось слуха. Айсек жадно потянул через трубочку "Мэри" и осмотрелся:
- Скажу за себя. Что может быть нужно скромному еврею? Конечно же, деньги! Много денег! И чтоб мама и близкие жили долго и счастливо. - Айсек помрачнел. - Я просто очень хочу, чтобы всем было хорошо. Вот ты, - он обратился к Вошко, - сколько китайцев ты порешил?
- Вьетнамцев.
- Не важно.
- Нет, важно! - Вошко слегка прихлопнул по столу.
- О’кей! - согласился Айсек. - Так сколько? Одного? Двух? Два десятка?
- Две сотни! - недовольно ответил Вошко. - Может, три!
- А зачем? - рыбьи глаза округлились. - Зачем? А вы говорите о справедливости... Нету её. Уж если б она была, то я был бы, как минимум, очень богат. И те китайцы, - он мысленно попытался подобрать слова, - воевали бы друг с другом, без вас, за свои китайские интересы.

Лёгкий смешок Чикиты немного отрезвил разбушевавшегося Айсека, он перешёл на шепот, но тут же, заметив, что всех утомил, переключился на "Мэри" и замолчал.

"Действительно, зачем? - уже в который раз спросил себя Вошко и тут же, не погружаясь в размышления, сразу же попытался себя оправдать. - Не зачем, а почему. Потому, что должен! Мы выполняли свой долг. Дерьмовая страна, где приходится воевать вместо тех, кто потом тебя презирает. Чёрт, опять эти сраные джунгли..."
Конечно же, Вошко мог ответить Айсеку. Ещё как мог. Мог и приложиться хорошенько прямо промеж рыбьих еврейских глаз, что, наверное, было бы для него гораздо более свойственным, чем натужное раздраженное молчание. Но Вошко смолчал. Во-первых, Айсек был друг. Безобидный, в чём-то даже наивный, не по-еврейски прямой. А во-вторых, вряд ли это помогло бы ему понять и прочувствовать на себе всё то дерьмо, с которым вынужден был жить сам Вошко.
Джунгли повсюду. Вонючие грязные джунгли. И на старых улицах Чикаго совсем недавно бродили толпы конченых выродков с плакатами в руках. "Мы - за мир! - кричали они. - Нет - войне!" - голосили что есть мочи и плевали прямо в души солдат... И погибших, и выживших. Ублюдки!
"Если вы против нас, если так нас ненавидите, - хотел спросить Вошко, - то почему вы все здесь? Почему не в сраных джунглях, не в рядах грёбаных "Чарли"? Что, ссыкотно?" О да, таким всегда ссыкотно!
Вошко помнил их обкуренные, наглые, закокаиненные рожи, казалось, что каждого из той сраной тысячной толпы он разглядел, запомнил, идентифицировал, возненавидел всем сердцем.
И всегда, глядя на человека, без слов Вошко безошибочно понимал, кто перед ним - трусливое мясо или атлант с Америкой на плечах.
О, как бы жестоко расправился Вошко с каждым из них, будь его воля. О, как бы это было жестоко...
Предавшие солдата, предавшие его самого - презренны! Власти, чиновники, обоссанные крикуны с плакатами - кругом одно дерьмо. Дерьмо на дерьме - Америка!

Глухим низким звоном часы пробили двенадцать. Огромные, с человеческий рост, в полированном как гроб деревянном корпусе, они били дважды в сутки - в двенадцать. Чёрные металлические стрелки грозно устремляли свои наконечники вверх, латунные щеки циферблата преображались еле заметным румянцем, а крохотные, будто пальчики, молоточки методично начинали отбивать загадочный ритм на шести длинных трубках.
В двенадцать мисс Стилл закрывает кассу, выключает телевизор и не спеша покидает помещение. Гостей продолжает обслуживать Фрэнки, конечно же, условно. Чикита никуда не спешит, Чикита поможет. Кроме Вошко и Айсека в такое время в зале практически никого не бывает. Чикита убавляет свет и тихонько включает лёгкий джаз. В полумраке пустого пространства одинокий повар танцует медленный одиночный танец. Странный танец. Странный повар.
Ближе к часу, если никого нет, она окончательно гасит освещение, и друзья лениво выползают на залитую кровавым заревом букв улицу.
Айсек и Фрэнки живут в одном доме. Оперевшись друг о друга плечом к плечу, они переходят улицу и, провалившись в темень, скрываются в ближайшей арке. Вошко обычно садится в свой «Жук» и демонстративно отъезжает, но сегодня он любезно согласился остаться до утра у Чикиты. Сраные джунгли. Повсюду сраные джунгли. Ночь длинна, темна и так тосклива.