Признание

                часть первая: чудовищная

            клюкин томно перевернулся на бок, затем на другой, потом на третий. Хрустальная сопля, все-никак не решавшаяся броситься в волны паркета вдребезги, тускло сигналит с натяжного потолка. Мужчина успешно просунул холеные отпедикюренные пальчики в кожаные дизайнерские сандалики и уставился на лунный луг.

            Пугало на металлическом шесте ухмыляется подкрашенным угольком ртом. Губы пропускают пожухлую отсыревшую солому. Человек манерно вздыхает, механически отворачивается от буколического пейзажа, и поеживаясь укладывается на письменный дубовый стол. Костяшки побуревших кривых пальцев имитируют стук в осиновую насыщенную багровым цветом дверь, и клюкин судорожно разрешает войти.

            - мой рябчик, гений Времени и гений места, почему возлежал на одре Творчества? Боль тебя пронзила? – осведомляется потрепанная,  плоскодонная, шевелюрная баба и носище вздернула («когда-то он являлся носиком», - вот такая мыслишка могла мелькнуть на периферии крохотного сознания клюкина).

            Разумеется, телесная боль отсутствует в раздутом бочонке мужчины. Между ног метроном также функционирует! Собственно говоря, клюкина намеренно разрушила уединение клюкина. Обитатель сферического кленового кабинета вежливо принимает многочисленный раз поздравления от нарушительницы личного пространства. И…а что еще? Собственно, всё. Баба удалилась за порог. («беру пример с болконского и не впускаю маленькую княжну в пространство главы дома», - вот подобная мыслишка могла мелькнуть на периферии коробочного сознания клюкина.

           Мутный взгляд лоснящегося левого глаза рассматривает шляпу пугала. Лаковый эбеновый котелок. Яблочное салатовое лицо. Вспышка с Неба разноцветно подсвечивает поляну. И на пугало пикирует плюшевый – астрономически объёмный – гризли – надпись на ворсистом брюхе: «Klu-King is классик». Мужчина всхлипывает и судорожно извлекает из внушительного отполированного бюро триколорный конверт с гербовой синей печатью сиамских орлов:

            «Велеречивый и восхищенный сердцем! мой любезный papa! Напиши тотчас касательно мужеского здоровья твоего, как ты жив еси. Дрозда посылаю вам с маменькой. Дрофу шлю опять же тебе и – маменьке. Витютеня в коробку из-под кирзы вложил. Сначала витютень сам себе свернул шею, а затем я уже и вложил. Логично?... Он сморозился. Остыл. Ты ведь любишь холодное. Неизреченное. Скажи, папочка. Как ты его поглощаешь?... а лучше… покажи… нарисуй поедание витютеня. Реки у нас все также полноводны, громокипящи. Кубки губернские полны листвы. Рог полон банкнот. Даже черви с плодов грушевых съедобны. Ноготки. Помнишь ли ты ноготки в черноземе? Поливал коровьим пометом, вы с маменькой по утру просыпались, жмурились – не от Солнца вестимо – зато я приучил вас к раннему труду. Труды и Дни, батюшка. Труды и – Дни.
           О тебе народ бредит (народ-то не бредит, приврал, но работники ума – бредят). Жаль, что император издал эдикт… бродскому снесли голову, и к бюсту твою сферу лопоухую прикрутили. А как тебя славят, папенька! Дворничиха плюнет в твой левый глаз, и манжетом замасленным протирает.  Да, а я ныне ловчих птиц прикармливаю. Собираешься ли навестить Отчизну, что породила, извергнула тебя из нутра чугунного своего? Распробуй мускатных груш, но сначала секретарю дай… вдруг на границе потравили плоды, взращенные моей десницей, заботливо опрысканные еловым настоем. Паче пусть дворовым собакам язык развяжет плод земли нашей. У тебя аще пес цепной имеется, охраняющий покой твой… ну и покой маменьки, разумеется?»

          клюкин с тоской воззрел на унылое пугало, чью тряпичную соломенную голову случайно раскроил плюшевый гризли. Латексная перчатка шелестит по кожаной дверной обивке, и обритая наголо трапеция свешивается [здесь мог бы появиться марширующий молоток из клипа pink floyd] из проема:
          - Самец, твоя самса ждет тебя… мой презент по случаю…по случаю нового витка в твоей профессиональной деятельности…
            Самец виновато улыбается, пряча письмо в переднем необъятном кармане клеточной пижамы. Клетка – красная, клетка – черная, клетка – красная, клетка – черная… отделывается подушным поцелуем. Никелевая трапеция [в ажурном ****ском чепчике] скрипя проваливается за дверное кленовое полотно мужского пространства – личного хронотопа супруга – за кон – за ломберный столик. Клетка – красная, клетка – черная, клетка – красная, клетка – черная…
            …клюкин приходит в себя перед овальным зеркалом, утопленным в несущей стене – в шуйце – урна с золой, а десница измазана сажей – клеточку на пижаме красную в смайлик превращает, клеточку черную…рвет. Клеточку красную на пижаме в смайлик превращает, клеточку черную рвет, превращает и рвет, рвет и превращает. Превращает и рвет. Рвет…

            …клюкин перемещает кончик языка в правый иссушенный уголок рта. 

                часть вторая: человеческая

               Фраки и вечерние платья в размере 1400 штук продефилировали в Голубой зал городской Ратуши. клюкин судорожно опустился на седалище, но неуклюже, еще бы чуть-чуть и опрокинул скатерть, на уголке которой выткан профиль благодетеля. Нужно сделать вид, что пот покрывает лоб. И клюкин выбирает самую похожую на остальные салфетку, на уголке которой выткан профиль благодетеля. Необходимо поднять фужер и клюкин поднимает. Элегантно берется за хрустальную ножку, выполненную в гамме трех цветов шведского ампира – синий, зеленый и пошлото [то бишь - золото ]. Если бы к клюкину подсел король [он мог бы совершить сей несложный маневр], то непременно поинтересовался о ходе проведения мероприятия.
                Безусловно! Церемония приобрела в этот вечер канонический характер. 10 декабря – банкет в честь лауреатов и…дата смерти нашего благодетеля… А вот 11-го числа – каждого года, разумеется – день рождения человека, жившего не по лжи, обличавшего тоталитарный строй, чье творчество красным колесом проехалось по кисельным мозгам западного интеллектуала. Без авторитетного мнения сего вдохновителя не стояло бы село без праведника, афоризмы и острые цитаты незаменимого гиганта архипелагом раскорячились по европейскому континенту. Вот они – живые умные слова! Мысли – аппетитные, королевские! И все в честь клюкина, чей взор блуждает по холмам атласных тортов.
                Хозяин вечера слащаво заметил, как точны в своем исполнении иллюстрации к первому сборнику стихов клюкина. Оживляется, наполняется розовым газом клюкин. Иллюстрации – чудесны! Король тут же спешит пояснить, мол, без гениальной поэзии автора книжка бы не состоялась. Но мужчина рассеянно глядит в квадратное мозаичное окно: пугало с перекошенным ртом машет на лужайке королевского дворца. То ли клюкину, то ли королю, то ли клонам стинга и элтона джона, разогревающим чопорную элиту шведской нации. 
                Король интересуется, зачем же клюкин ломает авторучки, и тянется смуглым подбородком к центру скатерти, уголок которой украшает профиль благодетеля. Оказывается, в креманнице со сливочным мороженым 7 сломанных стилосов марки kluking. Мужчина слабо улыбается, и опускает взор на бас-гитару клона стинга. Знакомая надпись приковывает внимание клюкина, ибо инструмент проштампован брендом  kluking. Герой пристально разглядывает клона элтона джона, наконец, его взор вынужден остановиться на парике…
                Наконец насилу выносят ананасовое мороженое, увенчанное шоколадным вензелем N. Фраки и фракини вальсируют, король и королева рукоплещут то ли клонам, то ли изящному выносу платинового десерта. Шведский ампир превосходит норвежский. Пугало упирается глазами-пуговками в матовое стекло. Ложки плавятся от соприкосновения с вилками. Профиль благодетеля выгравирован на бомбардирующих гелевых шариках, пикирующих в гостевые рты. Испарина на стекле моментально заиндевела, и пугало снимает эбеновый котелок. Солома уродливо разлетается по карнизу.
               … клюкин перемещает кончик языка в левый иссушенный уголок рта. 
17.12.2018 22.21.

                часть третья: хероическая

            клюкин оперся о бамбуковую трость, увенчанную красным раком. Правый глаз набалдашника тростникового зацепил фрагмент парадного входа в Королевский Концертный зал. Фиолетовые колонны – окаменевшее тельце доисторического багрового червя. Скульптурная композиция карла миллеса – «Орфей» – болотно-заплесневевшая. Бабы гранитные на плечах держат одноименного героя. Атланты, например, Небеса поддерживают. А бабы – мужика. клюкин присел на губу фонтана. На левом плече Орфея арфа – из лосиных рогов [Умчи меня, олень, по моему хотению, возьми меня, олень, в свою страну оленью]. клюкин виновато улыбнулся голубым голубям на яйцах Орфея и прошел между ног античного кумира. 
   
            Его Величество выгнуло горб, Ее Величество вогнуло спинку. Его Величество наоборот. Ее Величество жует пластинку. Его Величество в муфте. Ее Величество пригласило муфтия. Фраки и фракини цепко схватили осиновые спинки и на корточках раскачиваются. Фалдами машут – создают воздушные потоки… Король пышно проходит в центр символьного круга и возвещает: «за многоголосое звучание вашей прозы… [подмигивает крупнокалиберным глазом клюкину]… за увековечивание страдания и мужества [мужеложества]…за выдающиеся заслуги в современной лирической Поэзии [В современной? я уже 24 года ни строчки не написал. Сразу видно, ты не в теме]…и в области великой русской прозы [ни одного романа. Жанр рассказа – вот, что я увековечил]…за нравственную силу, с которой он следовал непреложным традициям русской литературы [нравственная сила – вот, с чем я действительно согласен]…награждается подданный Швеции – великий русскоязычный писатель [имя отчество – вставить нужное] kluking… [передает ему микрофон].

             Фраки хлопают фалдами. Фракини трясут бусами на мраморной говяжьей шее элен курагиной. Мороженое в креманницах хлюпает. У парадного входа пугало держит обеими перчатками эбеновый котелок. Сын из Русляндии строчит поздравительные письма весьма элегантного эпистолярного жанра [типа возрождает жанр]. клюкин теребит вороную бабочку. Фраки взлетают на хрустальный остров глубоко под потолком [дабы эффектней бомбардировать]. Сорочки и ночнушки дуют на лорнеты. Лошадино-губастая морда короля по-пастернаковски [читай – отечески]… в общем морда что-то выполняет. клюкин виновато улыбается. Надо кланяться, клюкин, вот что следует делать…   
              Лауреат многозначительно оглядывает [теперь это так называется]1400 фракийцев и фракинянок. Монаршая особа намекает, дескать, неплохо бы отвесить три поклона. клюкин срывает махаона со вздувшейся шеи. Пугало едва заметно дрейфует между Его Величеством и Ее Высочеством.  клюкин судорожно извлекает из внутреннего кармана чехол и одевает микрофон. Клон стинга повернулся спиной. Клон элтона джона напялил парик на лицо.   

            – Наш благодетель…провел детство… в Российской Империи…, - тихо начал клюкин, - знал 5 языков… его увлечение русской культурой… в общем его преклонение пред всем русским должно было стать для вас перстом указующим… [тыкает пухлым розовощеким пальчиком в толпу фраков и сюртуков], так сказать толстым намеком на тонкие обстоятельства… Ваш комитет существует в западной историко-культурной традиции, так что нечего сетовать на получение премии писателями из Европы и Америк! [теперь только из Южной]. Число азиатских и арабских лауреатов, где существует многовековая, да что там! – тысячелетняя! – традиция художественного Слова, пренебрежимо мало. Так что ваша палка, стреляющая раз в пятилетку, по малоизвестным на Западе восточным писателям — не более, чем жалкая подачка дабы убедить профанов в международном статусе премии!!! [король вытягивает лошадино-пастернаковскую челюсть]. Так почему же настоящие новаторы, у которых мы все учились, не были удостоены вашего арийского внимания? [король бьет копытом] Помните, кого бродя упомянул в своей торжественной речи — ося мандельштамп, роберт фрост, аня горенко. Так почему, я вас спрашиваю, товарищи судьи? …Может быть, потому, что номинации выдвигаются от литературоведов – дефис – специалистов по художественной речи прошлого, и потому они слабо разбираются в текущем моменте? И, кстати, почему же не выигрывают [практически никогда] т.н. «жанровики», даже самые прославленные??? [клон элтона джона жует рыжий парик] уэллс номинировался в 1921, 1932, 1935 и 1946 годах [4 раза!!!], но был отвергнут как «слишком популярный» . В 1961 году джону р.р. толкину – оксфордскому профессору, на минуточку – было отказано в премии с формулировкой, что «книги англичанина ни в коей мере нельзя назвать прозой высшего класса» . Не правда ли, уничижительный удар под дых знатоку английского языка, преподавателю-словеснику? [пугало снимает перчатки] Роман «Война с саламандрами» карела чапека сочли оскорбительным для руководства нацистской Германии. И вот…я стою…перед вами…хотя вместо меня могли бы оказаться иван шмелев и борис зайцев, леонид леонов и лев толстой – все они были выдвинуты многократно! А я…а что я… [пугало расстёгивает сюртук]… так что…вот оно как происходит, товарищ король швеции ибрагим-мехмед II… Даже нитки и ремня от обуви не возьму из всего твоего, чтобы ты не сказал: я обогатил Авраама …
            клюкин перемещает кончик языка в правый иссушенный уголок рта, фраки взлетают с венских спинок, солома трещит – пугало приближается вплотную…
16.12.18. – 19.12.2018. 16.43.