Монологи о рыбалке. На Хорошем

                На Хорошем
   Мы сидели у Жеки на кухне. Его большой двухэтажный дом, который достался хозяину за долги разреза перед фирмой, где генеральным директором был Жека, уже несколько лет не мог достроиться. Фирма поставляла на разрез бензин, солярку и смазочные материалы для автотехники. В те далекие девяностые это было не просто, но Жека как-то крутился, а разрез расплачивался с ним абы как, крайне нерегулярно, и частично бартерными сделками. Вот дом бывшего коммерческого директора разреза и попал в один из этих имущественных договоров. Как этот коммерсант умудрился продать свой дом разрезу – загадка. Он уже давно жил в Москве и работал по слухам в команде Чубайса. У него была квартира не только в столице, но и, поговаривали, на Кипре.  Жека же все воевал с его домом.
   То он решил расширить баню, то пристроить пару комнат на втором этаже, то обложить дом декоративным кирпичом. Дважды приходилось переделывать крышу: один раз, когда пристраивал комнаты, в другой - после сильнейшего урагана, про который говорили даже по Центральному телевидению. Ураган унес крышу вместе со стропилами через улицу на соседний дом, попутно снеся три опоры освещения, да еще проломил новую крышу из металлочерепицы соседу, которую тот положил только осенью и очень ею гордился. Несколько дней подряд в мороз и продолжающуюся метель – дело было зимой, ползал Жека по крыше, крепил балки, ставил новые стропила, обрешечивал, крыл рубероидом. Мы всей нашей компанией ему по мере сил помогали.

   Только кухня во все времена была неизменной. Мне она очень нравилась: просторная и в то же время уютная – все под рукой, рядом. За длинным столом, примыкающим к окну, могли сразу разместиться человек десять. Когда бы я не приезжал к нему, по делам или просто так, поболтать, все разговоры мы вели на кухне. Жека все любил повторять: - «Сколько времени на кухне – столько в раю». Вот мы и старались быть поближе к райским кущам. Кстати, наши кровельные работы зимой тоже заканчивались здесь же, на кухне.

   Постепенно неторопливый разговор ни о чем плавно перешел на рыбалку. Мы недавно съездили на Томь в нашу любимую Лочиновскую курью, но большого удовольствия, как в тот раз, когда ловили там же четырехкилограммовых лещей, не получили. Рыбалка была так себе. Крупной рыбы было мало, зато мелочи хоть отбавляй.
   Жека купил где-то стометровую ряжевую сеть на двадцать пять специально, чтобы побаловаться вяленой рыбкой с пивком  после бани. Заплатил за нее что-то около тысячи, что по тем временам было немало, но, назвав ее «кормилицей», не ошибся.
Сеть пришлось ставить наискосок, по-другому в узкой  лучине она не входила.
   Проверяли мы ее с обоих концов на двух лодках впятером целых четыре часа, и сняли в общей сложности, как потом подсчитали, восемь тысяч рыбьей мелочи. Рыбу совковой лопатой, которая к счастью нашлась в вахтовке, перегружали из лодок в подготовленные мешки. Расскажи кому – не поверят, да я и сам бы не поверил, если бы сам не грузил, да не сделанная тогда фотография, на которую я очень люблю смотреть.

   Больше всего почему-то оказалось ершей, они попадались в самом низу по целому десятку, рядышком и так путали сеть, что вытащить их не порвав ячеек, не было никакой возможности. Наверное, сеть была притоплена глубоко, к самому дну, а этот бармалей, как зовут его все рыбаки, не любит яркого света. Клубки ершей были грязно-коричневого цвета вперемешку с донным илом, скользкие и противные до невозможности. Кто рыбачил, тот знает, что это такое выбирать ершей из сети. Пузатая мелочь с выпученными глазами, загнутым хвостом и покрытая слизью, трепыхающаяся и удивительно сильная, так и норовить уколоть и оцарапать. Исколотые пальцы потом болят неимоверно и очень долго. После этой рыбалки я насчитал на руках тридцать три ранки от порезов, уколов и царапин. Целую неделю не мог оперировать

   До осени было еще далеко, и мы рассуждали, куда можно поехать порыбачить уже сейчас. Хотелось съездить на Чаны, но там рыбалку еще не открыли и когда откроют – неизвестно. Ромкина знакомая из Барабинского общества охотников и рыболовов – Света, постоянно давала информацию об обстановке на Чанах, но в этот раз порадовать нас ничем не могла. Мы перебирали все знакомые большие озера.
   Сартлан? Он больше для «белых воротничков», попасть туда не просто, лицензии дают только по знакомству. А у нас там таких знакомых не было.
   Убинское? Второе по величине после Чанов. Но, говорят, когда мелиораторы начали осушать болота в округе, вода из которых должна была поступать в озеро, произошло обратное – вода стала из озера уходить и то сильно обмелело. Так что там сейчас остался один мелкий карась, а когда-то было больше десятка видов рыб.
   Озеро Индырь? Хорошее озеро, но там в прошлом году рыба задохнулась подо льдом, не догадались или не захотели проруби нарубить. А ведь можно было карася руками ловить, до того его было много.
   Яркуль? Половинное? Колыванские озера? Там только удочкой ловить можно, на сети лицензии не дают. А там и язь, и сазан, и окунь крупный.
Оставались еще несколько больших озер в районе Карасука, на границе Новосибирской области и Алтайского края. О них давно поговаривали в поселке, и кто-то из парней – рыбаков, у кого жили родственники в тех краях, говорил об этих озерах как о хороших рыбных местах. Даже название одного было у всех на слуху - «Хорошее», само за себя говорит.

   Из нас никто там не был. Насколько правдивы рассказы побывавших там рыбаков, можно проверить лишь порыбачив самим. Так, постепенно, мы утвердились в мысли, что съездить на это самое Хорошее можно и нужно.
   Здесь же на кухне был разработан стратегический план поездки и даны задания по его воплощению в жизнь. Ромка должен был разузнать среди поселковой рыбацкой братии все, что можно об этом озере, о дороге и лицензиях.  Жека отвечал за обеспечение команды транспортом, я за медицинское обеспечение, за явку всех наших компаньонов. У меня-то в запасе всегда было несколько донорских справок, которые позволяли мне более – менее вольготно чувствовать себя даже за границами отпуска, а вот остальных приходилось вытаскивать разными способами.

   Дело было в конце июня. У нас на водоемах икромет закончился, было тихо, рыба еще не отболела, рыбалка скучная. Поэтому взялись мы за подготовку к поездке с энтузиазмом. Не прошло и недели, как в основном все вопросы были решены: дорога разведана, транспорт выпрошен, члены команды собраны, вопросы с работой решены.
   Ехать надо было в Алтайский край в деревню Бурла, где у местного рыбинспектора приобретать лицензии. Посмотрели по карте, посчитали, получилось примерно километров семьсот. Практически то же самое, что на Чаны съездить, так что ничего необычного для нас не было.

   Наша команда была не в полном составе: Ромка, Костя, Жека, я, Саня Винт и родственник Жеки и Кости – Женя. Не тот, который воевал в Чечне, тот пришел в нашу компанию позже, и не тот, что ездил с нами на Кунгур, студент, а еще один. Много же родственников у наших братьев и все, почему-то, Жени. Кстати, старшую дочь Жеки тоже зовут Женя, Евгения Евгеньевна. Повез нашу компанию наш знакомый водитель Витя, который ездил с нами много раз, был человеком компанейским и ответственным. 
   Вахтовка у него была старенькая и не особо удобная – запасное колесо во время наших поездок всегда стояло в проходе в салоне машины, что здорово сокращало и без того небольшую спальную площадь. Но с этим приходилось мириться – мало ли какие проблемы могут возникнуть в дороге. Вот у Ивана Ивановича любимая нами вахтовка за номером 116, намалеванным огромными синими цифрами на боках салона, была новенькая, и запаска у нее располагалась сзади машины на специальном гидравлическом подъемнике. Правда, ему еще ни разу не приходилось в дороге менять колеса, так что это преимущество было нами пока не оценено.
   Сегодня запаски в Витиной вахтовке почему-то не было, но никто не обратил на это внимания.

   В городе мы должны были забрать только Диму. Саныч в этой поездке из-за каких-то проблем с работой не участвовал. К огромному трехэтажному Димкиному дому  подъехали часов около семи вечера. Дима ждал. В его ухоженном дворе с английским газоном рядом с выкрашенным в яркие сине-красные цвета, мощным, катером, на котором Диман рассекал по Беловскому морю, были сложены приготовленные для рыбалки вещи. Наш друг всегда отличался оригинальностью и жил в свое удовольствие. Вот и в этот раз между палаткой, спальником и сумкой с продуктами разместился самый настоящий ковер метра два на три, толстый и теплый, с висящей по краям бахромой.  Мы по достоинству оценили Димкин юмор, посмеялись, но ковер, тем не менее, взяли – не на себе ведь тащить.

   Первую остановку сделали у родника. В тридцати километрах за Ленинском есть хорошее местечко. Рядом с трассой бьет из земли прозрачный мощный ключ. Вода здесь чистая, холодная и вкусная. Взять с собой ее в дорогу своим долгом считает большая часть проезжающих автомобилистов. А останавливаются здесь очень многие, дорога оживленная. И вот, чтобы людям было удобно, местные власти понастроили здесь лавочек, столиков, отсыпали дорожки, невдалеке поставили туалет. Словом, минимум комфорта был обеспечен, чем мы и не преминули воспользоваться. На одном из столов разложили свои припасы, умылись родниковой водичкой, и ближайшие полчаса спокойно просидели, пока Витя не засигналил нам из вахты.  Уезжая, не удержались и повесили на ветки одного из деревьев, окружающих родничок, веревочки-«присушки», которых было примотано здесь огромное количество. Значит, обязательно и мы на это место вернемся.

   Дальше дорого ничем особенным не отличалась. После стандартной остановки в Журавлях, когда уже стемнело, мы расположились спать, застелив Саниным пледом всю заднюю часть вахтовки, забитую мешками с сетями и мягкими тряпками. Улеглись не стандартно по своим местам, а все в ряд поперек сидений. Наши рыбацкие припасы заполнили не только проходы между сиденьями, но и сами сиденья, возвышаясь над их спинками. Даже несмотря на отсутствие запаски в салоне просторно не было. С одной стороны от меня лежал Винт, с другой было приоткрытое окно, к которому быстро уснувший Саня прижимал меня как любимую женщину. Так что задремал я еще не скоро, все боялся – не выпасть бы на улицу.

   Проснулся я от холода в полной тишине. Мы стояли и, похоже, где-то в населенном пункте – за окном светились окошки. Интересное кино! Сколько ездили, но ни в деревнях, ни в городах ни разу не останавливались. Предпочитали, если возникала нужда отдохнуть водителю, подремать часок – другой, останавливаться на трассе или рядом с ней.
   Удивленный я растолкал храпящего Винта, может быть, он что-нибудь объяснит. В тусклом свете горящих окошек  мы не смогли рассмотреть в машине ни Жеки, ни Ромки, ни Димы. Костя и Женька второй сопели где-то с другой стороны салона.
   Чертыхаясь в темноте, с трудом пробираясь по спинкам сидений заваленных мешками с сетями и одеждой,  разыскали свои беспечно брошенные ботинки и кое-как выползли из вахты. В десяти метрах от нее чуть сзади стоял небольшой киоск - павильончик, снаружи освещаемый светом одинокого фонаря на столбе, стоящего рядом с длинным кирпичным домом, похоже, магазином. Киоск ярко освещался изнутри и в его свете мы увидели наших друзей. Чуть дальше угадывались очертания домов, окошки которых оставались темными.
   - Что за станция такая? Липяги или Ямская? – дурачась, спросил я.
   - Ага, Липяги! – прихлебывая из пластмассового стаканчика что-то горячее, ответил Роман, и тут же с каким-то ожесточением добавил, - Плотниково! - Из стаканчика шел пар и Рома перехватывал его то одной рукой, то другой.
   Ничего себе! «Еду я вторые сутки… Рассеянный – Бассеянный…». Даже до Новосибирска не доехали. А кажется так долго в пути. Я взглянул на часы, повернув циферблат к горящему окошку киоска. Два часа. По идее должны быть уже далеко за Новосибирском, а тут… Обычно Витя останавливался отдыхать где-то за Каргатом, километров за пятьсот от дома, а здесь и трех сотен не проехали.

   Парни действительно пили горячий кофе. Когда я подошел поближе отчетливо уловил его запах.
   - Кофе всем дают? Или только тем, кто раньше встает? - шутливо поинтересовался я, и заглянул в окошко киоска. Ничего похожего на кофемашину  не увидел и повернулся к ребятам.
   - Ты у хозяйки попроси, она и тебе нальет, - посоветовал Жека. 
   Миловидная молодая девушка в белом переднике, услышав наш разговор, даже без просьбы налила мне такой же пластмассовый стаканчик горячего кипятку, высыпав туда пачечку готового растворимого кофе «Мокко». Жека не спрашивая, молча, положил через окошко на прилавок несколько монет, очевидно уже зная, сколько же стоит этот ночной сюрприз. Следом за мной и Саня получил такой же горячий заряд бодрости.
   Дима отставил пустой уже стаканчик из-под кофе и обратился ко мне и подошедшему Винту.
   - Доктор, зацени, - кивнул он в сторону вахтовки, - как впечатление?
   Я, не понимая сути вопроса, также как Ромка, перебрасывая стаканчик из одной руки в другую чтобы не обжечься, повернулся и с недоумением уставился на машину.  Только присмотревшись, увидел, что стоит она на домкрате, а резина на заднем колесе истрепана в клочья. Не просто прокололи колесо, а ехали с проколотым несколько километров, это уж как пить дать, даже диск немного погнут.
   - Ни фига себе, фига, - присвистнул я, а Саня подошел и зачем-то понюхав, стал отдирать куски разлохмаченной резины от покрышки.
   - Шура, ты что, так сильно проголодался? Или на память себе хочешь оставить? - засмеялись все, на что раздосадованный Винт что-то пробурчав, со злостью зашвырнул оторванный кусок резины в придорожные кусты, темнеющие невдалеке. От чего он расстроился было понятно - мы стоим, а время идет.
   - Запаски-то нет, - продолжал Дима, и голос его, в отличие от Винтовского, ничуть не казался огорченным.
   - То-то я смотрю, колеса в вахтовке сегодня нет, мы все лежали сзади, - заметил Саня.
   - Ну и что делать? – спросил я, не обращаясь конкретно ни к кому.
   - Ждать! – философски изрек Жека, заканчивая пить уже остывший кофе.
   - Зачэм ждать? – на кавказский манер тут же откликнулся Ромка, - Водку пить будим!
   - А что, хорошее предложение, - поддержал его только что  высунувшийся из салона машины Костя, который и понял-то, наверное, последнее Ромкино предложение, - до утра все равно далеко, а теперь уж и не уснуть.
   В последних его словах неприкрыто сквозило где-то подсмотренное бабское причитание, что вызвало волну оживления.

   Но водку пить мы не стали, поговорили и решили утром попытаться разжиться колесом у кого-нибудь из местных Деньги на этот раз у нас были. После Кунгура, когда на последние копейки с большим трудом заправлялись после уплаченного штрафа, Жека решил меньше чем с пятеркой в кармане на рыбалку не ездить. И, похоже, был прав. Сколько стоит колесо для «Урала», я понятия не имел, но что дорого, понимал.
   С рассветом, расспросив первых проснувшихся жителей, кто держит в округе тяжелую технику, разбежались в разные стороны. В машине остались мы с Жекой, да Витя, который продолжал спать в кабине. Запаску, как он рассказывал, ему не дали, хотя просить он просил. Сказали: - «Хочешь ехать – езжай так …, или оставайся, нету колес». В то время это было неудивительно.
   Мы стояли почти в центре села на небольшой площади. Здесь было два магазина: продуктовый и хозяйственный, и несколько киосков – стекляшек, возле одного из которых, круглосуточного, и стояла наша вахтовка. Несмотря на рассвет, фонарь на столбе рядом с хозяйственным магазином продолжал гореть.

   Вскоре стали подходит наши следопыты – разведчики и все с неутешительными вестями. Кого-то из владельцев тяжелой техники не было дома, у кого-то были «Камазы», колеса которых нам не годились, а кто-то уже давно продал или поменял технику на вещи более прозаичные. Правда, была и одна обнадеживающая весть – здесь за селом стояла воинская часть, где «Уралы» должны быть обязательно. А значит и колеса, а к ним и запаски. Осталось только разузнать туда дорогу.
   И только мы собрались расспросить кого-то из селян о солдатах, как увидели целую колонну военных «Уралов», идущую через село. Мало того, машины остановились как раз на площади рядом с нами. Мы с Жекой так и поднялись. Быстренько уточнили у молоденького водителя  головного грузовика, где найти начальника колонны и отправились на его поиски. У каждого «Урала» за кабиной стояло закрепленное запасное колесо, и это радовало нас как никогда, но, как оказалось, напрасно.
   Начальник колонны, низенький толстенький майор, все никак не мог взять в толк, чего мы от него хотим. Наверное, за все годы его службы никто из гражданских не обращался к нему с такой необычной просьбой - продать колесо для «Урала».
   - Пойми ты, - все пытался достучаться до него Жека, - может у машины колесо лопнуть? Может!  Вы спишите и все, а нам без колеса кранты. Сутки уже стоим, - решил немного приукрасить он.
   - Что вам, деньги лишние, - пытался зайти с другой стороны я.
   Но майор был неумолим, особенно когда минут через десять безуспешных переговоров к нам подошел еще один майор, оказавшийся … женщиной. Никогда ничего подобного не видел – женщина-майор в полевой форме. И, похоже, должность она занимала не маленькую. Начальник колонны, объясняя нам ситуацию, все пугливо поглядывал на нее, и пытался быстрее отделаться от навязчивых покупателей.
   Не мог он продать нам колесо из-за того, что колонна только еще следовала к месту выполнения поставленной задачи. А после этого все разъедутся по разным гарнизонам – колонна сборная, и если что случится на обратном пути, то загорать без запаски придется кому-то из вояк. А майору проблемы не нужны.
Так и остались мы без колеса.

   Голод давал себя знать – время близилось к одиннадцати. Решили перекусить, а потом вплотную заняться  поисками военной части. Завтракали без горячего. Сменщица нашей приветливой продавщицы, которая ночью кипятила воду для кофе, оказалась стареющей и довольно вредной бабой: - «Никакого кипятка, никакого кофе и, вообще, идите отсюда, только покупателей отпугиваете, шаромыжники…», - был ее ответ на наши скромные просьбы о стаканчике кипятка. Да, уж… Мы бы рады уйти… А еще лучше уехать.
   Раз нет горячего чая, решили заменить его горячительным. Не успели выпить по рюмке, как Димка, сидевший на переднем сиденье и смотревший в окно, что-то замычал и отчаянно затряс головой, кивая в сторону окна. Во рту у него была не выпитая водка. Значит, дело не терпит отлагательств, раз он так разволновался, что глотать не может.
   Я сидел на своем любимом втором сиденье рядом с окном, поэтому сразу встал, отодвинул стекло и высунулся чуть не по пояс. Рядом с вахтой проходил одетый по форме прапорщик. Шел он откуда-то сзади и почему-то не по обочине - тротуаров в деревне не было, а прямо по дороге. Вот Дима его и увидел.
   - Товарищ прапорщик, - громко, по-военному, обратился я, и с таким почтением в голосе, словно обращался, по крайней мере, к полковнику. Прапор остановился и непонимающе уставился на меня.
   - Вы не подскажете где здесь военная часть?
   Прапорщик помолчал, словно соображая, стоит ли выдавать эту ужасную военную тайну первому встречному, и спросил:
   - А зачем вам она?
   По роже было видно, что он снабженец, и готов торговать не только военными тайнами. Я решил идти ва-банк.
   - Нам очень нужно колесо для нашего «Урала». У нас ЧП, резину съело, а запаски нет. Вторые сутки загораем, - я пошел еще дальше Жеки. – Горячего два дня не видели. Готовы заплатить большие деньги.
   В окошки уже выглядывали все наши с уморительно-жалобными мордами, а Витя даже вышел из кабины и с отчаянной надеждой смотрел на военного, как на судью перед зачтением приговора. Меня, как Остапа, понесло.
   - Дома нас потеряли. Наверное, все морги обзвонили, - продолжал наседать я, не замечая, что несу полную ахинею. Как это мы домой едем с Кузбасскими номерами, если Кузбасс у нас за спиной.
   Но прапорщик, занятый своими мыслями этого не заметил. Думал и, похоже, взвешивал все за и против  он минуты две, потом просто сказал:
   - Ну, пойдемте кто-нибудь со мной, поговорим с капитаном, - и потихоньку пошагал.

   Для переговоров с капитаном был направлен Дима. Мы с Жекой поговорили сегодня с майором, но неудачно, результата нет. Значит судьбе не угодно, чтобы мы решали эту проблему. Дима сможет, если есть хоть малейшая возможность, он такой.
   За удачные переговоры выпили по второй. Может это и помогло. Минут через сорок к вахтовке подъехал закрытый «Зилок» - фургон, на борту которого голубой краской было написано «Ремонтная мастерская». Из открытой боковой дверцы выпрыгнул сияющий Дима и легко заскочил в вахту. Мы смотрели на него во все глаза, хотя было ясно, что нам повезло.
   - Колесо с диском и покрышка на запаску за тысячу четыреста, годится? - глаза его так и сияли.
   Мы были готовы его расцеловать, и высыпали вслед за ним из вахтовки. В это же время из кабины «Зилка» вышел худощавый высокий капитан, за ним знакомый нам прапорщик, потом два тщедушных солдатика выкатили через боковую дверь сначала накачанное колесо с диском, а за ним и покрышку, которые тут же были подхвачены нами. Жека расплатился с капитаном. Мы дружно стали благодарить и капитана,  и прапорщика, да так, что они от смущенья быстренько погрузились в свою «мастерскую» и укатили в часть.
   Еще через сорок минут мы уже ехали в сторону Новосибирска, до которого оставалось не больше двадцати километров. Правда, в салоне стало неуютно, да и широкая лежанка была скомкана. Зато в проходе сзади гордо возвышалась запасная покрышка, и это придавало нам уверенности. Казалось, что теперь все неприятности позади.

   Отнюдь! Следующая неприятность ждала нас в Бурле. Когда после долгих поисков мы подъехали к дому инспектора, того не оказалось на месте. Уехал куда-то в поле полоть картошку. Как будто огорода соток в двадцать, видневшегося за домом, мало. Куда ему такая прорва картошки!? Нашел время! Тут люди больше суток добираются к нему, а он уехал!.. Пришлось ждать, и ждать долго. Чего только не делали, чтобы совсем не раскиснуть: и ели, и пили, и спали, и по деревне гуляли. Жара стояла неимоверная, а в вахте даже с открытыми окнами можно было париться. Местные смотрели на нас, как на не совсем нормальных людей – такое время горячее, а тут стоят какие-то без дела. Такое сравнение с не совсем нормальными нам вполне подходит, и мы не обижались. Не объяснять же каждому…
   Часа через полтора появился егерь. Прикатил на мотоцикле с коляской и к вахте вышел еще минут через двадцать, умывался и переодевался. Зато появился в камуфляжной форме и с бляхой на груди. Разговорились. Он назвал нам несколько озер, в том числе Топольное, куда мог бы нас отправить. Про Топольное мы слышали много хорошего, и совсем уж было собрались ехать туда, но оказалось на этом озере еще запрет на лов сазана. Тот не отметал икру. Кого же ловить?
   - Карася, окуня, щуку, сорожку, - ответил инспектор, - судак попадается.
   Видя наши сморщенные физиономии, немного подумав, сказал:
   - За сазаном надо на Хорошее ехать, - потом немного смущенно и огорченно добавил, - правда, лицензии я туда не даю. Там прямо на озере база, и лицензии можно там купить.
   Думали не долго. Всем хотелось половить сазана, судака, да обязательно покрупнее. Расспросив подробно дорогу на озеро, распрощались и поехали. Чего, спрашивается, ждали?

   Дорога шла полями. Редко попадались околки леса, чаще небольшие озера, многие из которых пересохли и остались в виде серо-коричневых пятен без всяких признаков растительности. Там же, где еще оставалось хоть немного воды, отдыхали и кормились озерные чайки. Попадались и утки, а в одном месте видели даже пару лебедей. До высыхающего озерка было метров триста, но осторожные птицы даже не подумали улетать при появлении рычащей машины.
   Петляли долго. Озеро появилось неожиданно, и было оно таким большим, что противоположного берега, как ни старались, так и не увидели, как и на Чанах. Нам это понравилось, и несколько оживившись, мы продолжили поиски инспекторской базы. Кружили еще с полчаса, пока, преодолев полуразрушенные мостки рядом с каким-то сооружением, напоминающим шлюз, переехав вброд вытекающий ручей, не подъехали к избушке, где трое загорелых, полуголых людей и представляли собой инспекторов рыбоохраны.
   Здесь же рядом с домом стоял длинный стол с лавкой, прикрытый навесом, дававшим благодатную тень. На столе закопченная сковородка с остатками рыбы, на столешнице масса костей, куски засохшего хлеба и мухи. Да, уж… Рядом на воде две моторки.

   С каким удовольствием мы вылезли из машины и уселись в тенек на лавочке даже трудно представить - вторые сутки в машине, где нормально ни посидеть, ни полежать, ни постоять. Тряска, качка, что на твоем корабле в море, да еще грохот и лязг, дребезжанье плохо закрепленной бочки с соляркой. А тут покой и тишина…
   Вытянули ноги, распрямили спины, и приготовились к окончанию нашего злосчастного путешествия. И опять напрасно. Наши злоключения еще не кончились. За лицензиями надо было ехать в Карасук, а это еще сорок два километра по проселочной дороге, жаре и пыли. Инспектора оказались в принципе нормальными людьми, предлагали нам даже оставить вещи у себя и кому-то остаться, начать готовиться к рыбалке, а кому-то ехать за лицензиями. При всем желании помочь в целом они нам не могли, бланков лицензий у них не было.
   Посовещавшись и расспросив, куда ехать после покупки необходимых бумаг, чуть не взвыли. Оказалось, предложить они нам могут только тихую зону, что на противоположном конце озера, откуда мы только что приехали. Здесь же на середине рыбалки не будет, постоянно ходят рыбацкие катера из соседней деревни, которую было видно в бинокль.  В деревне свой рыбозавод и дирекция завода постоянно ведет войну с инспекторами за главенство над озером. А в тихой зоне, где недавно отметал икру сазан и карась, и куда катера не суются, сетями можно было вполне прилично, по их мнению, половить.

   За путевками решили ехать все же всем вместе, никто не хотел оставаться в незнакомом месте с вещами и без документов, тем более, что здесь идет локальная война. Инспектора про нас знают, а если приедут с рыбозавода?
   Опять дорога, тряска, пыль… Просто ругаться хочется. Вторые сутки едем, а конца неудачам пока не видно. Чувствовалась накапливающаяся дорожная усталость, ведь практически не спали две ночи. Но все же терпели в предчувствии хорошей рыбалки - озеро нам понравилось.

   В городе дом самого главного рыболовного инспектора нашли без труда. Городок маленький и его все здесь знали. Жилище инспектора  больше походило на старый деревянный купеческий особняк – такие часто показывают в фильмах про старую Русь. Высокое, выше человеческого роста крыльцо с резными перилами, вело в огромный дом, только не старый, а очень даже новый. И двор вместе с выглядывающим из-за новеньких сараев огородом под стать ему – не меньше двадцати соток. Надворные постройки все свеженькие, еще ощущался запах сырой древесины, хотя ни стружек, ни опилок во дворе   видно не было. Здесь же возле сараев два катера на прицепах с колесами, «Уазик» с предусмотрительно открытыми дверцами, мотоцикл с люлькой, в которой стояла обычная сорокалитровая фляга.
   Сам хозяин, мужчина лет сорока, приятный внешне и простецкий в общении встретил нас приветливо. Все понял с полуслова и порадовал, сказав, что лицензии нам выпишет его жена прямо сейчас, а он должен ненадолго уехать, но успеет вернуться к нашему отъезду. Правда, лицензии у них по сорок рублей за сеть на сутки, но зато без ограничения количества выловленной рыбы, а не как на Чанах, всего по двадцать пять килограммов на сеть в сутки.

   Мы призадумались. С одной стороны - деньги у нас были, но все же показалось дороговато. Мы привыкли платить по двенадцать рублей за сутки и брали обычно по три сети на брата. А там, кто их в озере считать будет… Поставить можно и больше. До сих пор обходилось без эксцессов, сети если и пропадали, то только по воле стихии, никто их у нас еще никогда не конфисковывал. С другой стороны -  хотелось спокойно порыбачить и рыбы поймать много, не зря же такой трудный путь сюда проделали. Ясно, что любой проверяющий, увидев вахту, прибывшую издалека, не поверит, что поставлено всего три сети на компанию из восьми человек. Решили взять по три сети на брата на пять человек, на двоих с сегодняшнего дня, на троих с завтрашнего на три дня. Сам запутаешься, не то что проверяющий. Обошлось это удовольствие в тысячу восемьсот рублей.

   Жена инспектора пригласила нас в дом. Собрав билеты и деньги, вошли мы с Жекой. Как же приятно пройтись босыми ногами по холодному деревянному полу, посидеть на настоящем стуле со спинкой. Предупредив, чтобы мы не особо шумели – в соседней комнате спал маленький ребенок, женщина пошла за бумагами.
   Внутри дом казался еще больше, чем снаружи. На кухне размером с хорошую комнату, где мы расположились за широким деревянным столом, был даже маленький импортный телевизор, что по тем временам было большой редкостью не только на кухне, но и в любой другой комнате.  Ай да инспектор!
   Инспекторша, взяв наши охотничьи билеты, с милой улыбкой поинтересовалась:
   - Вы, наверное, торопитесь?

   Ну, еще бы! От графика на сутки отстаем. Хорошо, что уезжая из дома, мы никогда не говорим точную дату приезда, всегда оставляем какой-то запас по времени, мало ли что… Обычно говорим – может в воскресенье, может в понедельник вернемся,  в крайнем случае – во вторник… Сейчас стало легче, в кармане у каждого сотовый телефон и всегда можно в случае нужды позвонить домой, предупредить о возможных проблемах. Но и здесь есть одно «но» - не всегда из тех мест, где мы бываем, возможно дозвониться, так что мы по заведенной традиции так и не говорим точной даты приезда, но на обратной дороге предупреждаем - едем, дорогие, встречайте.

   - Тогда я вам только путевки заполню, а уж корешки потом, чтобы вас не задерживать, - опять мило заулыбалась женщина и стала быстро писать в лицензиях, перенося туда наши данные из охотничьих билетов, проставляя везде по три сети, как мы и просили. В корешках бланков, где мы расписались за всех, она написала только фамилии и номера билетов.
   До чего приятная женщина.

   Инспектор, когда мы вышли, уже беседовал с нашими парнями. В ответ на наши вопросы об инспекции со стороны деревенской  рыбзаводской администрации заявил, чтобы мы никого не боялись. На озере самый главный он, а бумаги у нас в порядке. Если приедет на катере кто-то другой и вдруг возникнут проблемы, надо дать знать ему, он быстро все проблемы решит. Да, впрочем, он и сам в выходные приедет на берег, да и к нам заглянет, найдет, места там открытые.
   Честно говоря, мы не поняли, что за забота такая о нас, пришлых, чужих в этом краю, прямо отеческая. Но все равно спасибо.
   Довольные мы, наконец-то, поехали на озеро.

   Если представить гигантскую букву «Г», то длинная палочка ее, собственно, и будет озером, где ходят, по словам инспекторов, рыбацкие катера, а короткая – «тихой» зоной, куда мы и приехали. На мысу, где эти два рукава соединяются и по нашему мнению, должна быть лучшая рыбалка, уже стояли две красные легковушки и небольшая красная палатка, под стать машинам, хотя людей видно не было. Рыбаки это или нет уже не важно – место занято. Пришлось спуститься ниже. В самом конце зоны, километра через три, тоже был чей-то стан, но более солидный. Здесь стоял «Зилок» - фургон, от которого на поставленные колья была натянута маскировочная сетка, накрывающая участок метра три на четыре, и дающая хоть какую-то тень. Под сеткой примостился стол, лавка и даже умывальник на отдельном, вбитом в землю колу. Все это мы рассмотрели, когда подошли поближе. Подъезжать не стали, остановились метрах в двухстах и дошли. Хозяевами стана оказались два мужика, обитающие на озере, судя по их внешнему виду, достаточно давно. Один из них спал в фургоне, в открытую дверь были видны его босые ноги с грязными пятками, и доносился мощный храп, который не прекратился даже когда мы достаточно громко поздоровались. Второй, худой и загорелый до черноты, напоминал воющего чеченца, который дал обет не бриться до победы, до того он был заросший. С ним-то мы и разговорились.
   Рыбалка, как он считает, средняя – день идет, день нет. Вчера, например, дуром пер сазан, сегодня ни одного, сплошь карась с редкими судачками.
   - Сколько же вы здесь стоите? – поинтересовался Жека.
   - Да считай уж восемь дней, - подумав и посчитав, ответил абориген.
   - А лицензии у вас на сколько? - спросил практичный Рома, прикинув, что на восемь дней даже три сети по сорок рублей обойдутся не дешево. - Инспектора часто проверяют?
   Специально для этой рыбалки он приобрел новые сети и боялся их потерять в случае появления через чур уж дотошных инспекторов, поэтому и интересовался.
   Заросший абориген рассмеялся, почесал волосатую грудь, словно раздумывая – говорить или нет, но желание похвастать все же победило.
   - А нас инспектора и не проверяют, мы для них и рыбачим. Через два дня на третий приезжает от них человек, рыбу забирает, пожрать привозит, выпить, когда попросим. Вот завтра как раз и будет. Хотите, можете ему тоже рыбу сдать, если поймаете, - и снова рассмеялся.
   Смех у него был какой-то ехидный и противный. Да еще при этом он оскаливал свои редкие, прокуренные, давно не чищенные желтые зубы, что делало его и без того неприглядное лицо по настоящему противным.
   - Я ему подскажу, чтобы к вам заехал, - решил он, очевидно, облагодетельствовать нас.
   - Нет, спасибо, - за всех ответил Жека, - нам бы хоть себе поймать. Кстати, а почем берет? Для спортивного интереса…
   - Карася – по пятерке, сазана – по пятнадцать, нормального. Судак по двенадцать идет, тоже крупный. А то тут мелкого полно… Мы его выбрасываем, - закончил он фразой совершенно для нас неприемлемой.
Хотя, если выбрасывают обратно в воду - честь им и хвала.

   Понятно. Бизнес у охранников природы налажен. Бомжи, а ни кем другим эти «рыбачки» и не могли больше быть, рыбку ловят, сдают перекупщикам, деньги делятся. А, скорее всего, и не делятся. Дают доходягам пожрать, выпить, ну, может, в конце и денег немного. Совсем неплохо устроились. С другой стороны - доверить машину бомжам?.. Проще уж было палатку им поставить.
   Огорченные таким соседством, но, не подав вида, мы попрощались и вернулись к своей вахте. На душе был неприятный осадок. Мы хоть и сами не ангелы, иногда прихватываем лишнего, сверх лицензий, ну а здесь-то… Вообще лицензий никаких не надо, и деньги идут, и не маленькие…
   - Поняли, мужики, откуда у инспектора такой дом? – спросил Роман, когда мы расселись в машине.
   Тут интересная мысль, которой я сам испугался, появилась и у меня, но я все же поделился ей с ребятами.
   - Думаю, что и не только отсюда. Жека? Жена инспекторская при нас в корешках ничего не написала? Так? А что ей мешает проставить там не по три сети, а по одной? Или не три дня вписать, а один? Разницу в карман. Мы же проверять, что она там написала не поедем.  И нас проверяющие, если они будут когда-нибудь, конечно, искать не будут.
   Все притихли. Уж очень похожей на правду казалась эта мимолетная мысль. Но верить ей не хотелось, женщина была на удивление обаятельной и обходительной, может быть даже через чур, как, впрочем, и инспектор, прямо – отец родной, что и настораживало.
   Тут, молчавший до этого Костя еще подлил масла в огонь:
   - То-то у инспекторов на озере бланков лицензий то нет, - немного помолчал и добавил, - да и у инспектора в Бурле тоже… Конечно, когда много людей задействовано, эту мутату скрыть труднее.
   Что это за мутата такая, мы знать не знали, но смысл Костяновской речи поняли четко.
   - Ладно, киснуть нечего. Наше дело шестнадцатое, здесь они хозяева, - пытался вернуть нас  к жизни Жека. – В Павлика Морозова играть не будем. Поехали хоть в середину, что ли.

   Мы встали между легковушками и «Зилком». Место не лучшее, но выбирать больше не из чего.
   Сети ставить поплыли в три пары. Костя с Ромкой потянули перетягу чуть не от лагеря к выходу из тихой зоны, в сторону палаток. Мы с Винтом отправились к противоположной стороне, захватив  с собой и крупные и мелкие сети. А Жека с Женькой вторым решили поставить  вдоль камыша, в сторону аборигенов.
   Место на удивление напоминало Чаны. Такой же скучный пейзаж без кустика и деревца. Берег топкий, было видно, что весенняя вода сошла недавно. Придется долго заходить, чтобы умыться в чистой, без тины воде и еще дальше заплывать, чтобы сети поставить.

   Часа через полтора собрались в лагере. Теперь это действительно был лагерь: горел костер, где пыхтел чайник и шел парок из-под крышки старого закопченного котелка, стояла палатка с откинутым пологом, был накрыт стол, вокруг которого было приготовлено место для каждого. Здесь были и стандартные раскладные рыбацкие стульчики, большой надувной стул в виде цилиндра, два раскладных дачных стула со спинками, да две перевернутые бочки из-под рыбы, как раз по числу присутствующих. Дима с Витей время даром не теряли. Я завершил обустройство лагеря – воткнул на берегу рядом с лодками, до которого было метров семьдесят, найденную тут же палку и прикрепил к ней красный лоскут, специально взятый из дома для этой цели.
   Импровизированный флаг сразу же затрепыхался, что было встречено возгласами одобрения и свистом. Жаль не догадался нарисовать на нем рыбину, а еще бы лучше ее скелет. Тогда бы всем было понятно, что здесь обитают рыбаки, несущие гибель рыбам.

   Приколы в нашей компании любят. Подъезжающие иногда к нам рыбаки таращат глаза от удивления, видя красную повязку у одного из нас на руке, на которой написано «Дежурный». Назначенных дежурных  по лагерю у нас обычно не бывает – каждый занимается тем, что у него лучше получается, а вот помогать – помогают все, когда свободны. Просто так сидеть, когда кто-то работает у нас не принято, если только работающий уж совсем категорично от предложенной помощи не откажется. А повязку – подарок первоклассников из «маминого» класса, одеваем именно для прикола, самим весело.

   Однажды на Томи, куда мы поехали как раз в день выборов нашего губернатора на очередную рыбалку, устроили самый настоящий избирательный участок на берегу. Прикрепили плакат с портретом кандидата  к бамперу вахтовки, призывающий всех голосовать за Амана Гумировича, поставили найденное здесь же ведро с проломленным дном – вроде как урна для бюллетеней, и давай колготиться - вроде очередь на голосование. На берегу было достаточно людно и часто подходившие рыбаки получали удовольствие от розыгрыша, смеялись. Правда, один или приколист или тормозной, потребовал у нас бюллетень для голосования. Вот тут мы с умными лицами отнеслись очень серьезно к его просьбе, но в ответ вежливо попросили паспорт и открепительный талон. Тут и он рассмеялся – поняли, что приколист.

   Периодически объявляли «День без мата», или как мы его звали – «хозяйственный день», кто не выдержит – моет посуду. Вот этот день для многих был самым трудным. В отсутствии условностей цивилизованного мира, когда в компании собирались одни мужики, нет – нет, да и прозвучит в разговоре крепкое словечко. С каждым днем расслабление все нарастает, число матерков увеличивается, и чтобы оное не превысило некую допустимую величину, объявлялся нелюбимый день. Критерием служили пятьдесят три нестандартных словца за тридцать минут. Если кто-то, взявшийся блюсти нравственность, не говоря никому ни слова, втихаря подсчитывал число крепких выражений за тридцать минут, и оно превышало пятьдесят три, об этом объявлялось всем, и следующий день был днем испытания.

   Число же пятьдесят три появилось очень просто. В один из дней, ближе к концу рыбалки на Чанах, мы тащили рыбу в мешках от озера к лагерю, а это было метров около трехсот. Мешки были тяжелыми, шли мы медленно, пытались разговаривать, и тут я обратил внимание на частые – частые крепкие словечки, раздававшиеся чуть ли не после каждого обычного слова. Так мы подбадривали себя. Особенно витиевато и чаще других выражался Ромка. Я, чтобы отвлечься от мыслей о тяжелом мешке за спиной, стал считать нестандартные выражения.
  Придя в лагерь, я, так же молча, продолжил свои подсчеты и через полчаса только за Ромашкой насчитал пятьдесят три слова, как это принято говорить, ненормативной лексики. Это было тревожным сигналом, ведь скоро ехать домой, а привычка, как известно, вторая натура. Вдруг привыкнем. Надо было срочно принимать меры, чтобы дома быть опять благообразными и приятными во всех отношениях, в том числе и в лексике.
   Тогда-то впервые после небольшого совещания  и был объявлен «День без мата». Поначалу дело двигалось с трудом, но после введения в качестве меры наказания мытье посуды, ситуация изменилась.  Только на «вы», и только по имени – отчеству…  Выглядело это примерно так:
   - Роман Валерьевич, не сочтите за труд, передайте, пожалуйста, если Вас, конечно, не затруднит кусочек хлеба.
   - С удовольствием, Сергей Иванович. Вы предпочитаете горбушку? Зря. Настоятельно Вам рекомендую. Очень способствует пищеварению.
   - Константин Петрович! Как Вы относитесь к крепким напиткам? Не соблаговолите ли выпить рюмочку «Столичной». Под огурчик, знаете ли, приятно.
   И так далее.

   Но самый большой розыгрыш за всю историю рыбалок, по моему мнению, удался нам с Винтом, и мы по сей день с удовольствием его вспоминаем.
   Километрах в двадцати от нашего поселка есть небольшая деревушка – Тихановка. Когда-то она была достаточно процветающей, растила картошку, хлеб, снабжала молоком и мясом все окрестности, в том числе и наш поселок. Потом, с началом девяностых, развитием дикого рынка, как и многие другие деревни, стала приходить в упадок, пока сейчас совсем не обнищала. Но на момент описываемых событий она еще была на плаву, барахталась, боролась за жизнь. Колхоз, хоть и в сильно урезанном виде, но еще там был.
   Недалеко от деревни располагался достаточно большой и глубокий пруд, где даже один раз мне довелось встречать открытие охоты на уток. Правда, из рыбы там встречался один мелкий карась, во всяком случае, все так считали, поскольку ничего другого там не ловили. Рыбачили, конечно, удочками, потому что пруд был достаточно сильно закоряжен, из-за чего сети там никто никогда не ставил.

   Так вот, в конце девяностых двое или трое предприимчивых парней из соседнего города взяли этот пруд у селян в аренду, закупили и запустили туда молодь карпа, вбухав в это предприятие тысяч двести денег, что по тем временам считалось не маленькой суммой. Взять же они планировала много больше осенью, когда карп подрастет и его легко можно будет  продать за еще большие деньги. Прибыли предполагалось получить что-то процентов около тысячи.
   Для охраны своих подрастающих богатств парни наняли двоих деревенских алкашей, что было их фатальной ошибкой. Неприхотливые мужички жили постоянно на берегу в специально оборудованном вагончике, периодически по очереди бегая в деревню за едой и самогонкой. А за что купить самогонку? Правильно – за рыбу. Находчивые сторожа прикормили прожорливого карпа в одном месте  и с середины лета спокойно ловили его, уже подросшего, обыкновенными поплавочными удочками и меняли на заветный напиток.
   Хозяева долго не знали этого, с проверкой приезжали обычно днем, а к вечеру на пруду собиралось до десятка рыбаков - то кум, то сват, то брат, то директор колхоза. Правда, рыбалка сводилась тогда в основном к удочке и рюмке. Директором колхоза в то время был мой хороший знакомый, бывший комсомольский секретарь, с кем мы ездил на рыбалку и охоту на Красное озеро. С ним-то я и попал в тот период на пруд. Прогнать своего бывшего начальника у алкашей не хватило ни смелости, ни рассудка. Вместе с ним и еще десятком залетных гостей они гудели на берегу, когда я по темну впервые поставил там пару небольших сетей на свободном от коряг месте. Через час у меня уже было десятка два вполне приличных «сороковочных» карпенка. К утру их набралось чуть больше ведра.
   С рассветом все гости и мы с директором убрались, на берегу снова была тишь и гладь. Уловом я поделился со своим приятелем, и мы расстались вполне довольные друг другом. Ситуацию эту я взял себе на заметку, удивленный и обрадованный таким быстрым ростом карпа. Про все про это я, конечно, рассказал Сане.

   Мой рассказ очень завел Винта, и мы просто мечтали еще раз поставить сети на Тихановском пруду по осени, когда карп вырастет. А по тому, как он прибавлял, к октябрю можно было ждать полутора – двухкилограммовых карпов.
   Но ситуация резко изменилась. Неожиданно нагрянувшие в один из вечеров хозяева застали гульбище и незапланированную рыбалку на пруду в самом разгаре. Горе-сторожа с позором были тут же изгнаны без всякого выходного пособия, а их место заняли крепкие парни, дежурившие, правда, по одному, но с большой самоотдачей – им была обещана доля от выручки, чем больше рыбы продадут осенью, тем больше те получат. Вот они и старались. Всякие попытки или подпоить их, или запугать, ни к чему не привели, парни ревностно блюли интересы хозяев и свои собственные. Ходили непроверенные слухи, что кто-то из местных «наезжал» был позднее найден совсем в другом месте со сломанными ногами, но после этого все вроде бы успокоилось.

   В начале октября стало известно, что пруд скоро будут спускать. Для этого молодые капиталисты (а только так их звали в деревне и никак иначе) еще весной приготовили запорный механизм для сброса воды в проходивший рядом лог с массивной задвижкой на трубе полусотке, который крепился к металлическому щиту двумя какими-то модными замками. Открыть эти заграничные штучки, чтобы назло капиталистам спустить пруд раньше срока, было невозможно. Ну, не срезать же замки автогеном, тем более, что в разваливающейся деревне взять его было просто негде. Это неприятное известие подтолкнуло нас с Винтом к решительным действиям.
   Я, пользуясь своим влиянием на директора колхоза, упросил его договориться с арендаторами пруда на одну единственную рыбалку, и это ему удалось, как-никак, а пруд был все же его. Он даже привез от них записку к сторожу, где нам разрешалось порыбачить удочками и поставить одну сеть.

   Прихватив для разговора со сторожем пару бутылок водки, с самого утра мы с Саней отправились на озеро. Ждать вечера не стали, у нас официальное разрешение, где ни слова не сказано когда и сколько нам сидеть. Сторожа на наше счастье не было, вагончик, где он ночевал, был открыт и совершенно пуст. Ничего особенного там не было, кроме койки с панцирной сеткой, какого-то старого одеяла и такой же подушки, закопченного чайника, на который бы и местные бомжи не позарились. Все необходимое сторожа, похоже, привозили с собой.
   Не став его дожидаться, мы, быстренько накачали лодку и перегородили пруд, благо он был не очень широким, четыре раза, используя места, где коряг на воде видно не было. Сети притопили, сняв большую часть поплавков, так что с берега их и видно не было – рябь, поднятая сильным ветром, здесь была нашим союзником. С пятой перетягой, на наше счастье не получилось – тот же сильный ветер не дал нам ее поставить, а только запутал из-за насаженных больших пенопластовых поплавков, которые мы сознательно не снимали, а хотели именно продемонстрировать, что сеть у нас действительно одна, как и предписывалось в записке к сторожу. Выплыв на берег, мы спокойно расположились возле вагончика, разожгли костерок, поставили на огонь чайник и стали распутывать сеть.
   И во время. На мотоцикле приехал сторож, которого сейчас наверняка бы назвали охранником: крепкий, накачанный, с какой-то хищной походкой и цепкими буравящими насквозь глазами. Можно было подумать, что он или бывший мент, выгнанный за какие-то прегрешения и от того злой на весь мир, или какой-нибудь контуженый «афганец». Одет он был в однотонную темную робу без всяких надписей, темные же кроссовки, и вооружен самодельной резиновой дубинкой внушительных размеров, которую носил в петле на поясе. Встретил он нас очень неприветливо, и даже записка от хозяев не уменьшила его подозрительности. А может он уже тоже считал себя хозяином? Нам с трудом удалось убедить Сережу, так звали сторожа, что мы только еще пытаемся поставить сеть, но злосчастный ветер нам сделать этого не дает.

   Когда чайник закипел, мы накрыли прямо возле сторожки на травке импровизированный столик, и пригласили к столу и Сергея, но тот выпил только рюмку и от продолжения банкета категорически отказался. Ситуация обострялась, неплохо было бы проверить сети, но правильно расценив, что лучше этого не делать, мы с Саней уехали в дальний конец пруда, где ветер был потише. Здесь  попытались с берега наладить рыбалку удочками – надо же было оправдывать свой имидж, ведь в записке говорилось в основном именно о такой рыбалке.
   К вечеру, когда ветер немного стих, но рябь все еще была, что помогало прятаться уже поставленным сетям, мы, поймав с десяток карпят - недомерков не больше ладони, каких, по нашему мнению, в пруду уже не должно было быть, вернулись к вагончику. Наскоро поставили распутанную и приготовленную сеть с поплавками, причем все это время сторож  Сережа стоял на берегу и зорко наблюдал за нами – как бы мы больше одной не поставили. Мы и поставили одну, при нем.
Поскольку уже темнело, ужинали в вагончике при свете шахтерского фонаря и пары свечей. С очень большим трудом удалось уговорить Сергея выпить еще пару рюмок, только после этого он немного расслабился, закурил и повел с Винтом нескончаемые разговоры о политике.
   Через полчасика, выйдя на улицу проветриться, мы с Саней, пошептались и обсудили предстоящий спектакль. Вернувшись, я усиленно делал вид, что клюю носом, а Саня якобы с большой неохотой поплыл проверять сети, показывая, что нам, кроме выпивки, уже ничего и не надо. Я, расстелил свой старенький спальник прямо на полу  и развалился поперек вагончика, отрезав Сергея от выхода, и сделал вид, что уснул, даже похрапывал.

   Целый час Сергей терпеливо ждал, потом, видимо смекнув, что дело нечисто, отправился на берег. Я как мог его задерживал, но чтобы еще больше не разуверить в наших благих намерениях, вынужден был все же пойти с ним.
   Саня как раз выплывал, но увидев нас, тормознулся в пяти метрах от берега, сделав вид, что ловит выпавшее весло. Что он делал на самом деле,   видно не было – луна к счастью спряталась за набежавшими облаками и темнота легла очень густо. Когда он выплыл и стал бросать мне в подставленный мешок одного за другим двухкилограммовых карпов, я очень пожалел, что не задержал сторожа в избушке еще хоть на десяток минут. Саня бы припрятал рыбу, и можно смело было бы продолжать рыбалку. Увидев же улов из более чем десятка карпов и, видимо, прикинув собственные убытки, Серега прямо заявил, что сеть надо снимать, улов, мол, и так приличный. 
   Тут я чуть было не испортил все дело. Разглядев каким-то чудом белеющую рыбину в углу лодки, я громко указал на нее Сане и тут же получил в темноте его мощный удар локтем, что на минуту потерял дыхание. Уходивший уже Сергей повернул назад, посмотреть, что там еще такое нашлось и Сане не оставалось ничего другого, как прикинуться валенком и изобразить полнейшее удивление – как это он в темноте не разглядел еще одного карпа. Рыбу тоже бросили в мешок, который загрузили в багажник моей семерки. Ночи стояли холодные, и рыба должна была в любом случае остаться свежей. Саня пошел греться в вагончик, шепнув мне по дороге, что в лодке, прикрытая его курткой, осталась еще рыба, которую надо втихаря спрятать или переложить в машину.

   Минут через двадцать я подался «до ветра», а сам быстренько перенес из лодки пять огромных щук и тоже спрятал в багажник под лежащие там тряпки. Никто никогда не слышал, чтобы в Тихановском пруду водились щуки, и я сам был несказанно удивлен пойманной добычей.
   Сергей все же настоял, чтобы мы через пару часов, а это было уже около шести утра, сняли сеть. Ходить по берегу он больше не ходил, когда убедился, что мы снимаемся, поэтому и не видел, что вместо одной у нас стояло пять перетяг. Думаю, что он здорово обрадовался такому обилию рыбы в пруду, когда увидел сколько рыбы взяла «одна» сеть. Уж если в одну сеть здесь столько рыбы… То сколько же ее вообще в пруду!?

   С рассветом мы подались домой. На пути к дому лежал еще один водоем, который все у нас звали «Тещин язык». Этот искусственный пруд заложили рядом с крутым поворотом дороги, напоминающим острый тещин язычок, когда трассу здесь спрямили и опасный поворот стал не нужен. Саня предложил, а я согласился, остановиться на Тещином языке, помыть и просушить лодку, которую мы просто свернули и бросили в багажник, перебрать сети, а заодно выпотрошить и почистить  рыбу, все равно этим нужно было заниматься дома.
   Лодку опять накачали, помыли и прислонили к машине для просушки. Рыбу вывалили на кусок дерматина, который я всегда вожу с собой для всяких непредвиденных ситуаций, и занялись сетями. Крупные карпы и щуки, которые казались не просто крупными, а очень крупными, лежали живописной горкой. Смотреть на них было одно удовольствие.
   Когда заканчивали перебирать сети, к водоему подъехал красненький «Москвич», откуда появился незнакомый нам мужичок, как оказалось из еще одной соседней деревни, и молодой парень, по-видимому, сын. Они так и застыли с разинутыми ртами, когда увидели наш улов.
   -  Где это вы взяли? - чуть заикаясь  с дрожью в голосе, немного погодя спросил мужик.
   - Как где? – недоумевающее переспросил Саня. - В озере, - и кивнул себе за спину в сторону пруда, на берегу которого мы стояли.
   Трудно было ему не поверить. Сырая лодка и сети, куча совершенно свежей рыбы, мы в болотниках, чешуе, заспанные и небритые, словом, весь рыбацкий набор.
   - Да бросьте, - сначала не поверил нам мужик, - я сколько здесь рыбачу, а крупнее окуня ничего не ловил.
   В пруду действительно ловился только один некрупный окунь, да изредка мелкий карась.
   - Правильно, - гордо ответил Саня, - ты какие сети ставишь?
   - Тридцатку, на окуня, - чуть растерянно растягивая слова, ответил мужик, начиная немного соображать.
   - Поставь шестидесятки, таких же наловишь, - Винт небрежно кивнул на лежащую рыбу и отвернулся, словно потерял к рыбакам всякий интерес.

   Мы принялись чистить рыбу, бросая чешую здесь же на берегу. А мужик, переговорив с сыном, уехал, так и не проверив своих окуневых сетей, которые стояли где-то здесь, так же притопленные, как и у нас в Тихановке.
   Когда мы укладывались, «Москвич» снова появился на берегу и радостный наш знакомый рыбак, выйдя из машины, спросил:
   - Взял шестидесятки и  семидесятки, где лучше поставить, мужики?
   Винт, не моргнув глазом, показал ему на противоположный край пруда, где в берег вдавался довольно приличный залив, заросший камышом. Не став ждать, но примерно предполагая, чем кончится рыбалка у принявших все за чистую монету наших новых знакомых, мы уехали домой.

   Велико же было мое удивление, когда в очередную пятницу вечером вдруг позвонил Жека и предложил сегодня же поехать на Тещин язык.
   - Ты что, не слышал, как там всю неделю карпов килограммов по пять черпают? – искренне удивлялся он моему неведению и отсутствию интереса к рыбалке.
Обычно я никогда не отказывался составить ему компанию, а тут что-то особого рвения не проявил, что его очень удивило.
   - Там и щука откуда-то взялась, - продолжал он убеждать меня. – Да мне Костян с Ромкой сами чешую показывали, на берегу нашли. Ты бы видел. Точно карпы килограммов по пять, ну, может, по четыре. Наши уже на берегу, нас ждут. Давай, подгребай, да поедем…
   Его энтузиазму стоило бы позавидовать, если бы я не знал всей ситуации. Пришлось вводить его в курс дела. Жека долго не мог поверить в мой рассказ, поскольку по поселку упорно ползали слухи, что на Тещином языке, двое каких-то парней несколько дней назад ловили огромных щук и карпов. Целую неделю весь поселковый рыбацкий люд городил пруд крупными сетями, надеясь на солидный улов, пока не убедился, что все это крупная мистификация, розыгрыш. Причиной же его стали мы с Саней, сами того не желая. Просто так сложилось. А, правда, здорово.
   Вот такая история.

   После обеда, когда жара начала немного спадать, поплыли проверять. Ромка с Костей как всегда вдвоем, Винт и Женька по одному. Я же решил поставить пару закидушек с резиновыми амортизаторами, которые возил с собой всегда и везде, как и много чего другого, нужного для рыбалки,  в заветной синей сумке с ремнем через плечо. На Чанах закидушки занятие бесполезное – ни на закидушку, ни на удочку, ни на какую другую снасть с крючком  там крупная рыба не идет, и я в этом убедился, а здесь чем черт не шутит. Пришлось отойти немного в сторону, чтобы не мешать выплывать лодкам.
   Трава, через которую мне пришлось пройти, казалось, гудела. Этот тихий, но мощный гул шел отовсюду и я никак не мог сообразить, откуда, пока, присмотревшись,  не увидел на стеблях травы, да и над ней, особенно там, где я шагал, тысячи и тысячи комаров. Вот вся эта орда и издавала жуткий монотонный гул, но каких-то дерзких попыток покусать потревожившего их чужака не предпринимала. Понятно, сейчас жара, комары притихли. А что же будет в сумерках? Не лучше ли пока не поздно сменить дислокацию? Хоть мы и запаслись «Дэтой» да «Рифтамидом», но с таким числом кровососов, боюсь, нам не справиться.
   Оставив закидушки на берегу, я обошел растревоженный разбойничий лагерь по большой дуге и стал держать совет с оставшимися у машины парнями. Все вместе сходили на берег и послушали комариную песню. Впечатление она оставила сильное.
   Жека предположил, что это новорожденные комары, оставшиеся после спадания разлива и не способные еще жалить, либо сплошь все самцы, которые, как известно, не кусаются, не пьют нашу кровушку, а питаются только соком растений да нектаром. В противном случае самки давно бы уже напали на нас. Возможно он и прав. Решили, что переезжать не следует, тем более, что сети уже стоят. Аборигены же живут восемь дней и комары их не съели.

   Успокоенный, с чувством выполненного долга, я вернулся к оставленным снастям. Пожалуй, место, где я планировал развлечься, было единственным для установки закидушек. Справа берег, где вытаскивали лодки и уже стояли бочки под рыбу с разделочным инвентарем, слева камыши, начинающиеся прямо от берега, совсем как на Чанах. Конечно, мелковато, ну, да лески у меня намотано на каждой доске по сотне метров, да резина растянется если не на сотню, то уж метров на семьдесят точно.
   Посчитав, что этого должно хватить, я принялся разматывать леску, готовиться к завозу. Хотя к завозу – громко сказано, ни одной лодки на берегу не осталось, все три в работе. Пришлось раздеваться, благо, что было еще относительно жарко, и заносить резину вглубь руками.
   Вода была теплой, особенно у берега. Дальше холоднее, но не намного. Зашел по самый подбородок и только тогда бросил груз, помеченный пенопластом на куске лески. Получилось вполне прилично, немного больше сотни метров. Потом я немного поплавал, получив ни с чем несравнимое удовольствие, вернулся  на берег и стал настраивать свои снасти. Черви были припасены заранее. Нацепив их, потихоньку, прижимая леску с крючками к самой воде, чтобы сильно не крутило, выставил сначала одну, а потом и вторую закидушку, поставив вместо сторожка колокольчик. Постоянно сидеть у воды на солнце не хотелось, да и дел много, будет поклевка – колокольчик зазвенит, услышу. Одеваться не стал, солнце еще припекало, обсохну и позагораю сразу.

   В это время вернулись один за другим Женька и Винт. Сработали в основном мелкие сети – тридцатки и сороковки. Сорожки, карася, окуня было достаточно, и, что радовало, очень много мелкого тридцаточного судака. Почти столько же, сколько  и карася во всех мелких сетях. Крупной же рыбы было мало. Это понятно – день.
   Еще через полчаса вернулась неразлучная парочка. У них улов был посолидней, они ставили только крупные сети, не меньше пятидесятки. Причем больше рыбы в сетях было как раз ближе к выходу из тихой зоны. Жаль, что место занято. Правильно мы думали, что здесь самая хорошая рыбалка.

   Рыбу пришлось солить, учитывая стоявшую жару, не смотря на наступавший вечер. Как обычно крупную, которую привезли в основном Ромка с Костей, распарывали по хребту, тридцаточную мелочь укладывали пластами в бочки и пересыпали солью. Потом решали проблему, куда поставить бочки, чтобы сохранить рыбу.

   Кое кто, может быть, считает, что достаточно в жару насыпать побольше соли в выпотрошенную рыбу, не забыть пересыпать жабры и дело сделано – рыба не пропадет. Вот тут он и ошибается. Мы за долгие годы наших поездок   проквасили ни одну бочку засоленной, как нам казалось, очень крепко рыбы, пока не поняли, что засолка еще не все. Бочки ставили и под гнет, ставили в выкопанные ямы на берегу, оставляли непосредственно в воде, закидывали камышом, накрывали мокрыми тряпками, и все равно периодически, приехав домой, прощались то с одной, а то и с несколькими бочками рыбы, от которой шел весьма специфический, не очень приятный запах, а проще говоря воняло тухлятиной так, что впору носы было затыкать. Потом бросили все эти премудрости и просто стали ставить приготовленные бочки в тень. А где взять тень на берегу в чистом поле? Правильно, за вахтовкой. Вот и двигались наши бочонки, опережая солнце, вокруг машины. Таскать их было очень утомительно, особенно к концу рыбалки, когда бочек накапливалось много, если рыбалка была успешной. Впрочем, неудач у нас практически не бывало, разве единичные, когда мы больше охотой занимались, так что физкультурой приходилось заниматься по полной.

   Основную массу рыбы в последние годы мы стали сохранять в огромном, тонны на три, садке, который специально приобрели в рыбном хозяйстве на Беловском море для этих целей. Так что и физкультурных упражнений у нас в последние годы поубавилось, и практически вся рыба  сохранялась в благопристойном виде.

   Проблему утилизации отходов после потрошения рыбы здесь решали за нас бакланы или те птицы, которых мы с подачи Сани Винта называли бакланами. Вообще-то оперенье большинства бакланов  черное. Эти же были чисто белыми и только на кончиках крыльев ближе к туловищу располагались небольшие черные полосы. Клюв же был типичный, бакланий, с острым загнутым крючком на конце, да и размером они им явно не уступали. Конечно, есть и белые бакланы, но этот вид настолько редок, что просто не возможно было  предположить, что все белые бакланы мира собрались именно здесь, на Хорошем.
   Этих прожорливых тварей хватает везде. Натерпелись мы от них и на Томи, и на Чанах, и здесь они нас достали. Стоило немного запоздать с проверкой сетей, и, выбирая рыбу, непременно наткнешься на крупного карася или подъязка с напрочь выклеванным хребтом. И ведь не клевали мелочь, а непременно крупную, которую оставалось только выбрасывать. Отброшенную от сетей после проверки испорченную рыбы (не с собой же ее возить в лодке) наши чайки – бакланы не клевали ни под каким видом. Стоило нам убраться на берег, как они тут же снова занимали позицию у сетей и поджидали легкую свежую добычу. Они не стеснялись и не боялись ничего и никого. Когда на воде халявы не было, эти прожоры промышляли возле лагеря, подбирая все съедобное, что плохо лежит. Особенно им нравились рыбьи кишки. Через хребет, который выклевывали у рыбы в сетях, они добирались именно до кишок, мы так поняли – своего любимого лакомства.
   На берегу, не успевали мы отойти метров на двадцать – тридцать от разделочной площадки, где потрошили и солили рыбу, рассчитывая чуть позже сгрести все отходы в вырытую яму, как тучей налетали белоснежные птицы, которые с жадностью подбирали все до последней крошки. Было интересно смотреть, как они визгливо кричат, толкаются, бьют друг друга крыльями, вырывают куски друг у друга и ту же, чуть взлетев над землей, заглатывают их, смешно передергивая головой, и снова бросаются к земле, надеясь успеть урвать еще кусочек.. Самые смелые даже не пытаются взлететь, торопливо хватают один кусок за другим.

   На Сопляках мне приходилось видеть, как кормятся отходами после разделки рыбы птицы более благородные – коршуны. Мы так же пластали и солили рыбу, а внутренности вместе с пузырями бросали в протоку, где их течением уносило от берега. Протока со всех сторон была закрыта деревьями, ширина ее не больше тридцати метров. Откуда появлялся первый прожора, увидеть было невозможно. Вот вынырнул из-за верхушек один, раздавался негромкий клекот, тут же прилетал второй, третий… Одновременно над узкой протокой скапливалось до восьми птиц. Они периодически, подождав, когда кишки, поддерживаемые на воде плавательными пузырями, течением отнесет от нас на десяток метров, пикировали, над самой водой расправляли крылья, замедляя полет, и хватали добычу, тут же заглатывая ее прямо на лету. Не было случая, чтобы кто-то из них промахнулся.  Чаще можно было видеть, как на один и тот же лакомый кусочек бросались сразу два претендента. Правда, до серьезной драки дело не доходило.
   На противоположном берегу от лагеря, над самой водой стояло высокое  высохшее дерево. Через несколько дней подобной кормежки один из коршунов смело усаживался на сушине и ждал, когда же мы начнем ежедневный ритуал. А поскольку мы проверяли сети примерно в одно и то же время и так же потрошили рыбу, привыкшие коршуны располагались где-то поблизости, и, не успевали мы бросить в воду по первой порции не тонущего лакомства, как они все тут же появлялись после сигнала сторожа. Чаще других сторожем выступал небольшой молодой коршун с двумя белыми полосками на груди, по которым мы даже стали его узнавать. Хотели назвать «матросом», но Винт вопреки всем настойчиво звал его Степкой и все же победил. Постепенно все стали звать сторожа Степкой и даже огорчались, если того не оказывалось на своем посту к моменту обеда.

    Когда садились ужинать, отчаянно зазвонил колокольчик на одной из поставленных закидушек. Есть! Не обращая внимания на комариную стаю, я, отбросив в сторону стул, побежал прямо по траве, которую мы по возможности все же старались обходить. Но тут было не до сантиментов!  Колокольный звон звал меня не медлить. Оскорбленные такой бесцеремонностью комары, соблюдающие нейтралитет, прямо взвыли, но я был уже на берегу. Колокольчик на закидушке, стоящей ближе к камышам, прямо плясал – так сильно кто-то сидящий на крючке дергал за леску. Подсекать уже не было необходимости – ясно что попался и сидит крепко, но я для страховки все же слегка дернул, а потом стал выводить снасть. Интересно, кто это там такой резвый?
    Сначала леска шла спокойно, но периодически я ощущал довольно приличные резкие рывки. Потом сопротивление моему старанию возросло, тянуть приходилось уже с некоторой силой, но явных рывков больше не было. Метров через тридцать показалась тина, плотно сидящая на леске целым клубком, потом еще, потом еще…
Я пытался срывать ее и отбрасывать в сторону, потом перестал, поняв тщетность своего занятия, и просто вытягивал закидушку, старясь быстрее увидеть свою добычу. Горка тины на берегу стремительно увеличивалась. Не было печали. Вроде выбирал место без травы – на воде ее видно не было, да и когда заходил  и заносил груз, тины не чувствовал. Наконец показались крючки. На них тоже было по изрядному пуку травы, и только на самом последнем трепыхался небольшой, все тот же тридцаточный судачок. А как дергал, как дергал… Вообще-то удивительно, что судак взял на червя. Хотя на Сопляках мне неоднократно приходилось ловить на червя небольших щурят, а судак такой же хищник.

   Закидушка была безнадежно испорчена. Освободить ее от нескольких килограммов  мокрой, плотно сидящей тины дело неблагодарное, да и малоперспективное. Вторая, очевидно, будет такой же. Но вытаскивать не прозвонившую мне не хотелось, вдруг все же кто-то клюнет.
   Расстроенный я вернулся в лагерь, где ребята уже заканчивали скромный ужин. Быстро уничтожив запаренный для меня «Доширак», я, прихватив кружку с чаем и закурив сигарету, перебрался ближе к костру, где уже расположилась вся наша компания. И опять разговоры, воспоминания, анекдоты…

   Утро было на удивление приятным. Нам, привыкшим ездить на рыбалку преимущественно осенью, чаще всего приходилось сталкиваться по утрам с довольно прохладной погодой  - ветерком, дождиком, в октябре, бывало, даже снежок выпадал, а вода покрывалась тоненькой корочкой льда, который, правда, к обеду таял.
   Однажды на Оби, тоже поздней осенью, выползая утром из палатки, я провалился в снег чуть не по локоть – такой обильный ночью был снегопад. Одно утешенье – в холод рыба шла лучше, да и не гаснущий ни днем, ни ночью угольный костер постоянно давал живительное тепло, вселял оптимизм.
   Сейчас же было тихо и тепло. Комары, как ни странно, особо нас не донимали. В палатке их не было вообще, мы строго соблюдали осторожность при входе, старались комаров не пускать. А всех же, сумевших забраться, высвечивали фонарем и безжалостно уничтожали. В вахтовке, где спали оба Женьки и Роман с Костей, они боролись с комарами очень просто – перед сном зажигали зеленую спираль от комаров, содержащую инсектицид. От запаха дыма спирали комары сначала становились гиперактивными, взлетали под потолок и носились там как угорелые, а потом градом падали бездыханные на только успевающих прикрываться ночлежников. Жека все шутил:
   - Как бы не завалило…

   Солнце встало. На воде полный штиль, только местами появляются круги – рыба гуляет, тоже, наверное, радуется хорошей погоде.  У края перетяги, которую поставили Ромка и Костя, видно как прыгают поплавки – попался кто-то крупный. Хотя, вчера судачок так дергал закидушку, что я думал, попался не меньше чем килограммовый. Может и здесь также. Наших поплавков не видно, мы ставили сети достаточно далеко от берега.
   Чайник уже кипел, вставший еще раньше Дима успел подправить огонь и теперь хозяйничал за столом – резал хлеб, открывал банки с салатами. Оставшуюся полукопченую колбасу все же решили сначала поджарить. Двое суток жары заставляли быть осторожными.  В аптечке у меня всегда лежит или иммодиум или лоперамид, но лучше не рисковать, а то рыбалка превратится в мученье.

   Несколько лет назад в августовскую рыбалку на Оби, один из нашей компании наелся простоявшего теплую ночь плова из ондатры, который мастерски приготовил Винт, а мы не смогли сразу съесть, и заболел. Три дня и три ночи не вылазил он из кустов, откуда раздавались жалобные стоны. Не помогали ни хваленый иммодиум, ни лоперамид, ни левомицетин, ни водка с солью, ни отвар коры осины, применить который в отчаянии предложил кто-то из нас. Страдалец лежал в палатке, ничего не ел, пил только минералку, которая к счастью еще была в наличии, и очень похудел на лицо. О рыбалке он и не думал. Исчерпав все доступные мне средства борьбы с кишечными инфекциями, я уже предлагал сниматься и везти заболевшего в ближайшую больницу. Только после этого понос прекратился – испугался, наверное, и наш товарищ постепенно поправился. Правда, на ондатру он смотреть не может до сих пор, считает, что она одна виновата.

   Постепенно, разбуженные нашими громкими голосами, из вахты и из палатки стали появляться заспанные рыбаки. Хорошее утро настроило всех на благодушный лад, сети проверять не торопились. Решили – пусть рыба отгуляет, глядишь, и улов будет больше.
   Через полчаса после завтрака все же поплыли: Костя на свои, сегодня один, без Ромочки, я на наши крупные, что ставили справа, Саня на мелочевку к противоположному берегу. Женька второй остался ждать, когда освободится одна из лодок. Мы в шутку посоветовали ему проверить поставленные сети без лодки. Стояли они недалеко от камыша, где было не глубоко. Вполне возможно, что сети можно тряхнуть и так, вброд.

   Подобную картину мы видели годом раньше на озере Топольном, когда собрались уезжать домой.  Вахта уже отъехала от места нашей стоянки, но вскоре остановилась и водитель начал копаться в моторе, пытаясь что-то исправить, хотя нам казалось, что вахта идет обычным порядком. Мы, кто не пытался помочь хотя бы советами водителю,  высыпали  из машины, и расселись на берегу.
   Откуда появился мужик в плавках с хлебной авоськой за спиной, мы не увидели, были поглощены созерцанием идущих вдалеке рыбацких катеров, тралящих водную гладь. Мужик прошел мимо нас, совершенно не обращая внимания на целую толпу зрителей, и направился прямо в воду, несмотря на ветер и небольшую волну. Зашел он прилично, по самые плечи, потом постоял, явно что-то нащупывая и… начал проверять сеть, которую рассмотреть с берега было невозможно, периодически бросая в авоську  пойманную рыбу. Не скоро мы поняли, что вдоль берега у него стоит притопленная сеть, которую он отыскал по одним ему ведомым приметам. Не знаешь – ни за что не найдешь, а катера с тралом вдоль берега и не ходят, так что за сохранность сети беспокоиться не приходилось. Издалека и не поймешь, что делает голый человек в воде, скорее всего, купается.
   Нам с берега метров с тридцати и то сначала было не понятно, чем он занимается, а уж рыбнадзору издалека и подавно. Затарахтит мотор – бросай сеть и делай вид, что купаешься. Классно придумано, ни лицензий не надо, ни лодки. Одно плохо, в холодную погоду не пойдешь, да и крупной рыбы у берега, как правило, не бывает. На уху поймать – это пожалуйста.
   Мужик вскоре вышел на берег. Рыбы в авоське было вполне прилично, даже на две ухи хватит. За пригорком через несколько минут затарахтел мотоцикл, и мы увидели рыбака, который так голым и поехал куда-то в другое место, может, где еще сети стояли, а может где и лагерь разбит.

   Когда мы отплывали, увидели, что Женька и на самом деле раздевается, готовиться заходить в воду. Солнце грело еще не в полную силу, и купаться утром я бы не решился, а Женька, отчаянная голове, рискнул.

   Некоторые поплавки сетей, к которым я подплывал, тоже периодически прыгали. С дальнего конца перетяги при моем приближении поднялся и с недовольным криком улетел в сторону берега баклан. Наверняка испортил крупную рыбу. Подцепив верх, а затем и низ сети, начал проверять. Пара крупных карасей, еще один, судак килограмма на полтора…
   Не успел выбрать первого попавшегося сазана, зацепившегося спинным плавником, над озером раздался громкий крик Винта, скорее напоминающий вопль:
   - Серега, - и через пару секунд еще раз, - Серега…
   От неожиданности я выпустил край сети вместе с сазаном, благо не успел выпутать его. Крик, раздавшийся среди полной тишины, когда ветер даже не шевелит камыш, и нет ни ряби, ни мелкого волнения, казался совершенно чужим этому озеру. Что понудило Саню нарушить эту приятную тишину? Лодку пропорол? Или сети пропали?
   Сазанчик, рванувшись в сторону, тут же остановился – не пускала сеть, и задергался, а вместе с ним и поплавки, по которым я и подобрал выпущенный край. Саня спокойно сидел в лодке в километре от меня, я видел его совершенно отчетливо, и тонуть не собирался. Чего орал – не понятно. На всякий случай я прокричал в ответ:
   - Санек, что случилось?
   Винт молчит. Я снова:
   - Саня! Тебе помочь? Чего орешь?..
   Ни слова в ответ, даже головы в мою сторону не поворачивает. Сосредоточенно склонился  и что-то выбирает из сети. Никаких телодвижений, говорящих об аварийной ситуации, не видно. Слышать он меня, безусловно, слышит, но, тем не менее, не отвечает. Странно… Сети у него мелкие, не больше «тридцатки». С чебаками сам справится. Чего, спрашивается, орет?
   Успокоенный я поплыл дальше по сети, как через пару минут тишину вновь разорвал вопль Винта:
   - Серега, … - и чуть погодя, опять, - Серега…
   Заклинило его, что ли? Причем кричит, даже не поднимая головы и не поворачиваясь в мою сторону. С берега раздался смех, наблюдающие наш разговор глухого с глухим, мужики, сначала озадаченные, не выдержали, рассмеялись. Решив больше не обращать внимания на Винтовские штучки, я продолжил проверять сети. Он пытался еще несколько раз взывать ко мне все тем же единственным словом – «Серега…», но я больше не откликался и занимался своим делом.

   Улов был неплохим: караси, сазаны, правда, не очень крупные – до полутора килограммов, несколько вполне приличных подъязков или уже язей, кто их разберет, и горбатых «матросов» - окуней. Окуни здесь были гораздо светлее, чем на Томи, отливали больше зеленью, но такие же крупные и полосатые. Пару карасей и одного подъязка, запутавшихся в  самом верху, пришлось выбросить. Как я и думал, баклан выклевал все  место сразу за головой. В серой ране видны были поврежденные кишки, ну никакого вида у рыбы, даже держать в руках противно. Настоящий браконьер – вредитель!

   Теперь можно и к Сане сплавать, чего он там орал, Шаляпин недорезанный?
Саня плотно сидел на тридцатке - самовязке, почти в каждой ячейке которой торчала или голова или хвост. Из трехсот метров поставленных сетей он едва прошел половину.
   - Чего орешь и не откликаешься, Шура? – подплывая, спросил я.
Винт распрямил спину, с наслаждением потянулся:
   - Ты видишь, что тут творится? Я зову тебя, зову… А ты не откликаешься, - чуть обиженно пробормотал он.
   Никогда не поверю, чтобы Саня обиделся из-за того, что ему не помогли выбрать рыбу. Для него нет большего удовольствия, чем вот так сидеть на сети и шелушить мелочь. Конечно, крупную выбирать приятнее, ну, да сам сюда поплыл. Ясно – прикалывается, глаза так и светятся от удовольствия.
   - Это кто не откликается? – я решил подыграть ему и построить из себя обиженного. - Я чуть голос не сорвал, тебя звал. Хотел уж было сети бросить и к тебе плыть, думал, тонешь. Нет, смотрю живой. Да и верно, г…но не тонет, нечего было беспокоиться.
   Саня оценил мой солдатский юмор, громко рассмеялся и шлепнул маленьким веслом, которым отгребал от сети, по воде так, что мне досталась изрядная порция брызг. Я в долгу не остался. Вот и поговорили.
   Дальше проверяли уже вместе - я с одного конца, Саня с другого. И все равно освободились не раньше, чем через полчаса. Мелочи было много.

   К нашему возвращению успел вернуться и Костя, тоже с хорошим уловом. Сазаны у него были уже килограмма по два и больше. Один красавец, которого Костя смог взять только подсаком по виду тянул килограмма на четыре. Жаль, что безмен в этот раз, с которым Ромка обычно не расстается на рыбалке, остался в гараже – в спешке его забыли.
   Женька второй действительно проверил свои сети без лодки, прошел вдоль них и всю рыбу собрал в обыкновенный проволочный садок с крышкой, который оказался у него весьма кстати. Садок он подвесил через плечо, сдвинув его немного на живот, чтобы было удобнее. Женька, как и я, взял удочки, надеясь порыбачить в перерывах между проверкой сетей, но пока не пробовал. Я же, огорченный гибелью одной из закидушек и такой же перспективой для второй, которая, кстати, так и не звонила, даже не пытался достать удочки из мешка. Хватит уже огорчений.

   Вспомнив о поставленной закидушке, я все же решил ее проверить не дожидаясь колокольчика, хотя понимал, что там, скорее всего, и звонить нечему, одна тина. Так и оказалось, с той лишь разницей, что тины на леске было раза в четыре больше, чем не первой, тянуть уже приходилось двумя руками, да на крючках, кроме  все той же тины, ничего не было.  Мой «улов» вызвал небывалое веселье на берегу:
   - Доктор, тебе помочь?
   - Ты никак лекарственные травы решил пособирать?
   - Нет. Ему йода не хватает, он сейчас водоросли есть начнет.
   - Доктор, подожди. Сейчас рассольник уже готов будет.
   - Ты тину-то разгреби, разгреби… Вдруг там кто запутался.
   Мне оставалось только отвечать такими же шутками, что еще можно было сделать – не везет, так не везет. Вторая безнадежно испорченная закидушка осталась так же лежать на берегу, как и первая, сохнуть. Будет время – попробую почистить леску. А нет, так и не велика потеря – лески у меня много, крючков тоже. Резину только достать надо. Сделать новые закидушки проще, чем очистить эти.

   Пока смеялись да разделывали и солили рыбу, время подошло к обеду. Дима приготовил свой фирменный рассольник, а Жека, в освободившейся банке из-под соленых огурцов своего фирменного судака в масле. Правда, попробовать его предстояло только завтра. Об очистке берега после разделки рыбы мы теперь не думали. Сидевшие все утро рядом с лагерем бакланы подобрали дочиста все отбросы, пока мы еще несли бочки с посоленной рыбой в тень вахтовки.
   Обед прошел весело. После двух суток сплошных неудач и разочарований вроде все утряслось, рыбалка налаживалась.

   После обеда в сторону «Зилка», накрытого камуфляжной сеткой, где жили, как мы их звали «аборигены», проехал «Жигуленок», а следом за ним «Уазик», похоже, нашего знакомого заботливого инспектора из Карасука. Еще через полчаса с той стороны  послышались веселые женские голоса, даже визг, послышалась музыка.
   Сегодня суббота, народ потянулся на лоно природы. Интересно, это жены так визжат? Видеть стан свих соседей из-за высокого камыша мы не могли, да и на воде не встречались – озеро делало здесь небольшой изгиб. Оно и к лучшему, хотя поводов для разговоров прибавилось.
   Мы тоже решили немного отдохнуть. Жаркое солнце само толкало нас в воду. Весело развевавшийся вчера, стоящий здесь же на берегу красный рыбацкий вымпел, сегодня безвольно висел – полное безветрие.
   Как только мы не купались, как только не ныряли и не прыгали. И с рук, и  с плеч друг у друга… Здоровые вроде мужики, а посмотришь со стороны – дети и дети. Крик, смех, визг, особенно если человеческая пирамида, на которую взбирался очередной ныряльщик, распадалась раньше времени.. Кто – дальше, кто – глубже, кто – через голову, кто – через спину… Один Витя разделся, зашел в воду по колено, помылся, но дальше этого дело не пошло. Вылезли из воды, когда стали гореть поджаренные плечи. Винт так совсем стал розовым с головы до пяток.
Время пролетело незаметно.

   К вечеру проверять поплыли Роман с Димкой и Винт с Жекой. Саня жаловался на головную боль, по-моему, у него и температура поднялась из-за того, что перегрелся на солнце. Но отказаться от проверки сетей он не мог, пришлось поить его аспирином. На свободной лодке еще раньше, собрав удочки, все же поплыл Женька, решивший испытать судьбу. Забился куда-то в камыши, что с берега его было не разглядеть. Трогать его сети не стали, приедет – сам проверит.
   Пока рыбаки проверяли сети, я с помощью Вити начистил и нажарил рыбы: судаков и сазанов, а специально для Сани по его личной просьбе пару подъязков. Он отличался тягой к белорыбице, и, где бы мы не рыбачили, всегда старался пожарить или сорожки или подъязков. Причем жарил их не кусками, а целиком, и обязательно с хвостом, до появления темно-коричневой корочки, чтобы хрустела на зубах.
   Улов был похуже ночного. Крупной рыбы было немного, а мелочи опять с мешок. Жека получил удовольствие, выбирая ее, а Винт, выходя из лодки, пробурчал, обращаясь ко мне:
   - Завтра сам пойдешь на тридцатки, я уже спину разогнуть не могу.
   - Вопросов нет, - ответил я самой распространенной фразой в нашей компании.
К вечеру похолодало, да так, что пришлось надевать фуфайки к вечерним посиделкам у костра. Спать разошлись далеко заполночь.

   Утро началось не так радостно, как накануне. И опять Винт. Ему везет, как утопленнику. Вчера с жадностью срубал своих подъязков и подавился костью. Как можно вообще есть такую костлявую рыбу!? То ли дело судак или сазан, там костей вообще нет. Общими силами и народными методами, типа сухой хлебной корочки, вечером избавили его от неприятных ощущений. А сегодня утром он снова расписался, постоянно пытается проглотить или откашлять злосчастную кость, лезет грязными пальцами в рот, пытается нащупать и выдернуть ее. Вчера я, как ни старался, как не заглядывал в горло, увидеть инородное тело в быстро наступающей темноте не смог.
   Пришлось сегодня снова да ладом заниматься его здоровьем. Посадил Саню на стул лицом к восходящему солнцу, задрал ему голову и заставил открыть рот. Черенок ложки использовал вместо шпателя. Рвотный рефлекс у Сани мощный, он несколько раз вырывался, кашлял, пытался вызвать рвоту. Попытки, наверное, с пятой я все же углядел у нижнего полюса правой миндалины торчащую белую косточку длиной до сантиметра. Наконец-то. Теперь дело за малым – убрать ее. В больнице делать бы нечего – дернул зажимом и все дела, а вот чем здесь удалить?.. Ничего похожего на хирургический зажим под руками не было. Дома, в мешке со спиннингами у меня лежал здоровенный изогнутый зажим для вытаскивания блесен из щучьей пасти, который я позаимствовал в больнице, и здесь он бы здорово помог, но так ведь дома…
   Импровизированную процедурную обступили уже все. С криками, толкая друг друга, расступались, когда пациент вырывался из-за подступающей рвоты со специфическим звуком, потом снова сбивались в тесный кружок.
   Пытаться достать косточку пальцами бесполезное дело, не даст, уж очень неспокоен, а кость глубоко. Думали уже все, чем помочь бедному Винту, но ничего хорошего в голову не приходило – ну не использовать же, в самом деле, вместо зажима шоферские плоскогубцы. Да они и в рот-то не залезут.  И тут Дима удачно пошутил:
   - Если нельзя удалить, может, проще обрезать под корень, чтобы не цеплялась, - и он защелкал в воздухе длинными ножницами, которыми незадолго до этого стриг ногти.
   Откуда они у него? Я бы понял, если бы были маленькие, маникюрные, а тут… Хотя, у Димы есть все, любит комфорт.
   А что? На зажим похожи, и длины хватит. Резать, конечно, бред, а попытаться выдернуть, легонько сведя бранши, попробовать можно. Я поделился своими мыслями с командой, больше с хозяином ножниц, ведь их для успеха эксперимента придется затупить. Дима согласился не раздумывая.
   По браншам ножниц, чтобы ненароком не отрезать торчащую кость, пришлось постучать рукояткой тяжелого Жекиного ножа. Вроде нормально… Винт, напряженно сопя, открыл рот. Я придавил корень языка ложкой, отчетливо увидел белесоватую кость с небольшой краснотой на слизистой вокруг, подвел и слегка сомкнул бранши ножниц, потом потянул. Только бы не обрезать… Все затаили дыхание, и в следующую секунду радостно загомонили, увидев у меня в руке ножницы с зажатой кончиками рыбьей костью, больше похожей на тонкую белую волосину. Я тоже облегченно вздохнул. И только Винт, сделав несколько глотательных движений и убедившись, что больше ничто не мешает, пробормотал:
   - Хоть бы ножницы водкой помазал, что ли…
   Я сначала не понял, а потом, стараясь скрыть смущение, рассмеялся – дошло. Действительно ведь Саня прав. Я, занятый подготовкой к такой неординарной манипуляции, совершенно упустил из виду, что грязный инструмент надо было бы предварительно обработать, продезинфицировать. А то ведь как Дима стриг ногти, так после этого я  сразу и полез Саньке в рот. Доктор, доктор… Теряешь квалификацию.
   Но тут я неожиданно получил единодушную поддержку своих товарищей – пацаны обиженно загудели:
   - Ты, Винтяра, молчи. Тебе жизнь, можно сказать, спасли. Все равно зараза к заразе не пристает…
   Но Саня не дурак:
   - Дайте хоть водки для дезинфекции.
   Просьбу признали справедливой. Пришлось налить, а заодно и всем остальным. Доктору – за удачно выполненную операцию, Диману – за то, что ножниц любимых не пожалел, Жеке – за нож, чуть не испорченный, а остальным – за сопереживание.
Больной после короткого завтрака бегом бросился к лодкам и направился к крупным сетям – операция удалась, его здоровье явно пошло на поправку. Мне пришлось плыть к мелким, с которыми я управился на удивление быстро. Мы с Винтом после проверки встретились на середине озера и рядышком поплыли к берегу.

   Возвращающихся Ромку и Костю уже на половине пути к лагерю настигла моторка с тремя мужиками. Один сидел за рулем, второй, явно начальник, стоял и чего-то настойчиво требовал от наших парней, третий спокойно сидел сзади, изображал массовку. Разговора слышно не было, но по резким жестам можно было предположить  некое неблагополучие. Наконец наши поплыли к лагерю, а за ними медленно тронулась и моторка, которая остановилась от берега метрах в тридцати – мель и тина не давали ей возможности подойти ближе. Стоящий в лодке мужчина был одет в камуфляж, на голове фуражка с лаковым козырьком и какой-то кокардой. Вид самый решительный.
   - Инспектора какие-то, лицензии требуют, - немного растерянно, выходя из лодки, пояснил Костя, - говорят, надо их с собой на воде держать.
   Жека не боявшийся ничего и никого, не теряющий присутствия духа в самых, казалось бы, безнадежных ситуациях, что блестяще доказал во время поездки на охоту на Кунгур, когда только благодаря нему мы все остались живы, спокойно стоял на берегу и рассматривал незваных гостей.
   - Возьми все и покажи ему, - посоветовал он Косте. - Если будут наезжать, намекни, что здесь инспектор из Карасука, который нам и выписывал лицензии. Если надо, мы за ним сгоняем, он подтвердит.
   Жека во время вспомнил о приехавших на «Уазике» соседях, и, как оказалось, это и сыграло решающую роль в дальнейших переговорах с новоявленными инспекторами.
Вернувшийся вскоре Костя, после того как моторка умчалась из тихой зоны рассказывал:
   - Совсем уж было собрался сети на воде считать, все не верил. Как только я про инспектора заикнулся, что он здесь, быстро разговор закончил и умотал.
   - Значит наш-то поглавнее будет, - резонно заметил Жека, именую незнакомого, в общем-то, инспектора уже «нашим».
   Странные дела творятся на этом озере.

   А «наш» инспектор не заставил себя ждать. Вскоре после спешного отъезда, так и не посчитавшего сети начальника с кокардой, или кем уж он там   был,   мимо   нас   проехал   гостивший    у соседей «Жигуленок», заполненный отдохнувшими любителями и любительницами природы, а где-то через час к нам подъехал инспекторский «Уаз». Знакомый инспектор с легким запахом алкоголя вышел с пассажирской стороны и как к старым знакомым обратился к нам – узнал нашу вахту.
   - Ну, что, шахтеры, - хотя среди нас был только один горняк – Саня, - как рыбалка?
   Мы наперебой отвечали. Не преминули упомянуть и про второго «инспектора» на моторной лодке. «Наш» поморщился как от надоевшей зубной боли и со злобой проворчал:
   - Это директор местного рыбозавода. Все никак не успокоится, козлина. Мечтает озеро откупить, себе одному заграбастать, а пока ловит нарушителей за всякую ерунду, отваживает людей от рыбалки здесь. Ну да хрен ему, пока я здесь главный. Значит, говорите, умотал по быстрому, как про меня услыхал, - и довольный рассмеялся.
   Компанейский мужик, и лицо открытое, честное. Даже думать после разговора с ним о рыбном «аборигенском» бизнесе не хочется. И жена у него такая приятная, «про паровоз поет», в смысле - время чужое бережет.
   Потрепавшись минут десять, инспектор демонстративно переложил пистолет, который был даже без кобуры, из одного кармана в другой и отправился восвояси, к жене, наверное.
   Теперь берег в полном нашем распоряжении, даже машины с мыса уехали.
На припозднившийся обед была уха, которую умудрился сварить Жека, да судачок подоспел, и мы с удовольствием им полакомились.

   Недалеко от лагеря, чуть дальше того места, где я так неудачно поставил закидушки, метрах в десяти – пятнадцати от берега был небольшой островок метра два на три. Лежащий на воде камыш, переплетеный со всякой озерной травой и тиной составлял довольно прочный травяной остов, на котором весь день мы наблюдали странную парочку: большая ондатра, рыжая, с серебристо – серым брюшком, непрерывно что-то жующая – это было видно в бинокль, и аспидно-черная лысуха сидели друг против друга. Если ондатра периодически все же  перемещалась в пределах травяного островка, то лысуха стойко сидела на одном месте, только изредка поворачивая голову. Этакие кумушки на завалинке.
   Сначала мы не обращали на них внимания, но потом все же заинтересовались и даже смотрели по очереди в бинокль, пытаясь понять, почему эти два очень осторожных создания так долго копошатся на одном месте.

   Ондатра имеет привычку по утрам сидеть рядом со своей хаткой, греясь на солнышке, в блаженстве закрыв глаза. На Сопляках, где ондатра водится в изобилии, мне иногда удавалось тихим солнечным утром крайне осторожно подплыть на лодке метра на три – четыре к дремлющей крысе и так же молча рассмотреть ее. Тупая морда, широкие задние ноги и длинный черный сплюснутый с боков хвост производили не очень приятное впечатление. Но благодушное выражение мордочки, шевелящиеся усы и расслабленная поза отдыхающего сглаживали это. Малейший шорох и ловкий зверек тут же уходил под воду, а где он вынырнет – бог знает. Может и метрах в сорока, может и дальше.

   Один раз два моих приятеля на первом после протоки озере во время рыбалки здесь же, на Сопляках, пытались добыть ондатру, подстрелив ее с лодки из обреза малокалиберной винтовки. Ружья у нас с собой не было, да и сезон охотничий не открыт, а мелкашка была для всяких непредвиденных ситуаций, да и звук от ее выстрела негромкий, не то что у ружья. Вот это и завело моих друзей. Стрелок Петя никак не мог попасть в ныряющего зверька, хотя патронов не жалел. Выстрелы следовали один за другим, при малейшей возможности охотник нажимал не курок. Из обреза попасть в юркую ондатру, у которой из воды торчала одна голова, было действительно трудно, но упрямый Петр надежды не терял и громко отдавал команды сидящему на веслах Игорьку. Игорь сидел спиной к потенциальной добыче и видеть ее не видел, но верил своему напарнику и четко пытался выполнять его команды.
   - Вправо…, вправо…, поднажми…, давай…, - кричал Петя, увидев вынырнувшую вдалеке ондатру.
   Взмыленный Игорек, от которого уже шел пар, только успевал поворачивать лодку и махать веслами, но ближе чем на пятнадцать метров ондатра стрелков к себе не подпускала, а, нырнув, появлялась совсем не в том месте, где ее ждали. Снова резкий поворот и снова:
   - Влево, влево давай! Да не спи ты! Чаще, чаще веслами…
   Мы, ставящие невдалеке сети, получили истинное удовольствие от созерцания этих захватывающих гонок, где ондатра все же вышла победителем. Окончательно запыхавшийся Игорек категорически отказался продолжать погоню и еще долго приходил в себя, пытаясь восстановить дыхание и с удивлением рассматривая появившиеся на ладонях мозоли.

   Лысуха же не подпускала к себе ни под каким соусом ближе, чем на полсотни метров. Каким-то шестым чувством она угадывала, что мы пытаемся обойти ее за камышом во время охоты и, когда сделав приличный круг на лодке, не показывая виду, что интересуемся ею, мы неожиданно, как нам казалось, появлялись из-за камыша, нас разделяли все те же полсотни метров, а не десять – пятнадцать как нам хотелось. Позднее, когда у нас появился мотор для лодки, нам поначалу удавалось подстрелить несколько штук. Но затем быстро поумневшая птица просто пряталась в камыши даже при отдаленном звуке мотора или, встав на крыло, что делала крайне неохотно, уходила далеко в море, где гоняться за ней у нас не было ни времени, ни желания.

   Здесь же две кумушки сидели целый день. После обеда, видя, что ни ондатра, ни лысуха не собираются уплывать, я решил заняться охотой. Заманчиво было добыть болотную курицу без ружья. Пока никому в нашей компании это не удавалось. Да, собственно, и мыслей-то таких дурацких ни у кого не возникало. А у меня появились, наверное, от безделья. Сети проверяли только утром и вечером, редко днем. Ну, разделаешь рыбу, повозишься на кухне, искупаешься, в карты поиграешь… Что еще делать? Время надо было как-то проводить с пользой. Вот я и решил «поохотиться». Своими мыслями я поделился с напарниками.
Ондатра же меня сейчас не интересовала, мех у нее летний, не прочный, а мясо наверняка жесткое.
   Ни ружья, ни лука, ни пращи у меня под рукой не было. Да и из двух последних я бы наверняка не попал, поскольку лук держал в руках только игрушечный, а пращу видел только на картинке и читал, как ловко управлялись с ней доисторические люди. А вот подбить палкой, пожалуй, попробовать стоит.

   В детстве, когда я жил на окраине одного из волжских городов на улице с экзотическим названием «Конный двор», я неплохо играл в городки и решил применить свои, правда, подзабытые способности сегодня на охоте.

   Прогулочным шагом, даже не глядя в сторону будущей добычи, я пофланировал по берегу. С  острова – ноль эмоций, даже когда я подошел метров на двадцать, ни одна из подружек даже не пошевелилась. Ондатра продолжала что-то сосредоточенно жевать, а лысуха вообще, казалось, дремала. Лучше обойти стороной и выскочить из-за камыша, так будет еще ближе к острову и надежда на успех возрастет.

   В лагере я стал готовить оружие Ребята, мало верившие в удачу, лениво давали советы. В последний момент я прислушался к подсказке Ромки и взял не короткую палку, напоминающую городошную биту, а длинную тонкую трехметровую лесину. Если битой с первого раза не попадешь, второй удар наносить будет нечем. Тащить же две или три палки с собой неудобно, да и кидать не с руки. А длинной можно бить несколько раз подряд, главное подойти поближе.
   Сказано – сделано. Обойдя полем край озера, я подошел с противоположной стороны к камышу, за которым метрах в двадцати был островок. Увидеть меня с него пока было невозможно. Подтянул повыше болотники, в них я рассчитывал спокойно добежать до цели, поскольку здесь было очень мелко, перехватил свой трехметровый «ствол» поудобнее, заранее занеся его на плечо и ринулся из-за камыша.
   Ондатра лениво нырнула в воду, когда я был уже на середине расстояния между берегом и островом. Лысуха, спохватившись, тоже стала уходить на чистую воду, но как-то не очень резво, боком. В следующие три гигантских прыжка она уже оказалась в пределах досягаемости моего «ружья» и я нанес первый удар. Брызги вместе с клочками тины окатили меня с ног до головы, но я не обращал на них внимания. Свершилось! Лысуха пыталась еще продолжить движение с помощью лап и крыльев, но было ясно, что это уже агония. После второго, «контрольного выстрела» наступила клиническая, а затем и биологическая смерть. С берега раздались радостные вопли. Все же парни наблюдали за моей охотой.

   Чувство гордости переполняло меня. Никому еще не удавалось добыть лысуху таким способом, а мне удалось. Правда, когда я взял свою добычу в руки, радость немного поутихла, уж больно тщедушной оказалась подбитая курица. Далеко ей было до тех откормленных птиц, которых удавалось подстрелить осенью.  На берегу я внимательно рассмотрел ее и понял, почему моя добыча так нерешительно пыталась спастись. У отощавшей лысухи оказалась перебитой лапа, и работать ей в полной мере она не могла. Поэтому и уходила боком, поэтому и худая такая, слабая. Осенью она бы не смогла улететь со стаей, а зимой бы однозначно погибла. От голода ли, от холода или хищники бы постарались. Так пусть уж лучше нам послужит в качестве закуски, чем лисе или коршуну.

   Погода была сегодня хоть и солнечная, но отнюдь не жаркая. Купаться мы уже не купались. Из ощипанной лысухи и двух банок тушенки Жека сварил такой вкусный суп с маринованным перцем, захваченным из дома, что ему отдали предпочтенье все, изменив еще оставшейся с обеда ухе. Суп напоминал сразу  и харчо и солянку, имел какой-то своеобразный вкус, так понравившееся всем, что утром следующего дня мы с удовольствием доели его, а остатки ухи вылили ненасытным бакланам.

   Увидев сидевших в ожидании бесплатного лакомства бакланов, число которых приближалось уже к полусотне, я решил сфотографировать их коллективную трапезу. Фотография должна была получиться классной – полсотни белоснежных птиц в одном месте крупным планом. Пока ребята заканчивали засолку, я сходил за фотоаппаратом и спрятался за пустой бочкой метрах в десяти от кучи рыбьих внутренностей. Отсюда вид на кишки был изумительным. В кадр должны были попасть и бакланы, и край озера, и камыши.
   Подхватив наполненную рыбой бочку, Ромка с Женькой унесли ее в тень вахты. Обычно уже во время нашего пути к лагерю, когда с берега уходили последние, прожорливые, вечно голодные бакланы, тучей налетали в столовую, и начиналось пиршество. Сейчас, когда я сидел за бочкой и меня, по моему разумению, со стороны мусорной кучи видно не должно было быть, бакланы даже не предприняли ни одной попытки приблизиться к месту ужина. Я ждал пять минут, десять… Нет, не подлетают. Спокойно прохаживаются по берегу метрах в сорока, там, где у меня стояли закидушки, что-то ищут в траве и прибрежном песке. Сидеть, скорчившись, надоело, и я решил сменить позицию – отойду к лагерю. Здесь, но уже метрах в двадцати от сцены, где должно было разыграться действо, был участок невысокой травы. Даже сидя в нем полностью спрятаться было невозможно, не хватает высоты. А вот залечь – возможно.
   Как только я встал и сделал первые шаги в сторону лагеря, несколько бакланов тут же поднялись на крыло и с громкими криками устремились к угощенью, но опуститься не пытались, а все кружили, кричали. Ждали когда я отойду подальше. Я дошел до травы, присел, а потом и лег на живот, направив объектив в сторону озера. Вид отсюда был, конечно, хуже, чем из-за бочки, план уже был не крупный, а средний. Горланящие хитроумные твари, покружившись в воздухе, вернулись к своим собратьям на берегу и стали также медленно прохаживаться, что-то обсуждая между собой. Ну надо же! Лежать на пузе, понимая, что птицы оказались умнее, чем ты думал, было нестерпимо. Тем более, что рыбаки в лагере, видя мои бесполезные ухищренья, тоже стали посмеиваться и давать советы, как мне преуспеть в фотоохоте. Предлагали даже выкопать яму, где спрятать меня, забросав сверху кишками и оставив дырочку для фотоаппарата. Очень остроумно. Это Рома постарался, полет фантазии невообразимый. Смейтесь – смейтесь… В мою охоту на лысуху вы тоже не верили.

   Сдаваться не хотелось, и я отошел еще дальше, в камыши, но достаточно далеко от берега. Пока я примеривался, что же может получиться с этой точки, бакланы уже вовсю пожирали оставленное угощенье. Еще немного и ничего не останется! Я выскочил из засады, размахивая руками и распугивая птиц, поскольку вид оттуда был не очень – далековато. Обиженные бакланы отлетели на старое место, но пять или шесть птиц кружились надо мной и пронзительно верещали – чего привязался, поесть спокойно не даешь.
   Наши уже садились за стол, звали меня, а я все думал, как же мне перехитрить очень осмотрительных птиц. Ничего другого не придумал, как, дождавшись, когда они опустятся на землю, выскочить из засады и бежать что есть мочи к ним. Все взлетают – туча белых крыльев, я их фотографирую, но уже с близкого, как мне казалось, расстояния. Кадр получается еще лучше, чем статичный, когда они сидят. Удалась же таким образом охота на лысуху.
   На деле получилось не совсем так. Даже совсем не так. Успокоенные бакланы, когда я спрятался в камышах и долго не показывался, налетели и в большинстве своем стали пожирать отходы, не садясь на землю, а хватая и тут же взлетая в воздух. Я все ждал – вот сейчас сядут, вот еще хоть парочка, еще чуть – чуть, вот – вот… Не выдержал и бросился со скоростью самого баклана к птичьему обеденному столу. Фотоаппарат был передо мной, я чуть ли не смотрел в окуляр, выбегая из камышей.
   Напрасно, Совершенно напрасно. Лучше бы я смотрел под ноги. Или бежал не так быстро. Кто-то из нашей славной компании устроил здесь туалет и я, не глядя, куда наступаю – было не до этого, поскользнулся, не пробежав и десятка шагов, взлетел и опустился каким-то чудом на четвереньки, а не на спину. Хорошо хоть не мордой в… Фотоаппарат продолжил самостоятельный полет в сторону разлетающихся птиц. Нажал я на спуск или нет, я не помнил. Но кадр получился, значит, все же успел щелкнуть. Это выяснилось уже дома, когда проявили пленку. Не такой как хотелось бы, но напоминающий о многом – смотреть надо под ноги, когда бежишь, шляпа.
Говорить о реакции благодарных зрителей нет необходимости. Они получили истинное удовольствие.

   К вечеру похолодало еще больше, а наступающее утро мы встречали уже в куртках и фуфайках. Солнце светило как ни в чем не бывало, а зуб не попадал на зуб. Даже не верилось, что еще вчера днем мы купались, загорали, и даже получили солнечные ожоги. Пусть и первой степени, не тяжелые, но все же… Загадка природы.
В своей жизни я встречался с двумя похожими загадками.

   Будучи студентом – второкурсником и романтиком в душе я, учась в институте, не мог остаться в стороне от стройотрядовской жизни и одним из первых записался в стройотряд, выезжающий на строительство оросительных каналов в Туву, тогда еще часть Красноярского края. Главное – далеко от дома и на самолете, на котором я до того момента не летал ни разу. Сейчас даже смешно вспоминать, как я одновременно и ждал и боялся этой поездки. Незадолго до полета я где-то прочитал, что пассажиров, летящих в самолете первый раз, всех поголовно тошнит, и всем раздают специальные пакеты, чтобы не оконфузиться. Вот этого-то я и боялся. А о том, что самолет вдруг упадет или плохо приземлится я даже и не думал.

   С позиций человека, облетевшего позднее почти всю страну от Вильнюса до Благовещенска и от Мурманска до Одессы, с залетом в разные страны мира, что-то около семи, а в некоторые даже по два - три раза – действительно смешно.

   В Туве, в богом забытом местечке под названием Базарак, которое мы прозвали лагерем смерти, по аналогии с Саласпилсом – в то время очень была популярна эта песня, нам предстояло забетонировать несколько выкопанных специальной техникой каналов для орошения полей. Правда, на все бетона не хватило и последний канал мы достраивали, укрепляя осыпающиеся края камнями, добываемыми из  разрываемых бульдозерами старых могильников. Один раз так и докопались до человеческих костей. Отсюда и Саласпилс. Сейчас, с позиций взрослого человека, я никак не могу понять, как вообще это можно было делать – разрывать бульдозерами могильники, которым, наверное, не одна сотня, а то и тысяча лет.
   Тогда же студентам – медикам, эти находки пришлись как раз ко двору – устроили анатомичку прямо в поле. Я, кстати, привез из этой поездки хорошо сохранившийся человеческий череп, по которому и продолжал изучать анатомию во время учебы. Этот череп сыграл злую шутку с моей квартирной хозяйкой, у которой я снимал комнатку за десять рублей в месяц. Какие цены были! Не предполагая, что бабуля будет рыться в маленькой темной кладовке, где я хранил часть своих вещей не нужных мне в повседневной жизни, я пристроил этот череп на сломанную стиральную машинку, которая стояла там же. Надо же было бабушке решить отдать машинку в ремонт именно тогда, а не парой дней позже. Я бы унес череп в общагу парням, с которыми мы вместе грызли гранит анатомической науки, и ничего бы не случилось. А тут она полезла за машинкой, увидела череп, испугалась, заверещала, бросилась бежать, запнулась за половик, упала и сломала шейку бедра.
   Ее внук, который жил вместе с ней, не высказал мне ни слова упрека, что меня крайне удивило. Правда, мне довольно долго пришлось на практике применять свои медицинские санитарские познания по уходу за больными, когда бабуля вернулась из стационара. Она, кстати, тоже меня не ругала, а все смеялась над собой и своими страхами. Черепа к ее возвращению, естественно, в квартире уже не было.

   Добытый при раскопках череп был пробит  в области затылка - такая аккуратная ромбовидная дырочка. Мы с друзьями долго думали - откуда она взялась и решили, что от копья с таким наконечником или от стрелы. Возможно, это был слуга, которого специально умертвили, чтобы похоронить рядом с хозяином, или, может, рабыня.
   До ближайшего городка Кызыл – Мажалыка было семьдесят километров и пятнадцать до ближайшей деревни Бай – Тайга. Жили в больших палатках на восемь человек. Подъем в шесть, солнце только вставало. Так вот, там было примерно то же самое, что и сегодня на Хорошем. Дьявольский холод утром, да такой, что во время утреннего умывания после теплой постели у многих из носа бежала кровь.  А поскольку никто и предположить такого холода в июне не мог, естественно, и теплых вещей с собой никто практически не взял. На работу, куда нас возили в открытых бортовых машинах, мы надевали все, что могли найти, даже закутывали головы в полотенца. Хорошо у кого были большие махровые банные. Еще через полчаса солнце уже пекло с такой силой, что приходилось раздеваться до плавок. В первый же день из-за этого несколько человек, и я в том числе, получили ожоги второй степени. Я лично на левом плече, поскольку большую часть дня работал лопатой на зачистке днища канала, стоя к солнцу именно левой стороной. Отрядный фельдшер Жора вскрывал вечером пузыри незадачливым строителям и мазал какой-то мерзко пахнущей мазью. Даже сейчас, проработав больше тридцати лет, я так и не встретил подобного запаха ни у одной из известных мне мазей. К счастью ожоги зажили буквально на второй – третий день.

   Еще с одной загадкой природы я столкнулся во время рыбалки на Оби. Есть там такое хорошее рыбацкое местечко – Сопляки, куда я раньше частенько ездил осенью, но с другой компанией. Лагерь мы разбивали на берегу протоки, где как раз и подкармливали коршунов рыбьими потрохами, а сети же в основном ставили на озерах за протокой. Озер было два.  Одно мы звали просто «Первое», оно было ближе к лагерю, другое было названо  из – за своей формы  «Подковой». Они здорово отличались друг от друга. На берегах первого озера – узкого и длинного, было всего два или три тополя, берега Подковы густо заросли деревьями и небольшими и настоящими великанами. Так вот, если на первом озере с голыми берегами было тихо, то на подкове мог дуть такой сильный ветер, что с этих деревьев летели ветки с руку толщиной, а лодку с рыбаками могло запросто перевернуть, что раз и случилось с одним из наших друзей. Хорошо, что он проплывал как раз под нависшим, готовым рухнуть в озеро деревом, в которое вцепился мертвой хваткой, когда почувствовал, что лодка встает «на попа». Так и висел, пока мы не подоспели и не сняли его, подойдя к дереву по берегу. Он боялся разжать руки, понимая, что его может запросто унести.
   Самое интересное, что расстояние между этими озерами было порядка ста, а то и меньше метров. Переходя от первого озера к Подкове, мы попадали в какую-то аэродинамическую трубу, возвращались назад – тишь, гладь, божья благодать. Почему так – до сих пор не знаем.
   Про Туву вроде понятно: резко континентальный климат, высоко над уровнем моря и все такое. А на озерах то что? Жаль, уже несколько лет я не был в тех краях. Хорошо бы посмотреть, так ли все дует ветер, или что-то изменилось. Половить бы карасей на удочку!.. Караси в Подкове водились крупные, и самое главное брали и на спиннинг и на удочку, а не как на Чанах – только сеть. Правда, в Чанах, карась слаще.

   Здесь же, на Сопляках,  мы с одним из товарищей – Петей, незадачливым охотником за ондатрой, в один из дней в поисках приключений уплыли в самый дальний угол Подковы. Бросили на берегу лодку и отправились через широкий луг в сторону виднеющихся вдалеке деревьев, предполагая найти там еще одно озеро. 
   Нашли, даже не доходя до деревьев в чистом поле, оставшееся после разлива небольшое озерцо метров тридцать на десять, глубиной по колено. В болотниках мы спокойно переходили его. Шутки ради черпанули сачком с мелкой ячеей вдоль дна и чуть не упали от неожиданности – в сачке плескалось штук с десяток щурят чуть толще карандаша и пара достаточно крупных карасей. Что тут началось! До самой темноты мы поочередно черпали и черпали сачком взбаламученную и ставшую черной от поднятой со дна грязи воду, откуда торчали щучьи мордочки – кислорода в такой воде точно не было. Остановила нас только стремительно приближающаяся ночь.
   Мешки, которые к счастью были  у нас собой,  щурятами и карасями были забиты под завязку, а тащить их через поле надо было целый километр. Как я пронес мешок килограммов под сорок – не знаю. Помню, что последние метры перед берегом, где мы оставили лодку, тащил волоком, а Петя, ушедший вперед, не нашел в себе сил, чтобы помочь мне. Потом два километра по воде, сто метров до первого озера, потом почти километр до протоки, через нее и, наконец, в лагерь. Намотались по самое «не могу». Мало того, после утомительного марафона до трех часов ночи при свете шахтерских фонарей мы потрошили и солили этих щурят и карасей. Был такой бзык в старой компании – даже мелочь потрошить,  и только потом солить.
   Через пару дней отправились на новое озерцо уже вчетвером, надеясь добыть еще немного карасиков и щурят, но, увы… Жидкая грязь без признаков воды и стрекочущие сороки, клюющие последних, не выловленных нами щурят, вот все, что мы увидели. Так что вовремя мы с Петей подсуетились.
   На Чанах щука попадалась, но уж очень редко.

   К обеду все же потеплело и мы стали раздеваться. Когда начали в очередной раз потрошить рыбу, привезенную после ночи, все уже опять загорали. Правда, бедный Саня, оберегая свои обожженные плечи, оставался в рубашке. Розовые ноги его постепенно приобретали красноватый оттенок, но на них Саня не обращал никакого внимания.
   Ночной улов отличался обилием крупных сазанов. Особенно повезло Косте с Романом. Пользуясь тем, что красные «Жигули» с мыса уехали, они протянули свою перетягу еще дальше, прямо к основному озеру, где даже в тихую погоду гуляли небольшие волны. Именно там они и сняли около десятка двух – трехкилограммовых сазанов.
   Повезло и мне. Поплыв проверять крупные сети, где-то на середине перетяги я вдруг почувствовал сильные рывки – так могла дергать только крупная рыба – сазан или судак. Судак довольно быстро сдает и засыпает, а сазан может сидеть в сети сутками. Значит, скорее всего, сазан. Вода было довольно прозрачная, и я потихоньку стал проходить по сети, не очень поднимая ее и стараясь рассмотреть, кто это попался и хорошо ли сидит. Сеть была одностенная, и жалко было упускать крупную рыбу, которая чаще всего и уходит во время попытки затащить  ее в лодку, особенно если запуталась она не очень качественно.
   Дергал сеть действительно сазан. Да какой! Вода, конечно, искажает изображение, увеличивает его, но даже с учетом этого я мог смело сказать, что таких сазанов у нас еще не было. Я просто сидел в лодке, держал одной рукой верх сети и смотрел на пока спокойно стоящего красавца, мучительно размышляя – попытаться поднять его или сплавать в лагерь за подсаком. Подсак был у нас один на команду и сейчас оставался на берегу. Обычно Рома с Костяриком берут его с собой, но они еще завтракали, когда я отправился за рыбой.
   Здравомыслие победило. Сазан сидел не крепко, только головой прошил ячею, да зацепился спинным плавником. Напутанной сети на нем не было, и я решил сплавать за подсачеком. Осторожно отпустив сеть, я на крейсерской скорости устремился к лагерю. Роман с Костей уже грузились в лодку, когда я, подлетев и даже не выходя из лодки, попросил так нужный мне подсак и сразу же поплыл обратно. Друзья – напарники неторопливо последовали за мной – им было интересно посмотреть, что за экземпляр запутался у меня, да и подсак забрать, вдруг у них в сетях тоже окажется кто-то крупный.
   Зацепил я попавшегося красавца только со второй попытки. Придерживая сеть одной рукой, второй попытался подвести сачок под морду, но не тут то было. Наверно, коснулся ее краем кольца, и сазан метнулся в сторону. Я физически почувствовал, как натянулась леска, и уже попрощался с не пойманной добычей. Но сеть выдержала и, утроив осторожность, я все же заставил его нырнуть головой в подсак, а потом не без труда и поднял.  В это время как раз и подплыли Роман с Костиком.
   - Килограмма четыре с половиной будет, - безапелляционно заявил Ромка, а он со своим опытом ошибался редко.
   - Ну, Доктор…, - с легкой завистью пробормотал Костян.

   Что он хотел сказать? Уж ему ли завидовать!? На Беловском море в свое время Косте удалось выловить карпа весом в двадцать четыре килограмма, и тому есть документальное подтверждение – красочная цветная фотография, где Костя нежно поднимает на руках свою добычу, правда, с красным от напряжения лицом. Попробуй удержать такого! Одной икры было чуть не ведро.

   Никого похожего в этот день ни мне, ни ребятам не попалось.
Винт прямо расстроился, когда увидел, какого красавца мне удалось привезти. Заявил, что и сегодня, и завтра, и послезавтра сам будет проверять все сети, на что я с радостью согласился. Я был уверен, что такая удача дважды не выпадает, а так, вдруг и Сане повезет. Насчет послезавтра он, конечно, погорячился – завтра мы должны уехать домой. Как быстро время пролетело. Прямо как в песне: – «Два дня промчались как над озером чирок…», так же стремительно. Если бы не злосчастное колесо, отнявшее у нас целые сутки…

   Сазан, вернее сазаниха, икру отметать не успела. Мы нажарили целую сковородку, и осталась еще половина полуторалитровой капроновой бутылки. Долго думали, что делать с этим экземпляром. Обычно, самых крупных, если их немного и не хватает на всех, отдаем начальству разреза за использование вахты.  И это правильно, жизнь-то завтра не кончается, и, может быть, еще не раз придется вахту просить.
 
   Обычно у руководства разреза, выделяющего транспорт для таких дальних поездок, обид на нас не бывает. Но были и трудные времена, когда с транспортом было очень не просто. Одна из рыбацких компаний, ездившая в Сузун за лещом тоже на вахтовке, на обратной дороге попала в аварию, с кем-то столкнулась, серьезно повредив машину, после чего «генерал» – так зовут в поселке генерального директора, издал приказ, запрещающий давать рыбакам транспорт предприятия. Вот тогда мы целый год мотались на рыбалку на своих машинах, что было крайне неудобно – все традиции сразу были нарушены, пока острота ситуации не сгладилась, и мы снова не стали ездить на удобном и любимом «Урале».
   Только один раз очень давно попали мы в неприятную ситуацию, когда у начальников появилась обида на нас. Собственно, нашей вины-то и не было, но целую неделю ни мы, ни руководство об этом не знало. Мы жили на Оби в полном неведении, а начальник АТП и зам «генерала», помогавшие в выделении транспорта, костерили нас ни чем свет стоит.

   Последние годы на Обь осенью мы уезжали на неделю. С дорогой получалось немного больше – выезжали в пятницу, утром в субботу были на месте. Вахта оставляла нас и в воскресенье уезжала домой, чтобы в понедельник быть на линии. В следующую субботу за нами приезжали снова и в воскресенье ночью мы уже были дома. С дорогой получалось девять дней. В очередной раз на протоку нас увезли двое молодых, совершенно незнакомых нам водителя. В субботу мы удачно поставили сети и в воскресенье утром сняли целых три бачка рыбы, которую, посовещавшись, решили всю отправить начальникам, тем более, что заместитель генерального сам просил об этом – у него намечалось какое-то семейное торжество.
   Рыбу поставили в салон, молодых водителей предупредили, чтобы свежую рыбу, особенно крупную, сразу же развезли по руководству, взяв себе немного. Мы рассчитывали водителю, как обычно, в конце рыбалки, выделить полную долю. Ну, а если вас двое – делите сами, хоть на троих, хоть на пятерых.
   Приехавший за нами в следующую субботу наш постоянный водитель Иван Иванович в первую очередь стал интересоваться, почему это начальник АТП и зам такие злые на нашу компанию, что даже транспорт давать не хотели. Мы ничего вразумительного сказать не могли, только гадали. Вахта, со слов Вани, пришла вовремя, была на ходу, нормально стала работать. В чем было дело – не понятно.
   И только приехав домой, мы смогли выяснить причины немилости и, как могли, замяли неприятную историю. Оказалось, что лихие водилы, посчитав, что через неделю за нами поедет кто-то другой, не долго думая, забрали всю рыбу себе, а начальнику АТП и заместителю генерального директора передали только по небольшому целлофановому мешочку, и то не самой крупной. Даже не по пакету, а мешочку! У зама же была состояться свадьба у дочери, он и рассчитывал на наш улов для рыбных блюд и ухи на второй день, а тут такое… Посчитал это насмешкой. Пришлось ему в спешном порядке покупать рыбу в магазине. А там какая свежесть?
   Не знаю, как поступил бы и что думал каждый из нас, окажись на его месте. Мы с Винтом, приехавшие к нему домой  и привезшие мешок самой крупной рыбы, выслушивали его с такой злостью на горе - водителей, что попадись они нам тогда, им бы было несдобровать. Ведь по-человечески просили! Неужели трудно было сделать? Хоть бы лучше совсем не завозили, сказали бы, что не поймали, и все дела. А тут действительно получилась как насмешка. Мы долго извинялись, но, кажется, зам все понял – не первый год знал нас, и никогда такой фигни раньше не было.
   Вот и верь после этого людям. А с молодыми да ранними, как я узнал позднее, Винт старший и Петя поговорили по мужски, когда забирали у них бачки из-под рыбы. Чем разговор кончился, я примерно представляю, но ко мне в операционную они не попадали. Больше я этих парней не видел. Оно и к лучшему. Для них, конечно.

   Утро было холодным и ветреным. Причем ветер дул от берега, к выходу из тихой зоны – снимать сети будет неудобно, но мы и не торопились. Выезжать домой рано смысла не было, в любом случае тогда приедем ночью, что очень неудобно. Что выгружаешь – не видишь, рыба остается неразделенной, да еще всех домашних ночью на ноги поднимешь. Так что уж лучше  выехать потихоньку после обеда, к утру будем дома и спокойно все дела переделаем.
   Женька и Винт, проверив сети, снялись, выплыли к лагерю. А Костя, который по уговору с Романом должен был снять самую большую перетягу, все тянул. В конце концов, договорились, что он поплывет снимать, когда мы закончим собираться. Мы приедем на мыс и там подождем Костю, чтобы ему не возвращаться. Решение, конечно, разумное, если бы не ветер. По ветру хорошо ставить – тянет тебя, а ты потихонечку распускаешь сеть, притормаживая за нее. Здесь же у Кости получилось наоборот, ветром его натягивало на сеть, не давая ни путем проверить ее, ни собрать. В зоне, недалеко от лагеря было еще ничего, но ближе к выходу ветром Костяна потянуло очень сильно, перетащило за сеть и вынесло в другой рукав озера, где уже гуляли солидные волны с белыми гребнями. Все же цепляясь за сеть, теперь уже навстречу ветру, потихоньку он выкарабкивался. Мы же стояли на берегу и думали – уж лучше бы начал с дальнего конца перетяги и притянулся бы прямо к лагерю. Там таких волн не было. А сейчас, видя как Костю захлестывает брызгами, представляли себя на его месте, сочувствовали, но ничего поделать не могли – вдвоем снимать еще хуже. Ждали его, наверное, целый час.
   Костя выплыл вымотанный, мокрый и злой. Да еще пришлось нам тащить и сети, и лодку, и пойманную рыбу к вахте целых двести метров. К самому берегу подъехать она не могла, было топко. Костика сразу переодели в сухое, пришлось пожертвовать ему запасные теплые трикушки – у него даже трусы промокли.

   Обратная дорога тоже не обошлась без приключений. Уже под Новосибирском, в полной темноте, где шел мелкий противный дождь, снова прокололи колесо. Правда, в этот раз спохватились сразу – машину затаскало на скользкой дороге, и Витя остановился. Запаска у нас была, была и запасная камера. Беда пришла откуда не ждали. Когда стали домкратить машину, неожиданно обнаружилось, что домкрат не работает. Вахтовка не приподнималась ни на сантиметр, как мы не старались. Это было тем более удивительным, что в Панфилово он целую ночь продержал груженую машину и с честью выдержал это испытание. По все видимости выбежало масло. Разбирать домкрат ночью в полной темноте, искать причину поломки и исправлять ее, смысла не было, как не было и запасного масла. Проще попросить домкрат у кого-нибудь из проезжающих.
   Оказалось - не проще. Целый час пытались мы остановить большегрузную машину, но, увы… Во-первых, их было не так уж много, во-вторых, из тех, что проезжали, большая часть просто не останавливались, а те, что останавливались, не могли ждать, очень торопились. Наконец, остановился автобус, шофер которого, пожилой дядька сжалился над нами и согласился подождать, пока мы будем менять колесо с его домкратом.
   Никогда еще так быстро мы не меняли колес, хотя за годы рыбалок приходилось делать это неоднократно. А тут в темноте, под дождем работали как заведенные, понимая, что в автобусе сидят люди, которые тоже могут куда-то опоздать. На прощанье достали пару крупных свежих сазанов и с благодарностью отдали их шоферу автобуса. Как же мало надо человеку! Теперь уже он благодарил нас, и было видно, что от сердца, поминая свою бабку, которая напечет пирогов с рыбой, а он до них большой любитель. Нам тоже было приятно.

   Вот, собственно, и все. Дальше дорога шла без приключений. Как и планировали, к утру были дома.

   Больше на Хорошее общей компанией мы не ездили. Знаем только, что Саня Винт рыбачил там  на следующий год в другой компании. Но рыбалка сложилась у них неудачно, им даже пришлось покупать рыбу на тех самых рыбацких катерах, которых мы в свое время так и не увидели.