Родня

Бэха – «синяя акула» алчно пожирала километры ночного шоссе. Трассирующими снарядами летел навстречу свет фонарей. Слева, в полночной июньской тьме, во весь дух мчалась вереница длинноногих тополей, мелькали угрюмые домики садоводства. Справа подступал пригородный сосновый бор, дремучий и зловещий.
 
Олег любил ночные поездки, и специально выбрал длинный маршрут по Змеиногорскому тракту. Может человек получить несколько минут удовольствия, после трёх часов изощрённой пытки? Сегодня жена Аня вытащила его в филармонию на органный концерт. Против музыки Олег ничего не имел, но терпеть не мог принуждения, а выход «в свет» для него являлся одной из форм насилия. В праздничном костюме, когда галстук давит шею трудно чувствовать себя свободным – тут любой поневоле выглядит деревянным болваном. Но сильнее угнетала необходимость «держать лицо» перед знакомыми и малознакомыми людьми, слушать с глубокомысленным видом и аплодировать «там, где надо». Отвертеться не удалось – Аня требовала соответствия статусу культурной семьи и считала необходимым два часа пялиться на сцену, где заезжий органист ёрзал ягодицами по скамейке. Конечно, наряду с кнутом, жена умело использовала пряник и обещала романтический ужин при свечах в люксовом номере дорогого отеля. Ради этого она даже уговорила свою «маман» посидеть с Мишкой.

Разумеется, тёща не упустила возможность испортить им вечер. В самом конце второго отделения, когда Олег уже предвкушал обещанные удовольствия, фурия позвонила, дескать, внук раскапризничался, и у неё начинается гипертонический криз. Пришлось вместо отеля ехать за ребёнком, выслушивать изящные интеллигентские отмазки и кивать головой, на манер дрессированной лошади.

Олег стиснул зубы, и, не отрывая глаз от дороги, правой рукой ослабил узел галстука, расстегнул пуговку на воротнике парадной рубашки. Потом отцепил запонки, сунул их в карман пиджака. Взъерошил короткие светлые волосы, и, проведя ладонью по лицу, смыл усталость.

Скосил глаза на Аню, голенастую смуглую брюнетку в чёрном гипюровом платье и туфлях-лабутенах. Та спокойно сидела рядом и отрешённо смотрела в окно. Ухоженное личико привычно прятало эмоции под безмятежным выражением. Бриллиант острым лучиком сиял на мочке маленького уха. Река прямых, тяжелых волос текла на высокую грудь.

«Как с гуся вода! – Олег криво усмехнулся. – Наверное, даже рада. Уже слышу: «Милый, я измучена, у меня голова болит!» Вот брехливая порода – не могут без обмана! Батя её, господин Патрикеев всю жизнь ваньку валяет, корчит из себя шамана. И маман, артистка из погорелого театра – потомственная гадалка. Дурят людям голову, врут без зазрения совести. Семейка Адамс. Жаль, Аня не понимает. Оправдывает родителей. Родная кровь…»

Горько вздохнул и подумал: «Одна бэха никогда меня не подводила».

Мимо промелькнули автозаправка, торгово-сервисный центр, дорожная развязка. Олег свернул с тракта на шоссе в ленточном бору.

В двадцать восемь лет в энном месте ещё остаётся немалый запас мальчишества, который усугубляется некоторым опытом вождения, и поэтому за рулём BMW чувствуешь себя пилотом сверхзвукового самолёта. Едва трасса выпрямилась взлётной полосой, сразу взыграло желание разогнаться до космической скорости и выйти за пределы атмосферы.

Он снова покосился на Аню и прижал педаль газа. Самодовольная бэха обрадовалась и пошла на взлёт. Во тьме справа и слева ровные мачты сосен слились в частокол. Воображение нарисовало таинственный тоннель пробитый прямиком в параллельную вселенную.

Кончиками пальцев пробежал по клавишам бортового компьютера, с удовольствием ощущая приятную обтекаемую форму любимых «крутилок» и «нажималок» – специально замутил мини-колхозинг, добавил классные штучки.

Не удержался и переключил контурную подсветку салона с холодной лунной на сине-зелёную – обстановочка сделалась интригующей, жутковато-фантастической.

Аня, заметив его манипуляции, уголками губ улыбнулась своему призрачному отражению в тёмном стекле и обернулась. Пристально посмотрела в смутное лицо супруга. Любовный блеск в мужниных глазах ей не понравился. Аня положила маленькую узкую ладонь ему на плечо, не желая давать железной сопернице ни единого шанса.

Олег притворился, будто ничего не заметил, даже голову не повернул, упёрся глазами в дорогу. Однако ревность жены к машине возбуждала, и он стал ждать продолжения игры и новой ласки.

Ожидания оправдались – последовали игривые поглаживания за ушком. Но он опять не откликнулся – пусть знает, кто тут хозяин.

Тогда нежная рука, блеснув золотом колец, чувственно скользнула по его груди и нырнула между пуговиц рубашки. Прохладные, чуткие пальцы с гладкими ноготками, коснулись тёплой кожи.

Олег затаил дыхание. Аня томно потянулась к нему.

Краем глаза видел, как смежились её веки, как приоткрылись влажные губы, обнажая ровные, мелкие зубки. Сердце сладко замерло, тело напряглось. Он сбросил скорость. Но супруга отдёрнула руку, тихонько засмеялась и откинулась на спинку сиденья.

Олег по-детски надул губы, нахмурился и снова вдавил педаль газа. Коварная обманщица поймала его взгляд в зеркале и кивнула на заднее сиденье, где в детском кресле спал зарёванный Мишка.

Посмотрел на сынишку и на душе потеплело. Улыбка смягчила плотно сжатый рот. Досада растаяла. Да ладно, вся ночь впереди! Они молоды и ещё не один раз поужинают при свечах – есть идея завести для Михаила Олеговича братика и сестрёнку.

Вот на этом треугольнике: он, жена и ребёнок держался его мир. Наиболее прочным узлом в этой жесткой конструкции являлся Мишка. Своим первенцем Олег очень гордился и был на двести процентов уверен – сыном крепко привязал к себе самолюбивую, строптивую Аню, навсегда вырвал её из лап семейки Патрикеевых.

Сейчас-то мальчуган просто мелкое, невразумительное существо, а вот лет через семь-восемь… Лет через семь-восемь. Долго придётся ждать, когда малыш станет для него маленьким товарищем! Олег снова посмотрел в зеркало на сына, пытаясь разглядеть в нём черты того белобрысого, конопатого сорванца, каким сам был в детстве.

- А ведь Мишка по характеру уже вылитый я. Патрикеевым его не купить ни конфетами, ни игрушками! Крутой у меня парень! Я с нуля поднимаю строительную фирму, а уж он развернётся. А Патрикеевы… да пошли они все к лешему! – Олег усмехнулся, перевел взгляд на тёмную, пустынную дорогу. Невнятная тоска вдруг пронзила грудь. Он глубоко вздохнул, прогоняя тревожное предчувствие.

Чернота ночи обступала со всех сторон. Свет фар стремительно летел впереди.

И вдруг с тяжёлым, тупым ударом на лобовом стекле распластался человек в старом брезентовом плаще. Трещины разбежались, сияя белым огнём. Человек сорвался в небо и исчез в темноте.

Инстинктивно отпрянув, Олег чуть не сломал педаль тормоза. Жалобно взвизгнули шины, и ошеломлёная бэха резко остановилась. Запоздало включилась автоматика, тревожно запищала аварийка.

Тряхнуло основательно.

- Чёрт! – Сквозь зубы ругнулся Олег. Не сомневался – на скорости свыше ста километров удар был смертельным. Сердце застрочило автоматной очередью, но голова работала чётко.

Рывком выскочил из машины, огляделся вокруг. Сбитого человека нигде не было видно.

Мишка захныкал, разбуженный резким толчком, и вдруг заревел в полный голос. В ночной тишине плач ребёнка больно хлестнул по нервам. Испуганная Аня юркнула на заднее сиденье – успокоить сына.

Олег сорвался с места, пробежал несколько метров вперёд, потом назад, зорко всматриваясь в обочины, однако опять никого не нашёл.

Вернулся, упал на колени и заглянул под колёса. Никого. Резко встал, обошёл вокруг, вглядываясь в темноту. Взглянул на бампер и капот, на плоскую акулью морду. Выдохнул с облегчением – глубоких вмятин не было видно. Глупая радость вспыхнула и погасла под напором ледяной волны страха – где-то неподалёку лежал убитый им человек.

Олегу случалось попадать в передряги на дороге, но до сегодняшней ночи судьба хранила его от большой беды.

Лица пострадавшего он не успел увидеть – лишь черноту внутри остроконечного капюшона. Мелькнула мысль – точно в таком же плаще покойный дед ездил на Обь рыбачить. Снаружи брезент у него тоже выцвел до белёсой желтизны.

Сразу стало холодно, неуютно, скучно – давно не бывал на дедовой могилке. Да и родителям своим уже год как не звонил.

С досадой подумал: «Откуда только взялся этот старик в полночь на пустом шоссе? Хотя может быть он и не старик вовсе? И почему автоматика не сработала? И куда подевался труп?» Ответов на эти вопросы не находилось.

Открыл дверь и плюхнулся на сиденье. Сдавил руль, костяшки пальцев побелели. Неотрывно глядя перед собой, не мог повернуть голову и взглянуть в глаза жене. Что бы ни увидел в них сейчас: страх, жалость или любовь, всё это уже не принадлежало ему. И сам он неумолимо становился чужим для неё. Прошлая, благополучная жизнь расступалась театральным занавесом, открывая неприглядное будущее в заключении, в неволе. Жена и сын уплывали, исчезали вдали. Он останется один, беда не должна их коснуться. Он виноват, сам разрушил их жизнь. Лишил Мишку отца. У Ани отнял мужа. Загубил своё дело.

Достал телефон, но набрать номер полиции не решился. Зачем торопиться, сначала надо найти старика в жёлтом плаще – может быть он ещё жив? Снова открыл дверь и вышел. Ноги предательски обмякли, но всё же сделал шаг вперёд.

***
Мишка перестал плакать. Аня баюкала сына на руках, не спуская настороженного взгляда с мужа. Она не успела заметить, что случилось, но сосредоточенность, напряжённое молчание и резкие движения Олега пугали. Неужели под колёса бэхи попал человек? Но откуда ему тут взяться?

Острая жалость пронзила горло и ушла в низ живота – впервые она видела мужа растерянным и поникшим. В мёртвом свете месяца, сутулясь, низко склонив голову, тот обошёл вокруг машины, остановился и в нерешительности опёрся рукой на капот, наверное, высчитывал в уме траекторию тела человека, сбитого автомобилем.

Фары освещали пустую дорогу впереди. Чёрный лес, реликтовый ленточный бор, стоял вокруг в угрожающем молчании. Небо безучастно взирало с высоты подслеповатыми, мелкими звёздами. Между небом и вершинами сосен неслышно реяла смерть. В прохладе летней ночи потянуло влажным могильным холодом.

Аня вдруг поняла весь ужас ситуации. Перед глазами мелькнуло видение – казённые стены городского суда и муж в клетке. Из суеверия, она никогда не заглядывала в Уголовный кодекс, не знала, какого наказания ожидать и теперь предполагала самое худшее.

Рука сама потянулась за телефоном: «Позвонить отцу, попросить помощи! Вот только примет ли её Олег? Самая большая проблема – его характер! Он не простит, если я решу за него. А отец не станет скрывать своего участия, с удовольствием нас разведёт». 

Прильнула к сыну: «Я не хочу потерять Олега!»

В это время муж опять вернулся и начал рыться в бардачке. Волна терпкого запаха пота, смешанного с дорогим парфюмом окатила Аню. Ноздри жадно расширились, вдыхая родной запах, но руки отчётливо и мучительно ощутили ускользание из объятий.

- Ты не знаешь, куда я положил фонарик? – голос звучал вроде бы спокойно, однако чуткое ухо уловило в нём нотки тревоги и обречённости.

- Наверное, в багажник? – ответила без эмоций – сработала привычка в любых ситуациях держать себя в руках.

Душа затосковала о потере, тихая ноющая боль возникла в висках: «Неужели тюрьма? Наверное, сама своё счастье сглазила: сегодня, собираясь на концерт, в прихожей у зеркала, подумала: «Вылитые Анджелина Джоли и Брэд Питт».

Друзья считали их пару самой красивой, несмотря на то, что и у него, и у неё не совсем правильные черты лица. Красота заключалась в гармонии – огненный характер мужа сдерживала водная стихия жены. А если говорить откровенно, согласно старинной поговорке, «муж – голова, жена – шея», Аня вертела супругом, как хотела, не ущемляя, однако, его интересов. 
 
Сынишка спал, она посадила его в детское кресло, тихонько выскользнула из салона и, мелкими козьими шажками, приблизилась к мужу. Тот склонился над багажником, рылся в вещах и вздрогнул от её прикосновения. Сердце Ани ёкнуло, подтверждая самые страшные опасения. Захотелось обнять, почувствовать тепло родного тела, но Олег, найдя фонарик, отчуждённо отодвинул её в сторону, пересёк шоссе и спустился с обочины в кювет. Луч света скользнул вперёд и назад по высокой траве.

«Можно подумать, я мешаю» – обиделась Аня, и стала смотреть вдаль, на дорогу, заранее досадуя на нежелательных свидетелей. Однако никто не появлялся.

Взгляд наткнулся на толстую берёзовую ветвь, лежащую позади машины, на обочине. Ночной ветерок шевелил блёклые лохмотья листвы, облитые кровавым светом габаритных огней. Олег тоже направился в ту сторону, ведя лучом перед собой. Выбравшись из кювета, перешагнул через сломанную ветку, пересёк проезжую часть и спустился в другой кювет.

Аня, обхватив себя за плечи, стояла у машины и терпеливо ждала, пока он плутал с фонариком по низкорослому кустарнику. Внутреннее напряжение нарастало с каждой минутой: «Звонить или не звонить отцу! Город небольшой, скрыть аварию всё равно не удастся. Олег покричит и поймёт – другого выхода нет. А если всё-таки тюрьма? Надо что-то придумать». От холода июньской ночи и неопределённой ситуации её начала бить крупная дрожь.

И вдруг пропажа трупа показалась счастливым знаком. Свидетелей ведь нет, так почему не использовать удачное стечение обстоятельств и не спасти семью?
Аня, осторожно ставя ноги в туфлях на высоких каблуках, начала спускаться с обочины. У неё сложился план: сейчас она приласкает мужа, раздразнит, распалит, вынудит поехать домой и они навсегда забудут об этой аварии. Будут жить долго и счастливо. В конце концов, мало ли семей прячут по шкафам свои скелеты?

Сердце запрыгало в груди: «Только бы никто не помешал, только бы не нанесло никакого лешего, как говаривала бабуля».

Ноги путались в траве, каблуки проваливались в землю.

- Олежек, – позвала сдавленным от волнения голосом и повторила громче, уверенней, с нежностью и страстью – Олеженька!

Муж повернулся на голос, ослепил фонариком. Женское чутьё подсказало: «Удивила, заинтересовала. Давай, дожми, заставь переключиться».

И тут за спиной раздался звук открываемой двери! Мишка заплакал спросонок.

- Отойди от машины! – грозно крикнул Олег.

По инерции Аня сделала ещё один шаг вниз, но тело уже развернулось, повинуясь мощному материнскому инстинкту и она, падая наземь, увидела у открытой двери чужого человека!

Лабутены остались в травяной путанице. Стремительная тигрица, самка, ринулась на зов детёныша. В ярости она была готова искромсать в клочья высокого мужчину в светлом брезентовом плаще, который тянул в открытую дверь детское кресло. Мишка повис на ремнях вниз головой и орал благим матом.

Аня схватилась за дверь и изо-всей силы стукнула похитителя кулачком по брезентовой спине. Грабитель толкнул кресло обратно в салон, подался назад. Голова в остроконечном капюшоне повернулась, явив опухшую, грязную рожу, заросшую моховой бородой. Верхняя часть лица бомжа была скрыта тенью, и Ане показалось, что там, в черной тени, тлеют два красных зрачка. Страх пронизал до самого сердца! Она отшатнулась.

Человек громадными скачками кинулся прочь. Светлый плащ мелькнул среди сосен и растворился в темноте.

Мишка захлебнулся криком. Аня метнулась к сыну, но заметив, что муж погнался за бомжем, зло и резко окрикнула, будто хлыстом щёлкнула:
- Олег! Назад!

Выплеснула раздражение – нашёл время для геройства!

- Аня, я узнал его! – Выдохнул муж, плюхаясь за руль. – Этот жёлтый плащ!

***
Домой, в коттеджный посёлок на окраине города, буквально долетели. Истошные Мишкины вопли мешали обдумать ситуацию. Наверняка бомж действовал не один. Что было нужно этим людям? Ограбить? Убить? Отсутствие заметных вмятин и крови говорило о том, что машина никого не сбивала. Видимо на лобовое стекло кинули старый плащ, чтобы испугать и заставить остановиться, а в горячке показалось, будто сбил человека!

Олег бросил бэху за воротами – руки тряслись, в голове грохотал гидравлический молот, в глазах двоилось.

Двортерьер Джек радостно кинулся навстречу.

Жена с ребёнком на руках уже поднималась на высокое крыльцо, и Олег метнулся открыть входную дверь. Собака рванулась вперед, путаясь под ногами. На один миг он очутился лицом к лицу с сыном.

Мишка ощерился, показал жёлтые клыки и зашипел на бедного пса, словно кот. Джек заскулил и поджал хвост.

Олег оторопел и зажмурился. Открыл глаза – Аня нетерпеливо дёргала ручку запертой двери, прижимая к груди малыша. Выругался про себя. Нервы! Привидится же такая ересь!

Под Мишкины крики и завыванья жена металась по дому: давала сыну успокоительные капли, раздевала его, готовила ванну, чтобы выкупать перед сном. А на Олега навалилась странная вялость. Постоял посреди гостиной, не в силах сообразить, что делать, потом подошёл к камину, снял часы и положил на каминную полку. Похлопал по карманам – телефон остался в машине. Поднялся по лестнице на второй этаж, в свой кабинет, взял планшет и позвонил в полицию, заявил о попытке ограбления. Хотел коротко и ясно обрисовать ситуацию, но запутался в словах, разозлился на себя и на дежурного, принимавшего вызов, едва сдержался, чтобы не нагрубить и отключил связь.

Надо было поставить бэху в гараж, но прежде следовало накормить Джека. Спустился в гостиную и прошёл на кухню. Вынул из холодильника кастрюльку с собачьей кашей, на автопилоте прихватил бутылочку пива, сунул в карман пиджака. В это время в прихожей, в брошенной на пол Аниной сумочке зазвонил телефон.

Тёща! Словно ножом по нервам полоснули – тебя ещё не хватало!

- Это Мишенька кричит? – строго спросила тёща и тут же заныла. – У меня так разболелась голова... Бедняжка, наверное, не здоров. Дай, пожалуйста, Ане телефон, я ей подскажу, что надо делать».

Из детской выскочила жена, выхватила телефон из рук.

- Да, мама! Всё хорошо, мама! Почему кричу?! Я не кричу, – прикрыла трубку рукой, обернулась с мученическим выражением на лице. – Олежа, я где-то бросила аптечку, найди, пожалуйста. У меня голова разламывается.

У него самого от нарастающей боли к горлу подступала дурнота. Слоняясь, в поисках аптечки, по кухне и гостиной, услышал, как жена начала было рассказывать о похищении, но вовремя спохватилась и прикусила язык. Скривился, представляя себе возмущенный визг тёщи: «Где он был, твой дорогой Олег? Почему оставил машину?»

Аня раздражённо швырнула телефон на диван и снова скрылась в детской, где Мишка верещал во всю силу своих лёгких.

Олег, наконец, отыскал аптечку и заглянул в комнату сына. Аня, поникнув головой и бессильно уронив руки, сидела на полу возле кроватки. Вдруг показалось, что вместо ребёнка барахтается и капризничает отвратительно мерзкий карлик. Моргнул и наваждение пропало. Аня обернулась в слезах.

- Милый, что нам делать!

Пошатываясь, словно пьяный, вышел в гостиную, взял с дивана телефон – тот резко загудел.

- А я тебя предупреждала, - зашипела в ухо тёща. - Он тебе не пара.

Олег злобно придавил кнопку. С удовольствием придавил бы горло старой ведьмы.

Лжецы! Мошенники! Нет, Аню и сына он им не отдаст! Решительно набрал номер и вызвал врача. Нужно было пойти к жене, помочь, но от пронзительного детского крика в груди закипала злость, смешанная с недоумением:

– Что происходит, в самом деле? Мишку просто не узнаю, никогда он так не капризничал!

Вышел во двор, вывалил кашу в собачью миску. Джек, не вылезая из будки, утробно зарычал.

Серп луны скрылся в тяжёлых низких облаках. Собиралась ночная гроза. Вдали, над городом, беззвучно вспыхивали короткие сполохи. Среди тревожной темноты освещённые окна дома горели яркими прожекторами, раскрытые настежь двери и ворота создавали ощущение беспокойства, опасности. Влажный ветер нервно перебирал тонкие ветви и листву кривой берёзы у ворот. Она стояла понурым, сутулым великаном, свесив до колен просторные длинные рукава. «Чисто Леший – с тоской подумал Олег. – Нежить лесная».

Перед глазами снова всплыло шоссе: «А если никто и не пытался нас ограбить? А вдруг того бомжа я действительно задел? Мог ведь в темноте не разглядеть кровь на стекле? Мало ли случаев, когда смертельно раненые бегут в состоянии аффекта? Надо утром поехать на то место и убедиться, что трупа нет. А если он есть? Значит, я бросил человека без помощи? Я и в самом деле – убийца?»

Из дома донеслись звуки, похожие на тявканье и смех гиены. Олег крепко сжал ладонями виски: «Всякая чушь в голову лезет. Что со мной? У меня глюки после этой аварии!»

Поднял гаражные ворота. Квадрат яркого света упал на землю. Ещё раз осмотрел плоскую морду любимой акулы. Ни вмятин, ни крови!

Загнал бэху в гараж. Выходить из машины не хотелось, достал из кармана бутылку пива, посмотрел на неё и сунул обратно. Перед глазами и без того всё плыло, а для полиции он должен быть трезвым.

Вспомнил о трещинах на лобовом стекле. Пригляделся – стекло было целым! Не веря себе, коснулся пальцами поверхности.

Мороз пробежал между лопатками.

Тщательно закрыл гараж. Вернулся в дом и прошёл прямиком в спальню. Там висела прабабушкина икона. Прижался лбом к жестяному старинному окладу – прохладно и успокаивает. Прошептал:
- Господи, помоги!

Наверное, надо было сказать ещё какие-нибудь слова, но, к сожалению, больше никаких молитв он не знал. Из детской неслись рвущие душу вопли, перемежаясь с визгом и плачем гиены.

К воротам подъехала белая «газель» с красным крестом. Олег посадил собаку на цепь, встретил коротышку доктора, похожего лысой головой и оттопыренными ушами на сказочного Колобка, и проводил его к больному сыну. Невыносимые, изматывающие крики смолкли.

Врач вышел из детской через пять минут, деловито осведомился:
 – Давно это у вашей жены?
- Причём тут жена? – Вскипел Олег. - Ребёнок испугался – час назад бомж чуть не украл его из машины.
- А где ребёнок? – удивился Колобок.
- С матерью! – Рявкнул Олег, окончательно выйдя из себя.

Доктор прищурил глаза. Лицо у него стало жёстким.

– Вы не волнуйтесь, пожалуйста. Принесите аптечку, я посмотрю, что у вас есть...
А сам перехватил чемоданчик в правую руку, явно собрался обороняться и если что – врезать от души. Осторожно, как бы случайно, сделал шаг, отступая к выходу.

Олег устыдился своей несдержанности, скроил простодушную, дружелюбную физиономию, но только отвернулся, направляясь за аптечкой – за спиной хлопнула дверь.

Доктор сбежал. Догнать его удалось только на крыльце. Пойманный за капюшон форменной ветровки, Колобок жалобно пискнул, попытался вывернуться и упал. Олег и сам еле устоял на ногах, из кармана пиджака рыбкой выскользнула бутылка, громко стукнула о тротуарную плитку, которой был вымощен двор, и взорвалась пеной.

Доктор цеплялся за ступеньки, Олег волоком втащил его в дом. Швырнул на пол в прихожей, на пороге гостиной.

- Нет, дорогой, так просто от меня не уйти! – пропыхтел он прямо в лицо Колобку и, чтобы показать неоспоримость заявления, придавил поверженного эскулапа коленом.
- Я и не собирался уходить, - с трудом переводя дух, пропищал Колобок. – По инструкции, в таких случаях, положено вызывать психиатра, а рация у меня в машине.
- Ты ещё издеваешься, гад! – Олег замахнулся кулаком.
Доктор зажмурился, дёрнулся:
- Послушайте! Если ваша жена нянчит полено… конечно, ей нужен психиатр!
- Сам ты полено! – Яростно рыкнул Олег, отвечая оскорблением на оскорбление. Вскочил и, не помня себя от бешенства, несколько раз изо всех сил пнул корчившегося на полу Колобка.

Дверь детской приоткрылась, выглянула встревоженная шумом драки Аня.
- Олежек, что случилось?
- Ничего. – Он воровато оглянулся и попытался приподнять обмякшее тело врача.

Мишка закричал с новой силой, требовательно, нагло. Голос сорвался на визг. Аня захлопнула дверь, и мальчик тотчас умолк.

«Неужели и этого убил? - Олег тупо уставился на неподвижно лежащего человека. – Он что-то говорил про полено?»

Полено? Уродец? Чертовщина какая-то. А может старый Патрикеев и впрямь колдун? Как он давеча смотрел на Мишку! Лешак проклятый!

Олег сжал ладонями виски. Странные люди окружают тестя. Ни дать ни взять – идолопоклонники, фанатики. А с какой алчностью новые клиенты ищут встреч с ним? Один такой год назад всё ходил вокруг да около, как зомби. Морда бледная, взгляд безумный. А нынче – откуда что взялось? Фейс от важности готов треснуть. Смотрит с презрением. Деньги экскаватором гребёт. Вот только жена у этого крутого перца жизнь самоубийством покончила. Говорят – из-за ребёнка. Пацан заболел неизвестной болезнью, и нигде лечить не берутся.  Болезнь мальчонку изуродовала – людям показать страшно. Тесть ещё сказал тогда: «Кто хочет богатства – платит собственными детьми».

Тошнота подкатила к горлу, живот свело. На деревянных, негнущихся ногах Олег вошел в полутёмную детскую комнату.

Ночник сиял маленькой луной, озаряя небесно-голубые обои. Аня сидела в глубоком мягком кресле спиной к двери. Оказывается, малыш затих, потому что она дала ему грудь.

Жена подняла измученное, отрешённое лицо и Олег увидел у неё на руках безобразного карлика-бомжа! Опухшая харя глумливо подмигнула и оскалила жёлтые зубы.

В глазах потемнело. Схватил уродца и неистово встряхнул, едва голову не оторвал. Аня медленно поднялась. Словно слепая протянула руки, выдохнула: «Отдай!» Он грубо отшвырнул её. Сдавил обеими руками перепуганного «бомжонка», скрипнул зубами:
- Я понял, леший нас морочит! Сына моего подменил! Отвечай, ты – подменыш?

Уродец сверкнул злобными красными глазёнками, просипел: «Догадался, проклятый!» Оскалился, брыкнул ногами, пытаясь пнуть в живот, извернулся змеёй и укусил за плечо. Олег вскрикнул от боли, едва не уронил маленького гадёныша.

Жена, стоя на коленях, тянула руки. Он оттолкнул её, крикнул: «Дрянь! Ты знала!»

Бросился вон из комнаты.

***
Мощный удар по голове выключил его сознание.

Первое, что услышал, придя в себя – неистовый лай Джека во дворе. Затылок горел от боли. В ушах звенело и шумело как с похмелья. Пошевелился – руки и ноги связаны. Из-под полуприкрытых век увидел, что лежит на ковре в гостиной. Сразу всё вспомнил, вспотел. Притаился, прислушался. В соседней комнате тихо плакала жена. Доктор сказал вполголоса:
 – Нет, мы не будем его развязывать.

Аня начала сбивчиво говорить о нападении в лесу. Врач мягко остановил её и внушающим тоном медленно произнёс:
- Он болен. Мы отвезём его в больницу. Там подберут лекарства, и всё будет замечательно.

Мимо Олега, источая запах бензина, на цыпочках прокрался мужчина, должно быть шофёр. Голоса перешли на шёпот – до слуха долетело слово «полиция».

- Где ребёнок? Он научился открывать дверцы кухонного шкафа и может пораниться. – Прошелестел усталый, сонный голос жены. Послышались её неверные, нетвёрдые шаги. Олег прикрыл глаза, затаил дыхание. Ещё две пары ног, осторожно ступая, пересекли гостиную, и наступила тишина.

Он открыл глаза, приподнялся и огляделся. В комнате никого не было. Извиваясь, как червяк на рыболовном крючке, попробовал освободиться от пут, но это оказалось не просто – руки ему связали резиновым жгутом, а ноги стянули брючным ремнём.
Жгут с запястий нельзя сорвать без посторонней помощи. Олег огляделся – кованная каминная решётка, вот что ему поможет! Однако, до камина ещё надо суметь доползти, не стукнув об пол каблуками туфель. К счастью, на полу толстый шерстяной ковёр, который погасит случайный звук.

Как спецназовец перекатился через всю гостиную. Сел спиной к камину, зацепил резиновую ленту за острые, зубчатые края листьев на декоративной решётке. Нет, недаром он считал себя счастливчиком! Жгут ослаб, и сорвать его не составило труда.

Начал освобождать ноги, расстегнул пряжку на ремне и услышал на лестнице топоток маленьких ножек. По гладким деревянным ступеням спускался карлик, на нижней он остановился и открыл рот, готовый заорать, что было мочи. Олег метнулся к нему атакующей акулой, сграбастал в охапку, зажал рот. Дрыгнул ногами, сбрасывая ремень, вскочил и пулей вылетел из дома.

Во дворе Джек рвался и бесился на цепи. Машина скорой помощи стояла на прежнем месте, водительская дверь нараспашку. Олег прыгнул в кабину.

Ключ торчал в замке зажигания.

Мотор взревел, и под крики лешачёнка машина помчалась вдоль по улице. В зеркало было видно – махая руками, из ворот выбежал шофер.

Карлик, крепко прижатый локтем, сопротивлялся, колотил ногами, рычал и кусался. Олег, не снижая скорости и не выпуская руль, скинул пиджак, однако пришлось притормозить и остановиться, чтобы замотать в него маленькое чудовище и потуже затянуть рукава. Пристегнул брыкающийся свёрток ремнём к креслу. Крестом осенил. Мерзкая рожа помертвела и в тот же миг берёзовое полено выпучило два гнилых сучка вместо злобных глазёнок.

В зеркале возник и начал быстро приближаться мерцающий свет синих полицейских маячков.

Олег выдохнул, вцепился в руль, отчаянно утопил педаль газа. Машина сорвалась с места и понеслась по улице. Синие маячки были уже близко. Мегафон орал, приказывая остановиться. Олег не обращал внимания – впереди была крупная магистраль, довольно оживлённая даже в третьем часу ночи. Минута и скорая выскочила на освещённый тракт прямо перед носом черного лексуса.

Олег закусил губу – не уйти, перехватят. Мимо него в сторону города промчался двойник – точно такая же белая «газель». Это был единственный шанс на миллион, и Олег его не упустил. Резко свернул на объездную дорогу, догнал рефрижиратор, вырвался вперёд и спрятался. Погоня отстала. Улыбнулся, довольный своей смекалкой – пока разберутся, он уже будет в ленточном бору.

«Газель» помчалась на сумасшедшей скорости, и через пятнадцать минут оказалась в кромешной лесной темноте.



***
Остановил машину. Выпрыгнул на дорогу. По обе стороны сосны древнего леса стояли сплошной стеной. Ветер гудел в кронах. Небо заволокло тучами. Вдали громыхнул гром. Олег вскинул полено над головой, заорал изо всех сил:
- Леший, верни сына! Забери своего, или – хвачу гадёныша об асфальт!

Бор на мгновение замер. И вдруг между стволами сосен зашмыгали тени. Вот они слились в тёмные, едва различимые в ночной  мгле ручейки, потекли к дороге. Олег пригляделся – чёрные собаки сбились в стаю, и бесшумно скользя над землёй, двигались прямо на него. И вот уже можно различить вставшую дыбом шерсть на мощных загривках, сверкающие глаза и оскаленные зубы.

- Волки! – вспыхнуло в сознании.

Он разразился трёхэтажным матом, прижался спиной к борту газели, схватил наизготовку полено, как бейсбольную биту.

Волки надвигались со всех сторон, окружали.

Крупный вожак прыгнул первым, Олег встретил его ударом – взметнулся фонтан фосфорных огней. В следующий миг резанула острая боль – звериные клыки впились в ногу. Остервенясь, словно берсерк, отчаянно отбивался от налетевшей стаи, круша поленом направо и налево, но хищники рассыпалась призрачными огненными вихрями и вновь возникали целые и невредимые.

***

Крик Мишки и шум автомобиля резанули слух Ани, обжигающий страх за жизнь сына вывел из состояния ступора. В то время как доктор и шофёр бросились навстречу полицейской машине, она метнулась в гараж, подняла ворота, прыгнула за руль бэхи и погналась за белой газелью.

 «Синяя акула» нервничала. Аня стиснула зубы, крепче вцепилась в руль. Догадываясь, куда направился муж, свернула на Власихинскую дорогу, жадно высматривая впереди машину скорой помощи.

Сердце бешено колотилось в груди. Воображение рисовало кровавые картины, и тем сильнее была жажда увидеть Мишку живым и невредимым.

Лёгким не хватало воздуха. Аня открыла окно. Свежий ночной воздух ворвался, растрепал волосы. Вместе с порывами ветра в уши проник тихий голос матери. Он шелестел словно листва, монотонно повторяя: «Доня моя, слушшшай меня. Верниссь. Твой муж сошшшёл с ума, он опасссен». Всё тело Ани налилось свинцовой тяжестью. Ужас восстал, подобно цунами, рождённой падением ледяной горы, и смыл без остатка все чувства. Оглушённая, подавленная молодая женщина беспомощно тонула среди обломков прежней благополучной жизни.

И вдруг громко заскрежетало железо. Бэха задрожала всем корпусом. Завыла охранная сигнализация. Аня очнулась. Оказывается, она, против своей воли, пыталась повернуть руль. Догадка словно морозом обожгла. Схватила телефон Олега, забытый на приборной панели, открыла контакт. 
- Мама, дай трубку отцу! – Крикнула, не скрывая страха и отчаянья.

- Дочь! – голос отца прозвучал спокойно и властно. На лобовом стекле, словно на экране проявился призрачный тёмный кабинет, бархатные портьеры, тяжёлые резные шкафы. На дубовом столе слабо светился магический хрустальный шар, а над ним – непроницаемое, суровое лицо, белая гипсовая маска. За спинкой чёрного кожаного кресла величаво вскинув подбородок, стояла мать.
 
- Отец, зачем вы это делаете? – прямой и жёсткий вопрос требовал прямого ответа.
Он понял и одобрительно усмехнулся:
- Молодец. Сильно испугалась?
- Не во мне дело… ведь это мой сын и мой муж! Как ты мог!
Последовало равнодушное пожатие плечом:
Аня взвизгнула:
- Ты ненавидишь Олега! Ты ненавидишь и Мишку!
Слёзы брызнули из глаз. Руки ослабели. Голова безвольно поникла. Но бэха решительно неслась вперёд, как собака, взявшая след. Словно чуяла опасность, угрожающую хозяину.

Отец протянул призрачную руку. Аня увидела, как ладонь коснулась её щеки, но ничего не почувствовала. Умоляюще взглянула в непроницаемые, тёмные глаза под кустистыми бровями.
- Пойми, это необходимая жертва. – Мрачно начал отец после паузы. – Мы – не такие как все, мы – особая каста и связаны договором. Помни об этом, дочь, и смирись.
Последние слова прозвучали угрожающе.
- Верни сына или больше вы меня не увидите! – Аня встрепенулась, отшвырнула телефон.


***

Вдалеке на дороге возник свет автомобильных фар и начал стремительно приближаться.

– Леший, добром прошу, верни сына! – снова крикнул Олег.

Порыв ураганного ветра едва не сбил его с ног, сдул колдовское пламя, бушевавшее вокруг. Молния с треском опалила верхушки сосен, и оттуда сорвались тучи воронья. Грохнул гром.

Словно град камней обрушился на голову и плечи. Птицы, оглушительно крича, облепили со всех сторон, долбили клювами и норовили вырвать глаза. Цепляли и царапали кожу острыми, как ножи, когтями. Рубашка в один миг превратилась в окровавленные лохмотья.

Первым побуждением было закрыться в кабине. Однако птицы разбили стёкла, и узкое пространство превратилось в ловушку, где чёрные гарпии с легкостью терзали свою жертву.

Злые слёзы душили Олега. В груди клокотал ад, через край плескала кипящая ненависть, требуя страшной мести. Зажигалка в кармане брюк показалась достойным орудием. Выскочил наружу, крепче сжал полено, которое вороньё яростно рвало из рук, замахал им как саблей и кинулся бежать к лесу. То ли чёрный пепел, то ли перья и пух наполнили воздух, ослепляя глаза. Птичий гвалт усилился, теперь он перекрыл бы даже грохот Ниагарского водопада.

Под первой же сосной Олег упал на колени, захватил горсть сухой травы и опавшей хвои, подоткнул под корень и чиркнул зажигалкой – занялся слабенький голубоватый огонёк. Прикрыл его поленом и своим телом от урагана, поднятого птичьими крыльями. Огонёк вспыхнул ярче, опалил лицо. Не обращая внимания на ожоги и бесчисленные раны, истекая кровью, Олег охранял разгорающееся пламя.

- Не хочешь по-хорошему – будет по-плохому! Сожгу дотла твой лес. – Хрипел он, злорадно следя за язычками огня, которые начали облизывать полено и смолистый ствол.

Чёрный пепел повалил гуще. Пламя побежало вверх, охватило нижние ветви. Факелом вспыхнула живая хвоя. Птицы пропали и в наступившей тишине сквозь треск горящего дерева послышался человеческий стон.

Олег поднял голову – на сосновой коре проявилось перекошенное болью лицо. В следующий миг он узнал тестя. Тот взмахнул руками-сучьями, охваченными пламенем. Небо грозно зарокотало. Молния распорола тучи. Потоки воды обрушились сверху, сбили огонь. Старый Патрикеев повел плечами, покрытыми толстой корой, зашатался, двинулся с места, выдирая корни из мокрой почвы и снова глубоко впиваясь ими в рыхлый песок. И вслед за ним вздрогнул и покачнулся лес. Деревья столкнулись, треща и ломая сучья, и вдруг стеной пошли на человека. Каждый шаг ленточного бора сотрясал землю, отдавался гулом в небесах.

У Олега ноги окаменели. Волосы зашевелились на голове. Вдруг в темноте на ветвях, извивающихся словно змеи, он увидел Мишку. Мальчик лежал, разметав ручки и вытянувшись во весь свой небольшой рост. Не помня себя от радости, Олег отшвырнул обугленное полено, подхватил сына на руки и бросился к машине, спасаясь от наступающего леса.

В эту минуту «синяя акула» медленно проплыла за стеной дождя, по дуге обогнула белую газель и встала поперёк шоссе, ослепив дальним светом. Олег увидел за лобовым стеклом мертвенно-бледное лицо жены.

***
Чёрный лес надвигался с двух сторон. Водяная стена преграждала дорогу. Вдруг свет фар выхватил из темноты белую «газель». На обочине, под струями проливного дождя стоял Олег и прижимал к груди Мишку.

Сердце зашлось от жалости и страха. Аня остановила машину, но только открыла дверь – ветер ударил, засвистел, захохотал. Совсем рядом в землю вонзился разряд молнии.

Отпрянула, но в следующий миг решительно выпрыгнула под дождь и ринулась к мужу. На середине пути остановилась – малыш на руках у Олега был мёртв. Острая боль пронзила сердце. Рванулась к сыну, земля ушла из-под ног, горло перехватила невидимая петля.

Из сумеречной водяной пелены возникла стена древесных стволов, раскинув корявые ветви, словно руки, они потянулись к людям на дороге. Змеями стремительно выползли из земли узловатые корни и опутали Олега с Аней. Один миг и толстая сеть корней и ветвей убралась прочь. Дорога опустела.

Град хлестал по асфальту и кузовам машин. Сквозь грохот града прорезался жалобный крик осиротевшей бэхи.


Рецензии
Постепенно разгорающийся сюрреализм:)))) Но малыша жалко. Я бы сделал конец счастливым, как буд-то всё это было миолётным сном, он чуть не впезался, но пронесло (люблю счастливые концы:)! Мне всегда такие сны сняться! Но сделали Вы всё талантливо! СПАСИБО!

Сергей Чибисов   27.02.2020 14:02     Заявить о нарушении
На это произведение написаны 2 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.