Человек из толпы

Бывают ко времени "прямые" призывы и лозунги, но действенней бывают характерные (показательные) истории. Вот одна из них, как мои мемуары, - для сегодня.

Если я когда-нибудь издам книжку своих рассказов, я назову её "Человек из толпы". Мы все "из толпы", каждый занимает в ней свое место, имеет свою функцию, "цену" и ценность, или же "разлит" в толпе без своего места. Если некто "из толпы", это отнюдь не значит, что он - "толпа", это вообще ещё ничего не значит, кроме необходимости вопроса: и кто он?

Нынче (март 2022) мы невольно "взвешиваем" друг друга взглядом: вместе ли мы идём или в разные стороны? У каждого "своя правда", но... Но также невольно мы так или иначе соберёмся у одного моста через бурную реку, потому что реки не перекрыты сплошь мостами, а идти вперёд - надо...

В этой истории нет вымышленных имён. Иван Иванович Лёвин (1910-1991), Герой Социалистического труда. С ним я был знаком полгода в конце восьмидесятых прошлого века. Он только что вышел на пенсию - с поста гендиректора ПО "Пневмостроймашина" (Свердловск), а я работал старшим технологом сборочного цеха завода "Коммаш" (угол Гагарина и Первомаской), который как раз в то время был включен в состав ПО Лёвина.

"Коммаш" выпускал известные, наверно, каждому снегопогрузчики: этакий самоходный агрегат с большим "совком"-лопатой спереди и двумя "загребающими лапами": снеговой вал загребался на лопату, потом по транспортёру через агрегат в кузов движущегося сзади самосвала. План - 60 погрузчиков в месяц, рассылка - по всей стране, в том числе северными морями, а там вверх по течению сибирских рек, в самую недоступную "глухомань"; а также в Болгарию, Монголию и так далее и даже зачем-то на Кубу (впрочем, погрузчик мог грузить и зерно). Работали судорожно, авралы, молодой директор Богачёв не мог в мгновение остановить накопившиеся "крены", и пенсионер ЛЁвин был назначен от "Пневмостроймашины" этаким "вторым директором" на должность "инженер НОТ" (НОТ - научная организация труда).

Если бы собрать вообще всех нас в толпу, Богачева было бы заметно ввиду роста и мощного оголенного лба, а Левина тоже из-за роста за метр восемьдесят, сверлящего взгляда и сутулящихся плеч. Его плечи вынесли мегатонны забот, министерских нагоняев и похвал; на груди Звезда Героя Труда. А меня, наверно, никто бы не заметил, не выделил. Но в не бесконечной заводской "толпе" меня заметил Лёвин (а я, стало быть, заметил его), и об этом мой рассказ.

Теперь пенсионера, бывшего гендиректора, по утрам привозила на работу чёрная директорская "Волга" (коммашевская), а Богачёв приезжал на трамвае (пару раз мы держались за один поручень). В первый же день (мы знали, когда наступит этот день) Лёвин заглянул в мой кабинет, просверлил взглядом, я понял, кто это, и подошёл, представился. "Иван Иванович", - представился и Лёвин. А на следующее утро мы уже полчаса прямо в коридоре говорили о заводе, о работе, о плане. "Философский факультет? - переспросил он. - Интересно..." - "Но это так, для общего..." - перевёл я на другое, - считаю главным своим образованием Уральский политехникум. Прекрасная, почти институтская школа, двоечников отчисляли безжалостно и немедленно..." Но говорили-то о работе, и мои резоны весьма задели Левина, и он упёр указательный палец мне в грудь: "А ты умный мужик!" Я развёл руками - в том числе и на то, что он называл меня по имени отчеству, но иногда и на ты. А вот самому Ивану Ивановичу, ствшему пенсионером, многие начальнички сразу "тыкали", но он не обращал внимания, ибо его оружие - сверлящий взгляд и ум и невидимая власть, и он употребит её при случае. Так и вышло однажды, и было и смешно, и горько, и поучительно.

Вот очередное совещание у директора Богачёва. Я  тоже там, на правах заместителя начальника сборочного цеха. Всего человек тридцать. Иван Иванович сел за отдельный боковой стол, как прокурор в суде. И сразу же стал клониться головой. Лёня Ферапонтов, мой начальник цеха, улыбаясь, махнул для всех рукой, дескать, вот, спит, ну спит на ходу старина, а надо торчать на совещании! А совещание уже шло: обсуждали сплошной брак после одного (и единственного, незаменимого) зубошлифовального станка, так что сборщики потом использовали регулирующие прокладки, а они не предусмотрены чертежом. И начальник ОТК остановил цех. А присутствующие на совещании, как водится, сваливали вину друг на друга (главный технолог - на главного механика, а тот - на отдел труда и зарплаты, что нет денег на "сверхурочные", и так все). И вот Богачёв торжественно зачитывает протокол-решение совещания - ни о чём: о том, что надо "повторить регулировку и вернуться к вопросу на следующей неделе. Совещание окончено".

Встать никто не успел. Потому что Иван Иванович мгновенно поднял голову: "Как окончено?! Я не услышал решения..." Конечно, все настроились уже разойтись, и чей-то недовольный голос попенял Лёвину: "Иван Иванович, так ведь ты же спал!" - "Как я мог спать на совещании?!" И я изумился: этот заводской волк, завсегдатай министерских "ковров" и столов - он может "почти спать", но слышать и записывать "на ум" каждое слово.

- Как вы закрываете совещание, если не выслушали Попова?! - обратился ко всем Левин.

Это он говорил обо мне. Дальше он демонстративно показал в мою сторону пальцем и продолжил:

- Вот! Он, подлец, сидит и молчит. А я знаю, что он знает всё! Но он, подлец, молчит!.. Пока не выслушаете Попова, я не дам закрыть совещание.

На лицах всех повисло явное неудовольствие, Богачёв дал мне слово. И мне пришлось "пороть" правду-матку. Я поднялся, попросил извинения у сидящего рядом главного технолога завода, моего шефа Мальцева, потому что стал говорить о нём:

- Анатолий Сергеевич... чуть занизил погрешности в работе этого станка: она составляет не несколько десятых миллиметра, а все два миллиметра, и никакая "дополнительная регулировка" невозможна; лично я, как бывший ремонтник, подходил и выяснял. Нужен ремонт суток двое, и оплата трёх слесарей на субботу-воскресенье. Это и должно было быть предметом совещания...

Главный технолог привстал, развёл руками, мол, увы, это так. Иван Иванович вопросительно смотрел на стоящего за своим столом директора Богачева, а Богачёв вполне нейтрально глянул на своего "нового" инженера НОТ, сказал, что будет решать "это" в рабочем порядке, и закрыл наконец-то совещание. И толпа, шумная толпа (как по Пушкину), разошлась; каждый вышел, ушёл ИЗ данной толпы, покинул её на время. А потом я уволился и через два года увидел некролог в городской газете, что от нас ушёл Иван Иванович Лёвин, навсегда, но многие, многие его не забудут, и это тоже навсегда.

P.S.
Я не похвастал, вспомнив, как Иван Иванович назвал меня "умным мужиком" (в специальном "техническом значении", понятное дело):

На испытательном стенде разорвало большой редуктор нашего изготовления. Приёмка погрузчиков была остановлена ОТК (отдел технического контроля), предстояло найти причину. Я унёс домой чертежи, часа в четыре утра "нащупал" причину: в редукторе, в момент переключения рычагами, может возникать скорость до пятидесяти тысяч оборотов в минуту! Это в сто раз больше всякой мыслимой! Нужно менять порядок включения, менять на панели таблички о порядке включения...

Утром я заявился к замдиректора по техническим вопросам (была такая должность) со своей "версией", на что тот (однофамильцы, бывает, не любят один другого) весьма спесиво и высокомерно посоветовал спуститься в цех и заняться своими "прямыми обязанностями" и "не фантазировать в рабочее время": "Разберёмся без тебя". Но сидевший тут же начальник ОТК (Белопашенцев) остановил: "Да, пусть, пусть идёт в цех, чего там, только пока Вы не опровергнете сказанное им, цех будет стоять, не взирая ни на какие другие объяснения и посулы..." Так мои выкладки попали на головное предприятие, на следующий день автобус привёз человек тридцать технологов и конструкторов из соответствующих отделов ПО "Пневмостроймашина". Я и ещё кто-то уже сидели в зале. "Ну, где ваш умелец? Пусть докладывает", - обратился "главный" из приехавших. Я изложил свою версию. "Ну, не до пятидесяти тысяч, а до сорока девяти тысяч восьмисот тридцати, если более точно...", - "поправили" меня. А смотрели точно, как на Левшу...

А потом мы с нашим главным конструктором Широкаловым два дня составляли новую табличку в кабину для водителей погрузчиков (включать рычаги в обратном порядке, нежели было до сих пор), проталкивали её "ночное" изготовление, составили список географических "точек", куда эти таблички и были немедленно разосланы: в Магадан, в Караганду, в... , в... , и так далее.

У того замдиректора спеси ничуть не убавилось, а другие главные специалисты продолжали уважать по возрастающей. Один Иван Иванович Лёвин не высказал мне похвалы - ни словом, ни  взглядом. Ибо сделал это раньше, авансом. А аванс выдается, когда впереди ещё работа и работа, и конечный расчет: например, Звезда Героя... Героем я не стал, но выданный Героем Лёвиным (в порядке морального стимула) аванс помню и ценю (стараясь не переоценить).

А Вениамин Тонкушин, старший мастер ОТК, был ещё умнее (меня), но это особый рассказ. С ума сойти...