Проклятьем заклейменный

               
         
   Дембельский наряд на складе не получишь. И в Военторге не купишь.
   Он строится подобно шубе Остапа Бендера и стоит немалых усилий и волнений. В итоге и по цене вполне сравним, учитывая риски сопряженные с нарушением уставной формы одежды. Что чревато порчей, уничтожением или изъятием ее со стороны офицерского состава. Исключительно из зависти.

   Прикид был готов, настало время показать его миру, особенно землякам. В свободное время перед отбоем два друга, Дроздов и Коренев, принарядились в каптерке хранившей их сокровища, еще раз крутанулись перед большим осколком зеркала (разбитого для этих целей в фойе солдатского клуба) и вышли в свет, т.е. в коридор второго этажа казармы.
   Ослепительный блеск регалий восхитил однополчан. Да и как тут было не поразиться обилию и разноцветью элементов дембельского снаряжения, на создание которого ушло не менее полугода сразу после ухода предыдущих стариков.
   Глаза разбегаются и непросто выделить какую-то особенную деталь. Они все особенные. Проще начать по порядку снизу или сверху.

   Сапоги. Это вам не разношенные кирзачи неопределенной формы и цвета, которые выдаются солдату на год службы. Друзья наши были сержантами с положением в обществе и, как следствие, с возможностями. Поэтому и сапоги у них были офицерские. И не обычные, а дембельские. Офицеры бы сдохли с досады, ибо никто им не разрешит носить такое великолепие. Офицерской в них была только хромовая или яловая основа. У хромовых голенища укладывались в идеальную гармошку с определенным количеством складок установленного размера. Голенища яловых подгонялись под владельца точно по размеру икры способом ушивания. Каблук безжалостно срывался и заменялся высоким, зауженным на блестящей металлической подкове. Понятно, что для армейского употребления такая обувь непригодна. Строевым шагом в ней ходить ноги вывернешь. Но она и предназначена для неспешного дембельского дефиле. Завершается картинка любовной шлифовкой шинельным сукном, желательно на морозе. При этом на сапог дышат и устраняют малейшие изъяны и погрешности. Теперь сапоги не только отражают действительность, но и сами излучают свет. Дроздов щеголял в яловых, Коренев в хромовых.

   Брюки. Здесь варианты в зависимости от предпочтений владельца. Либо галифе в стиле ретро, либо модные, слегка напоминающие рейтузы гусаров времен матушки Екатерины. Обычно мастерами перешиваются уставные солдатские. Или, как в нашем случае, офицерские п/ш (полушерстяные). Особый шик.  Дроздов был в галифе, Коренев в рейтузах.

 Гимнастерка. Полагается в комплекте с рейтузоподобными брюками.  Ослепительно надраенные пастой Гойи металлические пуговицы. Офицерская п/ш, погоны твердые с пластмассовой вставкой, клапаны нагрудных карманов, планка и манжеты оторочены целлулоидными белыми полосками или изоляцией электропровода. Подворотничок заменяется целлулоидной вставкой или тем же проводом, что выигрышнее. И не беда, если после пребывания на морозе шею опояшут фурункулы. Красота требует жертв. Дополняют оформление пластмассовые лычки обозначающие звание. У Коренева три узких. Раньше Коренев был старшим сержантом, но его за самоволку понизили в звании. Дроздов тоже был в этой самоволке, отделался губой. Коренева по службе нельзя было сажать, поэтому разжаловали. Дроздов звание сохранил, у него одна широкая.
   С галифе лучше смотрится китель. Приталенный, с теми же примочками, что и гимнастерка, по своей сути это корсет. Здесь речь идет об обмундировании образца 60-х, до реформы 1968 года.
   При полностью застегнутых пуговицах и крючках фигура солдата в дембельском наряде приобретает стройность и внушительность. Правда, воротничок слегка придушивает. От этого щеки наливаются здоровым румянцем. Шея теряет подвижность и гибкость, отчего подбородок поднимается на нужный градус, а лицо устремлено вперед и вверх, что обеспечивает ему суровую одухотворенность.

   Ремень. Обычный солдатский дерматиновый не годится. Добывается кожаный с медной бляхой, которая и является главным украшением этого аксессуара. Над нею трудятся все полгода не покладая рук в прямом смысле. Не у всех получается, поэтому в каждом подразделении имеются специальные мастера, выполняющие эту ювелирную работу за вознаграждение. Здесь уместны плата деньгами, освобождение от непрестижных обязанностей, утренняя порция масла и многое другое, имеющее ценность на специфическом армейском рынке. Звезда на бляхе после обработки становится рельефной.  Все изделие сверкает гранями и создает стереоэффект.

   Регалии. Мирное время не предполагает наличие медалей и орденов. Но военный без них безлик и скучен. На этот случай придуманы знаки отличия. Гвардейский значок напоминает орден Красного Знамени, а после соответствующей обработки еще и  затмит его. Неважно гвардейская часть или нет. Просто цена приобретения отличается. Отличник боевой и политической подготовки, отличник  рода войск всех степеней просто обязаны быть у каждого дембеля. Награждали его ими или нет вопрос третьестепенный. Естественно, что у наших кавалеров был полный бант. Количество лимитировалось единственно шириной груди. Если место позволяет, то можно встроить любую экзотику, вплоть до музыкальных значков. Все надраено с подкрашенной эмалью и фоновыми подкладками из белого пластика.
 
  Головной убор. Фуражка с завышенной тульей, двойной пружиной, отчего приобретает твердость доски. Если случайно уронить будет скакать как гимнастический обруч. В нашем случае шапки, потому что дембель зимний. Естественно офицерские. Звезда превращается в кокарду путем ручного изготовления с элементами геральдических излишеств. Зависит от мастерства исполнителя и фантазии заказчика.  Рубиновые грани сиянием не уступают кремлевским.

   Шинель обязательно новая с начесом, который молодые вытеребливают из  ее сукна вечерами посредством кардочесальной ленты, неизвестно откуда добываемой. Петлицы как отдельное произведение искусства, Фаберже отдыхает. Погоны от внутренних отличаются размерами и формой. Слегка напоминают эполеты.

 
  Наши орлы вышли в дембельском наряде первыми из своего призыва. Многие не успели окончательно довести свои замыслы до конца, хотя через неделю-другую ожидался приказ по части об увольнении старослужащих. Двух шагов после выхода из каптерки хватило, чтобы привлечь всеобщее внимание. Сразу образовался эскорт из молодых солдат, восхищенно цокающих языком и огорченно подсчитывающих остаток дней собственной службы. Дембеля реагировали сдержанно. Кто перенимал опыт, кто смотрел глазами модницы, которая на балу оценивает наряды соперниц. Одно можно было сказать – презентация удалась!
   Пройдя по коридору до выхода с этажа, друзья остановились,  будто не замечая всеобщего внимания. Возвращение означало бы преднамеренность мероприятия. Несолидно. Решили сходить к землякам на третий этаж в первый дивизион как бы по делам.
    Не успели обойти все батареи, как прозвучала команда «отбой». Пришлось возвращаться. Спешить было некуда, им уже закон, то бишь распорядок дня, не писан – дембеля. Единственный кто мог привлечь к его соблюдению это командир взвода старший лейтенант Богомолов. Но сейчас ему не до них.  Сегодня он в наряде помощником дежурного по части.
   Вальяжно войдя в спальное расположение взвода, окинув взглядом личный состав, примерно притворяющийся спящим во избежание придирок и внеурочных нагрузок, Коренев включил свет, чтобы разобрать свою кровать, перед тем как пойти в каптерку переодеться.


   В это время помощник дежурного по части, т.е. Богомолов, шел с проверкой порядка в казарме. Обнаружил свет в своем взводе. Со времени заступления в наряд уже дважды поощренный майором, дежурным по части, званием «остолоп» и «тупица», он был в дурном настроении и увидел возможность сорвать зло на подчиненных.
   Фурией ворвавшись в помещение и увидев двух своих ближайших помощников в ослепительном блеске со всех сторон сверкающего облачения, он поначалу потерял дар речи. Восстанавливалась она поэтапно, начинаясь с заикания.

- Эт-то ч-что за фазаны? Эт-то чт-то за м-маскарад? Кто дал команду?!

Подлетев с явным намерением посрывать с обмундирования неуставные детали, он остановился. Неуставным было все. К тому же недвусмысленный жесткий взгляд Коренева заставил отказаться от задуманного.

 - Бегом в каптерку марш!

Дембельские сапоги к маршам любого темпа не приспособлены. Богомолов, взбешенный неповиновением, скомандовал:

- Взвод, подъем! Выходи строиться!

Солдаты сорвались с кроватей. Замелькали гимнастерки, портянки, сапоги, шинели, загрохотали опрокинутые табуретки.

- Сержант Коренев! Вывести взвод для строевой подготовки на плац!

   Это был привычный способ приведения в чувство зарвавшихся подчиненных. Строевая подготовка в любое время суток была делом обычным и ни у кого не вызывала удивления. Коллективная ответственность непричастных за проступки тоже. Плац по этой причине почти не пустовал в любое время суток. Гарнизонный поселок в ночной тишине нередко слышал глухой топот ног и резкие команды наставников. Разве что ограничивались без пения строевых песен.

 
  Плац – бетонная площадка внутри двора размерами с пару футбольных полей одной своей стороной примыкал к фасадному выходу, с помещением первого караула, в котором размещалось начальство, назначенное в суточный наряд. Главным  были дежурный по части и дежурный по политчасти. Сегодня это майор Кречин, командир разведдивизиона и подполковник Битлер – замполит. Окна, выходящие внутрь двора, т.е. на плац были открыты, сентябрь еще не зима.
   Сначала старлей попробовал гонять взвод сам. Но во главе строя на своих местах стояли разодетые в пух и прах на неприспособленных сапогах сержанты. Строй брел, не подчиняясь команде. Остановив взвод, командир стал угрожать взысканиями, поздним дембелем, дисбатом, только что не расстрелом на месте.
   Все это продолжалось минут двадцать. Строй уже роптал. Раздались голоса призывающие пройти один круг и идти в казарму. Сержанты физически не могли этого сделать. Первый же строевой шаг мог лишить их замечательных, изготовленных на токарном станке каблуков. Противостояние продолжалось.
   После тщетных попыток, Богомолов вспомнил о службе и приказал Кореневу до его прихода гонять взвод по плацу. Вышедший подышать свежим воздухом начальник первого караула старший лейтенант Травников полюбовался на занятия, сделал несколько ехидных замечаний и посоветовал привлечь к себе внимание дежурного, чтобы тот прогнал их с плаца.
 
   Это идея. Лучше получить несколько суток ареста, чем лишиться эксклюзивного обмундирования. Времени на его восстановление до увольнения в запас уже не остается.
   Коренев вывел Дроздова на его ходулях из строя и скомандовал:

- Взвоооод! Строевым шагом марш! Запевай!

   Запевала Щелоков спросил что петь.

- Интернационал!

   Взвод со злости рубанул строевой шаг так, что подковы сапог высекли искры на бетонке, а над ночным гарнизоном, переполошив мирных жителей, тридцать натренированных глоток взревели:

- Вставай проклятьем заклейменный, весь мир голодных и рабов,
Кипит наш разум возмущенный и в смертный бой идти готов!
Это есть наш последний и решительный бой,
С Интернационалом воспрянет род людской!

   Из помещений караулки наперегонки выскакивали майор, подполковник, обгоняя их какой-то неестественной иноходью, вприпрыжку несся Богомолов с криком:

- Отставить! Взвод, стой! Прекратить пение!
 
 Но взвод, не слыша команд, пер как на баррикады.

- Весь мир насилья мы разрушим
До основанья, а затем
Мы наш, мы новый мир построим,
Кто был ничем, тот станет всем!


   Взвод увели спать, а зачинщиков – старшего лейтенанта и Коренева привели к прибывшему на место происшествия командиру полка подполковнику Белову и замполиту.
   Вначале в комнату замполита вызвали офицера. Дощатые перегородки пропускали все звуки.  Выяснилось, что у него уловили запах спиртного. Сняли с наряда, обезоружили и отправили на трое суток гауптвахты.
   Коренев готовился к такой же участи.

- Ну, расскажи, кто тебя надоумил среди ночи массы к бунту призывать?
- Никак нет, товарищ подполковник! Я выполнял приказ командира взвода!
- Какой приказ? Песни горланить после отбоя?
- Никак нет! Заниматься строевой подготовкой!
- А что это ты разодет как шут гороховый? Ты командир или недоумок? Домой во всей красе собрался? Так мы тебе это мероприятие отодвинем до нового года, - это вмешался замполит.
- Никак нет! Мы примеряли сценическую одежду для выступления в самодеятельности, товарищ подполковник! Задержались и вовремя не выключили свет. А товарищ старший лейтенант не разобрался и приказал заниматься строевой подготовкой.

   Слышно было как в коридоре не сдержавшись, захохотал и сразу замолчал Травников. Повеселевший командир полка с интересом смотрел на сержанта.

- Да ты что? Сценический говоришь? И кого же ты на сцене изобразить хотел в этом оперении?
- Дембеля, товарищ подполковник! Тупого и франтоватого. Там у нас по сценарию два дембеля пытаются надурить своих командиров, а комсорг их выводит на чистую воду.
- Артисты? Надо же, не думал, что у меня в полку Станиславские и Смоктуновы завелись.  И где же этот сценарий, кто автор и кто комсорг?
- Сценарий в голове, играем на ходу, автор я. А комсорг настоящий, ефрейтор Дементьев.
- Отлично. А командир я? Если у тебя в голове, то ты по ситуации и сцены разыгрываешь? Ну, хватит! А вы, товарищ подполковник, говорите, что они недоумки. Вон на ходу сценарии придумывают и сразу разыгрывают. Да еще и нам роли отводят.

   Замполит возмущенно воскликнул:

- Десять суток ему, чтоб не умничал и глотку не драл!
- Что скажешь сержант? Слышал мнение подполковника? Но учти, сколько суток отсидишь, на столько и демобилизацию задержим. Будешь возражать?
- Никак нет, товарищ подполковник, глотку не драл. Но готов отсидеть сколько угодно за пение революционных песен! Разрешите доложить?
- Что еще? Докладывай!
- Я должен написать домой о задержке, чтобы родители не волновались.
- Что ты напишешь?
- Как есть, так и напишу. Арестован командованием за пение Интернационала!
- Вот это номер. Мы, по-твоему, контра? За это до революции арестовывали. А сейчас уже пятьдесят лет Советской власти.
- Никак нет!
- Слушайте, товарищ подполковник. Оформить его в первый поток пока он нас партбилетов не лишил и в звании не понизил, - распорядился комполка.
- Есть!, - ответил замполит.
- Сержант, кругом! В спальное расположение шагом марш! Сценическую одежду сдать и следовать распорядку дня по расписанию.

 
  Уходя, Коренев слышал, как командир полка смеясь говорил замполиту:

- Что значит идеологически выдержанный репертуар. Запой он другую песню и сидеть бы как миленькому на губе вместо дембеля.