В армию

1
         Всякое может случиться с вами, если хоть чуточку расслабиться и позволить случаю определить ваше ближайшее будущее. Такое будущее может вас расстроить или принести вам настоящее несчастье. Но оно, же может погрузить вас в интригующее, непредсказуемое и по-настоящему захватывающее приключение.
         Вот план без плана настоящего призывника, коим почувствовал себя Вениамин, после получения удостоверения парашютиста и полагающегося к нему значка. Три выстраданных прыжка в учебном авиацентре дали ему право в недалёком будущем надеть такой желанный и такой голубой берет. Вне себя от чувств Венька посетил военкомат и в чудесном непредсказуемом настоящем был перевербован в чудесное пограничное будущее каким то капитаном-арийцем (так про себя назвал он капитана в пограничной форме за ясный, умный, грустный и проницательный взгляд светлых глаз). Всё складывалось по программе того самого случая, которому иногда удаётся что-то изменить, возможно к лучшему. В тесном кругу таких же «цириков» Веньке предстояло многое. С первых беспортяночных (ибо портянки мотать до армии не учат, а посему они лежали в карманах в пути от бани до казармы) шагов по воинской части Вениамин это понял добуквенно.  Карантин прошёл весело, голодно, быстро. Как-то между прочим Венька обращал внимание на сержантов и силился угадать того единственного, с кем учебка не покажется адом. Дважды за карантин Вениамину «посчастливилось» увидеть великого и ужасного «капрала». Его боялись все: рослый, сутуловатый, широкоплечий, с громовым голосом. Его колючий взгляд серых глаз на практически чёрном лице дырявил и испепелял. Но когда весь карантин был определён по специальностям, надо ли говорить, что именно этот «круглосуточный ужас» стал Венькиным командиром. В тот миг душа молодого солдата сжалась и спряталась где-то глубоко в организме, зажмурив глаза и зажав уши, и Венька в полном одиночестве своего тела услышал: «командир 5-го отделения – сержант Таранов Борис Николаевич, прошу любить и жаловать». Человеческой психике свойственно во всём искать положительный момент, Венька его не нашёл, искал, но не нашёл. Учебка пролетела весело, голодно, холодно, быстро.


2
         Застава приняла пополнение радостно, улыбаясь здоровыми и крепкими зубами алтайских мужиков. Дед-состав (призванный из Алтая), этот единый заботливый и внимательный организм научил всему. Что такое Родина, что такое любовь к Ней, как надо Её оберегать и любить.
         Пограничный наряд – это святое. Ради него и существует застава, да что там застава – все погранвойска, …  да что там погранвойска – вся страна. На передний рубеж выходит любящий сын своей Родины с оружием в руках, готовый умереть, но не пропустить, не допустить, не прозевать, не проспать, не …. Служба Вениамина, по обретённой на учебке специальности, была ночной. Молодой солдат с горящими от нетерпения глазами может многое. Он может стоять на морозе и вглядываться в темноту, вслушиваться в тишину, на тридцатиградусном морозе, часа два без перекуров вглядываться и вслушиваться, вглядываться и вслушиваться. Венька, стоя на вышке, вглядывался в ночную тьму, вслушиваться ему не давало монотонное жужжание работающей антенны РЛС. А в низу в маленькой будочке его товарищи и его старший товарищ бдительно и неусыпно бороздили рл-волнами просторы прилегающих к границе рубежей. Вглядываться без вслушивания очень утомительно, особенно стоя. А тут рядом ящик с песком. Если сесть на ящик и поставить рядом автомат, то внимание всё сосредоточится на наблюдении. Так Венька и сделал.            
  Шум и свет порвал идеальную тишину как-то вдруг… «Семак! … твою…». Венька, не приходя в себя, ухватил ремень и подскочив, рванул за спину вверенное оружие… Оно перевесило все возможные силы бойца, больно ткнув одновременно по затылку и где-то под коленом – тренога от ТПБ мало похожа на автомат…, а где же автомат? «Ползи суда!!!», - раздалось дружеское распоряжение старшего наряда из-под вышки… Это вам ни грязь после уборки оставить, ни посуду в столовой не убрать, в общем, это почти измена той великой, чьё имя заснувший в наряде и упоминать не достоин. Шёл первый месяц службы на линейной заставе, а потому расплата была мягкой и трогательной: отжиматься в упоре лёжа в кузове идущего Газ-66 весь путь до заставы, (около 20-ти км не шоссейной дороги),  почистить оружие всему составу наряда и переживать, каяться, сожалеть о случившимся. По неписанным законам дед-состава молодежь не терроризировалась в первый месяц службы. В том предусмотрительность и мудрость заставского дедовства.
3
         Второй год – не первый. Много надо успеть. Надо добыть и оборудовать парадку, наделать побольше фотографий, начать и закончить дембельский альбом. Времени мало, а сделать надо много. Но даже в таком плотном графике у кого - то появляются минуты для дуракаваляния.
         Смеркалось. Спальное помещение после открытия каптёрки превратилось в швейно-вырезально-клейно-печатно-пришивальню. Разговоры в такие минуты почти не велись - жаль времени. И вот в самый накал трудов в расположение шагнул какой-то по особенному грустный и задумчивый Саньков (один из тех, кому скучно в быту и утомительно от безделья). «Хотите пренеприятнейшее известие?», - почти по Гоголю сказал он тихо на весь кубрик. Народ отреагировал тем же Гоголем, но из последней сцены. «Служить будем три года…»,- так же монотонно, как всегда, отчётливо пробубнил вестник. Лёгкий, недоверчивый шумок прокатился по спальному цеху, перерос в издевательские смешки и улёгся в оптимистичном «ха-ха». «Телефонограмма пришла», - не меняя громкости и тональности, закончил Саньков и вышел прочь. На первый взгляд ничего не произошло, работа продолжалась, редкие фразы – только по делу. Первым не выдержал весеннего призыва повар-Захар (ему-то уже вот-вот). Не спеша, но как-то уж слишком целеустремлённо он вышел из кубрика и вскоре вернулся. На встречное «ну чё?», он подозрительно промолчал, сложил ещё не подогнанные брюки и так же молча направился  в каптёрку для их сдачи. Теперь паузы не было. Актив дружно зашагал к связисту. Связист Володя Чередниченко – в недавнем прошлом шахтёр-проходчик, (такие ни то, что слов на ветер не бросают, они их вообще редко произносят, да и знают их не много) подтвердил, что мол - да, пришла  мол - телефонограмма, мол -  продлить срок службы призыву весна и осень-83 мол - на один год. Зная немногословность Володи, на скоро сравнив его словарный запас с произнесённым текстом впали в доверчивость. Последний этап проверки уже  почти ни кого не интересовал. И скорее для формальности сунули носы в канцелярию. А так как не по форме заходить туда «табу» - поверили на слово молодого и задорного зам. по бою, что мол - да, мол – телефонограмма - мол, теперь три года - мол… Сказать что народ расстроился – ни сказать ничего. Туалет с умывальником повисли  в дыму, закурили все, и тот - кто бросил, и тот, кто не начинал. Народ с возмущением сопел и кусал губы, крутил головой и нервно сплёвывал. Причин для столь судьборежущего решения не находили,…  не находили,…  и вдруг нашли. А ведь действительно и обстановка там всякая международная, и китайский милитаризм (мать его), министр обороны вот сменился, и (страшно сказать) с генсеками у нас всё как то не хорошо последнее время. В общем, обоснованное (наверное) и целесообразное (видимо) решение. А и то сказать, времени теперь вагон, да не один. И дембель «сковать» и послужить как родители по-серьёзному. Минорный ропот обмажорился и перерос в оптимистичный шум. Уже посмеивались и пошучивали, снова закуривали и … в какой – то момент повеселевший Саньков радостной фразой закончил все разговоры: «Да ладно, это шутка была, я Володю подговорил и зам. боя попросил», и гадко так хохотнул  от души. Новую версию проверили быстро и все вместе. Снова немного расстроились и бегом в  швейно-вырезально-клейно-печатно-пришивальню -  дембель не ждёт.
4
         Служба на заставе побуждает растущее и мужающее тело к великим свершениям. Причастность к  высшему праву – оберегать покой страны -  расшевеливает в душе вчерашних юнцов мужские черты характера. А всё это вместе привязывает личную судьбу к судьбе страны. И вот тогда, начавшись по случаю, служба на долгие годы входит в судьбу, становится неотъемлемой частью, превращается в целую жизнь. Межокружная школа прапорщиков – великий учебный центр, готовящий не только важную прослойку в армейском коллективе, но и рождающий новую категорию граждан – прапорщиков.
         Венька у самого порога дембеля с отчаяньем и мукой искал выход в жизнь. Служба заканчивалась, в родной стране шли какие-то перемены, а впереди не светилось ни одного маячка. К своим двадцати годам Вениамин успел кое-как окончить школу и отслужить срочную службу. Конечно  - поступление в ВУЗ для вчерашнего солдата – дело простое, внеконкурсное и прямо скажем, халявное. Но учиться на базе тех знаний, которые Венька объективно ощущал в себе – верх самонадеянности. А по сему, решение пришло само собой – служить Родине! Коллектив взвода старшин, да и в целом всей школы – жизнерадостный народ в самом энергичном возрасте. Знания и навыки, всовываемые под фуражку просты и однозначны. Никаких сложностей по их усвоению нет и не может быть, когда истекают ОНЕ из уст крепкого на слово и руку командира взвода. В широких Приморских полях, под ветрами озера Ханка и в классах МОШП впитал Венька всё данное прапорщику понимание жизни и службы. Теперь по светлому пути, озарённому пламенем алого знамени и священными словами присяги, идёт человек в погонах, «человек военный».    
5
        А в суматохе рушащейся страны вставали и падали, рождались и умирали идеи, люди, судьбы, народы. Разгул безумия и крови охватил просторы заселённые бывшим советским народом. Ну как тут усидеть на месте, в тепле и уюте заставских.
       Про Семака знали все. Проявляя ревность к службе, Венька особенно рвался в ту её часть, где надо рисковать, двигаться, стрелять, короче быть по настоящему военным. И про это знали все. А по тому, при получении распоряжения о подборе кандидата на офицерские курсы с последующей командировкой в горячую республику, в отделе кадров отряда долго эту кандидатуру не выбирали. Что её выбирать, вот она.   Январь, десятое число, девяносто четвёртый год – начало краткого офицерского курса для не очень молодых «станичников» со всех дальних рубежей. Они слетелись в петровскую столицу как на звон набата. В буднях постижения огневой мощи тяжёлых вооружений мелькали дни и недели. В лёгком пьянстве и амурных походах пролетали месяцы. И вот в апреле с получением звёзд девятнадцать пар погон с одной звездой рванули на беспокойные южные рубежи. Там шли бои, там горы плакали камнями, там собрались лучшие люди поколения. Не зная жалости к себе, щадили поверженных врагов. Не прощая подлости, принимали, как данность низость азиатов. Уважали надёжность и прямоту. И кто как умел, шли по этой судьбе, все вместе, все по одной. Пролетели годы, и скатились в мир ратные будни. Налетело на (теперь) мирную границу холёных представителей достойнейшей из профессий – всем досталось много лет выслуги один за три календарных года. Настало самое время покинуть пекло азиатского мира. Кому на дембель, кому на ещё более дальние рубежи. Раскидала жизнь и служба боевых друзей.  Не многим суждено увидеться вновь. Такая вот судьба. А Венька, отряхнув дорожную пыль с одежды, почистив ботинки и подлатав РД-шку, перешил зелёные погоны на голубые. И взял его под руки дружный, хотя и не совсем ровный строй разведчиков-специалистов по вражьим тылам. Там прошли годы. Закончилась служба. Вручили пенсию и квартиру. Выросла дочь от давно рухнувшего брака, нашлась добрая жена. Приближалась старость.