Соль

  Всю свою сознательную жизнь меня пытались вовлечь в общественную работу, но поскольку я её терпеть не мог, всё заканчивалось работой в редколлегии стенных газет. Самым последним местом, моего участия в стенной газете стала работа в одном секретном НИИ. Ничего секретного, и тем более научного в этом НИИ, не было, а была большая тень, наведённая на плетень, но условия работы и культура производства были на очень высоком уровне.


    Надо сказать по правде, что меня многое устраивало в этой работе. Находилась место работы, близко от моего дома, зарплата несколько выше, чем на моём родном заводе, и для творчества в работе конструктора огромные просторы. Коллектив, правда, оставлял желать лучшего, приходилось его терпеть, но вообще всё никогда не может быть абсолютно, хорошим, даже на солнце есть пятна. Мне приходилось держаться, как и всем работникам этого укромного комфортного места.


     Сверху, пришло распоряжение выпустить стенную газету ко дню Победы в Великой Отечественной Войне. Эти верха ещё хотели, чтобы в газете было написано о ветеранах ВОВ, это громко сказано, потому, что в коллективе нашёлся, лишь один участник той войны. Вот к нему-то и направили меня в столярку. Да в столярной мастерской работал старенький, маленького роста, дедушка. Ничего примечательного, в этом дедушке не было, разве что только его искривлённые работой пальцы. Наверно не один раз, пальцы дедушки, попадали в деревообрабатывающие оборудование, во время его работы.


     Дедушка был неразговорчивый, делится своими воспоминаниями о войне, не хотел или не мог, по причинам своей скромности и косноязычии. В молодости он жил в глухой деревне, в которой говорить особо было не о чём, а по этому, и не принято. Он долго отказывался рассказывать о своём участии в боевых действиях, но я пошёл на хитрость, пытаясь  сам, разговорить его. «Расскажи мне дедушка, всё с самого начала, вот привезли тебя в эшелоне ближе к линии фронта, и тебе дали оружие», - вовлекал я его, в разговор.


     Действительно эшелон был, до линии фронта надо было ещё пройти пешком в строю, но оружия ещё не выдавали. Построили и выдали вместо оружия съестные припасы, кому макароны, кому тушёнку, дедушке, - тогда ещё молодому деревенскому пареньку, досталась соль. Полный заплечный вещмешок соли, те, кому досталась тушёнка, даже подшучивали: «Смотри, не съешь её по дороге, а то потом всё без соли, будем есть». Деревенский паренёк только улыбался.


   Деревенский паренёк вырос в Сибири, однажды на рыбалку он ездил далеко от дома с товарищами, но никто из них не взял соли, да и он тоже забыл. Рыбы поймали много, стояли последние жаркие деньки, даже в выкопанной в земле ямке было тепло, и часть выловленной рыбы испортилось. Приготовленную уху из неё, никто не стал, есть, она походила на помои с сильным запахом пропащей рыбы.


    Поэтому сибиряк понимал всю важность порученного ему дела, но только он успел, закинут за плечи лямки своего вещмешка, как налетели  немецкие самолёты с крестами на крыльях. Начали бомбить и поливать свинцовым дождём из пулемётов всех и вся. Командир подразделения, успел только показать, в какую сторону надо было продвигаться, и тут же был скошен очередью. Вся грудь командира была изрешечена крупными пулями на вылет, как будто стрелок целился в него одного.


   От разрывов бомб доски вагонов разлетались в стороны, в конце железнодорожного состава, горела цистерна с горючим, ветер проносил вдоль вагонов чёрные клубы дыма. Безоружные люди в солдатском обмундировании разбегались в разные стороны, часть из них уже была убита или тяжело ранена.  Слышны были взрывы, крики и стоны, но наш сибиряк долго стоял на месте, и не мог понять, что ему делать. В конце концов, со своим вещмешком, он забежал в ближайший лесок,  и стал всё больше углубляться в него.


     Направление, в котором солдат углублялся, было как раз то,  о котором кричал напоследок, погибший командир. Лес был не такой как на его родине в Сибири, больше всего он походил на заросли тальникового кустарника вдоль всех сибирских рек и речушек. Получается, не зря ему сегодня уже вспоминалась рыбалка, только не на рыбалку его привезли за три тысячи километров, и соли в этот раз было предостаточно. Соли хватило бы для того чтобы, приготовить еду, для всех оставшихся в живых солдат эшелона, на целую неделю, при трёхразовом питании.


   За его плечами был целый пуд соли, а это целых 16 килограммов, человеку в среднем нужно съедать по 7 граммов в день. Получается 2 285 бойцов, съедят всю его соль за один раз, а 1 142 бойца справятся с его заплечным грузом всего за два дня, но это же целый пехотный полк. Вот и получается, что только одной роте, не хватило бы  соли на две недели, а двум ротам не хватило бы и на неделю. Вот так он шёл и рассуждал о соли, солдатах и еде, понимая, что сегодня возможно ему не придётся пообедать, а может быть и поужинать.


    Шёл он верно, ориентируясь по солнцу, пока на его пути между зарослей, не повстречалась не широкая, но довольно глубокая речушка. Вода в ней не была холодной и течение не сильное, поэтому солдат решил пройти по её дну, высоко подняв над собой вещмешок с солью. Ему вспоминалась какая-то сказка, про мудреца, который долго перебирался с мешком соли через водную преграду, его груз становился всё легче и легче. Другой хитрец перетаскивал пару мешков хлопка тем же путём, но утонул под тяжестью мокрого груза.


    Паренёк из Сибири, не был мудрецом, и хитрецом его тоже назвать было нельзя, потому, что он промочил всю свою одежду и обувь, включая, скатку шинели, сухой оставался лишь вещмешок с солью. Так он решил, считая это поручение, своим первым боевым заданием, которое он должен был выполнить, во что бы то ни стало. Два раза ему пришлось переходить петляющую по зарослям кустарника речку, пока он ни увидел на одном из берегов тропу. Солдат переобулся, выжал, как мог  свои портянки, и продолжил свой путь, в мокрых насквозь сапогах, остальное обмундирование он не стал выжимать.


   Оказалось, что он пришёл в расположение части, почти вперёд всех из рядового состава, развязав мешок с солью, достал свои документы для предъявления. Бойцы части обрадовались пополнению, но больше всего радовался повар, он даже разрешил сушить гимнастёрку и галифе на ещё тёплых закрытых котлах походной кухни. Старшина нашёл ему б/у  гимнастёрку, с заплаткой на левой стороне груди, и непомерно большие брюки галифе, скорей всего офицерские.


   К ужину, подтянулись все остальные из блуждающего по зарослям пополнения, на построении, нашему земляку приказали выйти из строя, и объявили благодарность за отличное выполнение своего боевого задания. Потом ещё много было благодарностей и даже боевых наград, несмотря на то, что они действительно были, хоть и скромными медалями, но по-настоящему боевые, но эту благодарность он запомнил на всю жизнь.


    Я слушал его рассказ о том, как он почти полдня тащил по зарослям целый пуд соли, весь вымок в речушке, но сохранил свой груз и документы в сохранности. Об этом я написал с его слов заметку, приукрасив его слова, своим  сравнением, что, такие как он, скромные сибиряки, сами являются солью нашей земли. Весь коллектив узнал нашего скромного солдата Великой  Войны и его историю с солью. В большом актовом зале, в котором проходило торжественное заседание, ему вручили грамоту и премию, а он подсев со мной рядом, поблагодарил меня за мою заметку в стенной газете. «Что ты дедушка? Это тебе спасибо! Если бы не ты, не было бы меня, потому, что я то, после войны родился, той в которой ты победил!».