Ёлки чукотские

Ёлки на Чукотке не растут, поэтому перед Новым годом Саня ездил в тундру за кедровым  стлаником. Кедровый стланик сложно назвать ёлкой, он даже не дерево, так большой куст, но всё-таки это хвоя. Запах и иголки создавали радостное новогоднее ощущение. Это ощущение нужно было не Сане, а его маленькой дочке. Дочку он любил безумно и ему хотелось, чтобы у его маленькой принцески было всё и желательно самое лучшее. Но в этом году пурга не пускала в тундру. Циклон, пришедший на Чукотку, бушевал уже неделю и по прогнозу, будет свирепствовать ещё несколько дней. В том числе и на Новый год. Место, куда ездили за «ёлками», так перед новым годом именовался в Анадыре кедровый стланик, по местным меркам было не далеко – чуть меньше ста километров. Саня десятки раз ездил этим маршрутом, он знал его не только визуально. Как у любого снегоходчика, любой маршрут, в том числе и «ёлочный» был записан в навигаторе. Теоретически ехать можно,  но в пургу в тундру не ездят - это обычай, который исполнялся лучше любого закона.

«Самое паскудное, -  думал Саня, -  что попросить у кого-нибудь стланик тоже нельзя, никто ведь за ним в этом году ещё не ездил». Заранее «ёлки»  не привозят, чтобы иголки не осыпались до Нового года. Может обошлось бы в этом году без ёлки, но дочка каждый день спрашивала Саньку: «Пап, а мы когда будем ёлку ставить?» Санька отвечал, что уже скоро, чуть-чуть нужно подождать. Люба, Санькина жена, принесла от знакомых маленькую искусственную ёлочку, но дочка её категорически отвергла со словами: «Что ты мама, это же не ёлка, это игрушка. Папа скоро настоящую ёлку привезёт».

Тридцатого декабря терпение Сани лопнуло. Он больше не мог смотреть в большие, чистые и доверчивые  детские глаза дочки и говорить «скоро».  Люба попыталась было устроить истерику и не пустить мужа в тундру, но обычно мягкий Санька, почти всегда шедший на уступки жене, вдруг стал металлическим, большим и серьёзным (так показалось Любе):

- Ты можешь кричать, орать и истерить сколько хочешь, но ёлку дочке я привезу, - сказал тихим голосом Саня.
Люба поняла, что спорить бесполезно. Пока муж собирался, она несколько раз тихонько пыталась вразумить и отговорить, но Саня сделал вид, что ничего не услышал.

- Вроде тише стало дуть, - сказал перед уходом Саня.

Это в городе дуло чуть тише, в тундре завывало и задувало прилично. В двух метрах снегоход уже было не различить. Время в пургу тянется медленно. Оно именно, что тянется, как застывший кисель, когда наливаешь его из кастрюли в кружку. Он тянется-тянется, а в кружке ничего нет. Потом разом ух и полная кружка. Вторая причина растянутости времени – скорость. В ясную погоду этот путь Саня пролетал за два часа, но во время пурги ощущение скорости пропадает. Кажется, что несёшься, как сайгак по полю, а тебя в это время может пешеход обогнать. Ну и осторожность тоже важна – не сильно погонишь в пургу, можно налететь на заструг или на вездеходный след.

Пошёл четвёртый час, как Саня выехал из Анадыря. За сопкой Дионисия, перед Лысыми увалами он попал в снежно-ветровое месиво. То поганое место, там всегда дует, даже когда тихо вокруг. Пять километров тех «бермуд» Саня ехал почти час. Оставалось уже немного, километров 20-30, когда неожиданно заглох снегоход. Просто взял и заглох. Такого раньше не было. Обычно перед тем как заглохнуть, снегоход «кашлял», «звенел», скрипел – одним словом, показывал, что ему не хорошо. А тут, как обрубило. Такого варианта событий Саня не предвидел. Разбираться в причинах поломки при такой пурге дело бесполезное: починить получиться вряд ли, а вот ключи или запчасти потерять можно запросто. Укрывшись от ветра за снегоходом Саня начал думать. Собственно, мысль была только одна – звонить друзьям-знакомым просить, чтобы приехали – выручили. Но позвонить не получилось. Спутниковый телефон, почему то отказывался ловить спутники. Во время непогоды бывало, что телефон плохо ловит сигнал со спутников, но чтобы вообще не получалось поймать, такого у Сани тоже никогда ещё не было.

О том, что это конец Саня не думал. Но и какого-либо выхода из ситуации он тоже не видел. Пурга будет длится ещё несколько дней. В лучшем случае, технику на поиски отправят только завтра. В такой пурге найти человека в тундре вряд ли получится. Из еды у Сани было несколько бутербродов, литр чая в термосе и НЗ – фляжка водки. «С голоду не помру, - подумал Саня, - скорее замёрзну. Хотя, не дождутся, просто так не сдамся».

 Саня начал копать лопатой укрытие от ветра. В тундре, где он остановился снега было немного. Пещеру не выкопаешь.  Он начал делать подкоп под снегоход.  Снега было примерно с полметра. Саня выкопал траншею перпендикулярно снегоходу, так что получилась буква «Т»  и улёгся в неё. Убежище было так себе, но в этих условиях, лучше не придумаешь. Ноги и большая часть тела были на улице и почти торчали из снега, голова и грудь были под снегоходом. Туловище на улице скоро замело и Саня оказался в «домике» в котором не дуло и он мог даже шевелить руками, наливая, к примеру, чай из термоса.  Часа через два, когда на улице в месте его залёжки, по мнению Сани должен был появиться сугроб, он аккуратно шевельнулся и попытался перевернуться на спину. Сначала вроде было всё неплохо, но когда он лёг на бок, кусок снега с улицы обвалился и образовалась дыра. Дыра была не большой, но переворачиваться дальше уже нельзя. И ещё часа полтора Саня лежал неподвижно теперь уже на боку. Потом снова сделал попытку перевернуться. В этот раз у него получилось. Полежав немного на спине, Саня снова начал крутиться. Кручением-верчением Саня хотел создать воздушный кокон – капсулу. Воздушная прослойка нужна была для комфортности зимовки в сугробе (чтобы тело не затекло), для создания воздушной подушки (так теплее) и для санитарных нужд. Выходить на улицу «до ветру» грозило разрушением убежища и скорейшему замерзанию. Саня решил, что умирать в ближайшее время он не собирается, поэтому нужен был туалет. С каждой стороны появилось пространство в 10-15 сантиметров, Саня перевернулся на бок, минут десять аккуратно, чтобы не разрушить снежную конструкцию возился со штанами. Борьба увенчалась успехом. Саня смог облегчится. Это была очередная маленькая победа. Победы нужны, они поднимают настроение и вселяют уверенность. Тут же промелькнула мысль абсолютно не уместная, но ещё больше взбодрившая Саню: «Хорошо, что я не баба».

Саню клонило в сон. Сделав глоток водки он забылся. Сколько он дремал (потому что сном это вряд ли можно назвать) Саня не знал, да и знание это было ни к чему. Минуты и часы сейчас значения не имели. В чудеса он не верил, поэтому приготовился к длительной «осаде». Проснулся от того что озяб. Чтобы согреться начал сжимать-разжимать пальцы на руках и ногах, а потом медленно переворачиваться. Осторожно перевернувшись несколько раз, он убедился в прочности  пещеры и начал переворачиваться интенсивнее. Пять раз в одну сторону, пять в другую. Несколько минут сжиманий конечностей и снова перевороты. После 40 переворотов в каждую сторону он почувствовал тепло. Ещё десять переворотов для закрепления эффекта и стало совсем хорошо. «Жить можно», - вслух сказал Саня и похлопал по гусенице снегохода, которая была его крышей.

Санька был человеком действия, поэтому бездействие его тяготило. Это состояние было непривычное. Он представлял себя поездом, в котором кто-то нажал на стоп-кран. Процесс торможения был долгим, скрипучим и неприятным. Колёса поезда, т.е. он сам, уже не двигались, но инерция толкала поезд дальше и дальше. Этой инерцией было его сознание, которое продолжало куда-то нестись, вспучивая в голове тысячи мыслей-брызг. Первые мысли были о семье. Жена сейчас сходит с ума и наверняка уже обзвонила всех знакомых и даже, наверное, МЧС. Потом мысль скакнула дальше и всплыло лицо дочки: «Пап, а когда ты ёлку привезёшь?».  «Чёрт, и ёлку не привезу и на Новый год тоже вряд ли попаду» - резанула противная мысль в Саниной голове . Настроение испортилось и Саня, чтобы отогнать навалившиеся мысли, снова решил размяться. С каждым поворотом, мысли о дочке и Новом годе становились призрачнее, а потом и вовсе исчезли. «Двадцать шесть, двадцать семь…».  Но как только тело остановилось мысли, как гнус на свежее тело, снова начали атаковать сознание. Неожиданно всплыла, идиотская, на первый взгляд мысль: «Допустим, поедут меняя искать. Отправят технику. И снова, допустим, найдут они мой снегоход. Техника подъедет к снегоходу, а тут я в снегу лежу. Ладно если «ТРЭКОЛ», давление колёс у него небольшое, а если это будет вездеход? Он же раздавит меня к едрене фени. Тупейшая ситуация – человек три дня выживал в тундре в снегу, а потом его раздавил вездеход спасателей.» Ситуация была казусной и не очень весёлой. Но думать об этой проблеме было приятнее, чем представлять мучения жены и дочки.

Потом пришла и другая мысль. Главная. Она, собственно говоря, никуда не уходила, стояла рядом, ждала своей очереди. Впередистоящие мысли были нервными, громкими и суетными. Последняя мысль, на то и последняя, что после неё уже нет очереди, потому что после уже ничего не имеет смысл. Мысль о смерти.  А что если это конец? Что осталось позади? Что имело смысл? Деньги? Пошлость. Сладкая, манящая – но пошлость. Бедным Саня не был, но и больших миллионов не заработал. Уйду я и они уйдут. Работа? Ещё смешнее: завтра повесят объявление, а послезавтра у них будет новый сотрудник. Друзья? Друзья - это не моя заслуга, так получилось. А могло не получится, не стали бы друзьями. Жена? Любовь? Ну какая любовь, после 7 лет брака? Чувства конечно есть, но я же не единственный в мире мужчина. Найдёт другого. Дочка. Да, это пожалуй, единственное что имело смысл. И даже не просто дочка сама по себе, а то кем Саня был для неё. Он был для неё ПАПОЙ – почти волшебником исполняющим желания. Это были детские, почти пустяковые  желания.  Иной раз, чтобы их сделать и денег никаких не нужно было. Лишь желание, желание сделать приятное, волшебное для своей девочки. Однажды она захотела котёнка: рыженького с тёмной мордочкой. Саня тогда весь город «перевернул» и нашёл. В другой раз, когда он приехал с рыбалки и привёз больших рыб она заинтересовалась как они, рыбы под водой  живут? Он купил камеру для подводной съёмки и каждые выходные ездил на рыбалку пытался поймать в объектив этих самых рыб. Руки обморозил, во время съёмок, но сумел снять. И, конечно, ёлки. Четыре года назад, когда она была совсем крошкой,  дочка тыча пальчиком в искусственную ёлку спросила:

- Папа, это живая ёлочка?
- Нет, доча, живые ёлочки растут далеко.
- Хочу живую ёлочку.

 С тех пор живые «ёлочки»  стали традицией. Но похоже, что в этом году Саня не сможет сдержать обещание. «Ты балуешь ребёнка», - говорила ему жена, когда он исполнял желания дочки. Но это было чертовски приятно чувствовать свою нужность. В тебя верят и ты не можешь обмануть, потому что ты папа-волшебник.
Мысли Ниагарой падали на оголённое сознание и снова стало паршиво тоскливо. Физкультура уже не отгоняла мысли. Рука потянулась к фляжке, Санька сделал три больших глотка. Теплее не стало, но мысли начали цепляться друг за друга, потом смешались в один большой ком, в котором нельзя было ничего разобрать, потом ком куда-то покатился и Саня задремал. Ему снилось, что он вернулся домой с ёлкой,  дочка кинулась ему на шею. Из её глаз бежали слёзы и она шептала ему в ухо: «Папочка, я думала, что ты больше не вернёшься». И снова тёплые слёзы текли по его лицу. Саня проснулся. Сначала он почувствовал, что-то тёплое и влажное на лице, потом почувствовал небольшой сквозняк и чьё-то дыхание. Он включил фонарик и закричал. Одновременно с криком Саня дёрнулся, больно ударился головой о гусеничный потолок и выскочил на улицу. Влажным и мокрым его лицо было не от снега. В свете фонарика он увидел над собой волка! Волк сделал подкоп с обратной стороны снегохода и залез в Санькино убежище. Первый испуг прошёл, включился мозг: «Если бы волк хотел меня загрызть он бы это уже сделал, пока я спал. Но вместо этого он лизнул мою щёку». Волк сидел в метре он Сашки. Потом он подошёл к снегоходу и ткнул в него мордой. Саня по-прежнему стоял и смотрел на зверя. Волк был необычайно большой, таких раньше Саня не видел и седой. Может седым он показался от снега, но Саня был уверен, что это его настоящий окрас. Не белый, а именно седой. Волк, несколько раз ткнув мордой в снегоход,  сделал ещё более странную вещь: поднялся и положил передние лапы на руль. Простояв в таком положении пару секунд он отошёл в сторону. Саня понял – волк разговаривает с ним. Показывает на снегоход и руль, наверное хочет, чтобы я его завёл. Саня подошёл к снегоходу и начал дёргать ручной стартер. После трёх рывков снегоход глухо кашлянул. «Ну же родненький, давай,» - говорил Сашка и, подкачав топливо, продолжил  усилено маслать стартер. И снегоход завёлся. Сашка огляделся. Волк стоял рядом и смотрел на него. Минут через пять, когда техника прогрелась, Санька сел на снегоход и потихоньку поехал. Он начал разворачивать снегоход в сторону Анадыря, но впереди появился волк и перегородил ему движение. Саня попытался его объехать, но тот снова вставал на пути. «Ну хорошо», - сказал Сашка и развернул снегоход в ту сторону куда он ехал за ёлками. В «ту сторону» волк ехать не мешал. «Ого, - сказал Саня, - говоришь всё хорошо будет? Нужно ехать за стлаником? Ну поехали». Изредка, в разрывах между снежными зарядами Саня видел волка, который бежал рядом.

До места со стлаником Саня добрался благополучно. Срезал несколько веток, примотал их к снегоходу и поехал в город. Обратный путь всегда быстрее, в любую погоду. До города Саня доехал чуть больше, чем за три часа. Волка последний раз он видел возле сопки Дионисия.

В тундре Санька был чуть больше суток. В десять часов вечера 31 декабря с охапкой «ёлок» Саня пришёл  домой.

- Папа, папа пришёл с ёлочками, - кинулась к Саньке дочка.
- Ну погоди, погоди доча, я же с улицы, холодный весь.

А дальше был Новый год и новая жизнь, в которой Сашка ещё ничего не понимал, но смотрел на неё уже другими глазами.