Иконы Архангела Михаила

1
Лето было неожиданно жарким, и ослабевающий в ожидании вечера послеполуденный зной всё ещё царствовал в причтовом доме при Храме Михаила Архангела. Именно на такие случаи в кабинете настоятеля был предусмотрен потолочный вентилятор. Потому здесь не было ни душно, как в других помещениях приходского дома, ни промозгло, как это случается, когда в комнатах переусердствуют с кондиционерами.

Новопроизведённый протоиерей отец Сергий, а в миру Сергей Макарович Белоконев, не скрывал своего восторга. Покинув высокое начальническое кресло за столом с зеленой кожаной вставкой, он кружил вокруг старенького аналоя, на который только что водрузили привезённую новую храмовую икону Архангела Михаила.

Избавив себя по случаю жары даже от подрясника, новоиспечённый настоятель был одет сверху в цвета морской волны футболку, а снизу в светлые пляжные бриджи, и нисколько этим не стеснялся. В половину боковой стены кабинета были развешаны, как и полагается сану, фелони, подризники, епитрахили, поручи, пояса и пожалованная камилавка для богослужений, а также сезонные рясы и совершенно удобные к летнему выходу подрясники и скуфьи.

В очередной раз он то отходил от иконы, то приближался, становился то левее, то правее от неё, замирал в стойке, по-борцовски скрещивая под подтянутым животом уверенные жилистые руки. Пару раз он приподнимал левый кулак с вытянутым указательным пальцем, словно что-то собирался сказать Архангелу, и тогда на безымянном пальце можно было разглядеть перстень белого золота с глубоко вставленным крупным рубином.

А сказать, действительно, было что. Облачения Архангелу подобрали явно в пользу римских, а не привычных для наших краёв греческих. Отсутствовали так хорошо знакомые нам долматика и гимантий. Вместо них Архистратиг был одет в синюю тунику, которую по корпусу облегала кольчуга из тонкой проволоки. Поверх туники и кольчуги плечи и спину Архангела прикрывала лёгкая алая накидка-лацерна. Обут Небесный Военачальник был в мягкие сапоги почти до колена, которые по фасону можно было бы принять за унты Дерсу Узалы; иногда похожие сапожки можно встретить на ростовых иконах Св. Трифона. Правда, скрепление лацерны на правом плече Архистратига не фибулой, а крупной кнопочной застёжкой, отец Сергий счёл небольшой вольностью.

Художник и реставратор Слава Куропаткин, слегка ссутулившись, сидел на стульчике у приставного столика для посетителей. Это был скромного вида мужчина немного за пятьдесят, обычного телосложения и с нетронутой возрастом русой шевелюрой, непримечательным носом и рассеянным взором. Изредка поглядывая на действие, он терпеливо ждал вердикта клирика. Рядом с ним на полу лежала огромная художническая сумка-папка с плечевым ремнём, похожая на портплед в брезентовом исполнении.

Отец Сергий вдруг поймал себя на чудовищной бестактности. Желая исправиться, он беспрестанно и громко заговорил решительным тоном хлебосольного хозяина:
– Святослав Владимирович! Простите, уж больно впечатлили! Может, изволите чего? Кофе-чай-водичку? И кагор, конечно же, имеется, и пиво, и медовуха.

Изобразив на лице нарочитую искательность, он покачал головой и приподнял руки:
– Или что покрепче – ром, виски, отечественная? Ром и кофе у меня кубинские!

Не дожидаясь ответа неторопливого гостя, он уже направлялся к бару, выполненному в форме глобуса с очертаниями материков домагеллановой эпохи.

– Спасибо, ваше высокопреподобие! – оживился Слава. – Крепкое не по погоде, вина я не любитель, но вот от пива, – тут художник улыбнулся, – точно не откажусь!

Отец Сергий сменил курс в направлении небольшого холодильника с водой и пивом, извлёк пару банок баварского. У хозяина кабинета мелькнуло было желание выдать что-нибудь циничное, но сомнительному чувству он, чтобы не шокировать гостя, не поддался.

Новоиспечённый протоиерей уселся напротив Славы за приставной столик и поставил на него обе вмиг запотевшие банки.
– Вы же нам уже несколько работ написали…
Слава кивнул:
– Да, я уже месяца три для Вас работаю.
– Казанской Богоматерью Вы потрясли не только близких мне архиереев, но и самого митрополита. Матронушкой и Михаилом Архангелом, – Его высокопреподобие кивнул в сторону аналоя, – Глубоко тронули меня самого. Подумываю предложить Вам весьма сложную работу – икону Иоанна Сочавского. Его мало кто пишет.

– Вы как раз по адресу! – не раздумывая согласился Слава, – Иоанна Сочавского я уже писал пару раз на частный заказ. И мысли новые на сей счёт у меня имеются.
– Вот и чудненько, Святослав Владимирович! Я тут что подумал. Мы гонорары-то Вам уплачивали, но на сей раз вместе с оплатой за восхитительную икону Михаила Архангела хотелось бы предложить Вам также и премию! – с этими словами священник взял конверт с зеленой кожи своего стола и протянул его Славе.

Конверт собеседник принял и, разглядев через незакрытый клапан толстую пачку «хабаровчанок», недоумённо уставился на священника.

– Да, Святослав Владимирович, не сомневайтесь! – уверенно продолжил хозяин кабинета. – Это мы так ценим труды Ваши. А касательно Сочавского… зайдите ко мне на следующей седмице, потолкуем!

Слава бережно спрятал конверт в боковой карман шорт под молнию, встал, поднял свою сумку-папку и, получив благословление протоиерея, развернулся к выходу.

– Отужинайте в нашей трапезной! – кинул ему вслед отец Сергий. – Сегодня обещают рыбные котлеты с деревенским картофелем, салат из тёртой моркови с сыром и вкуснейший квас Савва-Сторожевского монастыря, что в Звенигороде.

После ухода Славы протоиерей вновь залюбовался чудо-иконой. Радовало, что из-под туники и до сапог (настоятель вспомнил латинское calceamenti) ноги Михаила Архангела были укрыты свободного покроя брюками, чуть расширяющимися к коленям и свисающим над голенищами. Вспомнился позабытый иконографический спор со слушательницей то ли семинарии, то ли регентского училища, готовой даже рассориться с отцом Сергием по причине уверенности в бесштанстве архангелов.

Изысканным решением отец Сергий нашёл неоднородность меча в правой руке Архистратига: на треть от крестовины стальным и на две три огненным далее к воображаемому острию. И, конечно же, клирику не могло не польстить изображение Архистратига слегка курносым, голубоглазым и с вьющимися почти до плеч каштановыми волосами – прямо, вылитый сам отец Сергий.

Вкусив впечатлений, священник засобирался к очередной вечерней встрече с сокурсниками по Перервинской духовной семинарии, торжественная часть которой проводилась Свято-Даниловом монастыре с последующим ужином в его трапезной, и с продолжением, при желании, в мирских заведениях. Сложил в пакет подрясник со скуфьей, решив, что облачится прямо перед самой обителью. На случай, если особая торжественность всё-таки пригодится, богослужебные облачения и наперсный крест всегда имелись в багажнике его машины.

Заспешил к выходу: ко встрече следовало забрать ещё однокура в одной из церквей Нагатинского затона.

Не так давно разменявший возраст Христа, новый протоиерей был произведён внеочередным образом, потому как по жизни являлся везунчиком и честолюбцем. Потомственный священнослужитель, он и в семинарию поступил юнцом, и закончил её с отличием. Как сказали бы в старину – по первому разряду. И на службу поступил сразу, хорошее местечко сыскали. И куда бы не переводили, всегда охотно брался за все непростые хозяйственные и деликатные вопросы своей епархии. Снискал почёт и уважение, организовал, как говорят, тыл. А теперь неизведанным чувством ощущал, что бег его карьеры приближался к трамплину. И если замаячит должная вакансия, то к схиме для себя и благоверной отец Сергий был внутренне готов.

Ещё раз ополоснувшись тщеславием, удалой протоиерей взял пакет с приготовлениями и покинул подотчётный причтовый дом.

2
Андрей ждал Любу Коновалову сразу за тем входом в парк «Коломенское», что ближайший к одноимённому метро. Свидание было только вторым, потому цветы он решил не покупать: и рано ещё, и возиться с ними ни самому не хотелось, ни девушку утруждать тем более.

На первой недавней встрече после переписки на сайте знакомств, в кофейне известного всей Москве «Корабля» на «Тульской», Люба, аппетитно умяв «Наполеон», призналась в недавнем расставании и в твёрдой уверенности своего к этому отношения. «Незавершённых отношений нет». Любопытная формула, надо взять на вооружение. А сегодня неплохо бы зацепить тему этих «незавершённых отношений». Прознать, что и как подробнее. А то знает он такую уверенность!

Сейчас же Андрей решил воспользоваться многократно опробованным приёмом: притаиться в сторонке и срисовать девушку первой, внезапно подойти и окликнуть. Такой подход женщин одновременно и располагает, и обезоруживает, вкладывает в женскую душу чувство уверенности в мужчине. Что, без сомнения, полезно для дальнейшего хода свидания.

Потому и сейчас уселся он на лавочке в глухом углу справа от входа, затаился и притих, стараясь слиться с мельтешащими тут неугомонными иностранными туристами. А те вновь напоминали о себе после вчерашнего шумного празднования Дня ВДВ и вечно следующего за ним тенью Ильина дня, к которому основание Войск Дяди Васи когда-то было приурочено. Интуристы словно старались взять реванш за вчерашнее веселие, впервые за всё лето на миг оттеснившее их на второй план.

Люба сходу сломала весь расчёт. Только войдя в калитку, сразу повернула направо, к лавочке Андрея, и замахала над головой ручкой с серебряным браслетиком на запястье. Она была восхитительна в этом пёстром сарафанчике, сверху выделяющем упругие груди и уверенную талию, а снизу колокольчиком охватывающем крутые и сочные, но без жировых излишеств, загорелые бёдра.

Он встал ей навстречу, удивлённо улыбнулся, понимая, что чугунная ограда скрываема раскидистым деревом, и его точно невозможно увидеть с позиции перед воротами, сдавленно, как показалось ему самому, промолвил:
– Привет! Э-э-э… как ты?..
– Заметила тебя? – улыбнулась в ответ Люба. – Скорее, почувствовала. С детства такая.
Потом призадумалась и, вновь улыбнувшись, добавила: – Или папа приучил.
– Ну, мадемуазель шпионка, – рассмеялся Андрей, – предлагаю по мороженке. Тем более, – тут он нарочно перешёл на шутливую вежливость, – Вы заслужили.

На ходу поедая пломбир, они неспешно двинулись наверх в центр парка, обсуждая стоящие превосходные погоды, общественный транспорт, последние кинопремьеры и кинематограф вообще.

Перед спуском к набережной, когда стали видны детские аттракционы, Люба оживилась:
– Андрей, ты знаешь, чего мне по-настоящему хочется? Покататься на больших каруселях, как в детстве, на чёртовом колесе или на «американских горках»!
Да, уж, призадумался Андрей. С недавних пор это стало проблемой. Горки из Парка Горького (вот, ведь, каламбур!) убрали, гигантское колесо обозрения с ВДНХ тоже, остались лишь маломерки, как в Сокольниках. Но вслух сказал:
– Может, и эти сойдут?
– Неа, – решительно отмахнулась Люба. – Не то!

Они пошли правее, спустились на набережную и направились в самую дальнюю часть парка, в его юго-восточную оконечность, которая уходит далеко за пределы расположенного южнее и выше Дома Алексея Михайловича.

По случаю наступающего пятничного вечера парк был полон народу. Шли неспешно, время от времени под напором встречных групп сходя на гаревую дорожку для бегунов и велосипедистов. Обсудили недавно прошедший в России чемпионат мира по футболу и подвиг нашей сборной. Поделились впечатлениями об отдыхе в Сочи, Геленджике и Крыму.

Дошли до юго-восточной оконечности парка, до ограды и зарослей, которые мешают проходу к Верхнему Сабуровскому мосту, и повернули обратно. Андрей перевёл разговор на родню – о ней и разговорились. Люба росла без мамы, и Андрей не знал, как правильно себя в таких случаях вести.

В очередной раз видя уток, Андрей неприязненно поморщился и промолвил:
– Опять эти вонючие утки! По всей Москве-реке, куда ни сунься, эти сраные птицы! Портят и акваторию, и атмосферу. Стрелять бы их! Но по всей Москве заповедник, вроде. Да, и задеть кого можно.
– Утка глупа и подстрелить её несложно, – со знанием дела ответила Люба. – Дробью из 16-го или 12-го калибра. Лучше из 12-го, так как шире дробовой сноп. Но в набитой Москве в человека угодить, и правда, легко.

Андрей замер истуканом. Очнулся и переспросил:
– Ты охотница?
– О, раньше была! – тут Люба рассмеялась. – Когда с папой на охоту ездила. Теперь только стрелок и рыбачка. Стреляю обычно в тире, дважды в неделю, а на рыбалку ездим с батей в Астрахань по весне и летаем на Сахалин в конце лета-начале осени.
И грустно добавила:
– Но в этом году, к сожалению, пропустим: в ближайшие месяцы отпуск ему не грозит.

Когда почти поравнялись с Церковью Усекновения Главы Иоанна Предтечи и стало видно причал, Андрей разглядел, что речной пароходик «Христина» (узнал её по формам и крупному модулю) взял курс на северо-восток, что означало последнюю треть его обычной экскурсии. За 20 минут они с Любой спокойно дойдут до пристани, куда как раз и возвратится «Христина». Удачный повод покататься на пароходике.

Чтобы не огорчать Любу сорванной большой рыбалкой, Андрей увлёк её в тему другого увлечения.
– А «стрелок» это как? Из чего стреляешь?
– Я стреляю из всего, что ты хоть когда-нибудь видел вживую или даже в кино, – Люба остановилась и горделиво приосанилась. – Из автоматов, карабинов, снайперских винтовок и даже некоторых пулемётов. Но это только на военных полигонах и стрельбищах.

Девушка оценила мелькнувшее в лице Андрея уважение и продолжила:
– Но, главное, я стреляю из 16 типов пистолетов, многих из которых в гражданских тирах нет. Наших, итальянских, бельгийских, немецких, австрийских, американских.

Выдержав паузу, Люба заговорила вновь:
– Когда я говорю «стреляю», это значит, что из каждого ствола я выпустила более тысячи пуль, но часто больше!
Второй раз за вечер Люба приятно удивила Андрея. Он с восторгом смотрел то на её ноги, то почему-то на деревянные заколки в её русых волосах и не знал, как к ней приблизиться.
– Ну, ты, прям, как женщина-викинг! – шутливо воскликнул он и шутливым жертвенным тоном добавил. – Может, заколешь славянина?
– Викинг? Заколоть славянина? Что за чепуха? – удивилась Люба. – Нет, Андрей, ни в коем случае! Викинги к славянам тепло и бережно относились. А знаешь, почему?
– Значит, ошибался. И почему же? – спросил Андрей?
– Да потому, что тоже имели языческую веру и даже сходный пантеон богов. Только и всего!

В третий раз за сегодняшний вечер Люба поразила Андрея.
Перешли на его увлечения. На коллекционировании кепок надолго не задержались, почти сразу завели речь о йоге. К выбору практики Люба относилась неодобрительно. «Как и церковь».
– Священство осуждает йогу, – говорил Андрей, – потому как ошибочно считает её религией и видит, таким образом, в этой практике соперничество.
– Бог с ними, со священниками, Андрей! Но как ты с этим увлечением видишь себя мужем и отцом? Просто интересно!
– Очень даже ясно вижу: буду заниматься йогой, заботиться о жене и воспитывать деток.
– И временами м е д и т и р о в а т ь?
– Нет, медитации мне ближайшие четверть века не грозят, – улыбнулся Андрей. – Медитировать нам воспрещается, пока тело должным образом не подготовлено. А это лет 25 как раз и есть.
– Но потом ты станешь медитировать? – упорствовала Люба.
– Может быть, но это будет уже безопасно. А то ведь как случается: намедитируются неготовые, а потом выходят в окно с десятого этажа… Ну, или другим способом самоубиваются.
– Йога, Андрей, для индусов, а русскому подавай водку на праздник и молитву в православной церкви! – упрямствовала Люба.
– Что тебя смущает? Что я водку не пью? Ну, могу, если хочешь, по праздникам иногда. И в церковь ходить готов, я крещённый. Хочешь, вместе будем в церковь ходить? – Андрей вопросительно взглянул на спутницу.

Но Любу, похоже, волновало другое.
– Я не вижу йоге места ни в своей жизни, ни для своего мужчины. – ответила она. – Я из-за того и рассталась со своим эм-че, что он тоже повёлся на такие глупости.
– О чём ты, Люба? – удивился ухажёр. – Какие глупости? В чём они?
– Да, так, ни в чём. Андрей, ничего у нас не выйдет. – нахмурилась девушка. – Спасибо тебе за вечер, но пока! И не провожай!
– Любовь Владимировна! – взмолился Андрей.
– Я тебе не Любовь! – внезапно резко оборвала девушка.
– Ну, как же, – не сдавался Андрей и полушутя добавил: – Вдруг, самая большая в жизни?
– Знаешь, Андрей, – махнула рукой Люба, – Прощай!
В её глазах отражалась та окончательная решимость, которая свойственна только женщинам. Побороть которую, конечно, можно, но дорого и ненадолго, то есть, в итоге, тщетно.

Потому больше Андрей ничего не сказал и, лишь слегка кивнув Любе и махнув на прощание рукой, отвернулся и зашагал прочь, навстречу так и не понадобившейся «Христине».

3
Андрей вышел из парка в его северо-восточной окраине, в том самом месте, где закручиваются в кольцо Новинки, Коломенская улица и Кленовый бульвар. Там, где чуть поодаль от давно закрытого стихийного продуктового рынка в наши времена раскинулась любая столичному градоначальнику ярмарка выходного дня.

По понятной причине прогуливаться расхотелось, и Андрей, решив до метро «Коломенская» добраться автобусом, останавливающемся на противоположной стороне улицы, направился к пешеходному переходу, что чуть правее ярмарки.

Его айфон завибрировал и разразился фирменной мелодией.

Андрей нажал на виртуальную кнопку с известной всему миру зелёной трубкой в белом кружочке и поднёс телефон телефоном к уху. Услышал приветствие.
– Да, привет!
В ответ что-то заговорили.
– Ну, поздравлю вас! Молодцы! А я… Не, не присоединяюсь пока. Не готов. Не до того, да и смысла не вижу.
И вновь что-то произнесли в телефоне, но Андрей был непреклонен:
– Пока не готов, как сложится, так непременно буду с вами. И в позы вставать, и что там вы ещё проделываете…
И после очередного ответа резюмировал:
– Какие ещё последовательности, о чём ты? У меня тут одна последовательность, и та ни в звезду, ни в Красную Армию! Вон, только что чувиха соскочила, не дав попробовать! Минут десять назад.
С ним опять примирительно заговорили в трубке, но Андрей вновь был непреклонен:
– Куда приходить? На какую вторую часть?.. А пуэрчик… Пуэрчик дело хорошее, но безо всяких ваших занятий. Но с тобой, естественно, с удовольствием встречусь, посидим!
В трубке попрощались.
– Да, давай, пока!

Переходя «зебру», он уткнулся в айфон и не сразу уловил, как автомобиль цвета сангрии и гоночных форм резко и со свистом затормозил слева от него. Резко, но слегка с опозданием, отчего остановился прямо точь-в-точь около ноги, даже соприкоснувшись с ней.

Пытаясь отпрыгнуть, Андрей не удержался и рухнул прямо на горбыль белых поперечин на асфальте.

Водитель, одетый в зелёную футболку и серые бриджи, выбежал из машины и кинулся не к пешеходу, а к передку автомобиля. Придирчиво осмотрел бампер, номерной знак, выпирающую радиаторную решётку, пружинистую нижнюю линию капота и прикреплённую к нему широко известную эмблему раскрытых орлиных крыльев.
Андрей от шока начал оправдываться:
– Я вас не заметил! Не видел, как вы ехали…
Водитель «Астон Мартина» осмотром передка своего любимца остался, похоже, доволен и удовлетворённо изрёк:
– Поберегись! По сторонам смотреть надо, а не ворон считать!
Затем достал кошелёк, вынул из него пятитысячную купюру и протянул Андрею:
– Это за беспокойство!

А потом крикнул юнцам на автобусной остановке по ту сторону дороги, изготовившими смартфоны для своих акаунтов в ютубах и прочих инстаграммах:
– Я вам ща поснимаю, доснимаетесь у меня, ироды!
– Решили откупиться? А сами не считать ворон пробовали? – осмелел Андрей.
– Любезнейший! Не хами! – Андрей увидел качнувшийся в его сторону указательный палец левой руки, и ниже, на безымянном, в мелькнувших из-за туч солнечных лучах вспыхнуло отражение большого рубина. – Накажу ведь!

С этими словами водитель спрятал купюру обратно в кошелёк и вернулся в машину. Когда она тронулась, через опущенное стекло переднего пассажира всё ещё сидящий на «зебре» пешеход увидел своего обидчика и 100-бусиные малахитовые чётки, в три шлага свисающие с салонного зеркала заднего вида.

А к Андрею уже спешил человек из остановившегося следом тёмно-синего «Ауди» А5 спорт-купе. Это был мужчина в красной кепке с белой надписью «Ray Ban», спортивных солнцезащитных очках, должно быть, той же фирмы, и хронографом Tag Hauer на правой руке. В последнем Андрей, оттрубивший пару лет в салоне швейцарских часов, не сомневался.

Незнакомец подошёл к Андрею и кинул: «Привет!». Затем знаком вытянутой вперёд ладони приказал не двигаться. Присел рядом и начал так уверенно ощупывать левую ногу Андрея, как это делают хирурги, спасатели-добровольцы или ветераны боевых действий.
– Как звать? – спросил незнакомец.
– Андрей…
– Андрей – держи болт бодрей! – мужчина встал и подмигнул. – «Жив, здоров и невредим мальчик Andrew Borodin!».

Незнакомец помог подняться и на прощание, блеснув в лучах вновь показавшегося из-за облаков солнца стальными знаками на сандалиях с зеркально исполненной буквой «В», пожал Андрею руку, душевно перехватив левой под локоть, вернулся к своему авто и сразу уехал.

Андрей отряхнул свои шорты и, заботливо поглаживая попеременно колено и локоть, перешёл, наконец, злополучную «зебру» и оказался на нужной автобусной остановке. Окончательно успокоившись, он поднял лицо к небу.

Впервые в жизни он видел смешанную стаю из ворон и чаек, которая медленно куда-то летела высоко в небе. Семь ворон и четыре чайки. «Ворон – птица Владыки Сатурна, а Чайка – птица Кету. Потери и безумие. Может, безумные потери?». И грустно усмехнулся, вспомнив многообещающие, но обманчивые ножки Любы.

4
Ночь была ещё в самом разгаре, но ослабевший месяц уже даже изредка не появлялся из-за облаков, вероятно, скрывшись за городским ландшафтом. Тупик Дубининской улицы, заканчивающийся у стен Даниловского монастыря, уже за тем самым местом, где из неё вышел рукав Даниловского Вала. Тупик этот освещается в основном слабой подсветкой монастырских стен; фонарных столбов на этот отросток, видимо, не хватило.

Повернув с Даниловского Вала на Дубининскую улицу и дав задний ход, в этот тупик по очереди въехали «Лада Ларгус» и небольшой контейнеровоз с 20-футовым морским контейнером на нём, и остановились у оставленного здесь Aston Martin Vanquish, динамично выглядевшего спорткара цвета тёмно-алого вина. Контейнеровоз оказался чуть спереди иномарки, а «Ларгус», наоборот, немного позади.

Водитель «Ларгуса», несуетливый человек в кепке, на которой при лучшем свете можно было бы различить надпись «FIFA-2018», надел тряпичные перчатки и, достав из бардачка три кнопочных телефона, поочередно их включил.

На два из них почти одновременно пришли сообщения. «Тёлки классные, ждём тебя», – гласило первое. «Встречаемся, как и договорились», – было второе. «Всё в порядке, доставил вовремя», – прислал кто-то третий, когда человек в кепке прочёл первые две эсмээски. Послания означали, что окрестности чисты. Спустя несколько мгновений, третий телефон засветился новым сообщением: «Набери как сможешь». Так передавали, что квадролёт набрал безопасную исходя из условий операции высоту.

Человек в кепке вышел из своего «Ларгуса», а навстречу ему по обеим сторонам грузовика уже шли две атлетически сложенные фигуры из контейнеровоза, одинакового роста, в сходном одеянии и с повязанными на головах банданами. Они и открыли дверцы контейнера, оказавшегося пустым, если не считать прикреплённой у дальней стенки рамки и двух крючьев на боковых поверхностях.

Пока человек в кепке перетаскивал аккумуляторы и вставлял их в рамку, цеплял люльки с радиоглушилками на крючки на боковых стенках и соединял всё это хозяйство воедино сбруей проводов, близнецы выгружали из «Ларгуса» части погрузчика и собирали его. Четыре подвижных модуля, похожих на роботов-пылесосов с закрепляемым на них подъёмником и выдвижной телескопической стрелой.

Когда человек в кепке закончил монтаж радиооборудования, близнецы в банданах собрали погрузчик. Человек в кепке включил развешанные по боковым стенкам глушилки и сразу запустил на часах накопитель хронографа. Начало отсчёта.

Человек в кепке спрыгнул из распахнутого контейнера на землю и быстро подошёл к своему «Ларгусу», вынул из него глушилку побольше и, положив её на капот своей машины, тоже включил. Затем достал из салона те самые три телефона и прошёлся по пространству между «Ладой», иномаркой и контейнеровозом. Убедившись, что телефоны не видят своих сетей, он бросил их обратно в салон, достал пульт для погрузчика, подошёл к нему и воткнул штекер в приборную доску. «29 секунд».

Детище Зеленодольского завода, созданное по спецзаказу фирмы-однодневки, тихо завизжало электромоторами и подкатилось под Aston Martin. Когда выемки настраиваемых упоров вошли в рёбра порогов иномарки, замечательное изделие оборонки, урча редукторами подъёмников, приподняло машинку над землёй и подкатил к контейнеру. Движения были столь плавны и аккуратны, что если бы кто мог видеть малахитовые чётки, в три шлага обмотанные вокруг салонного зеркала вида, то удивился бы их почти незаметному глазом покачиванию. «57 секунд».

А близнецы уже слаженно цепляли на колёса треугольные блокираторы, верхний угол которых закреплялся на диске, а два нижних охватывали колеса своеобразной касательной. Закончив с блокираторами, близнецы на каждый из их нижних углов в параллель передней и задней осей машины пристегнули поперечные балки с выпущенными книзу роликами, всего четыре штуки, а затем скрепили соседствующие балки обеих осей продольными планками. «1 минута 32 секунды».

Человек в кепке вновь заработал кнопками пульта, приподняв иномарку так, чтобы ролики балок оказались чуть выше пола контейнера, а близнецы в это время пристегнули к торчащим из балок крючкам тросики с концевыми кольцами – четыре по левую сторону погрузчика и четыре по правую. Затем человек в кепке нажал ещё одну кнопку на пульте, и «англичанка» на выдвижной стреле подъёмника поехала в контейнер, сначала на роликах первой балки, затем второй, третьей… И, вот, иномарка была уже внутри. «2 минуты 20 секунд».

Человек в кепке последовательно выдернул четыре левые кольца тросиков. Ролики зашли внутрь балок, и машина надёжно встала в контейнере на колёса, подпёртые с обеих сторон балками. Затем он по очереди дёрнул кольца четырёх тросиков справа, отчего распорные штанги выстрелили из балок в борта контейнера, надёжно зафиксировав иномарку от тангажных и креновых отклонений при болтанке. Близнецы закрыли створки контейнера. Человек в кепке выключил глушилку на капоте своего «Ларгуса». «2 минуты 41 секунда».

Близнецы в банданах, закончив с пломбами, споро разобрали погрузчик и сложили в «Ларгус» его модули. Человек в кепке передал им пачку с товарно-транспортными документами и принял от них пломбиратор и бумажный пакет с двумя кнопочными телефонами и вытащенными из них батарейками, куда сразу же разобрал и сбросил три своих телефона. А близнецы тем временем были уже в кабине контейнеровоза.

Тут же и разъехались. Контейнеровоз, нарушив знаки и разметку, развернулся в сторону метро «Тульская», чтобы, сделав петельку с Мытной на Люсиновскую, помчаться по Варшавскому шоссе, затем по Каширскому, а далее раствориться на федеральной трассе М-4, которая русскому уху привычнее как автодорога «Дон». А впереди грузовика уже спешили два первые сегодняшние эсмээсчика – с «тёлками» и «встречей» – менять контейнеровозу под Тулой и Ростовом номерные знаки, свидетельство о регистрации и комплекты товаротранспортных документов…

5
В свой домишко в подмосковное Богатеево, что по Киевскому шоссе, Слава Куропаткин вернулся ещё затемно. Тихо, не зажигая свет, зашёл, аккуратно поставил сумку-чехол с плечевым ремнём. Расстегнув молнию бокового кармана шорт, он вынул незапечатанный конверт, подсветив телефоном, приоткрыл его, удовлетворенно кивнул, вновь закрыл, положил на столик в прихожей, и пока экран не успел погаснуть, вывел на конверте: «На Марсель!».

Затем тихонько пробрался в душ, помылся, переоделся и уже в наступающих сумерках прошёл в кухню. Увидел на столе записку, вгляделся, разбирая, хоть и сложно, но различимые уже буквы. «Пап, твой любимый суп в холодильнике. Целую!». Улыбнулся, вытащил кастрюлю, отмерил в ковшик три половника, разогрел и стал хлебать. Суп из сушёных белых грибов он полюбил ещё с балканских командировок. Доев, он написал на обороте записки: «Доча, спасибо! Тоже целую! P. S. Конверт в прихожей – тебе».

Перед выходом Слава заглянул в комнату дочери. По причине устойчиво тёплых ночей Любомира спала, накрывшись одной лишь простынкой. В утренних сумерках уже можно было рассмотреть вышитые на ней изображения богинь Лады, Лёли и Живы, и орнамент славянского оберега по краям. Против кровати на столике стояло домашнее капище в виде ладьи с фигурками славянских богов на палубе, а рядом красовался серебряный браслет-оберег.

Слава вернулся в прихожую и посмотрелся в зеркало, в котором уже можно было различать тонкости и детали лица. Больше ничего ни в облике его, ни в стати, ни в жестах не напоминало Славу Куропаткина. Взяв ключи от машины, автодокументы и служебное удостоверение на имя Владимира Святославовича Коновалова, он вышел из дому в нежное и пока ещё тихое рассветное утро.

… Человек в кепке снял тряпичные перчатки и, заведя двигатель «Ларгуса», поехал далее по Дубининской улице, миновал Павелецкий вокзал и свернул на Зацепский Вал. Чуть погодя взял ещё правее, спустился вдоль моста и съехал влево на Космодаминианскую набережную. Напротив комплекса зданий бывшего штаба Московского военного округа, он повернул в разрыв сплошной в Комиссариатский переулок и припарковался на левой стороне в удачно свободное для этого времени место.

Дальше пошёл пешком. Не успел отойти и ста метров, как какой-то человек открыл оставленную им «Ладу», завёл и уехал в обратном направлении. «Какой-то»! Тот самый, что следил за всем через камеры квадролёта, благополучно отведённого за пределы зоны радиоподавления.

Пока шёл, по привычке к анализу обдумывал, всё ли спланировал и сделал правильно, как всякий раз после очередного дела. Мундиаль уже закончился, но в Москве спецы всё равно слушают всё подряд. Впрочем, время воздействия было недолгим – те самые «2 минуты 41 секунда».

Их непосредственный контакт с иномаркой был и того меньше – 2 минуты 12 секунд. За это время с Дубининской на Даниловский Вал ни одна машина не проехала, только в обратном направлении, откуда тупик не разглядишь. Или он пропустил? Но даже если за это время их кто и заснял за работой, навигатор проезжей машины или смартфон ночного зеваки, то просторная одежда, кепка, банданы и фальшивые номера «Ларгуса» затруднят их поиск.

Далее, контейнер хорошо проверен, и даже если «течёт», то сигнал противоугонных устройств будет подавлен двумя глушилками, что он подключил. Аккумуляторов должно хватить на «шесть дней – семь ночей», за это время контейнер выйдет из Дарданелл, даже если непредвиденно задержится на пару-тройку суток.

Близнецы докатят контейнеровоз быстро, сменяя друг друга до самого Новороссийска. С короткими остановками на заправку и туалет, а также для смены номерных знаков, свидетельств о регистрации транспортного средства, пломб и накладных. Что хавать будут, их трудности, но их любимым немецкой селёдке с луком на чёрном хлебе по погоде и условиям не место. Затем контейнер выйдет из Новороссийска, и главное, пройдя так сладкие русскому уху Босфор и Дарданеллы, вырвется, как сказали бы преподаватели, на оперативный простор.

До Дома на набережной человек в кепке дошёл за какие-то полчаса. По пути вытряхнул в воду содержимое бумажного пакета. Телефоны с батарейками нырнули в воду вместе с ГЛОНАСС-маячком в жаропрочном корпусе, с хомутом для выхлопных труб и присосками для кузова, который ему давеча удалось приладить в кузовную выемку под выхлопной трубой, пока незадачливый водитель расхлёбывал своё ДТП. На душе слегка помрачнело от мысли, что аккумуляторы в очередной раз оказались в реке.

На Софийской набережной он ненадолго свернул к резиденции британского посла и оставил на бетонном основании ограды кепку с надписью «FIFA-2018». Конторские утром заберут. Вдруг, кому-то не хватило сувениров Мундиаля. Впрочем, данный жест не для них, а для него: подарок неизвестному в память об удачной операции. В конце концов, к англичанам можно относиться по-разному. Можно с полным презрением, можно с лёгким, а можно просто холодно недолюбливать. Тем не менее, машинка именно из их страны в случае успеха и вложения в новый погрузчик оправдает, и все иные расходы окупит, и оставит участникам операции по полмиллиона с лишним. Неплохой заработок!

У Дома на Набережной он сел в свой синий спорт-купе А5 и первым делом взглянул на закреплённую над бардачком огрудную иконку, что самолично написал для него будущий тесть. Архангел Михаил смотрел с неё не так, как с других, привычных икон. Не спокойно, не смиренно, не устало, не с готовностью помогать. А взглядом победителя, триумфатора, великого полководца в лучах славы.

Человек без кепки кивнул лику Архистратига головой и моргнул обоими глазами. Затем запустил двигатель, вежливо включил левый поворотник, вырулил из колонны припаркованных машин и поехал вперёд. Только тогда достал из бардачка, из-под красной кепки с белой надписью «Ray Ban» свой смартфон, и включил его. От Любы было сообщение в Telegram: «Миша, я соскучилась».

Миновав оба Каменных моста, он не поехал прямо, как задумывал, а взял правее и помчался по Большой Якиманке – по наикратчайшей дороге к Киевскому шоссе.

Как мотылька к свече его тянуло в Богатеево.