Исповедь потерянной души

Обычный ничем не примечательный день. На город опустился легкий туман. Гуляя по пустой улице я шла к старому дому, который находился на обочине города. Сейчас идя туда уже n-ое количество раз, вспоминаю обстоятельства, при которых я впервые перешла порог в первый раз.
 Это было около года назад. Один из моих друзей приобрел этот дом, с не определенной целью, либо превратить ее в гостиницу, либо самому там обосноваться. Но, так или иначе, он позвал нас, меня и еще двух друзей помочь ему и инвентаризацией вещей. На месте мы были около одиннадцати утра. И первое на что обратили внимание, что внешне этот двухэтажный дом выглядел хоть и заброшенным, но по-своему красивым и величественным. Для начала Сэм на правах хозяина устроил для нас экскурсию дома. Как и снаружи, так и внутри он был красивым.
На первом этаже находилась просторная прихожая, большая гостиная, в который был среднего размера овальный стол, над которым висела красивая люстра; висели картины, на которых были изображены всякие яства. Затем мы оказались в кухне, большой и просторной. В конце ее, отварив дверь, мы оказались на заднем дворике, где находилась старая беседка и еще подол оранжерея. После мы поднялись на второй этаж. Поднимаясь по лестнице, мы рассматривали картины, развешанные по всему пролету, одну из картин я сразу узнала, это была картина Рембрандта «Святое семейство», конечно же, это была репродукция. На втором этаже находилась хозяйская комната с ванной комнатой, гардеробная и три гостевых комнаты со своими ванными комнатами. В конце коридора находился маленький балкон. Показав нам все это, Сэм предложил спуститься на первый этаж и начать уборку. В гостиной было много коробок, и поэтому быстро преступили к делу.
Разбирая их, я наткнулась на сундучок. Открыв его, я обнаружила, что там лежит альбом со старыми фотографиями, на которых в красивых одеждах с милыми улыбками на меня смотрели юноши и девушки шестнадцати – восемнадцати лет. Следом под ним лежали разные украшения: кольца с камнями и без, ожерелья, сережки и браслеты. Вынув все это, я увидела, что край дна сундучка немного сдвинут и, открыв этот потайной отдел, увидела что-то похожее толи на тетрадь то ли на дневник грязно розового цвета.
Конечно, читать чужие откровения не самая лучшая идея, но любопытство взяло вверх. Я отошла от остальных ребят села в кресло открыла его и начала читать. «А. Робинсон. Сегодня мне исполнилось десять лет и мне подарили этот красивый дневник…»
И я так увлеклась чтением, что не заметила, как опустились сумерки, а ребята сделали почти всю работу. Внезапно в комнате стало очень холодно, хотя минуту назад температура была нормальной, а потом двери и окна резко закрылись от этого у нас мурашки побежали по телу. Парни подбежали к двери, пытаясь ее открыть, но ничего не выходило, как и с окнами. Но, не смотря на это, мы старались не подаваться панике. Вдруг в закрытой комнате завопил ветер, и мы услышали осторожную поступь на лестнице, и через несколько минут перед нами явилась девушка с длинными белокурыми локонами, в красивом платье, рассматривая нас своими большими зеленными глазами. Она несколько минут смотрела на нас, а потом ее взгляд прошелся по мне и остановился на моих руках, в которых я держала дневник. Ничего не сказав, она плавно подошла ко мне взяла дневник и спокойным певучим голосом сказала: « А мама вас не учила, что нельзя читать чужие дневники?»
Взяв дневник, она вернулась на свое место, а мы при этом, застыли на своих местах, боясь не то, что пошевелится, даже дышать было трудно.
– Вы ведь читали его? - внезапно просила она.
– Да,- заикаясь, ответила я.
 – Ну и как вам жизнь беззаботной девочки? - с какой-то грустью в голосе спросила она.
Но я ничего не ответила. И она продолжила:
 -А знаете, это не совсем та жизнь, которой я жила, скорее та жизнь, о которой я мечтала,- произнесла она,- не то, что родители меня не любили и что у меня не было друзей.
 – А тогда почему?
 – Почему я мечтала о другой жизни?- сказала она.- Просто мне хотелось жить свободной жизнью, а делать то, что велят.
Потом она замолчала и просто листала дневник. Затем подняла голову, посмотрела на нас несколько секунд и спросила:
– Хотите знать, как я стала такой?
– Такой?
 – Мертвой,- просто сказал призрак.
Мы с друзьями переглянулись, не знали что ответить, но в итоге Итан ответил за всех нас.
 – Да мы хотим знать.
Взмахом руки она передвинула диван, и мы сели на него и трепетом стали ждать начала ее истории.
-Помню все так четко и ясно, как будто это было вчера,- после долгого молчания сказала она.
«В 1890 году, когда мне было семнадцать лет, к нам в гости приехали дальние родственники моего отца. Это был троюродный брат моего отца с женой Камиллой, и двумя детьми Байроном, которому было столько же, сколько и мне, и Элиза миловидная девушка пятнадцати лет. Почему-то найти общий язык нам не удалось, я им не нравилась. В чем была причина, я до сих пор не знаю. Сначала были простые розыгрыши и шалости, но постепенно она становились все боле жестокими и опасными.
После нескольких дней таких « шуточек» у меня появилась арахнофобия (боязнь пауков) и клаустрофобия (боязнь замкнутого пространства). Потом на некоторое время они уехали к родственникам Камиллы, и вроде как страх должен был пройти, но я стала параноиком. И из-за этого даже мои друзья перестали со мной общаться. Я не держу обиды, ведь при каждом шорохе и звуке я оборачивалась и тряслась как осиновый лист. Через пару дней они вернулись и все продолжилось. Еще через три дня дядя Стюарт сказал, что они уедут послезавтра и что его друг Мистер Беркли пригласил нас в свое загородное поместье.
К шести часам вечера мы были в поместье. Вечер проходил чудесно. Мы танцевали, веселились, угощались разными вкусностями. Но в какой-то момент мне захотелось остаться одной. Я вышла из поместья и стала гулять по окрестностям и увидела конюшню. Любовь к лошадям у меня была от папы, поэтому я зашла туда. Проведя там какое-то время, я уже собиралась уходить, но вдруг кто-то закрыл дверь.
Сначала я стучала, потом кричала, но меня никто не слышал. Через десять – пятнадцать минут, мои руки порядком устали, да и голос сел от криков. Сидя на полу конюшни мне показалось, как будто в ее конце что-то горит. Подойдя, увидела, что лампа, висевшая в конце конюшни, упала, и сено загорелось. Подбежав к двери, я начала с удвоенной силой бить кулаками по двери и кричат, но, увы, никто не приходил. А огонь подходил все ближе и ближе. Последнее что я почувствовала это адская боль, а потом темнота.
Очнулась уже дома в своей комнате, но не то, что говорить, я даже пошевелиться не могла, единственное… Единственное, что я слышала, это был голос моего отца пытающегося успокоить мою маму, чьи рыдания мне до сих пор слышаться. Потом мои глаза закрылись, на тот момент мне показалось навсегда, но…
Впервые я появилась в вид призрака на своих собственных похоронах. Мне посчастливилось снова увидеть родителей, но их боль и горе были невыносимы и я ушла».
 – Но кто же закрыл дверь?- не выдержав, спросила Сюзан.
– Это была последняя шалость Байрона и Элизы,- ответил призрак.
– Шалость? Да они же вас убили!- воскликнул Итан.
– Нет. Они не виноваты, что лампа упала, и начался пожар.
 – Но если бы они не закрыли двери конюшни, вы были живы?
– Наверное. Но я никогда не винила их, к тому же жизнь их сама наказала.
– О чем вы?
– Через два года после этого Байрон был смертельно ранен на охоте и вскоре умер. А Элиза в восемнадцать лет вышла замуж, и вскоре у нее родился здоровый мальчик, но роды дались ей нелегко. И вскоре она почила.
– Да воздастся каждому по делам его,- сказала я.
Призрак посмотрела на меня с какой-то грустной улыбкой.
– Но зачем вы нам все это рассказали?- спросим Сэм, молчавший все это время.
– Никто не знал, что именно тогда произошло, поэтому я не могу обрести покой.
– А что после этого вы его обретете?
– Надеюсь.
После этих слов она растворилась в воздухе. Окна и двери открылись, и мы с удивлением обнаружили, что наступило утро. Мы не спешили уходить, каждый пытался переварить то, что только что произошло.
Спустя  полгода в этом доме Сэм открыл библиотеку, назвав ее именем призрака «Библиотека им. А. Робинсон». Сейчас спустя почти год, думая об этом инциденте я понимаю, что надо знать границу во всем. Ведь если переступить эту грань невозможно предугадать, как все обернется и кто при этом может пострадать.