Врётнеморгнёт

      Морская владычица

      Живёт в нашем посёлке человек, по роду занятий рыбак, по призванию –  непревзойдённый врун. Ему даже прозвище дали: Врётнеморгнёт. С его слов дальше здесь всё и излагаю.
      Вышел однажды Врётнеморгнёт в море на лодке, рыбёшки наловить. Да разве это лодка у него? Тьфу, да и только. Так, лодчонка паршивенькая. Пол борта облуплено, за трояшку куплена, ага. Вся в латках-заплатках, того и гляди развалится. Но это его нисколечко не смущало. Он знай себе гребет-загребает, о жизни такой-разэдакой размышляет.
      Вдруг на его пути из-под ниотколь взявшейся волны  голова высунулась. Да не какая-то там башка чудища-юдища, а вполне приличная женская головка в короне, жемчугами-перламутрами украшенная.
      – Батюшки! Да это, никак, сама владычица морская! – всплеснул руками рыбак и весла выронил.
      Рассмеялась царица морская, бирюзовую косу свою с груди за плечо перебросила.
      – Чего испугался?  – спрашивает. – Неужто я такая страхолюдная?
      – Ну что ты, что ты! – замахал руками Врётнеморгнёт. – Бабёнка ты хоть куда, красивая. Мне б такую, век бы на тебя молился.
      – Разве я икона? – смутилась польщённая царица, а сама расцвела краше розы. Цари всегда на лесть падки были, а царицы и подавно. – Проси, что хочешь, просьбу твою исполню.
      – Хочу полную лодку ставриды, – торопливо сказал  Врётнеморгнёт без раздумья.
      Хлопнула ладошкой по воде царица, брызги так и полетели, превратились в серебристых рыбок. Заполнили они лодку выше бортов. Не выдержала она такой тяжести и развалилась. Врётнеморгнёт оказался в воде. Сапоги его большущие рыбацкие и одежда намокшая на дно тянут.
      – Царица владычица! – взмолился  он. – Не дай бедному рыбаку погибнуть!
      А от той и следа не осталось, потешилась и уплыла. Что им, владыкам, до бед простых людей.
      Но не оплошал Врётнеморгнёт. Обхватил он одной рукой волну крутую, двумя пальцами другой взялся за хвостик самой крупной ставридки, и доставили они его прямёхонько к берегу.


      Клад

      Сел Врётнеморгнёт на прибрежный камень, выкрутил свою намокшую одежду, пальцами босых ног пошевелил. Сапоги он в море ещё сбросил, чтоб на дно не тянули. Там, на дне, они и лежат. Ни лодки теперь у него, ни улова. Много рыбы, видите ли, ему захотелось, пожадничал. Вот и сиди теперь, думу горькую думай, как дальше жить-поживать.
      Повздыхал он, поохал, когда видит: крабик из моря вылез, и шасть под камень. «Что ему там понадобилось?» – заинтересовался Врётнеморгнёт. Отвернул он камень, а под ним дыра в земле, и что-то торчит из неё. Ковырнул пальцем – не поддаётся. Тут инструмент покрепче пальца надобен.
      Не поленился он, сбегал за лопатой, расширил дыру, и открылась в ней лестница с широкими каменными ступенями, ведущая вглубь, и что-то под ней поблёскивает. Когда присмотрелся, ахнул. Это груда золотых монет из сгнившего там сундука!
      Вот удача так удача! «Разбогатею, – думает, – заживу, как царь. И лодка тогда мне ни к чему. Все рыбаки будут рыбу мне в дар приносить. А сапоги у меня будут лаковые, со скрипом. Иду, а они скрип, скрип. Все будут слышать, что это я иду».
      Сунулся он было в ту дыру, но не тут-то было. Стоит на верхней ступеньке скелет, зубами щёлкает, клад охраняет, никого не пропускает. Это его макушка торчала из дыры. Дал ему пинка под зад Врётнеморгнёт, да только ногу зашиб. Зад-то у того известно какой, костяной. Скелетик в долгу не остался, так двинул Врётнеморгнёту в левое ухо костяным кулаком, что у того аж в правом зазвенело, и веселые искры из глаз посыпались.
      Не удержался на ногах рыбак, все ступеньки сверху до низу носом пересчитал. Оттого он у него распух и на синюю картошку с двумя дырками стал похож.
     – Ах, ты так?! – рассвирепел Врётнеморгнёт, схватил лопату, что раньше его вниз упала. – Ну, держись! Рыбаки и не в таких переделках бывали!
      Но скелет проворней оказался. Не зря его стражем сокровища поставили. Отобрал он лопату, стукнул ею рыбака по голове и со свистом вылетел из дыры. Погнался было Врётнеморгнёт за скелетом, да куда ему! Не догнал.
      Сказывал после один выпивоха, будто видел летящий на лопате скелет, но мало ли что пьяному показаться может.
      На другой день Врётнеморгнёт хвастался всем, как со скелетом дрался:
      – Посмотрите на мой нос, если не верите.
      Но люди только посмеивались:
      – Да с таким носом его мама и родила. Врёт, как всегда.
      Хотел Врётнеморгнёт забрать найденное золотишко, да позабыл, где оно находится. Видимо, память ему слегка лопатой скелет отшиб.
      Может, опять врал. Ведь пытались некоторые легковеры отыскать тот камень, да без толку. Кому поверили? Врун он и есть врун.


      Край земли

      Рассказывал Врётнеморгнёт, будто побывал на краю земли, просто сел на велосипед и погнал навстречу солнцу. Ехал он, ехал. Велосипед у него старенький, педали скрипят, цепь то и дело спадает. Да ещё от зверей велосипедным насосом отмахиваться пришлось, от волков и прочих медведей да тигров.
      Намаялся мужик, но доехал. А что там особенного оказалось? Обыкновенный обрыв, только уж очень крутой, близко и приблизиться боязно. Но Врётнеморгнёт подошёл, заглянул в бездну бездонную. Голова у него закружилась, чего с рыбаками сроду не бывает. Они ведь на волнах, как на качелях, качаются, привыкли. Но тут всё же место особое, самый край земли. Вот и полетел вниз, в тартарары.
      Летит, летит, долго летит. Времени у него для  раздумья предостаточно. «Эх, – думает, – надо было мне охапку сухой морской травы камки с собой прихватить, вдруг на твёрдое что-то падать придётся, подстелил бы под себя».
      Вдруг видит: нырок, уточка такая морская, навстречу подымается, крылышками машет, машет, еле с подъемом справляется. Ныряет она превосходно, а летает плохо. Видать, дурёхе тоже на край земли взглянуть захотелось. Ухватился он за её хвостик, как  за последнюю надежду на спасение. «Только бы не оторвался!» – думает. Сам уточке помогает, за шиворот себя вверх тянет.
      Так и выбрались они наверх. Нырок сразу же в море нырнул за рыбкой, сил много потратил бедняга, проголодался. А Врётнеморгнёту пешочком до дому долго идти пришлось. Зря он велосипед на краю земли оставил.


      Иноплантеянка

      Задумался Врётнеморгнёт о жизни своей. Годы идут, а нет у него ни жены, ни детей, некому торопливо бегущие дни скрасить. Поселковые девицы цену себе знали, за кого попало замуж выскочить не спешили. «Чем, – говорили они, – жить с  мужем, у которого  нос на синюю дырявую картошку похож, да ещё и Врётнеморгнухой прозываться, лучше вековухой остаться».
      Словом, не было у Врётнеморгнёта шансов найти себе спутницу и опору жизни среди местных прелестниц, хоть на инопланетянке женись.
      Едва эта нелепая мысль посетила его светлую голову, как – трах-тарарах! Опустился на его дом межпланетный корабль, неземным паром фыркает, метеоритной пылью отплевывается, чуть крышу не проломил. Выскочил Врётнеморгнёт из дома с пилотом  корабля как следует поругаться, набрал в грудь побольше воздуха, чтоб погромче вышло, и вдруг замер: стоит на краю крыши инопланетяночка, рукой приветливо машет, «Лови!» – кричит. И спрыгнула ему прямо на руки, едва подхватить успел и осторожно на землю поставил, как драгоценность редчайшую.
      А она завертелась перед ним, как на смотринах, и так повернётся, и эдак, то ножку стройную картинно выставит, то губки бантиком призывно сложит. Глазищи у неё огромные, чуть ли не на пол-лица, ресницы пушистые длиннее спичечного коробка. Хлопает она ими виновато, не знает, как прощение попросить за вторжение внезапное.
      Успел рассмотреть её Врётнеморгнёт со всех сторон и оценил по-своему: «А ничего себе, ладненькая да крепенькая, на такой хоть воду вози».
      Знала, знала инопланетянка, о чём он думает, только большое значение этому не придавала.
      – Выходи за меня замуж, – выпалил он залпом сокровенное своё желание вместе с воздухом, загодя набранным для словесного сражения с пилотом.
      От такого могучего напора инопланетянка даже отступила на полшага.
      – А что это такое – «замуж»? – спрашивает.
      «Вот недотёпа!» – подумал Врётнеморгнёт и принялся с жаром объяснять:
      – Это когда мы будем жить вместе в одном доме. Я буду рыбу ловить, ты уху варить,  в доме убирать, тряпки стирать, меня ублажать, а дети народятся – сопли им вытирать.
      «Как интересно! – восхитилась про себя  инопланетянка. – Но страшновато. А может,  стоит попробовать?»
      – Вот ты говоришь, что дети народятся. А у нас они сами заводятся, как тараканы у вас на кухне. Это я считаю нормальным, и это меня устраивает.
      – А меня – нет, и в противном случае женитьбы не будет.
      «Посмотрим, чья возьмёт», – подумала инопланетянка. Незаметно  для Врётнеморгнёта она сложила фигу у себя за спиной, трижды плюнула и напутствовала:
      – Жди меня там, я скоро буду.
      Так очутился Врётнеморгнёт на чужой планете.
      Планета маленькая, от края до края – шаг шагнуть и руку протянуть. Аборигены на пришельца недовольно косятся: самим места мало, а тут этот здоровяка объявился, да ещё с таким интересным носом.
      Огляделся вокруг Врётнеморгнёт, а ни садика, ни огородика, ни речушки, ни пичужки. Чем тогда эти инопланетяне питаются? Неужто духом святым? Тогда понятно, почему здесь воздух чистее самого чистого – отходов-то нет. А тут, как назло, в животе у Врётнеморгнёта так забурлило-закрутило, что невмоготу просто. Оглянулся он вокруг – не видит ли кто – и присел в укромном местечке. И такой невыносимый запах распространился вокруг, что инопланетяне незамедлительно вышвырнули  Врётнеморгнёта вон.
      Упал он во дворе своего дома, ушибся, но жив остался, в глазах лишь помутнело немного. Лежит он, постепенно приходит в себя и видит сквозь помутнение: стоит перед ним женщина с ножницами в руках. Опять инопланетянка? Чикнула она ножницами, и носа у Врётнеморгнёта как не бывало, отрезала. Тут же на то место другой нос приставила, тоже большой, но красивее прежнего, нитками шовчик наметала.
      – Потом, – говорит, – на машинке прострочу.
      Новой поселковой парикмахершей она оказалась. Где нос взяла, так за всю жизнь и не призналась. Может, у кого по ошибке вместо усов отхватила.
      Женился на ней Врётнеморгнёт, и всю совместную жизнь до конца дней своих ножницы от неё прятал.

      2018