Глава 16. Приехали

Несмотря на все мои ожидания, погода оказалась лучше, чем ожидалось. Не было той духоты, от которой хотелось убежать, спрятаться в тени. Дул слабый, но при этом теплый ветер. Солнце то светило, то пряталось за пышными и клубящимися облаками. Словом, погода была что надо.
Немного прогулявшись по городу Балтийску, где мы, собственно говоря, кроме жилых домов и магазинов никаких достопримечательностей не увидели, наш экскурсовод привел нас к побережью. Мы стояли на каком-то пригорке и над нами возвышался памятник Екатерине Великой. Чуть поотдаль начиналась бетонная дорожка, дойдя до ее конца попадаешь в самую западную точку России.
Среди серости бетонных плит, ведущих метров на четыреста в море, камней и уже от времени слегка побледневшей статуи синим полотном выделялась морская гладь. Где-то вдали белел рыбацкий корабль, казавшийся маленьким, как детская игрушка. Море немного волновалось, по его полотну иногда пробегали мелкие волны. В море, как в зеркале отражались белые облака, искаженные волнами. Небо было при этом такого же цвета, что и море, оттого нам было видно два солнца, по одному из которых пробегала едва заметная рябь.
Из всего, что нам рассказывал экскурсовод, я запомнила лишь одну фразу: Если вам не нравится погода в Калининграде, подождите немного – она изменится. И действительно: еще немного и все вокруг стало каким-то серым, и небо покрылось белым полотном облаков. И откуда их так много?
Мы все стояли у памятника Екатерины, экскурсовод что-то все рассказывала и рассказывала. Я посмотрела на своих одноклассников и поняла, что они, многие из них, чувствовали в тот момент то же, что и я – тоску, нежелание уезжать, хоть уезжать предстояло уже сегодня. Все были такие задумчивые, сосредоточенные, грустные. Мало кто пытался сейчас что-то сказать. Даня один раз пытался пошутить про корабль в дали («улетел-взорвался-исчез»), но видя, что Стас его не слушает, успокоился и замолчал.
Наконец экскурсоводу надоело рассказывать про статую, а может, она уже рассказала все, что знала? Во всяком случае, она указала нам на бетонную дорожку, пояснив, куда мы сейчас направимся. Наша группа, медленно переставляя ноги, поплелась. То ли от усталости от впечатлений, то ли от внезапно наступившей жуткой духоты. Идти не хотелось.
Но выбора у нас, естественно, не было. Противные зануды-взрослые!
И мы ступили на бетонную дорожку. К моей неудаче, дорожка оказалась длиннее. Все, кроме меня были вроде как довольны такой прогулке – смеялись, фотографировались. Уже не те грустные ребята, что у памятника пять минут назад. Да и Ангелина тоже оживилась – все рассказывала про какого-то своего троюродного брата. Хоть я и старалась вникнуть в ее повествование, с самого начала не заладилось: потеряла суть рассказа, иногда вставляя что-то вроде «ага» и «да». Мне всегда было жалко Ангелину – как-никак одна в семье, братьев и сестер нет. А это тоска еще та. У меня вот сестра младшая, без нее было бы невыносимо скучно. Ангелину я слушала, чтобы ей обидно не было, раз уж ее подруга, та слушаю. Почти никогда не вслушиваюсь. Ей надо выговориться – пожалуйста, снесу и это. У Стаса и Дани то же самое. Шли мы по бетону, Даня все тем временем все оборачивался к Стасу, энергично размахивая длинными и худощавыми, как весла, руками. При этом он смеялся, хохотал, Закрыв все лицо руками, а всего его уносило куда-то вбок. Стас же шел, как шел, опустив взгляд в бетонное покрытие, а руки в карманы. Фотоаппарат висел на шее, довольно большой и я все удивлялась – не тяжелый? Стасу было все равно – задумался опять о чем-то.
Интересно, как там Женя в Москве? Нашла себе на голову всяких неприятностей. Зачем думать о человеке, который не думает о тебе? А ведь я даже не могла толком понять, что мне в нем так понравилось – все у него «нормально», все шутит, что он спортсмен. Ага, киберспортсмен. Я всегда восхищалась целеустремленными людьми, теми, кто ставит недостижимые цели и добивается всего благодаря своим усилиям, кто умеет принимать свои недостатки, уверен в себе. По Жене такого ну вообще не скажешь (а может, я не знала его до конца? Теперь уже неважно…). Он относился к тем людям, которые в ответ на обидные ему слова все отшучиваются, пусть и самым глупым образом. Над Женей все шутили, что он спортсмен (при его худом телосложении тогда). Он улыбался до ушей и добавлял что-то вроде «Да, КМС по боксу». Ну, все понятно. Его слабостью был футбол, как в реальном, так и в компьютерном виде, ну и красивые девчонки. Была у нас в классе такая Карина, так Женя все ходил и говорил: «А я люблю Карину». Было ли мне обидно? Очень. Но какая разница, если все вокруг смеются, всем весело. Не судьба, значит, так надо.
Я хочу рассказать о Карине поподробнее. Именно она, сама того не ведая, помогла мне увидеть в Жене то, чего не было видно, те черты характера, которые таились внутри за стеклами его очков.
Карина представляла собой примерную ученицу: не нашлось бы учителя в нашей школе, который бы отозвался о ней плохо. Особенно нравилась она нашему классному руководителю – Инне Алексеевне: « Кариночка умница». Сказать по правде, она была недурной наружности: довольно острые черты лица, худощавое телосложение. Но на этом ее красота заканчивалась. Достаточно было узнать ее характер, увидеть хитрые бегающие и ровным счетом ничего не выражающие глаза. Помню, видела концерт нашего класса, в котором не хотела участвовать из-за соревнований, «Евгений Онегин». Карине довелось играть Татьяну Ларину, а Онегиным был Женя. Разыгрывали сценку, где Евгений признается Татьяне в любви, для меня тогда это было сродни удару ниже пояса и полнейший кошмар. Прямо как на заказ актеров подобрали. Женя, казалось, был в восторге. Я опять оказалась не у дел. Играл он, кстати говоря, хорошо – выглядело так, как будто прямиком из какого-нибудь театра пришел на спектакль, да и роль ему шла. Карина тоже играла неплохо, говорила выразительно, но глаза были такие наглые. А где грусть, спрашивала я себя, и, словно Станиславский, кричала (про себя) «не верю!», критиковала Карину как могла, подвергая ее игру самым строжайшим замечаниям. Что ж, не суждено ей стать актрисой. Что говорить о ее характере, так я скажу, что она везде пыталась что-то узнать, везде лезла. Хотела произвести на себя наибольшее впечатление. Помимо знания школьных предметов и всей той глупости, которую нам вдалбливали за школьной скамьей, она не знала ничего умного, поговорить с ней было решительно не о чем. До сих пор не знаю, были ли у нее какие-нибудь интересы? С другой стороны, жалко бедняжку, которая подчинялась воле родителей, готовясь после школы поступать на факультет иностранных языков.
М-да, я тоже, конечно, хороша была – судила людей по себе, только сейчас осознаю этот грех. Какое мне дело до Карины? Тогда я ее по-тихому ненавидела, но относилась все же доброжелательно – Бог ей судья. Как поется в одной песне: «Если можешь, прости, жизнь не сахар, а смерть нам – не чай».
Наконец, спустя минут десять, не меньше, мы дошли до самой западной точки России, пофотографировали и двинулись в обратный путь, к автобусам.
Тем временем погода поменялась – выглянуло солнце, отступили облака. Прояснело небо, стало еще душнее (куда ж еще?!). Вот что значит калининградская погода!
На обратном пути мы атаковали ларек с водой. Солнце нагрело голову, разгоняя нас по автобусам, под кондиционеры.
Через пять минут мы тронулись в путь. Как не хотелось уезжать!..