Гл. 26. Виктория Богданович продолжение

               
Проводив отца с Настей, Виктория покормила малыша, и он заснул у неё на руках.
Потом медсестра сделала ей укол, и она слегка задремала. Её разбудил лёгкий стук в дверь. В дверях стояла женщина лет пятидесяти в белом халате и с небольшим пакетом в руках.
   - Здравствуйте! А где Настя? Я пришла её навестить, - заговорила женщина, и её лицо, показалось Вике, удивительно знакомым.
 Женщина, тоже, внимательно смотрела на неё, а потом спросила:
- Вы, ведь Виктория, да?
   Вика удивлённо кивнула головой, и тут её просветило:
  - Да! А, Вы ведь Наталья Александровна?
  - Да. Столько лет прошло, я еле Вас  узнала Виктория. Мы, ведь, после того случая не встречались, хотя многих женщин я вижу по–много раз, я ведь работаю в женской консультации медсестрой.
  - Да, вы садитесь, пожалуйста, - Вика приподнялась и села на кровати, свесив ноги.
   Женщина села, и снова внимательно посмотрела на Викторию.
   - Кто у Вас родился?
   - Мальчик, Алексеем назвали в честь деда. Я, чуть при родах не умерла. Много крови потеряла, спасибо Насте, у неё оказалась та же группа крови, что и у меня. Она мне уже десять дней свою кровь даёт,
тут мне просто повезло.
   - Это не везение, это рок судьбы!- женщина покраснела и, глядя Виктории прямо в глаза, выпалила:
  - Потому что  Настя, ваша дочь!
   У Виктории мгновенно помутилось в голове:
 - Как моя дочь? Что Вы говорите? Она же умерла, мне отец даже могилу показал.
   - Нет, не умерла, я знаю точно. Я сама, укутав её в красивые пелёнки и одеяло,  на другой день, вечером, положила на крыльцо дома малютки. Так, мне приказал твой отец. Он тогда очень боялся огласки, и потому, наверное, так поступил.
   Виктория, со слезами на глазах, слушала её, открыв от удивления рот, а сердце просто стучало как бешеное.
   - Этого не может быть, не может! А мама, почему мама не вмешалась?
  - Ну, этого я не знаю. Я всего два дня была у вас в загородном доме, и слышала только, как он ругал её, за то, что она увлеклась своей работой дизайнера и за-бросила дочь.
  - Господи! Настя моя дочь? Я смотрю, мой отец нас внимательно разглядывает, почему бы это? А, теперь поняла, мы с ней похожи. Да, тут ещё и группа крови у неё моя, а не  биологического отца. Надо же, как судьба распорядилась, свела нас в одну палату и в одно даже время.
  - Кстати, Настя знает, что она Ваша дочь.
Она приходила ко мне, и я ей, ещё раз всё рассказала.
   - Да? Надо же? Теперь понятно, почему у неё такое плохое настроение стало, бедная девочка. А, ведь она меня про того ребёнка расспрашивала. Значит, уже знала. Знала, и молчала. Как же я,  перед ней виновата. Она же здесь росла, рядом со мной, в нашем городе, а я не знала, - и слёзы ручьём полились у неё из глаз.
  - Простите меня, пожалуйста! Простите! Но я не могла нарушить слово, которое дала Вашему отцу. Да, если честно, то и боялась, я ведь тоже преступление совер-шила, приняв роды на дому, а потом подбросив ребёнка в дом малютки.
   Теперь, когда  вы обе знаете  о том, что случилось, у меня камень с души слёг. Я, пойду, мне нужно работать. Тут я Насте пирожков принесла, пусть покушает, и выздоравливает скорей. И, ещё, попробуйте отговорить её делать аборт. У неё прекрасный парень, он её любит, она его тоже, у них всё будет хорошо.
   - Спасибо Вам за правду. Я постараюсь её уговорить.
  Оставшись одна, Виктория снова легла на кровать и закрыла глаза.
  «Да, ситуация. Неужели отец тогда мог так поступить? А, что? Она тогда, дейст-вительно делала, что хотела. Сексом начала заниматься уже в четырнадцать лет, и ей понравилось. Пила понемногу вино, курила «травку», в школе почти не училась, пока не забеременела, и живот «попёр на нос». Оказалось, что аборт делать поздно, и её посадили под арест. А, потом она родила девочку, про которую сказали, что она умерла при родах.
  Отец, как-то договорился, и ей дали  табель за девятый класс, с ним она потом поехала в Новосибирск к сестре отца, одинокой тёте Ире. Вот, она и взялась за её воспитание. Хорошо окончила школу, потом институт и вернулась завидной невестой в свой город, где потом встретила Семёна, в которого сразу влюбилась, несмотря на двадцатилетнюю разницу в возрасте.
     Про  то, что было с ней много лет назад, она ему не рассказывала. Интересно, как он отреагирует на то, что у него кроме сына, появится ещё и падчерица? А отец, с матерью? Как они воспримут Настю, как её дочь? А, девочка, судя по всему, выросла замечательная, не мне чета»-она перебирала по «косточкам» свою жизнь, и ей вдруг стало очень жалко себя. Жалко родителей, жалко Настю, за то, что ей досталась такая судьба.
    Семён, забежав на минутку, у него были какие-то срочные дела, положил пакет с деликатесами на тумбочку Насти, расцеловал жену и поинтересовался как Алексей.
    - Да, я сегодня открою счёт на Настино имя на сто пятьдесят тысяч. А, потом, решим с машиной, хорошо?
  - На, двести пятьдесят, - тихо сказала Вика.
  - Что, на двести пятьдесят? Не понял!
  - Счёт открой, на двести пятьдесят тысяч, и  дай мне пластиковую карту. А, машину пока не надо. Потом мы с ней сами решим, нужна она ей или нет. Хорошо?
  - Хорошо! Всё будет исполнено моя королева! Пока, я побежал, приду вечерком, хочу на Алёшку посмотреть, - он засмеялся, и молодой походкой выскочил из пала-ты.
     Настя вошла в их палату с сияющими от счастья глазами.
   - А, я квартиру получила! Огромную, почти шестьдесят метров. Правда, она ещё не отделана, но Вадим Алексеевич, обещал,  что через неделю, я смогу туда въе-хать. Господи, а где же я деньги возьму на мебель, на обстановку. Ничего, попрошу у Юры, потом отдам, когда заработаю.  Вот ордер, вот ключи, - она  протянула их Виктории, чтобы она посмотрела.
   Виктория посмотрела на неё и улыбнулась:
 - «Молодец папа, как будто чувствуешь, что для родной внучки стараешься. Хоть теперь, свой грех замолишь, если она нас всех простит».
   - Ну, вот видишь, как всё хорошо получилось. Теперь ты можешь выходить замуж за своего Юру, и не делать аборт, а родить ему ребёнка, как я. А, деньги, дело наживное: сегодня их нет, а завтра «куча».
  - Это, у нас-то с Юрой, куча? Откуда? Он отличный каменщик, получает в среднем тысяч пятнадцать в месяц, ну а моя стипендия, вообще гроши. Так, что трудно нам будет воспитывать ребёнка, когда он родится. Ох, как трудно! Но, я решила ро-жать, сегодня решила. Сразу, как увидела квартиру и ордер на неё.
  А, давайте, что-нибудь поедим? Я ужасно проголодалась, наверное, от волнения.
   - Да, я что-то не очень хочу, есть. Может, немного винограда? Папа принёс. Но его надо помыть. А муж, там тебе положил целый пакет всякой всячины, только ты ешь, пожалуйста. Тебе очень нужно, вон, какая ты  худенькая.
   Настя, что-то весело напевая себе под нос, помыла большую кисть винограда и положила её на тарелку, потом нарезала, несколько помидоров, огурцы, копчёную колбасу.
  Сделала несколько бутербродов с чёрной и красной икрой, разлила по бокалам сок, и пригласила Викторию к столу.
  - Проходите, садитесь. Я, думаю, икра Вам тоже будет полезна. Да, и мою квар-тиру нужно обмыть, сейчас, хотя бы соком. Давайте.
    Вика села на стул, посмотрела на всё, что там лежало, и внезапно поняла, что она очень проголодалась. Она, взяла бутерброд, подняла бокал с соком:
- Ну, давай, за твою квартиру, и за тебя!
    Они, «чокнулись» бокалами, сделали несколько глотков и принялись кушать.
   - Да, я чуть не забыла. Тут, когда тебя не было, приходила Наталья Александровна, из женской консультации, хотела тебя увидеть, вон пирожки принесла, они в пакете возле кровати.
    Настя нагнулась, взяла пакет, и высыпала из него пирожки прямо на стол, потом внимательно посмотрела на Викторию.
   - Она, ничего не говорила больше?
   - Ничего! А, что, она должна была тебе что-то сказать, - слукавила Вика.
   - Нет! Нет! Это я просто так, давайте есть пирожки, угощайтесь.
Семён Романович пришёл к ним в палату, когда они обе отдыхали после переливания крови. Он, поздоровался, молча сел на стул возле жены, взял её руку в свою.
    - Ну, как ты? Как Алёша? Я уже оформил свидетельство о рождении, вот оно посмотри. Видишь: Богданович Алексей Семёнович. Мать Виктория Вадимовна, отец Семён Романович, всё чин по чину.
   - Ты, у меня молодец! А, Настя сегодня квартиру получила, папа возил, показывал, ей очень понравилась,- громко произнесла она, так, чтобы услышала Настя, лежавшая с закрытыми глазами на соседней кровати.
   Только она переживает, что ей не на что будет её обставлять, с её-то доходами.
   - Ну, так мы поможем!- воскликнул мужчина.
    - Настя, Вы не спите?
   Девушка открыла глаза:
  - Нет, не сплю.
- Вот, вам пластиковая карточка, открытая в моём банке,пин-код 4217. Там немного денег, но я думаю, что на обстановку квартиры хватит, и не забудьте пригласить нас с Викой на новоселье, -  и  он, подойдя к ней протянул  позолочённую карту Насте, потом развернулся, и по-мальчишески подмигнул  жене – дело сделано.
   «А, отчим-то у меня, ничего! Да и мама тоже! Только, зачем я им, после стольких лет теперь нужна»- Настя смотрела на карту. «Но, за помощь спасибо». И, она снова закрыла глаза.
   Настю выписали ровно через неделю. Юра приехал за ней на такси с букетом роз и увёз её к себе домой. Виктория осталась в палате одна. Учитывая, чья она дочь, к ней в палату никого не подселяли.
  Ей сразу стало грустно и скучно, словно, что-то вырвали из сердца. А, может это, Настина, кровь, которую она ей дала, играла в ней, и требовала действий.
   Они обе, так ничего и не сказали друг другу.
   Отец был доволен тем, что отплатил девочке за добро, выделив ей из своего фон-да, более лучшую квартиру, в доме элитной постройки. Причём, сделал это, как бы, «на законных основаниях», потому, что Настя Орлова уже была включена в список на получение квартиры в строящемся «социальном» доме, где квартиры предназначены для ветеранов, учителей, врачей, инвалидов и выпускников детских домов.
   Сейчас она может порадоваться.
  Вика, кормила грудью сына, вглядываясь в его черты, и уже находила в них, сход-ство со своей дочерью.
  Через три дня, её тоже выписали из роддома. Встречала их с сыном, вся их семья. Даже корреспонденты из городской газеты были. Всех нянечек,  медсестёр и врачей, отец с мужем засыпали цветами и подарками, в виде коробок дорогих конфет «Коркунов».
  Тепло попрощавшись, со всем персоналом, с приглашением, «навещать роддом» каждый год, Вика с букетом цветов, наконец, села в машину. Скорей бы домой! Она уже ужасно по нему соскучилась.
   Семён, действительно прекрасно оборудовал «детскую», правда, компьютер, всё-таки убрал, «до лучших времён».
    Когда она привела себя в порядок, приняла душ, поправила причёску и одела, домашнее платье, вся семья уже была в сборе, ждали только её.
  Но, тут, словно почувствовав  маму, в коляске захныкал младший Богданович. Она взяла его на руки и села на диван кормить. Все терпеливо, и умилением наблюдали эту картину. Когда малыш насытился и уснул, Вика положила его снова в коляску и села на стул рядом с мужем.
- Ну, что доченька! С возвращением тебя домой, и с новорожденным! За прибавление в нашем семействе! – отец поднял бокал с шампанским и, «чокнувшись» со всеми по очереди выпил его.
   Анна Ивановна тоже заулыбалась:
- Я тебя поздравляю доченька, это же мой первый внук. Спасибо тебе.
   И, тут, то ли после глотка выпитого шампанского, то ли ещё почему-то, в Вик-торию словно вселился чёрт.
   Она поставила бокал на стол, внимательно посмотрела на отца с матерью и сказала:
- Почему это первый? У вас уже внучка взрослая есть!
   За столом мгновенно повисла тишина. Все с недоумением уставились на неё.
  - Пап, ну, почему ты тогда соврал, что моя дочка при родах умерла, даже могилку показал. А? Ну, как ты мог? А, ты, мама? Ты же всё знала. Знала, что девочка жива, что её подбросили в дом малютки. Это же в нашем городе, рядом с нами. Ну, я то понятно. Мне было всего шестнадцать! Прости меня Семён, но я не хотела тебе ничего рассказывать о прошлой жизни! А, вот приходится.
    В шестнадцать лет я забеременела. Папа,  видимо испугавшись огласки, закрыл меня в нашем доме за городом, приставил женщину, чтобы готовила еду и охрану, чтобы не убежала. Роды у меня тоже принимали дома, а потом сказали, что это была девочка, и она умерла.
  Папа, потом, мне даже её могилку показал, для убедительности. А, девочку акушерка подбросила в дом малютки. Пять лет она была там, потом перевели  в детский дом на Гагарина, где она и росла до шестнадцати лет.
   Я, конечно о ней не ведала, ни сном, ни духом, потому, что была уверена – девочка умерла. Но, ведь вы оба знали, что она жива, ну почему же  даже не пытались её найти. А, ведь она ваша кровь?
    Анна Ивановна  слушала дочь, низко опустив голову.
   Вадим Алексеевич посмотрел на дочь.
 - Ты, Вика мать не вини. Я, ведь и её смог убедить, в том, что так будет лучше. Она два года после этого со мной не разговаривала, еле вымолил прощение. Ну, такие мы люди, старые коммунисты, так нас воспитали. Представляешь,  единственная дочь председателя горисполкома, в шестнадцать лет беременна,  стыд и позор для семьи. Что люди скажут? Вот я и испугался тогда. Ты родила, ребёнка нет, и нет проблем.
   - А, ребёнок есть! Есть!- громко сказала Вика.
 - Правда, это уже не ребёнок, а молодая красивая женщина. Между прочим, она беременна, и скоро собирается выходить замуж. У меня замечательная дочь, я про-сто горжусь ей. Да, и вам, дедушка и бабушка, есть чем гордиться, у вас замеча-тельная внучка.
   Да, ты папа её хорошо знаешь, сам возил новую квартиру показывать.
  - Что? – буквально взревел отец.
  - Тише, малыша разбудишь! Да, Настя Орлова, твоя родная внучка. Потому у неё такая же редкая группа крови с отрицательным резусом.
  - А, я смотрел на вас обоих, и всё никак не мог понять, чем вы похожи, но похожи очень. Как две капли воды. Вот это да!
   Вика, ты прости нас с матерью, если сможешь. Я, как знал, приготовил и у нас детскую комнату. Ну, что Аня, пойдём вымаливать у неё прощение. Она действитель-но замечательная девушка, а самое главное наша – Борисова.
  Ты, Семён, не переживай. Я, понимаю, для тебя сообщение Вики тоже сюрприз, но она теперь будет жить с нами, если сможет простить.
   - Вадим Алексеевич, мы с Викой, когда-то договорились, что не будем ревновать к прошлому и боятся его. Прекрасно, если у меня появилась дочь вдобавок к сыну, да ещё и спасительница моей жены. Захочет жить с нами, я  не буду возражать, а буду только рад. Она, для меня уже, как родная, - он положил свою руку на ладонь жены, и слегка пожал её.