Глава 21

В кафе толпилось столько народу, что даже пространство между столиками все время было заполнено.
Каждую минуту кто-то цеплялся глазами за пустой стул напротив нее, и несколько человек, пристраиваясь по соседству, уже пытались его утащить.
Профессор не имел привычки опаздывать, но его можно понять. Воскресенье – это пунктик, железное правило, выстроенное за многие годы. Никаких встреч, переговоров, пациентов и клиентов в этот день недели, никаких звонков и ЧП. Если кто-то надумает лезть в петлю, предупреждал он со всей серьезностью, будьте добры – делайте это в понедельник.
Диана знала это правило, однако вынуждена была его нарушить. Близким знакомым в случае крайней необходимости это, конечно, сходило с рук. Как давняя ученица, боготворящая своего наставника, и как заслуженная коллега, она имела право потревожить профессора в случае острой надобности, разумно аргументируя причину и полностью перекладывая на себя ответственность за причиненное беспокойство.
Ее аргумент состоял в безотлагательной помощи пациенту. Разумеется.
Правда в том, что Даша ей не пациент. Но пока она не решит свалившуюся на нее задачу, чувство невыполненного профессионального долга не даст покоя.
Именно этим она оправдывалась за то, что все еще не собрала разбросанные по офису вещи и не вернулась домой.
Чтобы выяснить, куда подевалась девушка и предположительно, что ждать от нее в дальнейшем, Диане пришлось два часа висеть на телефоне. Даша работала с утра в волонтерской группе, услышав голос психолога, она возбужденно заговорила о том, что нашла в интернете адрес некоего экстрасенса.
– На сайте пишут, он даже по фото может сообщить, что случилось с человеком. Услуги дорогие, но мне обещали дать в долг...
– Ты что, уже записалась на прием? – опешила Диана.
– Да, сказали, что мне повезло, обычно он очень занят, но имено сегодня сможет меня принять. Вы наверное не верите экстрасенсам?
– Я не сильна в этой области, не имела возможности изучать. А если не сработает, и помимо долга ты обретешь еще одну проблему? – предположила она. – Такую версию ты рассматривала?
Даша немного помедлила с ответом, но в голосе ее звучало знакомое упрямство:
– Я уже говорила, мне нечего терять. Я должна как можно скорее выяснить, кто я и что со мной произошло.
У Дианы не осталось ни единого сомнение в этом. И не осталось слов, которые она могла бы произнести, дабы заставить девушку думать иначе.
Чувство невыполненного долга? Хорошо, что она не сказала этого вслух, когда позвонила профессору...
Диана стерла пальцем стекавшую по чашке темную капельку. Чашка почти пуста, нужно заказать еще кофе, но следовало дождаться профессора.
Половина второго. Не смотря на такую заполненность, воздух в помещении стоял приятный и свежий – кондиционеры достойно выполняли свою миссию.
Естественно, о месте у окна не стоило и мечтать, чудом достался этот крошечный столик  в самом центре, в противном случае положение ее оказалось бы совсем тупиковым.
Заведение выбрано не случайно: в двух остановках от дома Кащенко, с необычайно вкусным кофе и выпечкой. Аромат выпечки заполнял всю улицу близ кафе.
Еще здесь подавали свежевыжатые соки, что также являлось одним из пунктиков для профессора. Иначе его не заманишь.
Вряд ли ей хотелось вешать на него эту проблему уже сегодня, но она не видела другого решения. Диана не уверена, можно ли расценивать поведение Даши как адекватное. Возможно ей уже сейчас необходимо повторное обследование. Подумать только – экстрасенс!
И да. Хотелось как можно скорее снять с себя эту обузу.
Краем глаза она уловила невысокую гибкую фигуру, приближающуюся к ней со стороны входа и подняла голову. Профессор уже сбрасывал с плеч классическое темное пальто и пристраивал его на локте. В хорошо скроенном твидовом костюме, с шелковым шарфом на шее он напоминал английского лорда; абсолютно белая седина, покрывавшая его голову, такие же белые усы и бородка лишь подчеркивали это сходство. Множество любопытных взглядов устремились к нему, когда он садился за столик.
– Я почти не надеялся, что ты найдешь для нас место, – улыбнулся он и жестом позвал официантку. – Но предупреждаю, у меня от силы минут двадцать, что бы это ни было.
Диане не нужно было ничего объяснять. Вряд ли семье профессора достается больше его внимания. Более пятидесяти лет в психиатрии: университет, клиника, семь книг, обширная клиентская картотека. И только один день в неделе, чтобы попытаться вжиться в роль простого человека. Но, сменяя костюм на пижаму, он, скорее всего, садится дописывать неоконченные труды, либо изучает новую информацию, с коротким перерывом на семейный обед и беглое общение с внуками. Трудно представить его смотрящим телевизор, выпивающим с друзьями, либо проводящим досуг на рыбалке.
Разумеется, она не стала тратить время, и к тому моменту, как им принесли кофе, уже изложила суть вопроса.
– Павел Николаевич, мы же с вами прекрасно понимаем, что это не удар кирпичом по голове.
– И все же мы ничего об этом не знаем. – Он взглянул на нее поверх чашки. Карие глаза профессора выглядели живыми и подвижными, возраст не лишил их блеска и не сумел высветлить. Они обладали приятной шелковой глубиной, теплой и надежной, в которой мудрость соседствовала с опытом и позволяла довериться их обладателю целиком и полостью. Как если бы он был волшебником, знающим именно те заклинания, что тебе нужны. Казалось, с каким бы вопросом ты не обратился к этому человеку, решение уже есть, оно готово наперед, и тебе больше не о чем волноваться. Сетка морщинок, обрамлявших веки, и густые брови придавали особую выразительность его взгляду.
– Если отменяем эти факторы, отбрасываем вирусы и психические отклонения, и рассматриваем ситуацию, как следствие истерики, такие реакции вполне допустимы. Но как только активная фаза истерики исчезает, память возвращается в норму. При истерии наблюдается “бегство в болезнь”, человек говорит, что ничего не помнит. Как те же истерические глухота, немота, слепота...
– Я думала об этом. У нее активное желание вернуть забытое. Она требует гипноз. За тем и пришла ко мне.
– Ты наводила о ней справки? Какой ей поставили диагноз?
– Тотальная ретроградная амнезия неясного генеза.
– О, Боже... – профессор покачал головой, затем снова подозвал официантку, спросив у нее стакан свежевыжатого грейпфруктового сока и девушка отправилась исполнять его заказ. Он поглядывал на наручные часы. – Судя по всему это диссоциативная фуга, а не просто амнезия... Я думаю, она права, нужно провести гипноз.
– Гипноз не проблема, – возразила Диана. – Что потом с этим делать? Мы же не знаем, что окажется снаружи...
– Сделай это. Сделай, – спокойно настаивал профессор.
Диана задумчиво кивнула.
– Хорошо. Предположим. Даже если все пройдет успешно, что будет, когда она вернется из фуги?
– То же состояние, что предшествовало ей.
– Новая истерия?
– Само собой. Этого лучше не исключать. Меж тем есть шанс вытащить эту занозу из того места, в котором она застряла. Ты меня понимаешь? Что еще о ней известно? Ее проверяли на предмет сбежавших пациентов?
– Ее по всем базам, если не ошибаюсь, проверяли, по крайней мере, обязаны были сделать это. Она настойчиво утверждает, что имело место насилие. Но тем не менее ничего о нем не помнит.
– Кто знает, кто знает, – заметил профессор, допивая кофе. – Может, она участвовала в каком-то тайном эксперименте. Методы, позволяющие проникнуть в сознание человека, стереть из его мозга часть информации, даже изменить его личность, действительно существуют, мы наслышаны об этом, и достаточно давно. Стереть память – реально, используя как психотропные средства, так и современные электронные методы доступа в подсознание. Жертву эксперимента, не исключено, просто бросают где-нибудь.
– Мне кажется, здесь были бы последствия с головными болями и атаками неясного страха, – предположила Диана. – Она жутко растеряна, да, но ничего при этом не боится. То, что она пережила, высвободило ее страхи. Страх один – не вспомнить прошлого. Это напоминает сильный стресс. Такова моя версия. Мозг защищается от информации, которая едва не убила ее.
– Что ж, вернуть память можно, используя современные научные знания, хотя стопроцентной гарантии никто не даст. Иногда память сама восстанавливается, и часто трудно определить: благодаря помощи медиков, или мозг сам постепенно пришел в норму. Такая вот наглядная иллюстрация проблемы, над которой вот уже больше ста лет бьются нейрофизиологи и психологи всего мира.
Официантка принесла высокий стакан, наполненный густой темно-розовой жидкостью. Профессор удовлетворенно кивнул и сразу же стал пить.
– Я, кстати, сам собирался тебе звонить, дорогая моя, – признался он, промокнув салфеткой светлую пенку на усах. – Вот какой должна быть настоящая бодрящая выпивка, – поделиться он впечатлением. – Лучшее, что может дать природа.
С этим Диана была согласна полностью и поэтому улыбнулась.
– Почему вы хотели мне звонить? – поинтересовалась она.
– У меня есть для тебя пациентка.
Вырвался невольный вздох.
– Павел Николаевич, у меня такой плотный график...
– Нет-нет, погоди, я не сбагриваю ее тебе, напротив. Она пришла ко мне лишь потому, что я – профессор. Только подумай! Решила, что ей, как Мари Бонапарт, это по статусу годится, искала своего личного Фрейда. – Он снова с удовольствием отпил сок. – Но я не могу консультировать ее, мне не разорваться между кафедрой, больницей и исследованиями, с которыми желательно не затягивать, ибо я уже не молод. Словом, я пообещал ей найти подходящего специалиста.
– Вы думаете, это я?
– Ни минуты не сомневаюсь. И, милочка, я понимаю твою занятость, уж поверь мне, но это действительно особый пациент. Нет – никаких психозов и клиник! Однако, если ею не заняться – тем и кончится. Поэтому я предлагаю обмен. Я проконсультирую твою девочку, посмотрю, что с ней, направлю на лечение. А ты возьмешь мою мадам. Что скажешь? Я очень надеюсь на твое согласие.
– И у меня всего минута на ответ? – спросила Диана.
– Боюсь, меньше, – повел густой бровью профессор, снова поглядев на запястье.
– И в чем особенность вашей мадам?
– Эта мадам – миллионерша. – Профессор сделал паузу, задержав на Диане многозначительный взгляд. – Это единственная особенность. Много лет жила за границей, а тут решила вернуться на родину.
– У нее возникли психические трудности?
– В какой-то степени да. Я направлю тебе ее карту. Ну что, договорились? – он уже допил сок, достал бумажник и вынул из него купюру среднего номинала. Этого было больше, чем нужно за все обслуживание, но мужчина положил купюру на стол и поднялся. Диана слишком хорошо знала профессора, чтобы пытаться самой оплатить счет. Женщина не должна вынимать кошелек, если она пришла с мужчиной. А щедрые чаевые – это как почерк.
– Милая моя, что скажешь? – поторапливал он ее с решением.
– Давайте хотя бы попробуем, – улыбнулась Диана.
– Вот и хорошо, – кивнул профессор, поправил усы и подхватил пальто, висевшее на краю кресла. – Моя умная девочка, главное правило доктора помнишь? – спросил он неожиданно, на секунду задержавшись у столика.
Диане показалось, она покраснела с ног до головы.
– Конечно, – ответила она.
– Оперировать только с ясным разумом, с холодным сердцем и твердой рукой, – заключил профессор, подтверждая слова жестами: приложил пальцы сначала к виску, затем к груди и, наконец, сжал ладонь в кулак. – Что ж, до связи. Рад был свидеться. – Он снова кивнул – в этот раз на прощание – и поторопился к выходу.
Диана оставалась какое-то время на месте, прислушиваясь к собственным чувствам. В животе щекотало от волнения. Руки, лежавшие на столе, почему-то дрожали.
Она постаралась переключится на людей в кафе. Но вдоволь насмотревшись на них до этого, успела потерять интерес. Нет, это не избавит ее от сомнений.
Она только теряет время. Занимает столик, который не терпится занять какой-нибудь  паре, в мыслях и представлениях которых никогда не возникнет даже подозрения, что в этом мире, где-то, быть может, совсем близко, есть люди, единственная цель которых – вспомнить собственное имя. Такое бывает лишь в кино.
Все эти люди вокруг выглядят такими расслабленными – по крайней мере на первый взгляд. Жизнь идет своим чередом, все замечательно. Так и должно быть, это естественно.
И никто не знает, когда и откуда могут нагрянуть проблемы. Никто никогда их не ждет. Никогда не готовится к ним. Это тоже естественно.
Но в какой-то момент все переворачивается – и мир уже не кажется прежним. Словно стекло, загораживающее человека от бед, оказывается всего лишь хлипкой и тонкой пленкой, поволокой, голограммой или паутинкой, рвущейся от малейшего дуновения ветра. Как если бы мир бед находился в телевизоре и они взирали на страдания сквозь него, зная точно, что экран защитит их от того, что находится где-то очень далеко, за границами допустимого риска, и все это вполне даже не настоящее. Но вдруг экран пропадает, растворяется, и какая-нибудь неправдоподобная вещь врывается в дом, в жизнь, в реальность – как ураган, все сметающий на своем пути.
Человек ощущает полную беззащитность, он словно проваливается куда-то – в яму, о существовании которой не подозревал, ее не должно было быть по определению. Откуда она взялась, как образовалась, почему именно на его пути? Как события и обстоятельства переплетаются так, что судьбы людей кардинально меняются, преобразовывая их самих до неузнаваемости? Что влияет на это: собственный выбор, шаг за шагом ведущий в пропасть, или все предрешено?
Как неоднозначна реальность кажого человека, находящегося в одном кафе. И как все далеки от понимания того, что происходит за соседним столиком. Как мало мы знаем друг о друге. Как мало мы знаем себя.
И что должно произойти, чтобы мы этого захотели?

* * *

– Я сделаю это.
– Вы имеете в виду...
– Да... гипноз...
– О, Боже, вы вернете меня к жизни!..
– Не факт...
– Значит, экстрасенс мне не нужен? Диана, вы... вы моя главная надежда...
– Что ж, приходи. Ты знаешь адрес...




глава 22 : [url=http://www.proza.ru/2018/12/30/809]