Глава 116

   116.

   И снова Галкут тянул её за собой, быстро шагая по узким улочкам Буристана. Галкут хотел как можно дальше уйти от гостиницы "Черный туман", раствориться среди многолюдных, ветхих трущоб дурного района, забраться в самые его дебри, чтобы Вурда и лейтенант навсегда потеряли их след. Но Элен уже была не в состоянии поддерживать прежний темп, она очень устала, у неё гудели ноги, чесалась голова, она казалась себе липкой и грязной как и весь этот район, и ей хотелось и есть, и пить, и в туалет. За всю свою короткую жизнь она совершенно не привыкла к подобным физиологическим неудобствам, по крайне мере чтобы они набрасывались на неё все разом. Всегда чистенькая, сытая, ухоженная, здоровая, окруженная комфортным заботливым миром, готовым в любой момент удовлетворить все её телесные потребности, она представляла свою свежесть, бодрость, энергичность чем-то само собой разумеющимся, своим естественным и постоянным состоянием. Но теперь всё было иначе, никого больше не заботили её потребности, голод и жажда неожиданно из книжной выдумки превратились в досадливую реальность. Впрочем её идеально здоровое тело, развитое и тренированное на обязательных уроках физической культуры стандартной школьной программы, занятиями у мастера Таругу и весьма подвижными играми с папой и Китом, не истерзанное, не измотанное какими бы то ни было лишениями, травмами, депрессиями и страданиями, пока довольно легко переносило все эти мелкие неурядицы и гораздо более чем мышечная усталость и желание пищи её выматывало осознание плена, бессилия вырваться из сложившейся ситуации, гнетущее, давящее впечатление от всего этого места. И ноги её заплетались, она сбивалась с шага и Галкут порой чуть ли не волок её за собой. Но опомнившись, он сбавлял темп или даже останавливался, словно для того чтобы оглядеться и решить куда идти дальше, тем самым давая девочке время восстановить силы.
   На этот раз они вошли в деревянный дом, сколоченный из черных досок, кое-где покрытых какой-то зеленоватой и белесой пакостью, то ли плесенью, то ли следами от бывшей покраски, и проконопаченных торчащей из щелей паклей. Никакой вывески над рассохшейся обитой толстым грязным стеганным полотном дверью Элен не заметила. Внутри в низенькой комнатушке на скамейке на спине лежал тощий парень с длинными грязными свалявшимися волосами, с воспаленными обложенными зеленоватыми выделениями покрасневшими глазами, с длинным изможденным лицом, заросшим вместо нормальной мужской щетины неприятными, словно разбросанными в случайном порядке пучками торчащих как проволока волосков. На парне была широкая бесформенная длинная рубах из грубой рогожи, обильно заляпанная чем-то темно-бурым по правой стороне и ужасно стоптанные низкие сапоги. От него исходил настолько едкий запах немытого тела, что девочка едва удержалась от того чтобы не закрыть ладонью нос. И вообще по первому взгляду на молодого человека, она сочла бы его очень больным. Его тонкая кожа имела совершенно нездоровый желтый цвет, а в его ауре в области живота висели три почти черных больших безобразных кляксы, явные признаки какой-то болезни внутренних органов. Элен практически не имела никакого опыта в постановке медицинских диагнозов через ауру, поскольку до последнего времени имела дело с исключительно здоровыми людьми и просто не интересовалась подобными вещами. Но все же ей уже доводилось несколько раз видеть подобные "кляксы" и потом она узнавала что человек, у которого она их видела, страдает от той или иной болезни. Однако парень, даже если и был болен, явно не переживал по этому поводу. Он легкомысленно ковырял в носу и мечтательно глядел в потолок, думая судя по всему о чем-то приятном. На вошедших он не обратил никакого внимания, буквально абсолютно никакого, словно те были невидимы.
 - Есть пустая комната с дверью на одну ночь? - Спросил Галкут без всяких предисловий и приветствий.
 - Второй этаж до конца и налево, - равнодушно сказал молодой человек, не отрываясь от потолка.
   Галкут, не выпуская руки Элен, бросил в чашку возле скамейки монетку и направился к двери слева от входа. За ней был длинный темный коридор, освещаемый лишь светом падающим из выходящих в коридор комнат. Элен поняла почему Галкут уточнял про дверь. Здесь их как таковых не было. Все дверные проемы закрывались разномастными шторками и занавесками. Коридор наполняли шорохи, сопение, голоса, грубый смех, детский плач, какая-то возня, стоны, ритмичные глухие удары, шлепки и пр. А также разнообразные запахи, резкие запахи какой-то еды, запахи чего-то горелого, прокисшего, затхлого, алкогольного, запахи большого количества живых существ, не утруждающих себя гигиеной, всё это сливалось в такой густой едкий фон, что Элен казалось он пропитывает её как жидкость. Иногда из-за штор появлялись люди. Хмурые, угрюмые, болезненные, они пару секунд равнодушно глядели как высокий жутко избитый мужик тянет за собой маленького ребенка и отворачивались. Кое-где в коридоре вдоль стен лежали люди, спящие или мертвецки пьяные, Галкут и Элен аккуратно обходили их. Однажды из комнаты выполз на четвереньках человек, скользнул мутным взглядом по слуге судьи и принялся блевать. Поскольку он перегородил почти весь коридор, Галкут остановился. Чуть помедлив, он наклонился и решительно подхватил ребенка на руки. Элен и не думала возражать, она схватилась за его шею и уткнулась ему в плечо чтобы не видеть, не вдыхать омерзительную, убогую реальность этого ужасного дома. Теперь Галкут зашагал гораздо энергичнее. Осторожно прижимая к себе закрывшую глаза девочку, он быстро дошел до лестницы в торце здания, поднялся на второй этаж, обходя сидящих на ступенях в наркотическом угаре мужчин и женщин, промчался по еще одному коридору, повернул налево и принялся ногой толкать деревянные двери комнат. Первые две оказались заперты, третья и четвертая распахнулись, но Галкут все же выбрал пятую, подальше от занятых. Зайдя внутрь, он спиной закрыл за собой дверь и аккуратно спустил ребенка на пол. Элен только сейчас открыла глаза, увидела комнатку с квадратным окном, затянутым как будто бумагой, пропускающей дневной свет мутным потоком, нечто вроде нар с темным тюфяком и два убогих табурета. Она села на один из них и посмотрела на Галкута, как ему показалось, каким-то затравленным взглядом. Он запер дверь на засов и проговорил с извиняющейся интонацией:
 - Надо только до завтра потерпеть. Только одну ночь, госпожа Элен, и всё будет хорошо.
   Девочка глядела на него с удивлением и неприязнью. То он ей представлялся двуличным и жестоким, то просто глупым. То он готов её ударить, чуть ли не зарезать, то снова "госпожа". И это "всё будет хорошо", он что всерьез верит что после того как она окажется в руках у верховного претора, ей будет хорошо? Но Элен молчала. Отчасти из-за усталости, отчасти из-за некоторого смутного чувства вины перед ним. Ей казалось, что она сделала Галкуту очень больно, напомнив об убийстве сына. Точнее она нисколько в этом не сомневалась, ведь она же видела как задрожала и потемнела его аура при имени Майрет. И хотя некий внутренний рациональный, не склонный к сентиментальности голос убеждал её что этот человек едва не убил Виктора и заслуживает гораздо большей боли, чувство вины не проходило. А кроме того ей очень хотелось в туалет и она просто не представляла как ей поступить. Вспоминая неприятное амбре в коридоре первого этажа, она уже была готова поверить что люди ходят в туалет прямо в этих комнатушках. В какие-нибудь ведра или горшки, с содроганием думала она. А потом выносят. Но для неё это было немыслимо, даже если Галкут выйдет за дверь, да к тому же в комнате не было никакого ведра или чего-нибудь подобного.
 - Тот человек, лейтенант, это был ваш друг? - осторожно спросил Галкут.
   Элен взглянула на него почти с ненавистью и он это понял. Но затем она отвернулась и вполне спокойно сказала:
 - Он из той же страны что и я.
 - О чем вы говорили? - Галкут почти не надеялся что девочка ответит и был готов к резкости с её стороны, но она неожиданно удовлетворила его любопытство.
 - Он спрашивал что происходит, кто ты такой и нужна ли мне его помощь.
   Галкут чувствовал, что не стоит продолжать, но не мог удержаться.
 - И что вы ответили? - Тихо спросил он.
 - Правду. Что ты преступник, помогающий другому злодею похитить меня, чтобы затем продать меня еще большему злодею. Он спросил хочу ли я пойти с ним на его корабль, чтобы он увез меня домой и я конечно сказала, что да.
 - А меня он собирался убить?
 - Конечно нет. Не пытайся найти себе оправдание.
   Галкуту стало не по себе. Этот ребенок словно глядел ему в душу. И снова он понимал что нужно остановиться, и снова не мог.
 - А то оружие, почему вы не использовали его?
   На это раз Элен действительно ответила резко, почти со злостью:
 - Потому что не смогла!
   Глаза ребенка блестели, почти светились, как это бывает только у кошек, но не у людей. Галкуту стало еще более неуютно. Он давно уже запутался и в своем отношении к этой девочке, и в своем понимании кто она вообще такая. Достаточно вспомнить то сияющее нечто, парившее над неподвижным телом стража и как Элен разговаривала с этим ..., он затруднялся подобрать подходящее слово, "духом". Тогда Галкуту хватило одного короткого взгляда на эту картину, чтобы тут же отвернуться с гулко бьющимся сердцем. В тот момент он готов был смириться с тем что девочка сейчас воскресит лейтенанта и исцеленный страж расправится с ним, он готов был отступить, нарушить обещание данное Мастону Лургу, не мешать им уйти. Так ему показалось по крайней мере в ту секунду. Но лейтенант не воскрес.
 - Я не хотел его убивать, госпожа Элен.
   Элен посмотрела на него устало, словно даже с презрением и отвернулась. Галкут понял это так, что он просто надоел ей со всеми своими разговорами. Но оставалась еще одна неимоверно важная для него тема. И он собирался с духом чтобы начать её. Но девочка нарушила его план.
 - Я хочу в туалет, - глухо сказала она, неотрывно глядя в пол перед собой.
   Вначале Галктут растерялся. Его будто щелкнули по лбу, вернув в действительность, напомнив ему, что он имеет дело не с каким-то магическим существом, а с живым обычным человеком со всеми его естественными потребностями и слабостями. И это напоминание даже обрадовало его. Он засуетился.
 - Конечно, госпожа Элен, я вас провожу.
 - Проводишь? - Элен посмотрела на него с надеждой и облегчением.
 - Да, туалет там во дворе.
   Туалет, ветхая кабинка из досок со скошенной крышей на постаменте из бревен, по мнению девочки был, мягко говоря, отвратителен. Закрыв за собой дверцу на вертящуюся задвижку, оставив Галкута снаружи, она почти минуту с ужасом взирала на обгаженное отверстие в деревянном полу и ползающих по застывшему по краям дыры калу насекомых. Какое-то ненормальное мазохистское любопытство подталкивало её заглянуть в глубину отверстия, но она удержалась. У неё не укладывалось в голове что люди могут вот так ходить в туалет. Ей не хватало решимости просто сделать здесь вдох. Но отступать было некуда, на голом внутреннем дворе доходного дома отсутствовали какие-либо заросли или кусты и укрыться от посторонних взглядов можно было только в этой кабинке. Аккуратно поставив ноги, чтобы ни в коем случае не наступить в нечистоты, она присела над отверстием. Сделав всё что хотелось, она даже повеселела, подумав о том что пожалуй поспешила с выбором профессии. Изучение отсталых сообществ землян уже не казалось столь притягательным как прежде. "Это определенно не для таких принцесс как я", с улыбкой решила она. Принцессой её называл дядя Вася, а она возмущалась и убеждала его что никакая она не принцесса, а совсем наоборот очень боевая, решительная и суровая, как Камилла Кесада или тетя Саша, что она настоящая дочь полицейского. Но дядя Вася лишь усмехался.
   Когда Элен вышла из туалета, ей на глаза попалась некая конструкция, которая, как она заподозрила, используется для добычи воды. Она сообщила что очень хочет пить и Галкут снова засуетился. Подскочил к колодцу, опустил, поднял ведро и зачерпнул из него кружкой, прикованной к основанию колодца металлической цепью. Элен жадно пила воду, нисколько не думая о том кто и какими руками хватался за эту кружку прежде. Впрочем, если бы и задумалась, то волноваться не стала бы. Она прекрасно знала что метаморфный сэйф-нановирус, встроенный в её иммунную систему, защищает её тело от любых известных науке землян болезнетворных микробов, бактерий, грибов, вирусов, а также с вероятностью 97% от любых неизвестных, распознаваемых по отрицательному воздействию на организм. Правда в последнем случае сэйф-нановирусу требовалось некоторое время для анализа нового врага и выработки методики уничтожения. Это несло в себе небольшой риск, ибо неизвестная инфекция могла действовать молниеносно. Но ученые с Эсклепии, скрупулёзно собирающие статистику заболеваний по всей галактике, утверждали, что подобное случается очень редко. И те из землян кто мог себе позволить сэйф-нановирус не боялись никакой заразы. Естественно весьма и весьма обеспеченные родители Линды Рейлих позаботились о своей любимой внучке. И Элен тоже не боялась.
   Возле ступеней невысокого крыльца двое маленьких ребятишек дрались из-за обгрызенного куска сухаря, который они к тому же уронили на землю. Но один из них тут же схватил его, а другой принялся отбирать. Дети, мальчик и девочка, 5-6 альфа-лет от роду, босые, чумазые, невообразимо худые, одетые в одинаковые серые бесформенные рубахи и короткие штаны, боролись за вожделенный кусочек засушенного хлеба безмолвно и отчаянно. Элен бросилась их разнимать.
 - А ну цыц, младое племя, разбежались по углам! - Грозно прикрикнула Элен, вклиниваясь между детьми и отделяя их друг от друга. С такими словами однажды дядя Вася разнимал на улице двух дерущихся мальчишек.
   Дети, которые судя по внешнему сходству явно были братом и сестрой, тяжело дышали и яростно смотрели друг на друга. Сухарик остался в руке старшего из них - девочки. Поэтому через секунду мальчик сердито поглядел на Элен и со злостью сказал:
 - Чо ты лезешь, куцая?!
   Элен, окрыленная своей миротворческой миссией, легко простила ему этот оскорбительный тон.
 - Мальчик должен уступать девочке, - наставительно сказала она ему. Затем повернулась к его сестре: - Старший должен заботиться о младшем.
   Дети, сидя на нижней ступени, неприветливо глядели на неё. Элен тут же с досадой осознала, что в данной ситуации её утверждения вели к взаимоисключению и судьба сухарика оставалась неопределенной.
 - Вам следовало разделить его, а не драться, - сказала она, слегка смешавшись.
 - Он уже свою половину съел, это моя, - твердо произнесла девочка.
   Элен поглядела на неё. Костлявые, невероятно тонкие руки и ноги девочки, торчавшие из её обветшалого тряпья, выглядели почти дистрофичными. Чуть ли не прозрачная кожа обтягивала лицевые кости как пленка, глаза казались слегка выпученными, в уголках истрескавшихся губ образовались маленькие язвочки. Кроме того в её ауре в районе живота пульсировал огромный розоватый шар распространяющий свои отростки во все стороны, но основную массу к голове. Элен знал что это фигура голода, но она никогда не видела чтобы это "шар" был столь большим и столь интенсивно раскидывал свои "щупальца". В своей прошлой жизни она по большому счету еще ни разу не встречала по-настоящему голодных людей. Ей стало стыдно и неуютно. Она быстро достала из кармана ореховые багеты Виктора.
 - Вот, - сказала она, протягивая один девочке, а другой её брату.
   Мальчик взял сразу, его сестра чуть погодя и немного неуверенно. Элен поднялась на ноги и направилась в дом.
 - Что надо сказать? - Добродушно спросил Галкут, проходя мимо детей, следом за Элен.
 - Лечись, куцая! - Весело крикнул мальчуган.
 - Спасибо, - пробормотала его сестра.
   В комнате Элен забралась на нары и легла на бок. От тюфяка несло каким-то затхлым сырым запахом, но Элен этого не замечала. Ей очень хотелось есть, но она не смела об этом заикнуться. Во-первых, у неё из головы не выходили голодные дети и ей казалось просто неприличным говорить о собственном голоде, который явно пока не шел ни в какое сравнение с тем что испытывали эти малыши. Во-вторых, ей просто не хотелось лишний раз о чем-то просить Галкута. В-третьих, ей почему-то представлялось, что её просьба вызовет у него презрение, он решит что она, сама будучи голодной, отдала багеты лишь чтобы порисоваться перед этими детьми. И Элен молчала.
   Галкут стоял и некоторое время пристально глядел на неё. Затем сказал:
 - Госпожа Элен, я ненадолго выйду. Закройте за мной дверь на засов и не открывайте никому, пока не услышите мой голос.
   Элен тут же подскочила с тюфяка.
 - Зачем? - С тревогой спросила она. Мысль о том что она должна остаться в этом жутком доме одна повергла её в ужас.
 - Мне нужно. Совсем ненадолго. - Он пошел к двери.
   Элен бросилась за ним.
 - Я хочу с тобой.
 - Нет, - мягко, но твердо сказал Галкут. - Заприте дверь и никому не открывайте. Я вернусь очень скоро. Буквально через четверть часа.
   Элен хотела возразить, но вдруг подумала что может он тоже хочет в туалет. Эта мысль привела её в смущение.
   Галкут вышел и закрыл за собой дверь.
 - Запирайте засов, - сказала он из-за двери. Элен с трудом задвинула массивный деревянный брус. Галкут толкнул дверь, проверяя её. И ушел.
   Элен взобралась с ногами на табурет и обхватила колени. Ей стало по-настоящему тоскливо. В этой сумрачной убогой пустой комнатушке, где-то в самых дебрях жуткого Буристана, она почувствовала себя абсолютно потерянной и беззащитной. "Папа...", подумала она и её глаза заблестели от слёз. У неё вдруг возникла твердая уверенность что спасти её теперь сможет только отец. Ни Кит, ни дедушка, ни мисс Уэйлер, ни Виктор не смогут ей помочь как бы не старались. Только папа сумеет найти её и вернуть домой. Она даже не пыталась придумать как это будет, сочинить какую-то рациональную цепочку событий, которая сможет привести Валентина Акари к своей дочери, затерянной на диких просторах Каунамы, при всём при том что он даже не знает что она на этой планете. Но он сможет потому что он её папа. Слезы текли по её щекам. Она больше и не вспоминала что когда-то, самоуверенная и глупая, отправилась на Каунаму чтобы самой спасти отца из беды. Теперь ей просто было очень страшно и только образ папы, самого доброго, благородного, сильного и смелого человека на свете помогал ей справиться с этим страхом, не впасть в панику и безостановочные рыдания. Папа всегда был рядом, всегда оберегал её, заботился о ней, защищал её от любых чудовищ, живущих во тьме и под кроватью. И он конечно же придет за ней, его ничто не удержит, никакие рациональные причины, никакая логика событий, никакое незнание, никакая сила обстоятельств не сможет ему помешать. Потому что он её папа. И Элен стало легче и почти не страшно. Раньше она и не представляла, что мир может быть без папы, но теперь когда она знает что может и какой он пустой, холодный и страшный без него, она, как только они встретятся, больше уже никогда не отпустит его от себя. Она заберется к нему на колени, прижмется к нему в объятиях его сильных рук и просидит так всю оставшуюся жизнь. Элен повеселела. Вот папа-то обрадуется, с улыбкой подумала она, когда узнает что ему придется держать меня на руках всё время, даже когда я вырасту и стану большой взрослой женщиной. И у Элен снова потекли слезы, но теперь от радости и умиления. Ей представилось как папа будет весело смеяться, когда она расскажет ему об этом. И она тоже будет смеяться. И они будут счастливы.
   Она засунула руки в карманы куртки и неожиданно для себя наткнулась на плотный прямоугольный предмет. Это был "санитр", маленькое чудо медицинской техники с планеты Эсклепия. Она почувствовала странную близость к "санитру", словно он был её земляком, неким добрым существом из одного с ней мира. И обладание им придало ей сил, как-то ободрило её, напоминая что она дочь громадной бескрайней панкосмической цивилизации и даже здесь, в этом гнетущем, мрачном месте, её родной звездный сверкающий могучий мир рядом с ней. На миг промелькнуло легкое чувство вины перед Виктором, у которого она получается без спроса забрала столь ценное и дорогое устройство. Но промелькнуло и исчезло. Она сделала это не умышленно, так вышло. И она с тихой радостью поглаживала в кармане упаковку "санитра", находя в этом почти медитативное успокоение.
   Тем не менее Элен едва не вскрикнула, когда раздался стук в дверь. Спрыгнув с табурета, она подкралась к двери.
 - Это я, госпожа Элен, можете открывать, - сказал Галкут и девочка ощутила громаднейшее облегчение.
   Он зашел, запер дверь и положил на кровать тряпичный сверток.
 - Это для вас, - сказал он, чуть улыбаясь. Элен приблизилась.
   Внутри свертка оказались солидный ломоть черного хлеба и две еще горячие котлеты, своим аппетитным запахом моментально заставившие рот Элен истекать слюной. Однако она медлила.
 - Ешьте. Это для вас, - повторил Галкут.
   Элен схватила хлеб и котлету и принялась жадно впиваться в них зубами. Тело наполнилось сладкой истомой начавшегося насыщения. Быстро слопав котлету и полкуска хлеба, она неуверенно поглядела на Галкута.
 - А ты?
 - Я уже поел, - улыбнулся Галкут. - Правда.
   Элен видела что он лжет, но ей было как-то неловко уговаривать его и она не спеша продолжила свой маленький пир. Однако через минуту снова остановилась и виновато поглядела на мужчину. И тот мгновенно понял что её беспокоит. Она думала о тех тощих малышах, дравшихся за кусок сухаря.
 - Увы, госпожа Элен, счастья на всех не бывает, - сказал он.
 - А разве можно быть счастливым по отдельности? - Тихо спросила она.
   "Только так и можно, маленькая госпожа", подумал Галкут, "в конце концов это единственное что остается". Но вслух ничего не сказал и только ободряюще улыбнулся.
 - Вы наверно ложитесь, - неуверенно предложил он, когда она покончила с едой.
   Элен сняла куртку и послушно легла на тюфяк. Устроившись на правом боку, подтянув колени к животу, она укрылась курткой и положила голову на обе ладони. Несмотря на все треволнения и скорбную и даже мрачную обстановку, она чувствовала что скоро уснет, физическая усталость брала своё. Затхлый запах тюфяка стал еще более ощутимым, но она не обращала на это никакого внимания. Она глядела в стену из почерневших как будто ворсистых досок и с облегчением ощущала приближение сна - самого верного и надежного утешителя всех горестей человеческих, дарующего хотя бы на время покой и отдохновение. Но Галкут неожиданно сказал:
 - Простите, госпожа Элен, прежде чем вы уснете я хотел бы спросить вас об одной вещи.
   Девочка, не повернув головы, молча ждала продолжения. Чуть помедлив, Галкут продолжил:
 - Откуда вы знаете о Майрете?
   Его голос вроде бы звучал спокойно, но Элен и без взгляда на ауру понимала, что ему не по себе.
 - Судья рассказал, - тихо ответила она.
 - Зачем?
 - Я упросила его. - Ей очень хотелось на этом и закончить разговор, но было очевидно что Галкуту этого не достаточно и она, чувствуя себя обязанной ему, нехотя добавила: - Я узнала что ты убивал детей и хотела узнать каких детей и почему.
 - Откуда же вы это узнали? - Замороженным голосом произнес Галкут.
   На секунду Элен подумала, что наверно надо всё рассказать ему о своих способностях, чтобы до конца быть честной, но что-то остановило её.
 - Судья хотел напугать меня, чтобы я была послушной. И он сказал, что ты убивал детей и мне следует бояться тебя.
 - И вы ему сразу поверили?
 - Поверила?! - С удивлением воскликнула девочка и, приподнявшись, поглядела через плечо на сидящего на табурете мужчину.
   Это было так странно. Она уже давным-давно позабыла о таком понятии как "верить", ведь она всегда знала.
 - Не очень, - пробормотала она. - Ты мне казался плохим человеком, но всё же не настолько чтобы убивать детей. И я ... я поэтому в конце концов упросила судью рассказать кого же ты убил. И он всё мне рассказал о Горячих Камнях, об иегонах, о Нани, о гадком Кундае, - и совсем уже тихо и нерешительно она добавила: - и о Майрете.
   Галкут молчал и глядел куда-то в пол.
 - Прости меня пожалуйста, что я там в "Черном тумане" напомнила тебе о нём, - выдавливая из себя каждое слово, сказала Элен. - Я просто испугалась.
   Некоторое время она разглядывала ауру Галкута, в ней метались небольшие всполохи волнения, но всё же в целом она казалось сдержанной и уравновешенной. Элен снова легла на правый бок и уставилась в стену, с легкой тревогой ожидая что скажет Галкут.
 - Спокойной ночи, госпожа Элен, - наконец произнес он.
 - Спокойной ночи, - ответила девочка и с облегчением закрыла глаза.