Говорят, что самыми передовыми зарубежными учеными однозначно доказано существование некоей судьбоносной предопределенности присутствующей во всех жизненных проявлениях, как уже познанной так и познаваемой реальности и, что всех людей, живущих на нашей планете, можно разделить (по отношению к этой идее) на три категории: к первой причисляются те немногие счастливчики, которые глядят в будущее с академической уверенностью провидцев вроде средневекового интеллектуального Пострадамуса, ну, или, на худой конец с завидным нахрапом современной астрологической Глыбы. Посерединке сего коротенького списка располагаются граждане и гражданки, время от времени подключающиеся к «космической матрице» и умеющие извлекать из кратковременных экскурсов, как в «прошлое» так и в «будущее» определенную материальную выгоду. Замыкает же эту своеобразную и весьма условную классификацию категория землян, сильно обделенных природой, начисто лишенных всяческого предсказательского дара. Ни ухом, ни рылом (если коротко и грубо) не могут эти бедолаги предвидеть то, что произойдет с ними даже в следущую секунду. От того и суждено несчастным не только постоянно наступать на всяческие грабли, но и раз за разом вступать в отходы жизнедеятельности разной одомашенной живности. К числу последней отклассифицированной (обделенной чудом ясновидения) братии вынужден причислить и себя, потому как если бы умел читать рассыпанные вокруг да около «знаки и знамения» я бы ни за что и никогда...
Ну а теперь – по порядку.
Случилось это в стране, которая, судя по популярной присказке для большинства нашего населения, заграницей, - как и приснопамятная курица - птицей, вовсе не является. Да, я о КНР, хотя на мой, сугубо субъективный взгляд, Китай это не то чтобы заграница – это совсем другая планета. Даже не планета, а иная галактика, потому что, опять-таки, на все тот же «сугубый взгляд», происхождение свое жители Поднебесной ведут не от библейского Хама, а от... совершенно других, инопланетных моветонов... Впрочем, этот абзац можно попросту (читай - нужно) скипнуть... и приступить наконец-то к завязке, хотя, как вы поймете позднее, завязка у завязки завязалась еще в «святые девяностые». Но, к делу, то есть к развязыванию (заметьте - не разрубанию!) узлов.
Встреча, приведшая к непредсказуемым последствиям, произошла не только в канун Чжун Цю Цзе (Праздник середины осени), но и в пекинском цзи те – то есть в трубе или метрополитене по-нашему. Совершенно верно – это были «знаки» (может и не первые) пропущенные мной, что хорошего может начаться в трубе? (ведь даже поговорка такая есть: «Дело труба!»), да еще и в полнолуние, да еще и на голодный желудок? (только цыгане присниться могут). Но безответственная моя интуиция давала в тот момент богатырского храпака и я действительно по-настоящему обрадовался увидев знакомое лицо. Красиво изложил – романтично, но не совсем правдиво (а я дал себе слово – не жалеть никого, даже себя, не приукрашивать ничего, а писать правду, только правду, ничего кроме... ну, почти что правды). Дело в том, что несмотря на долгое пребывание в этой «не-загранице» я до сих пор плохо запоминаю лица местных товарищей, не говоря уж об их именах и фамилиях, если, конечно, этими фамилиями в моем детстве не было исписано большинство стен и заборов. Так вот, возвращаясь к правде, обязан уточнить: в подземке первым был узнан я, а уж обрадоваться, «увидев знакомый фэйс» (цитирую самого себя ради принципа : правда – всему голова!»), мне пришло на ум лишь после того, как оное лицо пригласило отметить праздник, а заодно и неожиданную встречу в ресторане гуандунской кухни.
Ресторан (название упоминать не буду, следуя популярному нынче тренду никакой рекламы «фо фри» – задаром, значит) не только гудел естественным гулом переполненного людьми места, но и был наполнен другими столь же натуралистическими звуками, как то: присвистом высасываемой из костей, панцырей, клешней и прочих кальциевых структур высококалорийной протоплазмы, хрустом уничтожаемой челюстями клетчатки - сырой и сваренной альденте, а также другим разнообразным, задорно-заразительным чавканием; на шумовые эффекты производимые посетителями ниже уровня столешниц, я, по чисто этическим соображениям, даже намекать не стану.
За огромным круглым столом нас оказалось...правильнее было бы написать трое (поначалу так и было), классика жанра, так сказать, но истина, особенно та, которая в вине, превыше. Едва мы успели разместиться и как следует заказать (я тоже не стеснялся в выборе чуждых российскому менталитету явств, ведь как общеизвестно - наша национальная еда это - сосиски «Папа может»! но чего не съешь на дармовщинку), во главу угла (догадайтесь, где главный угол у круглого стола) со всеми китайскими церемониями был усажен да лао бань (биг Босс), ну или выдающийся партийный член какого-нибудь китайского Крыжопля. С его появлением все стало на свои места, я не имею в виду общую ресторанную атмосферу, - публика продолжала священнодействовать, не обращая на нас никакого внимания, - говорю о собственных (невысасываемых пока) мозгах – теперь было понятно кто оплатит столь изощренный заказ. Самое время сказать пару слов о моем знакомом, который явно не тянул на организатора пиршества. Нужно было бы назвать его другом, ведь если б он ненароком увидел эту писанину, то наверняка бы обиделся...Я называю его знакомым, тогда как он обращается ко мне с наивежливейшим, в некоторой степени даже самоуничижительным словосочетанием, - да гэ (братан - старшой, кстати именно так в хорошо забвенные пятидесятые китайцы называли Советский Союз) и это после самого шапочного знакомства – занимались некогда в Бэй Да (Пекинский университет) стилем Чэнь Тайцзицюань у одного популярного в те времена мастера. Но было это в таком далеком прошлом, что и не вспоминается вовсе, а он все продолжает как заведенный талдонить; да гэ, да - да гэ... Хотя у китайцев с этим просто – пару раз увиделся с человеком и на тебе! – он уже твой лао пэн ё - старый закадычный друг, что конечно не обязывает вас закладывать с ним за воротник, но затовариваться в его лавке чем-либо с огромным «ёу ***м» (дико извиняюсь за неблагозвучность приведенных слов, но самостоятельно вымарать их не могу поскольку за ними кроется один из самых важных китайских экономических терминов – скидка – только сегодня - только для вас!). Пишу и с ужасом замечаю, что сам себе противоречу, не зная броду полез я...и совершенно натуральным образом пропустил очередной «знак», вернее, поддавшись соблазну наплевал на него. Чего греха таить - передалась мне от аборигенов страстишка к чревоугодию, не в такой степени, конечно, чтобы за свой счет посещать дорогие кабаки, но когда приглашают...Мотыльком несчастным побилась где-то на задворках мастерской по переработке материальной действительности в духовные образы мыслишка о том, что неспроста все это, ох неспроста, но побилась она болезная, побилась и сгорела, спаленная привитой мне еще в школьном отрочестве (отечественной педагогикой) трезво-практической самооценкой: «Что с него возьмешь кроме анализов!».
Застолье проходило по наезженному сценарию. Сначала чопорно-церемонно, даже несколько отчужденно, затем, по мере наполнения желудков все раскованнее, по их собственному определению хэнь жэ цин – в состоянии близком по духу к нашему старорежимному – «в теплой и дружественной атмосфере». Количество выпитого, кстати, на это не очень сильно влияет. Китайцы умудряются «пьянеть» от еды, не в прямом, конечно, смысле, но то, что градус их настроения по мере насыщения заметно повышается – это однозначно. Но я, впрочем, как и два других «пассажира безбилетника» за столом пьянел по-настоящему. К тому же в осуществлении этого мне сильно помогали собутыльники. Раз за разом, сменяя друг друга они подходили ко мне с наполненными до краев крохотными рюмашками и настойчиво призывали сганьбэить (гань бэй - пить до дна). Я же, дорвавшись до любимой местной водки У Лян Е (дорогущая сволочь, давно не доводилось отведывать) сильно не ломался. Времена, когда китайское чиновничество прокучивало (здесь уместнее использовать другое словцо, но ради дам можно и нормативной лексикой ограничиться) государственные деньги направо и налево, и по любому поводу, да и без повода - к сожалению канули в местную Лету. Почему я об этом сожалею? Да потому, что одним из тех самых бесчисленных поводов было приглашения к «банкету» нас – лао ваев, или ян гуйдзев (западных демонов), чем мы с удовольствием и совершенно без зазрения совести пользовались, полагая, что так и надо, что мы достойны пожирать «деликатессен», когда основная массовка строителей социализма с китайской спецификой (не в специфике ли все дело?) в те годы даже рис и муку покупала по карточкам... Впрочем это тоже можно пропустить - кому какое дело до китайских «нищебродов», если и у нас для многих «товарищей» крабовые палочки наидоступнейший морепродукт.
Когда же веселье подходило к своему апогею (простите, но описывать все его этапы в связи с усиливаюшимся у меня с каждой строчкой слюноотделением я не буду) на меня посыпались вопросы и, самым естественным образом главным вопрошавшим стал хозяин стола. Но и к этому я тоже был привычный, потому без запинок и долгих пауз доложил почти всю свою отшлифованную в дармовых застольях подноготную. Это, конечно, не то же самое, что анкетку заполнять в ОВИРе, но и здесь без подковык не обошлось. Больше всего удивил вопрос о моей летчицкой карьере. «А я сегодня вроде как и не хвастал еще, своими подвигами в пятом океане, откуда же он узнал?» Разгадка оказалась проста, физиономия «младшего братишки» зарделась и он отводя в сторону виноватые глаза засуетился вокруг моей рюмки. По большому счету мне было начихать на «утечку персональных данных», но загвоздка была в том, что я категорически, хоть убей, не помнил, насколько героическим было мое давнишнее откровение на воздухоплавательную тему.
Если позволите, то один совет от бывалого (возможно, впрочем, что у вас по этому поводу свои соображения имеются): “Если врете - хорошенько запоминайте Что, Где, Когда, Кому, Почему и При каких обстоятельствах – в этом случае попасть впросак будет намного сложнее.”
Пауза между вопросом о том на каких самолетах я летал и моим ответом приблизилась к той критической отметке после которой собеседник навряд ли поверит любому последующему слову. Я был уже готов по-честному признаться, что все мои воздушные приключения ограничиваются 38 часами налета на досаафовском як-18А, но тут вмешался «мой китайченок Ли» (кстати его фамилия была действительно Ли, жизнь полна совпадений, не правда ли?) и семью несложными словами записал меня в небожители,
- Ми Га, Ми Га эр ши у...
Вы наверняка поняли, что речь зашла о сверхзвуковом высотном истребителе-перехватчике Миг-25 (Летучая лисица - по натовской классификации) известного не только своими впечатляющими летными характеристиками, но и одним безвозвратным перелетом с нашего Дальнего Востока на аэродром японского города Хакодате. Если бы рожа моя не была уже красна от принятого на грудь, возможно я и запунцовел бы, как «братишка» накануне, но море мне было уже известно по какое место, поэтому я утвердительно мотнул головой и без приглашения опрокинул очередную рюмку.
- Хэн ли хай! (крутяк!), - оценил китайский мандарин мои вымышленные достижения, показал большой палец и приказал своим миньонам заново наполнить микроскопическую стеклотару.
Последующие несколько минут прошли в славословиях русской храбрости вообще и нашего президента в частности, для многих китайцев он является живым примером неподдельного нань-цзы-ханьства (мужества или мужественности? не верьте на слово лучше справьтесь в словаре). Естественно, что в ответ мне тоже пришлось пролить мензурку-другую словесного елея на собирательный образ китайского героя доведя атмосферу взаимного умиления до точки, когда подзывают официнтку для расчета и собирания со стола лефтоверсов (пардон за жаргон, но «объедки и недоедки» звучат как-то не «высокоштильно»). Но не тут-то было, «командир» не дал отмашку - все по домам. Он резко посерьезнел и спросил совершенно деловым и трезвым голосом: «Доводилось ли мне летать в стратосферу?»
Как вы знаете – терять лицо на востоке это не только дурной тон, но и выход на очень скользкий и опасный путь, по которому гораздо легче скатиться в болото общественного презрения нежели подняться до вожделенных социальных высот. Хотя в верха я и не стремился, но и в парии самостоятельно записываться не собирался, поэтому признание в том, что стратосфера для меня – как дом родной, далось совершенно без напряга. Сделав сие безответствнное заявление я заерзал на стуле подавая все балансирующие на грани приличия знаки готовности к завершению мероприятия...
- Вы в космосе никогда не хотели побывать? – очередной вопрос и полный игнор моих телодвижений.
- Детская мечта почти всех мальчишек моего поколения, - совершенно бездумно брякнул я продолжая готовиться к отрыву от стула.
- А если бы предоставился случай?
- С удовольствием! – снова безо всякой задней мысли поддакнул я, готовый на что угодно, лишь бы домой отпустили.
За столом возникла небольшая заминка и я, подумав, что вопросник провинциального бонзы исчерпан начал привставать,
- Ну, тогда полетели с нами! – короткая реплика «младшого братишки» буквально заморозила меня в воздухе.
- Куда это? – спросил я застывая в полуприсяде.
- Дао юэ лян (на луну)! – последовал невообразимый, просто фантастический ответ.
Я рухнул на стул и начал судорожно оглядываться по сторонам. До сих пор не понимаю отчего мой организм отреагировал на это заявление подобным образом. Возможно я попросту хотел проверить реакцию окружающих на столь необычное предложение – не смеется ли кто за моей спиной. Но все было чинно и благородно, посетители в ус себе не дуя (киношно-архаичных усов и бород они нынче не носят) продолжали чыбать (жрать) без передыху.
Рука автоматически потянулась к бутылке, некрасиво, конечно, самому наливать халявное угощение, но стало не до церемоний. Осушив рюмку я попросил уточнения. Выяснилось нечто запредельное, если не сказать - бредовое. Оказывается, что мои сотрапезники послезавтра утром собираются стартовать на самодельной ракете в сторону спутника нашей старушки-земли. Как вам подобная галиматья? Я тоже так подумал: что у них все признаки белой горячки и что они все дружно рухнули с дуба, морских деликатесов объелись, ну и все такое прочее. Однако после того, как они вполне трезво и технически обоснованно ответили на все мои вопросы я стал подозревать, что все гораздо сложнее нежели временный коллективный делириум – люди свято верили в то о чем вещали (правда в советскую власть навсегда тоже когда-то верили). Бороться же дальше с фантазийным помутнением рассудков сотрапезников я не намеривался, поэтому чтобы побыстрее закончить спонтанный факультатив на тему межпланетных перелетов я сказал, что рад бы с ними прошвырнуться в околоземное пространство, да «дел за гланды».
Тут в ход пошли не джентельменские приемчики: «Ты наверное испугался!»
«Да, нет! Я с радостью, только у меня виза скоро заканчивается», - запустил я в ответ свой самый веский аргумент.
«Ты говорил, что будешь в Пекине до конца месяца!» - Вот что значит не держать язык за зубами.
«Но вы наверное так быстро не возвратитесь?» – испробовал я последнюю возможность отказаться.
- В первый раз - мы только туда и обратно, за неделю управимся, - успокоил меня старый друг, черт его дери!
Здесь по всем театроведческим схемам и системам полагалось, наверное, взять паузу на обдумывание, но я решил не тянуть кого-то за нечто, и согласился, потому что вся эта фигня мне уже порядком поднадоела. Правда, как любой мало-мальски уважающий себя переговорщик я решил выторговать хоть что-нибудь.
- Может лучше полетим в следующий понедельник?
Как ни странно, но пауза за столом возникла после моего предложения. Китайцы переглянулись и слово снова взял мандарин. Сложившись над столом буквально пополам он максимально приблизившись ко мне прошептал обдавая смесью перегара и соуса от утиных конечностей,
- Лететь надо послезавтра, потом будет поздно.
- Почему? Луна-то никуда не денется! – заметил я недоуменно.
Будущий тайкунавт (тайкун - космос) выпрямился и откинувшись на стул сделал знак Ли. Тот моментально пересел ко мне поближе и чуть ли не в ухо объяснил следущее: «Послезавтра, рано утром, наш премьер выступит по национальным средствам вещания с объявлением нового «Большого скачка» дающего старт освоению космического пространства широкими народными массами. Всем инопланетным первопроходцам будет предоставлено право на закрепление за собой 10 гектаров из открытых ими земель. Но о дне и часе этого объявления знают очень немногие поэтому у нас есть шанс оказаться на Луне одними из первых».
Слушать дальше этот вздор было бессмысленно, я уже совершенно определенно осознал, что вляпался в какой-то глупейший розыгрыш из которого выход был там же, где и дверь из ресторана. «Сейчас наобещаю им чего угодно, сделаю ручкой и адье, вы меня больше никогда не увидете. Впредь же, никаких даровых угощений! «Бойтесь китайцев дары приносящих!» проговорив все это про себя я решительно поднялся и по-деловому, хотя и немного торжественно вопросил,
- Когда и откуда стартуем?
- Послезавтра утром с рассветом, из нашей деревни под Тан Шанем, - дополнил ранее сказанное Ли.
- Хорошо, значит завтра встретимся на центральном железнодорожном вокзале, - попытался я перехватить инициативу.
- Не надо на вокзал! – воскликнул обрадованно «братишка», - у Му сеньшэна (господина) своя машина у ресторана, домчимся быстрее чем на поезде.
Разумеется, что я испробовал все пришедшие мне в голову варианты отнекивания. Тщетно! Азиаты взяли меня за горло хваткой американского питбуля. Выкрутится из этой нелепейшей истории можно было исключительно одним способом – обратившись в позорное бегство. И если бы дело шло только обо мне я не постеснялся бы – дал деру, но после всех этих помпезных речей о «русском характере» и т.д. и т.п... Короче, я остался (в заложниках у собственной брехни), что не сделаешь во имя высоких идеалов, к тому же сказался и прагматизм приобретенный во время пребывания в чужих заморских колониях: «Хрен с ними! Поеду в их тмутаракань – хоть командировочные немного сэкономлю».
До съезда с Цзин Шэнь гао су (скоростная дорога) мы домчались быстрее ожидаемого, но потом дело замедлилось, водитель, видимо, (а может это тоже входило в их планы, следы путали?) проскочил необходимый поворот и до нужного хэбэйского «местечка» мы добирались заброшенными проселочными дорожками. Ярчайший диск полной луны заливал иссиня молочным светом странно-пустынную для этого региона местность. За кормой Леванте (вот вам и Му-Му сеньшэн!) клубилась густая пыль китайской равнины навевая на меня грустно-мистическое, странно-волнительное настроение. У меня почему-то, как некогда в далеком и безоблачном пионерском детстве, беспричинно защемило в груди и на ум пришли строчки про пыльные тропинки далеких планет. Возможно это был очередной «знак», но я манкировал и его. И все из-за того, что с некоторых пор самурайским усилием воли призвал себя считать, что экватор моей жизни пройден и детско-юношеской романтике нет места в новом жизненном полушарии. Исходя из этого далеко не бесспорного постулата я, решив что хватит с меня блазных красот осенней ночи закрыл глаза и «растекшись» по мере возможности на итальянской выделки кожах вознамерился вздремнуть. Как ни странно, сон пришел тотчас, словно сидел на краяшках век дожидаясь некоего сигнала...
Очнуться мне довелось от панибратского похлопывания по плечу – вставай, мол, браток, приехали! Признаюсь честно, я не сразу вспомнил куда и зачем. Мазератти стоял у неказистого на вид трехэтажного домика внешним видом смахивавшего на нользвездочное китайское су ше (общагу) для дальнобойщиков. Выбравшись из авто я осмотрелся. Окружавший нас пейзаж в основном был равнинным. Только в одном направлении, к западу от бэй доу син (полярная звезда), нарушая плоскостность картинки, редким частоколом высились трубы сельских кирпичных заводиков. «Вот где начинают свой путь в высоту китайские небоскребы!» глубокомысленно заключал я и совершенно непроизвольно взглянул в эту самую высоту. Луна уже поднялась, но несмотря на заметное отдаление от линии горизонта по-прежнему выглядела внушительно крупно...
Мудрые люди советуют креститься, когда что-то кажется, совету этому мне пришлось последовать совершенно непроизвольно и незамедлительно – померещилось, что лик луны на миг накрыло полупрозрачное изображение китайского небожителя с где-то виденного древнего свитка. Он хитренько щурился и ухмылялся. Зажмурился и я, но не так как небожитель, а намного плотнее, а-ля придурок-солдат в исполнении непревзойденного в этом амплуа Крамарова и даже несколько раз дернул головой желая побыстрее стряхнуть с себя наваждение...Открыв глаза я выдохнул с облегчением – образ хитрого лао тора (старика) испарился, будто и не было ничего. «Глюки враждебные реют над нами» - сымпровизировалось само по себе и я, повернувшись к лицевой стороне спутника Земли своими филейными частями пошел на зов принимающей стороны.
Внутреннее убранство нашего ночлега разительно отличалось от его внешнего вида. Я явно поторопился записав неказистый домишко в разряд низкопробных ночлежек. Это был классический образчик провинциального китайского представления о роскошном жилище – настоящий эклектичный «Вампир» со всеми вытекающими излишествами. Тут было все: гранит и мрамор, бронза и латунь, хром и позолота, шелк и габардин (все конечно искусственное, но очень сочное по цвету и фактуре), также в доме наличествовали рыбы в аквариумах, рыбы в бассейне, птицы и сверчки в клетках и корзиночках, цветы в горшках, деревья в кашпо и кадках, картины маслом, картины тушью, картины минеральным полихромом на стекле, вышивка шелком по шелку, резные статуэтки из камня, дерева, кости, разномастье и разноцветье фарфоровых изделий... И это только то, что бросалось с порога в органы восприятия входящего и очень сильно напоминало собой антикварную лавку сориетированную исключительно на заимевших излишки капитала деревенских нуворишей, созревших для инвестиций в гу дуны (арт-объекты).
Но меня красотами китаского китча пронять было трудно, челюсть от увиденного не отпала, чем, видимо, я и обидел исподволь наблюдавшего за моим появлением мандарина. Однако мне хватило житейской мудрости не настраивать против себя раньше времени самозванного руководителя загородного уикенда. «Еще завтраком не накормят!» возникла здравая мысль и подвигла на запоздалое восхваление «гостеприимного дома». «Чже ши ляо бу цси дэ фан цзи!» выудил я из своего скромного словарного запаса самую высокопробную похвалу (это невероятно красивый дом!).
По выражению блаженства преобразившему физиономию господина Му в лучшую сторону стало понятно, что пропитанием на завтра, а может и на послезавтра я обеспечен. Ну а теперь, как говаривал незабвенный Ипполит Матвеевич - пора бы и в нумера.
Стиль выделенной мне комнаты был до неожиданности (за малым исключением) прост и функционален, эдакий высокотехнологичный модерн со всеми новомодными прибамбасами. Будь я посвежее - непременно бы заинтересовался электронными игрушками, но физическая усталость и некоторая эмоциональная опустошеность (не каждый день ведь до Луны предлагают прокатиться!) подтолкнули меня к самому верному продолжению затянувшейся вечеринки – спальному месту. Оно было трехспально, а в ее изголовье разместился единственный в комнате артефакт – акварельная картинка на тему гаремной жизни. Однако представлять себе, что вытворяли на сверхгабаритной кровати предворявшие меня постояльцы я не стал, также как и не потрудился повнимательнее присмотреться к постельному белью. По-быстрому совершив известные «ритуальные» действия я возлег на ложе и бросив цепкий, запоминающий взгляд на висевшую надо мной акварель отдался в руки Морфея, мысленно наказав тому побеспокоиться о соответсвующих аппартаментам сновидениях.
Китайцы ранние птахи, живут по принципу, «кто рано встает, тому Бог...» ну и так далее, потому в гостях у них особо не разоспишься. Побудку сыграли в пять утра. Не с первыми конечно птицами, но на два часа раньше времени моего обычного пробуждения, что не позволило мне досмотреть ночную киношку. Расстроенный вторжением в свою приватность я хотел было возмутиться, но разбудивший меня китайчонок был настолько учтив и любезен, что рвавшейся в мир агрессии была дана команда «фу!».
День начался не с завтрака как я надеялся, а фитнес-издевательствами. Мне была вручена видавшая виды, но к счастью не пахнувшая чужим потом спортивная экипировка. Облаченный в нее я был выведен на свежий воздух и поставлен в строй. Кроме меня к «бегу ото сна» присоединились все участники вчерашнего застолья. Лидером группы «трусаков» естественным образом оказался Му сеньшэн, который взял с места в карьер стоило мне только занять место в хвосте шеренги. Первую сотню метров я пробежал почти что в сомнабулическом состоянии, абсолютно не отдавая себе отчета в том, что происходит, что я здесь делаю и куда мы бежим. Но если ответы на первые два вопроса несколько припозднились, то с направлением движения дело скоро прояснилось. Спустя несколько минут мы достигли места расположения запримеченных в ночи кирпичных труб.
Внезапно возглавлявший группу мандарин свернул с широкой, укатанной машинами дороги на узкую тропинку и потрусил по ней к ближайшей трубе. Мы подбежали к архаичному строению вплотную и тут я увидел, что нижняя часть трубы отъезжает в сторону открывая проход во внутрь.
«Ну, сейчас заставят кирпичи таскать и все за этот проклятый вчерашний сабантуй, будь он неладен!» - подумал я и теперь уж окончательно проснулся. А проснувшись вспомнил о золотом правиле всех первопроходцев «Прежде чем сделать шаг в неизвестное запомни направление куда драпать будешь если что пойдет не так». Я оглянулся, но ничего утешительного для себя кроме одиноко-стоящего вдалеке дома не обнаружил. На более подробную рекогносцировку времени не оказалось. Мои собутыльники уже исчезли в чреве трубы и настоятельно призывали меня сделать то же самое. Я перекрестился и вошел.
Не знаю как с вами, но со мной на Востоке часто происходят такие вещи. Это когда реальность вступает в сплошную контрадикцию с ожиданием, ну или содержание самым парадоксальным образом противоречит форме. То, что предстало моим глазам, вернее перед всеми органам чувств было настолько неожиданно, сколь и ожидаемо. Занимая три четверти пространства в трубе размещалась ракета...И это не был муляж... Она была «живая»... Она пыхтела, сопела, шипела, в общем издавала все звуки, выделяла все запахи присущие ее роду и племени...
Вот тут-то у меня отпала не только челюсть, у меня внутри что-то оборвалось и провалилось к крайним акупунктурным точкам на стопах ног.
«Неужели эти идиоты действительно собираются куда-то лететь?» - задал я шекспировского накала вопрос и тотчас ответил, что это невозможно, что этого не может быть, потому что не может быть...Бодрый и скорый ответ немного подуспокоил и придал бодрости духа, что позволило посмотреть на все происходившее вокруг глазами необремененного никакими обязательствами туриста находящегося на проплаченной экскурсии. А экскурсия действительно началась. По знаку мандарина мы погрузились в зарешеченную кабинку лифта и понеслись вдоль испускавшего невкусные запахи борта ракеты вверх, к голове заточенного в кирпичную полость джина.
Лифт замер у крохотной площадочки на которую смотрел единственный глаз ракеты (джина-циклопа). Мы выходили по очереди и не задерживаясь на лифтовом помосте забирались сквозь люк в нутро четвертой ступени.
Кабинка самодельной ракеты оказалась на удивление просторной. Посередине ее размещался пульт управления с невообразимым количеством приборов, рычажков и тумблеров. Полукругом перед пультом были расположены три вместительных полулежачих кресла опутанные сетью проводов, кабелей и шлангов.
«Что-то не сходится!»- неприятным зумером прозвучал в голове тревожный вопрос. «Нас четверо, а кресел на одно меньше?!? Неужели они думают, что для меня складного стульчика достаточно будет?»
Тем временем, пока я рефлексировал по-поводу свободного местечка мои спутники занимали кресла согласно купленным билетам. «Братишка» Ли уселся в ближайшее к входному люку, его дружок по фамилии Чжоу оккупировал крайнее у противоположного борта ракеты. Незанятым осталось центральное кресло, которое по самому своему расположению и близости к ключевым органам управления предназначалось командиру корабля. Логично было предположить, что оно достанется Му, однако вопреки моим ожиданиям мандарин не торопился занять приличествующее его рангу кресло. Вместо этого он отодвинулся в сторону и слегка подтолкнув меня в спину направил к последнему свободному месту. Я присел и из чистого любопытства стал рассматривать сначала приборную панель, затем остальные части кабины. До меня еще не дошло по какому такому праву я оказался за главного. Но время моего неведения неумолимо подходило к концу.
- Принимайте командование кораблем! – торжественно провозгласил Му.
Сначала я не понял к кому он обращается, но после повторного объявления меня командиром меня прорвало,
- Почему я? С чего вдруг такое доверие? А может я уже передумал лететь!
- Потому что вы единственный среди нас летчик, потому что вы летали в стратосфере и, потому что настоящие русские не берут назад своих слов,- последовал развернутый и совсем неутешительный ответ.
От такой наглости я застыл в кресле в лихорадочном поиске новых аргументов для самоотвода. Один нашелся тотчас же,
- Я не гожусь на роль командира по техническим причинам – я не знаком ни с устройством корабля, ни с органами контроля, ни с методами управления.
- Это не страшно! До отправления ракеты еще более двадцати часов, за это время вы узнаете все что нужно и к моменту старта, учитывая ваш летчицкий опыт, будете готовы лучше всех нас вместе взятых.
Придумать что-нибудь более весомое и сделать это по-быстрому было непросто поэтому я высказал первое пришедшее на ум возражение,
- Как мы разместимся здесь вчетвером?
На этот чисто организационный вопрос за начальника ответил Ли,
- Мы полетим втроем. Ты за командира, я ; бортинженера, а товарищ Чжоу в качестве специалиста в области минералогии. Господин Му будет координировать наши действия с Земли, с импровизированного ЦУПа.
«Ах, вот в чем дело! Как же я раньше не догадался, мандарин не хочет рисковать своей драгоценной шкуркой! (Тай вэй сень ла! Слишком опасно!) Отправляет вместо себя случайно подвернувшегося под руку видавшего стратосферные виды бэнь лао вая (тупого иностранца). Молодец! Быстро сообразил, как отмазаться от опасного мероприятия и при этом не потерять цзы цзи дэ лень (собственное лицо)» - осенило меня. Переварив догадку я решил было озвучить свои соображения, но вовремя прикусил язык. Мой взгляд совершенно бессознательно скользнув по единственному иллюминатору находящемуся в кабине спровоцировал некое замыкание в мозгу.
Из мест крепления аварийного люка к корпусу космического корабля во все стороны торчали «лохмотья» так любимой нашими строителями монтажной пены, что абсолютно противоречило моим представлениям о современном ракетостроении. Это случайное наблюдение вернуло меня к давно, а именно с момента приглашения к прогулке на Луну выкристаллизовывавшемуся в мрачных пещерах подсознания ощущению, что никакого реального полета не предвидится и вся эта витееватая затея обернется более или менее изощренным виртуальным надувательством. Чего я до сих пор не смог уразуметь так это: «На кой, все-таки, ляд я им сдался?» Было, правда, и на этот счет смутное предположение, что на мне, именно, как на «западном чёрте» китайцы решили испробовать некую свою последнюю разработку – то ли симулятор-тренажер для охмурения иностранных тайкунавтов, то ли новый атракцион предназначавшийся любителям безопасного экстрима, тем, кто предпочитает щекотать себе нервишки без риска получения физического ущерба. Успокоив себя таким здравым рассуждением я вздохнул намного свободнее. Висевший надо мной Дамоклов меч полета в неизвестное, превратился в детскую компьютерную страшилку. Теперь, когда реально бояться стало нечего я со спокойной душой отдался изучению пульта управления бутафорского космолета. Было даже интересно, но утомлять читателя собственными восторгами познания и обретения новой профессии я не считаю корректным, не приключения же Леопольда Блума описываю!
Провозились мы в спускаемом отсеке ракеты часа два – не меньше, могли бы, конечно и еще задержаться, но цзао фань (завтрак) – это святое, впрочем, как и все остальные приемы пищи. Оратный бег к гостеприимному дому был резв, от того и краток, что вполне корреспондировало с общим желанием побыстрее оказаться за столом.
После обильного и высококалорийного завтрака (астронавты, как никак!) мы вновь вернулись за учебную космическую парту. Естественно, что я предпочел бы разнообразить нашу программу какой-нибудь иной деятельностью (партийкой в биллиард к примеру), но мнения моего никто не спрашивал и слова не давал. Пришлось терпеть... как пришлось терпеть и после обеда... и после ужина... Тайкунавты-стахановцы какие-то, в хвост вас и в гриву! Право слово!
Издевательства матерью-учением, то есть многократным повторением одних и тех же процедур прекратились за два часа до полуночи, когда до псевдо-старта осталось менее шести часов.
Думал, что буду спать, как местный бурлак (здесь до недавнего времени тоже водились такие – таскали лодки по неспокойным речкам), но заснуть праведным сном уморенного тяжким трудом работника мне не было дано. Всю ночь снились тумблерчики и рычажки переключаемые мной в тщетных потугах предотвращения разных аварийных ситуаций. И если бы не неурочный подъем то и последняя попытка спасения космического корабля явно закончилась бы провалом...
Но ночь прошла, а с ней и глупые страхи. И вот, облаченные в тяжелые скафандры, мы поднимаемся на верхотуру окружавшей «лунный челнок» стартовой фермы. По-поводу нашей экипировки следует сказать пару слов отдельно. Окрашены скафандры по чьей-то извращенной прихоти были в цвета ЛГБТ сообщества, из-за чего едва не приключился большой скандал - я наотрез отказывался надевать это чудо космо-моды - не ровен час какой-нибудь сэлфи-идиот запечатлит себя со мной в придачу в этом наряде и выплеснет фото-помои в паутину. Но мандарин уверил - ввиду того, что старт наш в некотором роде нелегален ;никаких съемок не будет, а разноколорность снаряжения вызвана тем, что по мнению экспертов, так мы будем приметнее друг для друга на безнадежно монохромной поверхности Луны.
Мы на площадке, еще пару шагов и...Теперь все будет по-настоящему, ну или, почти что по-настоящему. На этот раз пространство кабины не показалось мне слишком просторным. Наоборот, в нашей косморобе мы едва в нее втиснулись, однако в кресле (напомнившем сейчас стоматологическое) разместиться удалось вполне комфортно. Присели, затем прилегли, пристегнулись, логично было бы продолжить – полетели, но не так сразу. Местный ЦУП к делу отнесся по-взрослому. Не менее получаса ушло на проверку всех систем, лишь после этого был дан десятиминутный обратный отсчет.
Две ночи недосыпа вкупе с полулежачим положением тела упакованного хоть и в вульгарно-цветастый, но уютно-теплый, герметичный кокон сделали свое дело, глаза начали слипаться, а стремящиеся к нулю цифры на табло довершили процесс месмеризации. Я стал проваливаться в гипнотический сон.
Длилось это состояние, как вы могли догадаться, меньше времени отведенного на обратный отсчет. Как только цифры на табло обнулились в наушниках раздалось визгливо-бравурное: «И лу пин ань!» (Счастливого пути!), кресло подо мной задрожало, внешняя шторка иллюминатара захлопнулась, лишив глаза последнего контакта с объективной реальностью. Неожиданно на меня нахлынула волна патриотизма (ведь мы были в космосе первыми!) и я в ответ на китайское пожелание из ЦУПа, выкрикнул в микрофон шлемофона сакраментальное: «Поехали!» и махнул рукой.
Последующие события заставили меня заново зауважать китайцев. Перфоменс устроенный ими в кирпичной трубе превзошел все мои ожидания. Помимо очень достоверной имитации тряски оседлавшей свой огненный хвост ракеты, создателям атракциона виртуального старта удачно удалось дополнить иллюзию, как шумовыми, так и обонятельными эффектами. Ежели бы я не знал, что все происходящее вокруг происходит понарошку, я точно уверовал бы в реальность старта, но самое интересное началось после предполагаемого выхода ракеты из «шахты».
Крупная и редкая дрожь отрывающейся от земли ракеты, медленно сменялась на более частое и мелкое подергивание. Вместе с тем явно возрастала перегрука, будто космический корабль на самом деле набирал скорость. Приборная панель зажила праздничной жизнью, превратившись в подобие рожденственской елки. Лампочки вспыхивали, гасли, загорались снова, исправно изображая разноцветную гирлянду. В общем, не погрешив особо против истины можно сказать, что было весело, если бы не одно весомое но... Перегрузка все росла и это не могло нравится. Сначала заложило уши, затем заломило все побитые кариесом зубы (не зря мне вспомнилась стоматология!), а уж потом и глаза полезли из орбит.
- Гоу ла, гоу ла! (все, хватит!)- закричал я в микрофон требуя остановки представления.
Но меня никто не слышал или не слушал (the show must go on!). Тогда я решил прекратить вышедшее за рамки приличия «развлечение» собственным вмешательством в его процесс. Лихорадочно вспоминая вчерашние уроки я увеличившимися в разы глазами пожирал пульт управления в надежде найти ту самую кнопку, которая должна была покончить с этим виртуальным садизмом.
Я искал, а перегрука продолжала увеличиваться. Когда дальше терпеть уже не было мочи мои руки сделали то, на что не отважилась голова. В совершенно хаотичном порядке они стали нажимать на все, что было в районе их доступа.
Не помню точно после которой попытки: третьей или четвертой правая рука наткнулась на некий тумблер сыгравший роль стоп-крана. Почему я так думаю? Да потому что после очередного щелчка донесшегося с приборной доски раздался оглушительный треск создавший полную иллюзию космического ДТП. Но одним только треском и грохотом дело не ограничилось. Нас чуть не повыбрасывало из кресел, но ремни сдюжили, мы остались на закрепленных полетным расписанием местах.
«Ни фига себе! Теперь и на орбите траффик, как на Обводном Канале в час пик» ; заметил я полушутя, полусерьезно и отстегнув ремни выбрался из пытошного седалища. Руководили мною два чувства: главным, безусловно, было неимоверное облегчение от того, что все неприятные ощущения остались, наконец-то, позади (о, если бы я знал, как был далек от истины!) другой эмоцией, гнавшей меня вон из «космосимулятора» являлось желание побыстрее (пока не остыли впечатления) высказать сердечную «благодарность и признательность» (а заодно и все свои другие «фе») организаторам этого дьявольского «Луна-парка».
Не обращая внимания на свой экипаж, застывший в креслах в пост-травматическом синдроме, я как не взаправдашний капитан решил покинуть терпящий бедствие корабль первым. Протиснувшись к выходному люку я, согласно инструкции, повернул запирающие рычаги на 180 градусов и совершенно не думая о последствиях толкнул дверь наружу. Она открылась хоть и с едва различимым скрипом, но без особого труда.
Не успел я перенести ногу через борт ракеты, чтобы ступить на ставшую привычной решетчатую площадочку, как некая сила, вернее пара сил, подхватила меня под руки и буквально вытащила наружу. Все произошло настолько быстро, что я не успел даже возмутиться. Когда же ругательная речь созрела для излияния вовне, инстинкт самосохранения удержал за зубами рвавшиеся на волю трехэтажные матюки выпустив в чужеродное пространство едва слышимый двухэтажный писк: «Цзю мин ааааа! Цзю цзю во я!» (Спасите!). За что я ему особо признателен, ведь под белы руки меня держали не стюардессы тайских авиалиний и даже не медбратья из пресловутой Канатчиковой дачи, да и не гопники из соседних подворотней. В «коробочку» я был взят двумя жлобами самого наижутчайшего вида и таких же сказочных размеров. Одеты «ребятушки» были в доспехи виденные мной только на каких-то старинных иллюстрациях к классическим китайским романам. На поясах у держиморд висело по мечу и боевой палице, а переговаривались они между собой такими громовыми голосами, что сами трубы иерихонские показались бы в сравнении с ними пастушьими жалейками.
Мой разум, как разум хомо сапиенса, напрочь отказывался верить в происходившее вокруг. Сначала я щипал себя за все доступные места, прикусывал язык, наступал на любимую мозоль, но - тщетно! Болевые ощущения присутствовали именно в тех местах, где осуществлялось надругательство над плотью - с этим все было в порядке. Не в порядке была окружавшая меня действительность, а как управляться с этой данностью я не знал, потому что по-прежнему верил, что все это - некая доведенная до параноидального совершенства 3D-шная видеоигра с полным погружением. Но пока я мучался над смысловым определением взявшей меня в оборот ситуации, виртуальная картинка вновь подверглась драматической перемене.
Выдернувшие меня из симулятора «клоуны» оседлали таких же гигантских (им под стать) коней и понеслись по невиданной, прямо неземной красоты долине. Я же, подобно лягушке-путешественнице, болтался между двух жеребцов мутантов, удерживаемый на весу могучими дланями своих пленителей. Если бы я не побоялся показаться смешным, я просто обязан был бы заявить, что битюги не скакали по земле, а парили над нею. Однако становиться посмешищем (в тот момент) я не собирался. Избегнуть участи лжеца или шизофреника я пытался до той самой минуты, пока невозможное не стало явью, а произошла эта метаморфоза вскоре после прибытия нашей кавалькады, куда бы вы думали? - на дворцовую площадь!
Кони остановили свой бег-полет (прямо Гоголем зашелся!) в начале идеально ровной, выложенной самоцветными булыжниками мостовой. По другую сторону площади, примыкая к покрытыми буйной растительностью холмам раскинулся неописуемой красоты и размера дворец. На его фасаде, под ажурным козырьком светились набранные драгоценными каменьями три иероглифа Сань Юань Гун (Дворец Трех Изначальных), а у центральных ворот дворцовой стены толпились празднично одетые, весело-возбужденные люди ханьской национальности.
«С корабля на бал!» - пришла на ум вполне подходящая случаю пушкинская строка, но гиганты-охранники не были, по-видимому, знакомы ни с Чацким, ни с его творцом, а потому вместо того, чтобы доставить утомленного космическими странствиями путника к парадному входу они, спешившись на границе парадной зоны, потащили меня к задним постройкам дворцового комлекса пешим ходом. Вот так, в мгновение ока судьба меняет на человеке ярлыки, теперь впору было примерять на себе менее приятный фразеологизм: «Незванный гость хуже...» Меня доставили к расположенной на самых задворках одноэтажной неказистой постройке напоминавшей видом своим скотный двор. Дверь в столь непрезентабельное строение была отворена и из нее доносились трудноопределимые на слух звуки. То ли блеяние, то ли мычание, то ли еще что-то нечленораздельное, но явно животного происхождения. Мои держиморды поднесли меня к порогу свинарника и на счет: И, АР, (раз, два) - ничтоже сумяшеся швырнули вовнутрь.
Дверь на свободу с неприятным лязгом захлопнулась еще до того, как я успел приземлиться на что-то склизко-угловато-вонючее. Место «посадки» разразилось потоком площадной китайской брани из которой я уловил, что-то про маму и тухлые яйца. Я конечно ответил, но по-русски. Во-первых потому, что этот речевой жанр в нашем великом и могучем доведен почти до совершенства, ну а во-вторых ; лучше было до поры до времени не нарываться на скандал...(если б вы знали каковы они - китайские разборки, особенно, когда проходят на их территории и при подавляющем большинстве оппонентов). Однако полностью насладиться контр-наездом мне не удалось, дверь снова отворилась и в гадюшник полетели еще две фигуры. В их распластанных в воздухе силуэтах я опознал (по вызывающему цвету скафандров, разумеется) свой горе-экипаж. Ребятки шмякнулись неподалеку. Я пополз навстречу к «подчиненным», нужно было срочно разбираться, что здесь происходит.
Сначала я натолкнулся на специалиста минеоролога. Но задавать вопросы младшему члену команды было бессмысленно. Молодой человек стоял на четвереньках и подсвечивая себе нарукавным фонариком ковырялся в опилках покрывавших пол нашего узилища. «Бедняга!» - подумал я с каплей искреннего сожаления: «Не выдержал конфронтации с неземной реальностью»!
Следующей моей целью был заваривший всю эту кашу китайчонок Ли. Его я нашел за спиной свихнувшегося товарища. Он сидел скрестив ноги с закрытыми глазами и покачиваясь из стороны в сторону что-то бормотал себе под нос. Мне даже показалось, что Ли тоже тронулся умом и будь ситуация не столь катастрофична я оставил бы и его в покое, но времени на «китайские церемонии» не было. Пнув младшего братишку в плечо я задал ему три снедающих меня последние полчаса вопроса и проделано это было мною очень скрытно и тихо, почти что шепотом,
- В чем дело, черт побери? Что случилось с нашим кораблем и где мы находимся?
Ответ я получил не сразу. Ли еще некоторое время продолжал свое раскачивание и похожее на молитву бормотание в котором я сумел различить только несколько знакомых слов: «Пу Са бао ёу во я...» (Гуан Инь, сохрани меня!) Пришлось добавить еще одного тумака и повторить вопросы. Наконец мой старший помощник перестал качаться, и приоткрыв глаза из которых сквозь узюсенькие щелочки век сквозил неподдельный ужас сказал,
- Я еще точно не знаю, но мне кажется что мы попали в Небесную обитель и дворец Юй Хуана.
«Что еще за хрень такая - Юй Хуаня!» - совершенно справедливо и неожиданно рифмованно хотел воскликнуть я, но наученный жизнью на чужбинах не высказывать вслух первое пришедшее на ум (а то и схлопотать можно) напрягся немного и перефразировав спонтанно родившийся возглас поинтересовался,
- Можно еще раз и поподробнее с поправкой на непосвещенность зарубежной аудитории.
Однако услышать развернутое объяснение мне не довелось. Вновь загремели засовы, но на этот раз открылись не только двери. В сторону откатилась четвертая часть стены и снаружи донеслась чудовищно громогласная команда на Путунхуа,
- Чу лай, цзуй фань мэн! (Беззаконники, выходи!)
Только тут я осознал, наскольно полна была «коробочка». Кроме нашей троицы из небесного КПЗ кряхтя и стеная выбралось еще с полсотни человек, и все китайского роду-племени. На воле «уголовничков» поджидала добрая дюжина молодцев габаритами и телосложением напоминавших «хищников» из одноименных блокбастеров. Только лица у «быков» были человеческие, но явно не из нашего времени. И веяло от них такой далекой древностью, словно их обладатели сошли с классических Танских свитков. Экипировка небесных законоблюстителей тоже была соответственная, что окончательно сбило меня с толку.
«Неужели это все виртуальная реальность и я по-прежнему сижу на Земле за каким-нибудь «парящим мне мозги» и остальные органы чувств гаджетом?» В который раз спрашивал я себя об одном и том же, а вокруг продолжали происходить удивительные вещи.
Повинуясь коротким, отрывистым командам стражей порядка заключенная шелупонь выстроилась в две шеренги. Мой экипаж оказался в первой.
И тут началось самое интересное, чего я ждал так долго, почти безнадежно, но, что, тем не менее, надеялся рано или поздно увидеть, или услышать. И увидел и услышал!
Из-за спин стоявших непоколебимой стеной напротив нас богатырей вышло существо на которое нельзя было смотреть без содрогания. Только завидев его несколько узников свалилось в глубоком обмороке. Был он на добрую треть маститее своих и так недюженных подчиненных. Лицом же был красен. И трехглаз. Одежда его указывала на принадлежность к начальствующему сословию, а боевая плеть в руках на воинское происхождение.
- Это Ван Лин-гуань! - едва слышно проговорил стоящий по мою правую руку Ли, - главный страж дворца Юй Ди.
Странно, но подобного туманного комментария моим мозгам хватило для того, чтобы самостоятельно включиться в работу. Где-то, что-то щелкнуло, где-то, что-то кликнуло и вот вам результат. Серые клеточки зашевелились и сбросив затянувший их болотной ряской жирок разгадали причину подозрительной осведомленности «младшенького» в творящейся вокруг нас эзотерической галиматье. Человек был серьезно увлечен изучением «искусства великого предела», а значит не понаслышке знаком и с остальной даосской метафизикой. Дальше - больше. Мозг вошел во вкус разгадывания пазлов и выскреб из сусеков памяти все, что еще не выветрилось от прочтенных некогда китайских классических «кирпичей» под названием «Путешествие на Запад».
- Выходит мы попали на 36-ое небо? - полувопросительно, полуутвердительно прошипел я в сторону Ли.
Подтвердить мою догадку голосовым аппаратом «братишка» не отважился, так как к нам, поигрывая плетью, приближался трехглазый монструозо, но головой кивнуть не преминул. Небесный воевода остановился напротив меня и стал пристально вглядываться в мое лицо. Глаза его при этом жили своей собственной, независимой от остального фэйса жизнью. Они то двигались в совершенно разных направлениях, то застывали на месте под таким неожиданным углом по отношению один к другому и третьему, что назвать их обладателя косым на все три глаза было бы правдой на сто процентов с гаком. Особенно поражало своей активностью дополнительное, третье око - то, что пялилось на меня с середины генеральского лба. Избуравив меня своими суматошными зенками главный императорский страж ткнул в мою грудь рукояткой плети и повернувшись к следовавшим за ним по пятам двум самым накачанным держимордам спросил,
- Чже ши шэнь мэ дун си? (Это что такое? В смысле неодушевленного объекта, вещи).
Мужички сначала оторопело посмотрели на меня, потом друг на друга, затем одновременно пожав могучими плечами признались,
- Во мэн бу чжи дао а! (Мы не знаем!)
Красная командирская рожа сделалась еще краснее, а плеть совершив в воздухе немыслимую петлю разорвала повисшую над скотным двором тишину оглушительным щелчком.
- На шей чжи дао? (А кто же знает?) - продолжил дознаваться трехглазый добавляя к своему рыку еще несколько десятков децебел.
- Во бу ши дун си! Во ши э ло сы жэн! (Я не вещь, я русский!) - сказал я и сам подивился своей безрассудности.
К сожалению мой ответ не прояснил ситуацию, а наоборот, он ее окончательно запутал. Все дело в том, что когда волнуюсь мой и так не совершенный «разговорный-китайский со словарем» начинает давать сбои. Мне не только не удается попасть в нужные тона, но и с интонацией возникают проблемы. Таким образом все общение переходит в разряд так называемого - лао вайского бу-дун хуа (иностранного нечленораздельного наречия), который понятен только самим бэн лао ваям (тупым старым закордонникам) ну и некоторым местным товарищам имеющим длительный опыт общения с нашим контингентом.
- Та шо шэнь мэ нэ? (Что он сказал?) - пребывая уже на грани апоплексического удара (судя по ярчайше-красному, почти пунцовому, цвету лица) вопросил военноначальник требовательно взирая на своих подчиненных.
Помощь пришла с другого конца - от родного молодца (брат ведь как-никак, пусть и названный),
- Он сказал, что он русский. Есть такая страна - Россия.
Грозный страж повернулся к моему защитнику своей страшной харей и ехидно прогундосил,
- А я услышал, что этот западный черт прибыл из голодного края!
Сказанное небесным воеводой подействовало на меня удручающе. Вместо того, чтобы обратить на себя внимание властей каким-нибудь достойным поступком, ну или по крайней мере умным высказыванием, я, можно сказать, сел в лужу! Мало того, что сам того не желая опростоволосился, так еще и Родину-мать опозорил, ох опозорил! Ведь название нашей страны в китайском языке очень схоже по звучанию (для людей напрочь лишенных музыкального слуха) с глаголом - голодать...Вот такая вышла петрушка.
- Та ши вай го пэн ё! Та дэ чжун вэн бу хао! (Он иноземный друг и плохо говорит по-нашему!), - не сдавался мой добрый Ли.
- Это не друг - это северный варвар! Они ваши земли не за понюх табака отобрали, а ты их друзьями называешь... - проявив завидную историко-географическую подкованность возразил моему заступнику местный авторитет, недобро ухмыльнувшись.
После таких дружественных и справедливых слов мне сделалось немного «дурново». Надеяться на благоприятный исход нашей космической одиссеи становилось все проблематичнее и проблематичнее. Но тет-а-тет с образованным начальником к счастью для меня завершился без битья. Ван Лин-гуань вернулся к центру шеренги и состроив самую страшную, назидательную гримасу объвил,
(Передаю с заметными сокращениями - то, что успел ухватить, надеюсь, что суть пространной генеральской речи не была искажена сей непроизвольной цензурой).
- От многочисленных и несравненных имен нашего бесподобного Небесного владыки Духовной Драгоценности объявляю всех передо мной стоящих жителей низших миров государственными преступниками. Всем вам вменяется в вину нарушение священных границ Высшей Сферы Сокровенной Одухотворенности, а так же нанесение этим границам не только материального, но и духовного ущерба. Ответ за эти тягчайшие преступления вы будете держать перед судом наивысшей инстанции, который определит меру наказания для каждого из вас в отдельности. Какова будет эта мера в некоторой степени будет зависеть и от вас. Кого-то ожидает Жоу Син (наказания членовредительством), кому-то достанется битье палками, вина некоторых, возможно, будет удостоена Линчи (медленного разрезания), ну а кого-то просто удавят веревками или посадят на бамбук, или скормят крысам, или, на худой конец, с них срежут кожу заживо, вобщем ; каждому по заслугам. Но для начала вам на шеи наденут цзя (канга - деревянная колодка) и вернут в острог где вы будете дожидаться вызова в суд.
Закончив столь кощунственную для нашего сверхгуманистического, просвещенного википедией века предъяву, небесный «пахан» сделал плетью легко прочитываемый знак (закругляйтесь, мол, тут побыстрее) своим браткам и... вы не поверите!... приподнялся над местной твердью метров на пять, причем безо всяких с его стороны физических усилий, включил повышенную передачу и отбыл в направлении главной постройки дворцового комплекса.
Рассказывать об эффекте произведенном этой речью на нестройные ряды правонарушителей не имеет смысла по вполне понятной причине. На многих, очень многих узников, она произвела глубокое и тяжелое впечатление. Настолько тяжелое, что не выдерживали ни желудки, ни мочевые пузыри. Я и сам не знал насколько справился со стрессом - ведь под скафандр были пододеты недельные астро-памперсы. Что же касается душевного потрясения испытанного мной при прослушивании уготовленных вариантов истязаний могу сказать лишь одно - я впал в ступор, шок и транс одновременно. Все, что случилось со мной за последние несколько часов походило на бред сумасшедшего, либо, как минимум, на галлюциногенные фантазии чела обкурившегося грибами.
Тем временем, пока я предавался безрадостным рефлексиям в тюремном дворе кипела работа. Дюжие молодцы из дворцовой охраны ловко, со знанием дела, но наспех, сколачивали из подручных материалов квадратные деревянные колодки размером приблизительно метр на метр и споро облачали в них вверенный им люд. Вот очередь дошла и до нас. Первым «охомученным» оказался Чжоу, за ним последовал Ли... здесь нашим тюремщикам надо было бы взять паузу на перекур или вообще приостановить работу и уйти на обеденный перерыв, но ребятки работали не покладая рук... Мгновение ; и вокруг моей цыплячей шейки захлопывается канга и на плечи ложится и начинает давить, как минимум дзиней тридцать (15 кг+) необработанной, шершавой древесины.
Хотите узнать об ощущениях? Сказал бы - если б мог выразить словами всю меру испытываемого нами физического дискомфорта, психологического насилия и морального унижения. Хотя, намекнуть постараюсь. Если попытаться количественно определить пережитые ощущения то вполне подойдет термин - гамма. От того что было их немало и разница между ними, как и в музыке, столь же очевидна.
При каждом шаге цзя елозила по плечам и давила то на шейные позвонки, то на кадык, то на правую сторону шеи, то на сонную артерию. По-началу я пробовал облегчить страдания с помощью рук, но моей физподготовки явно не хватало на постоянное «выжимание» пудовой деревяшки. Однако человек, как общеизвестно, существо до удивления приспосабливающееся (эдакий хомо адаптикус) поэтому буквально через минуту я начал эксперементировать пытаясь разными уловками удерживать кангу от долговременных контактов с выей. Иногда получалось, но чаще - нет. Но это было еще полбеды, точнее - ее верхушка. Весь ужас примененного к нам бесчеловечного наказания накануне вызова в суд свалился на меня тогда, когда я осознал, что ни лежать, ни есть в этом пытошном снаряжении невозможно. И это было сделано только для затравки! Что же будет после вынесения приговора? Не думать, не думать, не думать! Это единственная возможность, чтобы не сойти с ума, дотянуть до утра и попытаться оправдаться.
Нас снова затолкали в используемый под тюрьму хлев. Помещение казавшееся не так давно достаточно просторным вмиг уменьшилось в размерах стоило в него загнать шесть десятков околодоченных страдальцев. Теперь каждый из нас с кангой на шее занимал в два раза больше места. Спотыкаясь друг о друга и о коллег по несчастью новообретенными шейными украшениями нам троим удалось пробраться к дальней от входной двери стене и устроиться в углу. Почему-то казалось, что там уютнее, теплее и безопаснее, да и на судилище оттуда должны призвать не в первую очередь. С огромными предосторожностями и не менее великими усилиями мы уселились на пол и оперши задние части пытошных устройств на стену открыли экстренное совещание нашего неудачливого экипажа первопролетцев. Первым взял слово минеоролог Чжоу,
- У них пол турмалином выложен, - сказал он ни к селу ни к городу.
Мы с Ли переглянулись, (благо застенок был достаточно освещен для того чтобы иметь возможность видеть лица сидящих рядом сокамерников, свет проникал во внутрь сквозь воздуховодные отверстия под потолком) и не сговариваясь решили оставить дурацкую ремарку младшего члена команды без внимания, тем более, что проверить теперь его открытие у нас не было никакой физической возможности, кроме как на ощупь убедиться в поразительной гладкости и твердости посыпанного опилками пола.
- Откуда здесь столько народа? - спросил я у своего старшего помощника. Каков будет ответ я догадывался, но хотел услышать подтверждение.
- Выходит, что мы не единственные, кто знал о новом законе и хотел достичь поверхности Луны до начала выступления премьера, - грустно признал Ли.
- А говорили, что больше никто, что мы будем первыми... - начал было я упрекать братишку в беспочвенном хвастовстве его босса, но вовремя понял, что совершаю глупость - ни к чему это сейчас, нужно было думать о будущем - о том, как вырваться из лап «небесного правосудия».
Думали мы думали, гадали мы гадали «Что делать?» да, «Как быть?» - ничего не придумали, а свету становилось все меньше, а на душе грустнее и печальнее. Было уже совсем темно, когда сидевший в непосредственной близости от выхода из каталажки узник в поисках облегчения привалился к двери своей колодкой, но вместо обретения искомой опоры потерял равновесие и упал. Дверь под его давлением подалась и приоткрылась. По узилищу пробежал возбужденный шепоток,
- Мэн да кай ла! Мэн да кай ла! (Дверь открыта! Дверь открыта!)
Следущие несколько минут были самыми нервно-напряженными за все долгие и мучительные часы пребывания в остроге. Заключенные оказались перед непростой задачей. Нужно было решать и решать быстро: Бежать или не бежать?
- Надо бежать! - категорично заявил Ли.
Мне тоже больше было по духу активное участие в решении собственной судьбы, но рассудку требовались хоть какие-то гарантии. Я попросил братишку обосновать свой выбор.
- Здесь нельзя вести себя подобно баранам ведомым на заклание, здесь надо действовать агрессивно и нахраписто, - уверенно и с упором на последние слова сказал старший помощник.
Это было очень странно слышать от китайца, ведь для большинства из них главный жизненный принцип ; бу чжао ма фань (не искать себе проблем), а тут предлагается нечто абсолютно диаметрально-противоположное, поэтому я на командирских правах потребовал дальнейшего разъяснения,
- Ни цзэнь мэ чжи дао? Откуда ты знаешь?
Ответ был дан исчерпывающий.
- Я два раза прочел «Путешествие на Запад» и раз десять пересмотрел снятые по этому роману сериалы. Если ты читал или смотрел то знаешь, что устроил на 36-ом небе главный герой романа - Сунь У Кун.
Крыть, как говориться, было нечем. Я тоже являлся поклонником каменного Хоу Цзы (обезьяны) поэтому без промедления согласился на побег. Мнения третьего члена команды мы не спрашивали - его дело подчиняться. Кое-как поднявшись, с предупредительным кличем,
- Жан во мэнь чу цю! Дайте нам выйти! - мы начали пробиваться к выходу.
Но осуществить задуманное было не так просто несмотря на то, что побег неволе предпочли все арестанты. Среди узников нашелся один наиболее наглый и самонадеянный. Им оказался здоровенный толстяк, как выяснилось позднее, командир «народного» космического корабля достигшего нижнего буферного слоя Нефритового государства первым. Их ракета стартовала из провинции Чже Цзян на несколько часов раньше нашей. Фамилия его была Чжу (свинья), что вполне соответствовало внешнему виду, характеру и манерам деревенского тайкунавта. Не испросив ни чьего разрешения, не поинтересовавшись ни чьим мнением жиробас взял бразды правления «небесными сидельцами» в свои дебелые ручищи,
- Эй вы, быстренько помогите мне снять эту гадость, - скомандовал он близстоящим зэкам (возможно это были члены его экипажа).
К счастью для всех нас, местные тюремщики не озаботились усложнением процесса, как запирания, так и отпирания колодок. Закрывалась канга простой деревянной задвижкой расположенной на ее верхней стороне, что делало невозможным для узника освободиться самостоятельно, но с чужой помощью отодвинуть щеколду труда не составляло. Двух минут не потребовалось Чжу для того, чтобы оказаться на свободе. Тихо сняв с себя деревяшку и отставив ее в сторону, он также бесшумно приотворил дверь на размер своей кабаньей фигуры и удивительно ловко для таких габаритов просочился наружу.
Здесь вполне правомочно написать, что ждали мы его возвращения с замиранием сердца, но это не было бы правдой, (которой продолжаю преданно служить) потому что мое сердце билось и стучало, как сумасшедшее. Я даже боялся не выдаст ли нас шум исходящий из моей груди, но пронесло, ни кому и ни чему дела не было до моих сердечных переживаний.
Разведчик не заставил себя долго ждать и вернулся с хорошими новостями - наружной охраны не было. Возбужденные позитивным известием мы, помогая друг другу принялись освобождаться от колодок. Покончив с милым сердцу делом избавления от проклятых «оков» мы максимально стараясь сохранять тишину и порядок покинули острог, и сгрудились на той же самой площадке где нескольно часов назад нам были предъявлены обвиненения в государственных преступлениях.
Но на этот раз командовал парадом господин Чжу. Речь его была проста и убедительна. Основной ее частью был совет срочно разделиться на экипажи и пробиваться к местам расположения ракет. При удаче одному или нескольким кораблям посчастливится вернуться на Землю и сообщить властям о творящемся здесь беззаконии. Узнав о столь вопиющей несправедливости чинимой в отношении его сограждан правительство наверняка должно будет предпринять адекватные меры.
Сказано ; сделано. Экипажи построены, маршруты приблизительно намечены. Чжу желает всем удачи и отправляет в неизвестность. Через небольшой промежуток времени на скотном дворе остается только шесть человек - наша команда и экипаж самоуверенного толстяка.
- А вы почему не идете к своему кораблю? - бросается на нас в атаку Чжу.
- Во мэн цзы цзи цюе цзин во мэн дэ ши тин (Мы сами решим, что и когда нам делать) - отвечаю я, как номинальный руководитель экспедиции.
Для толстяка мое (иностранца) вмешательство в разговор оказывается неприятной неожиданностью. Он на мгновение тушуется, но тотчас выправляет ситуацию самым простым и не деликатным способом. Скривив презрительную гримасу он умышленно не глядя в мою сторону, а как бы обращаясь к своим подопечным, замечает,
- Мей гэ лао вай, доу ши бэн лао вай (каждый иностранец, точно тупой иностранец).
Пришлось проглотить. Затевать свару в том месте где только несколько минут назад мы избавлялись от колодок было бы непростительно глупо и по отношению к себе, но самое главное - по отношению к коллегам. Я демонстративно отвернулся от хамоватого астронавта и жестом пригласил свою команду следовать за мной. Направление было выбрано прямо противоположное тому, куда чуть ранее ушли другие экипажи. Мы двинулись в обход нашей импровизированной тюрьмы. Когда завернули за угол Ли догнал меня и взяв за локоть сказал,
- Ты правильно сделал, что отшил эту жирную чжецзянскую свинью, но сейчас нам не надо торопиться и далеко уходить отсюда. Надо немного выждать и проследить за Чжу с его людьми. Он явно что-то затевает.
Я согласился и мы схоронились в ближайшем кустарнике. Ли точно угадал, что у крикуна и бузотера из центрального Китая был свой, особенный план действий. Команда Чжу не долго оставалась на скотном дворе. Выждав с четверть часа экипаж ведомый жиробасом тронулся в путь, но двинулись они совершенно неожиданным курсом. Их целью оказался дворец.
Несмотря на то, что уже была глубокая ночь вокруг было поразительно светло. И все из-за нее ; Луны ; конечной цели нашего прерванного полета. Здесь она была раз в пять крупнее и ярче. Ее селенографию отсюда можно было изучать без помощи зрительных приборов. Хорошо были видны: океаны, моря и заливы, кратеры, хребты, купола и борозды. Но радости от этого было мало, напротив - близок, как говорится, локоток, да не укусишь. Цель не достигнутая, рядом находящаяся - вызывает не только приступы недовольства собой и всем остальным на свете, но и способствует разлитию желчи, что в свою очередь, комплексы разные нехорошие развивает. Лузерства, например, то бишь тотального по жизни неудачничества. Однако чувство неудовлетворенности не было базовым на конкретно-данный момент. Главным раздражающим фактором был тот, что царица ночи затрудняла нам слежку за «конкурирующей фирмой», и сильно затрудняла. Хорошо хоть, что убежденный в своей непогрешимости Чжу вел команду, что называется, без оглядки.
Долго ли, коротко, до дворцовых построек добрались сначала они, а спустя совсем ничего и мы. Судя по уверенности в выборе направлений командир чжецзянской ракеты знал куда шел. А целью его оказался отдельно стоящий павильон расположенный в непосредственной близости от тыльной стороны величественного небесного чертога. Со дворцом он был соединен крытой галереей.
Инициатива по-прежнему принадлежала экипажу Чжу, а мы приотстав решили дожидаться развития событий укрывшись в небольшой элегантно-ажурной деревянной беседке. Но, когда преследуемую нами троицу поглотила открытая нараспашку дверь в павильон мой старший помощник отважился на скаутскую вылазку. Нам с Чжоу ничего не оставалось, как в трепетном неведении дожидаться возвращения товарища.
Ждать пришлось мучительно долго. Ли вернулся, когда я уже совсем потеряв терпение решился идти ему на выручку.
- Ну как?
- Удалось что-нибудь узнать? - забросали мы еще не переведшего дух братишку вопросами.
- Удалось! Еще как удалось! - возбужденно начал старший помощник, - Я узнал такое - во что трудно, даже невозможно поверить...
- Говори, говори, не тяни! - поторопил коллегу Чжоу.
Ли осуждающе посмотрел на друга, потом переведя взгляд на меня неожиданно выпалил,
- Кругом один обман, предательство и провокация.
Сказано было сильно, но в дело ясности не вносило. Хотелось больше конкретики и фактов. О чем я и сказал «недоброму вестнику». В ответ мы услышали следущее,
- Чжу совсем не тот за кого себя выдает...
Договорить фразу до конца Ли не позволили. Внезапно скрывавшую нас темноту разорвало великое множество разом зажженных фонарей и беседка во мгновении ока была окружена сонмом небесных воинов в полном боевом облачении.
- Предлагаем сдаться добровольно, при оказании сопротивления будете уничтожены на месте, - прозвучал уже хорошо знакомый голос начальника стражи.
Если кто и думал сопротивляться то только не я. Предпринимать что-либо против этих «горилл» было более бесполезно чем теленку с дубом бодаться. Шансов на победу не было, ну никаких. Нас препроводили в то же самое помещение в котором немного ранее исчез чжецзянский экипаж. Им оказался небольшой, но впечатляющий внутренним убранством зал. На его дальней от входа стене червонным золотом отсвечивали иероглифы,
- “Зал Вселенской Безопасности”, - вслух прочел наш минеоролог.
Заправлял в зале краснорожий и трехглазый воевода, правда на этот раз одет он был более роскошно (как бы сказали на Земле ;по-вечернему) и в руках у него вместо страшной плетки был безобидный на вид бунчук. Войдя в свою вотчину впереди нас он занял стоящее на возвышении и отливающее всеми цветами радуги каменное кресло. Располагалось оно точно под средним иероглифом. Нас бесцеремонно вытолкали на середину зала и велели встать на колени. Пришлось подчиниться. Следующим приказанием стала команда бить челом в сторону Ван Лин-гуаня - коутоу (тройной земной поклон). И здесь без вариантов. Пришлось кланяться. После третьего поклона генерал сделал знак подняться, что мы и сделали с удовольствием. Вставая на ноги я невзначай огляделся по сторонам и с удивлением обнаружил, что в зале нас осталось только трое, не считая, конечно, грозного военноначальника. Все небесные воины и приближенные главного стража Нефритого царства как-будто испарились.
- Догадываетесь, что вам грозит за побег? - без обиняков начал полководец. В глазах его сверкали гневные молнии. В тех, расположенных, как у всех нормальных людей на лице и молнии были обычные - линейные. В третьем же, лобном глазу расплескивая рои искр кружилась - шаровая. Ее искрящееся верчение приковывало взгляды и одновременно завораживало. Казалось, что своим непристанным вращением она плазменным буравчиком вкручивается в наши головы и начинает сканировать мысли. Лгать, или даже слегка искажать правду под таким паранормальным, запугивающим, лишающем собственной воли давленим было очень затруднительно, если не невозможно вообще.
Впрочем заданный вопрос был чисто риторическим и по гамбургскому счету не требовал ответа, оттого я и решил воздержаться во вступление в диалог с суровым секьюрити. Однако у моего «братишки» оказалось другое мнение, невзирая на испепеляющий взгляд он принял вызов,
- Нинь пьень бу ляо во мэн (вы не сможете нас обмануть) Ваш обман раскрыт! Я все слышал. Вы специально спровоцировали побег, чтобы...
- Би цзуй!(Рот закрой!) - прозвучало громогласное приказание подкрепленное грозным взмахом бунчука и топанием слоноподобными ногами, - Была бы моя воля - жариться бы вам в алхимическом тигеле, но мне приказано доставить вашу банду пред Наисвятейшие, Наипроницательнейшие, Наичистейшие очи нашего Небесного Владыки, Нефритового Императора.
С этими словами Ван Ли-гуань встал с кресла, спустился с возвышения и подойдя к нам вплотную, принялся изучать каждого в отдельности. В его модус операнди входил не только зрительный анализ рассматриваемых субъектов, но нюхательная, и осязательная оценка, только трогал он нас не руками, а тыкал в разные части тела (в чувствительные тоже) бунчуком. Мне даже показалось, что ему хочется попробовать нас и на вкус, но на наше счастье подобный забор проб не входил в этот самостийный исследовательско-познавательный квест. Закончив натуралистическое изучение нашего вида (земных двуногих) он пренебрежительно хмыхнул и обдав нас своим на удивление приятным, резко контрастирующим с его пугающей внешностью дыханием, сходным с ароматом цветущих лугов, констатировал,
- Ничего выдающегося. Обычные смертные, да и только.
Потом подошел ко мне и негромко, но отчетливо заметил,
- А ты смердишь по-другому! - Затем повернулся к нам спиной и сказав, - Следуйте за мной! - пошел к выходу на галерею.
Сделанное небесным сановником в мой адрес замечание надолго выбило меня из общей напряженно-ожидательной колеи. Самым обескураживающим в нем было то, что я не знал, к какому сорту его отнести. К похвале ли, или оскорблению, к положительной оценке или отрицательной. Я так разволновался, что едва замечал красоты окружившие нас во внутри-дворцовом переходе. И все из-за того, что до жути стало любопытно, чем же мое смердение отличается от китайского. Хуже оно или лучше, озонирует ли воздух, либо сродни зловонию источаемому новыми валенками Тихона. Поглощенный этими мыслями я не заметил, как и когда мы оказались у огромных яшмовых ворот. Пред ними в почетном карауле стояли четыре воина-гиганта. Повинуясь властному взмаху бунчука нашего сурового ведущего небесные стражники открыли тяжеленные двери Зала Священного Небосвода. Но прежде чем войти генерал охранного отделения резко обернулся к нам и дал последнее напутствие,
- Как только войдете, сразу на колени и делаете сань гуй дзю коу (тройное коленопреклонение и девятикратное челобитье).
Переступив порог мы грохнулись на пол и принялись истово творить поклоны, выкрикивая после каждого Вань Суй! Вань Суй! Вань Вань Суй! (многие лета, если точнее то - десятитысячелетия). Рвение наше объяснить было несложно - в этом зале будет решено - жить нам или... никаких или... Они просто не имеют права «вот так просто» распорядиться судьбой хоть и смердящих, но все же невинных смертных землян. Тем временем шеф охранки не задерживаясь на пороге проследовал к расположенному посередине зала многоярусному тронному постаменту. Все это я заприметил краем глаза между биениями челом о твердейший жадеитовый пол.
Покончив с унизительной процедурой мы поднялись и были в буквальном смысле ослеплены роскошью и блеском, как самого зала, так и наполнявшей его высокородной публики. Но восприятие окружавшего нас буйства красок и форм не являлось пиршеством только для глаз ; органы слуха ублажало певчих птиц многоголосье, а нюхательные рецепторы услаждались благоуханием невидимых цветов.
- Подойдите ближе! - донеслось от подножия трона приглашение сделанное все тем же суровым голосом, однако на этот раз приказ был отдан не в обертонах.
Медленными, крохотными шажочками, держась вплотную друг к другу мы приблизились к трону метров на тридцать и остановились у полыхающей в полу черте. Она была похожа на полуметровой ширины ручеек лавы, текший под толстым слоем хрусталя и деливший зал на две равные части. Переступить это препятствие я не согласился бы даже за большой баблос, потому что чувствовал - за эту черту - для нас смертных - хода нет. Туда только по спец-транспондерам пускают.
- Вам, ничтожным землянам оказана невиданная доселе честь, с вами возжелал говорить Сам Священнийший Владыка и Повелитель Наивысшего 36-ого Неба! - объявил старый знакомец, когда мы наконец-то отважились поднять глаза и взглянуть на Его Нефритовое Величество,
- Вы должны отвечать быстро и правдиво! - добавил гланый страж Небесной Империи и отступил в сторону.
Если вы хотите знать мое мнение, то скажу вам честно, Юй Ди не произвел по-началу сильного впечатления, хотя напомнил привидевшийся мне накануне старта образ мудреца. Охранный воевода по сравнению с ним казался более колоритной фигурой - одна красная харя с тремя зенками чего стоила! А тут, сидит себе дядечька в меру упитанный, с бородкой жиденькой и усами негустенькими, весь такой тихий, с улыбочкой умиротворенно-спокойненькой ; спит почти, в сидячем положении, но с открытыми глазами. В общем не царь-государь ; гроза врагов, опора подданных, а амеба какая-то индифферентная, чем-то напоминающая некоторых наших земных руководителей. Но от этого человека, точнее Божества, зависела... все, короче, от него зависело!
- Цун на ли лай? Дао на ли цю? Откуда прибыть изволили? Куда путь держите?- негромко, но с отменной дикцией, как диктор на общекитайском телевидении, соблаговолил начать разговор Юй Хуан Да Тянь Цзунь.
- Во мэн цун Джун Го лай ла, дао Юэ лян цю! Мы из Поднебесной, из Поднебесной мы! На Луну следуем! - одновременно заголосил мой экипаж так громко, что мне пришлось дожидаться пока они прекратят и лишь потом объявить о собственном месте земной прописки.
Мой ответ, как случалось неоднократно, привел божественного слушателя в недоумение. Нефритовый Владыка явно не распознал в произнесенной мной фразе даже намека на эталонную китайскую речь, но самостоятельно переспрашивать не стал. Он лишь слегка повел бровью и к Его Порфироносному Величеству в прямом смысле подлетели местные Бобчинский с Добчинским, и заняли места по обе стороны от императорского трона. Но от гоголевских персонажей эти комические фигуры отличались не только своими красочными нарядами и расовой принадлежностью, но и определенными антропологическими особенностями. Тот, который занял место одесную, имел огромные, еще более выпукастые чем у лемура глаза. У его же товарища, расположившегося ошую были замечательно крупные, как у большеухой лисицы, органы слуха. Впоследствии я узнал, что это были одни из самых доверенных сановников при дворе Юй Ди: Всевидящее Око и Всеслышащее Ухо.
Вновь прибывшие склонились к голове Повелителя Вселенной и принялись одновременно что-то нашептывать. Юй Ди слушал очень внимательно, слегка покачивая головой и изредка оглаживая свою реденькую, но тем не менее очень благообразную бородку. Когда его наперсники закончили говорить, он снова посмотрел в нашу сторону и с заметным сочуствием в голосе произнес,
- Так значит это ты прибыл к нам из голодной страны!
Это уже был второй раз за неполные сутки, когда меня подводило произношение. Будь это на Земле я бы так не переживал, там что, там такие же смердящие, как и я - с ними проще. Но здесь, в заоблачных высотах среди бессмертных небожителей, в сферах столь горних, что и у вечного принца Чарльза в этом зале закружилась бы голова и задрожали коленки, я в очередной раз сел в лужу... Мне было «мучительно больно за бесцельно» прогулянные уроки китайской фонетики... Однако русские не сдаются и я решил исправиться. Но только было открыл рот, чтобы еще раз проговорить прекрасное название своей Родины на иностранной мове и сделать это правильно, как получил чувствительный толчок в спину,
- У них страна северная, холодная и бедная, они там сами для себя ничего вырастить не могут, а к нам даже за трусами приезжают, - заговорил вместо меня Ли неся при этом очевиднейшую татабарщину и ахинею.
Конечно я хотел возражать, конечно я хотел даже побороться за престиж отчизны, объяснить, что у нас не все так плохо, как кажется, что все это гнусный поклеп, что это проклятые санкции жить не дают, в общем, дальше вы сами догадаетесь, но очередной тычок в область почек заставил меня прикусить язык и призадуматься. Может Ли знает, что говорит и делает? Он все-таки китаец и находится, хоть и на небе, но среди своих единокровников... Может так и надо, может в этом и есть наше спасение... Обдумано все было в миг и я, к стыду своему, должен признать, что сдрейфил, дал слабину... Не нашел в своих пороховницах достаточно запасов для отстаивания государственной правды, нерастленных наших традиционных ценностей (еще не вывезенных в офшоры) и духовных наших скреп, покатился по наклонной, предоставил бусурманину право клеветать на Рассею, а заодно и мою судьбу решать... Короче - трусливо и позорно самоустранился, отдал пресветлый образ отчизны на откуп чужеземцам, на поругание, но все равно - за державу было обидно...
Тем временем беседа продолжалась.
Н.И. (Нефритовый Император) - Теперь понимаю почему он такой худой и бледный.
Л. (Ли) - Да, да, да! Он даже есть толком не умеет и от потрошков, нами любимых, отказывается. Но бай цзю (водка) жрать силен.
От последнего замечания Юй Ди вскинул обе брови и даже глаза приоткрыл пошире, что, по-видимому, выражало наивысшую степень удивления Придержателя Небес и Господина Трех Миров.
Н.И. - Это они наверное от холода так спасаются?!
Л. - И от холода и от голода!
Н.И. - Как же так? Мне тут сказали, что страна у них огромная, земли вдоволь, богатства на ней бессчетные,.. а народ голодный... Не порядок это! Видимо их император плохо ритулы отправляет...
Л. - Нет, император у них настоящий ин сюн (герой) - и на самолете быстром пролететь не боится, и под воду спуститься, чтобы горшок старый со дна поднять, в общем старается, как может, только чиновники там злые, да нерадивые и воруют сильно.
Н.И. - Разве такое возможно, чтоб император был цзюнь-цзы (муж благородный), а сановники его сяо жеры (низкие людишки) - сплошь мздоимцы с лихоимцами?
Со стороны могло показаться, что этим мудрым вопросом Нефритовый Владыка загнал своего шустрого собеседника в угол. Однако мой братишка оказался не промах, не зря был однофамильцем «Брюсу попрыгущему, ногами подрыгущему». Он нашелся, что ответить,
Л. - Так они же варвары! У них все возможно!
После такого, абсолютно голословного и донельзя обидного заявления уголки губ Юй Ди едва заметно, слегка-слегка, приподнялись. Из этого можно было заключить, что ответ ничтожного смертного ему пришелся по душе. Он на миг призадумался, вернее сделал вид, что тщательно взвешивает и обдумывает услышанное, затем вновь театральным жестом огладил бородку и произнес,
Н.И. - Правильно мыслишь незванный пришелец. Варвары они и есть - варвары. Не следуют этикету, не знают ритуальных норм, обрядов не выполняют, потому что еще не вполне люди, только лица имеют человеческие, а сердца у них по-прежнему звериные. Но отчасти они в этом не виноваты. Вина за то, что народились они в варварских землях полностью лежит на их грешных родителях...
Всякому терпению есть предел и мое было на грани... продлись это беспрецедентное по накалу вранья интервью еще с минуту, другую... Я бы не сдержался... Я бы такого наговорил, я бы такого натворил, что сам Царь обезьян позеленел бы от зависти, но следующей репликой Нефритовый Владыка заставил меня сменить праведный гнев на милость и в корне поменять к нему свое отношение,
Приняв соответствующую моменту позу, но не на йоту не повысив голос Юй Ди произнес наилучшую и наиприятнейшую из когда-либо слышанных мною речей,
- Внимайте и исполняйте! Повелеваю всем гражданским и военным службам обеспечить предстоящим у моего трона смертным трехдневное пребывание в нашем Достославном Государстве на полном пансионе в ранге особо почетных гостей. Все расходы на их многоразовое круглосуточное пропитание, размещение, и передвижение возлагается на чиновников небесной канцелярии. По окончании этого срока они должны быть выдворены за пределы Нефритовой Империи и возвращены обратно на Землю. Я сказал!
По залу волной прокатился восторженный шепоток придворной камарильи. Почти все сановники напялили подобающие случаю умилительно-восхищенные лица и наперебой принялись восхвалять своего патрона за Небесную мудрость, щедрость, доброту и милосердие. Однако некоторым господам из сановной братии сей императорский эдикт явно пришелся не по духу. И, как вы сами, наверняка догадались основным противником столь удивительного решения был Глав.Нач.Упр.Охр. Грозно глянув на нас он беззвучно, одними губами скомандовал,
- Сань гуй дзю коу!
И вот, мы снова на карачках кладем поклоны и заходимся в благодарственном пароксизме. Вань Суй! Вань Суй! Вань Вань Суй!
Завершивший же даровавшую нам второе рождение речь и практически не обративший внимания на наше бубнение с поклонотворением Высший Владыка Сокровенной Одухотворенности взглядом подозвал старшего церемониймейстера и обменялся с ним парой-тройкой слов. Тот в свою очередь шепнул что-то Всевидящему Оку и Всеслышащему Уху. Сановники по особым поручениям выслушав сказанное учтиво поклонились Нефритому Владыке и отлетели к выходу из зала. На этом аудиенция была завершена. Церемониймейстер отдал нужные команды и весь сановный люд приступил к выполнению тщательно регламентированной придворным этикетом процедуры по выходу из Зала Священного Небосвода.
Так как действия смертных в церемониальном протоколе никоим образом не регулировались (догадка моя!), мы были выпровожены из зала через боковую дверку предназначавшуюся для служителей самого низшего звена. Конечно же нашим провожатым оказался главный блюститель небесного порядка Ван Ли-гуань. За дверьми нас посадили в поджидавшую у выхода крытую двухколесную повозку (видом своим напоминавшую знаменитую колесницу из гробницы Бинь Ма Юн) в которую так же как и на известном артефакте была впряжена четверка великолепных лошадей. На козлах архаичного, но очень впечатляющего конструкцией и внешним видом транспортного средства сидел сменивший скафандр на чиновничье платье чжэцзянский тайкунавт Чжу. Куда мы отправлялись нам сказано не было, а допытываться самостоятельно, по крайней мере у краснорожего-трехглазого никто не отважился. Экипаж тронулся и вновь мы катим в неизвестность. Сюрпризы продолжались.
Первые минуты, обуреваемые противоречивыми ощущениями мы ехали молча, лишь изредка поглядывая в крохотные оконца повозки. Естественно, что доминантным чувством был восторг избавления от подкравшейся к нам вплотную смерти, но целиком предаться радости чудесного спасения мы не могли по двум причинам. Первая находилась от нас на расстоянии вытянутой руки и имя ему было Чжу. Мы совершенно не представляли, как нам следует вести себя с ним. Ни доверия, ни симпатии он не вызывал и будь наша воля мы предпочли бы другого возницу. Но в виду того, что переметнувшийся на сторону сильнейших командир чжецзянской ракеты был определен к нам в кучеры небесным руководством нам ничего не оставалось, как терпеть на облучке допотопной повозки столь неприятного назначенца. Однако более тревожным фактором омрачавшим светлую радость избавления от дыхания смерти была мысль о том, что все произошедшее с нами на ассамблее чинов в Зале Священного Небесвода не так однозначно, как могло показаться при поверхностном взгляде. В темной глубине души зародилось подозрение (где ж ему еще зародиться-то?) о некоторой хитрой игре затеянной бессмертными бюрократами Нефритового Царства против смердящих человеков. К величайшему нашему сожалению, ни разделить эту вполне объяснимую озабоченность, ни посовещаться друг с другом мы не имели возможности из-за близкого присутствия нежелательного соглядатая. Потому игра в молчанку продолжалась, но наши взгляды, беззвучная артикуляция, мимика и жесты вели серьезный разговор.
Находись в кабинке колесницы сторонний наблюдатель обладающий хоть средне развитым воображением то по всем нашим примитивно-конкретным, можно сказать даже пещерным, телодвижениям (помните бессловесную подготовку грабежа гражданина Корейко проводимую Балагановым с Паниковским на пляже Черноморска?) он понял бы, что в повозке затевается нечто противоправное. Мы планировали нападение на «небесного Ваньку», захват транспортного средства и побег к ракете.
Зачем? Спросите вы. Да потому что никто на самом деле не поверил во «всепростительное чудо» - такого не бывает даже на Земле и глупо было надеяться на то, что здесь - в китайском нефритово-небесьи к простым смертным отнесутся... ну, хотя бы - просто по-человечески...
Мы изготовились к атаке: Я распахиваю шторку отделявшую кабинку от передка повозки, старший помощник хватает возничего за шею и затаскивает вовнутрь. Чжоу занимает его место на облучке, а мы с Ли, тем временем, скручиваем возчика обогревательными проводами предварительно выдернутыми из рукавов скафандров.
5,4,3,2,1... и... полный облом... или то, что в главной вражеской армии называется - FUBAR (имеется в виду беда серьезная из раздела «матерных слов не подберешь, мало»)... Не успел я и руки поднять, чтобы заняться занавеской, как у меня на пути, на первой поперечной скамейке колесницы буквально из ничего материализовались две дородные фигуры - Бобчинского и Добчинского, то есть - Всевидящего Ока и Всеслышащего Уха. От неожиданности мы обомлели. Нельзя, конечно, сказать, что нас поймали за руку, но на воре, как говорится, и шапка горит. Мы сидели с видом детскосадовской ребятни застуканной воспитателями за чем-то очень нехорошим. Сходство ситуациям придавал тот факт, что в глазах тайных советников Небесного владыки одновремено читались как сожаление, так и укоризна.
Но к счастью разбора полетов не состоялось. Вместо этого сановники рассказали, что столь неожиданно появились в коляске не из-за того, что хотели напугать нас, а из искреннего желания самолично и побыстрее уведомить почетных гостей не только о нынешнем маршруте передвижения колесницы, но и обо всех других включенных в трехдневный пакет мероприятиях. Из их слов выходило, что подготовка этой программы была поручена им. И что сейчас они прибыли из Дворца заводи зеленого нефрита где распоряжались устройством банкета в нашу честь.
В любой другой момент упоминание о банкете привело бы меня, как минимум, в тихий восторг, но увы - и эта скромная радость осталась в прошлом. К званым пирам у меня теперь отношение более чем настороженное. Итак, на горизонте маячит очередной сабантуй, а настроение - будто везут на овощебазу - гнилье сортировать. У моих же коллег по астробизнесу физиономии более чем жизнерадостные, можно сказать счастливые, что с них возьмешь - китайцы! Они наверное и на эшафоте не отказались бы от утки по-пекински или коровьего желудка с каштанами. А я, знай сижу себе сычом «и думку гадаю, чего я не сокол, чего не летаю». Улетел бы сейчас куда подальше от этих небесно-поднебесных комбинаторов, да жаль - не наделила природа органами летания, ну а раз нету крыльев надо поднапрячь серое вещество.
Пока я это все рассусоливал, да размусоливал повозка добралась до места назначения. Мы вышли первыми, за нами джинами бутолчными из экипажа выструились тайные советнички. Виды открылись фантастические. Из серии - ни в сказке сказать, ни пером описать. Реальное воплощение классических китайских свитков на тему Шан-Шуй (горы и воды). Дворец заводи зеленого нефрита расположился у самого подножья невысокой живописной горы с небольшим, но красочным водопадом у вершины, а у его порога раскинулось идеально-круглой формы озеро представлявшее собой даосскую монаду. Половину поверхности озера покрывал живой ковер сотканный из тысячи тысяч пурпурных цветов лотоса, вторая часть водоема была свободна от растительности, но в его изумрудно-зеленой глубине едва покачивая мощными хвостами вальяжно плавали огромные, красно-белые карпы.
Столы для пиршества были накрыты в специальных временных павильонах установленных по берегам озера с таким расчетом, чтобы гости могли одновременно любоваться как изломанными горными вершинами, так и зеркальной водной гладью.
К моменту нашего появления большинство гостей уже прибыло. На празднестве присутствовала почти вся разношерстная императорская рать. Здесь не поленились отметиться: Правители четырех небес, хранители облаков скитальцев небосклона, духи девяти планет, зенита и четырех стран света, двадцати восьми созвездий и двенадцати знаков зодиака, сановники правил придворного этикета и прочая, прочая, прочая ясновельможная знать.
Дожидались главных виновников торжества. Сопровождаемые Всеслышащим Ухом и Всевидящим глазом мы прошли в ближайший от дворца павильон и заняли места во главе длинного, но не широкого стола. Заиграла музыка и трапеза началась.
О яствах предложенных на этом невероятном пиру писать бесполезно. Что скажет читателю, например, названия таких блюд, как тушеные почки Дракона, жареные крылышки Феникса, маринованное копытце Цилиня, или томленый в птичьем молоке хвост Пи-сю. У меня от одних названий в организме предуготовлялась революция, но статус почетных гостей принуждал пробовать все и мы пробовали, так что китайской «олимпийской амброзией» нам довелось насытиться на всю оставшуюся жизнь. Не обошлось и без алкогольного фольклора. На столах были выставлены настойки и нектары из диковинных фруктов, невиданных плодов и неизвестных на земле цветов. Не были забыты, конечно, и разнообразные медовые напитки.
Наученный горьким опытом я крепился и осторожничал. На горячительное не налегал, но уберечься не сумел. Несмотря на то, что из предлагаемых мне пиалок с божественным зельем я только пригубливал, сознание вскоре замутилось и поплыло. Я совершенно беспричинно развеселился и одновременно с этим стал очень сентиментален, то есть - слезлив, плаксив, и словоохоч. Сидевшие рядом с нами тайные советники Нефритого Владыки неожиданно превратились в закадычных корешей, и к тому времени, когда подали десерт, а перед нашим столом начали свой недвусмысленный танец облаченные в прозрачный газ небесные феи я излил новым приятелям не только душу, но и сдал все свои тайные номера и пароли, включая ИНН и логин на портале госуслуг.
Как и чем закончилось торжество я не вспомнил ни на следущее утро ни... если честно - то до сих пор не помню. Явилось ли это следствием перебора, либо было хорошо спланированной акцией небесных спецслужб я не определил и по сей день. Касательно второго предположения - то лично я в нем сомневаюсь из-за отсутствия в моей антикварной постели следов пребывания небесных нимф, что было бы вполне закономерно в случае... в общем понятно в каком случае.
Но голова не болела, более того - она была ясна.., как пень в чудесный день и мысли в ней присутствовали такие же древесно-стружечные. И вертелись они, и завивались они, словно снятые столярным станком с болванки, которой суждено стать очередным Буратинкой, вокруг совершенно новой для меня идеи. Здесь, однако, я слукавил немного, сказав, что идея была нова, в чем-то да, но по сути нет. Давно это было, ох давно! Во времена застойного строительства отдельно взятой комунны на одной шестой части света... и прочее, и прочее. Хотелось тогда рвануть за Дунькой в Америки-Европы, но не поспел - из подвала вышли клоуны - Горбатый с Елкиным-моталкиным и комунне кранты. Бежать становится, вроде как, не от чего ; капитализм сам заявился к нам. Пришел и первым делом показал свой звериный оскал, затем наповытаскивал из разных подполий мальчишей-плохишей, а уж потом, для тех кто не испугался устроил гайдаро-терапию. Москва же в одночасье заделалась образцовым капиталистическим городом, короче все флаги в гости к нам, а мы к ним. И вот сейчас, «Двадцать лет спустя», я снова задумался над возможностью дезертирства, и дезертирства наивысшего порядка. Я захотел дать деру «на небеси». Каково, а! Чего там Барбадосы какие-то, с Антигуа впридачу, я уж не говорю о примитивных, набивших оскомину, Лондонах, Парижах и Нью Йорках. Раз и сразу в дамки, пешка становиться ферзем. Не заманчиво ли?
Вот о таких несуразностях думалось мне после пробуждения в гостевых покоях Дворца заводи зеленого нефрита. Комнатка мне досталась явно не малогабаритная, не знаю как в футбол, но в баскетбол точно играть можно было в полных составах. Ложе мое тоже было насколь грандиозно, настоль и бесценно с художественно-ремесленной точки зрения. Изготовленное из ценнейших пород дерева, украшенное наипричудливейшей резьбой оно было инкрустировано благородными металлами и аппликировано редчайшими самоцветами. На этом, естественно, окружавшие меня красоты не заканчивались, вокруг было так много выдающихся произведений искусства, что я мог вполне резонно и без преувеличений заявить - эту ночь я провел в «музейной зале». Но осмотреться как следует, тем более насладиться экспонатами выставленными в спальне я не успел, в зале неизвестно откуда появились мои новые друзья, советнички Юй Ди по особо важным и тайным делам.
- Дзао шан хао! (Доброе утро!)
- Извольте проследовать на завтрак! - елейно улыбаясь проговорили по очереди Всевидящее Око и Всеслышащее Ухо.
«Хорошее дело!» - подумал я и потянулся к прикроватной оттоманке на которую вчера бросил свой космокомбинезон, но вместо него там обнаружилась чужая одежда. Я удивленно взглянул на ранних визитеров. Они одобрительно и подбадривающе покачали головами - Надевай, мол, не стесняйся!
Я надел. Все пришлось в пору, только фасончик был не на мой вкус, что-то похожее на робу рядового состава ВМФ только сшито было идеально, а вместо хэбэ - тончайший шелк. До трапезной мы добрались быстро и не проронив ни слова. От вчерашней фамильярности и след простыл. Они снова были чиновниками при исполнении, а я неизвестно кто - то ли незванный татарин, то ли подозреваемый, задержанный до выяснения.
В дворцовом цань тине (столовой) для нас был приготовлен специальный стол. По одну его сторону сидели мои сотоварищи по внеземному приключению, по другую - наш вчерашнй ямщик. Все были одеты в идентичную моей униформу. Я поздоровался и сел. Над столом висела почти осязаемая на ощупь настороженность, которую почувствовал не я один,
- Извините за оплошность, но во вчерашней суете мы забыли представить вам земного бессмертного Чжу, назначенного Нефритовым Владыкой вашим куратором и сопровождающим, - начал позднее признание Всеслышащее Ухо в надежде разрядить напряженность застольной атмосферы, - он является нашим подданным и доверенным лицом выполняющим на Земле особо важную миссию, о которой сам вам и поведает в оставшиеся два дня вашего пребывания в Нефритовой Империи. Засим позвольте откланяться, нас ждут неотложные дела.
Сановники церемонно соединили руки на уровне груди и склонив на мгновение головы испарились. Мы остались вчетвером, если не принимать в расчет бесшумно снующих от стола на кухню и обратно служек.
Вам, конечно, уже обрыдли эти бесконечные описания разнообразных застолий, но ничего не поделаешь; таковы местные реалии, все здешнее существование укладывается в не длинный перечень основных процессов жизнеобеспечения (кое-что я оставлю между строк, но догадаться ЧТО ЭТО ТАКОЕ труда не составит) итак: чы фань (трапезы), хо дун (физическая активность), лю ё (путешествия), вар вар (развлечения, мероприятия, игры) но самым главным делом, на успешности которого базируется все вышеперечисленное является шэн и (бизнес) или, как мне кажется, здесь намного уместнее употребить старый термин определяющий суть предпринимательской деятельности наиболее точно и всеобъемлюще - май май (купи-продай). В общем, как ни крути, без чи фань - никак, нигде и никуда. Се ля ви по-китайски!
Напряг за столом нарушил самый молодой и самый наивный член нашей команды,
- А куда подевались остальные тайкунавты? - озвучил Чжоу давно мучавший всех нас вопрос.
Чжу медленно оторвал глаза от своей пиалушки из которой с удивительным мастерством и старанием засасывал длиннющую мень тяо (лапшу) и с поразившей нас готовностью ответил,
- Все они продолжили начатое дело ; полетели на Луну.
Сказанное нашим временным опекуном вызвало неожиданную реакцию. Мой старший помощник, почти в прямом смысле слова взорвавшись от негодования вскочил со стула и тыча указательным пальцем в нос собеседнику (у китайцев это наивысший способ выражения абъекции и презрения) заорал,
- Ты врешь! Я сам слышал, что их всех должны были арестовать перед посадкой в ракеты.
- Ан дин, нень цин жэн, ан дин! (Спокойно молодой человек, спокойно!) Шо да дуй! (Правильно говоришь!) Их действительно снова арестовали и приговорили к смертной казни десяти тысяч порезов... - здесь говорящий сделал театральную паузу, дав нам возможность и переварить услышанное, и визуализировать саму казнь, а затем, как ни в чем не бывало, продолжил,
- Но спустя несколько минут после оглашения приговора они были помилованны высочайшим эдиктом Верховного Владыки Нефритового Государя.
- Вот так просто?! Взяты и помилованы?! - наступил мой черед возмутиться.
Чжу ухмыльнулся и оставив от своих, и так небольших поросячьих глазок одни непроницаемые для чужих взглядов бронещели, неожиданно откровенно заявил,
- Конечно их помиловали не за просто так, каждый член экипажей кровью подписал обязательство на обратном пути на Землю сделать остановку в Нефртовой Империи и не только доложить о результатах своих исследований, но и поделиться образцами добытых на Луне полезных ископаемых.
От такого поворота, вернее выверта, мы чуть не подавились поедаемым (между слов) «небесным» продуктом. Пока до меня доходила вся прелесть разыгранной перед нашими носами комбинации, намного лучше меня разбирающийся в свойственных его соотечественникам интригах Ли гневно потребовал разъяснения,
- Выходит весь этот театр был устроен для того, чтобы принудить наших товарищей работать на вас?!
- А что в этом зазорного и удивительного, - небрежно пожав плечами начал колесничий, - обычная житейская практика - 52 стратегема - нагони на противника смертного страху, деморализуй его и заставь батрачить на себя.
Откровенность Чжу по нашим мерками являлась образцом самого оголтелого и неприкрытого цинизма, однако в этих краях, даже в высших сферах (имеются в виду небеса) подобного рода дипломатия - это и модус вивенди, и модус операнди. Возражать было нечего, да и бесполезно. Это было то же самое, что упрекать их в том, что носы у них короткие и широкие, а глаза узкие и темно-карие.
Некоторое время мы были в замешательстве и бурно стартовавшая беседа сильно просела в эмоциональном плане. Также немало она утратила в накале и драматизме. Я вообще заткнулся надолго, Ли тоже подостыл и приуныл, только наш минеролог продолжал рыть и копать, майнить информацию,
- А какое задание вам было поручено выполнять на Земле?
«Ай да, Чжоу! Ай да, молодца!» Мысленно зааппладировал я парнишке. Мне и в голову не пришло вслух поинтересоваться земными проделками небесного засланца. Судя по его удивленно расширившимся глазам Ли был не в меньшей степени поражен смелостью специалиста по камням и окаменелостям.
Но самое поразительное было то, насколько спокойно, можно сказать даже бесстрастно, отнесся Чжу к столь щепительному для любого агента вопросу. Оставалось предположить, что последующее откровение будет либо хорошо сфабрикованной ложью, либо выверенно-дозированной компетентными инстанциями правдой, либо смесью первого со вторым и много еще чем. Тем не менее слушательский рейтинг интереса к беседе скакнул к красной отметке - точке закипания любопытства. Мы замерли в предвкушении.
Свою коротенькую исповедь Чжу проговорил, как хорошо заученнный урок,
- Последним моим заданием на Земле была разработка и внедрение в жизнь законопроекта под названием «Новый Большой Скачок». Не без гордости могу заявить, что мне не только удалось осуществить все задуманное нашим ямэнем (учреждением) по землеустройству, но и сверх того самому возглавить караван первопроходцев.
- Зачем вам это? Вы бессмертные, у вас все есть! Чего вам еще не хватает? - буквально с моих уст сорвал животрепечущие вопросы старший помощник.
- Ну, это не ко мне. Это не мой уровень. Я лишь исполнитель, а зачем? и почему? там,.. - жест указательным пальцем в направлении украшенного золотым орнаментом потолка, - ... виднее...
Мы невольно поежились и робко подняли глаза в сторону перста указующего, но физического присутствия под потолком руководящих сил не обнаружили. Возможно, что в данный момент силы эти пребывали в своей невидимой, эфемерной ипостаси. И от одного этого предположения нам сделалось совсем неуютно. Остаток завтрака, так же как и его начало мы провели в гробовом молчании думая и об услышанном и, конечно же, каждый о своем. Под занавес приема пищи куратор-агент познакомил нас с сегодняшней программой. Весь день мы проведем на колесах посещая самые привлекательные, на его взгляд, места Нефритового Государства.
Но не пугайтесь, живописать неземные красоты я не намерен. Не турагент же! Да вы все равно не поверите. Впрочем, каким-то искушенным сердцам Мальдивы, Сейшелы, да Куршавели все равно милее будут, так что не будем париться, а будем закругляться. Эксурсионный день пролетел, так же незаметно как французский президент Фальер над Парижем. Мест было посещено немало, увиденно еще больше, а полученных впечатлений если и не море, так уж точно - священный Байкал. В приютивший нас на все три дня Дворец заводи зеленого нефрита вернулись мы уставшие, но довольные и с хитроумным планом в головах. Состряпать нам его удалось в те крохотные промежутки времени, когда наш доблестный герой-водила решал организационные вопросы с небесной обслугой.
Ежикам понятно, что раз план составлялся впопыхах, то придумать нечто оригинальное и вместе с тем действенное нам не удалось. Но простота да чистота, как говорится, наилучшая лепота. Потому и решено было действовать не мудрствуя лукаво. Задача сводилась к следущему: пригласить Чжу вечером в мою залу, напоить его до нужной кондиции, разговорить и... разузнать, наконец-то, чего хотят от нас его начальнички.
Вы скажете, что это бред. Что даже Джеймс, который Бонд под воздействием алкоголя не выдаст военную тайну. Помните, он молчал, когда его били по этим, по самым, что в штанах.., он молчал, когда ему сверлили этот самый, что должен быть в голове... А тут бессмертный, да еще агент влияния. Верно, задачка не из простых, но чем черт не шутит...
Начало пошло во здравие. Куратор согласился на неформальное общение с подопечными с нескрываемым удовольствием. Чувствовалось, что поотвык шпион от общения со своими чванливыми небесными соплеменниками. Видимо теперь, после длительной нелегальной работы на «холоде» (Земле) ему со смертным людом попроще сходиться было. Пришел он на посиделки не с пустыми руками. Принес и дур (одну пару) фарфоровых кувшинов с персиковым вином, поднос с пампушками и бао цзами, а также огромную корзину наполненную всяческой мифической снедью. Мы тоже не поленились запастись «напитками откровенности» и закусками к ним, благо к запасам дворцового камбуза у нас был свободный доступ - все включено безо всяких ограничений. Каждый из нас тоже приволок по паре флаконов и по набору разнообразных сяо чи (снэков). По самым приблизительным расчетам - должно было хватить, особенно учитывая тот факт, что сами мы пить не собирались.
Часа через пол дело сдвинулось с мертвой точки, «клиент» почти в одиночку приговоривший кувшин сделал первое признание,
- Вы знаете, гости дорогие, мне иногда грустно бывает от того, что я бессмертный. Все живу да живу, а ни конца, ни краю не видно! Все, что задумаю - все выполняю, все что захочу - заполучаю. Со здоровьем тоже все путем, что нам вечным небожителям сделается. Скукота, одним словом, и никакого томления духа и напряжения плоти.
«Мне бы твои проблемы!» - подумал я, но оспаривать заявление знающего человека не стал. Вместо этого заново наполнил терракотовую плошку опекуна.
Он все пил и ел, пил и жрал, и снова пил... логично было бы продолжить, что и не пьянел вовсе, но нет. Пьянел, да еще как пьянел. Дорвался до спиртного, как идейный трезвенник манкировавший заветом воздержания, как пустившийся во все тяжкие монах впервые нарушивший клятву целибата, как язвенник решивший наплевать на диагноз, как сухоядец-постник дорвавшийся до скоромного.
Еще через час он был пьян в дребадан, в стельку, в хлам, в дым, в общем дошел до той стадии положения риз, когда балтийские матросы рвут на себе тельняшки, а некоторые харизматичные политические деятели начинают закусывать галстуками. Но наш «клиент» одежду с себя не снимал, он нисколько не смущаясь поступил, как самый настоящий китаец во время перегрева организма - аккуратно задрал до горла верхнюю часть шелковой робы, обнажив огромный потный живот. Ему просто было жарко. А внутренний жар положено гасить охлаждением не только меридиана трех обогревателей, но и меридиана желудка. Жарко стало и нам от одного вида его свиноподобного, покрытого черной густой щетиной брюха.
Я смотрел на это чудо не отводя глаз пытаясь найти какое-то логическое объяснение этому феномену. Мои китайские приятели взирали на ду цзу (живот) колесничего с не меньшим удивлением. Сам обладатель выдающегося пуза продолжал набивать его пампушками вперемежку с бао цзами заливая их всем, что попадалось под руку. Однако, нас из своего внимания он не упускал ни на секунду. Мы это хорошо поняли, когда опустошив очередную плошку он ни с того ни с сего беспардонно заявил,
- Чего зенки-то вылупили, хмыри смердящие, никогда свиного брюха что ли не видали?
Не знаю как мой экипаж, но я поначалу не «въехал» в сказанное. В мозгу начали зарождаться некоторые ассоциации, но до окончательного осмысления услышанного еще было далеко. Мой воспитанный в духе воинствующего безбожного материализма разум на отрез отказывался поверить в очевидное, но невероятное. Рассеять последние сомнения помог сам жиробас. Его и так далеко несимпатичная физиономия на миг, как по заказу гостелерадио, преобразилась. Носовая часть лица вытянулась, покрылась жесткой короткой щетиной и превратилась в свиной пятак, уши тоже увеличились до впечатляющего размера, только свинячьи глазки почти не изменились - они были столь же малы, столь же наглы и, в добавок к перечисленному, - пьяны. Нам явилась морда матерого, битого жизнью борова.
Со мной уже было такое однажды во время просмотра фильма «O Lucky man!» (О, счастливчик!), смотрели? Там еще такая замечательная звуковая дорожка с музыкой и песнями в исполнении Алана Прайса... Если смотрели, то наверняка помните момент, когда главный герой находясь в специальной клинике заглянул в соседнюю палату и по молчаливой просьбе-мольбе рыжеволосого парня сдернул с него простынь, вспомнили? Я и тогда, в кинотеатре, чуть под кресло не рухнул от увиденного... Хотя сейчас, безусловно, я уже не такой впечатлительный, как в отроческие годы, но зрелище которое представлял собой сидящий напротив нас хряк - жрущий, пьющий и говорящий по-человечески, явно было не для слабонервных.
«Спокойно, только спокойно, не надо нервничать, сейчас спокойно во всем разберемся... это не опасно - это всего лишь глюки!» - призвал я себя к выдержке и проявлению нордического хладнокровия. «Ничего страшного, переел, наверное, харчей небесных!»
Соратнички мои пребывали в таком же глубоком ступоре, наилучшим подтверждением этому стала следущая обидная фраза оборотня без погон,
- Все пялитесь, шваль земная! Правда что ль, живого кабана в первый раз узрели?!
Наше тягостное молчание небесный извозчик посчитал за подтверждение еще раз повторенного им оскорбительного постулата и возобновил приступ откровения,
- Да, сейчас я свинья, но было время, когда ваш покорный слуга являлся одним из влиятельнейших духов неба и служил в Нефритовом Царстве на немалой должности... - здесь кабан в ностальгической задумчивости почесал волосатое черное брюхо и отрыгнув излишек воздуха продолжил, - но сгубила меня страсть к вину и небесным феям... вы же видели, как они извиваются во время танца... ну, как тут удержаться, особенно осушив бадью, другую персиковой настойки...
Мы по-прежнему сидели обращенными в камень статуями. Даже дыхание наше стало почти невидимым и неслышимым. Поверить в сказанное Чжу означало отказаться от всего собственного жизненного опыта и благоприобретенных в разных альма-матерях знаний, однако не поверить было не то что нельзя - не поверить было просто невозможно. Вот он - сидит перед нами «живее всех живых», но не потому что его воспевал Владимир Владимирович, а от того, что бессмертный хоть и хряк.
- Да, покуролесил я тогда славно, - прервал затянувшуюся паузу наш небесный куратор, - Но за все хорошее надо платить... Меня поймали, арестовали, да так палками излупцевали, что почти без кожи оставили и к смерти приговорили... Я уж со всеми простился, с судьбою примирился и готов был лечь под секиру палача, но нашелся милосердный небожитель, вступился за меня, сказал, что хоть я и скотина порядочная, однако для работы с земным контингентом образцовым являюсь кандидатом... Судьи посовещались, но самостоятельно взвалить на себя такую ответственность не решились. Доложили Ван Ли-гуаню. Главный стражник мной заинтересовался - ему в то время как раз такие кадры были нужны. Дело пошло на пересмотр и... я свободен!!! Правда не совсем и не в своем обличьи. Превратили меня в преомерзительнейшего кабана и сослали в ваш земной лагерь исправляться и выслуживать прощение выполнением разнообразных щекотливых поручений...
Здесь свинячая исповедь опять прервалась. Хряку вновь потребовалось промочить горло. Он поднял со стола последний из непочатых флаконов и осушил его в один присест. Осуществив возлияние небесного напитка в бездонную свою утробу Чжу снова рыгнул, пустил ветры и скомандовал,
- Хватит жрать, пора на боковую.
Не проронив ни слова, придавленные обрушившейся на нас информационной лавиной мы покорно последовали его указу...
Программа предпоследнего дня началась рано и продолжалась практически до ночи. В ней были предусмотрены две длинные остановки на перекус и множество коротких - обзорных. Первый значительный по времени привал был сделан у тщательно пестуемого местными жителями Персикового сада, где кабан-агент-возница с помощью садовых служек познакомил нас сначала с диковинными плодами (напоминавших человеческие зародыши) приносящими бессмертие, затем накормил обедом. После сада была просмотрена очередная порция как рукотворных, так и природных красот Нефритового Царства-государства.
А следующей точкой длительного посещения стал дворец Тушита расположенный над тридцать третьим небом - это был заоблачный чертог наимудрейшего Тайшань Лао цзюня. Там мы отымели вань цань (ужин), но гвоздем программы оказался визит в святая святых Нефритовой Империи - отдельно стоящий на невысоком холме павильон в котором изготовлялись элексир бессмертия и киноварные пилюли. Нам посчастливилось присутствовать при заключительной фазе производства драгоценного напитка, а именно - процессе изъятия из тигелей чудодейственного зелья и разливе его по тыквенным кувшинам. Моему «младшему братишке» там так понравилось, что он даже не хотел уходить, все вопросы разные задавал местным алхимикам...
Во Дворец заводи зеленого нефрита мы возвратились далеко за полночь. Измотанные, как и в первый день, но в более растрепанных чувствах, по крайней мере я. Причиной тому были открывающиеся перед нами соблазнительнейшие перспективы, описанием которых телеговожатый занимался на протяжении всей экскурсионной программы.
Всю последовавшую ночь меня преследовали необычные сновидения, не то чтобы кошмары, но и не нормальные сны добросовестно отпахавшего свое труженика. Мнилась самая настоящая гоголевщина. То я летал по небу на кабане, то как бедный пророк Иона мытарился в чреве, но не китовом, а таскавшего меня по облакам хряка. Однако экстремальные физические пертурбации совершаемые моим телом в ночных кошмарах не шли ни в какое сравнение с моральными муками претерпеваемыми душой от неудачных и многократных попыток разрешить загадку потяжелее сфинксовой. Меня снедала нерешимость. Я никак не мог закрыть вопрос поставленный судьбой. А отвечать нужно было на рассвете...
И вот, в который уже раз в своей жизни я поступаю согласно даосскому принципу у-вэй (недеяния). Признаюсь честно, что адептом этой китайской философской школы (впрочем, как и других школ тоже) я не являюсь, не являлся и наврядли, когда-либо стану (если не принимать в расчет врожденную склонность к бездельничанию)... Однако дело в том, что с той поры, как себя помню моя природная лень заставляла меня в критические жизненные моменты поступать исключительно подобным образом - не делать ничего, а по возможности - спать. Однажды даже проспал время отправления к новому месту службы, ну, ломало меня подниматься и все тут...
Заря! Сколь многим светлым, добрым и хорошим делам была дана дорога в жизнь именно на рассвете. Правда и плохому тоже не заказано случаться на восходе солнца (22 июня к примеру), но я свято верил в первый вариант развития событий, потому, когда пришедший меня будить Чжу задал свой роковой вопрос, ваш правдивый рассказчик собрался с духом, закрыл глаза, обрубил концы бесполезных теперь кораблей и перейдя свой Рубикон через сожженые за ненадобностью мосты решительно ответствовал,
- Во тун и! (Я согласен!)
Чжу нагло ухмыльнулся, как голливудский гангстер решивший очередную заморочку даже не обнажив стволы, поднял два больших пальца, затем покровительственно потрепал меня по щеке и прокомментировал сделанный выбор,
- Я не сомневался в твоем благоразумии!
В кои-то веки меня называли либо благим, либо разумным? Что касается первой части определения - то сей словесный архаизм по отношению ко мне можно было использовать только в случае постановки после него шахматного термина означающего апофеоз настольной баталии - мат. Концовка же сложного слова вообще ко мне была мало применима, все что ни делал до сего дня (впрочем, со стороны виднее) было вопреки здравому смыслу. И вот на тебе - блаогоразумный! А столь лестной характеристики я был удостоен за согласие сотрудничать с небожителями. И заметьте, - практически безвозмедно, токмо лишь за словесное обещание приобретения доступа к плодам Персикового сада и кувшинам с элексиром бессмертия.
Ужасно, да?! Продался! Ни за понюх табаку продался! Всего лишь несколько часов в канге продержали и все - предатель готов, а ведь даже не пытали... Здесь, наверное, было бы уместно сделать попытку оправдаться и привести хоть один смягчающий мою вину резон - заявить, мол, что это же не ЦРУ ихнее проклятое, не МИ-6 и даже не Моссад, но я не стану, почти не стану. Скажу лишь, что и мои китайские коллеги поступили точно также - предпочли работу на небесную охранку постылому и беспросветному с неизбежным для всех концом земному прозябанию.
Узнал я об этом на последнем нашем завтраке, вернее прощальном банкете, во Дворце заводи зеленого нефрита. Этот прием пищи мы проводили уже в новом статусе - нештатных нефритово-имперских сексотов. Настроение у всех было приподнятое - в наших жизнях открывалась новая, неведомая страница. Все неискренне улыбались, натужно шутили. Видимо хотели напоследок произвести на нашего куратора благоприятное впечатление (пока он был нашим единственным боссом). Одна из таких шуток чуть было не испортила весь праздник. Опять отличился минеролог. Изрядно пригубив из пиалушки он спросил,
- А вы, часом, Чжу Ба Цзе родственничком не приходитесь?
Все напряглись, а над столом повисла предгрозовая тишина. В глазах вопрошаемого начала зарождаться плазменная буря, еще немного и сквозь его узкие поросячие щелочки на нас посыпались бы искры Николы Теслы. К счастью буря сошла на нет так и не успев превратиться в электромагнитный смерч. Совершенно неожиданно Чжу раззявил свою зубастую пасть и громоподобно расхохатавшись пояснил,
- Вижу, что вы, как и вся ваша остальная смердящая популяция, попусту тратите свое ограниченное и тем более драгоценное время на просмотр дешевых сериалов. Должен вас разочаровать, самому привлекательному герою романа Чэн-Энь У родственником я не прихожусь, хотя история свиньи по прозвищу Жесткая Щетина (Чжу Ганле) действительно схожа с моей, но только отчасти. Ведь в отличии от судьбы уготованной высшими силами бывшему Повелителю небесных водных сил ставшего учеником и соратником Сюань-цзана в походе за священными свитками, мой путь к исправлению и восстановлению в статусе небожителя оказался намного тернистее, дольше и сложнее.., но это все лирика, пора и серьезным делом заняться.
Делом о котором объявил командир звена свежезавербованных скаутов оказалась раздача инструкций на первый месяц нашей самостоятельной работы «в поле». Естественно, что удовлетворить ваше любопытство по этому поводу я не могу в силу взятых на себя обязательств по неразглашению «нефритово-имперской» тайны, придется обойтись «без комментариев», как говорят в подобных случаях носители всяческих шокирующих публику арканумов... Уж не пеняйте! Придет время узнаете обо всем в подробностях, как в Live Journal.
Инструктирование агентов по заброске в «глубокий тыл» длилось от завтрака вплоть до (тот самый случай, когда гуру шпионажа удалось сочленить время с пространством) космолюка нашей ракеты. Впрочем, засыпать нас дельными советами наш наставник по делам «плаща и кинжала» не прекращал до той поры, пока мы, вновь облаченные в издевательского цвета скафандры, заняли штатные места, проверили все системы и объявили о готовности корабля к старту.
- И лу шунь фэн! (Удачи!) - с чувством произнес напоследок Чжу (и мне впервые показалось, что его слова на этот раз не оказались простой церемониальной фразой, в них действительно ощущалась неподдельность дежурного благопожелания), покинул кабину и задраил за собой люк.
10,9,8,7,6,5,4,3,2,1 ; Пуск!
Стартовые двигатели взяли с этого космодрома намного резвее чем с земного, поэтому и с перегрузкой пришлось бороться в более сжатой и от этого, экстремально жесткой форме. Казалось, что мои глаза уподобившись крабьим, вылезли из орбит и повисли на щеках удерживаемые нервными корешками. К великому облегчению пребывание в столь отвратительном состоянии было краткосрочным. Едва набрав вторую космическую скорость корабль приступил к торможению - мы входили в плотные слои атмосферы.
Посадка осуществленная автоматической системой управления прошла на ять. Ракета приземлилась в той же шахте из которой стартовала - в три часа по полуночи!!! Привет Илону Маску, НАСА и Роскосмосу от китайских нун цунь женей - тайкунавтов (крестьян-астронавтов)!
На наше столь скорое и неурочное возвращение главный застрельщик, вдохновитель и оганизатор «Малого космического похода» господин Му отреагировал вполне адекватно. Он встретил нас на пороге дома заспанный, в помятой пижаме. На его немолодом, крупном лице кроме естественных ночных помятостей прсутствовало также выражение недоуменной озабочености, очень роднившее его с лицами персонажей первого варианта картины Репина «Не ждали!», но «с китайской спецификой», разумеется.
К моему вящему удовлетворению роль стрелочника, громоотвода, а заодно и мусорного бачка для словесных помоев была уготована старшему помощнику. Му начал свою филиппику с традицинного «Ма да!», что и по созвучию, и в переводе сродни нашему... ЕКЛМН... После бурного начала я предполагал лавинообразный накат ненормативной лексики на не оправдавший доверие бенифициара экипаж космолета. Но не по годам ушлый «китайчонок Ли» нашел способ утихомирить обманутого в своих надеждах лунного негоцианта. Подойдя в плотную к разбушевавшемуся боссу он прошептал ему что-то на ухо, затем снял с шеи припрятанный под скафандром шелковый мешочек. Из него он высыпал себе на ладонь с дюжину ярко-красных облаток.
«Киноварные пилюли!» - сработал в голове таинственный рефлекс распознавания: «Так вот зачем он задержался в священном павильоне дольше нас! Он воровал таблетки продлевающие жизнь!» - сделал запоздалые оргвыводы мой тупой мозг и как всегда, «задним умом» с сожалением резюмировал, : «Чего же я сам не догадался прихвать пару-тройку пилюль для профилактики ранней деменции!»
Му вперился в предъявленные ему на обозрение средство обретения бессмертия округлившимися глазами. Его удивлению не было предела, что, естественным образом, пресекло готовый обрушиться на нас град ругательств. Возникло нехорошее затишье, как в оке тайфуна. Босс молча пожирал глазами пилюли еще минут с пять и делал это с невероятной интенсивностью. Казалось, что он взглядом разлагает их на компоненты, делает химический и спектральный анализы, а также пробует их на вкус. Лицо его при этом становилось еще недоуменнее и недоуменние. Наконец, разразилось... получилась буря в стакане воды. Осипшим то ли от волнения, то ли от негодования голосом он приказал нам пройти в гостинную где и устроил допрос с пристрастием (Хорошо хоть, что обошлось без применения полиграфа!).
Все раннее утро, день и вечер (Верная догадка! Конечно же с перерывами на приемы пищи) длилось дознание. Мы - экипаж злополучной экспедиции; все вместе и по отдельности, по очереди и одновременно, рассказывали дотошному командиру ЦУПа о испытанных нами перепитиях после прорыва корабля сквозь стратосферу. Нам приходилось заново и заново: излагать, убеждать, доказывать, исповедываться, увещевать придирчиво-недоверчевого слушателя, но особой веры в наши гу ши (россказни) мы в нем так и не пробудили. Никаких материальных доказательств сей действительно безумной истории мы предоставить не смогли. Единственным вещдоком оказались пилюли весьма сомнительного вида, однако и они не оказали должного воздействия на строгого интервьюера. Хотя он неоднократно брал таблетки в руки - то горстью, то по одной. Он к ним присматривался, принюхивался, но попробовать на зубок не отважился. У меня сложилось впечатление, что Му принимал их за какой-то новый наркотик, которым мы обдолбались и теперь пытаемся втюхать ему наш галюциогенный бред за правду.
Как я уже упомянул, длилось это истязание неоправданно долго. Все устали и искали любой повод, чтобы прекратить допрос. Не знаю что произошло бы не приди в голову Му «Соломоново» решение. На десятом часу дознавательств крестьянский босс додумался прибегнуть к помощи науки, а точнее - к достижениям современной китайской медицины. Было решено отправить одну из облаток на экспертизу школьному товарищу Му, владевшему частной фармакологической лабораторией. Проверка киноварной пилюли на новейших приборах опеределит, как ее истинную ценность, так и достоверность наших рассказов. Кроме того, в случае положительного результата испытаний и тестов (по тонкой наводке сделанной своему хозяину все тем же ушлым Ли) планировалось начать массовое изготовление таблеток долголетия. Таким образом наше межпланетное фиаско можно было обратить (жу гуо во мэн нэн чжуа чжу цзи *** - если мы сможем ухватить шанс) в грандиозный комерческий успех (в случае разгадки рецептуры пилюли), с которым вряд ли сравняться любые разработки лунных ископаемых.
Во время этих выматывающих душу споров, прений, дебатов и всего прочего заседательного разгула объединенного в китайском языке двумя иероглифами в звучное словосочетание - «кай ***» я чувствовал, что с каждой дальнейшей минутой становлюсь все более и более лишним.
Воспользовавшись кратковременной паузой образовавшейся после оглашения плана по запуску производства киноварных пилюль я взял слово и скромно дал понять, что мол, загостился у вас, пора и честь знать. Но чтобы мое прошение об отставке не выглядело по-канцелярски сухо, я постарался украсить спич подходящей случаю, как мне показалось, выдержкой из анналов русской народной мудрости,
- Что ни делается, все к лучшему - нет худа без добра! - сказал я сначала по-русски затем корявенько перевел затасканные поговорки с сомнительным смыслом на местную мову.
Все дружно повернули ко мне головы и по их внезапно потерявшим фокус глазам я догадался, что моя аудитория пребывает в состоянии легкого грогги. Так их сбил с толку мой авторизованный перевод. Быстрее всех со словесным пазлом справился шустрый на догадки минеролог. Неизвестно каким мнемотехническим инструментарием он воспользовался только его вариант фразеологизма хоть и оказался не короче моего, но прозвучал намного гладче и смысл произошедшего с нами передал полнее: «sai weng shi ma, yan zhi fei fu» (старик потерял лощадь, но как знать - может это и к счастью).
«Боже мой! Кого я надумал поучать отечественными пословицами! Ведь когда на наших бескрайних просторах люди только начинали наполнять «сокровищницу знаний» умными, проверенными жизнью поговорками, в здешних степях, прерях и пампасах народ уже успел позабыть многое из того, что было рождено в срединном государстве тысячелетия назад. От этой мысли стало как-то грустно и печально, хотя неземная прагматичность жителей поднебесной не являлась для меня тайной за семью печатями. Об их практицизме и доскональной систематизированности всех жизненных явлений я знал и ранее, но в полной мере прочувствовал на себе лишь годы спустя.
Этот иногда даже шокирующий практицизм был проявлен и сейчас. Моему желанию ретироваться никто не воспротивился. Не были соблюдены самые базовые «китайские церемонии». Никто не предпринял даже ложной попытки удержать меня. Мавр, так сказать, сделал свое дело и сделал неудачно. Редколунные элементы на Землю доставлены не были, новые территории не застолблены. Вообщем полный «крах инженера Гарина!» От никчемного лао вая можно было избавляться и избавляться побыстрее.
В обратный путь я, вполне закономерно, был отправлен не на помпезном Му-мушном Мазератти. До ближайшей железнодорожной станции меня подбросили на затрапезном, видавшем виды Крузаке, правда билет был куплен в софт ситтер - китайцы старались «держать лицо» (по крайней мере ту его часть, что свидетельствовала о их материальном благополучии) не взирая на результаты. А мне было глубоко наплевать какая подо мной седушка - жесткая или мягкая и все от того, что душа моя перестала заботиться о нуждах тела - она парила «на небесех».
Состояние это не изменилось ни в Пекине, ни по возвращении в давно забытый солнцем Питер. Но хмурость, влажность и суровость чухонского побережья постепенно вытравила из души празднично-отпускной окрас и вернула к реалиям серой повседневности, однако не совсем. Не на все сто процентов. Потому что хоть в чем-то я отличался от прошедших такую же акклиматизацию возвратившихся с чужестранных теплых берегов земляков - у меня было задание, и настало время приступать к его выполнению. Мысль об этом хоть и придавала драйва блеклому существованию, но одновременно приводило умственный процесс к определенному коловращению. Постепенно в голове сформировались две отчетливые и взаимоисключающие друг друга идеи.
В один день - господствовала наиболее радикальная - вызвать «лучшего водителя в городе» и попросить отвезти себя к небезысвестному дому на Литейном. Представляете как у тамошних обитателей вытянулись бы физиономии сдайся я им со всеми потрохами - явками, адресами и паролями (да, я не один - нас много!) и расскажи кто, как и где меня завербовал. Движущей же силой столь неоднозначного, с кучей непредвиденных последствий намерения оказалась (совсем не кстати попавшаяся мне под руку после возвращения оттуда) крохотная выдержка из китайского трактата Ду Тун Цзянь Лунь (Всеобщее зерцало):
«Уничтожить варвара не есть бесчеловечность, ограбить - не есть несправедливость, обхитрить - не есть обман. Отчего так? Оттого, что человечность и справедливость суть нормы человеческих взаимоотношений. Они не распространяются на чужую породу».
Другим днем, преимущественно пасмурным и дождливым я усаживался у электрического камелька (мадэ ин чина <Made In China>), бережно раскрывал конвертик из рисовый бумаги и заглядывал в его бледно-желтое нутро. Там, на самом дне, покоились три киноварные пилюли - плата за молчание. От одного их вида на душе становилось лепо. Я смотрел на чудодейственные облатки с умиленим родителей взирающих на первенца. В сем, наполовину медитативном состоянии я замирал на час, другой, иногда на весь наш долгий, мрачный вечер. И мысль моя возвращалась к событиям недавнего прошлого ; к трем дням проведенным в Нефритовом царстве-государстве, но думалось не о красотах ненашенской природы и не о грандиозности императорских дворцов - я решал наиболее серьезную дилемму, когда-либо поставленную передо мной жизнью: «Самому съесть? или Продать на Ебае?» Самому съесть - значит жить долго, но совсем не обязательно, что счастливо. Продать - означало получить возможность накупить много давно желанного, якобы полезного и красивого мусора, счастье, однако, тоже не гарантировавшего...
А вы? Что бы вы сделали на моем месте?
Доброжелательные ответы (подчеркиваю - только доброжелательные) прошу присылать на мою глубоко законспирированную почту: jade88agent@36sky.je
Большой скачок
© Copyright: Сергей Гатальский, 2018
Свидетельство о публикации №218123100174
Свидетельство о публикации №218123100174
Рецензии